Натали Р.
Враг моего врага. «Райская молния»
– Хотите сказать, что земляне тоже относятся к сексу с отвращением? – ох, непохоже! Совсем не отвращение горело в ее глазах.
– Ну что вы, – рассмеялся Веранну. – В общем и целом их отношение к предмету весьма положительно. Все дело в нюансах. Для вас, шшерцев, секс – распространенная форма коммуникации, способ приятно провести время, порадовать друг друга. Для землян же – ритуал единения, близкий к сакральному. И к этому ритуалу допускается далеко не каждый встречный.
– Полномочный представитель соседнего мира – не каждый встречный, – едко заметил Ртхинн.
Веранну улыбнулся.
– Смею заверить, ваш официальный статус не играет тут никакой роли. Перевод из разряда первых встречных в круг допущенных к ритуалу субъективен и порой весьма длителен, если вообще состоится.
Можно корить себя сколько угодно. Можно ругать Криййхана, вовремя не разведавшего почву. Можно сетовать на Веранну, недостаточно настойчиво отговаривавшего его. Но ведь что-то надо делать дальше.
Делай, что хочешь, говорил Криййхан, но добейся результата. Соблазни ее, убей ее… Соблазнить не получилось. Убить? В глубине души именно этого ему и хотелось. Убить виновницу и свидетельницу своего позора. Зачеркнуть свою ошибку и начать с чистого листа.
– У Салимы есть помощники? – осведомился он у Веранну, отставив вино.
– Конечно, господин Ртхинн, – ответил тсетианин. – Координатор не может управлять всем в одиночку. А разумный координатор заранее готовит преемника.
– И кто у нас преемник?
– Владимир Каманин, московский куратор.
– Куратор – это кто? – незнакомое слово вызвало любопытство. – Король, глава совета, вождь?
Тсетианин помедлил, подбирая понятие.
– Что-то вроде императора, но без права наследования. Выборная пожизненная должность. Переизбрать куратора нельзя. Но, когда он не устраивает народ, с ним быстро происходит летальное несчастье. Поэтому кураторы неустанно заботятся о своем народе и, если не глупы, немало в том преуспевают.
Эффективная оптимизация управления, оценил про себя Ртхинн.
– Это мужчина или женщина?
– Мужчина, господин Ртхинн.
С мужчиной будет проще, неожиданно подумал Ртхинн. Раньше он полагал, что легче вести дела с человеком противоположного пола, но Салима его подкосила. Лучше уж мужчина. Мужчину наверняка удастся без лишних уговоров раскрутить на войну. Женщины меньше склонны воевать, в жертву миру они способны принести немалую выгоду. И они сто раз правы. Но Раю нужно, чтобы Земля вступила в войну.
Он уже почти попросил посла устроить ему приватную беседу с этим Каманиным и тут же посмеялся над собой – мысленно, но от этого не менее саркастически. Что он скажет Каманину? Предложит ему занять координаторское кресло, не дожидаясь очереди? Вряд ли Ртхинн сумеет организовать устранение действующего координатора – здесь, на чужой планете, где он никого и ничего не знает, а на единственную подмогу в лице Веранну в этом рассчитывать не стоит. Попросит Каманина взять организацию в свои руки? А что взамен? У Рая ничего нет, Ртхинн приехал клянчить пожертвования. А бесплатно Каманин мог бы и без него убрать Салиму, если бы хотел.
И вообще, разговор бессмыслен. Возможно, Каманин не бескорыстный ангел – хотя бывают и такие. Возможно, ради власти он мог бы затеять интригу сообща с какими-нибудь землянами и скинуть Салиму. Но устранять земного координатора для шитанн, вместе с шитанн и по наущению шитанн он уж точно не пожелает.
Ртхинн вздохнул, потер не перестающую ныть печень и попытался прикинуть, как вести себя на завтрашней встрече с Салимой. По всему выходило, что лучше туда вовсе не являться. Лучше для него, Ртхинна. Но не для Рая. У Рая других шансов нет.
