Михаль Шалев
Тихая ложь
Сиван передала Лайле пачку свадебных фотографий.
Бамби и Яаль поженились летом 1993-го года. Хупу поставили прямо на берегу моря. Бамби стояла под ней босиком, в длинном белом платье Айи с венком из цветов на голове – ну просто невеста из журналов мод. Вспоминая тот день, Сиван поняла, что заметила то, на что никто, кроме нее, не обратил внимания. Когда раввин произнес: «А сейчас жених может поцеловать невесту», Яаль хотел поцеловать Бамби настоящим, крепким поцелуем, но она оттолкнула его легким движением руки, незаметным для случайного взгляда, а еще через мгновение отступила от него и отвернула голову.
После свадьбы Бамби стала заниматься организацией культурных мероприятий. С раннего утра и до позднего вечера она везде поспевала, всем помогала, пела, танцевала, играла на гитаре. В течение некоторого времени Сиван чувствовала удовлетворение – она достигла поставленной цели: Бамби поправилась на целых три килограмма. Зато внутри нее все начало рушиться. Яаль все время думал о ребенке, но Бамби не хотела даже слышать об этом. «Может быть, когда мне будет за тридцать, – говорила она, – я подумаю об этом. А сейчас оставь меня в покое!»
Все стало меняться в худшую сторону. Теперь, когда Сиван приходила навещать их, прежде чем постучать в дверь, она всегда останавливалась на крыльце и прислушивалась. Услышав разговор на повышенных тонах или плач, она поворачивалась и уходила. Если же в доме было тихо, она заходила, и они проводили время втроем как всегда. И так продолжалось день за днем, неделя за неделей.
После замужества Бамби и Яаль перестали заниматься серфингом. Они больше не ходили на море ни вместе, ни поодиночке – это было развлечение юности, которое осталось в прошлом. Но однажды вечером Бамби сказала, что скучает по морю и попросила Сиван пойти вместе с ней. Сиван возразила, что на следующий день будут особенно большие волны, а они уже давно не в форме, но Бамби засмеялась и отмела все ее возражения прочь:
– Ты как хочешь, сестричка, а я пойду. Мне все равно.
Рано утром Сиван была готова. Море штормило, волны шли с нерегулярными интервалами. Сиван упала с доски и наглоталась воды, зато Бамби лишь весело смеялась от счастья, и все у нее получалось так, словно и не прошло последних двух лет. Силы Сиван были на исходе, она хотела вернуться на берег, но боялась оставить Бамби одну, так как чувствовала, что в ее поведении есть что-то не вполне нормальное. Лишь через два часа Бамби согласилась вернуться. Обессиленная Сиван завернулась в полотенце и прилегла на песок.
– Как было здорово! – произнесла Бамби, укладываясь рядом.
– Я – все!
– А я, если бы могла, осталась бы в море на целый день.
– Я тебе не разрешаю.
– Слушаюсь, мамочка.
– Ты хоть иногда обо мне думаешь? – спросила Сиван.
– А ты?
– Ты знаешь, что такое «найси»?
– Нет. И что же это?
– Такое приятное поглаживание кончиками пальцев. Мама иногда делала так когда мы вместе с ней сидели на диване.
– Мне она никогда так не делала. Мне она заплетала косички вокруг головы. Помнишь?
– Она заплетала тебе косички?
– Да, – Бамби на секунду умолкла. – Наверное, она это делала только для меня.
– Ты знаешь, я уже не думаю о ней все время, – призналась Сиван. – Только иногда.
– Ты не думала о своей маме? – недоуменно спросила Лайла.
– Сегодня я думаю о ней гораздо чаще, чем тогда. Я снова стала думать о ней лишь когда тебе исполнилось двенадцать, и с тех пор я вспоминаю ее почти каждый день.
– Хорошо, что у нас с тобой все по-другому. Ты всегда учила меня останавливаться, вспоминать приятные моменты нашей жизни, ловить их как снежинки и замораживать в памяти будто в волшебных капсулах.
– Моя мама умерла до того, как я повзрослела и познала себя. Именно поэтому я все время делюсь с тобой своими воспоминаниями.
– Надеюсь, ты не собираешься умирать?
– Нет, у меня есть еще слишклм много планов, – Сиван вспомнила юмор Сола. – Ты так быстро от меня не отделаешься.
– Слава Богу.
– Я собираюсь развестись с Яалем, – объявила Бамби, лежа на песке рядом с Сиван.
