Петр Ингвин
Исправник
1. Преступление
Сразу два невозможных события. Оба связаны между собой. Первое: убийство. Второе: появление чужаков. То и другое – понятия из далекого прошлого, когда людей было много и они были смертны. Невероятные вести принес восьминог, сейчас он неподвижно высился рядом в позе ожидания, его тень на земле напоминала перечеркнутую букву «Ж», на безголовом теле поблескивала попона, а спереди и на боках отчетливо выделялась большая цифра «шесть». Шестой. Подразумевалось, что имя требуется для вызова нужного восьминога. На памяти Исправника такого не случалось ни разу. Никто не удосуживался различать Низших. Призывали просто восьминога, применяя видовое название как собственное, и на зов мчался ближайший.
Исправник стоял рядом со Вторым смотрителем около ангаров с роботами. Задачей была проверка смотрителей за роботами на соответствие должности. Первый смотритель обвинил напарника в невнимательности. Обходя территорию, Первый смотритель обнаружил следы робота за периметром. Второй смотритель утверждал, что ни один робот периметра не пересекал. Для разбирательства вызвали Исправника.
Обследование смотрителей проблем не выявило, ускоренный просмотр записей их дежурств подтвердил правоту обоих: Первый нашел следы там, где раньше их никто не заметил, а Второй действительно не зафиксировал нахождение роботов в запретной зоне, хотя работу выполнил в полном соответствии с должностными обязанностями. Значит, обнаруженные следы оставлены давно. Возможно, после схода ночного снега они проявились ярче обычного, по этой причине Первый смотритель не видел их во время предыдущего обхода. Роботы обладают достаточным интеллектом, чтобы для передвижения выбирать более твердую почву, отчего заметить их следы непросто. Первый смотритель отлично справился с работой. Исправник оценил его бдительность записью «Должности соответствует на сто процентов».
Исправник понимал, что занимается ерундой. С должностью смотрителя справится даже безголовый восьминог, достаточно не выпускать роботов за разделительный периметр, следить, чтобы они своевременно и в нужном объеме подзаряжались, и помещать их в автоматический ремонтный блок, если они сломались. Больше ничего. О любых обстоятельствах, которые выходят за рамки трех оговоренных случаев, следует немедленно сообщать в Новый Иерусалим. В свое время для многих Высших не нашлось занятий, соответствовавших их интеллектуальному статусу. Дело решили простейшим образом: тех из Высших, кто не нашел себя в других сферах деятельности, назначили на должности, которые на тот момент оставались свободными. Мозги этих Высших в разы уступали Исправнику по производительности, Отцу Настоятелю – по знаниям, а ученым – в специализации по отдельным вопросам.
Время, которое Исправнику приходилось тратить на формальную проверку смотрителей, лучше бы использовать для изучения прежнего мира или для разговора с Отцом Настоятелем. Не будь впереди вечности, Исправник поставил бы вопрос о приоритетности задач. Но с далекой древности известно: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время разрушать и время строить, время молчать и время говорить, время разбрасывать камни и время собирать камни, время для войны и время для мира… В чем польза работнику от труда его? Видел я бремя, которое возложил на людей Творец. Он содеял прекрасным все в свое время, и вложил сознание вечности в сердца людей, но не могут они постичь всего, что делает Творец, от начала до конца. И увидел я, что нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими, потому что это доля его». Как обычно, древняя мудрость оказала нужное воздействие, лишние мысли рассеялись, мозг вернулся к исполнению рутинных обязанностей. Исправник приступил к проверке умственных способностей Второго смотрителя.
– Сколько будет два умножить на два?
– Четыре.
Исправник вывел на грудной экран плаща уравнение: «2 + х = 4».
– Найди неизвестное слагаемое.
Второй смотритель глянул на экран, рука с парализером поднялась, кончик оружия указал в середину уравнения:
– Вот оно.
– Верно.
Ученые и Отец Настоятель дали бы иной ответ, тоже верный. Сам Исправник дал бы оба ответа.
– Следи за логикой. – На плаще Исправника появилась бегущая строка: «4 : 4 = 5 : 5, значит 4(1 : 1) = 5(1 : 1), значит 4 = 5, значит 2 × 2 = 5». – Все верно?
