Ольга Даро
Я и ты
– Готовились, Ерофеева?
– Иначе бы я не пришла.
– Хорошо, сделаем это по-быстрому. Три вопроса-задачки к каждой теме. Итого 21.И вы свободны. Устраивает?
– Устраивает, только сегодня я подготовила две темы.
– И почему я не удивлен? Вы и здесь нашли способ схалтурить.
– Вообще-то я не робот, а человек, мне надо есть, спать и отдыхать, – робко попыталась я заступиться за себя, разозлившись на такое обращение.
– Ерофеева, вы студент. Так ладно, некогда мне с вами тут воспитательной работой заниматься. Начнем.
И тут он начал меня «пытать». Нет, чтобы задать вопросы по лекциям, но он пошёл другим путем. Он стал придумывать логические задачи и предлагал мне найти выход из положения. Как не обанкротиться фирме с разными крайне маловероятными проблемами, как спасти её финансы, какие расчеты я сделаю и почему я поступлю так, а не иначе. Бесконечные полчаса он коптил мой мозг, я вся вспотела от стресса. А ему словно доставляло удовольствие вести себя, как на допросе. Будь его воля он надел бы на меня наручники и светил на меня лампой.
«Почему бы вы так поступили? Обоснуйте» был его основной вопрос и «Неверно, это провал, вы привели компанию к убыткам», также «Вы соображаете, что несёте?», а в конце добавил: « Советую вам никогда не работать в этой сфере».
За это время он ни разу на меня не взглянул, может он так меня презирал, что даже не мог удостоить меня взглядом? Только так мимолётно, вскользь, словно я летящая пыль в воздухе. Я же впервые позволила себе его нагло рассмотреть. Спустя двадцать минут интеллектуальных "пыток" мой мозг отказывался соображать, и я решила абстрагироваться. Я попыталась его воспринять, как мужчину, как мне посоветовала ты. Впервые я решила проанализировать его внешность.
Темный шатен, волосы как будто немного непослушные и жесткие, торчащие, хоть и уложенные. Слегка щетинистое лицо, мужественные выраженные скулы. Крупноватый нос, чуть кривой с небольшой горбинкой, еще только больше придавал устрашения его взгляду. Довольно густые брови с небольшим изломом и глубокие глаза, с чуть опущенными внешними уголками век, делали его взгляд задумчиво-проникновенным, а в совокупности с нахмуренными бровями острым и властным. Лоб высокий и широкий. Подбородок чуть выдающийся вперед. Губы не очень полные, чувственные… Интересно, если откинуть всё, что я о нем думаю, хотела бы я его поцеловать? Я задумалась об этом, давно перестав его слушать. Я только смотрела на его рот, шевеление губ и думала об этом.
– Ерофеева! – возмущенно крикнул Нестер и, наконец, удостоил меня недовольным взглядом, – вы где витаете?!
Я очнулась и стыдливо опустила глаза. «Да, я думаю, я хотела бы», – ответила я сама себе.
– Простите, – прошептала я, пытаясь вспомнить, о чём он спрашивал меня.
– Так, ладно! На сегодня, ваши отработки подведем к концу, у меня ещё дела. С натяжкой зачту, так и быть. Готовьте там темы ещё, только не две, как в этот раз.
Тимур Алексеевич даже как будто повеселел от того, что он, наконец, отделался от меня и стал быстро собираться. Я же тоже вроде как была рада, но его губы теперь не давали мне покоя.
– До свидания, – сказала я.
– До свидания, – поспешно ответил он, собирая нужные вещи в свою сумку, не глядя на меня.
Я встала со стула и пошла к двери. Мне почему-то показалась, что он в этот момент проводил меня взглядом в спину. Но я не посмела оглянуться. Страх был сильнее меня.
Домой я вернулась никакая, на мне не было лица, и я мучилась от головной боли. Ты встретила меня у дверей с расспросами, уже успев прийти в себя после похода к Курдеко.
– Прости, я в душ смыть с себя этот невыносимый день, – промямлила я и, бросив свою сумку в коридоре, сразу направилась в ванную.
– Давай, я приготовила обед в духовке.
– Это замечательно.
После душа я переоделась в домашнее и стала чувствовать себя гораздо лучше, я пришла на кухню, где ты уже красиво разложила по тарелкам обед. И только сейчас я поняла, насколько голодна.
