Селина Катрин
Агент таурель-класса
Глава 20. Священные цветы ракхаши
Я сама не заметила, как опустились первые сумерки. Небо над Ларком окрасилось в кобальтовый оттенок синего с тёмными фиолетовыми разводами, как будто кто-то стряхнул кисточку в стакан с водой, но поленился потрясти, как следует промывая ворсинки. Небо на этой планете было удивительным, но ещё удивительнее было то, что происходило на земле.
Ларки все до одного сидели в позе медитации перед гигантскими чернеющими стволами ракхаши, а на самих деревьях то тут, то там распускались перламутрово-розовые бутоны и ослепительно вспыхивали золотыми сердцевинами. Дыхание на миг перехватило. В первую секунду мне показалось, что Вечный Лес загорелся, но это было не так. Золотистый свет пронизывал пространство и мерцающими каплями бриллиантов рассеивался по широким плотным листьям, ложился на скукоженную шоколадно-коричневую кору ракхаши и всеми оттенками от соломенного до огненно-медного отражался в светлых волосах ларков.
Это было так красиво, что сложно было пошевелиться. Лёгкие наполнил сладкий медово-пряный аромат распускающихся ракхаши, голова закружилась как от бокала шампанского на голодный желудок. На Цварге был обычай запускать в небо бумажные фонарики, но он не шёл ни в какое сравнение со вспыхивающими лепестками великолепных цветов.
– Лейла?
Я повернула голову и с удивлением обнаружила Арх-хана. Я его не видела с ночи, когда он, уставший и неожиданно уютный, если это слово вообще применимо к ларкам, в пижамных штанах лёг позади и крепко прижал меня к своей груди. Внутри что-то защемило. На нём снова была короткая кожаная юбка, наплечники, ремни, перетягивающие мощную грудь, чешуйчатые наручи, а длинные волосы убраны в многочисленные косы и дреды с крошечными колокольчиками и стеклянными бусинами… Единственное, что отсутствовало в привычном облике воина – ножны с дентайром. Судя по выражению лица, он был потрясён моим присутствием не меньше, чем я – мерцающими в ночи бутонами ракхаши.
– Ты что тут делаешь?! Я же просил Раису остаться с тобой!
– Я… пришла посмотреть… на цветение… – пробормотала, застигнутая врасплох вопросом вождя. – А что, нельзя было?
Арх-хан прикрыл глаза с непонятным мне выражением лица. На какой-то миг его черты исказились, брови нахмурились, губы скривились, вокруг рта появились глубокие складки. Это было похоже на смесь досады, непонятной боли и огорчения, но миг прошёл – и вождь тихо выдохнул, смирившись.
– Значит, тебя привели сюда Духи Предков. Что ж, на всё их воля.
– Это я её сюда привела, но если тебе так легче считать, то на здоровье, – неожиданно в наш разговор влезла Моник.
Я потрясённо обернулась на таноржку, которая позволила себе невоспитанно ответить вождю клана, но тот, на удивление, не повёл и бровью, словно сейчас, в эту самую минуту, Моник имела право говорить «ты».
«Все равны перед волей Духов Предков», – мелькнула догадка в голове.
Бутоны продолжали раскрываться один за другим, освещая кобальтово-фиолетовое небо огнями, словно тысячи крошечных бумажных фонариков, запущенных в бескрайнюю синеву. В какой-то момент огней стало так много, что было больно смотреть на деревья. Они ослепляли похлеще, чем муассанитовые горы в полдень, многократно отражающие солнечный свет. Воздух постепенно становился горячее. Тяжелее. Слаще.
– Ракхаши расцвели, – тихо прошептал Арх-хан.
И в этот момент один из цветков сорвался и полетел на землю, роняя пыльцу. Там, где золотые песчинки касались влажного дёрна, они оборачивались дымом, а когда само соцветие упало, то и оно превратилось в клочок тумана. Первый цветок упал на землю, второй тоже, а третий – на ларка с изображением бахруна на крупных бицепсах. Пыльца рассыпалась по бронзовой коже и задымила. Мужчина не дёрнулся, совсем нет, наоборот – медленно расплёл ноги, грациозно поднялся с места и текущей походкой двинулся к ракхаши, оставляя за собой след густого дыма. Я, потрясённо охнув, приложила руки к груди. Что он делает? У него же кожа горит!
