Михаль Шалев
Тихая ложь
Ленивая река
На следующий день Сиван поехала в дом родителей Мая. Кроме нее там никого не оказалось, и в течение сорока минут она беседовала с Маем и его матерью, а когда пришла ее приятельница, Май взял Сиван за руку и повел в сад.
– Ну, как ты, Май?
– Ничего. Что поделаешь – такова жизнь.
– Ко мне вчера заходили Лайла с Сааром. Они выглядят такими влюбленными!
– Саар – парень серьезный. Если уж он влюбился, он не остановится, пока не достанет для нее все звезды с неба.
– Как и ты.
– Наверное.
– Значит, у меня нет никаких шансов, – решила пошутить Сиван.
– Мне было очень тяжело пережить расставание с Лири, – сказал Май серьезно. – Но мне кажется, что я справился. Я уже десять лет живу один, и мне было вполне хорошо. Я никогда не думал, что смогу снова полюбить. Пока не встретил тебя. Все свои чувства, все свое сердце я хочу отдать тебе. Я люблю тебя так, словно влюбился в первый раз в своей жизни, и хочу всегда быть рядом с тобой. Вот таким образом обстоят дела… Почему ты плачешь?
– Еще ни один мужчина не сказал мне, что любит меня, – ответила Сиван, стараясь улыбнуться сквозь слезы.
– Можно я зайду к тебе сегодня вечером? – спросил Май. – В районе десяти, когда все разойдутся.
– И ты оставишь свою мать одну?
– Адам и Анит остаются ночевать у нас. Они приедут после обеда.
Сиван купила розовое шампанское, такое же, какое они пили в Иерусалиме, снова прибрала двор, несмотря на то, что Ритиш привел все в порядок лишь во вторник, и включила в доме весь свет. Приняв душ и высушив волосы, она облачилась в черный комбинезон Лайлы, оставляющий всю спину открытой, намеренно не надев лифчик. Да, ей уже было сорок восемь, и что?
Зайдя в дом, Май не стал тратить время на ненужные слова, а сразу же заключил Сиван в свои объятия. Наступило утро, они так и не уснули, а их сплетенные тела никак не хотели расставаться.
– Странно, – промолвила Сиван. – Все эти годы я была одна, а сейчас мне кажется, что я провела их с тобой.
– Лишь когда приходит настоящая любовь, мы снова узнаем себя.
– Я хочу все рассказать Лайле, – сказала Сиван Маю по прошествии нескольких дней, которые они провели вместе.
– Раскажи.
Но, позвонив Лайле, Сиван услышала:
– Я не могу сейчас говорить, мам. Май передал через Саара, чтобы ты пришла сегодня к ним на ужин. Это ничего, если мы встретимся в Ашдоде?
Сиван думала, что на этом семейном ужине ей придется встретиться с Лири, но о ней даже никто не упомянул. Все много говорили о Менахеме, парни вспоминали смешные и волнующие истории, говорили о том, каким он был замечательным учителем и дедом, но в целом атмосфера не была грустной, и молодежь много шутила и смеялась. Когда ужин закончился, Адам и Анит ушли в гостиную смотреть телевизор, Лайла с Сааром принялись помогать матери Мая прибирать посуду, а Сиван с Маем остались сидеть за столом.
– Что будем делать? – спросила Сиван.
– Хочешь остаться у меня?
– Наверное, так будет лучше. Лайла сказала, что они с Сааром будут ночевать у нас.
– Ты уже рассказала ей о нас?
– Еще нет. А ты?
– Тоже нет.
– Наверное, уже и не надо ничего говорить. Они сами обо всем догадались.
– Мы поехали к нам, – сказала Лайла, когда они с Сааром закончили убирать посуду. – Увидимся дома?
– Я остаюсь у Мая, – ответила Сиван. – После поговорим.
Лайла бросила на нее быстрый взгляд, и удивление в ее глазах сменилось пониманием и одобрением.
– Рада за тебя, мам!
Перед уходом Сиван решила сходить в туалет. Она вышла в коридор и увидела на стене в комнате, дверь в которую оставалась открытой, большую фотографию, привлекшую ее внимание: летчик в комбинезоне со шлемом в руке спускается из кабины стоящего в ангаре самолета.