За едой я начала расспрашивать тебя, что произошло в кабинете с Курдеко.
– Ты представляешь…Только обещай не ёрничать по этому поводу, – сначала предупредила ты меня.
– Ладно-ладно, у меня даже нет предположений.
– Дело в том, что я у него не единственная, кто будет выступать на конференции. Есть еще Иванова, не менее способная, – задето произнесла ты.
– Угу, – промычала я, уплетая обед.
– Что, угу? То есть? Думаешь, в этом ничего особенного?
– Извини, я немного опустошенна после сама знаешь кого… Если честно, я думаю, его отношение к тебе не изменилось, такое же научно-познавательное, а вот ты откровенно ревнуешь.
– Я? – ты фальшиво удивилась.
– Ну да, а теперь ты будешь стараться быть не хуже этой Ивановой.
– Я надеялась, что за завесой всех этих формальных отношений что-то кроется. Но я ошибалась.
– Ты не можешь знать этого наверняка, – поспешила я тебя успокоить.
Ты лишь пожала плечами и принялась за чай.
– Ну, а у тебя что? – вспомнила ты.
– Ты знаешь, если откинуть всю красноречивую грязь, что я о себе услышала… у него такииие губы, они не дают мне покоя. Почему я раньше не замечала?
Ты чуть было не обожглась чаем, не ожидая услышать от меня такое.
– Чем вы там, простите, занимались?!
– Он меня так долго пытал своими злосчастными задачками, и все заставлял меня напрячь, говорю дословно – моё левое полушарие. Заладил, как попугай – обоснуйте, обоснуйте. Долго мучил, а потом в итоге говорил, что это неверное решение, и в редкие моменты смотрел на меня исподлобья так, словно я ничтожество.
– Не вижу связи с губами.
– А потом я просто отключилась, – продолжила я свою душераздирающую историю, подходя к сути, – решила его поразглядывать, и когда я дошла до губ, я стала думать, хотелось бы мне его поцеловать? Ты видела его губы?
– Оль, ты меня пугаешь, только не смей влюбляться в этого бездушного человека.
– Нет, ты что, упаси боже, я только в губы, – я рассмеялась.
– Не играй с огнем, – серьезно предостерегла меня ты, – он от тебя и мокрого места не оставит.
– Но ты же играешь, – хитренько улыбнулась я и отпила чай из чашки.
– Я серьезно, – строго ответила ты. – Он тебе не по зубам.
– Не переживай, я не мазохистка, к тому же он не в моем вкусе. Я опасаюсь бессердечных тиранов. И вообще, нам через пару часов на тренировку, не плохо бы разрядиться посредством боксерской груши после такого дня, а пока предлагаю поваляться перед просмотром сериала.
– Абсолютно поддерживаю, – вздохнула ты.
На следующий день я не пошла на отработки к Нестеру, потому что у меня был такой упадок сил с прошлого раза, что не было мочи смотреть ни на книги по финансам, ни на самого Тимура Алексеевича, ни выслушивать его прямолинейные замечания по поводу моих заторможенных умственных способностей. В четверг я тоже себя пожалела, а в пятницу не выдержала ты.
– Оль, разве Нестер тебе все долги закрыл? – как бы, между прочим, сидя за ноутбуком и готовясь к конференции, спросила ты.
– Я за выходные подготовлю пять тем и в понедельник все ему сдам, – сомнительно произнесла я, не отрываясь от телефона.
– Может ты бы начинала? – мягко посоветовала ты.
А меня словно всю ломало. Не то что бы мне так сложно было понять весь этот материал, уделить ему время. Просто мне так снова не хотелось идти к нему, не хотелось доказывать для него, что я на самом деле чего-то стою. Хотелось напротив еще больше насолить ему за то, что он такой противный.
– Пойдем, погуляем, м? – предложила я, проигнорировав твой намёк. – На улице чудесная погода. Тепло. Можно шорты надеть, которые мы купили недавно.
– Не сейчас, чуть позже, – не отвлекаясь от монитора, ответила ты. – Займись и ты делом.
– Не могу учить предмет человека, которого ненавижу, – злилась я. – И вообще, я решила отказаться от его помощи с дипломной. Вот закрою хвосты и попрощаемся.