– Выглядит верно.
– Сколько будет дважды два?
– Четыре.
– Почему в предыдущем примере ты соглашался, что дважды два будет пять?
– Господин Исправник не может быть неправ, когда дело касается логики.
– Почему же ты продолжаешь отвечать, что дважды два будет четыре?
– Потому что дважды два будет четыре, это все знают.
– А в каком случае дважды два будет пять?
– В случае, когда прикажет господин Исправник.
Дальше провоцировать смотрителя нельзя, сработает ограничитель, что приведет к проблемам. Запрет на магию карал даже за намеки на манипуляции с чужим сознанием. Если в других случаях исправлять ситуацию звали Исправника, то с ним самим будут разбираться менее интеллектуальные сородичи. Обычно нарушителей приговаривали к стиранию личности или к полному уничтожению. Можно не сомневаться, что из двух возможных наказаний Исправнику присудят максимальное. С другой стороны, минимальное ничем не лучше. Зачем оставлять человеку тело, если внутри будет другая душа?
По итогам проверки Исправник составил вердикт: «Второй смотритель должности соответствует. В случае повторения нареканий предписывается омолаживание».
Далее требовалось расписать результаты по отдельности. Исправник начал с тех пунктов, которые оценил последними: «Прикладная логика – высший балл. Математика – средний балл, знания фрагментарны. Применение математики в рамках должностных обязанностей – высший балл».
Именно в это время появился Шестой восьминог. Он с шумом проломился сквозь кусты и навис, заслоняя солнце, силуэтом напоминая увеличенное в тысячу раз насекомое с прежней Земли.
– Господин Исправник, Отец Настоятель вызывает вас в Новый Иерусалим.
– Я занят.
Когда звал Отец Настоятель, надо оставить любые дела и отправляться в Новый Иерусалим, никто не вправе игнорировать требования Отца Настоятеля, его вызов имел высший приоритет. Для всех, кроме Исправника.
В старые времена в таких случаях проявлялись эмоции, и древний человек на месте Исправника ощутил бы удовольствие от собственной значимости. Развитый интеллект позволял давать нравственную и эмоциональную окраску событий, Исправник знал о чувствах, он мог описать любое во всех проявлениях и их последствия. Люди Новой Земли не использовали чувства именно из-за последствий. Большинство ныне живущих, от смотрителей до некоторых ученых, даже не поняло бы, о чем идет речь. Нелогичность и иррациональность мыслей, как причины опасных поступков и среда для использования магии, ушли в прошлое вместе с прежним миром. По служебной необходимости только Исправник изучал их, чтобы противостоять, если мир снова покатится в бездну.
Пока одна часть сознания Исправника составляла отчет о посещении Второго смотрителя, а другая размышляла о проблемах прошлого и будущего, на периферии возникла мысль, что «Я занят» – не ответ для бездушного создания, каким был восьминог. Требовалась конкретика: «Иду», «Приду позже, когда закончу срочные дела», «Сообщи, что не приду по такой-то причине».
Восьминог ждал. Возможно, он знает больше, чем ему поручено передать.
– Что-то случилось?
– Убийство.
До сегодняшнего дня слово «убийство» стояло в том же ряду, что «обида», «восторг», «стыд», «гнев», «раздражение», «любовь», «страх» и другие. Нечто невозможное. Слово из истории. Исправник хорошо знал историю. Она переполнена чувствами. Древнее зло вернулось.
– Кого убили?
– Их, убитых, двое.
Отныне мысль, возникшая первой, о несчастном случае, останется в качестве второстепенной версии. Двойное убийство – свидетельство, что дело приобрело серьезный оборот. Окажись гибель двух человек следствием случайности или природного катаклизма, Отец Настоятель не послал бы за Исправником. Произошло нечто, что впервые в истории потребовало настоящего расследования.
Исправник повторил вопрос:
– Кого убили?
– У Шестого нет информации. Найдены трупы. Есть подозрение, что один из убитых – чужак, и, возможно, чужаками были те, кто их убил. По этому поводу Отец Настоятель вызывает господина Исправника в Новый Иерусалим.
– Еду немедленно.
