Селина Катрин
Агент таурель-класса
– Я из стаи Лунных айеров к северо-западу от Шарршеорона, боялся не успеть, а потому взял флаер… А вы из какой? – Ларк всё так же вежливо разговаривал со мной, но, рассмотрев, изменился резко в лице. – Вы человек? Здесь?! Сейчас?!
– Нет, не ударили, – отозвалась машинально. – Завтра уже улетаю. Извините, я спешу.
Я буквально продиралась сквозь толпу ларков, которых ещё вчера вечером не было в этой деревне, и даже, к своему стыду, пару раз подумала, а не стоит ли вернуться обратно в общий дом, где мне разрешил остаться Арх-хан, и дождаться, когда вся эта масса рассосётся. Ларков было много… очень много. И это пугало. На Цварге, скорее, иная проблема – слишком низкая рождаемость – и такое скопление гуманоидов в одном месте казалось не то что непривычным, а диким…
Меня два раза случайно толкнули, три – поймали за талию, четыре – извинились и ещё два предложили прокатить на лошади, прежде чем я наконец достигла нужного дома. Поднялась по ступеням, с облегчением хлопнула дверью – и звуки стихли.
– Кто там?! – Резкий голос Джереми, а затем и его лицо с покрасневшими капиллярами глаз, заставили вздрогнуть. Никогда ещё не видела общительного и добродушного палеонтолога настолько уставшим. – Ах, это ты, Лейла. – Его голос мгновенно стал мягче. – Проходи в гостиную.
– Вы не знаете, что происходит?.. – начала я спрашивать, но осеклась, завидев Януша.
Бледный как полотно таноржец лежал на диване в центральной комнате под толстой меховой шкурой, его зрачки лихорадочно бегали под полуприкрытыми веками. Впалые щёки надувались как воздушный шар, когда он выдыхал, и жутко облепляли череп – когда выдыхал. Сальные спутавшиеся волосы разметались по потному лбу и шее.
– Нестабильные туннели… – прошептала я, оглядывая Януша. – Что с ним? Вчера же было всё нормально!
– Заражение крови. Я нашёл кровоостанавливающее средство и чистые бинты в аптечке девушек, но этого мало. Очевидно, этот песчаный червь… как его…
– Хтэрр, – подсказала, подходя к астрофизику ближе.
– Да, хтэрр. Он ядовит. – Джереми с силой потёр виски, затем лоб, пропустил каштановую чёлку сквозь растопыренные пальцы. Короткие бараньи кудряшки палеонтолога встали торчком, но ему сейчас точно было не до того, как он выглядит. – Надо как можно быстрее доставить Януша на корабль, там есть антибиотики, и, вероятно, робот-медсестра сможет синтезировать что-то вроде антидота. Не знаю…
– Я могу чем-то помочь?
Джереми посмотрел на меня и кивнул.
– Да, я, собственно, хотел уже отправиться тебя искать, Лейла. Ты же говорила, что у тебя дед был программистом?
Рассеянно подтвердила, глядя на Януша, который в этот момент издал тихий сиплый ох.
– Ты не могла бы перепроверить мои расчёты? Это язык программирования последнего поколения, но, думаю, ты быстро разберёшься. Нам важно, чтобы «Спейс-Икс» приземлился рядом с деревней как можно скорее. Сегодня днём у него посадка на той поляне, где мы высаживались, и я смог настроить, чтобы он был здесь только завтра к полудню… Может, у тебя получится оптимизировать траекторию? Сейчас каждый час на вес золота.
– Да, конечно, неси планшет или что там, где ты занимался настройками.
В глазах Джереми мелькнула благодарность, он отрывисто кивнул и быстрым шагом вышел из комнаты.
– Не хтэрры ядовиты, а Ларк. Мы здесь лишние, и нам ясно это дали понять. Но я не жалею, что была здесь.
Я вновь вздрогнула, теперь уже от неожиданности, и перевела взгляд на Моник, которая всё это время, оказывается, сидела на подоконнике, поджав ноги, за плотной льняной занавеской. Она смотрела на толпящихся и снующих туда-сюда ларков. Задёрнув штору, таноржка повернулась ко мне лицом и дёрнула штанину вверх, обнажая щиколотку. Красивая ровная кожа девушки, от косточки – там, где обычно заканчивается носок – и до середины икры, покрылась раздражением и тонкими трещинками.
