Петр Ингвин
Ольф. Книга первая
Мелодично бумкнуло. Звонком не ограничились.
– Откройте! Быстро! Или сломаем дверь!
Гнусавый мужской голос с той стороны был жестким и категоричным.
Сусанна вдруг свалилась с меня – сама. Дело оказалось не в подоспевшей поддержке. Наташа, взглянувшая на подружку, тоже мгновенно отлипла.
Сусанна задрожала, кожа пошла пупырышками. Раскачивающиеся от дыхания белые дыни съежились до размера апельсинов и покрылись такой же корочкой.
– Что, дуэль внизу выиграли не те? – уколол я.
Моя бывшая, видимо, узнала доносившийся из-за двери голос.
– Другой выход есть? – обернулась она к беспомощно застывшей хозяйке квартиры.
Рая словно очнулась:
– Балкон на кухне.
– Там железная решетка, – осведомленно сообщил я.
– А внутри – пожарная лестница на другие этажи. На простой щеколде.
В дверь ударили. Рая, заорав «Иду!!!», кинулась открывать.
– Оденься, дура! – громко бросила вслед Наташа.
– А знаете… – Сусанна задумчиво потерла щеки. – Это шанс.
Все посмотрели вперед – на входную дверь, перед которой возилась Рая. Ее правая рука никак не попадала в рукав халата.
– Как думаете: задержим? – Сусанна переглянулась с Анютой, так и сидевшей в своем углу, потом с Наташей, которая на лету поняла замысел и, кажется, была довольна новым поворотом событий.
– Почему нет? – улыбнулась Наташа.
– Попробуем, – не отказалась и Анюта.
Сусанна просияла.
– Да оставь ты этот халат, – бросила она Рае в коридор. И остальным: – Что лучше всего останавливает мужчин?
Не обращая на меня внимания, девушки взялись за останки приличий, остававшиеся на телах.
– Беги, – уже в процессе подвинулась в сторону Сусанна и указала мне на открытый путь.
Повторять не требовалось.
Глава 8
Снизу меня заметили. Сразу. Именно те, на кого рассчитывала Сусанна. Прибывшие вторыми и проигравшие конкурентам право взять меня в квартире, они готовились к схватке на улице. Возможно, те и другие ждали подкреплений. Теперь инициативу перехватили эти, вторые. Несколько человек ринулись в подъезд, остальные полезли по внешней стороне решетки.
Я помчался по железной лестнице наверх. Балконная дверь на этаж выше оказалась запертой, и сварные ступеньки вновь застучали под ногами – снизу подстегивали громкие голоса из Раиной квартиры, откуда выбиралась команда преследователей-конкурентов. Не очень-то их задержала наивная попытка девчонок.
Когда люк на восьмой этаж с грохотом отлетел вбок, мой взгляд встретился со взглядом солидного мужчины, одетого в домашнее. Он вышел покурить – немолодой, лысый, высокий, в замечательной физической форме, такой врежет – по стенке размажет. Мужчина с веселым интересом следил за моим появлением.
– Здрасьте, – машинально сказал я, выбираясь к нему на балкон.
Мужчина осторожно наклонил голову к улице, где за мной шли две параллельные погони. Одни грохотали ногами по железной лестнице двумя этажами ниже, вторые, как стадо вспугнутых горилл, взлетали по стальному ограждению снаружи.
– Можно пройти через вашу квартиру?
– Любовничек? Застукали? Ты не по адресу, я жену люблю. И она меня, надеюсь, не меньше.
Проницательный взгляд просканировал мою личность сверху донизу. Было в балконном собеседнике что-то военное. Выправка или взгляд.
– Никак нет, – почему-то вырвалось у меня. – Тут другое.
Не знаю что сработало – военный ответ, мой внешний вид, нежданно внушивший доверие, или еще что-то. Мужчина отворил мне дверь в квартиру.
– Ладно, беги. Но если соврал и от чужой жены удираешь…
– Спасибо!.. – донеслось до него. Надеюсь. Потому что я был уже внутри и достаточно далеко.
