Михаль Шалев
Тихая ложь
Визит к дантисту
Улицы опустели. «Шпиц», в котором работала Лайла, закрылся. Суды тоже прекратили работу, и все слушания были отложены на неопределенное время. Сиван с Тамарой решили не отправлять своих сотрудниц в отпуск и разрешили им работать из дома.
В начале апреля Сиван получила сообщение от Михаль.
Михаль: Ко мне на балкон прилетели воробьи. Так странно!
Сиван: :)
Михаль: Мама и папа приходят навестить меня. Странно.
Сиван вначале подумала, что речь идет о родителях Михаль, но быстро сообразила, что та имела в виду родителей-воробьев, прилетающих к своему потомству.
Сиван: Я уверена, что вы принимаете гостей как полагается.
Михаль: Вы должны убрать!
Сиван: Не поняла.
Михаль: Этот хрен поселил жильца в бывшей синагоге. У него есть собака, которая делает свои дела на заднем дворе под моим окном, и теперь там все время воняет.
Сиван: Этим должен заниматься Сол. Я подумаю, что можно сделать.
Михаль: Что вы думаете о воробьях? В природе они обычно сторонятся людей. Может быть теперь они не могут найти еду?
Сиван: На бульваре полно еды. Если они выбрали вас, значит в вас есть что-то особенное.
Михаль: Скорее, они боятся оставить своего малыша одного.
Сиван: Может быть. Все родители одинаковы.
Михаль: Они знают, что я их не трону.
Сиван: Конечно.
Михаль: :)
Лайла посчитала, что раз заниматься можно только через Zoom, рестораны закрыты, и нет возможности ходить на море, нет и нужды перебираться во Флорентин. Тогда Сиван решила сдавать новую квартиру на короткий срок, а пока желающих не нашлось, она продолжала регулярно ездить туда, несмотря на полный локдаун. Однако своего отца за все это время она не навестила ни разу. Ему было уже семьдесят пять, у него было высокое давление, и она не хотела подвергать его опасности. Никто не знал, исчезнет ли вирус сам по себе, и когда могут появиться прививки или лекарства от него. Премьер министр оптимистично заявлял, что самый тяжелый период уже почти пройден, и экономика в скором времени восстановится. Все старались сохранять бодрое настроение, помогать друг другу и совместно бороться с эпидемией, и возможно именно поэтому количество больных и умерших было значительно меньше, чем, например, в Китае, Италии или Испании. Но многие бизнесы вынуждены были закрыться. Яалю тоже пришлось остановить свою прачечную, которая обычно обслуживала пустующие теперь отели Эйлата. Он позвонил Сиван и сказал, что собирается на время перебраться на север, и она предложила ему воспользоваться квартирой во Флорентине. Вскоре выяснилось, что поехать на Песах в кибуц и отпраздновать его вместе со всей семьей, как это было принято делать каждый год, тоже будет нельзя – все должны были оставаться дома. Сиван предложила Яалю отпраздновать Песах вместе с ними, но он отказался.
Сиван не слишком обращала внимание на вводимые ограничения, но Лайлу они выводили из себя.
– Я привыкла проводить праздники в кибуце с дедушкой. Мне нравится праздничное застолье, песни, которые мы поем. Никогда в жизни мы не пропускали Песах. И потом, я не видела дедушку уже почти два месяца. Я очень скучаю по нему.
– Ничего не поделаешь, – сказала Сиван. – Есть четкие указания, и мы не будем их нарушать.
– Уф! – скорчила гримасу Лайла. – Тогда давай будем сидеть в темноте и плакать. У меня даже парня нет! Что же это будет? Мне так все надоело! Когда уже это дерьмо закончится?!
– Хорошо хоть, что мы с тобой вдвоем.
– Это уж точно!