– Его выбрали ракхаши, – прокомментировал Арх-хан и, словно прочитав мои мысли, добавил: – Это великая честь.
– Как же нам повезло, что ларки такие религиозные и не понимают очевидного, – прошептала на ухо Моник с другой стороны. Я обернулась на таноржку и заметила, что она часто дышит через рот, а над верхней губой выступили капельки пота. – Думаю, это что-то вроде реакции соляной кислоты с аммиаком, впрочем, неважно. Я достану этот цветок! Достану!
– Моник, ты точно не пила антидепрессанты? – пробормотала я, глядя, как нездорово расширились зрачки блондинки и подрагивают её руки.
Внутри нарастало непонятое тянущее чувство. Тягучее, как пряный мёд, будоражащее, как игристое вино, вяжущее, как недозрелая хурма. Температура воздуха нарастала, я поймала себя на желании содрать одежду. Как же жарко…
Подул горячий ветер и одним махом содрал с деревьев десятки раскрывшихся бутонов. Розово-золотой дождь посыпался на головы медитирующих ларков, а спустя секунды обернулся дымовой занавесью – такой густой, что сложно было что-либо разобрать. Судя по уплотнениям дыма, ларки – мужчины, женщины – вставали и шли к деревьям. Зашуршали наручи воинов, сделанные из чешуи хтэрров. «Тчш-тчш-тчш», совсем как при инициации мальчиков, и всё же по-другому. Дым наполнил лёгкие. Лепестки ракхаши полетели в нашу сторону. Я стояла в оцепенении, не зная, что делать. Моник внезапно рванула вперёд, пробежала метра два, а то и три, рухнула на колени, но поймала обеими ладонями розовый цветок у самой земли.
– Моник, ты что делаешь?! – потрясённо воскликнула я.
Прямо на моих глазах пыльца покрыла запястья девушки, а затем от них повалили такие густые клубы сладкого тумана, что заслезились глаза. Не оборачиваясь на мой возглас, таноржка шагнула в клубы дыма. Я хотела было рвануть за биологом, но Арх-хан дёрнул меня за руку, заставляя посмотреть на себя, и отрицательно покачал головой:
– Нет. Лейла, её выбрали Духи Предков, а значит, она имеет право участвовать в хайде.
– Что, Арх-хан, о чём ты говоришь?! Кто выбрал? Она сама поймала цветок у земли!
– Он коснулся её кожи, значит, всё честно, – непреклонно заявил вождь ларков, смотря таким взглядом, от которого внутри всё скрутилось в тугой узел. – Она не нашей расы, но Духи её приняли.
Во рту пересохло, сердце забилось так часто, что в ушах зазвенело.
– Куда приняли? Что такое эта ваша «хайда»?
«Тчш-тчш-тчш» стало громче, к нему присоединились какие-то другие звуки, но я всё никак не могла разобрать их – не то шипение, не то ворчание, не то вовсе глухие удары… Собственный скакнувший пульс не давал сосредоточиться, а ко всему ещё свист ветра перекрывал отголоски того, что творилось за плотной стеной дыма.
– Раз в год ракхаши зацветают, и живущие в стволах деревьев Духи требуют отпраздновать с ними это событие. Если хайда будет достаточно густой, то на деревьях образуется завязь. Хайда – это наша традиция, долг перед Ларком.
– Что это? – в который раз я повторила.
– Лейла, ты всё прекрасно понимаешь.
Вождь ларков кивнул в сторону ракхаши. Как зачарованная, я последовала за его взглядом. Дым вокруг, цветочный запах, странные звуки… Вновь жаркий ветер налетел откуда-то со стороны, плотные клубы на мгновение рассеялись, и сквозь дымку проступил силуэт красавицы Моник.
Пот выступил у меня на висках, когда я осознала, что это были за звуки. Чья-то крупная ладонь гладила живот девушки, другая – мяла её пышную грудь, третья – сжимала ягодицы. Она извивалась и стонала, получая удовольствие, лёжа на чём-то… то есть на ком-то… Ещё один крупный силуэт проступил сбоку от девушки, и ещё один – около её головы.
Вселенная, сколько же их?!
