Ольга Даро
Я и ты
Что касается Тимура Алексеевича, он тоже присутствовал и сидел рядом с Курдеко, но часто и подолгу выходил говорить по телефону и вообще выглядел озабоченным. С ним мы не пересеклись. К счастью, мы сидели с разных концов ряда, и я скрылась за головами высоких людей.
После конференции мне пришлось еще полчаса подождать тебя в коридоре, пока ты решала все вопросы с Курдеко по поводу завтрашней поездки. Я не стала подходить, не хотела лишний раз испытывать судьбу и встречаться с Нестером.
На следующий день поездка намечалась в десять вечера, у памятника Ленину нас должен был ждать автобус. Ехать предполагалось 6 часов. Последние сборы не заняли много времени. С собой в "котомку" мы положили пошитую одежду, обувь, прокладки, трусы, и паспорт для регистрации. Лекарства нам сказали тоже не брать, если нет каких-то особых показаний. У них там было два самых настоящих лекаря, то есть квалифицированных врача с современным арсеналом лекарств. С медициной, похоже, они не стали слишком уходить в старину. И таблетки останутся таблетками, а не зельями. Хотя для лечения легкой простуды наверняка воспользуются какой-нибудь травой. Как ты меня утешила, там всё продумано до мелочей и этой жизнью они живут ни один год, так что опасаться умереть там от заражения крови, исключено.
Ближе к выезду ты начала немного нервничать, я же пока не воспринимала все это всерьез, не верила я, что там всё будет так реалистично по их представлению. Меня больше пугала мысль, что там наверняка будет Тимур Алексеевич, а не наличие туалета на улице. Но попросить тебя узнать у Даниила Андреевича о том, будет ли он там, я струсила. Уж лучше жить надеждой, что его там не будет, чем знать, что никаких надежд нет.
К автобусу мы приехали одни из первых, потому что тебе не терпелось скорее увидеть своего преподавателя. Зато мы заняли места на втором этаже, которые нам понравились. Я села у окна, мы договорились, что туда я еду у окна, а обратно – ты. Ездить в автобусах и машинах мне доставляло удовольствие, особенно под музыку в наушниках. Я решила наслушаться музыки до тошноты, поскольку все изобретения современности придется оставить на две недели. В этот вечер было жарко и мы с тобой были только в шортах, футболках и босоножках на плоской подошве. Только через минут сорок собрался весь состав участников. Руководители, все главные реконструкторы и матерые участники клуба сидели на первом этаже автобуса. Даниил Андреевич только торопливо подошел к нам поздороваться и удостовериться, что мы добрались и сидим в автобусе, и сразу убежал. Тимура Алексеевича не было видно, хотя не скрою, что краем глаза я пыталась его уловить в автобусе и на улице, и даже спрашивала тебя не раз, не видела ли ты его. Но ты не видела и не слышала его, тогда я немного успокоилась и как только мы поехали, расслабилась и погрузилась в музыку.
Всю дорогу мы, то спали, то дремали, ночь прошла без происшествий, дорога была спокойной. В четыре утра уже рассветало. Мы подъезжали к месту назначения уже по грунтовой дороге, вдоль которой росла высокая луговая трава, а вдали поблескивал краешек реки Сухоны. Солнце живописно всходило из-за лесного густого массива на горизонте. Мы ехали ещё 20 минут до места назначения, где стояла деревянная небольшая постройка наподобие летнего домика, а за ним длинный высокий бревенчатый забор с внушительными воротами, который вел в город племени Кривичей. Первое, что мы почувствовали, сойдя с автобуса, это запах росы и свежескошенной травы, ни с чем несравнимый запах, такой славянский, такой родной. Нам было не по себе среди этой незнакомой обстановки. Таких как мы, новеньких, было еще три человека-парня 20-25-ти лет, и они также недоуменно стояли в сторонке и кого-то высматривали в толпе. Наконец, на нас обратили внимание и велели подойти на регистрацию у стойки возле домика, отметиться и узнать в каких сословиях и семьях мы состоим и кем друг другу приходимся. Затем надо было пройти в тот небольшой домик, предаться, так сказать, физическому и духовному перевоплощению и выйти через другую дверь с обратной стороны. Формально нас нарекли Настасья и Вольга, мы стали старшими дочерьми и сестрами в семье зажиточных крестьян из пяти человек. Нашими родителями стали настоящие муж с женой лет 35-ти, они уже давно состояли в этом клубе, были опытными и очень похожими на «предков», даже говор у них был какой-то немного чудаковатый. На мое удивление в числе собравшихся было достаточно много детей разного возраста, подростков-мальчишек и таких же девчонок на выданье, как мы, но по факту лет по 15-17, и до 25 много, но по их укрытым головам было понятно, что здесь они в паре. В нашей семье был мальчик лет девяти Святослав, девочка лет пяти Ярослава, и двухлетний Глеб. Я поняла, что скучать в этой семье нам точно не придется.