– Ты сошла с ума? Вы же так любите друг друга! Он просто умрет если ты оставишь его.
– Это он любит меня, А я его уже нет. Все ушло.
– Зачем же ты выходила за него замуж?
– Но ведь он так любит меня. Мне не хотелось его расстраивать.
– Бамби!
– Ну ладно. Не совсем так. Он любит меня, и я тоже его люблю, но в последнее время мне не хочется, чтобы он прикасался ко мне. Он с утра до вечера говорит о детях и все время хочет секса, а во мне все угасло, мне стало скучно.
– Это просто рутина. Все через это проходят.
– Я не знаю, что мне делать, – Бамби нарисовала пальцем на мокром песке лодку с парусом. Вся ее уверенность в себе внезапно испарилась, и голос ее звучал грустно. – Я не хочу делать ему больно, но я не хочу делать больно и себе.
– Послушай, Бамбумела. Обещай мне, что не будешь принимать поспешных решений. Ты иногда делаешь что-то не подумав, а потом жалеешь. Яаль – не кукла, которую можно то взять, то положить. Он производит впечатление сильного мужчины, но ты же знаешь, какой он чувствительный. Он не просто любит тебя, его любовь – особенная. Он никогда не сможет полюбить другую. Не делай ему больно просто так.
Бамби посмотрела на нее долгим взглядом, и рот ее слегка приоткрылся.
– Ты права, Ваня! – произнесла она, вскочив на ноги, тоном, который Сиван не удалось расшифровать. – Ты такая умная! Я буду работать над нашими отношениями. Яаль не тот мужчина, от которого можно с легкостью отказаться.
Бамби снова похудела и стала весить сорок три кило. Тут уже все стали на нее давить и требовать, чтобы она легла в больницу на обследование. Но она продолжала все категорически отрицать. Никто кроме Сиван не знал, что уже несколько месяцев у нее не было месячных. Вскоре у Бамби начали выпадать волосы. Сиван, которая продолжала убирать у них в доме, обнаружила целые пряди на щетке для волос. Узнав об этом, Бамби попыталась все скрыть, но Сиван снова обнаружила волосы на дне мусорного ведра. Ссоры между Бамби и Яалем участились. Внешне они оставались прекрасной парой, что теперь еще более подчеркивалось тем фактом, что Яаль не скрывал своего влечения к ней несмотря на перемены в ее внешнем виде. Но в Бамби любовь угасла окончательно. По мере того, как отношения между ними рушились, Сиван стала любить Яаля еще больше, потому что теперь у нее появился шанс, хотя и призрачный, что в один прекрасный день он сможет заметить и полюбить ее.
В марте 1995-го Бамби организовала празднование Пурима – оформляла сцену и декорации, изготавливала маски для всех членов кибуца. А когда все старые и малые разошлись, она решила устроить отдельную вечеринку для членов парусного клуба. Логично было продолжить вечеринку в клубе, но Бамби решила перенести ее на берег моря. Погода ей благоволила: было тепло, дул легкий ветерок, на небе – ни облачка.
– До сих пор я не знаю, – сказала Сиван Лайле, – спланировала ли она все заранее, или это случилось само собой.
– Что случилось?
Сиван достала фотографию и протянула ее Лайле.
На широких перилах веранды парусного клуба сидит Сиван в просторных темных штанах и облегающей черной рубашке. Ее распущенные волосы спускаются почти до пояса, а запястья украшают множественные браслеты. Рядом с ней стоит Яаль, склонив голову к ней на грудь и как бы прислушиваясь к ударам ее сердца. Одна его рука покоится на ее колене, а по обе стороны от нее сидят смеющиеся парни и смотрят на них.
– Я слишком много выпила, стала говорить глупости, а Яаль решил пошутить и поиграть в доктора.
– Кто это? Ты? Это так ты выглядела? Да ты просто красавица! Как это ты ни разу не показала мне эти фотографии? Ты просто была обязана!
Куда бы они раньше ни пошли, Бамби всегда привлекала к себе всеобщее внимание, и Сиван привыкла к такому порядку вещей, но теперь, спустя тридцать лет, она увидела, что и в самом деле была красавицей. И ей стало жалко, что она не смогла поймать свои снежинки и заморозить их в волшебных капсулах.
Безумная страсть
Вечеринка удалась на славу. Бамби привела приятеля диск-жокея, который обучался этому мастерству в Амстердаме и был в своем кругу настоящей знаменитостью. И действительно, в кибуце никогда раньше не слышали ничего подобного. Они привыкли к смеси попсы восьмидесятых в стиле Майкла Джексона с добавлением восточных и хасидских мелодий. Он же продемонстрировал им лучшие образцы современной британской рок-музыки.