Комната оказалась пуста, я пролетел сквозь нее в прихожую, постаравшись не очень наследить, чтобы не добавлять хлопот хорошему человеку. Замки с вертевшимися язычками поочередно щелкнули, и взгляд в глазок, а затем из приоткрытой входной двери удостоверил, что снаружи никого нет. Топот доносился снизу, он приближался. Лифт натужно гудел, но куда он ехал, на слух не определить. Естественно, что ноги понесли меня по бетонным ступенькам к выходу на крышу. Еще два пролета…
В этот миг сверху, на последней площадке, остановился и отворился лифт. Внутри переругивались возбужденные мужские голоса, кто-то говорил по рации, неслись команды, не свойственные вернувшимся домой обывателям.
Я затравленно огляделся. Гулкий топот снизу нарастал.
Меня окружили. Итак, Ваше Всемогущество, каковы дальнейшие планы? Нету?
Через несколько секунд я нажимал кнопку звонка квартиры влюбленного в жену мужика.
– Снова ты? – Он открыл моментально, будто ждал за дверью. – Те, – последовал мах головы в сторону балкона, – поднялись выше. Не видели, куда ты зашел.
Тяжелый грохот по бетонным пролетам приближался.
– Входи. Как зовут?
– Олег.
– Меня – Владлен Олегович. Отчество?
– Станиславович.
– Я почему спросил: у меня сын – Олег Владленович. Сейчас в Питере учится. Отчество ныне редкое, но бывают же чудеса? Что ж, не совпало. Проходи в комнату, в самую глубину, и не маячь. Чай, кофе?
Сердце у меня прыгало так, что о кофе не могло быть речи. И любопытно бы это выглядело: удирать от убийц и вдруг сделать перерыв: «Куда ж вы так торопитесь? Садитесь, чувствуйте себя как дома. Сколько сахару? – Две ложечки, пожалуйста. – Сливки? – Нет, спасибо, предпочитаю черный…»
Сюр какой-то.
– Можно просто воды?
Владлен Олегович пожал плечами, его осанистая фигура скрылась на кухне.
Квартира была однокомнатной, такой же, как у Раи: прихожая, кухня, спальня, раздельный санузел. На стене спальни, на самом видном месте – свадебная фотография в рамке, где Владлен Олегович, еще молодой и волосатый, обнимает смеющуюся девушку. Черный костюм, белое платье, цветы, все как полагается. И – счастье. Огромное, невероятное, в глазах обоих. И – любовь. Оттого и счастье.
– Нина, – кратко бросил Владлен Олегович, проследив из кухни мой взгляд.
Особым шиком жилье не блистало, но ощущение уюта, которого не было в квартире у Раи, здесь пронизывало все – от пушистого покрывала на кровати до удивительно теплых штор. Я присел в единственное кресло, поместившееся в комнате помимо мебельной стенки, стола, тумбы и спального места.
В балконную дверь забарабанили – грозно, со звоном, предвещавшим хруст. Владлен Олегович спокойно принес мне воду, после чего достал из спрятанного за дверцей шкафа вертикального сейфа двуствольное ружье и зарядил его.
– Ну? – Балконную дверь он не открыл, спросил стучавших через нее.
Вид готовой к применению двустволки остудил пришедших ребят. Из темноты квартиры их было видно отлично.
– Извините, – совсем другим тоном сказали двое бугаев с выпирающими подмышками. – К вам никто не заходил?
– Нет.
– Точно? Мы ведь проверим.
Последняя фраза не понравилась Владлену Олеговичу.
– Ваше право. А мое – позвонить Василию Платоновичу.
– Простите. Василию Платоновичу большой поклон.
– От кого?
Но балконные посетители уже испарились, как по волшебству. Надо запомнить пароль. На будущее.
Ружье хозяин квартиры не убрал, оно заняло место в углу.
– Василий Платонович – это кто? – Я опустил пустой стакан на прикроватную тумбочку.
– Не знаешь? Лучше и не знай.
– Имя подействовало, как Святой Касперский на хилого вируса.
– Забудь.
– Вы бы действительно позвонили или это был блеф?
– Забудь, – более жестко повторил Владлен Олегович, и меня будто окатило ледяной волной.
Владлен Олегович присел на кровать напротив меня, проницательные глаза сощурились.
