Екатерина Шерив
У любви есть время
– Отправим её вместе с бабушкой посмотреть Североуральск. Она будет в восторге. А на следующий год съездим куда-нибудь втроём.
– Ооо… это будет прекрасно! Я согласна с тобой на все сто! Невероятно… Монтихо… Родной мой… Я вправе его так называть, ведь я столько читала про этот город. Я обожаю его! Боже… ведь там возможно живут мои родственники. А вдруг нам удастся их найти…
– Возможно. Если конечно у нас получится выудить из твоей мамы хоть каплю информации о них.
– Я кое-что знаю!
Аэлита бросилась к своей тумбочке и, порывшись в ящике, вынула еще одну фотографию.
– Смотри! – она подбежала к Павлу. – Здесь мама сидит за праздничным столом с мужчиной и женщиной. Возможно это её родители. Мама здесь совсем маленькая, лет пять или шесть. Но на обороте есть адрес. – Аэлита перевернула фото. – Видишь! Это скорее всего название улицы и номер дома.
– Да… точно, – произнёс Павел. – Откуда у тебя эти фотографии? Ведь ты уехала из дома без вещей.
– Но сумка-то моя была со мной. Эти фотографии я давно у мамы забрала. Она терпеть не могла вспоминать об Испании и когда я попросила забрать себе фотографии, она была не против. Эти фото я берегу как семейные драгоценности. Ведь у меня никого не было кроме мамы… Мама… я же хотела ей звонить.
– Позвони. Я пока схожу в душ, а потом посмотрю варианты поездки. Вечером обсудим?
– С удовольствием! Ой… я же ещё хотела испечь пирог. Совсем забыла…
– Пирог?
– Да, мне вдруг захотелось самой испечь пирог. А когда Эмма вернётся из сада, мы все вместе попьём чай. Аня вроде бы здесь… Отправлю её за Эммой, а сама пойду на кухню… но сначала позвоню маме! Да… и ещё. Паш, подожди. Не уходи пока в душ.
– Что?
– Я знаю, тебе это не понравится, но… мне нужно последний раз поговорить с Максимом.
Его зелёные глаза сиюсекундно потемнели.
– Я надеялся, что это имя в своём доме я больше не услышу.
– Прости… – она стала делать поглаживающие движения по его груди, – я знаю, как это тебе неприятно, но…
Павел остановил её, поймав за руки.
– Зачем тебе это?
– Пойми, мне необходимо поставить точку в наших с ним отношениях. В тот день, когда я ушла от него… тогда он сказал мне о своей жене и сыне… я практически не выслушала его. Я была шокирована и ушла, не дав ему возможности всё объяснить. Сейчас, я чувствую, что должна поговорить с ним.
– Ты видимо никогда не успокоишься…
Он резко выхватил полотенце из шкафа и быстрым шагом направился в ванную.
Аэлита последовала за ним:
– Паш, подожди.
Она обогнала его и заградила путь, встав перед дверью ванной комнаты. Он избегал её взгляда.
– Посмотри на меня, пожалуйста.
Она подошла к нему вплотную.
– Прости, что я доставляю тебе такие неприятные эмоции по этому поводу. Но посмотри же на меня! Я здесь. Я рядом с тобой. Неужели ты до сих пор во мне сомневаешься?
– В тебе я не сомневаюсь. Но меня приводит в бешенство даже упоминание об этом человеке. А ты собралась к нему на встречу.
– Я хочу расстаться с ним по-человечески. Как бы не была горька правда, но он не чужой мне человек и у меня есть причины волноваться за него. Но… если ты не сможешь отпустить меня, я обещаю, что не буду с ним встречаться. Этот человек по-своему мне дорог, но ты в миллион раз дороже и я не причиню тебе боли, если эта встреча будет для тебя совершенно невыносимой.
Павел глубоко вздохнул, смотря в сторону от неё.
– Я хочу это сделать, пока он не уехал из Москвы, – продолжила Аэлита. – Если он до сих пор не уехал…
– Когда ты хочешь поговорить с ним? – спросил Павел, посмотрев на неё в упор.
– Я прекрасно понимаю, что оттягивать нельзя, но пока я не готова к разговору с ним.
– Скажи мне, когда будешь готова, и я сам отвезу тебя. Но помни, только при условии, что мы поедем вместе я позволю тебе встретиться с ним. Одну я тебя к нему не отпущу.