Сиван выпила уже четвертый бокал пунша. Все шло прекрасно. Бамби согласилась поправиться и прибавила уже целых два килограмма.
– Вот видишь? – сказала Сиван. – Ты на верном пути. Постарайся еще чуть-чуть, и ты станешь такой же, как и прежде.
– Я прекрасно себя чувствую, – ответила Бамби, – и полна энергии. Никто в кибуце не может состязаться со мной. Я сильнее всех. Так что успокойся!
Несмотря на то, что Бамби не сказала ничего нового, Сиван улыбнулась. Анорексия там или нет, но была в Бамби жизненная сила, которую нельзя было не заметить. Она энергично танцевала всю вечеринку, помогая время от времени диск-жокею, и в целом вела себя так, словно была на седьмом небе от счастья. Что-то она уж очень к нему клеится, подумала Сиван, да и он не упускал момента и иногда чересчур уж интимно обнимал ее. Сиван поискала взглядом Яаля, чтобы понять, как тот относится к этому неожиданному соперничеству, но он был уже слишком пьян. От выпитого пунша у нее закружилась голова.
– Ты в порядке, Ваня? Что происходит? – спросила Бамби, подойдя к ней.
– Мне пора домой.
– Я отведу тебя.
– Нет-нет, – пробормотала Сиван. – Ляй.
Она хотела сказать «Гуляй», но язык у нее заплетался.
Бамби обхватила ее вокруг талии, вывела на берег и провела до тропинки, ведущей к домикам для молодых семей.
– Куда это мы? – спросила Сиван. – Мне не сюда.
– Поспи сегодня у нас.
– Почему?
– Я так хочу. Ложись, отдыхай, а мы скоро придем, – решительно сказала Бамби.
Сиван не стала протестовать. Какая разница – у нее или у них? Когда они добрались до домика, Сиван хотела просто упасть на диван, но Бамби настояла на том, чтобы она легла на их кровать. Сиван смутно запомнила, что Бамби даже помогла ей раздеться, поставила возле нее стакан воды и потушила свет. Стало темно, все перед глазами Сиван кружилось, но вскоре она задремала.
И вдруг сверху на нее легло тяжелое мужское тело. Несмотря на алкогольный туман, окутывавший ее голову, Сиван поняла, что это был Яаль. Он обнял ее, и она почувствовала у себя во рту его язык. Потом она ощутила, как он целует ее грудь и живот, а его руки ласкают ее тело. Она хотела оттолкнуть его, закричать, но случилось нечто совсем другое: она ощутила покой. Ее мышцы расслабились и божественное ощущение распроситанилось на нижнюю часть живота. К тому времени у нее уже был кое-какой сексуальный опыт. Она заставила себя добраться до постели с тремя или четырьмя парнями, но все это было не более, чем приятно. Она и понятия не имела, что еще она могла почувствовать. То, что она ощутила теперь, невозможно было себе представить. Через несколько минут она закончила, а потом ощутила, как он прижался к ней всем телом, а его упругий член снова ищет знакомое влажное отверстие.
– Не сердись, – пробормотал он. – Я люблю тебя.
– Она обняла его, ощущая под руками сильные мышцы спины пловца. Все вокруг было в розом цвете, все было просто замечательно! Несмотря на то, что она не занималась сексом уже больше года, Сиван не чувствовала боли. Только счастье. Яаль закончил, пробормотал имя Бамби, промычал что-то невнятное, закашлялся, постучал себя кулаком в грудь и моментально уснул.
Лишь по прошествии многих минут Сиван решилась высвободиться из его объятий и пошарила вокруг в поисках своей одежды. Так, трусики, штаны, рубашка. А где лифчик? Нет, она была без лифчика. Носки. Ну вот, теперь все. Сиван почувствовала облегчение. Яаль лежит в кровати, а она стоит посреди комнаты. Одетая. Теперь можно не бояться, что кто-то увидит ее, узнает, расскажет Бамби.
Сиван открыла дверь и увидела стоящую за ней Бамби. Было очевидно, что она стоит там уже давно, опираясь на перила и держа во рту сигарету.
– Ну как сестричка, оклемалась? Как ты себя чувствуешь? А я как раз пришла тебя проведать, – произнесла она с наигранным спокойствием.