– У тебя появилась возможность поделиться своей историей. Учти, соврешь – голову оторву. Здесь и сейчас. Или потом – найду и оторву. Когда проверю.
По глазам было видно – оторвет. Впрочем, врать я не собирался. Основная часть моей истории вполне вменяема.
– Фамилия Задольский вам что-нибудь говорит?
Владлен Олегович медленно кивнул, брови при этом проделали быстро ликвидированный скачок удивления:
– В нашем городе мало людей, кто ее не знает, а из тех, кто знает, равнодушных не будет: либо «за» эту фамилию, либо категорически «против». К какой категории отнесешь себя?
– Получается, что ко второй. У него пропали какие-то документы, а я оказался не в том месте не в то время. Теперь его свора гоняется за этими не виданными мной документами по долам и весям, другими словами – гоняется за мной.
– За тобой охотятся две конторы. Кто конкурирующая организация?
– Если бы я знал…
– То есть, документы взял кто-то другой, а тебя подставили?
– Даже догадываюсь кто.
– Не секрет?
– Дочка его.
– Мотив?
– Наверное, тоже хочет получить все, не сделав ничего.
Мозги, отпущенные паникой погулять, на миг вправились на место: зачем выбалтываю все незнакомому человеку?!
С другой стороны, он мой спаситель. Единственный в эту минуту. Если он найдет прореху в показаниях, рассказывать что-то другое будет некому.
«Дзинь!» – сказал звонок во входную дверь.
Владлен Олегович поднялся с кровати.
– Сиди тихо, не высовывайся. Если вломятся в квартиру силой, я препятствовать не буду, потом разберусь. А ты снова уходи через балкон. Но только если вломятся.
Прежде, чем подойти к двери, из лежавшего на тумбочке бумажника Владлен Олегович достал распашное удостоверение бардового цвета, другой рукой прихватил двустволку.
– Кому я понадобился? – громко осведомился Владлен Олегович через дверное полотно.
– Ищем сбежавшего преступника.
Голос перенявшего у неизвестной команды эстафету скорее всего принадлежал кому-то из своры Задольского, он был вежлив, но требователен. – Возможно, он залез к вам. Откройте, пожалуйста.
– Вы не представились.
Голос лязгнул сталью:
– Если он у вас, укрывать не советуем. Откройте, и проблем не будет.
– Я сейчас наберу Василия Платоновича, и проблемы будут у вас.
– Василий Платонович нам не начальник.
– Тогда входите. – Внезапным рывком Владлен Олегович распахнул дверь.
Я находился вне прямой видимости, потому только слышал:
– Простите, Владлен Олегович. – Прибывшие, видимо, прочитали удостоверение. – Мы не знали. Достаточно вашего слова. В квартиру точно никто не приник?
– Нет. А вы до сих пор не представились.
– Простите за беспокойство.
Дверь захлопнулась.
Вернув ружье в сейф, Владимир Олегович задумчиво опустился в кресло недалеко от меня.
– Теперь выкладывай о себе все с самого детства. Отношения с Задольскими распиши особо, это важно. Впрочем, важно все.
И я рассказал – как на духу. О себе. О Сусанне. Обо всем, кроме корабля и связанных с ним событий. Получалось складно. Способ моих перемещений по маршруту Запрядье-город собеседника не интересовал, а если бы понадобилось, можно упомянуть автобусы и попутки. Владлен Олегович понимал, что здесь проблем не видно и кивал. Умение слушать у него выше всяких похвал, оно либо врожденное, либо профессиональное. За время повествования он приготовил два кофе, одна чашка теперь стояла рядом со мной, и я иногда отхлебывал.
В одном месте у собеседника проявился дополнительный интерес.
– Адвокат Кирилл Кириллович? – В голосе появилась легкая гнусавость. – Разговаривает так?
– Вы его знаете?
– Он не адвокат, хотя в прошлом достаточно известный юрист. Пересекались по моей работе.
– Можете о нем рассказать? Понимаете же, у меня свобода и жизнь на кону. Ему можно верить?
– Верить нельзя никому, даже мне. А Кирилл Кириллович в принципе человек хороший, чужого не возьмет, но и своего не упустит. Про таких говорят: в дождь между струй пройдет. Сейчас он в стане сил, которые пытаются свалить Задольского.