Восьминог преклонил передние колени. Исправник влез в седло, и, едва ноги закрепились на жестких боках, живой транспорт помчался вперед.
Двуногость – принадлежность к созданиям «по образу и подобию Творца», как сказано в преданиях. Передвигаться неудобно, но сила двуногих не в скорости и не в физической силе. Только двуногие мыслят по-настоящему, именно по образу и подобию Творца.
Периодически около лица мелькали ветви, восьминог с огромной скоростью несся, лавируя мимо деревьев, перешагивая небольшие кусты и ломая собой верхушки высоких. Речки и озерца он перепрыгивал или перебегал вброд. Для дикой местности, изобилующей возвышениями и провалами, выставленные в стороны изогнутые ноги подходили идеально, с прямого пути восьминог сворачивал только на топях и для обхода скал. Блики заходящего солнца сверкали на гладкой попоне, сделанной из того же защитного материала, что и плащи Высших.
Исправник смотрел вперед и думал. Сразу два невозможных события: убийство и чужаки. Человек не может убить. А если в деле замешаны чужаки, возникает вопрос: люди ли они?
Они люди, это легко доказать логически. Упомянув о чужаках, восьминог сказал, что совершено убийство. Слово «убийство» применимо только к человеку. Восьминог говорит только то, что ему поручили сказать.
К делу надо подходить без категоричности. Пусть вопрос звучит так: может ли человек совершить преступление? Теоретически – да. В свободном обществе свободная личность имеет право поступать в соответствии с собственными желаниями. Но что такое свободная личность?
Сначала следует определить, что такое личность и что такое свобода. Личность – субъект познания и объективного преобразования мира, то есть конкретный человек, обладающий сознанием и самосознанием, которые вместе называются душой. Восьминог и другие Низшие имеют сознание, но не обладают самосознанием, потому они бездушны. Бездушные существа не являются личностями, и, соответственно, у них нет свободы личности. Низшие свободны в том, чтобы сознательно подчиняться Высшим. Догмат о свободе как осознанной необходимости выведен в незапамятные времена именно для Низших.
Еще одно определение свободы: возможность поступать так, чтобы не мешать свободе других людей. «Свобода человека заканчивается там, где начинается свобода другого человека» – такая формулировка большинством Высших приветствуется, но только теми, кто не умеет думать на несколько шагов вперед. Представим личность как точку, а свободу как шар вокруг личности. Шар состоит из возможностей поступать по собственным желаниям. Пока личность одинока, шар возможностей вокруг нее огромен, он, в сущности, не имеет границ. Но вот в видимом пространстве появляется вторая личность со своим шаром свободы. Две личности сближаются, в точке соприкосновения возможностей шары начинают исчезать, так как свобода каждого ограничивается свободой других людей. В момент, когда люди встретятся, объем их свободных действий сведется к нулю, поскольку шары займут пространства друг друга и взаимоуничтожатся.
Вывод: когда два человека окажутся рядом, их свобода обрастет многочисленными ограничениями, и люди перестанут быть свободными, поскольку ограниченная свобода – не свобода. Чем больше людей находится рядом с человеком, тем меньше у него свободы. По-настоящему свободен только одиночка, когда он живет вне общества и не имеет контактов с другими людьми. Но в таком случае свобода превращается в свою противоположность – в несвободу, в тюрьму, куда одиночка помещает себя сам, отсекая себя от других людей. В древности изгнание из общества считалось одним из самых страшных наказаний, хуже была только смерть.
Из посылок «Свободен только одиночка, живущий вне общества» и «Хуже изгнания только смерть» следует логическое заключение: хуже свободы только смерть.
Исправник поглядел по сторонам. Деревья втягивали листья, трава пригибалась к земле, на кустах закрывались огненные соцветия – ярко-оранжевые и алые лепестки складывались, запираясь в крепкие коконы. Насладившаяся жизнью растительность готовилась к ночному снегопаду. Лиловое небо фиолетовело, готовясь превратиться в бездонную черноту, его прочерчивали полосы метеоров. Две крупных луны, Желтая и Белая, лили студеный свет, другие не успели взойти, их вместе с проклюнувшимися звездами быстро заволокло тучами. Похолодало.
Судя по времени, проведенному в пути, Новый Иерусалим уже недалеко. Восьминог шел на максимальной скорости. До снега успеет.