– Так, а кто же тебя возьмет сейчас, когда осталось чуть больше месяца?
– Ну, хотя бы Евгений Павлович, – неуверенно произнесла я. – Он хотя бы не такой заносчивый.
– И предмет у него скучный.
– Настя, прекрати.
– А ты прекрати искать легкие пути, а возьмись за дело.
Я отбросила в сторону телефон, сложила руки на груди и не забыла наигранно надуть губы, как ребенок.
– Все равно не буду с этим Нестером! – пробурчала я.
– Можно подумать тебя замуж за него выдают, – рассуждала между строк ты.
– Ещё чего! Бедная его жена. Не позавидуешь. Наверное, такие не женятся вообще! Таким извергам надо запрещать семьи заводить, потом страдают жены и дети, – продолжала я ворчать.
– Я, кажется, знаю, тебе по философии или чего-то такого рода надо писать дипломную, – подтрунивала ты надо мной.
– Если бы, – вздохнула я. – Дипломная по демагогии.
Я пять минут повздыхала и пошла в комнату за конспектами и книгами.
На выходных мы полностью себя посвятили учебе, только поздними вечерами выбирались подышать свежим воздухом.
Я бы не сказала, что я добросовестно подготовилась к отработке. Честно, я очень пыталась, но информация словно сопротивлялась усваиваться моим мозгом. Особенно совершенно не интересные темы. Я постоянно находила предлог, чтобы увильнуть от зубрежки: то обед предложу приготовить, то ужин, то помыться мне вдруг надо, то в сон клонит, то чай, то туалет. Ты же была сосредоточена и дисциплинированна, во-первых, тема оказалась и правда какой-то будоражащей разум, во-вторых, как я и предполагала, соревновательный дух в тебе взыграл. Так что ты позволяла мне взять на себя большую часть забот по дому и не сильно меня муштровала по поводу «не выученных» уроков. Ты была настроена подготовить черновой вариант к понедельнику и практически спала по пять часов ночью.
– Насть, с твоим рвением, ты, недолго ожидая, займешь место Курдеко на кафедре. Мужчины не любят женщин, успешнее их. Так что не переусердствуй, – беспокоилась я.
– Да всё-всё, – наконец сказала ты, опустив крышку ноутбука, – надо сменить обстановку.
– Аллилуйя! – воскликнула я и побежала подбирать наряд.
Это был теплый июньский воскресный вечер. Девятый час. Южный ветерок, шелест сочной листвы, рыжий закат и рыжие облака, людный скверик, влюбленные пары вокруг и два шарика мороженного. Мы с тобой две подружки, как две сестры-близняшки: у обеих светло-русые густые волосы, только у тебя слегка волнистые длиной до лопаток, у меня прямые по пояс, обе голубоглазые, миниатюрные и миловидные. Вместе мы всегда производили большее впечатление, чем порознь. Так и сегодня, пока мы гуляли, к нам уже подходили пару раз познакомиться. Но ты не была настроена заводить новые знакомства.
– А что в этом плохого, познакомиться с кем-то? – спросила я. – С кем-то, кто совершенно не связан с наукой? С каким-нибудь ПТУшником, например.
– Ты уверенна, что тебе будет, о чем с ним поговорить?
Я пожала плечами:
– Главное не о финансовом инжиниринге, а это уже очень хорошо. Не все птушники безнадежны.
– Не все научные сотрудники зануды.
– Так и скажи, что ты уже влюблена.
Ты промолчала, не желая произносить это вслух.
– Зато моё сердце заполняет ненависть, – с досадой произнесла я. – Похоже, любовь не собирается меня посещать.
– От ненависти до любви один шаг, не слышала?
– Только не в этом случае.
– Не зарекайся.
– Насть, прекрати, такая ненависть может перерасти только во вражду. Если бы я была посмелее, то так уже и было бы.
– А ты знаешь, во что перерастает вражда? – загадочно спросила ты.
– Ну, удиви меня, – усмехнулась я.
– В страсть.
Я рассмеялась и сквозь смех, сказала:
– Ну да, конечно. Это ты из романов узнала?
– Я просто предупредила, – съязвила ты.