Рассказ о сегодняшней вечеринке Владлена Олеговича развеселил.
– Один с пятью пьяными бабами? – Коротко стриженная голова покачалась одновременно с лукавством и укором. – В то время, когда за тобой половина города гоняется? Гормоны взыграли?
– Хотелось узнать про документы. – Я опустил взгляд.
– Понимаю. Узнал?
– Не получилось.
– Зато оказался между двух огней и в результате попал в третий. – Владлен Олегович пожевал нижнюю губу. – Значит так, Олег. Как ты уже догадался, сдавать тебя я не собираюсь. Но и помогать не стану. Просто предоставлю убежище. Ненадолго.
– Спасибо!
– Подожди благодарить. – Пристальный взгляд с интересом изучал меня, как муху под микроскопом. – Еще я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.
– С удовольствием!
– Сначала выслушай, – недовольно резанул собеседник.
Око за око, говорит Ветхий Завет. Ничего в мире не делается бесплатно, кроме добрых дел. Сейчас намечалась торговля, и я был готов на все, что не противоречит закону… в большом масштабе.
– Ведь ничего криминального не попросите?
Прямой взор мне в глаза был непробиваем.
– Помолчи, – сказал Владлен Олегович. – Сиди и не перебивай. Когда потребуется ответ, я сам спрошу.
Невелика задача. Я занял положение поудобнее, он начал:
– Как я уже сказал вначале, я люблю свою жену. Очень. С детства помня простые истины, например, что толпа всегда проигрывает и что для развертывания знамен нужно идти против ветра, я всегда строил жизнь сам, вел ее туда, куда нужно мне. Если мутное течение сносило вбок, выкарабкивался и рыл новое русло.
Он сделал паузу. Я молчал.
– Так я встретил и завоевал жену. Мою Ниночку. И так же, с затратой неимоверных сил, все эти годы удерживал ее и вел с собой в одной упряжке. И она не жаловалась. Бок о бок с мужчиной, которому доверяла, шагала по вымощенной пережитыми трудностями дороге жизни. Да, она доверяла. Доверяла все. Доверялась вся. Женщина, которой доверял я.
Вступление оказалось цветистым и долгим, но мне спешить было некуда.
– Если задуматься, – медленно вещал Владлен Олегович, – что есть наша жизнь: перечень удовольствий, непрестанное нытье или подвиг? Как по-твоему?
– По-моему, список коротковат.
– Отношение к жизни у любого человека обязательно попадет в одну из этих категорий, а конкретное попадание зависит от личности. Мне хочется узнать твое мнение.
– Перечень удовольствий, непрестанное нытье или подвиг… – Подумав, я рискнул предположить: – Подвиг?
– Для мужчины – да. Мужчина, который не способен на подвиг, не способен ни на что.
Здесь я кивнул. Но рта не раскрыл.
– Настоящая жизнь – со стороны и в воспоминаниях – всегда видится вереницей проблем, которые мы решаем, и неимоверных трудностей, которые преодолеваем. Такой она остается в памяти. В результате, истинное счастье – тихие, спокойные, светлые моменты, добрые и хорошие – остаются за бортом. А ведь именно они – счастье.
Я машинально кивал, делая вид, что слушаю внимательно, поскольку перед глазами совершенно некстати встала колом недавняя картинка: «Что лучше всего останавливает мужчин?» Нимфы, отбросившие комплексы…
Мысли настолько улетели в сторону, что я даже вздрогнул, когда Владлен Олегович продолжил:
– Тела – это всего лишь провода, они передают и принимают сигналы двух влюбленных душ. Главное – понять это. Тело, которое дарит наслаждение – продолжение дарящей души. Прочувствуй сказанное мной на слух, на вкус и на глаз. Потрогай, понюхай и лизни эту мысль. Пойми шестым чувством.
Отчего не понять. Все просто. Тело – продолжение души, никто не спорит. Хотя в случае с Сусанной и ее компанией я бы поменял логическую цепочку местами.
Владлен Олегович увидел, что я где-то не здесь и не сейчас.