Перед тем как зайти за ворота, руководителями был проведен инструктаж, освещены основные правила нахождения на этом мероприятии, техника безопасности и прочее. И тут мне стало не по себе, потому что, они выглядели такими серьезными и, кажется, не шутили. Эти фанатики и в правду настолько полно погружались в атмосферу того времени, что никаких поблажек не предвиделось. За нарушение правил исключали из клуба. А что касается новичков, то они должны были пройти испытательный срок, прежде чем станут полноправными членами этого сообщества, если захотят остаться.
Часть 2.
День первый.
Когда мы зашли за ворота, нам открылся целый мир, который перевернул нашу душу. Это был воссозданный не за один год старославянский городок, не спеша просыпающийся ранним утром. Здесь уже кипела жизнь, десятки людей и все куда-то шли по своим делам, не обращая на нас внимания, кто-то с нами здоровался на их манере, но мы были пока немного не в себе, чтобы отвечать. Разинув рты, мы шли и смотрели по сторонам. Я не сразу смогла понять, сколько же здесь было построек, но все они были по-своему разными, бревенчатые низкие домики и немного повыше, старые и не очень, кое-где и совсем новые. В центре располагалась просторная площадь, где проходила ярмарка, и было очень оживленно, ближе к окраине росли сады и чуть подальше в поле паслись козы, а за окраиной виднелись полоска реки и лес, окружающий нас. Получалось, что ворота и забор были лишь спереди нашего городка, внутри у ворот стояла стража: двое крепких мужчин внушительных размеров с суровым взглядом. Утреннее солнце озаряло теплыми золотистыми лучами своды деревянных крыш, людей в их новом образе и это было необычайно красиво, это прямо-таки завораживало. Казалось, мы попали на какое-то представление.
Наши родители окликнули нас, прервав наше восторженное оцепенение, и повели в избу, где мы будем жить. Она находилась ближе к окраине, подальше от городской суеты. Изба была на невысоком фундаменте, поэтому у нее была лестница из трех ступенек и крыльцо, ведущее в маленькие сени. Выглядела изба просто, как и большинство домиков, кроме княжеских хором, которые были больше остальных. Основное помещение было прямоугольное, довольно просторное с печью, столом, скамьями и настилами. Печь находилась сразу справа от входа, в печном углу располагалось место для приготовления еды, широкие полки и всяческая кухонная утварь. В левом углу по диагонали от печи стоял большой стол и скамьи вдоль стен, на стенах прибитые полочки, над столом в углу икона. В избе было всего три небольших окна, два рядом со столом по разным стенам и одно в стене слева у входа. На деревянном полу лежал домотканый половик. На боковой стене от печи ближе к углу под потолком располагался настил для отдыха, и на смежной стороне ещё один такой же. А внизу под ними широкие лавки с постельными принадлежностями. Там же ткацкий станок в углу. Спальное место (место для отдыха) огораживалось льняной грубой плотной шторой из двух полотен, подвешенной под потолком на металлических кольцах. Ею можно было отгораживать, при необходимости, как спальное место, так и печной угол, где, как полагалось, находилась женская зона, и не всякий мужчина мог туда зайти. В левом углу сразу от входа стояли большие бочки, кадки и кувшины, рукомойник и полотенца.