Когда Яаль приехал из Эйлата, Сиван встретилась с ним во Флорентине. Теперь в его присутствии она почему-то чувствовала себя легко, чего никогда не случалось ранее. Ни в детстве, когда он казался ей гораздо старше; ни потом, когда он стал встречаться с Бамби, а она везде таскалась за ними, будто была ее сиамским близнецом; ни когда они поженились, и он стал членом их семьи; ни после той ночи, когда она оказалась с ним в одной постели; ни в больнице, где ее сестра месяцами лежала в беспамятстве между жизнью и смертью; ни после ее смерти, во время их редких случайных встреч. Но теперь все было по-другому. Он больше не сиял, как солнце, обжигающее при приближении к нему и оставляющее долго не заживающие шрамы. Теперь он казался ей старше своего возраста, это ощущение подпитывалось его усталой улыбкой и взглядом побежденного, отражавшим постоянную тоску по потерянной женщине. Он стал просто старым другом, которого любят по той простой причине, что когда-то были с ним вместе. Они знали друг друга так давно и так хорошо, что всякое притворство было излишним.
– Надеюсь, после праздников все снова откроется, – сказал Яаль. – Иначе нас убьет не вирус, а тоска.
– Я согласна с тобой, но мы, к сожалению, в меньшинстве. Большинство людей находятся почти в первобытном страхе.
– А ты не боишься?
– Я им не верю.
– Кому это «им»?
– Никому. Ни нашим лидерам, ни средствам массовой информации, ни всем этим бесполезным организациям. По-моему, все они просто врут и преследуют свои интересы.
– Не преувеличивай!
– Я боюсь «короны» так же, как боюсь заразиться любым другим опасным микробом или получить осложнение после воспаления легких, или попасть в аварию. Боюсь в общем, так же, как мы боимся множества других опасностей, которые подстерегают нас на каждом углу и которыми мы обычно пренебрегаем. Я не отрицаю, что существует болезнь под названием «корона», и что тот, кто заразится ею, может болеть тяжело и даже, в редких случаях, умереть. Но настоящая эпидемия – это глупость и беспомощность. Правители плачут крокодиловыми слезами, но держатся за власть железной хваткой, а окружают их люди настолько некомпетентные, что, я уверена, им не нашлось бы места нигде, кроме правительственных учреждений. Никогда в жизни я не видела еще таких жалких попыток выйти из кризиса. Любой ребенок справился бы лучше.
– Да ты просто воинствующий пессимист.
– Это только на словах. На деле же я веду себя как улитка, спрятавшаяся в своем домике. Кроме случайных лайков в «Фейсбуке», когда мне особенно хочется огрызнуться, я ничего не делаю. Я жду, когда проснется поколение Лайлы, когда им, наконец, это надоест. У меня уже нет сил.
– Аминь! – подвел итог Яаль.
– Какие у тебя планы?
– Завтра поеду в Зихрон Яаков.
– К Долев и Томеру? Зачем?
– У меня уже неделю болит зуб, а со вчерашнего дня я сижу на таблетках. Томер сказал, что откроет свой кабинет специально для меня.
– Хочешь, я поеду с тобой?
– Куда? – удивился Яаль. – В Зихрон?
– Ну да. Может, ты не сможешь вести машину по обратной дороге. Зубы все-таки.
– Я не думал про обратную дорогу. Максимум, останусь ночевать у них.
– Я поеду с тобой. Воспользуюсь возможностью повидать Долев и ее детей.
Дороги оказались вовсе не такими пустыми, как Сиван ожидала. На обочине во многих местах стояла дорожная техника и копошились рабочие в касках и красных жилетах. Несмотря на локдаун и указание сидеть дома, целые отрасли продолжали работать. Она подумала о Мае. Его «корона» явно не затронула, да и у нее самой не было недостатка в работе. Судебные слушания остановились, зато появилась возможность привести в порядок все старые дела, начать работать над новыми, а кроме того, если смотреть на все достаточно циничным образом, надо было готовиться к всплеску разводов и семейного насилия, который неминуемо должен был последовать вслед за карантином.
– Ты все еще плаваешь? – спросила Сиван, когда они проехали Шфаим. В юности Яаль был подающим надежды пловцом, и некоторые даже надеялись, что он поедет на олимпиаду в Сеуле. Но за полтора года до олимпиады он отправился с друзьями на Хермон. Там они взяли напрокат лыжи, поднялись на вершину и один из них кое как объяснил остальным, как ехать «плугом» и поворачивать. Дальше они должны были добираться вниз самостоятельно. Движимые только одним желанием, подкрепленным физической силой, они, смеясь от счастья, понеслись вниз. Падение было неизбежным. Яаль порвал связки в коленном суставе, перенес операцию и, хотя и восстановился после нее, надежды на олимпийскую медаль оказались призрачными. Он ушел из сборной и вообще перестал соревноваться.