– Прошу, сосредоточься. Повторю еще раз: тело, которое дарит наслаждение – продолжение дарящей души. – Голос его был настойчив, как у учителя, вдалбливающего туповатому школяру новые истины. – Тогда становится неважно, что приносится в дар любимому человеку, а любовь многократно повышает наши возможности – она стремится дать человеку больше, чтобы он мог больше дать в ответ. Больше сделать. Сделать лучше.
По-моему, где-то логика сломалась. Слова вроде бы все правильные, но смысл вырисовывался… странный, что ли, или что-то вроде того. Непонятно, какое определение подойдет лучше. Или смысл вообще потерялся?
– Тогда должен быть какой-нибудь… внутренний ограничитель, что ли, – возразил я, посчитав, что, кажется, уловил направление мысли. Уловленное меня насторожило.
– Должен. – Владлен Олегович кивнул. – Обязательно. Он должен уметь вовремя сказать: «Опасная зона! Остановись, подумай, посмотри: вот это можно сделать, то – нужно сделать. Об этом – поговорить, о том – забыть сразу же». Да, приходится быть пограничником, постоянно стоять на страже своих желаний и отсекать лишние.
Он задумался. Очень надолго. Настолько, что у меня в голове снова закружились раскованные баловницы, совершая то, чего не успели в моем присутствии.
– Но что значит «лишние»? – выдал Владлен Олегович, когда я уже нервно постукивал стопой по полу. – Каждая мысль несет в себе энергетический заряд, который можно использовать.
Новая пауза. Я решил взять инициативу в свои руки.
– Стараясь о счастье других, – вытащилась на свет однажды застрявшая в памяти фраза, – мы находим свое собственное.
– Именно. – Владлен Олегович расцвел, радуясь моему несомненному успеху в познании непознаваемого. – Настоящая любовь – дарить близкому человеку такое счастье, которое ты в состоянии дать ему. Я хочу сделать жене необычный подарок.
Последовала еще одна длительная пауза. Я с ярко выраженным почтением помалкивал, ожидая продолжения. Подарки – это хорошо. Это здорово. Дарить любимым подарки просто необходимо.
– В чем же моя роль? – не выдержал я томительной заминки.
– Подарком будешь ты.
Упс. Кувалда по мозгам. Хлоп-хлоп – глаза. Кадык – дерг. Желе вместо мыслей.
Олег Станиславович, а не занесло ли вас ненароком к маньяку? Возможно, скоро те ребята, которые остались снаружи, покажутся ангелами во плоти?
– У нас час до ее прихода. Может быть, ты есть хочешь? – прибавил Владлен Олегович, пока я выплывал, полуутопленный в мыслях и на голову обмороженный.
– Хочу. И еще в туалет хочу.
– Пожалуйста. И в душ. – Выходя на кухню, он обернулся: – Выполнишь все как скажу и лучшим образом – узнаешь, чем я могу тебе помочь. А я могу.
Помочь? Совсем недавно он не собирался этого делать, а теперь дал понять, что от моего решения зависит, вытурят меня за дверь, как только утихнет суматоха, или реально помогут, но потом. Что помогут реально, можно не сомневаться, передо мной был человек слова. И дела. Однако, слова и дела бывают разными.
А между ушами ухало нескончаемым эхом: «Подарком будешь ты».
Глава 9
Когда в двери заворочался ключ, Владлен Олегович жестом отправил меня в спальню. Я залег под кроватью, как партизан в ожидании поезда с фашистами. Со стороны окна в комнату вползала наступившая темень, облака чернели, балконная решетка медленно таяла в ночи. В другую сторону вид закрывал свисавший край покрывала – чтобы я не видел и чтобы меня не видели.
Незадолго до этого Владлен Олегович выглянул на улицу и сообщил мне, что от каждой партии преследователей осталось по машине. Сейчас он помогал любимой супруге раздеться.
