Лэгэн Алумдор
Пробуждение Чёрного Дракона
Глава 42. Блудный омпат
По легенде эпоха Лунного Древа станет для Хотартэйи последней.
Наступит ли вечное благоденствие в Свете Энгаарта или Хаос Сварты всё поглотит? В силах ли человечество повлиять на этот исход?
– «О бескрайних землях Хотартэйи», том 1, Ипюр Шоробис
~ Нэта ~
Омпат Нэта подошла к пустому трону Са'Омэпада. За троном висел гобелен, на котором основательница протыкала копьём змеевидного дракона. Всегда было интересно, что олицетворял собой этот змей? Во времена Тхаймоны уже не существовало сухопутных драконов.
Вспомнилось, как погибший Дарион задавал вопросы. Он был любопытным и проницательным. Всегда интересовался сутью вещей, и один из вопросов, который его волновал:
– С каким злом сражалась Тхаймона?
Нэта не сразу поняла, что произнесла мысль вслух.
– Что ты сказала? – послышался знакомый голос.
Она обернулась. Имард Шамрис. Он шёл к ней через огромный зал. Дорогой камзол, высокие сапоги, боевая цепь, обёрнутая вокруг пояса – казалось, что ничего в нём не изменилось. Скорбь Нэты сменилась радостью.
– Иварсо дарэ'эш, блудный омпат, – усмехнулась Нэта. – Как внезапно ты приехал. Решил вернуться?
Они не виделись года два. Нэта окинула Имарда оценивающим взглядом. Кое-что всё-таки поменялось в его облике – тронувшая волосы седина, измождённое лицо.
– Иварсо. Я ненадолго, – кивнул Имард. – Моё древо позвало меня. Я должен был проверить.
– Твоё древо? – Она на миг задумалась. – Ах да, Лин повредил его.
– Лин? Ученик Мона? Я думал, что на Риар Дайядор напали.
– Напали. Погибло несколько учеников и кандидатов. – Нэта перевела дыхание. Дариону было всего двадцать лет. Он стал бы прекрасным омпатом.
– Мои соболезнования, Нэта. Кто это сделал?
– Лезвия Оситши.
– Лезвия Оситши… Их клан ответит. – Глаза Имарда мерцали гневом.
– Это не всё. Ночью Панэх пытался спрыгнуть с обрыва. Пард спас его.
– Что? Панэх решил покончить с собой? Но почему?
– Не знаю. Его пришлось усмирить. Он пока не приходил в сознание. Возможно, потому что он спутал Оситши с кандидатами и привёл в наш клан…
– Панэх? Не может быть! Он отлично разбирается в людях. Он не мог так ошибиться.
– Видимо, мог…
Нэта сосредоточилась на Свете Дэйи, пытаясь утихомирить разум. Каждый год кто-то из учеников погибал. Это – неизбежная бытность клана воинов. Риар Дайядор – не исключение. Сложные тренировки. Опасные миссии. Войны. За двадцать лет, что Нэта была омпатом, казалось, что она уже привыкла к потерям. Только казалось.
– Слышала, ты помогаешь с расследованием убийства саора Софэна Батиса? – спросила она.
Имард пошатнулся, с силой потёр лоб, словно пытаясь прогнать головную боль.
– Ты здоров? – нахмурилась Нэта. – Выглядишь не очень.
Шамрис не ответил, продолжал растирать лоб, зажмурил глаза.
– Имард?
– Голова в последнее время раскалывается, – сказал он. – Но вроде отпустило. Прости, о чём мы говорили?
– О саоре Софэне.
– А, да. Расследование продолжается. Мы нашли убийцу, но кто за ним стоит, пока не ясно. Лезвия Оситши… Они и там сыграли определённую роль.
Нэта неотрывно смотрела на охотника, он снова начал растирать лоб. Ленточка.
– Почему не носишь ленточку? Это новая мода головорезов? Я понимаю, что у охотников за головами традиции не в чести, но ты в Риар Дайядоре, так что, будь добр, надень.
– Наверное, потерял в драке, – невнятно сказал Имард.
Нэта состряпала ворчливое выражение лица и вытянула из кармана розовую ленту.
– Возьми пока мою.
Имард несколько мгновений смотрел на полоску шёлковой ткани и со вздохом повязал на лоб.