– К сожалению нет. Пять лет назад я бросил курить, перестал плавать и тренироваться, и с тех пор поправился на десять килограммов.
– А я и не знала, что ты курил.
– Я начал курить после аварии. Это меня успокаивало.
– Тогда почему бросил?
– В один прекрасный день мне просто надоело.
– Так просто?
– Не совсем. Целых четыре месяца я чувствовал себя отвратительно. Курить совсем не хотелось, но чувствовал я себя разбитым, как при гриппе – головные боли, постоянная усталость.
– Молодец, что не начал снова.
– Мне так хочется избавиться от лишнего веса, но никак не получается. Еда слишком вкусная. В общем, поменял одну зависимость на другую. Теперь мою боль притупляет сахар.
– Пока что ты выглядишь прекрасно, – улыбнулась она.
Он улыбнулся ей в ответ, и она подумала, что он и вправду остался весьма привлекательным.
– Скажи, Яаль… – она продолжала смотреть вперед и не повернула головы даже когда остановилась.
– Что? – спросил он, и когда она не ответила, позвал, словно стараясь разбудить ее. – Яни?
– Почему мы до сих пор говорим «авария, в которую попала Бамби», когда мы знаем, что это была не совсем авария?
– Эвфемизм, – ответил Яаль, тоже не отрывая взгляда от дороги.
– Но ведь это ложь.
– Кого это волнует? Мы все знаем правду.
– Не все. Лайла, например, не знает. Я все время думаю, что я скажу ей, когда она спросит. А она обязательно спросит. Она пока еще не вполне понимает, о чем мы говорим, но наша встреча пробудила в ней интерес.
– Так скажи ей правду.
И открой шкатулку Пандоры, подумала Сиван.
– А что случилось в ту ночь на Пурим? Почему она сердилась на тебя? Вы поссорились? Что она тебе сказала?
– Мы не ссорились, – равнодушно ответил Яаль.
– Яаль!
– В какую ночь это было, говоришь? – спросил он, стараясь протянуть время.
– Когда у нас в клубе была вечеринка. Ты пришел домой за Бамби, а там была я, ты был пьян и принял меня за нее? – ответила она не своим голосом, а сердце ее заколотилось так сильно, что она была уверена – он слышит эти удары. Однако теперь она была уже не девочка, у нее была дочь, почти такого же возраста, какой была тогда она сама. Пора было подумать и о себе, хоть она и откладывала эту мысль все прошедшие годы. Пришло время преодолеть страх, который порождал эту ложь и подпитывал ее.
– Ты бредишь, Ваня. Я ничего такого не помню.
Зачем это все, подумала вдруг Сиван, откинувшись на спинку. Лгать так легко, а говорить правду так трудно. Лайла проживет и без того, чтобы знать правду. Иногда бывает лучше не ворошить прошлое.
– Может, мне и показалось. У меня в голове все перепуталось.
– Все это тянется так давно, что все уже словно в тумане, – произнес Яаль, все еще не глядя на Сиван.
Ну ладно, подумала она, уверенная в том, что все отлично помнит. Если он хочет снова отодвинуть все в сторону, она пойдет ему навстречу. Если он еще не готов, она не будет доставать скелет из шкафа. И потом, зачем ставить телегу впереди лошади? Лайла еще ни о чем не спросила, а, может быть, прошлое ее совсем не интересует. Лучше никуда не торопиться.
И все же она почувствовала укол страха. Если Лайла все узнает, это будет все равно, как если бы небо упало на землю.
Семья Долев встретила их очень тепло, но, когда Сиван захотела обнять свою сестру, та выставила вперед локоть.
– Так будет лучше, – сказала она. – Не для меня, для отца.
– Ты его навещаешь? – удивилась Сиван. – Он сказал мне, чтобы я не приезжала.
– А мне все равно. Ты думаешь, я могу оставить его одного на два месяца? Я приезжаю к нему раз в неделю и сижу в маске на расстоянии восьми метров от него. На это он согласен.
– Хорошо, что ты мне сказала. Я последую твоему примеру. А детей ты тоже к нему привозишь?