Мозг вспышками, как с экрана головизора, выхватывал множество женщин и мужчин в самых разнообразных и завораживающих позах – на земле, прислонёнными к деревьям, на руках воинов… Зажатые между мужскими телами женщины стонали в голос, мужчины порыкивали в ответ. Всё действие походило на дикий танец сплетённых и обнажённых тел, непрерывно ласкающих друг друга. Аналитик во мне тщетно пытался пересчитать участников и отметил, что ларков больше, чем ларчанок, а чистокровная цваргиня впала в такой глубокий шок, что оцепенение захлестнуло даже мыслительные процессы.
Взгляд вновь вернулся к Моник. Она была уже с другими мужчинами. Не знаю, как я это поняла, просто информация осела где-то на подкорке мозга. А может, внутренний аналитик вновь пересчитал? Не знаю…
Я смотрела как загипнотизированная, как таноржка кусает пухлые алые губы, как она в экстазе запрокидывает голову, обнажая шею и давая многочисленным мужским ладоням мять её грудь, закидывать стопы на плечи, входить и выходить под ритм безумного танца. Её тело блестело от испарины и белёсых разводов, а гибкие руки касались обнажённых тел ларков.
Я потрясённо вглядывалась в лицо Моник, пытаясь понять… Неужели это стоило того? Срок её квоты? Вот так… прилюдно… с десятками незнакомых мужчин… Вселенная, неужели передо мной цивилизованная таноржка с докторской степенью?
Моник резко распахнула ресницы, и наши взгляды встретились. Её глаза были наполнены таким бездонным желанием, что меня прошиб холодный пот. Дым от ракхаши снова загустел, образуя зыбкую стену, а я, внезапно почувствовав колоссальное опустошение, сделала шаг назад.
– Лейла, ты куда?
Бесконечный миг мы смотрели друг на друга. Клянусь, он понял всё, что я думала об этом.
«Это ужасно».
«Это дико».
«Это ненормально».
– И ты?.. Туда же?.. – пробормотала я, периферийным зрением отмечая, как очередной цветок с пылающей золотом сердцевиной опустился у ног Арх-хана. Он промолчал в ответ.
Странное чувство охватило меня, когда я поняла, что цветку не хватило буквально чуть-чуть, чтобы задеть вождя. Одна часть меня хотела, чтобы пыльца попала на его кожу, а вторая корчилась в муках при мысли, что такое только что могло произойти. Каких-то десять или пятнадцать сантиметров – и стопа мужчины покрылась бы сладким туманом. Я всхлипнула. Наверное, это была подступающая к горлу истерика.
– Прости… Я… действительно не должна была сюда приходить… – бросила, пятясь назад, а затем и вовсе метнулась с холма.
Очередной яркий раскрывшийся бутон ракхаши замаячил перед глазами, и я шарахнулась от него в сторону, как от прокажённого. Швархи меня загрызи, если я вляпаюсь в священную пыльцу! Вряд ли кто-то заставит меня участвовать в этой оргии, но лучше держаться от розовых цветов подальше.
– Лейла, постой! Лейла, послушай!
Мужчина выругался сквозь зубы, но я уже бежала в сторону дома – сработали инстинкты. Не знаю, как я, какая-то холёная цваргиня, смогла обогнать ларка, но факт остаётся фактом: я вбежала в дом первой и хотела запереться, но Арх-хан вломился своим огромным телом сразу за мной.
– Лейла, да послушай же!
Он рванул меня за запястье и резко развернул к себе. Глаза в глаза. Моя мягкая грудь впечаталась в его, обнажённую и твёрдую. Вертикальные зрачки часто пульсировали, на высоком лбу мужчины вздулась венка, а из широких ноздрей практически шёл пар.
– Отпусти меня! Я не хочу тебя слушать, вообще ничего не хочу! Завтра я улетаю! Я всё думала-гадала, почему ларков называют дикими, а выходит, вы действительно совокупляетесь как животные… Кошмар! Отпусти мою руку!
– Ты сама пришла на тот холм! Ты сама решила посмотреть на наши традиции, так что не смей теперь говорить, что тебе противно и мерзко! – зарокотал он надо мной таким тоном, что по телу все волоски встали дыбом. Хватка на запястье стала лишь крепче.