Шамрис – один из лучших сынов Риар Дайядора, прирождённый наставник и тот омпат, который мог бы занять место Главы клана после Сэура. Мог бы, не откажись от учеников. Девять лет прошло с тех пор, как Имард бросил клан и стал охотником за головами. Он ничего не говорил о мотивах, но Нэта догадывалась, что единственной причиной стало то, что Рэда провалила Испытание Души и её вступление в Риар Дайядор стало невозможным.
Рэда так походила на свою мать Шэну – старшую сестру Нэты. Так же как к Шэне, к ней взывала Тьма.
– Как там племянница? – поинтересовалась Нэта.
– Так себе… – со вздохом ответил Имард. – Её любовник был причастен к убийству Софэна.
– О, Энга'арт!
– Чуть и её не убил, когда это вскрылось. К счастью, я успел вовремя.
– Бедняжка. Тьма в её сердце всегда будет притягивать Тьму.
– То, что она не прошла Испытание… – Тон Имарда стал ледяным, но он прервался, обернувшись на скрип двери.
В зал вошли Са'Омэпад и Мон.
Глава Риар Дайядора давно научился владеть собой до такой степени, что иногда казался похожим на мраморную статую. Сейчас он был встревожен. Сведённые брови подчёркивали глаза потерявшие цвет. Казалось, что там за ними тянулось мучительное ожидание от щелчка тетивы до попадания.
Мон встал рядом с троном по правую руку.
– Имард, иварсо дарэ'эш, – с лёгкой улыбкой кивнул Сэур, садясь на трон. – Рад тебя видеть.
Шамрис склонил голову:
– Иварсо, Са'Омэпад. Иварсо, Мон.
Этрадор внимательно на него посмотрел и безмолвно кивнул. Нэта заметила в его взгляде нотку неприязни. Мон, Имард и Пард были учениками Сэура, между ними существовало негласное триединство, которое стало оплотом Риар Дайядора. Пока Имард не покинул клан.
Заскрипела дверь, затем с шумом захлопнулась за вошедшими Хаском и Пардом.
Взгляд Нэты притянулся к Имарду, которого Пард похлопал по плечу. Шамрис явно чувствовал себя неловко. Хаск ему кивнул в знак приветствия.
– Какая у тебя милая ленточка, – усмехнулся Сэмтис. – Форма охотников за головами?
– Распоряжение Совета Лоэтраков. Отныне воины должны носить только шёлковые розовые ленты. – Имард скупо улыбнулся в ответ. – Уверен, тебе тоже пойдёт.
– Рад, что все в сборе. Приходят тёмные времена, – сказал Сэур и сделал паузу.
– Наши времена всегда были тёмными, – горько усмехнулся Пард.
– Да, но есть шанс, что вернулись патакэисы, – безэмоционально, но твёрдо сказал Са'Омэпад.
Сердце Нэты ухнуло на дно живота. Что? Патакэисы?
– Но мы уничтожили тогда всех! – почти крикнула она, но голос сорвался.
– Возможно мы ошиблись… – с горечью ответил Сэур.
Перед внутренним взором Нэты появился образ Шэны. Родной сестры, которая несколько лет была одной из патакэисов. Сестры, что вступила на тропу Тьмы, но в итоге смогла найти путь к Свету. На сердце похолодело, будто кусок льда всадили в грудь. Сестра давно погибла.
– Жрецы Сварты? – спросил Имард. – Всегда думал, что Нэта одна из них. Так прекрасно выглядеть можно, только если пить кровь невинных…
Нэта смерила Шамриса строгим взглядом, не давая закончить, но внутри улыбнулась. Дурацкая шутка, неуместная, даже жестокая, если бы Имард знал историю её жизни, но он часто так шутил, и это напомнило о былых годах.
– Не время для веселья, – сказала Нэта. – Патакэисы – самые могущественные из магов. Они исполняют волю Сварты.
– И? Насколько я знаю, их не существует? – Пард пожал плечами, они с Имардом переглянулись и скорчили недоумение. – Это же детские сказки!