После смерти мужа Салима не жила в Эр-Рияде. Резиденция координатора находится в Нью-Йорке, так уж заведено. Однако приезжать – приезжала. Часто навещала подрастающих сыновей, пока они не покинули родной дворец. Фархад подрос и уехал в Ебург учиться на космолетчика, Фахим чуть позже отправился в Принстон. Теперь ее визиты сделались реже. Дела региона вершились в Абу-Даби, и она была рада, что по заключенной договоренности руководство регионом перешло к ее брату, а не к новому королю Аравии, первому сыну Саллаха, мрачноватому мужчине старше ее на семнадцать лет. Нет, размолвок с Ахмедом у нее не случалось, родня Саллаха вообще любила его молодую жену, этакое нежданное солнышко. Но характер есть характер, и характер у короля Ахмеда тяжелый.
Нынче Салима наезжала в королевский дворец Эр-Рияда лишь для того, чтобы навестить мать короля Закию, старшую жену Саллаха. Брат не уставал подкалывать Салиму: мол, каково быть четвертой женой в большой семье? И никак не хотел понимать, что была она у Саллаха единственной ласточкой. Верная Закия к появлению Салимы разменяла седьмой десяток и исключительной своей супружеской обязанностью почитала ворчать на детей и баловать внуков. Вторая жена успела умереть – вроде как от старости, хотя, судя по отзывам ворчливой Закии, вполне могла бы жить себе дальше, если бы не неумеренное пристрастие к сладкому и прочей нездоровой пище. Третья пребывала еще в детородном возрасте, но мужа не любила, и он отвечал ей столь же нежными чувствами. Брак по политической необходимости. У Айши был всего один ребенок, да и тот не от души, а лишь чтобы подтвердить осуществление брака. Новой женитьбе мужа она очень обрадовалась и почти сразу уехала в один из загородных дворцов. Виделись они с тех пор только на официальных торжествах.
С Закией они сразу поладили. Бодрая старушка годилась Салиме в матери, а ее-то так не хватало девушке все эти годы. Она давала «цветочку», как называла «молоденькую», ценные советы, которые может дать лишь старшая женщина. Она сидела с детьми «цветочка», когда ей приходилось отлучаться по делам ООН. Ей Салима доверяла, с ней она была самой собой.
Ныне Закия была уж вовсе древней и совсем не бодрой, но все еще ворчала по привычке на «непутевых» детей и пыталась тетешкать правнуков – увы, слишком шустрых для нее.
Покои ее контрастировали с современной отделкой дворца. Все ее комнаты были убраны так, как считалось модным в пору ее юности – Салима еще во времена замужества удивлялась собранному в них антиквариату. Доисторический компьютер; вместо голографических подиумов – плазменные панели: чтобы картинка на них стала объемной, приходилось надевать нелепые очки; угловатые кресла, квадратный стол… Только чайник и чашки нынешней эпохи: век посуды короток.
Закия была тут хозяйкой, а Салима – гостьей, но чай разливала Салима. Она всегда ухаживала за старухой, и та с достоинством принимала знаки внимания.
– Так замуж и не вышла, цветочек? – продребезжала Закия укоризненно и подула на чай. В отличие от Салимы, бабушка предпочитала пить чай теплым. Горячее, холодное – это для молодых.
– За кого выходить-то? – усмехнулась Салима, с удовольствием отпивая глоток горячей жидкости. – Второго Саллаха не найти. Да я уж и не невеста, пятьдесят четыре года.
– Мне бы твои пятьдесят четыре… – проворчала бабка.
– Хочешь, про мужчину тебе расскажу? – Закия страшно любила байки, напоминающие сказки, особенно про горячих мужчин. Больше всего ей нравилось слушать о собственном муже, она восхищенно охала и изумлялась, будто и не знала его лучше и дольше всех.
– Замуж тебе надо, – машинально отреагировала она, а в глазах уже зажглись огоньки, она обхватила чашку с двух сторон и приготовилась слушать. – Ну, рассказывай же, цветочек!
– Явился ко мне мужчина, – загадочным полушепотом начала Салима, – ростом высок, телом силен, в одеждах иноземных…
– Вечно вокруг тебя иностранцы крутятся, – не удержалась Закия, виновато прикрыла рот ладошкой и просительно уставилась на гостью: мол, продолжай.
– Кожа у него ровная, как вареное сгущенное молоко, волос черный…
– А глаза, глаза-то? – не вытерпела старушка.