Сиван в ужасе смотрела на нее широко открытыми глазами, ловя ртом холодный ночной воздух.
Бамби невесело усмехнулась.
– Надеюсь, ты получила удовольствие.
– Яаль дома, – произнесла Сиван. – Он спит.
– Да Бог с ним, – Бамби пренебрежительно махнула рукой, держащей сигарету. – Я его знаю как облупленного. Когда он пьян, он падает на кровать и храпит. И ничего от него в этом случае не добьешься.
Сиван обошла Бамби и пошла по тропинке.
– Завтра увидимся, сестричка! – прокричала Бамби ей вслед.
Придя к себе, Сиван легла на кровать и стала смотреть на мерцающие за окном звезды. Ей было все равно, знала Бамби или не знала, послала ли она Яаля сама или нет, спала она в ту ночь с диск-жокеем или не спала. Абсолютно все равно. Она получила свое – самую счастливую ночь в своей жизни. До сих пор она чувствовала тяжесть его тела, обжигающее тепло его прикосновений. По крайней мере теперь она знала, что такое безумная страсть.
– Так ты спала с мужем своей сестры? О, Господи! Мама! – с упреком сказала Лайла. И тут до нее дошло. Она нашла в интернете дату Пурима в 1995 году – восемнадцатое марта – и принялась считать на пальцах: апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь.
– Я родилась в начале марта, – посчитала она еще раз. – А где мое оригинальное свидетельство о рождении? Оно вообще существует?
Сиван достала со дна коробки матерчатую папку с вышивкой, в которой хранился бразильский паспорт Лайлы и ее свидетельство о рождении.
– Пятое марта, – проверила она. – Но ведь ты сказала, что я родилась дома. Ты могла назвать им любую дату. Конец декабря, январь, февраль. Всего несколько недель разницы. Если ты забеременела от Яаля, ты не стала бы называть им точную дату.
Если бы Сиван не знала, что продолжает врать Лайле прямо в лицо, она бы возмутилась, а так она ответила тихо и почти умоляюще:
– Это правда, Лали. Я могу доказать тебе, что ты родилась пятого марта 1996 года в деревне рыбаков под названием Атинс. Ты можешь посмотреть в интернете где это, а я покажу тебе дом, в котором ты родилась. Ты родилась в суперлуние, когда огромная луна червонного золота поднялась над дюнами, озерами, маленькой церковью и домами, сделанными из глины. Клянусь тебе твоей и своей жизнью.
Лайла уронила паспорт и свидетельство о рождении, сжала губы и зажмурилась, сосредоточившись на своих мыслях.
– Я всем нутром чувствую, что родилась в полнолуние в этой мистической бразильской деревне, – произнесла она, просидев так довольно долго. – Я знаю, что в моих жилах течет бразильская кровь. Если бы ты мне солгала, я обязательно почувствовала бы это.
– Я так тебе и сказала.
– Тогда давай сосредоточимся на тебе с Яалем. Ты ведь понимаешь всю величину своего предательства, правда? Ведь ты не была настолько пьяна, что не понимала, что ты делаешь. По твоим же собственным словам, ты все прекрасно понимала. Ты воспользовалась им и своей сестрой.
– Да.
– Если бы ты была мужчиной, а он женщиной, и если бы это произошло в наше время, тебя могли бы обвинить в изнасиловании.
– Но это произошло не в наше время. Это случилось давно и в кибуце, – сказала Сиван, поежившись. – Я действительно была сильно пьяна, и он тоже. И я его не насиловала. Сложно объяснить.
– Ну хорошо, тебя можно понять. Ты его любила. Короче, я вижу, что в случае с Лиором я, при определенных обстоятельствах, не стала бы отталкивать его от себя. То есть, мне хочется думать, чтобы мне хватило бы на это сил, но, по правде сказать, я не уверена, что у меня бы получилось. Любовь побеждает все, и мы вынуждены сдаваться перед ней.
– Продолжим? – спросила Сиван, и сердце ее забилось сильнее.
– Не сегодня. История очень захватывающая, но мне пора бежать на работу. Я совсем забыла про время. Завтра продолжим. Целую. Пока.
Когда Лайла ушла Сиван медленно, стараясь прийти в себя, собрала фотографии, а потом позвонила Маю.
– Как дела? Я прослышала, что моя дочь уже почти что член вашей семьи.
– Не девушка, а сказка! Я сказал Саару, что он может жениться хоть завтра. На этот раз мы с ним едины во мнении. Он в нее влюбился.