Тело боялось, а разум цваргини, запертый в нём, испытывал колоссальный стресс и бился в истерике от увиденного.
– Ты считаешь это нормальным?! Ты действительно считаешь, что вот так совокупляться нормально?! С кучей партнёров? На глазах у других?!
– И что именно тебя смущает? Количество партнёров или то, что на глазах у остальных? – произнёс Арх-хан, будто не было там ничего такого.
– Да… всё!
– Что такого в соединении на публике? Разве люди не занимаются совокуплением в общественных местах? Лифты, парки, флаеры… Разве вы не находитесь в вечном поиске острых ощущений?
– Не знаю, как остальные, но лично я – нет! – бросила ему в лицо.
«Вселенная, да на Цварге даже за руку подержаться – это верх неприличия!..»
Ларк не повёл и бровью.
– Хорошо. Объясню по-другому. У нас превосходное обоняние. Это просто глупо и бессмысленно скрывать, с кем ты спариваешься, если всё равно от тебя будет пахнуть. Да и во всех Мирах Федерации гуманоиды демонстрируют, с кем спят. Это не секрет. Вон, люди, миттары и цварги кольца носят – и ничего. Это же какое-то лицемерие получается. Почему им можно, а нам нельзя?
– Нет, не лицемерие… – Я судорожно пыталась подобрать правильные слова, в отчаянии кусая губы. – Это другое!
«Нестабильные туннели, как объяснить этому дикарю, что оргия для меня недопустима?!»
– А что же? – с вызовом в голосе спросил Арх-хан, надвигаясь на меня, и я не выдержала:
– У нас один партнёр. Понимаешь?! Один! А не вот так вот… Вон, цварги вообще целибат ведут до того, как женятся на своих избранных.
Внезапно вождь ларков запрокинул голову и захохотал. Так зло и громко, что я почувствовала себя не в своей тарелке. Он смеялся, и этот смех переходил в отрывистый хриплый лай. Крупный кадык двигался вверх-вниз под загорелой кожей.
– Цварги! Ну ты и вспомнила, Лейла! И ты ставишь цваргов в пример? Да и кому?! Мне?! Защитнику Ларка?! – Ещё несколько клокочущих надсадных смешков последовало из его горла, вот только мне смеяться вообще расхотелось. – Хочешь поговорить о цваргах? Ну что ж, давай!
– А давай!
Я сама не поняла, как стиснула руки в кулаки, а ногти впились в ладони. Аарон никогда надо мной не смеялся, как этот… Да, он пытался командовать, он даже однажды на парковке у Серебряного Дома воздействовал бета-колебаниями, но он ни-ког-да не смеялся надо мной.
Поведение Арх-хана… бесило! Я сама не поняла, в какой момент испуг и шок трансформировались в густую неразбавленную злость.
– Цварги – самые большие лицемеры и чистоплюи, которых знает Федерация! – тем временем продолжал вождь, буквально выплёвывая слова. Слово «цварг» звучало ругательством в его устах, и от этого у меня перед глазами заплясали мушки ярости. – Даже эльтонийки11 в моих глазах в разы чище и благороднее, чем эти ублюдочные твари. Видимо, ты направлялась на Тур-Рин первый раз в жизни, и мне даже немного жаль, что ты туда не попала. Ведь все, кто хотя бы раз посещал планету развлечений, знают, что самые частые гости борделей – это цварги.
Я отшатнулась от Арх-хана и потянула зажатую в тиски руку на себя. На этот раз он с лёгкостью отпустил моё запястье.
– Врёшь…
– Не вру. Я точно знаю. Я там бывал.
Я смотрела во все глаза на ларка и понимала: не врёт. Да и не стал бы вождь клана опускаться до вранья. Для ларков ложь – это оскорбление…
Кровь пульсировала в висках и отдавала звонкими молоточками, голова раскалывалась от переизбытка эмоций… Швархи бесхвостые! Да нет… не может такого быть! Просто не может! Цварги никогда бы не опустились до шлюх… Продажная любовь! Да ни одному цваргу гордость не позволит иметь интим с женщиной, которая берет за это кредиты. Да ещё в масштабах расы… я бы точно знала!
…Или не знала?