– Скажи, Май, я никогда тебя об этом не спрашивала. Чем ты занимался в армии? – спросила Сиван по дороге к дому Мая.
– Ага, значит ты видела фото в комнате отца, – улыбнулся Май. – Я был летчиком на F-16.
– Ого! А почему ты никогда мне об этом не рассказывал?
– А о чем там рассказывать? Это было так давно, я уже и забыл об этом.
– И ты не скучаешь по полетам? По своей эскадрилье?
– По полетам – нет, а по эскадрилье тем более. У меня осталось несколько хороших друзей, по которым мне не надо скучать, потому что они со мной.
– Ты никогда мне об этом не говорил.
– Я забываю о том, что осталось в прошлом и никогда не оглядываюсь назад.
Утром в субботу Сиван с Маем завтракали на крыше его квартиры.
– Можно я расскажу тебе кое-что очень важное, Май? Вот уже несколько месяцев я пытаюсь поговорить об этом с Лайлой, но никак не могу собраться с силами. При каждом новом разговоре я приоткрываю перед ней очередную завесу, но у меня не получается дойти до конца. Каждый раз я добираюсь до определенной точки, после которой меня охватывает непреодолимое желание убежать, исчезнуть. Это просто какой-то кошмар. Я боюсь того, что Лайла не выдержит правды и отвернется от меня. Если она это сделает, я больше не смогу жить так, как жила до этого. Я не знаю, что мне делать.
– Расскажи.
– Речь идет об отце Лайлы. Она подозревает, что тот, кого я назвала ее отцом, вовсе не ее отец, и она постепенно продвигается к тому, чтобы узнать правду.
– Наверное, тебе стоит рассказать мне все с самого начала. Разве не так?
Сиван хотела изложить все по-быстрому, но ее рассказ все тянулся и тянулся, а когда она добралась до истории о том, как они с Бамби приехали вместе с Родриго в Атинс, в комнату вошли Лайла и Саар, одетые в гидрокостюмы.
– Ялла, пап, пошли на море. Сегодня такие волны! Никаких отказов.
– Иди, – сказала Сиван Маю. – Вечером увидимся. Мне еще надо кое-что сделать.
– А почему бы тебе не пойти с нами? – спросил Май.
– Оставь ее. Мама не занимается серфингом.
– У меня есть для тебя новость, Лали. Занимается, и еще как!
– Почему бы тогда тебе и впрямь не пойти с нами, мам?
– Есть еще довольно много вещей, о которых ты не знаешь, но скоро узнаешь. И тогда ты все поймешь, – Сиван вовсе не собиралась говорить таким резким тоном, но у нее не получилось сдержаться.
– Океееей, – протянула Лайла. – Ну так что, идем?
– Я еду в Ашдод, – позвонил Май после обеда. – Мне надо отпустить Адама и Анит. Они возвращаются в Иерусалим. Поедешь со мной?
– Завтра рано утром у меня слушания в суде. Давай встретимся завтра вечером. А с детьми-то прошло ничего. Вроде, они довольны.
– А с чего бы им не быть? Ведь мы ничего плохого им не делаем.
В воскресенье днем позвонила Мааян.
– Как дела?
– Я просмотрела соглашение о разводе, которое подготовил адвокат Рана, и оно мне не нравится. Не то, чтобы оно совсем никуда не годилось, но по некоторым пунктам я с ним не согласна.
– Как скажешь, Сиван. Я полностью тебе доверяю. Мне хотелось рассказать тебе кое-что другое. Я случайно встретилась в больнице с профессором Шахаром. Ты его знаешь?
– Конечно. Он был моим клиентом.
– Короче. Я рассказала ему, что развожусь и каким-то образом разговор перешел на тебя. Он, между прочим, очень тепло о тебе отзывается. Не важно. Каким-то образом мы вырулили на Яаля. Я рассказала ему обо всем, что случилось, и, между прочим, упомянула твою теорию насчет «Аугментина». Поначалу я думала, что он спустит меня с лестницы, но он оказался человеком внимательным, не чета моему бывшему. Он рассказал мне, что какое-то время назад он со своим напарником и еще несколькими зарубежными коллегами как раз проводили исследования внезапной остановки сердца. Он хочет поговорить с тобой и проверить твою теорию.
– Как ее можно проверить?