– Не надо преувеличивать. Он думает о своем здоровье, но все-таки дочь это дочь. И потом, не забывай, что он вдовец. Его убьет не «корона», а одиночество. Но раз уж он так настаивает, я тоже стараюсь думать о себе, ношу маску и держусь на расстоянии.
– Он не одинок. У него есть Рут.
– Ты сравниваешь вторую жену с детьми?
Сиван подумала, что отцу должно было быть вполне комфортно в компании Рут, и что эти визиты нужны были скорее им самим, но она оценила заботу сестры.
– Ну хорошо, я заеду к нему на этой неделе и буду вести себя так же, как и ты.
Томер и Яаль встали, чтобы пойти в кабинет.
– Сколько времени это займет? – спросил Яаль. – А то Сиван тут совсем скиснет.
– Чего это она скиснет? – скорчила гримасу Долев. – Она со мной. Прекрасная возможность поболтать. Сколько времени мы не виделись? Пару недель?
– Между прочим, – сказал Яаль. – Ты так классно все спланировала в этой квартире.
– Благодари лучше Сиван. Кроме общего плана и всяких мелочей все остальное сделали они с соседом, которого она пригласила в качестве консультанта. Даже полы сами выбирали, я была там совершенно не нужна.
– Ерунда, – засмеялась Сиван. – Май помог мне только с перегородкой и еще кое-чем. Все остальное сделано по твоим чертежам. Между прочим, фотографии квартиры получили на «Фейсбуке» триста пятьдесят лайков. Обычно приходит один, всегда от одной и той же группы людей, куда входят Лайла, ты, Тамара и несколько человек из кибуца.
– Сколько друзей у тебя на «Фейсбуке»? – спросил Томер.
– Почти пять тысяч.
– Так чего же ты так скромничаешь? – спросил Томер, присвистнув. – Откуда у тебя столько друзей?
– Да ладно тебе! – ответила Сиван. – Это потому, что время от времени я пишу там обо всем, что связано с семейными делами. Истории, идеи, советы. Со временем все разрослось. У меня и блог есть.
– Ты знала об этом? – спросил Томер, повернувшись к Долев.
– Конечно. Я часто хожу туда и оставляю комментарии.
– А как же я об этом не знал?
– Потому что у тебя вообще нет «Фейсбука», Томерико.
– Правильно. Ну, пошли, Яаль. Он вернется часа через три, – сказал Томер, обращаясь к Сиван. – Я должен сделать ему непростую операцию. Будет неплохо, если ты отвезешь его домой.
– Для этого я и приехала.
– Класс! Ну, еще увидимся.
Сиван с Долев пошли в кухню и принялись за кофе с пирогом. Долев была единственной из них троих, у кого была большая грудь, узкая талия и круглая попка. Сиван подумала, что она выглядела, как современное воплощение Бриджит Бардо.
– Почему ты не ешь? – вдруг спросила Долев. – Ты что, хочешь выглядеть так, как Бамби? Если не будешь за собой смотреть и правильно питаться, и впрямь станешь такой, как она.
– Не морочь мне голову. Может я и похудела на какой-нибудь килограмм из-за «короны», но я ем нормально.
– Все от «короны» толстеют, одна ты худеешь, – сказала Долев и, когда Сиван не ответила, добавила уже мягче. – Ты скучаешь о ней?
– Ужасно. А ты?
– Я обычно грущу о том, что так и не узнала ее. Я ведь была еще девчонкой, это вы были всегда вместе. А как Яаль? Как его дела?
– Зачем ты спрашиваешь? Ты и сама все можешь увидеть.
– Он ухаживает за тобой?
– За мной? – удивленно спросила Сиван. – С чего это вдруг?
– Это я просто так спросила. Но ведь ты любила его. Может, сейчас настало время.
– Откуда ты знаешь, что я любила его?
– Это было очевидно. Все это знали.
– И что, вы обсуждали меня?
– Ну не прямо уж обсуждали. Так, комментировали.
– И ты ждала двадцать лет, чтобы сейчас сказать мне об этом?
