Рацлава Зарецкая
Дракон и Феникс
Глава 18
Цюань покинула Зал Верховной Гармонии последней. Она просто не могла заставить себя подняться – ноги словно одеревенели. До сих пор каждый шаг давался ей с трудом, однако она все же уверенно шагала к своему дворцу. Императрица всеми силами пыталась отвлечься, рассматривая покатые крыши зданий, стоящих на ее пути. У нее почти получилось сосредоточиться, но, когда она проходила мимо пруда с карпами и увидела плакучую иву, перед глазами тут же встало красивое лицо того мужчины.
Она думала, что он всего лишь приходящий музыкант, которого на следующий день уже не будет во дворце. Поэтому она позволила себя поцеловать, но как же она ошибалась.
Он обманул ее.
Однако и она не сказала ему правды.
Счет был равным. Оба смотрели друг на друга ошарашенными взглядами. Цюань шокировало, что он – один из специального отряда императора, и теперь они часто будут видеться. Его же поразило то, что она оказалась не наложницей, а императрицей. Во взгляде мнимого музыканта было не только удивление, но еще и страх.
Страх…
Цюань остановилась на мостике и, глядя на кувшинки, задумчиво хмыкнула.
Преимущество было на ее стороне. Она в любой момент могла сделать с этим мужчиной все, что захочет. Одно ее слово, и его тут же схватят и отправят в пыточную. Мнимый музыкант понял это в тот самый миг, когда увидел Цюань, восседающую на троне. А вот сама императрица сначала страшно смутилась, а потом испугалась.
И только сейчас она поняла, что ей-то как раз нечего бояться. Она – императрица. Ее отец – влиятельный чиновник, а брат – подающий надежды воин, имеющий звание капитана. У ее семьи куча денег, которыми активно пользуется Империя. Да как она вообще могла испугаться какого-то наглого наемника?
Довольно улыбнувшись своим мыслям, девушка отвернулась от пруда и направилась в сторону дворца, но, увидев на своем пути того, о ком только что думала, резко остановилась и ахнула.
Мужчина стоял перед мостом в нерешительности, словно размышляя о том, стоит ли ему продолжить свой путь или повернуть назад. От былой наглости не осталось и следа. Лицо мужчины выражало сомнение и одновременно любопытство. По всей видимости, он хотел подойти к Цюань, но дворцовые правила его останавливали.
Когда удивление и смятение от столь внезапной встречи покинули императрицу, на их место пришло новое чувство: любопытство. Всего мгновение понадобилось Цюань, чтобы понять, что ее тянет к этому человеку.
Взяв себя в руки, она обернулась к совей свите, состоящей из двух придворных дам и четырех служанок, и отдала приказ:
– Отойдите.
Женщины покорно склонились и попятились назад.
– Дальше, – крикнула императрица, когда слуги остановились в начале моста.
Женщины отошли еще на небольшое расстояние и замерли
Цюань прикинула, что оттуда ее не будет слышно и, повернувшись к мужчине, кивком головы велела ему подойти. Он замялся, но лишь на мгновение. Крепко сжал в руке меч и в три широких шага преодолел расстояние между ними.
– Моя дерзость непростительна, Ваше Величество! – воскликнул мужчина, опустившись перед Цюань на одно колено. – Прошу, убейте меня!
Глядя на его опущенную вниз голову, Цюань вдруг испытала сильное развязать ленту, что держала волосы мужчины и распустить эти длинные блестящие пряди. Небрежный образ музыканта-обольстителя шел ему больше, чем строгий образ воина.
– Я прощаю тебя. Поднимись, – как можно строже попыталась сказать Цюань.
Мужчина медленно поднялся. Их взгляды встретились. Глубокие и пронзительные глаза мнимого музыканта смотрели на Цюань с осторожностью. Он явно ждал подвоха. Не верил, что так просто отделался.
– То, что было ночью в саду, ты должен забыть. Если кто-то узнает, я прикажу казнить тебя и тех, кто услышит от тебя об этом. Понятно?
– Да, Ваше Величество, – смиренно склонил голову мужчина.
Цюань брезгливо поморщилась. Она не любила лицемерие и притворство. Тот человек, что целовал ее в саду, и этот – будто совершенно разные люди. Как можно быть настолько двойственным?