Меня напрягло, что всё жилище одна комната, то есть это получается, даже нет и речи о личном пространстве. Шторка? Вы что смеётесь, всемером в одном помещении? Я даже обиделась на жизнь из-за такой подставы. Нет, конечно, я должна была поблагодарить судьбу, что мы живем не в палатках, ведь это куда лучше и продуманнее. Интересно, что с туалетами и личной гигиеной? Я посмотрела на тебя таким взглядом, чтобы ты поняла, как мы встряли, приехав сюда. Ты же словно попала в мир, о котором всегда мечтала. С таким немым восторгом ты все разглядывала, что тебе и в голову бы не пришло ловить мои намеки. Дети разбрелись по лавкам, смеясь и перекрикивая друг друга. Маленький Глеб с трудом вытягивал из-под лавки увесистый сундук с деревянными и матерчатыми игрушками, ты бросилась ему помогать. Василиса – наша мать сразу принялась в печном углу наводить порядки, а отец-Алексей достал сети для ловли рыбы из-за печи и отправился на реку вместе со Святославом. Я же, как вкопанная, продолжала стоять посреди избы, пытаясь понять, что я тут забыла, пока Ярослава меня не позвала.
– Хочешь, покажу, как я делаю бусы?
Ярослава была славной кучерявой белокурой девчушкой, озорной и смешливой, похоже, она сюда, как и я приехала развлекаться.
– Покажи, – с удовольствием согласилась я и уселась возле нее.
– А еще я могу тебе заплести косу, – предложила она, достав откуда-то свою шкатулку и поставив на стол.
– Я обожаю, когда меня заплетают, – еще больше обрадовалась я.
Ярослава мне улыбнулась, а я ей.
– Ты красивая, – сказала она.
– Ты тоже, – ответила я, смутившись.
Тут ты с Глебом подсела к нам за стол с деревянными фигурками животных. Мы с тобой переглянулись. Было ли тебе также страшно и неловко как мне? В твоих глазах было предвкушение и волнение, чтобы только бы нас не разлучили.
– Девушки, сегодня я вас познакомлю с хозяйством, расскажу, что и где лежит, как мы и из чего готовим, чем зарабатываем. Расскажу о правилах. Здесь у нас не развлекательно-увеселительное мероприятие. Здесь все как в жизни того времени и я попрошу уважать наши устои и порядки, не нарушать их и подчиняться им, а так же мне и отцу. Это для вашего же блага. Иначе, в лучшем случае вас ждет наказание или штраф, а в худшем, вы уедете отсюда на попутках. Так будем уважать друг друга. Если вы в чем-то сомневаетесь, то лучше спросите меня или отца. И еще… раз вы здесь девушки незамужние, не гоже разгуливать после десяти без надобности одним. Все-таки мужского населения здесь больше и всякого разного, порядочного и те, кто и плохо пошутить могут. К тому же, бывает, невест воруют соседние племена.
– О, ну этого еще не хватало, теперь и погулять не выйти? – возмутилась я.
– Для этого есть вечера в выходные дни, когда собирается молодежь у костра.
– Пфф, – выразила негодование я. – Скукотища нас тут ждет.
– Дорогая моя, – язвительно проговорила матушка, – со старшими здесь надо вести себя уважительно, тем более с родителями. А мужчин это в первую очередь касается, иначе беду накликаешь на себя.
– Хорошо, я постараюсь, – уважительно процедила я сквозь зубы, во мне проснулся бунтарь.
Ты наступила мне на ногу и сердито посмотрела на меня. Я возмущенно приподняла брови.
– Я тут прислуживать не нанималась, и спать на деревянных полках, – прошептала я, наклонившись к тебе через стол. – Лучше бы я дипломную осталась писать.
– Прекрати, все будет хорошо, вот увидишь, ты просто еще не адаптировалась. Постарайся вжиться в то время, и ты почувствуешь себя иначе. Пойми, здесь мужчины главные, не советую ими командовать.
– Хе, – выдавила смешок я и сложила руки на груди, – мы это еще посмотрим.
– Если из-за тебя нас выгонят – я тебя убью, – только и успела прошептать ты.
– Вольга, – позвала меня матушка строго, видимо ее отношение ко мне стало меняться в худшую сторону.