Нэта, Сэур и Мон хранили в тайне поход против патакэисов по приказу Совета Лоэтраков. Тогда погибли многие. Грудь обдало льдом. Её лучшешго друга орбэнарта Алута убил Жрец Сварты. Орбэнарты так редко сталкивались с настоящей магией, что не были к ней готовы. Всё, чему их учили: читать молитвы и вонзать короткий ритуальный спетум. Нынешнее поколение охотников на ведьм было ещё менее подготовленным. Они превратились в политиков, с помощью обвинений в колдовстве устраняющих неугодных.
– Насколько вы готовы поверить в самые страшные из этих детских сказок? – Нэта обвела взглядом присутствующих.
– Они существуют, – сказал Мон, отвечая на взгляд Нэты. – Но о Жрецах ничего не слышно уже десятки лет.
– Жрецы сварты? – Шамрис усмехнулся. – Те самые, что обрушат мир мёртвых на мир живых? Мон, ты как всегда…
Этрадор взволнованно вздохнул и спросил:
– Са'Омэпад, расскажите им.
Пард озадаченно посмотрел сначала на Мона, затем на Сэура.
– Это было давно… – начал глава клана.
256 год эпохи Лунного Древа (43 года назад)
Империя Этват, предгорье Дайяринн, деревня Пушнина
Запах жжёной смолы, горечь дыма. Кровь на руках.
– Накажи его, Богиня Сварта! Сварта, пладэби Говдор!28 – шёпот заклинания слетал с губ, вторя голосу сестры. Они держались за руки, левая за правую, правая за левую. Между ними был камень, на котором лежала выпотрошенная лисица и кубок наполненный алой жидкостью. Кровь на ладонях становилась липкой.
Шэна разомкнула замок ладоней, взяла кубок и сделала глоток. Её рот стал красным, красными стали и глаза. Она протянула напиток Нэте. Во рту разлился металл с тошнотворно сладким привкусом. Когда кровь стекала по горлу, тело обволокло пьянящее нетерпение, будто перед получением подарка.
Сёстры взялись за руки, соединив окровавленные ладони. На миг реальность изменилась, словно в мир пробралось нечто чуждое. По телу пробежала изморозь, а на плечи будто накинули призрачный плащ Тьмы. Сердце забилось, как ястреб пойманный в силки. Пам. Пам. Пам.
29 посевен 299 года эпохи Лунного Древа (сейчас)
Империя Этват, предгорье Дайяринн, клан Риар Дайядор
~ Сэур Гзоудор ~
– Некоторые из них могут управлять чужой волей, – рассказывал Сэур. – Я испытал это на себе.
Он посмотрел на Нэту и вспомнил, как безжалостно сломал ей руку, когда был во власти патакэиса Тина. Са'Омэпад, как сейчас, помнил хруст её костей и удивление смешанное со страхом в широко распахнутых глазах.
– Это ужасное чувство, – сказал Сэур. – Когда ты вроде бы своём теле, но сделать ничего не можешь. Руки, ноги, язык не слушают тебя.
Гзоудор сделал паузу. Тягостная тишина накрыла зал. Все молчали, обдумывая его слова.
– На рассвете я заходил к Панэху, – вздохнул Сэур. – Усилием Света Дэйи мне удалось ненадолго проникнуть в чертоги его разума. Его жажда умереть – она словно взращена в нём чьей-то чужой волей.
Рассудок Панэха был замутнён, будто наполнен густым расплавленным воском. Сэуру с трудом удалось туда пробиться.
– Думаете, что Панэх мог быть порабощён этими патакэисами? Они хотели убить его и выдать за самоубийство? – Голос Шамриса был серьёзным.
Имард. Как хорошо, что он приехал. Голос разума в нём всегда звучал громче, чем у любого из учеников Гзоудора. Сэур мимолётно глянул на боевую цепь Шамриса, закреплённую на поясе, вспомнил, как обучал его. В ушах эхом отозвался металлический щелчок звеньев.
– Это им подвластно, – сказал Сэур. – Но если на человеке налобная лента, то они не могут захватить его.
– На Панэхе ленты не было, – задумчиво произнёс Пард.
– Всегда думал, что это суеверие, – сказал Имард, трогая розовую ленточку на своём лбу. – Как нечто столь обыденное может быть защитой?
– Энга'арт даровал нам этот оберег от Сварты, – сказал Мон, проверяя обруч. – Тебе стоит перечитать писание «Слияние божественных миров».
– Но зачем им Панэх? – наседал Имард – Зачем его убивать?