– Понятия не имею. Я ведь не кардиолог, я ортопед. Но теоретически он может найти человека, подобного Яалю, давать ему «Аугментин» в течение пяти дней, а потом попросить его бежать пару часов и смотреть, как будет реагировать его сердце.
– И он готов убить человека, чтобы проверить, как его сердце реагирует на определенное лекарство?
– Никто не даст ему умереть, ведь все будет происходить под постоянным наблюдением врачей. Зато это кое-что говорит о твоем уме. Вот у кого точно его нет, так это у Рана. Ты помнишь, каким тоном он разговаривал с тобой?
– Главное, чтобы вы сейчас разошлись без проблем. А что слышно с Пелегом?
– Все просто замечательно. Он так меня поддерживает! Мы решили переехать на улицу Шапиро и уже нашли дом с двориком.
– Там живет много иностранных рабочих. Это не будет вам мешать?
– Мы с Пелегом любим южный Тель Авив и чувствуем себя здесь как дома. Между прочим, Лири организует общее собрание жильцов. Она хочет, чтобы мы нашли адвоката и выступили против Дани, предложив свой проект строительства, который мы сами профинансируем. Так мы сможем получить гораздо больше. Ты можешь предложить свою кандидатуру.
– Я не разбираюсь в вопросах недвижимости, но у меня есть друг еще со времен учебы. Вот он – настоящий специалист. Я поговорю с ним.
– Ран хочет выкинуть меня из этой квартиры, но если проект состоится, я тоже хочу получить свою долю. Все-таки мы были женаты целых тринадцать лет.
– Не беспокойся, я обо всем позабочусь.
– А ты слышала, что Лири и Сол теперь вместе?
– Да, слышала что-то подобное.
– Странная пара. Хотя, если подумать хорошенько, они подходят друг к другу. Он спас ее от романов с мальчиками, которые годились ей в сыновья, а она со своей педантичностью еще вполне может сделать из него человека.
Сиван погрузилась в работу. Вечером ей позвонил Май.
– Сегодня я останусь с мамой, а завтра мы с ней пойдем на кладбище.
– А что с ней будет потом? Она останется дома одна?
– Она собирается сдать эту квартиру и пойти в дом престарелых.
– Сейчас? Во время эпидемии? Она не боится?
– В дорогом доме престарелых хорошее медицинское обслуживание. Там есть врачи, медсестры и все остальное, что требуется. Я вот что хотел тебе сказать, любовь моя. Завтра вечером я лечу в Бразилию. Мне нужно закончить там один проект. Я лечу в Сан Пауло, оттуда на несколько дней в Ресипе, а потом поеду в Атинс проверить свой участок. Не хочешь присоединиться? Я хочу, чтобы мы поехали вместе.
– Мне бы ужасно хотелось, но, увы, не в этот раз. В четверг у меня очень важное слушание в суде, которое я не могу отложить. Очень сложный случай лишения родительских прав. Ты ведь тоже отец, ты должен меня понять.
– Понимаю.
– Если бы ты мог отложить поездку до конца недели, то потом я смогла бы найти время. Это возможно?
– К сожалению, нет. Эти ребята в Ресипе и так сидят на иголках. Если я не появлюсь у них в среду утром, вся сделка может развалиться. Я организую для нас специальную поездку следующим летом. Возьмем отпуск недельки на три и отправимся путешествовать. Вернемся во все места, которые нам когда-то понравились. Слушай, Си. А что с твоим рассказом?
– Подождет до твоего возвращения. Ничего срочного, просто в тот день я очень волновалась. Вот приедешь, мы сядем в тишине, и я все тебе расскажу.
Во дворе было темно. Лайла с Сааром уехали в Иерусалим. Сиван села на диван, открыла коробку и достала конверт с фотографиями, которые она до поры до времени положила на дно.
Поездка до Баррейриньяс заняла девять часов. Родриго вычислсл время отлива и первую часть пути от Джерри до Камусина они проделали по берегу океана. Сиван рассказала Бамби, что Родриго женат и что его жена беременна, на что та беспечно ответила:
– Ну и что? Я тоже замужем. Это ничего не значит! Если он тебе нравится, не отказывайся от него. Тебе-то какая разница?
– Есть разница, – серьезно ответила Сиван. – Мне не нужен женатый мужчина.