– Ну… не все же цварги женатые. У них, – я сделала над собой колоссальное усилие, чтобы не сказать «у нас», – с рождаемостью плохо…
Ларк издал низкий рык, отдалённо напоминающий смешок.
– И что? Тур-Рин посещают все цварги без исключения. Более того, женатые, те, кто с кольцами на пальцах, даже чаще своих собратьев, ведь «им нужнее». Я так и не понял эту логику, уж прости, высшую математику мне не преподавали. Я большую часть времени хтэрров пачками выкашивал.
– Я… я не знала… – пробормотала, действительно не зная, что на это ответить.
Мысли разбегались в голове в хаотичном порядке и путались между собой.
– А ещё цварги рассказывают о том, как искренне холят и лелеют женщин, но на деле, если надо, они мозги выжгут, но добьются своего! Ларчанки вольны в своих желаниях: хотят – живут здесь, хотят – меняют стаю, а хотят – улетают на другие планеты. Мы силой никого не держим. Одна ларчанка из подчинённых мне стай вернулась спустя несколько лет путешествий. Только теперь она вздрагивает, когда видит лосей, потому что их рога напоминают ей о цваргах. Какой-то рогатый урод принудил её к соединению, пользуясь… как их там…
«Быть такого не может…»
«Почему не может? – возразил как всегда донельзя педантичный внутренний аналитик. – Любой мужчина твоей расы, Лейла, при желании может воспользоваться ментальным фоном и внушить нужные ему эмоции. Это на Цварге другие граждане учуют внушение, поднимут соответствующие законы, доведут дело до Аппарата Управления, а Тур-Рин – это совсем другая планета…»
Мурашки пробежались вдоль позвоночника.
– …бета-колебаниями, – произнесла, облизав пересохшие от волнения губы.
Арх-хан коротко кивнул и сложил крепкие руки на мускулистой груди.
– Я ненавижу цваргов всей душой, и не смей ставить мне в пример эту расу. Раньше я думал, что только они нас за глаза считают дикарями, но, похоже, ошибался. Вон, вы, люди, тоже не самого высокого мнения о нас…
Я сглотнула слюну. Всякий раз, когда Арх-хан называл меня человеком, становилось тошно от собственного вранья. Я понимала, что не имею права рассказывать о своём истинном облике, но слушать оскорбления в адрес цваргов тоже не хотелось. Отдельные личности – это не вся планета.
Зыбкая тишина опустилась на гостиную. Вождь сверлил меня тяжёлым взглядом и дышал так, будто сражался с хтэрром, а не пытался объяснить свою позицию какой-то таноржке… Его грудь поднималась очень часто, а на лбу всё пульсировала и пульсировала венка. Гравитационная аномалия, зачем он вообще это делает?! Зачем спорит со мной? Зачем бросился догонять? Ему же должно быть наплевать на меня!
Я поёжилась и выдала последний аргумент:
– В моём Мире такие вещи, как цветы ракхаши, называют афродизиаком. Они запрещены.
– И что? – в который раз спросил Арх-хан, разбивая аргументы как лёгкие кегли. – На праздник цветения могут не приходить те женщины, кто не хочет участвовать. Более того, бутоны действуют лишь на взрослых ларчанок. Духи не глупы, они никогда не призовут ни детей, ни кормящих матерей, ни старых или близких к порогу смерти ларков. У моего народа хайда – это традиция, которая восходит корнями в древность. Более того, во многих кланах дочери вождей могут просить о собственной хайде в их честь.
Я прикрыла глаза, пытаясь осознать услышанное. Очевидно, что я не могла понять религию Арх-хана, а он отказывался понимать меня.
– И всё-таки вот так, когда множество мужчин берут всех подряд женщин без разбору – для меня это слишком, – тихо пробормотала. – Зачем так?
– Как?
– Ну… – Я всё пыталась подобрать слова, как Арх-хан сам перебил меня:
– Дико? По-животному? Нецивилизованно? Лейла, а что, по-твоему, цивилизованно? Сдавать в белых, воняющих дезинфекцией клиниках кровь в пластиковые колбы и ждать результатов от гуманоидов, которые тебя совсем не знают, от какого мужчины тебе лучше зачать? Это цивилизованно?! – Он снова начал распаляться. Венка на лбу вздулась, впрочем, как и мускулы на всё теле. Арх-хан сам не замечал, как начал сжимать и разжимать пальцы в кулаки. – Или вообще отнимать семя у мужчины и пытаться его подселить в чрево женщины, обколов её химикатами, которые вредят здоровью?! Чтобы мужчина даже не знал потом, сколько и от кого у него детей и ни разу в жизни их не увидел?! Отвечай, это ты называешь цивилизацией?!