Императрица повернулась, чтобы уйти, но помедлила и, обернувшись, спросила:
– Как тебя зовут?
Мужчина поднял голову. Лицо было оживлённым – он не ожидал такого вопроса. В прочем, Цюань тоже не ожидала от себя подобного. Какая разница, как его зовут? Однако вопрос уже был задан, и она, затаив дыхание, ждала ответа.
– Ланьлин, Ваше Величество.
Ланьлин.
Цюань несколько раз мысленно произнесла это имя, и его звучание понравилось ей. Оно подходило музыканту, но не воину.
– Ланьлин, – произнесла она вслух. – Надеюсь, наши встречи будут редкими.
С этими словами Цюань развернулась и пошла к своей свите. Из-за того, что она так и не решилась пройти мимо Ланьлина, ей теперь придется идти длинным путем, но уж лучше так.
– Ваше Величество! – От звука его голоса по телу Цюань пробежали мурашки.
Она медленно обернулась, стараясь скрыть предательскую дрожь.
– Вы, правда, не любите пение птиц и цветы? – спросил Ланьлин. В его голосе сквозили нотки былой наглости.
– Люблю, – выдавила из себя императрица.
От необъяснимого волнения она даже не смогла придерживаться своей легенды. Сказала правду, выставив себя полной дурой.
– Я так и знал, – услышала она его самодовольные слова.
Щеки Цюань вспыхнули, голова закружилась. Приподняв длинный подол, она стремительно зашагала вперед, оставляя позади стоящего на мосту Ланьлина. Почему-то ей казалось, что он смотрел на нее и улыбался той наглой и обольстительной улыбкой, которую она видела на его лице ночью в саду.
***
К вечеру вместе с солнцем исчезло и тепло. В который раз летняя ночь снова была холодной и неуютной. Запахи цветов притупились, а птицы все еще не хотели петь.
Цюань со вздохом отошла от окна и присела на постель. Сегодня ей снова будет холодно спать. Надо приказать слугам подготовить грелку, раз уж муж не хочет согревать ее постель.
Императрица кликнула свою придворную даму и наказала ей каждый вечер готовить для нее грелку. Женщина поклонилась и ушла исполнять приказ. Цюань накинула на нижние одежды халат, зажгла еще несколько свечей и, чтобы скрасить ожидание, взялась за вышивку.
На черном шелке постепенно обретал очертания серебристый дракон. Цюань вышивала этот платок для императора уже месяц, с надеждой и благоговением делая каждый стежок. Однако сейчас, вдев очередную нитку в иголку, императрица вдруг поняла, что больше не испытывает к своему мужу абсолютно никаких чувств. Раньше, представляя себе его образ, сердце Цюань начинало биться чаще. Она мечтала, как Юньвэнь улыбнется ей, заключит в объятия и нежно поцелует, однако сейчас думать об этом уже не хотелось. Все эти мечты разбились вдребезги о холодную стену равнодушия и пренебрежения со стороны императора. Но стоило Цюань прогнать из головы образ мужа, как его место занял Ланьлин, и сердце императрицы неистово забилось.
– Ай! – воскликнула она, уколов себе палец.
Капелька крови скатилась с пальца и упала на голову дракона – как раз в том месте, где был желтый глаз. Нитки пропитались кровью и стали красными. Из желтоглазого дракон стал красноглазым.
Цюань вздрогнула, сунула уколотый палец в рот и отодвинула от себя вышивку. На сегодня хватит. Она слишком несобранная и от этого не может полностью отдаться работе.
Не дожидаясь грелки, императрица решила лечь в постель, но передумала, как только услышала тихое пение птиц. Сначала она решила, что ей кажется, но пение все не прекращалось. Тогда Цюань, переполненная надеждой, открыла двери, ведущие на террасу, и выскочила в прохладную ночь.
На улице пение усилилось, однако императрица никак не могла понять, что это за птица издает такие звуки. Прежде она ни разу не слышала ничего подобного.