– Когда мы с тобой поругались утром… – доносилось его нежное воркование, – нет, не поругались, что я говорю. Так, поссорились чуточку. Даже не поссорились, скорее, не сошлись во мнении по поводу, о котором завтра вспомнить будет стыдно. Стыдно и весело. Ты ушла на работу, а я остался – разбитый, покинутый, обездоленный. Потерявшийся в осиротевшем мире, в котором внезапно зашло солнце…
Нина, видимо, таяла от обволакивающего баритона мужа. Их совместные шаги перемещались из прихожей в спальню и из спальни на кухню. Наконец, я услышал и второй голос, он был глуховат, но журчал, как ручей весной:
– Любой психолог успокоил бы, что все к лучшему – ссоры вносят в брак разнообразие и проветривают отношения. И помогают высказать наболевшее так, чтобы другой действительно услышал.
– И о примирениях после ссор психологи обязательно упомянули бы. – Владлен Олегович знал суть вопроса. – Но эти опустошенность, тоска, невыносимое одиночество и горечь потери, которые сдавливают сердце… Древнеиндийская мудрость говорит: «Две ошибки совершил творец – создал женщин и золото». Со вторым соглашусь, а за первую ошибку – большое спасибо. В конце концов, все совершают ошибки, и у всех есть маленькие – а у кого-то большие – слабости.
Некоторое время ничего не было слышно. Возможно, супруги целовались. Возможно, ели. Чуть позже разговор продолжился.
– Понимаешь, – говорил Владлен Олегович, – несмотря ни на что, в мозгу все еще бушует дискуссия на тему «кто прав, кто виноват» в нелепой размолвке.
– А зачем? – Тут явственно донесся звук поцелуя. – В любви нет правых и виноватых, в любви есть только любовь. А любовь, это «то, что происходит между людьми, которые любят друг друга».
– Вайан?
– Надо же, запомнил.
Послышался сдвоенный стук, будто что-то упало. Кажется, доблестный рыцарь встал на колени.
– «Боль заставляет кудахтать кур и поэтов». Я ни то, ни другое. Потому: люби душу твою и утешай сердце твое и удаляй от себя печаль, ибо печаль многих убила, а пользы в ней нет. Библия, черт подери. Прошу прощения, вырвалось. Поэтому. – Владлен Олегович прокашлялся. – Милая. Дорогая. Единственная. Прости меня за то, что ты была неправа, а за то, что я не прав, я себя уже казнил. Приговорил к непередаваемой муке и сам исполнил приговор. Я умер. И вновь возродился – чтобы снова ждать, снова любить и боготворить тебя. Слова – труха. Они были и сгорели, их больше нет. Есть только мы – ты и я, и наша с тобой любовь, пусть я в сотый раз повторяюсь.
– Да, Владик, по отдельности мы просто люди – ходим, едим, копошимся, хлопочем… как все. А вместе – летаем!
– Другие о таком только мечтают. И, Боже, как прекрасна Земля с высоты полета вознесшихся душ…И из космических далей…. И вообще…
Я слушал и недоумевал. Неужели так бывает? Не подростковые сюси-пуси, а разговоры двух взрослых людей, чей сын учится в каком-то высшем заведении. Пипец, но… завидно, мать моя женщина. До слез. Примерно так я представлял себе рай. Но кого мог представить в качестве жены – Сусанну? Фу, какая гадость. Из всех, кого я знал, только Полине можно с радостью подарить свое сердце. Да. Полине, чудесной королеве леса. Но ее сердце занято, а такого конкурента мне не одолеть.
Второй, само собой, вспомнилась Челеста. Вот и ответ на сомнения о странном двоелюбстве, однажды посетившие мозг и застрявшие там болючей занозой. Славную итальяночку я вспомнил после того, как убедился, что ничего не светит с первой, а в любви вторых не бывает.
Правда, иногда вторые становятся первыми. Прецеденты известны. Но для этого многое должно произойти.
Хозяева переместились на кухню, забренчали тарелки и чашки. Шепот, восторженные ласки, внезапные поцелуйчики, которые иногда заканчивались грохотом опрокинутой посуды. Идиллия. Вопрос на засыпку: чем эта идиллия аукнется мне? Не сбежать ли, пока осталась возможность? Если бы еще вчера кто-то сказал, что я буду прятаться под кроватью парочки психов и ждать, чтобы меня преподнесли в качестве дара…
А если бы сказали, что однажды я стану капитаном летающей тарелки – поверил бы?
Вчера казалось, что жизнь неузнаваемо изменилась, что случилось невероятное, невозможное, что такого с людьми не бывает.