– Сухие Пески тоже ядовиты.
– Тебе больно?
Я с изумлением смотрела на Моник, которая даже не поморщилась, закатывая штанину. Вспомнились ощущения огненных жал, которые впивались в ноги, пока мы шли через белоснежный песок к валуну. К счастью, у меня ничего подобного на ногах не было, но я – цваргиня, и регенерация совсем другая… А о ладонях, которые я разодрала о нагретый камень до гнойных волдырей, позаботился Арх-хан. На фоне ранения Януша и растрескавшейся кожи Моник действия Арх-хана в лесу у ручья выглядели даже серьёзнее, чем я думала поначалу. Он действительно обо мне позаботился, хотя был совершенно не обязан это делать.
Таноржка в ответ пожала плечами.
– Я выпила обезболивающее, мне нормально. На «Спейс-Иксе» обязательно найдётся что-то подходящее. У меня нет ран, в отличие от Януша.
Джереми вернулся с планшетом и торопливо вручил его мне. У него подрагивали руки от волнения, а глаза покраснели ещё сильнее.
– Вот, я всё-таки не астрофизик, так что воспользовался стандартной программой перемещения корабля через выход на орбиту, а затем посадку… Может, ты посмотришь, и что-то получится улучшить, чтобы сэкономить время?
– Да, хорошо. – Я взяла устройство в руки и окинула взглядом палеонтолога. – Ты совсем не спал этой ночью?
Он отрицательно покачал головой.
– Поспал бы.
Джереми с сомнением посмотрел на Януша, затем на Моник и меня. Поджал губы.
– Я подремлю на этом кресле. Если вдруг что-то непонятно из настроек, смело буди.
Разумеется, я заверила, что разбужу, но стоило углубиться в программу, как несколько часов выпали из реальности: пока разбиралась с незнакомым языком программирования, пока перепросчитывала траекторию и топливо на «Спейс-Иксе». Можно было бы дать команду автопилоту подняться в стратосферу и переместиться к нам, но хвалёная таноржская техника имела слишком много ограничений. В частности, бортовой компьютер шаттла считал, что может столкнуться с метеозондами, пересечь частные аэротрассы или сбить квадрокоптеры… Ох, все эти ограничения были вполне резонными, будь мы на Танорге или Цварге, но на Ларке это казалось до горьких слёз смешным… Пролететь над лесом – вот и всё, что требовалось от корабля, но занимало почему-то половину суток.
Я потёрла пустое запястье, на котором обычно носила коммуникатор. Януш выглядел так плохо, что у меня возникла мысль раскрыть своё инкогнито, но попросить Аарона отбуксировать «Спейс-Икс». Это заняло бы всего несколько часов. Из СБЦ за такое уволят раз и навсегда, но ведь это человеческая жизнь…
– Ух ты, Лейла, да ты гений! – Джереми перегнулся через мою руку и посмотрел в экран планшета. Оказывается, он уже проснулся, а я и не заметила. – Тебе удалось пересобрать маршрут так, что наш шаттл будет здесь на заре!
– Да, я не вывожу корабль на орбиту, а пускаю по низкой баллистической траектории внутри атмосферы. Это дороже с точки зрения потребления топлива, но быстрее. Думаешь, так будет нормально?
Я с сомнением посмотрела на Януша, который укрылся толстой шкурой и теперь повернулся к нам спиной.
– Да, думаю, нормально. – Джереми бросил взгляд на коммуникатор и нахмурился. – Надо его напоить, да и время ещё одного укола подходит. Я сейчас вернусь.
Стоило палеонтологу скрыться за дверью, как всё это время тихо сидевшая Моник неожиданно спрыгнула с подоконника.
– Идём?
– Куда?
Когда она показывала ожоги на коже от песка, то выглядела скорее меланхоличной. Я бы приписала резкую смену настроения тому, что нам удастся попасть на корабль на шесть часов раньше, но таноржка даже не посмотрела в планшет.