После этих слов у Аэлиты словно перехватило дыхание. Волна сильных чувств накрыла её с головой. Она стала обнимать его спину и плечи, а потом целовать его лицо.
– Дорогой мой… любимый мой… спасибо тебе за твоё понимание, за твоё великодушие. Теперь я люблю тебя ещё сильнее. Обещаю, я не сделаю ничего плохого. Это только для того, чтобы успокоить моё сердце.
Вдруг Павел остановил её, опять поймав за руки:
– Сердце… место в котором мне, похоже, всю жизнь придётся делить с ним.
Этими словами он словно ножом прошёлся по её груди.
– Нет. Это не так…
– Всё в порядке, Аэлита, – бросил он ей, оказавшись уже наполовину в ванной. – Мы с тобой в церкви не венчались, но если бы это случилось, мне пришлось бы поклясться любить тебя в болезни и здравии. Похоже Петров – это твоя болезнь. Неизлечимая болезнь.
Павел захлопнул дверь и закрыл её на защёлку. Аэлита не поняла говорил ли он серьёзно или нет. Да, она просила слишком многого. Похоже, придётся отказаться от этой идеи. Но для неё будет невыносимо жить с таким грузом. Что же ей делать?
***
В этот же день Павел купил билеты на самолёт, забронировал номер в отеле и через две недели они должны были вылететь из Москвы в Испанию. Аэлита не могла дождаться момента, когда они окажутся в этой стране. Ведь до отъезда ей нужно было многое сделать.
Когда Аэлита позвонила маме и пригласила её приехать в Москву. Изабелл сразу же согласилась. А ещё она пришла в восторг, когда Аэлита предложила отправить Эмму к ней в Североуральск.
Аэлита очень нервничала перед встречей с мамой, ведь они не виделись с тех пор, как родилась Эмма. Да и вообще произошло столько всего…
По счастливой случайности Изабелл сейчас находилась в отпуске и уже через три дня смогла приехать в Москву. Аэлита, Павел и Эмма встретили её в аэропорту.
Аэлита отметила, что Изабелл почти не изменилась. Только немного отрастила волосы и стала носить каре. А в остальном она была такой же уверенной в себе и с ярким блеском жизни в глазах.
Изабелл приехала утром, и они провели весь день вчетвером. Несмотря на то, что была практически середина сентября, погода радовала теплом, и они съездили в зоопарк, посетили несколько московских парков и много фотографировались. Эмма была в восторге от общения с бабушкой.
Они вернулись домой к ужину, после которого Изабелл, измучавшись перелётом и длительной ходьбой, сразу же отправилась отдыхать.
На следующий день они продолжили экскурсию по столице. На этот раз Изабелл была самой бодростью, и Аэлите оставалось только удивляться тому, как же легко её маме удавалось так быстро привыкать к изменениям.
Вечером после насыщенного дня Аэлита решила заглянуть к маме. Изабелл пожелала поселиться в комнате своей внучки. Когда Аэлита вошла, то увидела, как Изабелл вместе с Эммой собирали на коврике конструктор.
– Мама! – воскликнула Эмма, заметив её. А потом сразу подбежала к Аэлите, взяла её за руку и привела к ним на коврик.
– Дочка, присоединяйся к нам, – сказала Изабелл, сооружая пристройку к разноцветному строению, созданному, по-видимому, Эммой.
– Да, наша малышка очень любит конструктор, – сказала Аэлита, усаживаясь на ковёр. – Это её самое любимое занятие. У неё вообще много разных талантов. Надеюсь, ты успеешь познакомиться с ними со всеми.
– С огромнейшим удовольствием, Лита, – Изабелл вдруг отложила конструктор и посмотрела на Аэлиту. – Узнать лучше свою внучку я только за. Но ещё я приехала сюда, чтобы убедиться, что моей девочке живётся хорошо.
Аэлита сначала улыбнулась в сторону, а потом посмотрела матери в глаза и сказала:
– Нет, мама, мне живётся не хорошо, – она сделала секундную паузу. – Я просто счастлива и всё.
– Дорогая моя, я так рада, – Изабелл потянулась к дочери и крепко обняла её.
– Приезжай к нам почаще, – в улыбке растягивая слова, сказала Аэлита, качая в объятиях мать из стороны в сторону. – Мы будем рады. И Эмма от тебя в восторге.
– Хорошо. Но и вы ко мне заглядывайте.
– Обязательно. Как у тебя вообще дела? Как на работе?
– В работе я просто растворена.