– А что я, собственно, могу тебе рассказать? Ты и так все знаешь. Вы с Яалем не встречались. Ты никогда не приезжала в кибуц, когда он был здесь. Зачем же я буду копаться в твоей юношеской любви к мужу сестры? Между нами девочками, в этом нет ничего особенного. Все были в него влюблены, даже я до десятого класса. Но теперь, когда вы снова встречаетесь, и он подарил тебе квартиру, я проверяю, нет ли какой-нибудь возможности, чтобы вы были вместе. Ты похожа на Бамби, как две капли воды, и, в отличие от нее, ты нормальная, даже чересчур. Так почему бы и нет?
– Есть, оказывается, немало людей, у которых бывает только одна любовь. Яаль всю свою жизнь продолжает любить Бамби, а Май все еще любит свою бывшую жену Лири. Ты права, я любила Яаля и никогда потом не встретила никого, кто мог бы его заменить. Вот вы с Томером вместе с двенадцатого класса. Ты можешь представить себя с кем-нибудь другим?
– Только с Лодброком[19] из «Викингов».
– Я могу только надеяться, что Лайла не застрянет со своей любовью к Лиору. Хотя я тоже к нему привязалась. А особенно скучаю по его родителям, с ними было так здорово!
– Лайла и Лиор снова встретились? – засмеялась Долев.
– С чего ты взяла? Он живет со своей подружкой. Между ними все кончено.
– Так даже лучше.
– В любом случае, я больше не влюблена в Яаля. Сейчас, когда спустя все эти годы мы снова сблизились, я все время спрашиваю себя, да или нет? И понимаю, что нет. Я не чувствую, что меня тянет к нему или что я хочу его. С ним приятно, он замечательный друг, но вот как муж? Нет, я не вижу себя с ним.
– Ты же у нас Снежная королева. Слава богу, что у тебя получилось сделать Лайлу.
– Если ты положишь на одну чашу весов все отсутствие мужской любви, а на другую – маленькую любовь Лайлы, ты увидишь, что они уравновесятся.
– Ну хорошо, пусть уже родит тебе внуков. Скажи ей так: «Лали, дорогая, иди найди себе мужа и подари мне двух внуков. Как минимум двух. А потом можешь делать все, что тебе захочется – разводись с ним, обратись в веру. Только дай мне внуков!» Это то, что я все время твержу своим дочерям.
– Но им же только пять и восемь!
– Это не важно. Важно, чтобы они уже сейчас начали об этом думать.
И они засмеялись.
Когда Томер и Яаль вернулись из кабинета, щека Яаля была опухшей, и он прикладывал к ней мешочек с сухим льдом.
– Я выписал тебе два вида антибиотиков, которые нужно принимать в течение пяти дней, – давал указания Томер. – Ты должен пройти весь курс, не забывай. А лед держи до завтра. Если поднимется температура, позвони мне.
– Слушаюсь, доктор, – невнятно пробурчал Яаль. – Не знаю, как мне отблагодарить тебя. Ты меня спас.
Обратно машину вела Сиван. Яаль задремал и проснулся лишь тогда, когда они добрались до Тель Авива.
– Болит? – спросила Сиван.
– Да. Ненавижу лечить зубы.
– А кто любит?
– Я не понимаю, как это может быть. Вот я – крепкий мужчина. Как какой-то маленький зуб может так меня измучить?
– Мы уже не такие молодые, какими были. Твоему телу приходиться много трудиться, чтобы справиться с болью.
– Если следовать твоей теории, – угрюмо улыбнулся он. – Нам повезло, что Бамби умерла, когда мы были молодыми. Если бы это случилось сегодня, я бы тоже умер. Не выдержал бы.
– В нашем возрасте слабость тела должна компенсироваться крепостью духа.
– С духом у меня тоже дела обстоят не лучшим образом, – грустно сказал он. – Все во мне прогнило.
– Неправда, в тебе еще есть силы. Ты еще воспрянешь духом и найдешь утешение в жизни. Я в этом уверена. Главное – не отчаивайся.
– Как бы я хотел, чтобы ты оказалась права.
Остановка сердца
Михаль: Вышла сегодня в шесть утра на прогулку, а этот идиот попытался меня задушить!
Сиван: О, Господи! Надеюсь, с вами все в порядке.
Михаль: Со мной да, а вот с ним нет. Я вломила ему, как полагается, и его забрали в полицию за нападение.
Сиван: Неприятное приключение для вас обоих.
Михаль: Почему для обоих?? Что я-то сделала? Я защищалась.