– На праздник цветения ракхаши, разумеется! Ты видела, сколько ларков из цитадели прилетели к границе с Вечным Лесом? Сегодня на этой планете грандиозный праздник.
«Ракхаши сегодня зацветают, защитники сами не свои…»
– А нам точно можно?
– Я не думаю, что ларки нас прогонят.
– Вы куда собрались?! – гаркнул Джереми, стоило Моник схватить меня за запястье.
– На праздник.
– Моник, остановись.
– Нет.
– Моник, это не ты. Я тебя знаю уже много лет, сейчас ты обезумела от горя. Да, Логан погиб, всем нам тяжело, но это не повод посещать местную хайду. Я согласился на поездку во имя науки, но не вот этого всего. Тебе тяжело, ты наглоталась антидепрессантов и не способна принимать решения адекватно…
Палеонтолог пересёк пространство комнаты, схватил коллегу за плечи и ощутимо потряс.
– Я ничего не пила, и мой разум сейчас кристально чист!
Моник выпуталась и со злостью оттолкнула Джереми от себя. Я смотрела на разворачивающуюся ссору и понятия не имела, о чём думать.
– Ты ничего не понимаешь, Джер! Тебе легко, тебя дома ждёт твоя Эльвира и крошка Эленна! Ты счастливец!
– И что, Моник?! Да, Логан умер, но вы расстались ещё раньше, жизнь на этом не заканчивается… Ты сдурела идти на хайду?!
– Вот именно, Джер! Я о том и говорю! Ты исчерпал свою квоту, а я – нет! И я хочу!
Палеонтолог в ужасе отшатнулся от Моник и огромными карими глазами посмотрел на меня:
– И ты тоже? – пробормотал он тихо. – Ты пойдёшь с ней? На хайду8?!
Я растерянно смотрела на таноржцев. В голове пронеслась мысль, что Арх-хан послал Раису составить мне компанию… уж не за тем ли, чтобы я никуда не ходила?.. Да что же это за праздник такой странный? Да и слово какое-то… вроде я его слышала, но вроде и нет…
– Я не знаю… А что это такое?
Джереми и Моник переглянулись, палеонтолог открыл рот, чтобы что-то ответить, но биолог перебила:
– Лейла, ты хочешь посмотреть, как зацветает Вечный Лес? Очевидно, это единый организм, раз все цветы распускаются одновременно. Я думаю, будет так красиво и ярко, что это можно увидеть даже из космоса, но судя по тому, что ларки примчались с других деревень и цитаделей, цветение не продлится дольше одной ночи. Это уникальное на всю Федерацию событие, и вряд ли ты когда-либо в жизни увидишь что-то подобное.
Я вспомнила изображение гигантского розового цветка с пылающей золотой серединой и невольно кивнула. Такие цветы мне хотелось бы увидеть.
– Тогда пошли. – Моник обошла Джереми и принципиально взяла меня за руку. – Я ей всё расскажу по ходу дела. Если ей не понравится, она вернётся.
Таноржец сложил руки на груди, явно собираясь спорить, но позади застонал Януш:
– Воды…
– Лейла, скорее, мы можем не успеть, – поторопила девушка.
На этот раз улица поражала пустотой. Ещё несколько часов назад здесь было не протолкнуться, а сейчас лишь масса криво припаркованных и брошенных то тут, то там флаеров, гравибайков и стреноженных лошадей всех мастей и пород своим видом безмолвно сообщали, что ларки где-то есть. Возникло ощущение, будто я приехала в Большую Оперу и вышла из зала раньше, чем начался официальный антракт.
Я оглядывалась по сторонам, пока Моник уверенно тянула в сторону леса и бормотала себе под нос:
– Я даже представить себе не могла, что мне так повезёт…
– Да, наверное, для тебя как доктора биологических наук цветение ракхаши – это очень важно. – Я вежливо попыталась поддержать разговор.
Блондинка остановилась как вкопанная и посмотрела с таким странным выражением лица, будто я сказала абсолютную чушь.
– Ты же не с Танорга, верно?