Дежавю. Снова я думаю так же. Только с другими эмоциями. И что-то подсказывает, что изменения в моей жизни еще не закончились.
В небе зажигались звезды. По-прежнему спрятанный под кроватью, я любовался природным великолепием в щель из глубины «подземелья», где было велено дожидаться. Душа жаждала встречи с Полиной, но до этого еще далеко. И… не совсем возможно. Обстоятельства, блин им в печень. Что делать, когда подойдет время, пока непонятно. Пришлось в очередной раз успокаивать себя надежным доводом «авось».
Я едва не задремал. Теперь хозяева вместе принимали ванну – слышны были смех, брызги, шаловливый флирт. Первым вышел Владлен Олегович.
– Готов? – прошептал он тревожно.
Я выставил большой палец. Готов. Хотя неизвестно, к чему. Предварительные объяснения оказались краткими и особой ясности не внесли. И вот, когда Нина, свежая и благоухающая, появилась на пороге, Владлен Олегович поднес палец к губам и перегородил собой прямую видимость. Поняв это как требование убраться на место, я закрылся, но «мимолетное виденье» намертво засело в подкорке. «Гений чистой красоты». Именно. Ни лица, ни фигуры, ни прочих подробностей – просто маленькая женщина с полотенцем в руках, которая сияет от любви и светится неизмеримым счастьем.
Владлен Олегович зашторил окна – наглухо, чтоб не проник ни один шпионский лучик все опошляющих уличных фонарей или, тем более, посторонний взор.
– Дорогая, я приготовил сюрприз, – любовно прошептал он супруге. – Да, опять, такой я предсказуемый и не загадочный. Что делать. Мирись, тебе со мной еще жить и жить.
Послышались несколько шагов и скрип, словно слон не заметил попавшегося на пути фоторепортера. Через минуту нога Владлена Олеговича настойчиво забарабанила рядом со мной по ковру, то ли выбивая марш, то ли виртуально пиная меня, недотепистого. Поняв это как сигнал, я осторожно вылез.
Это действительно оказалось сигналом. В полутьме я различил мах головы, указавший в сторону, где едва виднелся расплывчатый силуэт сидевшей в кресле женщины – покорный силуэт любящей женщины, кинутой в неизвестность.
Закутанная в халат, она ждала участи. Глаза перетягивала широкая повязка. Прищуриваясь, я пытался быстрее привыкнуть к темноте. Первое впечатление рисовало образ белокожей чувственной дамы, она могла быть как ровесницей мужа, так и намного моложе. Возраст не имел значения – счастливая женщина всегда выглядит юной и желанной. Сейчас она казалась маленькой испуганной девочкой, которая спряталась от мира под покрывалом своего одеяния и замерла в ожидании Деда Мороза. И так захотелось стать этим всемогущим дедом-счастьедарителем…
Громкий хлопок заставил вздрогнуть и замереть, хотя казалось, что дальше некуда. Владлен Олегович, откупоривший шампанское, наполнил бокалы, два из них он придвинули ко мне и указал глазами на жену.
Настал мой час. Мягко взяв жертву фантазий за руку, отчего она опять дернулась, я вложил бокал в стиснувшиеся пальцы. Время снова остановилось.
Владлен Олегович не торопился. Я понимал. Для любых действий – возможных и невозможных, ожидаемых или совершенно нежданных – было рано. Сначала – томление. Призрачное предчувствие небывалого. Предвкушение необъяснимого. Остальное потом. А сейчас…
Темнота. Далекие посторонние шорохи. Реющий на крыльях надежды ангел немилосердия, который не дает разбежавшимся мыслям собраться в одном месте под названием мозг, изгоняя их оттуда веником ожидания чуда. Какого чуда? Какая разница! Разве в детстве ждут волшебников по какому-то конкретному поводу? А взрослые, если подумать, ничем не умнее детей.
Нина поднесла бокал ко рту, прислушалась к шелестящему шипению пузырьков, втянула носом охмуряющий запах и, пригубив и в восхищении дернув бровями под повязкой, выпила до дна. Владлен Олегович залпом осушил свой. Я последовал примеру.