Он схватил меня за плечи и потряс. А я молчала. Да, это цивилизация. На Танорге так было до перенаселения точно. У цваргов зачатие в пробирках не работает, мы пробовали… но если бы работало, то, наверное, тоже перешли бы на него.
Арх-хан прочёл ответ по моим глазам.
– Что ж, а для меня это варварство! Мы считаем, что семя может произрасти только после акта взаимного наслаждения. Если такого не было, то почвы для семени не будет. Оно не взойдёт. Хайда – это праздник, который диктуют нам сами Духи Предков. Они благословляют тех, кто приходит на хайду, и будь уверена, твоя подруга Моник понесёт. Это наша религия. А вот у людей и цваргов – цивилизация.
Последнее слово было произнесено с непередаваемым отвращением.
Мы стояли по центру комнаты, я смотрела в серо-зелёные глаза мужчины и не знала, что ответить. Арх-хан рушил мои убеждения, как тайфун срывает крыши с домов, поднимает в воздух тонны железа и вырывает с корнями вековые деревья. Походя. Не задумываясь. Для тайфуна это игра, а для гуманоидов – жизнь. Вот и сейчас Арх-хан говорил, злился, негодовал, а при этом рушил мою жизнь. Как тяжёлый молот расколачивал её на осколки.
Часть меня пыталась принять традиции ларков, утверждала, что в этом есть логика, а где есть логика – там всегда порядок. Часть меня отказывалась воспринимать аргументы Арх-хана. Чистокровная цваргиня, выросшая на планете, где всё всегда делалось по строгим правилам и законам, где рациональные решения априори считались аксиомами, исследования Планетарной Лаборатории – незыблемыми догмами, а излишние проявления чувств – плебейством, билась в припадке паники, не зная, как ей поступить.
Мужчина неожиданно расплёл руки на груди и порывисто шагнул ко мне.
– Скажи мне, Лейла, разве это не высшая степень свободы – заниматься любовью с тем, кого выбираешь именно ты? Жить не по сценарию других гуманоидов, постоянно волноваться о том, как это смотрится со стороны и что подумают другие, а в этом конкретном моменте, наплевав на всё вокруг?! Делать именно то, что зажигает огонь внутри тебя. – Он понизил голос до шёпота и добавил: – Разве с самой первой нашей встречи больше всего на свете ты не хотела, чтобы я овладел тобой?
Он навис надо мной. Такой огромный. Такой дикий в своей внешности и поступках и такой цивилизованный – в своих принципах. Полный разрыв шаблона. Я стояла и смотрела на него, понимая, что вот сейчас передо мной настоящий Арх-хан. Он никогда не скрывал своих чувств и желаний, но именно сейчас я его понимала так, как никогда и никого. А он понимал меня. Ведь побежал же, наплевав на хайду и цветение ракхаши, попытался донести и объяснить. И про самую первую нашу встречу – снова правда. Я боялась себе в этом признаться, но он уже тогда понял, что всё моё естество потянулось к нему. Иррационально. Бессмысленно. Возможно, вначале это был просто сырой интерес на фоне той разницы, что буквально искрила между мной и им, а сейчас… Вселенная, найдётся ли хоть один гуманоид, который понимает меня так, как он?
«Разве с самой первой нашей встречи ты больше всего на свете ты не хотела, чтобы я овладел тобой?»
Если бы меня спросили, как себя чувствуют люди внутри поезда, который сходит с рельс, то я бы ответила – вот так. Глаза в глаза. Когда ощущение, что ты срываешься в пропасть вместе с тонной железа, и наяву видишь, что через несколько секунд умрёшь. Тебя переломит как соломинку под грудой металлолома. Но есть миг, когда ты паришь в воздухе и, кажется, гравитация ещё не действует. Точка невозврата.