– Пожалуйста, давайте просто Ольга, – взмолилась я и, выйдя из-за стола, подошла к ней.
– Ольга, – нарочито грубо произнесла Василиса.
Нет, ну не могла я ее воспринимать как мать, она определенно меня бесила, да и старше нас она была лет на десять от силы. В старшие сестры годилась, а гонору сколько. Или она такая опытная здесь, что нас новоприбывших можно строить?
– Настасья, – позвала она и тебя.
– Настасья, – тихонько передразнила я её за спиной.
Ты встала и подошла, одарив меня осуждающим взглядом.
– Девушки, каждый день вам придется готовить, убирать, стирать и приносить воду, также присматривать за младшими, пока мы на ярмарке. Вечерами мы будем вышивать, прясть и шить для продажи.
Я уже открыла рот, чтобы возразить, но ты меня перебила:
– Хорошо, Василиса.
– Называйте меня матушкой, – пояснила Василиса и стала нас знакомить с кухонной утварью, что где лежит и как управляться с печью. – А теперь покажу, где брать воду. Возьмите по кадушке.
Мы взяли по небольшой деревянной кадушке и поплелись за матушкой по узкой тропинке в сторону леса, где бил ключ.
– Мы здесь пару тройку часов как сошли с автобуса, – проворчала я, – а кажется уже целая вечность прошла. Я устала с дороги, а она нас воду заставляет таскать. Я хочу полежать на диване, Настяяяя.
– Не ной, это первый день всегда такой сложный.
– Настя, я здесь погибну… Как мы будем спать на этих досках?
– Тихо, не кричи, они ведь что-то постелют на них, как думаешь? – успокаивала меня ты.
– Я хочу в туалет, это тоже надо отпрашиваться, да?
– Думаю, нет, все будет не так страшно, как ты представляешь.
– О, да, сейчас мы просто принесем воды, потом поставим самовар и будем пить чай с чабрецом и малиновым варением.
– А я бы не отказалась.
– Жди, сейчас нас припрягут опару для хлеба делать, а потом два раза его обминать, потом печь, он сгорит и нас выгонят.
– Прекрати ты сеять панику, ты что, хлеба не пекла?
– Пекла, получился сухарь. Наааасть....
Так мы спустились по склону к ключу, набрали воды и вернулись домой. Я расплескала воду себе на рубаху, намочила ноги, запыхалась и выглядела растрепанной, а ты держалась еще бодро.
– Может мы все же попили бы чай? – предложила я, наконец.
– Как будет с чем его пить, так и попьем. А пока если хочется пить, попей воды.
– Надо чтобы было обязательно с чем-то? – возразила я.
– Вот отец придет, надо чтобы хлеб на столе был. Некогда сейчас чаи распивать. Лучше займемся делом. А вечером будет общее гулянье, тогда и сходите, прогуляетесь, познакомитесь с местными.
– Главное дожить до вечера, – прошептала я тебе.
– А в туалет здесь можно сходить? – спросила ты.
– Да, от дома поверни направо и иди к краю поселения к саду, там увидишь строение с двумя дверьми.
– Я тоже пойду, – настойчиво произнесла я, а то вдруг не отпустят, и мы отошли от дома.
По ощущениям было около девяти утра, а мне уже хотелось спать и есть, зато ты еще была довольно бойкая.
– Так, что там направо, а дальше? – переспросила ты меня, когда мы вышли из избы.
– А дальше прямо, прямо к выходу, – скучающим тоном ответила я, сдерживая зевоту. – Ты посмотри на всех этих людей, они как заведенные, словно приехали не в пять утра, а всю жизнь тут живут, неужели они не дают совсем себе поблажек? Невозможно ведь жить по правилам всё время.
– Наверное, поэтому и есть наказания.
– Интересно, что за наказания…
– У тебя есть шанс проверить, – пошутила ты. – А мне вот интересно, кто он здесь. Кем приходится.
– Что-то не вижу его, – сказала я, обернувшись и разглядывая местных, – там много мужчин и все они похожи в своих рубахах, ничего не разобрать и солнце слепит глаза. Уверена, у тебя будет еще шанс его увидеть.
