Иосиф Антонович Циммерманн
Чужбина
Послесловие
Как обычно, в Аккемере в середине июля стояла невыносимая жара. Дверь дома Хабхабыча была открыта нараспашку. В одной из комнат, в правом углу, где на стене висел гобелен с изображением пятерых оленей у водопоя, на железной кровати тяжело и в болях умирала Алтын. Крепко сжав ее руку в своей, рядом на табуретке сгорбившись сидела Амалия.
– Потерпи, родная, потерпи, – как заклинание твердила она полушепотом, – Боженька милостивый, он все видит и вознаградит тебя за твою добрую душу.
Амалия вспомнила сейчас событие минувшей недели, когда под вечер встретила на улице Алтын, устало возвращавшуюся домой с другого конца поселка.
– Где это тебя носит? – более чем удивленно поинтересовалась Амалия у смертельно больной соседки.
– Да вот ходила к старикам И… – остановившись и, дрожащей рукой опираясь на старческий посох, Алтын произнесла одну из фамилий, ставшей аббревиатурой нарицательных в ауле братьев Исинов.
Амалия застыла с открытым ртом. Она не хотела верить услышанному.
– Ты в своем уме? – ее обуревало возмущение.
Алтын смиренно поведала, что мать одного из братьев Исина после инсульта полностью ослепла и вдобавок лежит, считай, при смерти.
– Я сама это знаю, – перебила ее Амалия, – ты лучше скажи, какой черт тебя именно к ним понес?
– Поесть им отнесла, – благодушно пояснила Алтын, – их детям-то некогда. Они перебрались жить в город.
– Вот как прикажешь тебя понимать? – укоряла подругу Амалия. – После всего плохого, что их сыновья сделали односельчанам и лично вам… У тебя еще хватает сил о них заботиться?
– Таспен ұрғанды аспен ұр! – типичной для миролюбивых казахов поговоркой ответила Алтын, что означало: «Того, кто бросил в тебя камень, накорми едой», – перед всевышним мне это обязательно зачтется…
– Это уж точно! – в знак благодарности Амалия как бы омыла сверху вниз лицо ладонями.
– А знаешь, кого я по дороге только что встретила? – неожиданно сменила тему Алтын.
– Кого?
– Анну. Младшую жену Рахимбаева. Она ведь тоже из ваших немцев.
– Че это ты мне сегодня как малому дите все разжевываешь? – чувствовалось раздражение в ее голосе. – Да знаю я, кто это. У тебя самой чай память пропадает?
– Бедная Анна, – не обращая внимание на строгий тон соседки, тяжело вздохнула Алтын, – моложе меня на шесть лет, а уже ходит до земли сгорбленной. Так долго не проживет.
– Биссмилях! – поддержала соседку Амалия. – И то правда. Такой страшной стала. Бродит по улицам с постоянно растрепанными каштановыми космами и ужасно желтым цветом лица.
– Я тебе никогда не рассказывала, что мама хотела меня за Рахимбаева замуж выдать. Была бы я сейчас на незавидном месте токал. Его же байбише всех семерых детей Анны на себя оформила. Ни за что медаль Материнства первой степени получила и на пенсию раньше вышла. А дети теперь свою родную мать по имени кличут и вообще, как с прислугой обращаются…
Амалия не стала что-либо говорить и лишь, прищурившись, прямо посмотрела в подозрительно покрытые легкой пеленой глаза Алтын, про себя подумав, что, видимо, уже скоро придется заступить на дежурство у смертного одра соседки. И она не ошиблась…
В какой-то момент на деревянном полу комнаты в лучах падающего в проем окна солнца мелькнула тень. Амалия обернулась и смиренно спросила:
– Царапа! Ты что ли? Пришла забирать свою долю?!