В понедельник у нас было всего две пары, это была последняя учебная неделя, когда все закрывали свои долги, лабораторные работы, зачеты и курсовые, нам оставалась только дипломная работа. Защита дипломной работы была назначена через месяц, а твоя конференция в следующий понедельник. Я обещала на нее прийти, морально тебя поддержать.
С утра я была на взводе, раздраженная и несобранная.
– Где, где этот хренов носок?! – кричала я, вываливая всю свою полку с одеждой на пол.
– Ты так кричишь, что он со страху спрятался от тебя, – подшутила ты. – Возьми другие носки.
– Я хочу белые, потому что у меня белые кеды.
– Надень босоножки, и вопрос носков отпадет.
Пришлось так и сделать, потому что мы уже опаздывали. Ты надела летнее платье и туфли, сверху короткую джинсовую куртку. Я надела узкие джинсы и светлую однотонную рубашку.
Две лекции прошли без происшествий, ты на них клевала носом, все же бессонные ночи дали о себе знать. Да и я скучала на парах, за окном была прекрасная погода, и совсем не хотелось сидеть в помещении.
После занятий мы направились по кабинетам наших преподавателей. Я уже морально готовилась, что сейчас его не будет на месте и мне придется ждать его неопределенное время. Но кабинет оказался открыт, и как только я его увидела, приоткрыв дверь, меня тут же охватил парализующий страх, мой спокойный мир был вмиг нарушен. Я несмело вошла, беззвучно прикрыла за собой дверь и робко поздоровалась. Тимур Алексеевич был один, он стоял возле шкафа и, по-видимому, искал там что-то, перебирая книгу за книгой. Не отрываясь от дела, он сказал:
– Я вас не надеялся увидеть больше.
Я молчала, чуть дыша, потеряв дар речи.
– Почему вы не пришли на прошлой неделе? – спокойным, но леденящим низким голосом спросил он меня.
– Я себя неважно чувствовала, – соврала я.
Он ехидно усмехнулся.
– Вы собирались дипломную работу писать. Вы спите что ли? О чем вы думаете? Это вам не пироги печь! – воспитывал он меня.
«Вообще-то пироги тоже непросто печь. Это сноровка нужна и опыт» – ответила я ему у себя в мыслях, а сама смотрела на этого деспота и даже любовь к его губам меня не спасала.
Так хотелось сказать ему, чтобы он замолчал, прервать его. Но я молчаливо терпела. В фантазии я представляла, как я подхожу к нему и закрываю ладошкой ему рот. Представляла его возмущенное лицо. Как он отбрасывает мою руку от своего лица, кричит в ярости…
– Надеюсь, вы все подготовили сегодня, а не две темы и как следует, – строго сказал он.
Его голос был такой низкий, чистый, проникновенный, пробирающий меня до мурашек.
– Да.
– Тогда начнем. Присаживайтесь.
И тут началось. Он как будто специально задавал мне каверзные вопросы, путал меня, делая из меня идиотку, заводя меня в тупик и ставя в неловкое положение. Я поняла, что только со мной он так себя ведет, за что я так ему не полюбилась? Я что, самое слабое звено? Или у него проблемы с самим собой, он не удовлетворен работой, своей жизнью? Это не могло больше продолжаться, мне было обидно, я должна была, наконец, это прекратить.
– Я прошу прощения, но таких бездарщин как вы, я еще в жизни не видел! – в порыве раздражительности выпалил он.
– Я вас прошу, давайте мы это прекратим… – мой голос предательски дрожал, я готова была разрыдаться прямо здесь и сейчас. – Раз я такая бездарщина в ваших глазах, давайте перестанем издеваться друг над другом. Не хочу вас мучить своим присутствием. Простите мне долги, и я уйду, я больше никогда не попадусь вам на глаза, и не надо мне помогать с дипломной работой.
Я выпалила это все и ждала ответа, боясь поднять глаза на него. Я думала, он станет кричать. Но он не ожидал от меня такого. Он отреагировал уже более спокойно:
– У вас есть кто на примете?
– Да, – не совсем правду сказала я.
– Хорошо, я думаю, так будет лучше, – сразу согласился он. – Давайте зачетку.
Я положила ее дрожащей рукой ему на стол. Он быстро ее заполнил, захлопнул, отодвинул и сказал:
– Удачи.