– Да, надеюсь. А ты посмотри, все же, какая здесь природа, какой воздух! – восторгалась ты.
– Да, я согласна с этим, по этой причине мне хотелось бы, чтобы туалет отсюда был как можно дальше, а ещё, потому что сейчас придется без продыху что-то делать.
– Смотри, кажется, ярмарка активно разворачивается! – воскликнула ты и указала пальцем в сторону площади.
– Может, заскочим на пару минут, посмотрим, что там продают? – оживилась я.
– Матушка не рассердится? – подстерегла ты. – Не хотелось бы в первый день вылететь.
– Я умоляю, – закатила я глаза. – С каких это пор ты стала такой правильной? Ах да, я поняла, почему…
– Совсем и не поэтому, – запротестовала ты, а потом вздохнула и добавила. – Я должна быть здесь, я должна остаться любой ценой. Я не собираюсь нарываться на неприятности.
Я поняла, что ты настроена серьезно и с ужасом представляла, какая скука нас тут ожидает в совокупности с физической работой. Мы пришли к деревянному туалету с двумя дверьми, зря мы боялись им воспользоваться, внутри он оказался вполне сносным. Возле туалета был рукомойник, все как полагается по санитарным нормам. Хорошо, что хоть это осталось от цивилизации. Неподалёку от туалета располагался сад из плодово-ягодных насаждений – яблонь, вишни и слив. После посещения туалета мы помыли руки, умылись и пошли в этот сад. Плоды еще не поспели, но было приятно находиться в полутени деревьев. Тут я заметила заросли клубники, целая полянка была ею усеяна, спелые сочные ягодки выглядывали своими алыми бочонками из-за листьев.
– Господи, ты это видишь!? – воскликнула я.
– Ого, сколько клубники! – ты тоже удивилась.
Мы переглянулись, уже очень хотелось есть, а тут клубника и такая спелая, яркая и сочная.
– Как думаешь, они общие? Никто на них не имеет свои виды? – оглядываясь, спросила ты. – Что-то мне кажется, зря мы сюда пришли, пойдем-ка отсюда.
– Да мы только по ягодке попробовать, – сказала я и уже направилась к кустам клубники.
– Ох, давай только быстрее, сейчас кто-нибудь появится.
– Угу, – промычала я и уже начала набирать ягод то в рот, то в руку, но ягоды были крупные, и одной уже руки стало мало, поэтому я прислонила к себе ладонь и еще накладывала ягод сверху, чтобы не попадали.
– Черт, черт, что ты делаешь? – испугалась ты, стоя на стреме.
И тут издалека раздался строгий мужской голос.
– Это что за воришки тут орудуют?!
Я даже не успела опомниться, как ты подбежала ко мне и схватила меня за руку, рванув стремглав из сада за туалет. В тот же миг ты прислонила меня спиной к стене туалета, а сама выглянула тихонько из-за угла.
– Насть, ты чё? – со сбившимся дыханием наехала я на тебя, не понимая, что ты задумала.
– Тише, я ведь говорила, что это плохая идея, – рассерженно прошептала ты, не отвлекаясь от разведки.
– Всего-то пять ягодок сорвала, ну семь, ладно – прошептала я и глянула на свою ладонь, которой я слишком сильно прижала ягоды к груди, пока бежала впопыхах. Клубничный сок от раздавленных ягод тек меж пальцев и оставил яркий след на светло-сером платье. – Вот же блин… Я их раздавила… Будешь такие есть?
В этот момент все произошло нелепо. Только я протянула тебе свою красную влажную ладонь с уцелевшими ягодами, как ты неожиданно, увидев из-за угла, как прямо к нам на коне приближается блюститель порядка, рванула так резко назад, что оборачиваясь ко мне, встретилась с моей ладонью, оставив живописное сочное пятно на своей груди. Тонкий лен пропитался как губка. Мы застыли с вытаращенными глазами и открытыми ртами на несколько секунд, разглядывая это розовое пятно, как нечто магическое.
– Ой… – прошептала я виновато…
Ты взглянула на меня шокировано-возмущенным взглядом, а потом перевела свой взгляд снова на это пятно.
– Нет-нет-нет, – пролепетала ты отчаянно.