Древние люди много спорили о свободе. Они декларировали свободу как возможность беспрепятственно выполнять какие-либо действия. Понятие свободы ввели в государстве настолько древнем, что даже на прежней Земле его называли древним. В Древней Греции свобода была понятием больше общественным, чем индивидуальным. Свободным считался тот, кто служил ради всеобщего блага. Эту идею развивал Платон, один из основоположников древней науки. Сартр писал, что свобода – способ бытия сознания, а Кант рассматривал свободу как независимость воли от принуждения со стороны чувственности. Ныне чувственность канула в прошлое, теперь люди абсолютно свободны.
Свобода – это отсутствие необходимости, принуждений или ограничений в выборе или действии, это воля человека поступать так, как он желает. Но если свободу проявлять безгранично, то наступает ответственность за последствия своих действий. Возникает логическая цепочка замкнутого цикла: свобода порождает ответственность, ответственность ограничивает свободу. Чем больше свободы, тем выше ответственность и, соответственно, тем больше ограничений, то есть несвободы. Получается, что свобода – понятие эфемерное, умозрительное, оно никак не относится к реальной жизни. Стоило задуматься о свободе, и логика приводила к пониманию, что свобода тождественна несвободе: своим появлением свобода ведет к ограничениям, взаимно увеличиваясь до перехода из одной крайности в другую, равную по объему и противоположную по смыслу. Интересно, что обратного действия суждение не имело: свобода ведет к несвободе, но несвобода не ведет к свободе. Законы логики подсказывали, что здесь имеется зависимость как, например, в суждении «Все Высшие – живые существа, но не все живые существа – Высшие». Высшие – часть более широкого понятия «живые существа», таким же образом свобода – часть несвободы. Поэтому свободный человек не может совершить преступления. Он несвободен на более глубоком уровне сознания.
Но преступление совершено, это невероятный факт, и возникшую проблему надо решать.
Другой факт – чужаки.
– Ты сказал «чужаки», – обратился Исправник к восьминогу. – Расскажи все, что тебе известно: кто говорил о них, как формулировал, по какому поводу и в каком контексте.
– Отец Настоятель поручил Шестому передать господину Исправнику, что найдены трупы и есть подозрение, что один из убитых – чужак, и что, возможно, чужаками были те, кто их убил. Шестому поставлена задача как можно быстрее доставить господина Исправника в Новый Иерусалим.
Ничего нового восьминог не добавит. Суждения Низших просты, они выполняют три функции: утверждают связи между предметами разговора, отрицают их либо констатируют отношение между связями. Высшим доступны модальные суждения, где характер связи уточняется или квалифицируется: «Возможно, я ошибся», «Хорошо, что теперь люди живут вечно»… Низшим не дано мыслить такими конструкциями. Модальные суждения – не выражение эмоций в прежнем смысле слова, а логические оценки связей между предметами и суждениями. Сообщив про убийства, восьминог употребил модальное понятие «возможно», но это была не его мысль, он передал слова Отца Настоятеля. Низшие не могут предполагать или оценивать. Убийство для Низшего – обычный факт. «До сих пор такого не было, а теперь есть. Принято к сведению». То же с чужаками: их не было, а теперь будут. «Невероятно» – мысль, невероятная для Низших.
На сегодняшний день о чужаках известно одно: за всю историю Новой Земли никто чужой на ней не появлялся, и считалось, что появиться не может. Оказалось, что может. Откуда же явились чужаки? О других обитаемых мирах наука не знала, а Новая Земля во время заселения была безвидна и пуста, как рождавшаяся Вселенная в древнем предании. Значит, в одном из выводов ученые ошиблись. Возможно, подвела техника. Некорректная предпосылка – причина ложного умозаключения.
В вечернем мраке ветер гнал над головой тяжелые тучи, полностью скрыв звезды и луны. Небо почернело, растительность в меру умения пряталась от наступающей ночи, водоемы сковывал лед. Когда посыпались первые хлопья снега, впереди показалась верхушка храма Нового Иерусалима – разделенный на секторы прозрачный купол из пластика и металла. Начнись ночь немного раньше, Новый Иерусалим был бы виден издалека, по мощному свечению во тьме. Возвышаясь над окрестными скалами и деревьями, купол храма напоминал восходящее солнце, он сиял исходящим светом, отчего ночь пряталась за освещенными преградами, вытягивая вперед щупальца черных теней.