А потом сразу принялся за свои дела, словно меня уже нет. Я встала, попрощалась и вышла из кабинета. В коридоре тут же расплакалась, постояла у окна этажом ниже, подумала, привела себя в порядок и пошла искать Евгения Павловича.
Ты постучала в дверь и зашла в кабинет. Курдеко сидел за столом, рядом с ним сидела довольно эффектная брюнетка с распущенными гладкими блестящими волосами. Это была Иванова Оксана. Конечно же, наш холостой Даниил Андреевич был окружен просто колоссальным вниманием со стороны студенток, да и всех женщин. По ее внешнему виду было понятно, что она хотела произвести на него впечатление. Облегающий короткий топ на тонких бретельках, вздымающаяся пышная грудь, яркие пухлые губы, томный взгляд из-под густых ресниц и заумные разговоры по теме конференции. Опасная сексуальная «эрудитка». А Даниил Андреевич с восторгом разбирал материал, который она подготовила, почти не отрываясь от монитора ноутбука, изучал его, не забывая восхвалять ее работу, делать поправки и дополнения, так и не бросив самцовский взгляд на ее «спелые дыньки». А может, успел, при встрече.
– Простите, я зайду позже, – сказала ты парочке и развернулась к двери, раздосадованная этой картиной.
– О, Анастасия Николаевна, вы так тихо зашли, мы даже не заметили, проходите-проходите, это мы тут с Оксаной Александровной тему до ума доводим. Через пять минут закончим. Присаживайтесь, пожалуйста, – вдруг остановил тебя Даниил Андреевич.
Оксана с презрением глянула на тебя, наверняка она при прощании с преподавателем хотела осуществить свой план по его обольщению, но ты ее этого лишила. Ты ухмыльнулась ей в ответ и села за соседним столом. Даниил Андреевич даже как-то поспешно с ней закончил и попрощался, так, что она даже не успела открыть рта, и тут же перешел к тебе.
– Анастасия Николаевна, у вас на флешке? Давайте ее сюда и сами тоже ко мне идите.
Оксана в смятении и ярости покинула кабинет, виляя аппетитной попкой, обтянутой яркими джеггинсами.
Тебя не покидало ощущение, что она тебя заинтересовала больше, чем его. Может он любит не женщин? Нет, нет, этого не может быть. Но как же влезть в его голову, узнать, что у него на уме? Тебе стало настолько любопытно, что ты осмелилась спросить у него:
– Как вы уцелели рядом с этой девушкой? Она вас ведь просто пожирала взглядом. Или вы этого совершенно не замечали?
Даниил Андреевич улыбнулся твоему вопросу, он нисколько не возмутился, посмотрел тебе в глаза и ответил:
– Заметил ли я ее пышную грудь? Конечно! Никакой нормальный мужчина не сможет этого не заметить. Но я этим уже сыт по горло! Знали бы вы, как долго продолжается весь этот плейбой. Когда чем-то пресыщаешься, это начинает наскучивать. Конечно, не буду скрывать, поначалу это было увлекательно, лестно потешить своё мужское самолюбие, но мне по вкусу другое. Признаюсь вам, я немного старомоден.
Курдеко говорил это спокойно, с улыбкой, как-то что ли по-дружески, совершенно искренне.
– Ко всему прочему, я против отношений со студентками, какими бы они прекрасными не были. В этом я принципиален.
Ты даже раскрыла рот от удивления, ты никак не ожидала от него такого развернутого ответа, такой откровенности. Через секунду ты ответила:
– Я понимаю вас.
И сразу уставилась в монитор.
– Еще есть вопросы личного плана? – спросил он.
Тебе очень хотелось, больше всего на свете, очень многое его спросить, но ты боялась раскрыться, а вдруг он поймет, что ты в него влюблена?
– Нет, кажется, – соврала ты.
– Хорошо, тогда перейдем к делу?
Курдеко как будто и сам не прочь был поболтать с тобой, по крайней мере, тебе так показалось.
– Да.
И Даниил Андреевич начал изучать твою работу. А ты в эти минуты наслаждалась тем, что вы с ним так близко сидите, так, что ты отчетливо слышала его дыхание, голос, запах, он был таким родным, любимым и недоступным. Всего какие-то 20 см разделяли ваши плечи, что вот-вот можно было бы коснуться ими невзначай…
Он похвалил твою работу и сказал, что больше приходить не придется. Ты сама отлично справилась, он лишь внес небольшие коррективы и сказал, что теперь вы встретитесь на конференции. Через неделю. Целую неделю. Ты всем видом не показывала своих чувств.