Постепенно пение становилось все более неестественным, похожим на мелодию, что издает флейта. Цюань начала подозревать что-то неладное, но звук был настолько чистым и красивым, что тревожные мысли сразу же покинули девушку. Она стояла на террасе, прижавшись к толстой деревянной колонне, и, прикрыв глаза, наслаждалась ласкающей слух мелодией.
Лицо Ланьлина снова возникло перед мысленным образом Цюань. Его плавные движения, бесшумная походка, длинные распущенные волосы, которые он небрежно откидывал назад. Может, право считаться драконом было только у императора, но «быть» и «считаться» – слова совершенно разные. Цюань вспомнила дракона, что вышивала для мужа, и вдруг поняла, что он ему совершенно не подходит. Если император – дракон, то он – желтый дракон с голубыми глазами, а тот дракон, чей глаз стал красным от крови, – Ланьлин.
Мысль эта поразила императрицу, от чего она вздрогнула и открыла глаза.
Музыка резко оборвалась.
Внизу перед террасой стоял Ланьлин. Их взгляды встретились, и щеки императрицы запылали.
Ланьлин почтительно склонил голову. Он сменил черно-фиолетовую форму на бежевый шелковый халат, расшитый журавлями. Волосы снова были распущены и небрежно лежали на его сильных широких плечах. На статной фигуре мужчины красовался широкий багровый пояс, с которого свисали плетёные подвески из красных нитей. В руках вместо меча он держал флейту сяо.
– У тебя плохо получатся изображать птичье пение, – тихо заметила Цюань.
– Однако я добился своего, – Ланьлин поднял голову и посмотрел на Цюань. – Вы вышли, чтобы послушать мою мелодию.
– Мне показалось, что в сад вернулись птицы.
– Если хотите, я буду вашей птицей, пока не потеплеет.
В его голосе не было дерзости, однако речи его были возмутительны. Цюань следовало отчитать его и наказать, но ей этого не хотелось. Взгляд императрицы упал на его алые губы. Невольно вспомнился тот волнительный поцелуй, что Ланьлин подарил ей, думая, что она наложница. Тело Цюань бросило в жар, и она пожалела, что у нее при себе не было веера.
– Так вы согласны?
– На что?
– Чтобы я стал вашей птицей.
Цюань хотелось сказать, что он не птица, а дракон, но, наверно, это было бы дерзостью уже с ее стороны. Вместо этого она сказала:
– Тебя не должны видеть здесь.
Лицо Ланьлиня озарилось счастливой улыбкой, которая сделала мужчину еще красивее. Сердце Цюань забилось сильнее.
– Можете быть спокойны, Ваше Величество. Кроме вас меня больше никто не увидит.
Цюань благосклонно кивнула и, отойдя от колонны, направилась обратно в свои покои.
– А ведь слухи были правдивы, – тихо сказал Ланьлин.
Цюань остановилась, но оборачиваться не стала.
– Императрица действительно настолько прекрасна, что при виде ее мне сложно дышать.
От его слов Цюань чуть сама не забыла, как следует дышать. Волна жара снова прокатилась по ее телу. Девушка изящно вскинула руку и украдкой вытерла выступившие на лбу мелкие капельки пота.
– Завтра ночью птичье пение снова усладит ваш слух.
– Нет! – воскликнула Цюань, порывисто обернувшись. Однако Ланьлина уже нигде не было.
Поднялся холодный, пронизывающий ветер. Императрица поежилась, нахмурилась, а потом неожиданно для себя улыбнулась. Пусть это неправильно, дерзко и совершенно неприемлемо замужней женщине, но она с нетерпением будет ждать завтрашнего вечера. Цюань уже знала наперед, что будет считать часы до их встречи как одержимая. И единственное, что будет утешать ее все это время – серебристый красноглазый дракон на черном шелке.
Глава 19
Я смотрела на начавший разлагаться труп молодого евнуха и ждала, что же во мне перевесит: отвращение или любопытство? На улице значительно потеплело, а в местном морге, разумеется, холодильников не было. Тело еще не воняло на все помещение, но если стоять рядом с ним, то трупный запашок так и лез в нос.
По пути Юн сорвал несколько лепестков пиона и, придя в морг, засунул их в нос. Предусмотрительный засранец. Мог и со мной поделиться. Пусть я в его глазах лишь слуга, но все же женщина!