Бамби посмотрела на нее, словно говоря: «Да что ты говоришь? А я и не знала!», но не стала упоминать ту злополучную ночь, а лишь произнесла:
– Делай, как знаешь.
Сиван сидела сзади у открытого окна и старалась не обращать внимания на смех, доносящийся с переднего сиденья. А Бамби разошлась не на шутку и вела себя словно пантера, которая только и ждет удобного момента, чтобы вонзить клыки в тело своей жертвы. Конечно, Родриго был привлекательным парнем, но не более того. Сиван даже не была уверена, понравился ли он ей на самом деле.
Над головой проносились стаи птиц, из мокрого песка торчали обнажившиеся во время отлива каменные глыбы, с левой стороны тянулась полоса тропической растительности. На небе – ни облачка. А какое море! Миллион оттенков зеленого.
Когда они почти доехали до Камусина, начался прилив, и им пришлось пересечь реку, отделяющую их от городка, на пароме. Миновав Камусин, они выехали на дорогу, и все вокруг сразу стало одноцветным. Час за часом они ехали по изрытой ямами дороге, минуя крошечные деревушки и одинокие фермы. Сиван подогнула ноги, положила голову на спальный мешок и задремала.
Проспав глубоким сном три часа, она проснулась, а еще через полчаса они въехали в Баррейриньяс, расположенный на берегу большой реки. Родриго доехал до порта, забитого рыбачьими лодками, выгрузил из джипа все свое снаряжение: три укороченных доски для серфинга, три паруса, канаты и ящик с остальным оборудованием, а потом зашел в одно из строений и вернулся в сопровождении парня, который позвал еще двоих. Родриго попросил сестер подождать его и ушел с одним из парней парковать джип, а в это время другой парень пришвартовал рядом с ними лодку, которая была не похожа на суденышки рыбаков – с алюминиевым корпусом и шестью сиденьями, над которыми был натянут навес из брезента. Парни сложили в лодку все снаряжение и показали пальцами на рюкзаки сестер. Сиван заколебалась. В лодке уже совершенно не оставалось места. Где они будут сидеть? Но вернувшийся Родриго все устроил – что-то подвинул, что-то переложил – и в конце концов все уселись: Сиван – позади водителя, а Бамби с Родриго – на корме. Солнце снова стало клониться к закату и окрашивать все вокруг во все цвета радуги. Лодка медленно двинулась вперед. Река была огромной, в ней чувствовалась неукротимая энергия, и в то же время – тишина и покой. Тело Сиван расслабилось, и она задумалась, ощущая едва заметное покачивание лодки, не в силах оторвать взгляд от грандиозного пейзажа, раскинувшегося перед ней.
– Rio Preguiças. Ленивая река, – произнес Родриго, склонившись над ухом Сиван. – Она течет медленно-медленно, словно у нее совсем нет сил, и когда наступает прилив, вода в ней начинает течь в обратную сторону.
– Я все время смотрю на эту красоту и никак не могу насытиться ею, – сказала Сиван, повернувшись к нему.
Родриго посмотрел ей в глаза и улыбнулся, и Сиван почувствовала, что она и эта медленная река слились в единое целое. Она была очарована. Вокруг происходило что-то захватывающее – дикое, но в то же время удивительное и увлекательное – и она ощутила, как в ней родилось что-то новое.
Это плавание по реке стало поворотной точкой их путешествия, изменившей всю ее последующую жизнь.
Смерть
В понедельник Сиван отвезла Мая в аэропорт.
– Как жалко, что ты не можешь поехать со мной, – произнес Май, крепко обнимая ее. – Я уже по тебе скучаю.
– Я бы тоже ужасно хотела оказаться сейчас с тобой в Бразилии, – ответила Сиван. – Между прочим, забыла тебе сказать, что Лири хочет провести общее собрание. Дани предложил проект благоустройства здания, а она хочет выдвинуть встречный проект.
– Я знаю. Она сказала мне об этом сегодня утром.
– Сегодня утром?
– Она пришла на могилу отца.
– Ты же говорил, что вы поедете туда только вдвоем с матерью.
– Она настояла, – Май выглядел смущенным. – Что я мог ей сказать? Она всегда относилась к моим родителям как к своим собственным.