Аэлита и Изабелл одновременно посмотрели на Эмму и убедились, что она была полностью поглощена процессом постройки. Тогда Изабелл взяла Аэлиту за руку и, они обе расположились на мягком матрасе односпальной кровати.
Изабелл продолжила:
– Я практически живу своей работой, хотя сейчас весь мир кричит о том, что так жить нельзя. Но поверь, я тоже счастлива. А если вы с внучкой будете чаще меня навещать, то моя жизнь вообще станет приторно сладкой. Ну, хватит обо мне. Ты лучше расскажи, как случилось, что ты обнаружила себя счастливой?
– Мама… – Аэлита закатила глаза к потолку, – я пережила многое. И Павел тоже. Но сейчас нам так хорошо вдвоём. И у нас есть Эмма, – Аэлита с улыбкой посмотрела на свою дочурку.
Изабелл тоже улыбнулась, убрав за уши кончики своих чёрных волос.
– Не обращай внимания на то, что давно имело для тебя значение. Время идёт и всё меняется. Я очень рада, что вы с Павлом наконец-то смогли договориться. Но я не могу просить у тебя прощения. Я ни о чём не жалею, несмотря на то, что отлично знаю, что заставила тебя страдать.
Аэлите пришлось признать, что она испытала протест после слов Изабелл. Ей разу захотелось высказать свою, совершенно другую, точку зрения, но она быстро передумала. Какой смысл был спорить о прошлом? Значение имело только настоящее, которое было прекрасным.
– Мама я, наверное, никогда не смогу понять логики твоих поступков. Но, как и ты не можешь сказать мне «прости», так и я не могу сказать тебе «спасибо». Но сейчас уже ничего не важно. Я так рада тебя видеть!
Они ещё раз крепко обняли друг друга. Аэлита не захотела затягивать этот разговор. Самым главным было то, что она сумела отпустить старые обиды и теперь надеялась, что они с мамой больше никогда не будут вспоминать прошлое.
– Знаешь, – произнесла Аэлита, – я так и занимаюсь переводом книг.
– Тебе это по-прежнему нравится?
– Да.
– Это очень хорошо. Любимое занятие должно быть у каждого.
– Согласна. Кроме того, ты же знаешь, как мне нравилось учиться… нравились языки. Но это не совсем то, чего я хочу. Это работа на дому. Я бы еще хотела устроиться экскурсоводом для иностранных туристов. Я узнавала, но для того чтобы там работать мне нужно закончить курсы разговорного английского языка. Как оказалось у меня с этим… проблемы. Но этим я займусь после возвращения из Испании…
– Я очень хотела поговорить с тобой об этом, – перебила её Изабелл, подняв указательный палец вверх. Её чёрные глаза уставились на неё, не моргая. – Если ты задумала эту поездку, чтобы разыскать своих родственников…
***
В тот вечер они ещё долго разговаривали. Аэлите еле-еле удалось заставить маму поверить в то, что цель их с Павлом поездки в Испанию – побыть вдвоём. Конечно, Аэлита мечтала хотя бы издалека взглянуть на родных со стороны матери. Но Изабелл ни за что бы не сказала о них ни слова. Она давно вычеркнула свою семью из жизни и не собиралась менять своё мнение. Аэлита решила, что не будет на этом зацикливаться. Ведь у неё была фотография. «Волшебная» фотография с адресом!
Поговорив с мамой, Аэлита испытала облегчение и освобождение. Теперь она была готова для разговора с Максимом. Она посмотрела на часы. Восемь часов вечера. Нет, она не сбежит к нему одна. Она обещала Павлу, что поедет только с ним. И она сдержит слово.
Когда она вошла в спальню, то увидела, как он разбирает свои бумаги на подоконнике. Он не обратил на неё внимания, но Аэлита знала, что он слышал как она вошла.
Она медленно подошла к нему и обняла со спины.
– Паш, если ты не захочешь, чтобы я с ним встречалась, я не буду. Скажи, что ты думаешь?
На секунду он замер, а потом продолжил заниматься своим делом. Аэлита стала терпеливо ждать его ответа, время от времени касаясь губами его шеи.
– Ты говоришь, что хочешь убедиться, что с ним всё в порядке, – наконец сказал он, продолжая перебирать бумаги. – А если он будет не в порядке, что ты будешь делать?
– Я буду переживать и… буду переживать до тех пор, пока не увижу, что с ним всё в порядке.
– Но он взрослый человек и должен сам о себе заботиться. Даже если он тебя действительно любит, ты не в силах помочь ему забыть о тебе. – Павел развернулся к ней лицом. – Что за чувство у тебя к нему?