– Это нужно выяснить, – сказала Нэта. – Подождём, когда очнётся.
– То есть в мире существуют патакэисы, они напали на клан, и единственное, что мы можем сделать – это ждать? – выпалил Пард.
Кулак его сжимался и разжимался, словно он замешивал тесто из нетерпения.
– Пока я не уверен, что это они, – ответил Сэур. – Нам нужно быть бдительными и носить символы Энга'арта. Проверяйте, чтобы ленты или обручи были на всех учениках и кандидатах.
– А чего хотят патакэисы? Что им нужно? – спросил Пард.
– Власти. Богатства. Любви, – улыбнулся Имард.
– Призвать Сварту в наш мир, – мрачно ответил Мон.
– Если Сварта и правда существует, её приход просто уничтожит мир. Кто на такое вообще согласится? – сказал Имард. – Предлагаю не паниковать, а найти разумное объяснение. Давайте по порядку. Что у вас вообще здесь происходит?
– Это долгий разговор, Имард, – вздохнул Сэур. – Пойдёмте в мой кабинет, поговорим там за чашкой чая.
Глава 43. Лента
~ Панэх Дайядор ~
Серая непроглядная взвесь затянула всё вокруг. Невозможно было пошевелиться. Тело не слушалось.
Панэх вглядывался в завесу и рассматривал меняющиеся переливы серого цвета, как в густой похлёбке, которую постоянно помешивают.
Страх делался тупым. Смиренным. Вязким. Казалось, что Панэх провёл здесь вечность. Здесь. Но где это здесь?
Одно из завихрений серости становилось плотнее, обретало форму. Панэх видел, как оно шевелится. Хотелось вскрикнуть, но рот был словно заполнен смолой. Звук превращался в бульканье.
Завихрение превращалось в щупалец, который тянулся к лицу. Увернуться было невозможно. Прикосновение взвеси было, как укус змеи, холодный и едкий. В этот миг вскрик прорвался сквозь смолу. Панэх увидел свою комнату и Актаму. Сердце подпрыгнуло от радости.
Затем взвыло от отчаяния, когда собственное тело снова оказалось чужим. Улыбка Актамы, такая нежная, самая нежная, какая только может быть на этом мятежном лице, стала вопросительной, когда Панэх вынул из её ножен меч.
Хотелось крикнуть: «Беги!» Но рот даже не открылся.
– Всё в порядке. Здесь нет врагов, – ласково сказала Актама и положила ладонь поверх его ладони.
Прикосновение отдало освобождающей болью. Разлилась лавина эмоций, она будто удар шпоры вонзилась в сознание:
«Я должен совладать с собою, хотя бы ради тебя. Не подходи. Не мешай».
Меж тем сталь в руке Панэха взвизгнула и вспорола воздух в волоске от груди Актамы, та успела отскочить.
Или нет?
Клинок окрапился алыми разводами. Сердце вздрогнуло, хотелось рвануть к девушке, но тело не слушалось.
Панэх зацепился за единственную цельную мысль и уловил блёклые искорки Света Дэйи. Омпат успокаивал страх, сосредотачиваясь. А в ноздри, ударил запах дым-травы. Ударил, отвлекая.
Взгляд опустился на руки, лежащие на эфесе меча. Острие целилось в живот. В собственный живот. И ничего. Только бессилие что-либо изменить, жалкие попытки использовать Свет Дэйи обожгли стыдом. Желание искупать меч в собственной крови было яростным, таким обжигающе ясным. Тело стало послушным, Панэх ярко ощутил окружающий мир. Мир, в котором его не должно быть.
Он – самый слабый из омпатов, безмозглый сын служанки, что должен был до конца своих дней чистить обувь хозяевам. Безродный человек, который грезил жизнью аристократов. Дайядор – родовое имя последней Императрицы Этвата. Смешно, но Панэх вступил в клан, чтобы обрести это имя. Стать хоть кем-то. Но он по-прежнему – никто. Он – ничто. И должен исчезнуть.
Время текло медленно, меч уткнулся острием в брюхо. Панэх хохотал изнутри черепа над своей мелочной жизнью.
Затем раздался хруст, и боль разнеслась по голове гулким эхом. Он успел увидеть лишь искажённое страхом лицо Актамы и кочергу в её руке. Дальше темнота.