– Закия, не перебивай, – Салима посмотрела на нее с легким упреком. – Карие у него глаза. Ты про волосы не дослушала. Длинные, блестящие, ниже плеч. А заплетены они в сорок восемь косичек…
Закия восторженно ахнула.
– И вот приходит он, встает на одно колено и дарит мне цветы, – Салима невольно улыбнулась, вспомнив, сколько было этих цветов. – Диковинные, бледно-лиловые, со своей родины, с запахом прекрасным и доселе неведомым…
– Ох…
– Берет он мои руки в свои, лобзает их пылко…
– Ах… – старушка схватилась за грудь, но Салима не поверила: сердце Закию не беспокоило. Лишь артриты, панкреатиты, варикоз, радикулит… Как сказал повзрослевший Фархад, ходовая часть никакая, а движок работает.
– И привлекает бедра к своим чреслам…
Салима допила чай и вновь потянулась за заварником. Закия еще и полчашки не осилила: остыть не успел.
– Ну? – затеребила она Салиму. – Дальше, дальше-то что?
Салима пожала плечами.
– А ничего. Я сказала, что, если он зайдет дальше, позову охрану.
Бабуля разочарованно всплеснула руками:
– Цветочек, ну как ты могла? Это… бесчеловечно!
– По отношению к нему? – Салима издала смешок. – А нечего.
– По отношению к себе! За такого мужчину не грех и замуж выйти. Ладно, не хочешь замуж – как хочешь. Но зачем же охрану звать? – старуха огорченно покачала головой.
– Выйти за него замуж я не могу при всем желании, – Салима невесело усмехнулась. – Он шитанн.
– Тьфу ты! – Закия сделала знак от сглаза. – Что ж ты сразу не сказала?
– А зачем? Сказка ведь была хороша.
Бабулька вгляделась подслеповатыми глазами.
– Он тебе понравился, цветочек. Да?
– Очень, – призналась Салима.
– Красив, страстен… еще и умен, небось?
– Вот сейчас и проверим.
Она достала из сумочки один из мобильников – с кодируемым сигналом. Набрала короткий номер, подождала, пока возьмут трубку.
– Господин Каманин? Не просил ли вас о встрече посланник Шшерского Рая?
– Меня? – московский куратор был несколько удивлен. – Нет, не просил. Зачем бы я мог ему понадобиться?
Затем, что вы – следующий координатор. Она не произнесла этого вслух. Не просил, и ни к чему ворошить.
– И умен, – заключила она, убирая мобильник.
Закия отставила чашку.
– Салима, девочка моя, – провозгласила она; так она говорила, только если предмет казался ей чрезвычайно серьезным, – эта сказка просто обязана иметь хороший конец.
Салима грустно фыркнула.
Букмекеры раздавали деньги обратно. Компьютерщики начали разбирать оборудование. Смуглый программист с крысиной косичкой подозвал пару кетреййи и велел таскать модули подиума к микроавтобусу. Бар пустел.
Мрланк пододвинул стул к освободившемуся столу.
– Слышь, Гржельчик, – позвал он устало, – как, ты говорил, называются те съедобные фаллосы с пупырышками?
– О-гур-цы, – внятно произнес он. – Выпьем?
– И закусим.
Длительное напряжение схватки вымотало Мрланка. Он чувствовал себя усталым и опустошенным, как после бурного секса, но совершенно не удовлетворенным.
– Я был на миг от победы, – произнес он с сожалением.
– Ты? – изумленно огрызнулся Гржельчик. – Спустись с небес на землю, шитанн. Еще немного, и ты проиграл бы окончательно.
Спорить не было сил.
– Теперь мы этого уже не узнаем, верно? – вяло откликнулся он.
Гржельчик поднял стопку, помолчал.
– Хочешь, завтра доиграем? – предложил без особого энтузиазма.
Мрланк подумал. Наверное, это было бы логично. Но кураж ушел, сменяясь стойким ощущением того, что некоторые вещи лучше не доводить до конца.
– Нет, Гржельчик, – он покачал головой. – Не хочу.
– Боишься просрать? – хмыкнул землянин. Скорее для проформы: по лицу было видно, что и он не рвется продолжать дуэль.
– Не больше, чем выиграть, – мрачно проговорил вампир, наполнил свою стопку и выпил. – Не больше и не меньше. Если ты выиграешь, я не забуду. Если я выиграю, ты не простишь. Я рад, что так получилось.