Когда ты собралась уходить, он сказал:
– Анастасия Николаевна, удачи вам.
– Да, спасибо… – с грустью проговорила ты.
– Вы хороший человек и достойны лучшего, – вдруг сказал он и, встав со стула, подошел к тебе поближе. – Я надеюсь, после окончания института, наше общение на этом не прекратится. Очень жаль нам, было бы, терять такую светлую голову. На кафедре найдется и для вас место, если что…
Он вдруг смутился и улыбнулся, сводя с ума тебя своей широкой улыбкой.
Ты смотрела на него, пораженная до кончиков волос, снизу вверх, изумленно хлопая ресницами, заливаясь румянцем, ощущая, как тепло заполняет твою грудь.
Но тут постучали в дверь, заглянул Тимур Алексеевич:
– Не помешал?
– Ааа, – Курдеко растерялся.
– Спасибо, мне пора, – ты тут же подвела разговор к концу и растеряно убежала из кабинета.
– Звоните мне по любым вопросам! – только выкрикнул Курдеко вслед.
Мы с тобой встретились дома. Когда ты пришла, я сидела в зале на диване с чашкой чая в руках и угрюмым настроением. Ты же навеселе примчалась ко мне, рассказать, что с тобой произошло.
– Оль, что случилось? Хотя я понимаю, ты всегда после Нестера приходишь такая. Но, всё же, не настолько.
Я глянула на тебя исподлобья, сдерживая ком в горле, и выдавила из себя:
– Он меня унижал, как обычно. Я дала отпор, как могла. Мы договорились с ним, что он мне ставит зачет, а я отказываюсь от его помощи с дипломной работой.
– И он согласился?
– Да.
– Вот козел. Он же тебя подставляет! Осталось совсем мало времени, кто сейчас за тебя возьмется? Он поступает низко и подло. Моё мнение совсем о нем упало, – ты негодовала.
– Да, так и есть. Евгений Павлович согласился, к счастью. Но скорее всего мы не все успеем, потому что у него и так забит график. И мне придется по большей части справляться самой и может все выйти не очень хорошо. Да и фиг с ним. Ты знаешь, мне все равно, я уже смирилась с действительностью. Зато мне не придется больше встречаться с ним.
Ты присела рядом и обняла меня.
– Ну, не переживай, я тебе помогу всем, чем смогу. У нас еще есть достаточно времени.
– Спасибо, – ответила я.
Потом ты всё рассказала, как прошла твоя встреча по поводу конференции, об Оксане, о твоём разговоре с Даниилом.
– Так я и не пойму твоего Курдеко, то ли ты ему нравишься, то ли твоя светлая голова, – размышляла я.
– Когда он мне сказал, что не хочет прекращать наше общение, и при этом стоял так рядом, я думала, у меня сердце выскочит. Но потом он сказал «нам было бы жаль терять такую светлую голову», кому нам? Что он имел в виду? Ему или всей академии?
– Им обоим, похоже, – предположила я. – Кажется мне, ты всё-таки нравишься ему. Может его сдерживает, что ты студентка? Он же сказал, студентки для него – табу.
– Он такой милый, искренний, он готов был ответить на мои вопросы. Что бы это значило? – сияя от счастья, лепетала ты.
– Думаю, что он тебе доверяет и готов сблизиться, как с другом или не только.
– Хочется верить, – мечтательно вздохнула ты.
Неделю до конференции мы провели как обычно. Ты за пару дней подготовила «до блеска» свою тему, а потом занялась своей дипломной работой. Я же несколько раз безуспешно пыталась поймать Евгения Павловича на кафедре, чтобы обсудить с ним тему моей дипломной работы, но он постоянно был чем-то занят. В итоге я начала писать её сама, напрочь лишенная энтузиазма.
Наступил четверг. Это был самый обычный день. Мы с тобой сидели за дипломными работами. С утра лил дождь, и мы никуда не высовывались. У тебя работа продвигалась быстро, что не скажешь обо мне. По большей части я скучала, просматривая литературу, а ты печатала в ноутбуке. В районе обеда раздался звонок на твой мобильный телефон. Звонил Даниил Андреевич. Ты взбудоражено на меня посмотрела и ответила на звонок:
– Да?