– Ты бы мог сказать мне: «Послушай, Сиван, Лири настаивает на том, чтобы пойти с нами на могилу отца. А ты не хочешь прийти?», а я бы ответила: «Это нормально, Май, ведь Лири была очень близка с твоим отцом».
На лице Мая отразилось сожаление.
– Удачной поездки, – Сиван обняла Мая. – Напиши мне, когда доберешься.
Вернувшись домой, она застала одинокую Лайлу.
– А где Саар?
– Остался ночевать с бабушкой. Она сказала, что больше в этом не нуждается, но он настоял на том, чтобы остаться еще на одну ночь, и я подумала, что мне и впрямь нужно научиться обходиться без него.
– А как ваши отношения?
– Класс! Цветут. Я слышала, что Май уезжает в Бразилию.
– Уже уехал. Я как раз вернулась из аэропорта.
– Как? Разве полеты не отменили?
– Оказвается нет. Он летит «Люфтганзой» до Франкфурта, а оттуда – в Сан Пауло.
– А как он въедет в Бразилию? Разве там нет карантина?
– Если у тебя есть бразильский паспорт, нужно только показать наличие медицинской страховки, и если у тебя нет температуры, ты можешь ехать куда угодно.
– Тогда почему у нас так всех пугают? Давай тоже поедем туда.
– Я очень хотела поехать, но у меня в четверг слушания в суде. Слушай, а давай съездим на праздники в Грецию?
– Иногда ты выдаешь прекрасные идеи. Пойдем посидим во дворе. Там такой приятный ветерок!
– Расскажи мне еще что-нибудь о Бамби, – попросила Лайла, когда они расположились во дворе. – Расскажи мне как она умерла.
– Но тогда это будет не по порядку.
– Ну и что? Ты слишком организованная. Давай пропустим одну главу, а потом вернемся назад. И потом, это ведь не секрет, правда? Или все же секрет? Почему вы с Яалем все время стараетесь не говорить об этом? Ее убили, или, может, она покончила жизнь самоубийством?
– Да нет, нет никакого секрета. Я же говорила тебе, что я не рассказываю об этом лишь потому, что мне больно об этом вспомиинать. Ну да ладно, время пришло. Расскажу.
Сиван и Бамби вернулись в Израиль в июле 1996-го когда Лайле было четыре месяца. Яаль, который за это время совершенно не изменился, ждал их в аэропорту и, увидев Бамби, чуть не заплакал. Сердце Сиван снова потянулось к нему. Она обняла его и почувствовала знакомый запах его кожи. Ни время, ни расстояние, ни рождение ребенка не смогли погасить ее любовь. В машине Бамби села рядом с Яалем, а Сиван с Лайлой на руках устроилась на заднем сиденье. Время от времени Яаль поворачивал голову и задавал Сиван какой-нибудь вопрос об их поездке, но большая часть пути прошла в молчании. Бамби не проронила ни слова. Через некоторое время Сиван заметила, что она протянула свою руку и положила ее на руку Яаля, а он пожал ее, как бы говоря: «Добро пожаловать домой, любовь моя».
Прошла неделя, и от их поездки не осталось даже воспоминаний. За тот год, что они отсутствовали, большая часть молодежи покинула кибуц, и они остались наедине со стариками, погруженными в свои повседневные заботы. Бамби же вообще обходили стороной так как теперь всем стало ясно, что она серьезно больна – она снова похудела и весила даже на целый килограмм меньше, чем при отъезде. Сиван получила новое жилье, соответствующее ее статусу молодой матери, и Долев, по которой Сиван ужасно соскучилась, теперь старалась проводить у нее все свободное время. Отец выглядел бодрым. У него появилась приятельница – вдова его возраста – и Сиван с Бамби были очень рады за него. Сиван подала заявку на факультет права Тель-Авивского университета и стала готовится к тесту. Она предложила Бамби последовать ее примеру, но та ответила, что у нее есть другая идея. Она хотела поступить в «Шенкар»[46] на факультет дизайна одежды.
Время шло, Лайле исполнился год, и Сиван позвала всю семью и еще несколько молодых метерей с младенцами отпраздновать это событие, однако Бамби не явилась.