Фанг с невозмутимым видом стоял за спиной императора, который с интересом разглядывал тело и то и дело поправлял выскакивающие из носа лепестки.
– Ичиро, что скажешь? – спросил Юньвэнь у дракона.
Мужчина, как оказалось, был не только воином, но еще и медиком. Он много странствовал и изучал медицину по всему Востоку.
Осматривая пальцы покойника, Ичиро склонился и понюхал их. Мы с Юном одновременно скривились и издали брезгливые звуки. Ичиро невозмутимо поковырялся тонкой палочкой под ногтями покойного евнуха, хмыкнул и спросил:
– Где, говорите, его нашли?
– В кустах рядом с Радужным мостом.
Ичиро снова озадаченно хмыкнул.
– Да не томи уже! – воскликнул Юн. Его голос из-за лепестков пиона был гнусавым, что невероятно забавляло меня.
Мне нравилось, когда Юньвэнь снимал с себя маску императора и превращался в забавного мальчишку. И то, что он делал это при мне, радовало меня еще больше. Из этого следовало, что он начал мне доверять. Значит, я делаю все правильно.
– Точно могу сказать, что убили его в другом месте, – сказал Ичиро. – Видите грязь под его ногтями?
Мы столпились в кучку и взглянули на палочку, которой мужчина скреб под ногтями покойника.
– Берега пруда покрыты песком, да и почва под ним совсем иная, не черноземная. Здесь же самый настоящий чернозем, а еще и кора. Судя по всему, убитого куда-то тащили, но он сопротивлялся, хватаясь за все, что попадется: деревья, землю, траву.
– Траву? – переспросил Юн.
Ичиро кивнул и снова взял руку евнуха.
– Эти тонкие порезы могли быть только от травы. Он хватался за нее, а она резала его кожу.
– Но зачем его перетащили к мосту? – недоуменно поинтересовался император.
– Возможно, чтобы утопить тело, – предположил Ичиро. – Но, думаю, убийце что-то помешало, и ему пришлось оставить тело в траве, так и не завершив дело до конца.
Резонно. Этот Ичиро прям японский Шерлок Холмс в Империи Мин!
– Значит, убивает кто-то неопытный, – предположил Фанг. – Раз раскидывает тела, где не попадя.
Глаза Ичиро блеснули. Он подскочил к трупу, приподнял его подбородок и указал на разрез на шее.
– Исключено. Действовал профессионал. Он точно знал, как быстро и безболезненно перерезать жертве горло. Смерть наступила мгновенно. Меня учили этому приему, когда я был синоби4.
Глаза Фанга расширились. Он взглянул на императора, но тот даже глазом не моргнул при упоминании, кем раньше был Ичиро. Либо он не знал, кто такие синоби, либо просто не придавал этому никакого значения. Я, конечно, полагала, что наемники императора не простые ребята, но Ичиро совсем не казался безжалостным убийцей и даже начал мне нравится. Как говорится, не ведитесь на симпатичную мордашку!
– Еще что-то можешь сказать? – спросил император.
– Это все, Ваше Величество.
– Мей? – Юньвэнь выжидающе уставился на меня.
Я сглотнула ком в горле и нервно улыбнулась. После осмотра тела таким профессионалом, как Ичиро, что могу найти я? Да ровным счетом ничего. Можно сразу сдаться, однако тогда доверие мальчишки ко мне снизится, а допускать этого нельзя.
– Что ж, – произнесла я, засучивая рукава.
Стараясь дышать как можно реже, я начала осматривать труп. Ничего нового я не замечала, как ни старалась. На глаза попадалось только то, о чем уже говорил Ичиро. Эх, если бы не этот японский Шерлок, я бы смогла блеснуть перед императором, а теперь…
Стоп! Что это такое застряло в волосах покойника?
Собравшись с духом, я сунула пальцы в завязанные пучком волосы евнуха и достала оттуда маленький овальный лепесток.
– Что это? – Юн тут же подлетел ко мне и уставился на мою находку.