– Эй, эй, спокойно, – пыталась я тебя успокоить, хотя мне очень хотелось рассмеяться от этой ситуации, и я еле сдерживала улыбку.
– Вообще-то, у нас больше нет сменной рубахи, – заметила ты, состроив серьезное лицо.
– Пошли к речке, постираем, пока не засохло, – предложила я.
Но тут наше перешептывание прервал глухой стук копыт совсем близко и из-за угла появился широкоплечий наездник на коне. Он был одет в серую рубаху и поверх на ней что-то наподобие тонкой кольчуги темного цвета, в серых штанах и самодельных ботинках. У его левого бедра красовался меч в ножнах, который держался на поясе посредством кожаного ремешка. Он стоял за твоей спиной, ты не оборачивалась, тебе было стыдно показаться в таком виде. Я узнала его, это был Даниил Андреевич. Он делал вид, словно не знает нас. Я улыбалась во весь рот, и глядела то на тебя, то него.
– Я Даниил, старший дружинник. Что вы здесь делаете?
Ты сразу поняла по голосу, кто это и обернулась к нему, ошарашено разглядывая его во все глаза. Какой же он был мужественный, бесстрашный. Его слегка вьющиеся волосы до плеч и борода так дополняли его воинственный образ. Ты невольно залюбовалась им. Но тут я не выдержала и рассмеялась над твоей немой реакцией и, схватив тебя за руку, решила увести прочь от него, только крикнула напоследок:
– Ты нас не видел!
Он, было, направился за нами, но почему-то вдруг передумал и только в след глядел нам, как мы убегаем вниз по склону к цветущему полю до самой реки.
– Ты сумасшедшая, что ты творишь? – задыхаясь от нехватки воздуха, спросила ты, то и дело оборачиваясь назад, пока наш стражник не пропал из виду.
– А что? Пусть он поймет, что ты непростая добыча. Он должен захотеть тебя завоевать. Так тут это кажется, называется. А ты прекрати на него смотреть таким взглядом.
– Вообще-то я о том, на кой черт ты сюда нас привела?
– Постираться… покупаться, ты посмотри, тут никого нет и берег песчаный, – я окинула взглядом безлюдный речной берег, спокойную гладь прозрачной реки, которую можно было переплыть – настолько она была неширокая.
Я развязала пояс, взяла рубаху за подол и стянула ее через голову, оставшись в одних трусах.
Ты стала обеспокоенно смотреть по сторонам, нет ли кого, но сама не решалась на такой трюк.
– Кажется, матушка не будет рада этим пятнам, – как бы, между прочим, заметила я и неспешно начала заходить в воду.
– Заметь, это только первый день, а мы уже по уши в этом… самом… – с недовольством сказала ты мне вслед.
– Зато как весело! – с энтузиазмом ответила я, заходя в воду. – Смотри, здесь песчаное дно и довольно мелко, не бойся. По-любому они и сами это местечко облюбовали. Ммм, вода чистая, и прохладная, бррр.
– Конечно, еще не успело прогреться.
Я потихоньку зашла по плечи и стала пытаться поскорее под водой прополоскать свою рубаху, ибо зуб на зуб уже не попадал.
Ты все мешкала, а потом подошла к реке.
– Ладно, я буду стирать рубаху на себе.
– Какие мы стеснительные.
– А вдруг он смотрит за нами.
– Ну и пусть смотрит, может тогда у него проснется дремлющее в нем мужское начало.
– Оля, – с укором сказала ты.
– Ладно – ладно, молчу…
– И ничего я не стеснительная, – спустя некоторое время добавила ты, – сама-то вон по горло в воду зашла, вся уже посинела.
– Я просто поплавать еще хотела, – оправдывалась я.
Ты все же зашла в воду ко мне и стала под водой отмывать пятно, теребя ткань на груди.
– Вот если бы кому-то не понадобилась эта клубника…
– Я хотела есть, – защищалась я, полоская рубаху.
– Можно было и догадаться, что сад чья-то собственность. Теперь он подумает, что я воровка.
– И что? Ну и ладно. Зато он точно не забудет нашу встречу.
– Да уж, очень романтично.
– Не переживай.