Сиван: С полицией неприятно иметь дело даже если ты не виноват. Не знаю, кто этот человек, но, скорее всего, у него проблемы с психикой. Я еду в свою квартиру. Если вы не против выпить кофе, я вас приглашаю.
Михаль: Мне нельзя из-за «короны». Я сегодня прибираю к Песаху. Полицейский хотел поговорить с вами. Ответьте, если он вам позвонит!
«Номер не определен» высветилось на экране телефона. Как ей надоели эти выходки Михаль!Сиван страшно не хотелось отвечать, но деваться было некуда.
– Здравствуйте, с вами говорит Виктор из отдела охраны общественного порядка. Вы адвокат Михаль Суси?
– Допустим. Можно и так сказать.
– Видите ли, госпожа, ситуация довольно непростая. Подождите, я отвернусь, чтобы она не слышала. Я хочу отпустить ее, но предпочитаю сделать это в вашем присутствии.
– Не поняла. Отпустить ее откуда?
– Она говорит, что Михаил напал на нее и пытался задушить. Это один из тех пьяниц, что вечно сидят на бульваре. Однако он никогда ни на кого не нападал. Он совершенно безобидный. Это Михаль долбанула ему в глаз и ударила по голове так, что он потерял сознание. Приятели уже забрали его, они не стали подавать жалобу. Я знаю, что у нее не все в порядке с головой и совершенно не хочу держать ее здесь, но если такое случится еще раз, придется открывать дело. Я готов отпустить ее, только если вы проводите ее до дома. Мы сидим в отделении на углу улицы Мешек А-Поалот. Вы и правда адвокат? – спросил он снова на всякий случай.
– Адвокат, – подтвердила она, хоть ее профессия и не имела к делу никакого отношения. – Я приеду через пять минут.
Когда Сиван зашла в отделение, Виктор сидел за письменным столом и что-то говорил в трубку, уставившись на экран монитора. Маски на нем не было. На стуле напротив него сидела, выпрямившись во весь свой рост, Михаль в маске с рисунком кактуса. Одна нога ее дрожала от волнения. На ней были все те же грязные спортивные штаны, а на ногах – потрепанные домашние тапочки. Ее коротко остриженные волосы были покрыты чешуйками перхоти. Сиван снова подумала о том, что этой бедной женщине никто не уделяет должного внимания. Но что она могла поделать? Не могла же она действовать против желания Михаль, которая ни в коем случае не соглашалась на помощь соответствующих инстанций, а лишь докучала ей мелкими просьбами.
Увидев Сиван, Михаль вскочила со стула.
– Вот она! Я могу идти?
– Вы свободны, – произнес Виктор. – Только запомните то, что я вам сказал! Еще один такой случай, и вы отправитесь в тюрьму.
Михаль презрительно фыркнула, но воздержалась от комментариев и молча вышла из участка. Сиван поспешила за ней.
– Еще один идиот, – вынесла приговор Михаль, когда они шли по бульвару.
– Михаль, вы не можете просто так лупить первых встречных на улице. Не можете! Виктор прав. Если будете продолжать, у вас будут большие неприятности.
– Давайте присядем, – предложила Михаль, когда они подошли к скамейке.
– Ладно. Хотите я куплю вам чего-нибудь попить?
Было только без четверти восемь. Лавка Карло была закрыта, но оранжевый киоск уже работал. Столы и стулья ставить не разрешалось, но Норма, владелица киоска, готовила еду и кофе на вынос. Под скамейкой валялись бутылки из-под водки и пива, оставшиеся от посиделок Михаила и его приятелей. Сиван посмотрела на балкон на втором этаже. Деревянные жалюзи были сдвинуты. Яаль скорее всего еще спал. За пять дней, прошедших с тех пор, как они ездили в Зихрон, они ни разу не виделись, лишь обменивались сообщениями. Правая сторона рта у него все еще болела, и он чувствовал сильную слабость. Первые два дня он пролежал, держа у щеки лед, а потом ему понемногу стало становиться лучше. Сегодня утром Сиван должна была встретиться с Филипом, чтобы обсудить уплотнение силиконом стенки душевой кабинки и закраску надписей на лестнице.
– Можно я вам кое-что объясню? – Михаль снова переключила внимание Сиван на себя. Она говорила тихо и почти умоляюще, что разительно отличалось от того, как она вела себя с Виктором.