– Что?
Во рту внезапно резко пересохло. Всё это время мне казалось, что я отлично вжилась в роль, а теперь выясняется, что Моник догадалась, что я не человек…
– Я… я не понимаю, о чём ты.
Таноржка тяжело вздохнула и возвела глаза к небу.
– Лейла, мне всё равно, какие тайны ты хранишь и почему попросилась на Ларк. Но ты слишком быстро бежала тогда, в Сухих Песках, вытянула меня фактически за одну руку…
– У меня просто физическая подготовка хорошая, – ответила на автомате, чувствуя при этом себя так, словно под ногами разверзается пропасть.
– Угу. – Моник фыркнула. – А ещё у тебя не осталось раздражения от пустыни на ногах, ты не просила обезболивающего или средства от ожогов…
– Я просила лекарства у Таниты! – соврала и тут же ощутила, что мне не верят.
Собеседница посмотрела скептически и добавила:
– Ты не знаешь, что такое хайда у ларков и квота на Танорге. Если по первому пункту я ещё готова поверить, что в твоём институте не преподавали религии и традиции рас Федерации Объединённых Миров или же ты активно прогуливала занятия, то по второму – у тебя нет оправданий. Закон о квоте ввели десять лет назад, и даже если тебе на тот момент было всего пятнадцать… – Она, прищурившись, окинула меня взглядом, явно предполагая, что мой возраст колеблется в районе двадцати с хвостиком. – …Ты совершенно точно должна была о нём знать. А когда мы с Джереми спорили, у тебя было настолько выразительное лицо, будто впервые в жизни такое слово слышишь.
Я пристыженно молчала. Что там говорят об агентах, которых рассекретили? Словно прочитав мысли, Моник примирительно подняла руку ладонью вверх.
– Лейла, я не хочу знать, по каким причинам ты попала на «Спейс-Икс» и втёрлась в доверие к нашей компании учёных. Я даже не уверена, что ты человек, но ты спасла мне жизнь в пустыне, и уже за одно это я тебе благодарна до такой степени, что никому ничего не расскажу. Но просто чтобы ты знала: Танорг часто называют киберраем, и в каком-то смысле это действительно так, но лишь отчасти. Ты была там хоть раз?
Я отрицательно покачала головой. Моник усмехнулась.
– У тебя хорошо получалось поддерживать разговоры на «Спейс-Иксе». Информация из инфосети?
Теперь врать было уже бессмысленно. Я вздохнула и постаралась ответить максимально обтекаемо:
– На моей родине тоже автоматизированы некоторые сферы жизни, а что нет – можно домыслить. Я так понимаю, что на Танорге роботы выращивают продукты, работают на фабриках и заводах, 3Д-принтеры отливают необходимые детали, а их программируют другие роботы9… О том, что ваше государство спонсирует население, обеспечивает качественным питанием, жильём и путёвками для отдыха, пишут в каждой новостной ленте, это не секрет.
– Не секрет, – эхом отозвалась Моник. – Квота – тоже, в общем-то, не такой уж и секрет. Это искусственное ограничение рождаемости. Каждый таноржец имеет право завести не более одного ребёнка.
– Ограничение рождаемости? – теперь уже я повторила за Моник, не скрывая ноток потрясения. Для меня, уроженки Цварга, где царит демографический кризис, это прозвучало почти что безумно. – У вас что, перенаселение, что ли?
– Нет, перенаселения, нет. – Доктор биологических наук неожиданно серьёзно покачала головой. – Существует занятный феномен, на Танорге его называют трагедией общины10. Если есть отличный ресурс, то каждый гуманоид эгоистично будет пытаться оттяпать себе как можно больше, не думая об остальных. Если каждый из общины будет так поступать, то от ресурса ничего не останется, и плохо станет уже всем. Танорг – сам по себе ресурс. Наша планета сформировала себе репутацию самого технологичного, комфортного и высокоуровневого Мира Федерации. Девяносто три процента населения не работает, но при этом получает все блага цивилизации, начиная с качественной еды и заканчивая просторным современным жильём. Люди по своей природе ненасытны, каждый человек со временем хочет себе всё больше и больше. Вначале он рад однокомнатной квартире в многоэтажке, но увидев, что у соседа собственный дом, он уже хочет персональный участок на пару гектаров с бассейном, и так далее. А земля ограничена. Еда, деньги, воздух, энергия – всё в итоге ограничено. Год за годом на общественных собраниях люди эгоистично голосовали за увеличение льгот, расширение жилплощади и прочие блага. Каждый думал только о себе. И, разумеется, в какой-то момент Танорг застроили полностью, да и добываемую энергию распределили между проживающими гражданами. Больше свободных площадей нет, как и талонов на электричество, за счёт которого каждого человека обслуживает персональная армия роботов.