Когда празднование закончилось, Сиван оставила Лайлу с отцом и его подругой Рут и пошла в дом Бамби и Яаля, где она в последнее время появлялась не часто. Подойдя к двери, она услышала крики и плач. Теперь уже все в кибуце знали о ссорах Бамби и Яаля, но никто, включая ее, ничего не предпринимал. Сиван, как всегда, хотела повернуться и уйти, но все же постучала в дверь. На пороге стоял Яаль.
– Зайди на минутку, – с трудом выдавил он из себя. – Может, хоть ты сумеешь ее образумить.
Сиван зашла в дом. Бамби сидела на полу в странной позе, облокотившись на пуф.
– Что ты делаешь? – спросила Сиван.
– Разве ты не видишь? Сижу на полу, – ответила Бамби с такой знакомой интонацией, что Сиван чуть не рассмеялась.
Однако Яалю было не до смеха.
– Она упала в обморок.
– Упала в обморок? – Сиван перевела взгляд с Яаля на Бамби. – И часто это теперь случается?
– Очень часто. Я отвезу тебя в больницу, – сказал он, обращаясь к Бамби.
– Не нужна мне никакая больница. Обещаю вам, что я начну есть. Хотите увидеть? Пойди, принеси мне йогурт.
– Я тебе больше не верю, – он повернулся к Сиван. – Пожалуйста, скажи ей!
– Что я ей скажу? Если она не слушает тебя, почему она будет слушать меня?
– Я скажу тебе почему, – закричал Яаль. – Твоя сестра собирается умереть! Ты понимаешь это? А сейчас или я силой усаживаю ее в машину, или ты убеждаешь ее сделать это по-доброму.
– Бабмумела, ты должна лечь в больницу и получить всю необходимую помощь пока не поправишься.
– Как хотите, – устало кивнула головой Бамби. – Только это все равно не поможет.
– Еще как поможет, – не согласился с ней Яаль.
– Он не понимает, – повернулась к Сиван Бамби. – Я уже не здесь. Мне очень жаль, и я прошу у вас прощения, что дошла до такого состояния. Я не знаю, как это случилось. Действительно не знаю. Просто случилось и все. Ты и Яаль – самые дорогие мне люди, а я так вас подвела. Это моя вина.
– Это не твоя вина. Тебе окажут всю необходимую помощь, ты поправишься, и все снова станет как прежде.
– Аминь, – произнесла Бамби.
Яаль сложил в сумку кое-какие из вещей Бамби, и она позволила отвести ее в машину.
– Как там Лайла? – вдруг спросила она.
– Сегодня ей исполнился годик. А ты не помнишь?
– Я никогда не забуду выражение ее лица, когда она услышала эти слова, – сказала Сиван Лайле.
– Какое выражение?
– Бесконечной грусти.
– А что она сказала?
– «Забыла. Прости».
– Мне так ее жаль, – сказала Лайла. – Но она была сложным человеком.
– Не знаю, – покачала головой Сиван. – Что-то в ней сломалось. Она была такой красивой, такой умной, такой полной жизни. У нее было доброе сердце, и она умела по-настоящему любить. Я не понимаю, почему это с ней случилось. Не понимаю.
– Не плачь, мама. Ну пожалуйста. Я не могу видеть, когда ты плачешь, – Лайла обняла Сиван за плечи. – Вы всегда дополняли друг друга. Она – путеводная звезда в ночи, а ты – солнце, согревающее землю. Она – инь, а ты – ян. А сейчас она живет в твоем сердце. Не расстраивайся, мамочка.
– Через год я оставила кибуц и переехала жить с тобой на съемную квартиру рядом с университетом, а во время сессий за тобой присматривали моц отец и Рут. Бамби время от времени приезжала навестить меня. Она находилась под наблюдением в клинике проблем питания. Иногда ее состояние улучшалось, иногда ухудшалось снова, и тогда ее приходилось госпитализировать на срок до нескольких месяцев. Видеться с ней с каждым разом становилось все труднее и труднее, а кроме того моя жизнь совершенно переменилась из-за тебя. Мне хотелось воспитать тебя в любви и ласке, создать для тебя возможности для счастливого будущего. Иногда по выходным мы встречались в кибуце, и со временем я поняла, что ей уже не выбраться из этого состояния, и что как бы я ни старалась, я ничего не могу сделать, хотя иногда все выглядело совсем не так плохо. Был даже год, когда она снова поправилась до сорока восьми килограммов, сдала вступительные экзамены в «Шенкар», и к ней снова вернулась вся ее энергия и мотивация. Но во время сессии она снова похудела до сорока двух, ей снова пришлось лечь в больницу, и все вернулось на круги своя: снова боремся в окружении всей семьи за каждый грамм веса, снова Яаль опекает ее с утра до вечера и носится с ней, как с фарфоровой вазой. Только он знал, как можно на нее подействовать – даже мне это не удалось. Он посвятил ей годы своей жизни и никогда не ослаблял своих усилий.