– Можете рассказать мне все.
– Вы знаете программу «Muppet Show»?
– Да.
– А вы знаете, кто такая мисс Пигги?
– Да.
– У нее случаются приступы внезапного гнева. Когда ей что-нибудь не нравится, она начинает безобразничать и лупит всех, кто попадет ей под руку, даже Кермита, которого она любит.
– Я знаю.
– Ну так вот, у меня тоже есть такая мисс Пигги, которая все время сидит вот здесь, – она показала себе на плечо, – и каждый раз, когда я сержусь, она сходит с ума и начинает безобразничать. Я живу с ней уже много лет. Это она говорит мне, как себя вести, а я только исполняю ее указания. Недавно я решила, что пора мне разобраться с ней, и стала пробовать. Но сегодня утром это закончилось плохо. Этот Михаил и его дебильные друзья решили попеть у меня под окном. В семь часов утра!
– Я понимаю, но…
– Не перебивайте! – приказала Михаль. – Сидите и слушайте. Я сижу дома с самого начала карантина. Никто ко мне не приходит. Я решила прислушаться к вашему совету и пойти подышать свежим воздухом. Выхожу я из дому, а этот идиот решил со мной потанцевать. Что я ему, подружка что ли? Чего он вообще меня трогал?
– Где он вас трогал?
– Я же вам говорила, а вы опять ничего не слышите! – рассердилась Михаль. – Он взял меня за руку, а другой рукой обнял за талию и стал кружить, будто мы танцуем вальс на балу в Вене. А он мне всего лишь до… – она остановилась, подбирая слово, – …до сисек. Вот до сюда, – и она показала себе на грудь.
– И что в этом плохого? Мне кажется, он вел себя как кавалер. Может, вы ему понравились?
– От него воняет. И вообще, кто ему разрешил ко мне приближаться?
– Хорошо. Это не нормально. Но вы же чуть не убили его! Это по-вашему нормально?
– Вы опять меня не слушаете! Ну что мне с вами делать? Если вы не будете меня слушать, я перестану с вами разговаривать!
На этот раз Сиван решила промолчать.
– Я же вам сказала, – голос Михаль снова смягчился. – Это не я, это мисс Пигги.
– Пожалуйста, Михаль, пришло время укротить ее. Дайте людям шанс. Далеко не каждый хочет вас обидеть. Вот Михаил – алкоголик, но из того, что я слышала, он никогда никому не желал плохого. И вам тоже не желал. Вы должны перед ним извиниться.
– Не буду я извиняться ни в коем случае!
– Хорошо, делайте так, как сочтете нужным.
– Теперь вы на меня сердитесь, – вынесла приговор Михаль, но голос ее вдруг задрожал.
Даже слабый пользуется возможностью отыграться на еще более слабом, подумала Сиван. Увы, так устроен мир.
– Я вовсе на вас не сержусь. Просто у вас нет веры в людей. Михаил эксцентричный, а вы – подозрительная. Научите свою мисс Пигги уважать других, а не только самое себя.
Михаль выглядела удивленной.
– Голова болит, – сказала она, поднявшись. – Пойду отдохну. Если хотите помочь, поставьте у меня под дверью упаковку воды! Я теперь не могу таскать такие тяжести! И вообще мне нельзя выходить из дома.
Сиван отдала удаляющейся спине Михаль честь, а потом сходила в супермаркет на улице Мешек А-Поалот и купила упаковку воды. Вернувшись на бульвар, она услышала позади себя чье-то затрудненное дыхание. Кто-то догонял ее. Она резко обернулась и чуть не рассмеялась от облегчения.
– Яаль!
На нем был взмокший от пота тренировочный костюм. Он по-джентельменски взял у нее из рук воду и пошел рядом. Жилка у него на шее все еще продолжала биться.
– Что это ты вдруг снова решил заняться спортом? – поинтересовалась она, памятуя их недавнюю беседу.
– Сам не знаю. Мне вдруг стало противно, что я как тряпка. Всю ночь не мог уснуть, а в шесть утра решил пробежаться.
– В шесть утра? Но ведь сейчас уже восемь. Ты что, два часа бегал?
– Почти. Сначала пошел быстрым шагом, а потом побежал. Сбегал до «Рединга»[20] и обратно.