– Мне жаль его. У меня есть ты и Эмма, а у него… У него тоже есть семья, но они нуждаются в ещё большем внимании. Когда-то этот человек был центром моей жизни. Я не могу с ним вот так расстаться.
Его лицо выражало противоречие: он водил глазами туда-сюда, прикладывал руки к голове, тяжело вздыхал. Это была борьба.
Но когда он всё-таки взял ключи от машины и сказал, что будет ждать её на улице, она ещё раз убедилась, что у неё лучший муж на свете.
***
По дороге Аэлита молила Бога, чтобы Максим оказался дома. Павел всё это время хранил молчание.
Когда они подъехали к многоквартирному дому, Аэлита убедилась, что Бог услышал её молитвы: на скамейке возле подъезда сидел Максим. Он не двигался, а его голова была опущена вниз. Аэлита почувствовала, как от этой картины сжалось её сердце.
– Паш, он здесь. Я подойду к нему.
Павел ответил, смотря в сторону:
– Хорошо.
Аэлита вышла из машины и направилась к Максиму. Погода всё ещё стояла тёплая, но под вечер заметно похолодало – Аэлита поправила воротник своей вязаной кофты.
Когда Максим заметил её, то подскочил со скамейки как ошпаренный кипятком.
– Лита… Ты пришла!
Она подошла к нему. Свет фонарей оттенял его белую одежду, из-за чего она казалась желтоватой. Его вид был измученным, а взгляд – мутным. Но в глазах начал разгораться огонёк, как в костре, в который перед затуханием успели подкинуть дров.
– Лита… – Максим хотел подойти к ней ещё ближе, но она сделала шаг назад.
– Максим… Я так рада, что смогла застать тебя… Я боялась, что ты уже уехал из Москвы.
– Я уезжаю сегодня ночью, – он сделал паузу, разглядывая её. – Аэлита, ты пришла… Значит, ещё не всё потеряно…
– Нет, – она отрицательно замахала головой. – Я пришла, чтобы попрощаться с тобой.
Огонёк в его глазах начал затухать, а тело на глазах расслаблялось, принимая ту же форму, в которой она его увидела, когда ещё сидела в машине.
– Нет… Когда я увидел тебя, то подумал… Господи ну конечно! – он сложил руку в кулак и стукнул им себя по голове. – Какой же я дурак. Как ты можешь остаться с человеком, который обманывал тебя. Я знаю, что был виноват, скрыв от тебя жену и сына. Но я всё равно люблю тебя.
– Максим, давай не будет говорить об этом. Я не хочу считать обиды и выяснять, кто и в чём был виноват.
– Потому что ты любишь его?
Она ответила быстро, потому что он, казалось, не сомневался в её положительном ответе:
– Да.
– Я понимаю тебя… – еле шевеля губами, проговорил Максим. – Он твой муж, у вас общий ребёнок. А я обманщик и слабак… Твой выбор очевиден.
– Максим, ты не так всё понимаешь. Да, у меня есть муж и дочь. Но у тебя тоже есть жена и сын. Возвращайся к ним. Не беги от своей судьбы. Они – твоя жизнь, а не я. Ты сам понимаешь, что это правильный путь.
– Но я люблю тебя…
Аэлита почувствовала укол в сердце. Он говорил с такой нежностью, а она не могла ответить на такое искреннее чувство взаимностью.
– Максим, подумай хорошенько. Ты заблуждаешься в своих чувствах. Ведь ты всего лишь хотел с помощью меня сбежать от реальности, которая была невыносима для тебя. Но тебе придётся принять эту реальность. Тебе придётся отпустить меня…
– Но я не смогу!
Неожиданно выкрикнул он и резко подбежал к ней, схватившись за её плечи.
– Неужели ты действительно больше не любишь меня?
Аэлите казалось, что её лицо было для него, словно яма, в которой рылся отчаявшийся старатель, пытавшийся в последних попытках добыть золото.
– Я любила тебя… Я правда любила тебя больше всех на свете. Но это на самом деле была не любовь, а влюблённость. Ведь любви нужно время, чтобы оправдать своё название. Не обманывай себя и не держись за меня. Иди вперёд, – она улыбнулась. – Ты очень добрый и светлый человек… Ты ещё обязательно встретишь женщину, которая будет любить тебя…
– О чём ты говоришь? О чём ты говоришь? – Максим резко дёрнулся и отошёл подальше. – Мне уже сорок пять! А моя жена в сумасшедшем доме.