– Да ты философ, враг мой, – промолвил Гржельчик. – Но ты прав, я тоже рад, – он осушил стопку и вздохнул. – Это ж не дай Бог так в реале встретиться.
Они молча закусили, похрустев огурцами.
– В реале все будет по-другому, – горько произнес Мрланк.
Одинокому линкору не выстоять против крейсера. Землянин не может этого не понимать.
Он налил еще: себе и Гржельчику. Может, они и не схлестнутся в реале. Может, не придется, если Ртхинну, чтоб его черви сожрали, сопутствует удача на переговорах. Мрланк от всей души на это надеялся.
– Ты плохо выглядишь, Мрланк.
С утра он уже это слышал, и вот опять. Прямо день комплиментов.
– Вчера я не придал значения. Решил, что у тебя отходняк после священного безумия. Но ты и сегодня – хоть в гроб клади… Извини.
– Болею, – кратко проворчал он – так же, как и утром.
– А что не лечишься?
– Лечусь, – скривился он. – Но не все можно вылечить, Гржельчик.
– Что с тобой? Рак?
– Нет, мы этим не болеем. Только кетреййи.
Землянин смотрел сочувствующе и вопросительно. Говорить на больную тему не очень хотелось, но не пояснить Мрланк не мог:
– У нас организм очень чутко реагирует на эмоциональное состояние. Злиться – еще куда ни шло. Агрессия идет вовне, воплощается в священное безумие, где негатив сбрасывается. Но винить себя – хуже нет. Организм воспринимает подсознательные импульсы как руководство к действию, начинается саморазрушение.
– Вот ведь, – потрясенно вымолвил Гржельчик, – белая полярная лисичка!
– Что? – моргнул Мрланк. – При чем тут проклятая «Лисичка» и проклятый Шварц?
Теперь моргнул Гржельчик.
– Какой еще Шварц?
– Капитан вашего сторожевика, пожрите его черви. Его корабль называется «Белая полярная лисичка, которая приходит к неудачникам в ключевые моменты жизни».
– А, так это Хайнрих Шварц, – понял Гржельчик. – Как ты сказал? «Приходит к неудачникам в ключевые моменты жизни»… Удивительно емко.
Он откусил огурец, прожевал.
– Его корабль называется «Песец». Как бы тебе объяснить… Песец – это такой зверек. Белый и полярный. С одной стороны. А с другой – это полное и окончательное крушение всех надежд и притязаний. Фиаско. А если в комплекте, то получается корабль Шварца. Когда лисичка приходит, наступает конец всех надежд.
– Странный у вас язык, – буркнул Мрланк. – В одном слове – совершенно несовместимые понятия!
– Разве ж они несовместимые? – землянин пожал плечами. – Ты еще про «Михалыча» не слышал. Это почтенный мастер кораблестроения и одновременно грозный лесной зверь, в мирное время питающийся сладостями, но при угрозе раздирающий противника в клочья, пригодные для еды после некоторой выдержки на воздухе.
– Хорошо, что я не с ним разговаривал, – пробурчал Мрланк. – Этакое название я бы точно не запомнил.
Они выпили еще. Обстоятельно закусили. И Гржельчик решился задать вопрос.
– Мрланк, а за что ты себя винишь?
Лицо вампира, и так не слишком жизнерадостное, вовсе заледенело. Йозеф подумал, что он не ответит. Мало ли какие вещи считаются у шитанн табу. Но нет, плотно сомкнутые губы разжались.
– Я бросил своих товарищей умирать, – проскрипел он.
Потянулся к стопке; Гржельчик моментально сообразил, плеснул жидкости. Мрланк выпил одним глотком.
– «Райский гром». Гъдеане подбили его, но он еще не был уничтожен. Я, наверное, мог бы что-нибудь сделать. Попытаться отжать гъдеан, подобрать людей с «Грома», – он сам в это не верил, но кто-то другой на его месте мог бы попробовать, а он не сделал даже этого. – Я предпочел увести корабль. Можешь меня не убеждать, я знаю, что поступил правильно. Но я их оставил, этого не отменить.