~ Сэур Гзоудор ~
Около двух часов ушло на то, чтобы рассказать Имарду о трагических событиях, произошедших в Риар Дайядоре. Ещё час Шамрис делился подробностями о расследовании гибели саора Софэна.
– Значит так, – подытожил Имард, отставляя чашку с недопитым чаем. – На род Батисов совершено несколько покушений. Айя Сарэтис – приёмная дочь Эллора Батиса. Везде прослеживается участие Лезвия Оситши. Можно предположить, что заказчик был один.
– Тот, кто хочет избавится от влияния рода Батисов в Дайяринне, – предположил Пард.
– Любой из Совета Лоэтраков.
– Даже Ардак Шамрис? – приподнял бровь Сэмтис.
– Он – в первую очередь, – серьёзно ответил Имард.
– Что ж, тогда мы на всякий случай не подпустим тебя к Айе Сарэтис. Вдруг ты решишь закончить дело.
– Нашёл себе новую любимицу?
– Давайте, вернёмся к делу, – вздохнул прерывая их диалог.
Сэур улыбнулся, почувствовав себя на пятнадцать лет моложе. Что-то родное было в дружеской перепалке троих его лучших учеников.
– Вируану тоже выгодно ослабление Дайяринна и Омакпайи, – посерьёзнел Пард. – Если они возьмут под контроль Великий мост, то смогут переправлять войска в Этват.
– Возможно, – задумался Имард.
– Давайте вернёмся к Панэху, – вступил Мон. – Не верю, что он решил свести счёты с жизнью. Патакэисы…
– Вы можете сами у него узнать. – В кабинет вошёл Вайлум.
– Панэх очнулся? – Хаск поднялся со стула.
– Да, но боюсь он очень плох… Пришлось связать, чтобы не навредил себе или другим…
– Кто-то пострадал? – встревожился Сэур.
– К сожалению… – вздохнул Вайлум. – Одна из кандидаток. Панэх ранил её мечом, но жить будет.
~ Пард Сэмтис ~
Бледное лицо, тёмные круги под глазами, синеватые губы. Дыхание едва вздымало грудную клетку. Из Панэха будто высосали жизнь. Руки неподвижно лежали, привязанные верёвкой к деревянным перекладинам у изголовья. Ноги примотаны большим куском холщовой ткани к кровати.
Хаск стоял рядом, белый как полотно.
Сэур стянул со лба Панэха ленту, затем и со своей головы, положил костлявую руку на лоб Панэха. Прикрыл веки.
– Похоже, что патакэисы держат его под контролем, – неуверенно сказал Мон.
– Лента должна была помочь Панэху от магического воздействия. Но что с ней, что без неё – ему не становится лучше, – задумчиво произнёс Сэур. – Как будто что-то управляет им изнутри.
– Это должно быть очень сильная магия, мы не сталкивались с такой раньше, – сказала Нэта.
Злость воскресала на задворках сознания Парда. Когтистой лапой царапала рёбра изнутри. Какая-то новая опасность, о которой ещё вчера было неведомо. Привычный мир, где существовали только две понятные грани – война с Империей Вируан и Риар Дайядор – рушился, появилось аморфное пятно под названием «патакэисы».
– Есть более разумное объяснение. Вы говорили, что это Панэх привёл Лезвий Оситши в клан и чувствовал вину за это, – вмешался Имард.
– Он пытался навредить не только себе. Пострадали ученики. Это словно одержимость. Чувство вины здесь ни при чём, – твёрдо сказала Нэта.
– Может, Панэх слишком много дышал дым-травой? – слетело с губ Сэмтиса. – Это могло свести его с ума?
Пард чувствовал, что почти ненавидел Панэха. Будто это он взял и разрушил обыденное мироздание.
– Если бы он употреблял морокух, то возможно, – сухо произнёс Вайлум. – А дым-трава не лишает рассудка. Просто расслабляет.
В воздухе витала ванильная взвесь.
– Замолчите, – сказал Сэур.
Разговоры стихли. Все уставились на Гзоудора. Его ладонь лежала на волосах Панэха и едва заметно дрожала. Лоб Са'Омэпада покрылся испариной. Из под закрытых век, казалось, лучился свет.
– Не получается, – негромко сказал Сэур. – Не могу до него…
Комнату огласил нечеловеческий крик. Широко распахнутые глаза Панэха наполняла пустота. Младший омпат одним движением сломал деревянные перекладины изголовья, оттолкнул Сэура на Парда.