Ей показалось, что его голос сорвался на последних словах. Он приложил руку к лицу так, как будто пытался спрятаться от неё, а потом уставился в асфальт.
– Она совсем плоха? – спросила Аэлита.
– Иногда она всё понимает, а иногда…
Аэлита не стала ждать, когда он закончит фразу. Было очевидно, что он этого делать не собирается.
– Максим, я и представить себе не могу насколько это тяжело. Но она твоя жена и нуждается в твоей заботе. Она узнаёт тебя?
– Время от времени, – не отрывая взгляда от асфальта, проговорил Максим.
– Ты ещё любишь её?
Он поднял глаза и посмотрел в сторону от неё. Его лицо немного смягчилось и просветлело. Казалось, он говорил, обращаясь к безмолвной ели, зелень которой трудно было отличить от черноты, которую создавал фонарный свет.
– Бывает, я ловлю в её взгляде что-то родное, и моё сердце переполняется чувствами. Но чаще всего я не узнаю эту женщину, – он перевёл взгляд на неё. – Душа, Аэлита… у неё больна душа… Я мог бы попытаться вылечить её тело, но не душу.
– Максим, боже мой… – она приложила руку к груди и не смогла сдержать слёз. – Как же это страшно… За что только тебе это?..
Аэлита не знала, как его поддержать. Да кем она возомнила себя считая, что может помочь этому человеку вылезти из такой тупиковой беды?
И вдруг её будто осенило и она, задыхаясь проговорила, подойдя к нему ближе:
– А сын? Твой сын? – она пыталась заглянуть в его глаза. – Ты говорил, что его случай не настолько страшен?
– Это так.
– Тогда почему ты так мало общаешься с ним?
– Боль, Аэлита… – хрипло произнёс Максим. – Он напоминает мне о моей разбитой жизни.
– Максим, но он твой родной ребёнок и прежде всего хочет почувствовать твою любовь.
– Мне нечего дать ему, Аэлита. Я пуст.
Он подошёл к той самой еле и упёрся в неё лбом.
– Ты просто устал и измучил себя, но ни в коем случае не пуст. Как бы я хотела помочь тебе…
Максим развернулся и теперь опирался на чуть покатый ствол ели спиной и плечами.
– То, что ты сюда приехала, уже огромная помощь. Я не мог и мечтать, что ты захочешь меня ещё раз увидеть.
– Максим, ты мне дорог и я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Я понимаю, тебе невыносимо трудно. У меня от твоего рассказа сердце разрывается на части, что уж говорить о том, как ты живёшь с этой бедой… Но ты добиваешь свою жизнь окончательно, когда бежишь от родных людей. Ты должен быть рядом с ними, как бы больно и тяжело тебе не было.
– А ты бы так смогла? – в его вопросе не было издёвки. Скорее, просьба о совете.
– Мне страшно это даже представить. Я наверно ночами бы выла от боли… Максим, но они же не виноваты. Мы живём на этом свете, чтобы учиться мудрости и становиться лучше. Тебе досталось тяжкое бремя, но ты выдержишь. Не стремись к лёгкой жизни: она существует только в красивых историях. Ты обретёшь покой, когда примешь свою жизнь такой, какая она есть.
– Ты права, Аэлита, – он оторвался от ели и прошёл чуть вперёд. – Твоя правда идеальна как кристалл.
Потом он повернул в её сторону и подошёл почти вплотную.
– Но я не могу представить свою жизнь без тебя.
И опять эта нежная интонация… Ей не давала покоя мысль, что она делает этого человека несчастным, хотя и не виновата в этом.
– Ты заслуживаешь настоящего счастья. Я не могу подарить тебе его. Ты хочешь от меня того, что я тебе дать не способна. Я уверена, ты будешь счастлив. Ты заплатил за своё счастье вперёд высокую цену.
Ей захотелось обнять его, но она знала, что Павел наблюдал за ними. Своим эмоциональным порывом она сделает Павлу больно. Поэтому Аэлита постаралась выразить всё своё чувство одним взглядом. Она так хотела хоть как-то поддержать Максима. Он был похож на брошенного щенка.
– Верь, ты навсегда останешься в моём сердце. Прощай.
Она развернулась, чтобы уйти, но он бросился к ней и, упав на землю, ухватился за её ноги.