– Да я не переживаю… – вздохнула ты. – Я вот переживаю, как мы теперь в мокрых рубахах пойдем?
– Нет, конечно, нам надо будет высушить их, прежде чем мы пойдем на ярмарку.
– На ярмарку? Да мы тут ещё до полудня проторчим. Нам влетит.
– Ну, все равно ж влетит, – равнодушно ответила я.
– Так ты специально решила полностью рубаху намочить, чтобы подольше тут застрять? – вдруг осенило тебя. – И я ведь последовала твоему примеру! Неужели тебе не стыдно? Курдеко ведь мне предложил к нему присоединиться только потому, что я порядочная и ему из-за меня не придется краснеть, а получается, придется.
– Да уж. А жить им тут не скучно со всей их порядочностью? Они хотят жить в вымышленном мире по-настоящему, так пусть будет все по-настоящему и шалости и любовь и поцелуи.
– А турниры? И смерть тогда по-настоящему? Нет, обязательно должны быть порядки.
– Все равно, я не хочу жить в искусственном мире.
– Это ты сама для себя решаешь, как ты его воспринимаешь, так и будет.
– Вот я и решила. А ты?
– Я, как и ты. Давай выходить, посинели ведь уже.
– Тебе все равно придется его снять. Или сушить тоже на себе будешь?
– На себе, – стыдливо ответила ты.
Я выбежала из речки и, тут же обнаружив укромное местечко в высоких зарослях иван-чая, соорудила нам небольшую полянку под солнцем, примяв траву и расстелив свою рубаху на ней. Для пущей уверенности распустила косу, прикрыв свою наготу волнистыми локонами. Ты следом присоединилась ко мне и, удостоверившись, что мы надежно скрыты от лишних глаз, тоже сняла рубаху, не переставая дрожать.
– Как же хорошо, – прошептала я, когда мы удобно устроились. – Если бы еще есть не хотелось.
– А я вот думаю, как должно быть сейчас ругается Василиса, нас ведь нет уже около часа, наверное. И ведь в мокрой рубахе не пойти.
– Пусть поругается, что ей еще делать. Что ей, хлеб печь не впервой, справится. Там делать-то нечего. Что все трое будем хлеб месить?
– Еще избу мести, – пояснила ты. – Дел там хватает.
– Ага, и лен прясть. Приляг и успокойся.
Я такая спокойная была только потому что мне было все равно, я как могла оттягивала заботы, которые нам предстояли, зато ты все время нервничала.
Так мы просидели еще некоторое время, позагорали, пока совсем не стало припекать. По солнцу время двигалось к полудню. Рубахи наши не высохли настолько, как нам хотелось бы, но, по крайней мере, уже они не стали бы прилипать к телу.
– Я думаю нам пора, душа у меня не на месте, – сказала вдруг ты. – Нам надо идти.
Ты встала и начала натягивать свою полувлажную рубаху.
– На теле высохнет быстрее, так что одевайся.
Я неохотно встала, солнце меня разморило и хотелось пить и есть, появилась слабость. Натянув рубаху и собрав запутанные от ветра волосы в неряшливую косу, я предложила тебе пойти на ключ. Так что мы еще сходили по пути попить воды, там мы встретили местных крестьян и ремесленников, поздоровались, познакомились и пошли на ярмарку на пару минут, взглянуть одним глазком, что там делается.
Выглядели мы странно в своих влажноватых мятых рубахах, но хоть жарко так не было. Пятна не отстирались так хорошо, как хотелось бы, так что мы были похожи на оборванок с растрепанными волосами и голодными глазами. На ярмарке чего только не было, от оружия до выпечки и сладостей. Украшения, одежда, посуда – глиняная, чугунная и деревянная, мед и медовуха, бражка и вино. Блуждали мы, пока не встретились на ярмарке со своей матушкой нос к носу. То, что ты назвала позором в саду, это было так, маленькая досада в сравнении с тем, что нас ждало в толпе людей – публичное унижение. Матушка не выбирала выражений, она вела себя очень реалистично, я даже всерьез застыдилась. Толпа расступилась, и мы с тобой оказались в центре внимания, в окружении более десятка осуждающих, насмешливых взоров.