– Анастасия Николаевна, здравствуйте, вы можете говорить? – по голосу он был чем – то взволнован и спешно говорил.
– Да, здравствуйте, могу, – тоже взволнованно ответила ты.
– Как у вас дела с подготовкой?
– Да… хорошо…
– Отлично! Но я, по правде говоря, по другому вопросу звоню… Я, конечно, понимаю, я вам не друг, но у меня есть к вам предложение. Видите ли… В общем, скажу прямо… Хотели бы вы поучаствовать в исторической реконструкции Древней Руси?
– Ого, это очень … неожиданно как-то… Вы меня ошарашили своим предложением.
– Дело в том, что я состою в закрытом клубе и это довольно масштабное мероприятие, планируется около 70 человек только в нашем лагере. Вообще, это целый небольшой реконструированный городок со всеми постройками того времени с полностью реконструированной повседневной жизнью со всеми обычаями и бытом. Я был бы рад, если бы вы присоединились. Можете взять еще одного человека с собой.
– Подождите, подождите, но, а как же… дипломная работа и сколько это продлится и когда?
– К сожалению, это очень скоро, на следующей неделе, во вторник, 15 июня. Защита дипломной работы 7 июля. Две недели будет длиться реконструкция. То есть, в принципе, если постараться можно за неделю подготовиться, тем более у вас уже почти все готово, но если что, я вам помогу, клянусь! И сейчас у вас еще есть немного времени. Хотя нет…, если вы согласитесь, то вам надо пошить себе льняные платья, это плата за вход в клуб. Ну и вообще одеться по эпохе. На это уйдет какое-то время. А так больше ничего не надо.
– Так, но… а почему я-то? Разве некого больше позвать?
– На самом деле мы зовем только из узкого круга друзей. У нас уже все, кто возможно, тут. Ну, а о вас я ничего плохого сказать не могу. И говоря откровенно, нам не хватает женщин. Вести быт, хозяйство и прочее, не хватает рук.
– Мне надо подумать и обсудить все это с подругой. Если она согласится, тогда…
– Хорошо, сколько надо времени? Часа достаточно?
– Думаю, да.
– Я буду ждать звонка, и если ответ положительный, мы обсудим все детали.
– Хорошо.
Ты убрала телефон от уха и посмотрела на меня таким взглядом, словно ты получила крупное наследство.
– Боже, что случилось? – испугалась я.
– Кажется, ты мечтала хоть раз побывать на турнире настоящих воинов?
– Ты меня пугаешь…
Ты мне все рассказала, слово в слово, что сказал Курдеко.
– Ну, уж нет! Чего ради? И потом, мне что с дипломной работой делать? – протестовала я.
– Ну, все нормально будет, он нам поможет, – жалобно уговаривала меня ты. – Блин, это такой шанс, побыть рядом с ним! И потом, это же так круто!
– Круто? На две недели покинуть цивилизацию? Бьюсь об заклад, этот тоже там будет! Я обещала ему больше не попадаться на глаза! – не сдавалась я.
– Еще не факт, что попадётесь, он сказал, что только в их лагере около 70 человек, значит, он может и в другом быть.
– О, Настяяяя, ты меня убиваешь, – застонала я.
– То есть, мне отказываться? – обиженно спросила ты.
– Ну, раз решается твоя судьба, то я поддержу тебя. Но учти, мою дипломную работу будешь писать со мной.
– Я согласна! – и ты подбежала ко мне обниматься.
До конца недели мы готовились к перевоплощению. Ты не слезала с телефона, Даниил Андреевич инструктировал тебя, что надо взять с собой, рассказывал о правилах. Я, по-прежнему не веря в серьезность этого мероприятия, постоянно норовила взять запрещенные предметы.
– Что? Даже нельзя взять массажную расческу? – возмутилась я, пряча её в сумку.
– Нет, там будут гребешки.
– Это же жесть какая-то там намечается. Ни шампуня нормального, ни зубной пасты.
– Там всё будет, просто приспособлено для того времени.
– О да, надеюсь, не золой будем зубы чистить. Я как-то не планировала в этом месяце тратиться на стоматолога, – бурчала я.