Он почти навис надо мной, рассматривая лепесток, от чего мне стало немного не по себе. Захотелось отступить на пару шагов, однако от императора исходил приятный цветочный аромат, который затмевал трупный запах. Невольно я подалась ближе к мальчишке, радуясь, что наконец-то смогу нормально подышать.
– Похоже на лепесток сливы, – заметил подошедший к нам Ичиро.
– Но сливы цветут весной, – недоуменно пробубнил Юн.
Я потерла лепесток пальцами и объявила:
– Это бумага! Бумажный лепесток!
– Но кому сейчас могли потребоваться бумажные лепестки? – задал вопрос Фанг.
Оторвав взгляд от лепестка в моей руке, я невольно взглянула на императора. Его лицо вдруг помрачнело, потеряв детское возбуждение и интерес.
– Что случилось? – тихо спросила я.
– Я знаю, кому могли понадобиться бумажные лепестки, – низким голосом произнес Юн. – Моей жене.
***
К моему огорчению, Юн не полетел к императрице устраивать допрос. Настроение его омрачилось, вид стал отстраненным и задумчивым. Я была уверена, что сейчас он поведет нас к своей жене и отдаст приказ обыскать ее покои. Ну, знаете, как в фильмах.
Однако это был не фильм, а Юн не был актером. И не был глупцом, как полагал его дядя. Император заявил, что сначала должен все толком обдумать, а уже потом делать выводы и принимать решения. Ичиро и Фанг согласно закивали, да и я тоже не могла не согласиться с мальчишкой. Чего толку пороть горячку? Сколько раз я действовала необдуманно, и ничего хорошего из этого потом не выходило.
Таким образом, после исследования трупа мы все разошлись по своим делам. Я до последнего думала, что император позовет меня сегодня вечером к себе сделать массаж или прикажет принести чаю, но ничего подобного не произошло.
Наступила ночь, и все уже улеглись спать, но мы с Чун все еще сидели перед горевшей свечой и писали письмо принцу Чжу Ди.
– Мне и про назначения писать? – спросила я, когда закончила выводить на тонкой бумаге историю о том, как новый советник императора хотел провести контрреформы против ванов.
– Обязательно пишите, госпожа, – уверенно кивнула Чун.
В итоге я расписала все указы императора с подробностями. Скептически взглянула на исписанные листы, хмыкнула и сказала:
– Наверно, такой объем голубем отправить не получится…
– Отправим гонца. Это, конечно, не так быстро, но что поделать. – Чун забрала мои письмена, аккуратно сложила их и поместила в прямоугольный черный конверт.
С этого момента и на протяжении долгих недель моя жизнь состояла из переписки с принцем и попыток сблизиться с императором. Думала ли я, что это может плохо для меня кончится? Да, ежеминутно. Задумывалась ли, что навредить это может и не только мне? Разумеется, нет. Тогда меня заботила только своя собственная шкура, и я даже представить не могла, что когда-нибудь без раздумий предложу свою жизнь в обмен на жизнь того, кого считала своим врагом.
Глава 20
Полночи Юн не мог сомкнуть глаз, размышляя над тем, как ему стоит поступить. Он знал, что императрица питает слабость к цветущей сливе. Весной, ожидая его в своих покоях, она посыпала все вокруг лепестками сливы, а в другие времена года приказывала слугам вырезать их из бумаги. Будучи еще наследной принцессой, Цюань часто носила одежды в бело-розовых тонах с вышивкой цветов сливы.
Если сейчас и были у кого-то такие лепестки, то только у нее.
Неужели, она убивает слуг? Быть такого не может.
– Нет, я должен с ней поговорить, иначе не засну, – пробормотал себе под нос Юн, вставая с постели.
Накинув халат, император запахнулся поплотнее и вышел из покоев.
– Ваше Величество! – тут же воскликнули слуги, порывисто склоняясь перед своим правителем.
На их приветствие прибежал сонный Пан. Поправляя на голове криво сидящий головной убор, он неловко поклонился и спросил:
– Что случилось, Ваше Величество? Почему вы не спите?
– Мне надо поговорить с императрицей. Сопровождать меня не надо, – бросил Юн, направляясь к выходу из дворца.