– Непутевые девки эти, бесстыжие! Мать их ждет, дел невпроворот, а они гулять ушли. В чем вы вымазались, как свиньи? Вы посмотрите на себя!! Бестолковые дубины! Быстро домой, отец вернется скоро, а дома шаром покати!
А потом она схватила с земли удачно подвернувшуюся ей на пути ветку и понеслась нас хлестать, тут-то мы как рванули от нее, сломя голову не разбирая дороги, в дом. Толпа смеялась, а нам хотелось провалиться сквозь землю. Люди мешались нам на пути, словно так и хотели продолжения представления. Я бежала следом за тобой и возмущалась себе под нос, когда неожиданно резко ты затормозила перед лошадью, чуть не врезавшись в нее. Ты виновато подняла глаза на всадника. Это был Даниил. Ваши взгляды переплелись на мгновение, но Даниилу было так неловко за увиденное, что он отвел от тебя свои глаза, словно и не знает тебя вовсе. Ты же залилась краской от стыда, все, это конец… Но мне же было наплевать на Даниила и его отношение ко мне, мне совсем не хотелось из-за твоего стыда перед ним получать веткой по хребту.
– Настя, побежали отсюда, не стой, умоляю!!!
Но ты, словно не слышала меня, и я побежала вперед. А матушка тем временем неслась со всей прыти на тебя, замахнувшись колючей веткой. Дама она была в теле, хоть и молодая, так что она не шутила с замахом. Могла и рубаху подрать и расцарапать лицо и тело. А ты стояла, словно заторможенная подле коня, зажмурившись от страха, и гул стоял в твоих ушах от криков и смеха. За секунду до удара, Даниил не сдержался, он быстро протянул тебе свою руку и крикнул:
– Запрыгивай!
Ты сразу же воспрянула духом и, тут же, вложив свою руку в его широкую ладонь, с благодарностью взглянула на него. Он ловко, словно перышко, подхватил тебя, и через мгновение ты уже сидела рядом с ним, инстинктивно прижавшись к его груди, защищаясь от побоев матери, оказавшейся уже прямо у лошади.
– А ну спускайся сейчас же, неблагодарная, я тебя проучу!
А ты уткнулась лицом в рубаху Даниила, и тебе уже было вообще всё равно. Тебя трясло уже не от страха, как он подумал, а от волнения, потому что так близко к нему ты еще никогда не была.
– Не смейте трогать её, – заступился за тебя Даниил.
– А ты кто такой для неё, что смеешь вот так её защищать? Она ни жена, ни невеста, ни сестра тебе.
– Я, прежде всего, смотрю здесь за порядком и не позволю, чтобы здесь устраивали такой балаган. Решите вашу проблему с дочерьми в доме.
И он одной рукой потянул лошадь за узды, а второй, придерживая тебя за плечи, спокойно направил лошадь прочь из толпы к нашему дому, не слушая причитаний матери.
– Спасибо, – прошептала ты, не смея оторвать голову от его плеча.
– Тебе стоит более уважительно обращаться с матушкой и не гневить ее напрасно.
– Это случилось как-то само собой.
– Почему вы убежали от меня?
– Я не знаю…
– Зачем вы вообще пошли в тот сад?
– Хотелось есть.
– Вы до сих пор голодные? Уже ведь обед.
– Да, как-то не пришлось, – неловко отвечала ты.
Даниил молча развернул лошадь к ярмарке и направился обратно.
– О нет, не надо туда, пожалуйста.
– Да все уже разбрелись, не бойся. И матушка твоя уже поди дома.
– И мне, наверное, пора.
– Погоди.
Он подъехал к прилавку с хлебом. Ты поняла, что он намеревался для тебя купить хлеб, и стала просить его этого не делать.
– Прошу, не надо, этого не стоит делать, пожалуйста.
– Пока ты не поешь, я тебя не отпущу, – решительно сказал он и, достав монету из кожаного мешка, привязанного к поясу, протянул его торговцу. – Что у вас самое лучшее?
– А вот, уважаемый человек, берите, не пожалеете! – и торговец протянул ему ковригу – свежий ржаной хлеб круглой формы.