Его шёпот обжёг похлеще, чем раскалённые Сухие Пески. Он ничего не сделал, даже не притронулся, а у меня возникло ощущение, что Арх-хан уже нажал какие-то кнопки глубоко внутри меня. Одним своим оливковым взглядом с вертикальными зрачками. Одним горячим дыханием. Одной кривой ухмылкой, которая так ему шла.
Очень медленно мужчина поднял руку и провёл шершавой подушечкой по моей щеке, коснулся нижней губы, заправил выбившийся локон за ухо.
– Лей-ла-а, – протянул он, а у меня по шее пронеслись мурашки от того, как сладко и тягуче прозвучало собственное имя в его устах, – ты хочешь меня, а я давно хочу тебя. Разреши мне.
Он потрошил меня взглядом, на дне чёрных зрачков клубилось такое мощное желание, что низ живота потяжелел. Я никогда не хотела этого. Я не пробовала… ни с кем. И не представляла себе, как это – быть с мужчиной. Ни одна цваргиня, которая дорожит репутацией, не станет спать с мужчиной. Даже поцелуи – только с женихом, одобренным Планетарной Лабораторией.
Арх-хана никто не одобрял. Более того, у снулых чиновников рога бы распрямились от возмущения, если бы они узнали, что на меня – молодую цваргиню! – претендует ларк. В первом эшелоне всегда были чистокровные богатые цварги из аристократических ветвей. Во втором – не очень богатые, не очень родовитые, но всё еще чистокровные. В третьем… А не было третьего. Ни один полуцварг или мужчина с чуть разбавленной кровью не имел права жениться на цваргине. Раса находилась на пороге вымирания. А тут ларк…
В Арх-хане всё кричало о том, что он ларк. Стальные необъятные мышцы груди. Вытянутые зрачки, каких нет ни у одной расы на территории Федерации Объединённых Миров. Грубая крупная челюсть. Яростно трепещущие ноздри. Даже этот болезненный изгиб губ и пульсирующая тонкая венка на лбу…
Я чувствовала себя рядом с ним ланью. Дичью, которую поймали и вот-вот сделают что-то… страшное… или невообразимо прекрасное?
***
Арх-хан Шаррше Варкхарий Вакхаш. Планета Ларк. Деревня
Я подыхал в её взгляде. От шипов хтэрров никогда не умирал, а синие омуты затянули на самое дно. Злость, отчаяние, испуг, недоверие, шок, презрение, обида… За последний час я видел в этих глазах всё, кроме желания. А она ведь пахла как этот швархов ракхаши. Всегда. Всё время. Кожа напоминала снег, который так сильно хотелось попробовать на вкус… Я не мог больше себя контролировать. Столько женщин было в моей жизни, и ни одна не сопротивлялась так яростно, не отталкивала, не сводила с ума.
Она не должна была приходить на тот холм. Не должна была увидеть цветение ракхаши, а завтра утром улетала на этот дурацкий Танорг. Но всё пошло прахом, когда я увидел черноволосую тонкую фигурку рядом с собой. Что это, как не провидение Духов Предков? Они три раза сталкивали нас у проточной воды!
Шквал противоречивых желаний разрывал изнутри.
Мне отчаянно хотелось выслать её со своими идиотскими принципами подальше с Ларка.
Хотелось взять и обладать ею до утра, чтобы стонала и хрипела от удовольствия и больше не строила из себя замороженную рыбину, не занималась самообманом и не терзала возмутительно синими очами.
В паху всё полыхало с того момента, как я увидел её на границе Вечного Леса. Сам не знаю, как вообще смог догнать Лейлу, голова кружилась от её запаха, внутренности скручивало до рези в глазах, так сильно мне хотелось её. Именно её. Я видел, как цветок ракхаши упал рядом с моей стопой, но не коснулся – это тоже было знаком Духов Предков.
– Лейла, ты хочешь меня, а я давно хочу тебя. Разреши мне.
Она стояла, не шелохнувшись, не сказав ни «да», ни «нет». Просто… стояла и смотрела. Как будто никто в жизни не говорил ей таких слов.