– Хотела бы я, чтобы так оно и было, – сказала Сиван. – Давненько я уже не видела ее с такими горящими глазами. Хотела спросить, как здоровье твоего отца.
– Ужасное. В последнее время он вообще не встает с кровати. Почти совсем угас. Просто не знаю, что и делать.
– Может уже и нельзя ничего сделать.
– Знаешь, что обиднее всего? Вместо того, чтобы примириться с его положением, со старостью, со смертью, я все время обвиняю себя в том, что не был достаточно хорошим сыном. Ведь я его единственный сын, он так мною гордился, а я годами вообще не видел его. Я, конечно, любил его, но он оставался в своем Ашдоде, а я был сначала в армии, потом в Хайфе, потом в Бразилии. Я почти не думал о нем, все время был занят своими делами. А сколько сил я отдал Лири! Она была для меня и солнцем и луной, и весь мой мир вращался вокруг нее. А отцу я так и не оказал заслуженного уважения. Не хвалил его. Если бы я знал, как к нему относятся его ученики – они до сих пор пишут ему письма, посылают цветы, приходят навестить его. А я все это упустил.
– Перестань себя корить, Май. Даже не зная тебя достаточно хорошо, я могу сказать, что ты был прекрасным сыном, а он был прекрасным отцом. Что значит, ты не думал о нем? Ты строил свою семью. Так поступают все, и я тоже была такой. Ты должен быть рад, что твой отец прожил такую долгую жизнь, что в последние годы у тебя появилась возможность быть рядом с ним, заботиться о нем, уделять ему столько внимания. Если бы я могла исправить то, что случилось с моей сестрой, я была бы самым счастливым человеком на свете. Но она умерла когда ей было всего двадцать семь, а я осталась одна, – Сиван замолчала и мысленно упрекнула себя: с чего это вдруг она стала говорить о Бамби?
– Ты права, – ответил Май. – Абсолютно права. Мне повезло, что мы снова сблизились. Особенно после развода с Лири. Я рассказал ему все как другу, и он понял меня и безоговорочно поддержал. Просто я, наверное, боюсь приближения конца. Я хочу сказать ему, что даже когда я был далеко, он всегда оставался со мной. И он останется со мной даже когда уйдет от меня.
– А ты оказывается лирик.
– Какой уж там лирик, – засмеялся Май. – Просто я слишком чувствительный.
– А Лири тоже там?
– Лири? Нет. Она поехала в Негев, там у них творческие мастерские. И ты знаешь, кого она с собой потащила?
– Кого?
– Сола, соседа своего. Я думал, она терпеть его не может, но она сказала, что хочет снова вернуть его в художественную среду. Временами я ее совсем не понимаю, и она считает, что так было всегда, но я не жалуюсь. Художники – странные создания. Слава Богу, что ты не художник, а адвокат.
– Когда мы снова увидимся? – засмеялась Сиван.
– Не знаю, – вздохнул Май. – Через пару недель я должен снова поехать в Бразилию. Они все время морочат мне голову, приостановили из-за меня все работы. Уже и билет куплен, но теперь вот отец… Короче, не знаю.
– Разве можно летать в Бразилию? А как же ковид?
– Там все снова открылось в середине августа, а у меня есть бразильский паспорт. Мне нужен лишь отрицательный результат теста и действительная медицинская страховка. Но сейчас все это не важно. Я не оставлю отца пока его состояние не стабилизируется.
Сиван сменила тему, рассказав Маю о Михаль и Ноаме, о своей беседе с Лайлой, о вечеринке в кибуце, о Яале.
– Послушай, Си. Ты же сама говорила: что прошло, то прошло. Да, иногда мы запутываемся в своей любви, но пора уже забыть об этом и продолжать жить дальше. Я позвоню тебе в конце недели. Давай постараемся встретиться. Приезжай в Ашдод. Сходим на море. Из твоих рассказов я понял, что в молодости ты тоже занималась серфингом. Почему же ты никогда не ходишь на море вместе с Лайлой? Она все время говорит мне, что мечтает кататься на волнах с отцом. А почему не с матерью? Почему бы тебе не доставить ей это удовольствие?
– Я не хожу на море с тех пор как умерла Бамби. Это было только для нас двоих, и я хотела, чтобы так оно и осталось, – Сиван была еще не готова рассказать Маю истинную причину того, почему она никогда больше не будет кататься на волнах.
– Ну хорошо, пусть будет так. Но знай, что я всегда буду рад, если ты изменишь свое решение.