Слуги сзади закопошились и что-то забормотали, но Юн не обратил на них внимания. Выйдя на улицу, он окунулся в ночную прохладу, глубоко вдохнул и шумно выдохнул. В голову снова пришла трусливая мысль все бросить и сбежать далеко-далеко отсюда.
Слишком роскошные мысли для императора…
Выбросив из головы свои мечты, Юн поспешил к императрице.
– Не дави на нее, – послышался сзади тихий голос Фанга.
Его верный друг и телохранитель, как всегда, был рядом.
– Ты вообще спишь? – не оборачиваясь, спросил Юн.
– Иногда даже больше тебя, – с иронией в голосе ответил Фанг.
Юн усмехнулся. Его друг шутил редко, но метко.
Во дворце императрицы было темно и тихо. Две служанки, прислонившись к дверям покоев Цюань, мирно посапывали. Юн кашлянул, и девушки испуганно вздрогнули, открыв глаза.
– Ваше Величество! – синхронно завопили они, кланяясь.
– Сообщите императрице о моем приходе, – велел Юн.
Девушки скользнули за двери. Послышались приглушенные голоса, загорелся тусклый свет.
– Не давите на Ее Величество, – еще раз напомнил Фанг.
– Да понял я, понял, – нетерпеливо буркнул Юн.
Долго ждать не пришлось. Служанки выскочили из покоев своей госпожи довольно быстро, склонились перед императором и объявили, что императрица его ожидает. Резко выдохнув, Юн вошел в покои своей жены.
Цюань сидела на постели. Волосы ей расчесали и заплели в аккуратную косу, однако лицо императрицы было бледным и сонным.
– Ваш визит – радость для меня, Ваше Величество, – произнесла Цюань, склонив голову.
Он всегда говорила ему эти слова, только обычно в голосе ее присутствовала сладость, которой сейчас не наблюдалось.
– Нам надо поговорить, – решительно заявил Юн, вставая перед своей женой.
Цюань склонила голову набок и выжидающе уставилась на него. Юн не знал, с чего начать. Спросить прямо? Рассказать все с самого начала? Ему всегда было сложно разговаривать со своей женой. Он несколько раз думал, прежде чем что-то ей сказать. Так же тяжело ему было разговаривать с дедом и министрами, и только разговоры с Фангом и Минчжу были легкими и текли как ручей. А еще Юну было легко с придворной дамой Мей…
– Недавно произошло еще одно убийство, ты знаешь? – откинув ненужные мысли, начал разговор Юн.
Цюань кивнула.
– Слышала, что в этот раз убили евнуха. И вовсе не в полнолуние.
– Так и есть. Я и мои люди осматривали сегодня его тело. Знаешь, что мы нашли в волосах жертвы?
Девушка помотала головой. Юн долго молчал, вглядываясь в свою жену, чье лицо не выражало ничего, кроме покорного ожидания.
Виновата или нет?..
– Бумажный лепесток сливы.
– И что это значит?
– Насколько я знаю, у тебя всегда при себе есть огромный запас бумажных лепестков сливы, – не сводя взгляда с лица жены, ответил Юн.
Цюань усмехнулась. Взялась за длинную косу и медленно начала ее поглаживать.
– Хотите сказать, что подозреваете меня?
– У нас слишком мало сведений, поэтому я не исключаю никого, кто мог бы быть причастен к этим убийствам, – холодно пояснил Юн.
– А вы не задумывались, что это дело рук настоящего призрака? – предположила Цюань.
– Боюсь, призраки не могут перерезать людям глотки с точностью профессиональных убийц.
Императрица вздрогнула, но в лице не изменилась. Лишь искоса взглянула на открытое окно, выходящее на сад. Возможно, она действительно боится убийцы, а возможно, лишь делает вид, что напугана. Юн плохо знал свою жену, поэтому не мог понять, что у нее на уме.
– Лепестки хранятся в том сундуке. – Цюань кивком головы указала направление. – Их для меня вырезают служанки. Не знаю, кто именно. Моя придворная дама сама поручат им это дело. Мне же важно только, чтобы бумажные лепестки как можно больше походили на настоящие.
Юн подошел к внушительному сундуку, поддел ногой крышку и откинул ее назад. От легкого сквозняка несколько лепестков взмыли в воздух и осели на полу. Юн удивленно присвистнул.