Очень медленно, боясь, что получу такой же решительный отпор, как у ручья, я наклонился и провёл языком по её нижней губе. Мягко вобрал в себя. Затем вторую. Толкнулся языком внутрь, и только тогда Лейла ожила. Она застонала прямо в рот, а мне показалось, что на меня как минимум опрокинули целое дерево с полыхающими бутонами ракхаши. В жаркой комнате её дыхание пахло свежестью и первым снегом. Мы целовались исступлённо, но она всё-таки упрямо молчала, ни жестом, ни вздохом не давая понять, что мне разрешено больше.
Наконец я разорвал поцелуй и упёрся влажным лбом в её лоб.
– Умоляю, Лейла, дай мне шанс.
– Я… я… завтра улечу, Арх-хан…
– То будет завтра. Сто ударов сердца, и, если ты не скажешь «да», клянусь, я оставлю тебя в покое.
Огромные синие глаза уставились с нечитаемой смесью эмоций, а я провёл костяшкой пальца по тонкой шее, по бешено бьющейся жилке, медленно вдохнул умопомрачительный запах её тела и шёпотом повторил:
– Сто ударов сердца, Лейла. Прошу.
Она молчала, как загнанная в угол косуля или кролик, кусала пухлые губы и сводила с ума даже этим молчанием. В душе вспененной волной взметнулась ярость. Неужели я с её точки зрения не достоин даже шанса?!
– Ты не сказала «нет», Лейла, так что теперь считай!
Я ощутимо сжал её тяжёлую грудь и скользнул под ткань рубашки, положил ладонь прямо на гладкий и ровный живот, неожиданно мягкий и шелковистый. Никогда такого не трогал, но почему-то был уверен, что у неё именно такой. Лейла вздрогнула от прикосновения, прикрыла глаза, задышала чаще и поверхностнее…
– Счит-а-а-ай! – прорычал я ей на ухо, плохо справляясь с собственными эмоциями. – Если ты хочешь, чтобы я остановился – считай!
Мой большой палец погладил маленькую ямку идеального пупка – последовал ещё один прерывистый выдох.
– Один, два, три… – послушно начала считать Лейла.
Одним движением я расстегнул штаны девушки и проник рукой в бельё. Какая же она влажная, как одурительно пахнет… Я жадно всматривался в потемневшие радужки Лейлы, стараясь уловить отклик. Как ей больше нравится? Как она хочет?
– Семь, восемь, девять…
Она откинула голову назад и закрыла глаза. Неужели хочет всё ещё хочет обмануть себя и сказать «нет»?!
– Лейла, на меня смотри! – хрипло прорычал, а когда она распахнула ресницы, не сводя с неё взгляда, опустился на колени, задрал рубашку и обхватил сосок губами.
***
Лейла Виланта. Планета Ларк. Деревня
Я сгорала от его невыносимо упрямых губ. Наглых пальцев. Открытого взгляда.
Лишь одна мысль билась в голове и всё никак не давала сказать «да»: если Арх-хан узнает, кто я, если поймёт, что всё это время я его обманывала… Ларки слишком близко воспринимают ложь, и конкретно взятый ларк слишком сильно ненавидит мою расу.
Волна крупной дрожи сотрясла тело, когда шершавый язык лизнул мою грудь, а дерзкие пальцы нащупали точку феерического удовольствия. Меня выгибало дугой, а нервы превратились в оголённые провода. Ещё никогда в жизни я не испытывала ничего подобного и даже представить не могла, что секс может быть таким ярким. Таким мощным. Таким вкусным. Хотя я не уверена, что это можно было назвать сексом, ведь Арх-хан даже не разделся.
– Тебе нравится, Лейла? – тихо спросил мужчина.
А что я могла ответить? Лишь всхлипнула в ответ, молчаливо кусая костяшку указательного пальца.
«Да, нравится, безумно…»
– Считай, Лейла, считай. Ты же ведь хочешь, чтобы я остановился? – хрипло прошептал на ухо этот возмутительно роскошный мужчина, обжигая дыханием, а я – клянусь! – забыла математику.
Во рту давно пересохло, сердце билось в горле, а язык ворочался с колоссальным трудом.
– Двадцать один, двадцать два, двадцать три…
Собственное дыхание вырывалось клоками из лёгких, когда Арх-хан опустился передо мной не просто на колени, но и сел на пятки. Макушка цвета спелой пшеницы оказалась напротив того места, где только что побывали его пальцы, меня откровенно повело – выкинуло в другое пространство и время.