К Панэху бросился Имард. Увернулся от удара. Ухватил связанные верёвкой руки, потянувшуюся к боевой цепи, прижал к кровати.
~ Айя Сарэтис ~
Грязь, сырость, темнота. Айя сидела на корточках, спиной прислоняясь к влажной земляной стене. Вязкие комья липли к сандалиям. Белый свет слал издевательское приветствие издалека, хотелось выть. Да когда же это кончится?
– Когда? – едва шевелились губы, голос шёл тихо и надсадно. – Почему меня всегда преследует поражение, Великая Тхаймона? Что за путь вы избрали для меня?
Яма была глубокая, ровно такая же глубокая, как и горечь, которая поедала глотку. Айя смотрела в черноту земли, окружающей её. Она сжала перевязанную руку, чувствуя, как физическая боль смешивается с душевной, словно вода разбавляет яд. Стало легче.
Айя посмотрела вверх. Яма была глубокая, но можно взобраться по стене. Наверх. Всем на зло. Она же приёмная дочь Лоэтрака. Избранница самой Тхаймоны. Как её посмели так унизить? Свартовы простолюдины!
Зубы скрипели от кипучей ярости. Сарэтис сильнее сжала правую руку, почувствовала влагу в ладони. Кровь пропитала повязку. В голове звучало многоголосие фраз начинающихся с «я».
Тут же в уши врезалась фраза из темноты: «Это верный путь», которую она слышала в тоннеле. Конечно, путь верный. Айя резко поднялась, собираясь лезть вверх.
«Если ты хочешь стать воином, то должна научиться слушать старших по званию», – вспомнились слова омпата Парда Сэмтиса.
Послушание. Вот, что претило. Слепое бездумное послушание. Словно она безвольная служанка. Тебе сказали, что не было никакого дракона на Реликвии, значит, не было. Плевать, что ты видела. Не нужно ничего проверять.
Кулаки сжались крепче. Айя чувствовала, как меж пальцев просачиваются капли. По телу расползлась дрожь. Закружилась голова, будто по затылку ударили палкой. Сарэтис взглянула на правую руку, которая кровоточила так сильно, словно рану нанесли пару мгновений назад. Повязка насквозь промокла.
Айя провалилась в кромешную темноту, затем темнота зажглась ослепительным светом. Хотелось вскрикнуть, но нечем было кричать. Здесь не было её тела, только ощущения.
Почувствовала стойкий запах кориандра, увидела розовую ленточку в крови и человека в золотой маске на половину лица. Раздался булькающий крик. Человек исчез, всё стихло. И тьма поглотила Сарэтис.
~ Пард Сэмтис ~
Пард подскочил к младшему омпату и, помогая Имарду, прижал Панэха к кровати. Тот вырывался с невероятной силой. Пард и Имард с трудом удерживали его.
– Разожмите ему челюсти! – Вайлум достал из сумки склянку, откупорил. По комнате разлился цветочный аромат.
Мон надавил на челюсть Панэха, заставляя рот открыться. Вайлум залил туда пахучую жидкость.
– Сонная настойка, – сказал лекарь. – Скоро подействует.
Пока Пард продолжал держать, Шамрис привязал младшего омпата к койке.
– Я чувствую в нём столько боли, столько желания умереть… – скорбно произнёс Хаск. – Почему…
– Это точно патакэисы, – с дрожью в голосе произнесла Нэта, всматриваясь в лица присутствующих, будто любой мог быть предателем.
Сэур подошёл к кровати и обмотал ленту вокруг головы Панэха. Младший омпат вырывался ещё какое-то время, наконец, ослабил сопротивление и закрыл веки, погружаясь в сон.
– Сэур, Имард, вы должны надеть ленты, – сказала Нэта.
Са'Омэпад без возражений достал свою ленту из кормана поношенной робы и повязал.
Имард коснулся своего лба, оглянулся по сторонам, ища пропажу.
– Твоя лента упала за кровать, – сказал Мон.
Шамрис поднял розовую полоску, отряхнул от пыли, обвязал вокруг головы. Но в голову Парда закрался вопрос: «Был ли в ней хоть какой-то смысл, если Панэху она не помогала?»