– Зачем тебе так много? Что ты с ними делаешь?
– Раньше я пыталась с помощью них разжечь в вас пламя чувств ко мне, – с ноткой грусти в голосе ответила Цюань. – Но теперь поняла, что это бесполезно.
– Чувства? – переспросил Юн. – При чем тут мои чувства и лепестки сливы?
Императрица горько усмехнулась, встала и подошла вплотную к своему мужу. Вдалеке от единственной зажжённой свечи лицо Цюань казалось демоническим. Изящные губы искривила усмешка, делая лицо императрицы злобным и пугающим.
– Вы забыли, мой дорогой муж? – прошептала она. – Забыли, как мы стояли под цветущей сливой и разговаривали о нашем предстоящем браке? Я так боялась, а вы меня успокаивали. Говорили, что не в силах отменить свадьбу, но обещаете заботиться обо мне, защищать меня и приложить все усилия, чтобы меня полюбить. Так вы сказали в тот день. И лепестки сливы падали на нас, оседая на наших одеждах и волосах. Помните?
Юн молча смотрел на жену. Он помнил, что обещал ей все это, но при каких обстоятельствах это было, он запомнить не смог.
– Тогда я перестала плакать, – продолжила Цюань. Ухмылка на ее лице превратилась в грустную улыбку. Она будто вернулась в то время, видя перед собой летающие в воздухе лепестки сливы. – Посмотрела на вас и влюбилась. В ваше красивое лицо, бездонные глаза, приятный голос. И в ваши слова. Я подумала, что раз наследный принц обещает, что полюбит меня, значит так и будет. Какая же наивная я была!
Цюань вдруг громко и истерично засмеялась. Шагнула к сундуку и коснулась кончиками пальцев бумажных лепестков.
– Каждый раз, когда вы навещали меня, я пыталась воссоздать тот момент. Весной мне так хотелось постоять с вами под цветущей сливой, но вы ни разу больше не позвали меня прогуляться с вами. Я сидела в четырех стенах, ожидая вас. До самого конца наивно полагая, что вы придете.
Императрица сунула руку в лепестки, сжала ее в кулак и, хохотнув, вскинула вверх. Бумажные листочки поднялись вверх и плавно начали оседать на пол.
– Вы же ничего не помните, ведь так? – печально спросила она, глядя на Юна. – Данные мне обещания ничего для вас не значат. Это были лишь красивые слова, чтобы уговорить плачущую девчонку спокойно выйти за вас замуж…
Юн хотел выкрикнуть, что эта свадьба была ему совершенно не нужна. Что он мечтал отменить её, но это было невозможно. Империи нужны были деньги, а их могла дать только влиятельная и богатая семья Цюань. И только через брак. Юн всегда хотел сказать это своей жене, но не мог. Не хотел разбивать вдребезги ее надежду на возможное счастье. Сейчас же ему тоже не стоит говорить об этом. Он пришел узнать совсем другое, но как-то вышло, что тема их разговора плавно перетекла в обсуждение их отношений.
– Я так долго верила в нас и в нашу возможную счастливую любовь. И только когда я успокоилась и решила больше вам не докучать, вы приходите и обвиняете меня в причастности к убийствам! – последние слова Цюань буквально выплюнула мужу в лицо. – И все из-за каких-то лепестков. Да пропади они пропадом!!!
Императрица взвизгнула и бросила в Юна горсть нежно-розовых лепестков. Потом зачерпнула еще и снова бросила, яростно вопя и плача. Юн стоял на месте, осыпаемый бумажными лепестками, и молча смотрел на свою обезумевшую жену.
Внезапно он вспомнил, как они стояли под цветущим сливовым деревом. Она горько плакала, некрасиво морща лицо, а он держал ее за маленькие тонкие ручки и уговаривал успокоиться.
– Прости, – тихо прошептал Юн.
Цюань замерла, всхлипнула и в нерешительности уставилась на него. Ее сажатый кулак с лепестками так и остался висеть в воздухе.
– Что? – шепнула она.
– Прости меня, – повторил Юн чуть громче.