– Если ты знаешь, что прав, – задумчиво проговорил Йозеф, – почему тогда…
– Знает сознание. А подсознание говорит другое. Порой, во сне, оно говорит и вовсе страшные вещи… Ни к чему это тебе.
– И этому нет лечения?
– Чтобы вновь обрести рай в душе, – произнес вампир явно канонический текст, – необходимо, дабы позитивное начало перевесило негативное, дабы созидание организма перевесило разрушение… Кстати, о позитивном начале… Спасибо тебе за вчерашний день. За Андреса и жалобы. За водку и эти, как их, огурцы.
Гржельчик кивнул, принимая благодарность без ненужной жеманности и без рисовки.
– Так тебе нужны положительные эмоции, – пришел он к выводу. – Не вопрос! Как насчет покутить? Кальян, сауна, массаж… девушки, опять же.
– Кстати, – Мрланк огляделся по сторонам, – где моя девушка?
Бену Райту Мрланк не понравился. И не потому, что тот – вампир. Он успел пообщаться с несколькими вампирами – подранком Шфлу и двумя программистами, и склонялся к тому, что есть люди и похуже. Мрланк не смотрелся патологическим уродом, особенно когда клыки были прикрыты губами, а красные глаза – темными очками. Так себе, среднестатистический белокожий мужик. Не жирный, довольно тренированный. Не красавчик, конечно, да оно мужику и не надо. И стрижка нормальная, никаких педерастических косичек. В его облике не было ровным счетом ничего, вызывающего антипатию. И в манерах тоже: не сноб и не свинья. Но вот не нравился, и все.
Мрланк пил кровь у его девушки.
Это было решающим. Пил бы у кого-нибудь другого, полно кетреййи вокруг. Бен слова бы не сказал: надо так надо, что поделаешь, раз физиология такая. Но кровосос впиявился в его Эйззу, такую хорошенькую и беззащитную. У Бена скулы сводило, когда он представлял, как проклятый Мрланк запускает клыки в ее горло, а руки – в интимные места. Если бы Бог прислушался к молитвам одного из своих верных сынов, с неба спустилась бы бригада стоматологов и вырвала вампиру клыки. А вторым номером бригада хирургов – желательно без анестезиологов – кастрировала бы гада. Осознавая нереальность своих требований, в качестве программы-минимума он был согласен на сокрушительный проигрыш Мрланка в виртуальном сражении. Однако мерзавец никак не хотел проигрывать, и это не добавило ему приязни Бена.
Эйзза болела за Мрланка. Бена это не удивляло, но огорчало. Больше всего его огорчало то, что проигрыш шитанн расстроит Эйззу. Он не хотел, чтобы она расстраивалась, но желать вампиру победы противоречило бы всем устремлениям Бена. Внутренний конфликт вызывал у него дискомфорт.
Эйзза сидела на стороне шшерцев в первом ряду, рядом с каким-то хмырем с косичкой-баранкой. И этот хмырь тоже не нравился Бену. Он то и дело обнимал девушку за плечи, а она в критические моменты хватала его за руку и испуганно прижималась. Как будто одного Мрланка мало!
Так получилось, что все сражение Бен не болел за капитана Гржельчика, а переживал из-за Эйззы. И внезапное и безрезультатное окончание игры не разочаровало его, как большинство присутствующих, а порадовало: ведь Эйзза встала со своего стула, придвинутого вплотную к стулу хмыря с баранкой, и подошла к Бену.
– Привет! – она улыбалась, словно только что и не ластилась к вампиру. – Я тебя видела. Здорово, что господин Мрланк не проиграл.
– Здорово, что он не выиграл, – заметил Бен.
Эйзза надула губки, направляясь вместе с ним к выходу.
– С кем ты сидела?
– А? Это господин Ххнн.
Боже милостивый, ну и имечко!
– Он хороший.
Ну да, конечно.
– Тебя послушать, так все хорошие, – усмехнулся он.
– Шитанн вообще хорошие, – согласно отозвалась она, не заметив подначки. Милая, наивная девушка. С ней даже ехидничать невозможно.
– А я хороший? – спросил он не без умысла.
– Ты? Очень-очень! – горячо заверила его Эйзза.
– Лучше Мрланка?
– Лучше, – ему польстило, что она думала недолго.