Моник усмехнулась, но как-то невесело.
– Когда АУТ поднял на референдуме вопрос о том, что для нового поколения не хватает того же жилья и надо бы поютиться, население проголосовало, что хочет жить так же, как и раньше, – она продолжила, вновь двинувшись в сторону Вечного Леса, но, правда, медленно. Я последовала.
– Я понимаю среднестатистического таноржца. Когда годами жил в современной просторной квартире, ходил в иллюзионы и гравитационные комнаты, развлекался в театрах и виртуальных играх, привык, что любой каприз может выполнить один из домашних андроидов, очень сложно перестроиться на новый лад. АУТ же не может отобрать то, что уже подарил своим гражданам, и это не только морально-этическая сторона вопроса. В случае, если отбирать то, что люди уже считают своим, вспыхнет гражданская война, будет слишком много недовольных. Трагедия общины: никто не хочет делиться своим во всеобщее благо, каждый максимизирует свою выгоду, но глобальная проблема остаётся – новых граждан куда-то же надо селить, обслуживать, давать льготы… а ресурса больше нет. Единственным выходом, который смогло найти государство из этой патовой ситуации – квоты на население. Сейчас каждый таноржец имеет право завести только одного ребёнка.
Я слушала Моник, затаив дыхание. Я всегда считала, что Танорг из всех Миров Федерации – наиболее близкий нам. Мы также живём в высотках, у нас тоже вводятся в моду курьеры-квадрокоптеры из аптек и мелких продуктовых магазинов, а всё чаще и чаще во флаере вместо таксиста-цварга можно встретить автопилот. Но, выходит, сравнение было слишком поверхностным… Любой цварг сделает всё что угодно ради ребёнка, пускай даже чужого. Променять роскошь на детей на уровне государства – это… немыслимо.
Я потрясённо кивнула и переспросила:
– То есть сами таноржцы проголосовали за то, чтобы рост населения искусственно ограничить?
– Да, – подтвердила Моник. – За квотами следят строго.
– А если всё-таки рождается больше одного ребёнка? – спросила я, всё ещё переваривая новую информацию.
– Штрафы, выселение с планеты, лишение гражданства, – перечислила биолог дежурным тоном.
Неполную минуту мы молчали. Я пыталась осмыслить озвученное, а Моник, кажется, думала о совершенно другом.
– Так что там с квотой?.. Ты сказала, что у Джереми…
– У него замечательная жена и очаровательная дочка. Я знаю его много лет и порой завидую тому, как он счастлив.
Я кивнула.
– А ты?..
– А я встречалась с Логаном почти пять лет, хотела от него завести детей, но, когда озвучила это, он очень долго откладывал разговор. Знаешь, как это бывает: «Зачем, ты же такая молодая», «ну куда спешить» и вот эти все стандартные отмазки?
Я понятия не имела, о каких «стандартных отмазках» говорила Моник, но сочла разумным промолчать. Она шла вперед, глядя под ноги, на потемневшую после ночного дождя землю, и продолжала рассказывать:
– А я ведь старалась выглядеть моложе, чем есть на самом деле. Мои деньги – это не только подачки АУТ, но и собственная зарплата в университете, я же всё-таки доктор биологических наук. Все заработанные деньги я тратила на свою внешность, хотелось быть привлекательной… Грудь, – она обвела рукой, – я делала на Миттарии, там лучшие хирурги. Цвет радужек тоже изменила, ну а блонд мне просто больше нравится, потому что я чувствую в этом цвете себя моложе, ну и стандартные процедуры для поддержания упругости кожи. Я ведь действительно старалась ради Логана, а он и не догадывался, сколько лет мне на самом деле… В общем, когда в очередной раз он сказал, что пока рано думать о детях, я не выдержала и сообщила, что у меня скоро истечёт срок квоты.