– Можно я задам тебе один вопрос, мам? Тебе никогда не хотелось, чтобы она умерла? Ведь если бы она умерла, ты могла бы остаться с Яалем. Тебя не посещали такие мысли?
– Посещали. Но не в форме стремления, а, скорее, в форме вопроса: неужели я и в самом деле этого хочу? И ответ всегда был один и тот же – нет. Категорическое нет. Она была для меня тем же, что и ты. Когда она была счастлива, я тоже была счастлива, а когда она грустила, мне тоже становилось грустно. И сколько бы ты ни спрашивала меня о Яале, мой ответ останется неизменным – даже если бы Бамби не существовало, он все равно не остановил бы свой выбор на мне. У моей любви не было никаких шансов на взаимность, и я прекрасно это знала.
Сиван оставила четырехлетнюю Лайлу с Долев и пошла навестить Яаля.
– Привет, Ваня! Как дела? – обрадовался он. – Кофе?
– Сиван оглянулась вокруг. Так как у них не было детей, Бамби и Яаль оставались все в той же квартире, которую получили когда вернулись в кибуц из Тель Авива. С веранды было видно море, которое сейчас, в феврале, постоянно штормило. Сиван обратила внимание на тот факт, что цветы и специи, которые она посадила в свое время, не завяли, а находятся в прекрасном состоянии.
– Как дела у моей сестры?
– Еду забрать ее из больницы.
– Ее выписывают?
– Нет, просто отпустили домой на выходные.
– Знаешь, Яаль, мы не часто говорим о Бамби. Ее состояние всем известно, и тут не о чем много говорить. Просто я хочу, чтобы ты знал, как я ценю твое к ней отношение. Если когда-нибудь я соберусь выходить замуж, я бы хотела, чтобы мой избранник любил меня так, как ты любишь мою сестру.
– Нечего тут особенно ценить. Просто я люблю ее, вот и все.
– А она любит тебя. Были времена, когда я сердилась на нее за то, что она воспринимала твое отношение к ней как нечто само собой разумеющееся, но сегодня я знаю, что она любит тебя больше всех на свете.
– Спасибо, Яни. Я это знаю, но услышать это из твоих уст мне очень приятно. Ну, хорошо, – он хлопнул себя ладонью по коленке и встал. – Мне пора. Приходи навестить ее. Она очень обрадуется. Она все время спрашивает меня о тебе.
В семь вечера раздался стук в дверь, и на пороге отцовского дома появились Бамби и Яаль. Однако Долев, которая играла с Лайлой в гостиной, даже не посмотрела в их сторону. Сиван знала, что Долев стесняется свою сестру. В детстве она не выносила, если кто-нибудь распускал слухи о Бамби и бросалась на обидчика с кулаками, но повзрослев она стала сторониться ее.
Бамби нагнулась, чтобы обнять Лайлу, но та уклонилась и спряталась за Долев. «Господи, как мы дошли до жизни такой?», печально подумала Сиван.
Бамби и Яаль сели за обеденный стол вместе с Сиван, отцом и Рут. Бамби старалась выглядеть веселой, Яаль и Сиван говорили больше обычного, и даже отец рассказал пару неплохих анекдотов. Рут подала на стол чай с пирогом. Бамби съела два ломтика, и Сиван посчитала это хорошим знаком. Лайла выглядела усталой, и Сиван пошла укладывать ее спать в их с Бамби бывшей спальне, которая теперь служила кабинетом отца. Усевшись рядом с ней на кровати, Сиван заметила стоящего в дверях Яаля.
– Можно мне кое о чем тебя попросить, Ваня? – спросил он.
– Конечно.
– Ты можешь побыть с Бамби завтра с восьми до девяти утра? Я обещал помочь родителям, а ее нельзя оставлять без присмотра.