– Тогда бросай его, – предложил Бен, прижимая девушку к груди, – и уходи ко мне.
– Ты что! – она распахнула глаза, но не отстранилась, прильнула доверчиво и с удовольствием. – Я его одного не оставлю. Бен, ты очень хороший, но мы живем для шитанн.
– Ты спишь с ним? – спросил он горько.
– Конечно.
Ни смущения, ни колебания. Только легкое недоумение в прекрасных голубых глазах: мол, зачем спрашивать об очевидном?
– И с этим? – он покрутил вокруг головы рукой, изображая баранку.
– Его зовут господин Ххнн, – снова подсказала она.
– Это я и имел в виду. Ты с ним тоже?
– Иногда.
Ужасное подозрение закралось в сердце. Если так, он немедленно перекидывает ее через плечо и утаскивает подальше от «Райской молнии» – чтоб и дорогу не нашла.
– Эйзза, ты что, вынуждена спать со всеми шитанн? И нельзя отказаться?
Она удивленно охнула.
– Конечно, не со всеми! Их же очень много, Бен. И я отказываюсь, если не хочу того, кто предлагает.
Камень упал с души.
– Но от господина Мрланка я не откажусь, – она погрозила пальчиком.
Он мысленно пожелал чертову господину Мрланку провалиться туда, где ему самое место.
– Бен, тебя возбуждают разговоры о других мужчинах? – поинтересовалась Эйзза, с намеком разглаживая ладонью складки на его рубашке. – Это странно, но если хочешь, я могу рассказать тебе еще что-нибудь. Про господина Шфлу, например. Он был такой хороший, почти как ты.
– Нет! – Бен зажмурился. – Не надо больше, Эйзза. Я уже все понял.
Он и раньше понимал, что у нее было много мужчин. Такими умелыми не становятся от чтения книжек и изучения фильмов. Но слушать о них рассказы – это уж чересчур. Главное он выяснил: никто ее не насилует. А то аж живот скрутило.
– Пойдем в гостиницу? – предложил он.
– На звезды смотреть? – в глазах заплясали огоньки. Какая же она славная!
Покутили и впрямь неплохо. Сауна, разгоняющая ток крови в жилах, очень понравилась Мрланку. На родине такое удовольствие было неизвестно. Надо бы выведать, как все это обустроить, и послать Айцтране, она любит всякие новшества. Три дня назад он и не вспомнил бы про жену и ее интересы, но кошмарное явление Гржельчиковой супруги заставило его думать об Айцтране с теплом и заботой.
С девочками, правда, не заладилось. Гржельчик заявил, что не будет заниматься блудом при живой жене. При напоминании об этом чудовище Мрланка передернуло. Да он настоящий мазохист, если не хочет никого, кроме нее! Мрланку это было решительно непонятно. Почему бы жене не развлечься с милым кетреййи, и почему он должен отказывать себе в невинных наслаждениях с девушками иной расы? Мрланк был очень даже не против, но все девушки наотрез отказались иметь дело с вампиром – укусит, чего доброго.
Впрочем, это не сильно омрачило настроение. Было много другого: бассейн, массаж… Если бы Гржельчик еще не предлагал посетить солярий, паскудно ухмыляясь, цены бы ему не было. Земляне – настоящие извращенцы: мало им собственного жуткого солнца, они еще дополнительно облучаются ультрафиолетом и радуются!
Разминаемый сильными руками массажистов, он задумался над странным поведением Гржельчика и понял, в чем беда землян: у них на планете обитает всего одна раса. Подвидов у нее много, но по сути одна. Им банально не с кем заниматься сексом без последствий и обязательств. Этак и впрямь, кроме жены, никуда не сунешься. А что делать, если с женой не повезло? Бедняга Гржельчик!
День был чудесным, за исключением одного неудобства: приходилось перемещаться по открытым пространствам, а проклятое солнце не прекращало светить. Мрланк запарился в плотном плаще и перчатках, а вечером-таки обнаружил ожог на внешней стороне запястья: коварные лучи нашли щель между перчаткой и рукавом. Ожог был неглубоким и площадь занимал небольшую, всего лишь полоска болезненной красной кожи, но Мрланк поежился и сделал себе внушение быть более осторожным.