– У квоты на детей ещё и сроки есть?!
– Ах, ты и этого не знаешь, ну конечно. – Моник шумно вздохнула, покачав головой. – Согласно исследованиям, считается, что дети генетически более здоровые, если рожать раньше. Так, например, у всех, кто пытался завести ребёнка самостоятельно после семидесяти лет, наблюдались отклонения. Незначительные… но ведь тоже же отклонения. Ввиду общей ситуации на планете Танорг ввёл срок квоты – пятьдесят лет. Если женщина не родила до пятидесяти, значит, не очень-то и хотела.
Я горько усмехнулась иронии Вселенной. Понятно, что цварги живут дольше, чем таноржцы, но и у нас пятьдесят лет – особая дата. Правда, цваргиня обязана выйти замуж к пятидесяти, и её семейная жизнь только начинается, а у таноржцев, получается, заканчивается…
– Ну вот, – продолжила Моник. Мы как раз покинули пределы и начали взбираться на холм. Она наклонилась, чтобы ухватиться за сорняк и помочь себе подняться. – А мне уже сорок восемь исполняется в этом году.
– Сколько-сколько?!
Я чуть не споткнулась, но таноржка меня поддержала. Моник выглядела полностью моей ровесницей. Абсолютной. Но я-то цваргиня, и то, что мне можно дать максимум двадцать пять – это нормально, а она – человек…
– Миттарские процедуры омоложения, – улыбнулась блондинка, которая по фигуре и внешности вполне могла бы хоть сейчас пойти в фотомодели.
– И… ты, получается, сообщила Логану, что на самом деле у тебя нет времени? – уточнила я, слегка переварив информацию.
– Ага, – легкомысленно отозвалась доктор биологических наук. – И знаешь, что оказалось самым смешным в этой ситуации? – Она сказала слово «смешной» с такой горечью, что горсть мурашек пробежала вдоль позвоночника. – Оказывается, не только я врала Логану, но и он мне. Внезапно выяснилось, что на момент нашего знакомства Левандовский был в разводе и у него уже есть совершеннолетний сын.
Я прикрыла глаза, размышляя о том, как же всё сложно у людей. А ещё недавно мне казалось, что это самая простая и близкая нам, цваргам, раса. Ничего подобного!
– В общем, его квота вычерпана, а если я беременею… – Моник подняла руку, пошевелила пальцами в воздухе и поморщилась. – Сложно и долго объяснять систему, но получилось бы так, что половину ребёнка записали бы «на счёт» Логана, а половину – на меня. В таком случае он попал бы на колоссальные штрафы, а платить их он не собирался.
Она устало потёрла лоб.
– Разумеется, когда мы выяснили всё начистоту, то знатно поссорились. Я хотела ребёнка, а он – нет. Оказывается, он его даже не планировал! В общем… когда я предложила Джереми, Янушу и Таните посетить Ларк, для меня это было в первую очередь способом отдохнуть от личной жизни и сосредоточиться на науке, но Логан каким-то образом меня продавил, настояв на том, что не считает, что мы расстались… Мол, да, детей он от меня не хочет, но это же ничего не значит. Вселенная, это так сложно! Вряд ли ты влезала в такого рода отношения и поймёшь.
Вот теперь я хмыкнула. У меня тоже был жених, который считал, что мы находимся в отношениях. Моник уловила интонацию моего хмыканья и неожиданно светло улыбнулась.
– У тебя было что-то похожее?
– Более или менее, – уклончиво ответила я.
– Ну, вот и мы подобрались таким образом к хайде. Вероятно, в институте, где ты училась, этого не проходят, но сейчас ты всё увидишь своими глазами.
Стоило ей закончить фразу, как мы забрались на холм, и я ахнула.