– Это же ужасно далеко. Ты нормально себя чувствуешь?
– Устал.
Они дошли до входа в здание, где их поджидал Филип. Сиван набрала код, а Яаль открыл дверь и пропустил ее вперед. Когда они почти дошли до лестницы, он вдруг замешкался возле почтовых ящиков.
– Все в порядке, Яаль?
– Да.
Филип пошел вперед, Сиван последовала за ним. Позади тяжелыми шагами поднимался Яаль. Сиван забрала у него воду и поставила у двери Михаль. Не успели они пройти и половины лестничного пролета, как Яаль рухнул на ступеньки.
Испуганная Сиван склонилась к нему.
– Яаль, что с тобой? Яаль!
Что-то в его позе подсказало ей, что речь идет не о простой потере сознания. Она побледнела, но сумела справиться с собой.
– Филип, постучи к Мааян, – и она кивнула головой в сторону соседской двери. – Она врач.
Одним прыжком Филип преодолел расстояние до двери Мааян, нажал на кнопку звонка и продолжал держать ее, чтобы обитателям квартиры было понятно, что случилось что-то экстраординарное. Никто не отозвался. Какой кошмар, подумала Сиван, лихорадочно пытаясь нащупать пульс. Пульса не было. Яаль умирал прямо у нее на руках. Что же делать? Она попыталась думать спокойно. Надо сделать ему искусственное дыхание. Сиван попыталась вспомнить курс оказания первой помощи, который она проходила в армии почти тридцать лет назад. Дыхание изо рта в рот, четыре нажатия на грудную клетку, два выдоха. Нет, четыре выдоха и восемь нажатий. Черт, забыла.
Какая же она глупая! Надо вызвать скорую помощь. Но, когда она попыталась позвонить 101, ее руки так тряслись и были такими потными, что телефон выскользнул и упал на ступеньки.
Открылась розовая дверь, и на лестничной площадке появились Алазар и Бат Эль.
– Что случилось? – в панике прошептали они.
Ответа Филипа Сиван не услышала. Голоса куда-то отдалились. Она чувствовала себя как во сне.
– Отодвинься! В сторону!
– Слава Богу! Мааян!
Мааян в пижаме и тапочках с прилипшими ко лбу волосами – было видно, что она только что проснулась – бросилась к Яалю. Сиван испуганно стояла рядом. Ей казалось, что Мааян сейчас переломает Яалю все ребра.
– Напротив киоска Нормы… рядом с полицейским участком… на стене… висит дефибриллятор. Позвоните… в скорую помощь и скажите им, чтобы они… его активировали. Сейчас же! А потом бегите… и принесите мне его. Ну, мигом! – выпалила указания задыхающаяся от прилагаемых усилий Мааян.
Сиван очнулась от ступора и побежала вслед за Филипом. Они должны спасти Яаля. Иначе никак нельзя.
Лишь после четвертого удара током сердце Яаля заработало снова. По лицу Мааян градом катился пот.
– Надеюсь, мы его спасли, – произнесла она, усевшись рядом с ним на ступеньку и взяв его за запястье.
– Что это было?
– Остановка сердца. Сколько ему лет? Кто он вообще такой? Ваш жилец?
– Свояк. Муж моей сестры, которая умерла много лет назад. Мы все из одного кибуца. Ему должно быть пятьдесят два. Он сегодня целых два часа бегал несмотря на то, что сейчас не в форме. Вы думаете, приступ мог случиться из-за этого?
– Я не знаю. Я не кардиолог, я ортопед.
Появились санитары с носилками и надели на Яаля кислородную маску.
– Куда вы его повезете? – спросила Сиван. – Я приеду на машине.
– Я поеду с ним, – сказала Мааян. – Ран, мой муж, работает кардиологом в «Ихилове». Сейчас как раз его смена. Я позабочусь о том, чтобы он попал в хорошие руки, а вы пока позвоните его семье.
Сиван с Филипом переглянулись.
– Бисмилля[21]! – произнес Филип, когда скорая помощь тронулась с места. – Надо же, как она его! Я такого в жизни не видел. Такая силища! Она чуть не достала ему сердце из груди.
– Вы понимаете, какое счастье, что она оказалась дома? Он бы так тут и умер.