Эйззу он после окончания битвы так и не видел. Вернувшись на корабль, подумал, что сейчас она пришлась бы весьма кстати, если учесть досадную неотзывчивость тех девиц из сауны. И тут она вошла, словно по заказу, с какой-то белой массой в вазочке на подносе. Двигалась она с ленцой, не то с истомой. Мрланк пригляделся. Губки припухшие, глаза блестят внутренним светом. Была с мужчиной, не иначе. Все-таки Ххнн сволочь: сказал, что будет просить Эйззу для себя лишь изредка, а сам уже второй раз…
– Он пил кровь? – спросил он ревниво.
– Н-нет, хирра, – Эйзза растерянно хлопнула глазами и светло улыбнулась.
Ладно, незачем ворчать. Ххнн мог бы вообще оставить ее себе. Пусть уж радует ее, вон какая довольная. А кровь хорошо, что не пил: значит, признает первоочередное право Мрланка.
– Хирра Мрланк, я вам мороженое принесла, – Эйзза протянула ему вазочку с белой массой. – Попробуйте. Оно вкусное-вкусное!
Мрланк скептически посмотрел на массу. Воображение она не будила и слюноотделение не вызывала.
– Честное слово, хирра.
Чтобы не обижать заботливую девушку, он осторожно отломил ложкой кусочек и попробовал. От холода свело зубы, а язык от сладости свернулся трубочкой. Он судорожно проглотил, не успев сообразить, что лучше выплюнуть, и ужасно холодный кусочек коварно шлепнулся в желудок, взвывший от такого издевательства.
– Эйзза! – взмолился он, подавив стон. – За что?
– Вам не понравилось? – удивленно спросила она, отступив на шаг.
Он повалился на кровать, придерживая желудок и мысленно уговаривая его успокоиться.
– Дай воды, девочка!
Цок-цок туда – цок-цок сюда. Мрланк стал пить из бокала мелкими глоточками. Эйзза сочувствующе наклонилась, гладя его по голове, в огромных глазах стояли слезы.
– Хирра Мрланк, вам плохо? Я не хотела! Я ела мороженое, и оно мне понравилось. Я не знала…
– Эйзза, не канючь, – оборвал он. Получилось не слишком ласково, но до того ли, когда холодная дрянь раздражает желудочные стенки? – Я понимаю, что ты не специально. Но не все, что в радость для тебя, хорошо для меня. Тебе вот нравится секс с мужчинами, а мне не очень!
Она сокрушенно ойкнула, а потом хихикнула. Он допил воду, попытался поставить бокал рядом с кроватью, но он повалился набок и укатился.
– Не стой, девочка. Ложись сюда. Удовольствие ты сегодня уже получила, так что не задержу. А потом сделай мне нормальную кашу, безо всяких этих мороженых!
Ртхинн проснулся с больной головой: кислое вино не пошло впрок, не зря он с самого начала отнесся к нему прохладно. Печень тоже болела, словно Салима от души заехала по ней жердиной с гвоздями. Он собрал свои кости и поплелся в душ. Как бы то ни было, на встрече он должен блистать, цвести и благоухать. Он дипломат, а не опустившийся отвергнутый поклонник. Так он себя уговаривал и в целом преуспел.
Веранну коротал время перед завтраком, открыв свой ноутбук и просматривая новости в интернете. Он поприветствовал Ртхинна, тот кивнул, усаживаясь за стол и размышляя, стоит ли есть жареные яйца при таком состоянии печени. Решил, что не стоит.
– Возможно, вам это будет любопытно, господин Ртхинн, – Веранну развернул свой ноутбук экраном к шитанн. – Вчера в сеть выложили видеозапись виртуального сражения между капитаном «Райской молнии» и землянином.
– Сражения? – Ртхинн прижал уши. Он тут о мире речь ведет, а этот Мрланк там устраивает сражения?
– Виртуального, господин Ртхинн, – с улыбкой уточнил Веранну. – Судя по комментариям, это было настоящее шоу, хоть билеты продавай. Смею заметить, очень грамотно организованное: никто не проиграл, и ничья честь не пострадала. Можете посмотреть запись. И несколько фото. Если я не ошибаюсь, слева капитан Мрланк?