Округлый купол напоминал, конечно же, не Солнце древней Земли, желтый карлик джи-два, а местное светило, звезду типа эф-девять, более яркую и злую. Яркой она была днем, а ночами людям приходилось кутаться в высокотехнологичные плащи и ждать утра, если ночь застигла вне стен. Восьминогов от переохлаждения спасала попона, снежный покров частенько доставал им до колен, но движение, пока не поступал приказ остановиться, не прерывалось. Из-за снега и пронизывающего мороза падала скорость и чаще приходилось менять сердце и конечности или отправляться на омолаживание полностью. Высшие знали, что проще переждать ночь, чем ехать на транспорте, который едва ползет, а в неподходящий момент может встать.
У входа в Новый Иерусалим Исправника ждал Привратник – уменьшенная копия восьминога, которую словно бы переломили пополам, подняв переднюю часть на девяносто градусов. Четыре конечности были опорными, четыре других служили для работ и охраны, в одной из них находился парализер против роботов или, не приведи Творец, злоумышляющих людей, а три оставшиеся могли орудовать любым инструментом и даже заменять его при крайней необходимости. Конечности Привратника сложно назвать руками или ногами, это были, скорее, лапы, каждая из которых отлично справлялась с любой задачей.
– Господин Исправник, вас ждут.
Привратник нажал кнопку на стене, стальные двери Нового Иерусалима с лязгом разъехались в стороны.
Привратник – такой же Низший, как восьминог, мозгов хватало только на простейшие операции. Работа Привратника – держать в порядке вход в Новый Иерусалим и помнить всех, кто вошел и вышел. Одной из задач Привратника была защита Отца Настоятеля от опасностей как естественного характера, включавших в себя природные и техногенные катастрофы, так и, в теории, искусственного. «В теории» – поскольку до сегодняшнего дня такое нельзя было представить.
А если Привратник переусердствовал? В древности говорили: «Заставь дурака Творцу молиться, он лоб расшибет». Разве нельзя допустить, что Привратник не только охранял Отца Настоятеля, но и, под предлогом защиты, не выпускал его из храма? Не зря же Отец Настоятель никогда не выходил наружу. Мало того, он никогда не показывался на глаза тем, кого вызывал и с кем говорил. Никто не видел его собственными глазами. Отец Настоятель – это голос, звучащий из-под купола.
Если Отца Настоятеля не выпускал наружу Привратник, то по чьему приказу? Выше Отца Настоятеля только Творец.
Думать дальше на эту тему – кощунство. Все знали, что существовала некая причина, по которой Отец Настоятель не покидал храм Нового Иерусалима, но в чем она заключалась, не знал никто. Само собой, вопросы на эту тему никто не задавал ни друг другу, ни, тем более, Отцу Настоятелю: тот никогда не просил помощи и не намекал, что его ограничивают в свободе. Исправник хотел знать причину, но тоже молчал. И хорошо, что молчал. В мире, где оценки «хорошо» и «плохо» не имели отношения к устаревшим понятиям добра и зла, градация касалась только правильности и неправильности. «Хорошо» равнялось «правильно». В задачу любого живого существа входило выживание, а неправильность слов или действий грозила уничтожением. Исправник хотел жить долго. Если получится, то вечно, как заповедал Творец. Конечно, если не случится чего-то непредвиденного, вроде чужаков, убийц и чужаков-убийц.
Исправник спешился и прошел в ворота. Несколько разветвлявшихся коридоров привели его к знакомой двери храма, она распахнулась, глазам открылась рубка древнего ковчега – невероятных размеров прозрачный купол, в центре которого, на возвышении, среди блоков приборов стояло капитанское кресло. Раньше вокруг кресла располагались другие рабочие места, их давно демонтировали. Кресло капитана – последнее напоминание о полете.
Чужаки тоже откуда-то прилетели. Откуда? Из бездны космоса или с Большого материка? И второй вопрос: они выходцы с древней Земли или…
Или?