В общем-то, нам практически ничего и нельзя было брать. Можно было взять мобильники, но использовать только в крайних случаях. И то, кажется, в таких диких условиях вряд ли бы была хорошая связь. Предметы женской гигиены были разрешены, к счастью. Иначе, я бы просто напросто плюнула на всё. Единственное, на что пришлось потратить достаточно времени, это на пошив нам платьев. Хотя платьем это трудно назвать, это была льняная серая рубаха прямого кроя по щиколотки, с длинными рукавами, и овальной горловиной с небольшим разрезом посередине. Сплетенным поясом можно было повязать рубаху вокруг талии и все дела. Но больше всего времени ушло не на само шитье рубахи, а на изготовление кожаной обуви. Это было непросто, но, исколов все пальцы, мы справились, благо в интернете нашлось много выкроек с описанием. В дополнение к нашим рубахам мы еще пошили ночные рубахи из белого льна более тонкие и короткие. На голову нам было разрешено ничего не надевать, поскольку мы были девки не замужние и по сценарию мы должны были играть роль девок на выданье, старших дочерей одной из семьи. Только замужние женщины надевали на голову особые головные уборы. Так же было оговорено, что никакой косметики использовать не разрешено. Хотя для выхода в свет там была придумана своя природная косметика. Наверное, какая-нибудь свекла и сажа… Так мне казалось, потому что я с трудом могла представить, как там все будет устроено.
– Трусы то можно взять!? Или панталоны надо шить? – бухтела я.
Я переживала, что не вынесу всю эту антицивилизацию.
– Можно, но только классические, однотонные, хлопковые, желательно серого цвета, никаких кружев, танго и сердечек, – увлеченно ответила ты, предвкушая всё это. – Можно взять историческую литературу, это же круто! Наконец, я смогу перечитать любимые книги Семеновой.
Ты бережно положила три книги в свою матерчатую сумку.
– Ты думаешь, нам дадут там почитать? Поваляться на печи? Да мы только полдня будем муку молоть для хлеба! – язвила я.
– Не переживай, всё будет хорошо, мы втянемся через пару дней.
– Чем же там мужики занимаются, если на бабах всё хозяйство? – продолжала бубнеть я.
– Ну, как, чем? Мне сказал Даниил Андреевич, они тоже занимаются разными ремеслами, торговлей, строительством, охраной, боевыми техниками овладевают, оружием, охотятся и рыбачат. А женщины пекут хлеб и готовят в печах, воду носят, убирают, стирают, детей воспитывают, прядут, шьют, вышивают, также могут на рынке торговать. Там ведь деньги есть и все продается и покупается, как по-настоящему.
– А если я гончаром быть хочу? – озарилась я идеей.
– Ммм, боюсь, там это не пройдет.
– Как это так, я не смогу сама за себя решать?
– Ну, мы ведь там будем чьими-то дочерьми, и нам придется слушаться своих родителей и делать, что они нам повелят.
– Тогда я буду непослушной дочерью, – усмехнулась я.
– Тогда ты будешь наказана.
Я открыла рот в немом возмущении.
Конференция прошла в понедельник, за день до отъезда в «Древнюю Русь». Я пришла поддержать тебя, села в конце третьего ряда и хоть ничего не понимала, но внимательно слушала твой доклад. Остальных не слушала, а играла в телефоне. В целом мне было ужасно скучно, и я засыпала. Длилась эта конференция немного немало три часа. Ты выступила блестяще, ответила на все вопросы заумных профессоров и гостей. А Даниил Андреевич, сидевший в первом ряду с краю, ликовал. Он аплодировал тебе стоя. Ивановой тоже. Он даже подал тебе руку, когда ты спускалась с лестницы трибуны. Хотя и Ивановой тоже подал. Я анализировала его поведение, пыталась раскусить его, влюблен ли он в тебя или… Или напрашивался только один вариант – он был необычайно хорошо воспитан и обходителен, он был просто джентльмен. Его манеры в наше время можно было бы принять за флирт. Но это было не больше, чем правила хорошего тона, на мой взгляд, слишком гипертрофированные. Не было там никакой любви. И иллюзий на этот счет питать не приходилось. Он был таким со всеми женщинами, красотками и не очень, молоденькими и дамами 50+. И все были от него без ума. Но всё-таки может, у него к тебе было что-то большее?