Прелюдия закончилась. Режиссер невероятного спектакля приблизился, бокалы исчезли из поля зрения, вспыхнул живой огонь свечей. Владлен Олегович расставил их вокруг – все это время я и женщина в кресле оставались недвижимы.
Владлен Олегович достал вторую повязку и повернулся ко мне.
– Снимешь – останешься без глаз.
Он прошептал это тихо и просто. Проверять не захотелось.
Едва мир померк под фатой полной неопределенности, Владлен Олегович рявкнул – зычно, как перед строем на плацу:
– Встать!!!
Я вскочил, как ужаленный.
– Раздень ее, – последовала еще одна команда, теперь отданная глухим жестким баритоном.
Приказ командира – закон для подчиненного. Бывший солдат во мне не раздумывал ни секунды. С пулеметной очередью сердца, которое билось об уже, казалось, осязаемый воздух, он – внутренний солдат – выдвинулся вперед. Война началась. Приказ о наступлении получен, оружие – к бою, знамена реют в грохочущих небесах.
Фронты неумолимо сходились. Несколько совершенных в обреченном предвкушении шагов – и атака захлебнулась в столкновении с отшатнувшейся Ниной. Армии замерли на позициях, настала очередь разведки. В том числе – разведки боем. Слепо поводя руками, я определил, что есть что: Нина тоже среагировала на приказ «встать». Она не понимала, что происходит, кто здесь, зачем и что будет дальше, в ней дрожала каждая клеточка, тело готовилось взорваться от напряжения, как разогнавшийся до сверхзвуковой скорости паровоз. Тем не менее, она тоже молчала и подчинялась.
Хорошо быть подчиненным и ни за что не отвечать. Согласно приказу, мои руки с затаенным удовольствием спустили с маленьких плеч пушистый халат. Прошу заметить: ко мне – никаких претензий, я только исполнитель. Будут проблемы – все вопросы к полководцу. Если что, во всем виноват он, он и только он. Если все удастся, победят все, если нет – горе проигравшему, не будем показывать пальцем.
В паре метров от нас вновь с людоедским чавком вдавилось кресло. Владлен Олегович наблюдал за нами, получая от зрелища свою долю удовольствия. На его глазах происходило, как мне кажется, чудо перевоплощения, превращения любящей жены в Любящую Женщину – таинство, которое сминало логические связи, подавляло разум и даже воздух делало плотным, вязким и вкусным. Даже для меня, в некотором роде постороннего на этом, с позволения сказать, «празднике жизни».
Непредставимое действо началось. Снятый халат улетел в сторону, я легонько провел ладонью вдоль натянутого тетивой тела, от плеча через грудь, талию и бедро. Пальцы убедились, что под халатом больше ничего не было – Нину от макушки до пят покрывали только пупырышки восторженного ужаса. Я остановился.
– Теперь – его! – так же резко приказал Владлен Олегович.
Установленные мужем правила игры выполнялись безоговорочно. Нина приблизилась на шаг, ее ладони отважно ощупали дылдастую фигуру и, приняв помощь поднятых рук, стянули через голову мой свитер. Следующими были трудно поддающиеся пуговки рубашки, после чего нащупанные отвороты воротника потянулись назад и вниз, словно накрываемая на стол скатерть, содержимое этой скатерти-самобранки коснулось впередистоящих кончиков, пробил разряд молнии, и два тела резко отпрянули. Владлен Олегович молчал. Значит, все хорошо. Во всяком случае, не плохо. Нина избавилась от замешательства, ее руки продолжили начатое дело. Майка и брюки тоже подружились с полом. Нина, видимо, присела или склонилась передо мной. Воображение нарисовало соблазнительный ракурс и пустилось в неподконтрольный пляс. Во мне все томилось, пропитываясь сладким ужасом искушения и неизвестности. Неизвестность была пугающей, Владлен Олегович изначально ничего не объяснял и, главное, ничего не гарантировал. Он мог одарить, а мог поиграть и выбросить. И это в лучшем случае.
Последний оплот приличий улетел вслед за остальной одеждой. Нина поднялась, мы с ней замерли двумя статуями. Словно Адам и Ева в саду Эдема. А Владлен Олегович… Кем в этом случае был он?