Ртхинн фыркнул. Угадать, кто есть кто из двоих, труда не составляет. Даже слепой отличит землянина от шитанн – на ощупь, потрогав клыки и заостренные уши. Мрланк и землянин в форме их флота пожимали друг другу руки. Ртхинн гневно сощурился. Не рановато ли? Вроде бы Ртхинн явился сюда как раз для того, чтобы флот Земли вступил в союзническое взаимодействие с райским флотом. Но это он должен был договориться о союзе. В нем вскипела ревность. Как проклятый Мрланк подсуетился? Почему он запросто жмет землянину руку, а его, Ртхинна, преследуют неудачи?
Он ограничился кофе и булочкой и, пока Веранну обстоятельно поглощал яичницу, размышлял над своей речью, с которой он обратится к Салиме. Мне бесконечно жаль, что наша прошлая встреча омрачилась недоразумением, виной коему не неуважение, а неосведомленность о земном этикете, и только. Это – прискорбное свидетельство взаимной изоляции наших культур, которая, как я полагаю, будет успешно преодолена, толчком чему должны послужить наши переговоры…
– Мне бесконечно жаль… – промолвил он, поклонившись женщине, головной платок которой имел на сей раз салатовый оттенок.
– Не сомневаюсь, – с улыбкой перебила она. – Надеюсь, неудовлетворенность не отразилась фатально на вашем самочувствии? Или вы прибегли к услугам третьих лиц?
– Э… наша прошлая беседа омрачилась недоразумением…
– Почему же омрачилась, господин Ртхинн? – нежный, кроткий голосок: не то сочувствует, не то издевается. – Все прошло великолепно. Особенно тот момент, когда вы назвали своего координатора старым импотентом. Поделиться, что ли, с ним по ква-девайсу? Это будет неплохое начало диалога доброй воли между нашими мирами.
Ртхинн молча застыл. Что ни скажи, все плохо.
– Присаживайтесь, господин Ртхинн, – все это, не меняя тона. – Я помню, кофе вам понравился. А вот и ваши цветы. По-моему, они прелестны.
Ртхинн опустился в кресло у столика. Кофе, пожалуй – неплохая идея. На вкус дерьмо, но мозги прочищает. Он сделал еще одну попытку:
– Салима ханум, виной тому не неуважение…
– А, несомненно, истинная страсть, – закончила она. – Господин Ртхинн, разговор с вами – одно удовольствие. Но не хотите ли вы сменить тему?
Ртхинн помедлил.
– Мы слишком долго существовали раздельно, Земля и Шшерский Рай. Между нами пропасть, которую трудно заполнить. Но мы хотим, чтобы это произошло. Хотим прийти к взаимопониманию, взаимоуважению… взаимопомощи.
Он подождал, ожидая новой кроткой, но от этого не менее уязвляющей реплики. Салима молчала.
– Вы ничего не скажете?
– Продолжайте, господин Ртхинн, – проговорила она мягко. – Я же вижу, вы говорите по делу.
Трудно продолжать, когда ждешь ответа на незаданный вопрос. Неужели она не услышала намек о взаимопомощи? Конечно, услышала. Но предпочла не реагировать.
– Салима ханум, мы хотим, чтобы отношения между нашими планетами стали такими, какими и надлежит быть отношениям между соседями.
– Любопытно, – вставила землянка, – какие же отношения между соседями вы считаете приемлемыми? Кроме сексуальных.
Ртхинн мысленно скрипнул зубами, а вслух произнес, как мог, бесстрастно:
– В первую очередь мы заинтересованы в культурном обмене. Ведь это ужасно, что мы ничего не знаем друг о друге. А еще хуже, что мы считаем, будто что-то знаем – по легендам тысячелетней давности. Не покривлю душой, если скажу, что эти легенды предвзяты и одиозны – как ваши, так и наши. В действительности нам неизвестно, чем живут люди в другом мире. Что почитают за удовольствие, о чем плачут, во что верят. Что едят, как одеваются, какую музыку слушают, что за фильмы смотрят… Не зная друг друга, невозможно сотрудничать. Вы согласны, Салима ханум?
Она благосклонно кивнула, поставив чашечку на стол.
– Это разумно, господин Ртхинн. И несложно. Было бы желание… Мы попросим ЮНЕСКО разработать проект культурного обмена. С вашей стороны тоже, разумеется, потребуется некоторая работа.