Громкий истеричный смех снова вырвался из горла императрицы. Красивое лицо девушки исказила безумная гримаса. Она хохотала и хохотала, не в силах остановиться. Юн протянул к ней руки, чтобы утешить, но она отскочила от него и захохотала еще громче.С громким стуком распахнулись двери, и в покои влетел Фанг вместе с двумя служанками и придворной дамой.
– Ваше Величество! Успокойтесь! – Придворная дама попыталась схватить императрицу, но Цюань с силой оттолкнула женщину в сторону.
Юн переглянулся с Фангом и, кивнув другу, сделал шаг к жене.
– Цюань, дорогая, – громко сказал он, привлекая ее внимание.
Безумный взгляд Цюань замер на муже. Она резко затихла, казалось, что даже не дышала. По щекам императрицы текли слезы. В этот момент Фанг подошел к ней сзади и крепко прижал ее к себе. Цюань пискнула, но особого сопротивления не выказала. К ней тут же подбежала служанка с чашей настоя. Поднесла его к губам императрицы, и та послушно его выпила. Все это время Цюань не сводила с Юна взгляда, а когда успокаивающий настой подействовал, она закрыла глаза и обмякла в руках Фанга. Телохранитель аккуратно уложил императрицу в постель и, поклонившись, покинул покои.
Юн взглянул на уснувшую жену, а потом на валяющиеся по всему полу бумажные лепестки. Уверенность в том, что Цюань как-то причастна к убийствам, снизилась практически до нуля. Она не могла так хорошо притворяться. Боль, которой пропитались ее слова, была настоящей. Так притворяться было невозможно.
– Позаботьтесь о ней, – велел Юн служанкам.
В ответ те низко склонились перед ним. Юн бросил последний взгляд на Цюань и вышел из ее покоев.
– Я выяснил, что она не виновата, – сделал вывод император.
Фанг вышел из темного угла коридора и подошел к другу.
– Но какой ценой. Я же говорил, что ты должен быть с ней мягче.
Юн устало потер переносицу, прикрыл глаза и на выдохе сказал:
– Прости.
Сегодня какой-то день извинений…
Фанг недовольно фыркнул.
– Я знаю, что она всегда тебе нравилась. Знаю, что, если бы не твое положение, ты бы сделал ей предложение. Я просил у тебя прощение в тот день, когда назначили нашу свадьбу. Просил, когда меня заставили провести с ней первую ночь. Прошу и сейчас.
На лице Фанга не отражалось ровным счетом ничего. Юн никогда не мог понять, что чувствует его друг, хоть они и знали друг друга с детства. И о чувствах Фанга к его будущей жене он узнал лишь накануне свадьбы, да и то от Минчжу.
Минчжу…
Как ее угораздило влюбиться в такого человека? Она точно умрет старой девой, прежде чем Фанг увидит в ней женщину. Надо бы скорее подыскать ей прекрасного мужа, который будет к ней внимателен и добр. Его дорогая подруга не должна страдать из-за неразделенной любви.
– Император не должен просить прощения, – холодно ответил Фанг.
– Я прошу прощения не как император, а как друг, – сказал Юн, двинувшись к выходу из дворца.
Фанг промолчал. Он тихо следовал за Юном, не издавая ни звука и ни шороха. У стен своего дворца император резко повернулся и встретился нос к носу со своим телохранителем.
– Ты все еще ее любишь?
– Она принадлежит вам. Как я могу любить ее? – глядя в глаза Юну, ответил Фанг.
Император усмехнулся.
– Мне порой кажется, что ты действительно сделан из камня. И что ты не способен на любовь. Однако Минчжу считает иначе.
Упомянув имя подруги, Юн взглянул на Фанга, однако ничего в его лице не изменилось. Вздохнув, император махнул рукой и сказал:
– Я спать. Ты тоже отдохни. Впереди у нас сложные дни.
Фанг послушно поклонился и исчез в ночи. Вернувшись в свои покои, Юн позвал евнуха Пана. Все, что он сейчас хотел – это видеть Мей. Выпить приготовленный ею чай, полюбоваться на ее милое личико, подшутить над ней и, возможно, еще раз выпросить тот ужасный массаж…
– Что изволите, Ваше Величество? – спрятав руки в широких рукавах, спросил евнух.