– Нет проблем, – прошептала Сиван.
Утром она оставила Лайлу с отцом и пошла в дом Бамби и Яаля, который встретил ее на веранде.
– Доброе утро.
– Доброе.
– Как она?
– Да, в общем, ничего. Она уже встала, выпила кофе и съела два ломтика хлеба с сыром и помидор. Настроение бодрое. Там, в отделении, появился новый психиатр. Может, у него есть какой-то новый подход.
– А что ты будешь делать у родителей?
– Повезу их в Хайфу. Какие-то друзья приехали из-за границы и позвали их на завтрак, а зрение у отца уже не то, и сам он не может вести машину.
– Передай им от меня привет.
– Погоди, я только скажу ей, что ты здесь. Бамби! – прокричал он в дверь. Когда ответа не последовало, он зашел внутрь. Сиван последовала за ним.
– Бамби! – снова позвал он, зайдя в спальню. – Бамби?
Сиван выбежала во двор и обогнула дом.
– Бамби!
Услышав ее крики, на крыльцо вышли соседи.
– Позвоните на скорую помощь! – прокричала Сиван. – Скорее!
Яаль бросился к морю, и Сиван побежала вслед за ним. Оказавшись на берегу, они увидели удаляющуюся от берега Бамби, плывущую на доске для серфинга. Яаль прыгнул в воду и принялся догонять Бамби уверенными гребками опытного пловца. Сиван знала, что у нее не хватит сил последовать за ним вплавь, поэтому она побежала к клубу, схватила прислоненную к стене доску и вернулась с ней к морю. Высокое волны преграждали ей путь, и она подивилась тому, как быстро Бамби смогла удалиться от берега так далеко. Добравшись до Бамби вперед Яаля, Сиван заметила, что та лежит на воде лицом вниз рядом с доской, привязанная к ней за ногу. Совместными усилиями они доставили ее к берегу и, когда Яаль все еще делал Бамби искусственное дыхание, увидели бегущих к ним санитаров с носилками. Они отнесли ее в машину, и Яаль уселся рядом с ней, дрожа от холода в насквозь промокшей одежде. Кто-то из столпившихся вокруг жителей кибуца протянул ему одеяло.
Когда Сиван добралась до Хайфской больницы «Рамбам», Бамби все еще находилась в реанимации, но Яаль уверил ее, что сестра жива и должна поправиться. Сиван не поняла в тот момент, что Яаль обманывает ее и обманывается сам, иначе она зашла бы в палату и собственными руками избавила бы Бамби от излишних страданий. В течение целого года Бамби находилась в коме, подключенная к аппаратам жизнеобеспечения, и Яаль категорически отказывался отключать ее, несмотря на то, что, по заверениям врачей, ее мозг уже умер. А как же душа, задавалась вопросом Сиван, но на этот вопрос, увы, не было ответа.
– Так она все же покончила жизнь самоубийством? – спросила Лайла.
– Думаю, что нет, – ответила Сиван. – Мне кажется, она хотела прорваться через собственные преграды, а море символизировало для нее свободу. Скорее всего, она знала, о чем Яаль попросил меня, и рассердилась. Она точно рассчитала время и выбралась из дома через окно. Она знала, что я побегу за ней, что не смогу догнать нее, и хотела показать мне, что будет скользить по волнам так же легко, как и прежде, доказать мне, что она не нуждается в моей защите, а, наоборот, сама сможет защитить меня, как она всегда делала раньше. Зайдя в море, Бамби почувствовала огромный прилив энергии, и адреналин, клокочущий у нее в крови, толкнул ее вперед, заставив позабыть обо всем. Я ведь видела как она плыла – ею двигала совершенно нечеловеческая сила. Просто огромные усилия и холодная вода привели к мгновенной гипотермии, она потеряла сознание и ударилась головой о доску. Ни у меня, ни у Яаля не было никаких шансов добраться до нее вовремя. Даже при весе в сорок килограммов она сумела обойти меня. И эта победа стоила ей жизни. В больнице мы с Яалем так переругались, что на каком-то этапе я даже ударила его! Я хотела отключить Бамби, но Яаль мне не позволил. Он считал, что должно случиться чудо. Так мы и расстались – в гневе друг на друга и в полном отчаянии, а через полтора года врачи констатировали ее смерть от воспаления легких.