– Нет, Аэлита! Я люблю тебя! Ты мне нужна… Я уже столько раз переживал разлуку с тобой. Я не смогу пережить эту! Ты меня убиваешь, не давая умереть… Без тебя моя жизнь потеряет всякий смысл. Нет, нет, нет… Не могу, не могу отпустить тебя…
Он заплакал, и она заплакала вслед за ним, а потом тоже опустилась на землю.
– Максим, пожалуйста, не мучай ни меня, ни себя. Мне тоже больно говорить тебе «прощай», но это неизбежно, Прошу тебя, возвращайся в Екатеринбург. Ты знаешь, что тебе там делать.
– Позволь мне хотя бы поцеловать тебя в последний раз?..
Аэлита даже вздрогнула. Увидев их, сидящих на асфальте, Павел уже наверняка был готов в любой момент выпрыгнуть из машины, чтобы покончить с этой сценой расставания. Ей нужно было спешить.
– Нет, Максим. Пойми, это ни к чему… Я уже никогда не смогу поцеловать тебя так, как раньше. Если ты сейчас меня поцелуешь, то сразу поймёшь, что я тебя больше не люблю. Тебе станет ещё больнее. Лучше вспоминай наши поцелуи, в которых были взаимные чувства.
Максим, казалось, не слышал её. Он уже захватил её руки и стал покрывать их поцелуями так, как будто пытался укрыться от холода, который тут же настигнет его, как только её тело покинет его руки.
– Отпусти её, – услышала Аэлита голос Павла. Его слова подействовали на неё как паралич, и она сразу перестала плакать и даже испытывать жалость к человеку, пытавшемуся удержать её. Максим тоже угомонился, и они оба встали на ноги. Аэлита посмотрела в сторону мужа.
– Садись в машину, Эл, – сказал Павел.
Она медленно стала направляться к машине. Оказавшись рядом с дверцей, Аэлита оглянулась и стала переводить взгляд с одного мужчины на другого.
Все трое будто замерли в непонятном ожидании чего-то. Это длилось около минуты, а потом Аэлита села в машину и захлопнула дверцу. Стёкла были закрыты, и она не могла слышать, о чём они говорили.
Глядя на их противостояние, ей представилась картина волны, которая со страшной силой бьётся о скалу; как будто пытается сбить её со своего пути, но это ей не удаётся. Сначала лицо Максима было подобно этой упрямой волне. Он что-то говорил Павлу, а тот ему невозмутимо отвечал. Но через несколько секунд лицо Максима покинуло напряжение, тело расслабилось и он что-то сказал Павлу через плечо. Эта фраза была, как последняя, заведомо побеждённая попытка ударить по скале, но теперь уже с достоинством успокоиться и продолжить течь дальше.
Когда Павел сел в машину Аэлита спросила:
– О чём вы говорили?
– Это был мужской разговор, – ответил он, не глядя на неё. – Знаешь, ты раньше говорила о его благородстве. Меня это страшно раздражало, и я ненавидел это в нём. Это качество казалось мне качеством слабака, – пальцы его рук с силой сжали руль. – Но теперь я понимаю, насколько это качество сделало его несчастным, а меня – самым счастливым человеком на свете.
***
На протяжении следующих нескольких дней Аэлита по-прежнему беспокоилась за Максима. Ей снились плохие сны, и она просыпалась в испуге. Павел почти не реагировал на это; ей был слышен только его протяжный выдох и тихое шуршание подушки и одеяла.
В это время Изабелл уже уехала из Москвы. Ей нужно было вернуться на работу, потому что её отпуск закончился. Но она обещала приехать в день их отъезда в Испанию, чтобы забрать внучку в Североуральск. С одной стороны, Аэлите было жаль, что маме придётся повторно приезжать в Москву, но с другой стороны она была рада, что мама не сможет видеть её переживаний.
Аэлита решила поговорить с Настей. Как-то раз она пришла к Аэлите в гости. Эмма и Петя в это время были в детском саду. Аэлита пригласила подругу на кухню и включила электрический чайник:
– Настя, я не знаю, что мне делать… Я места себе не нахожу.
– Это ненормально, Лита, – сказала Настя, усевшись за кухонный столик. – Подумай хорошенько, ведь этот человек – твоё прошлое, а ты беспокоишься о нём так, как будто он твой второй муж.
– Я знаю, но ничего не могу с собой поделать.
– Паша знает о твоём беспокойстве?
– Конечно знает. То есть… мы об этом не говорили, но он точно догадывается, – Аэлита выдвинула стул напротив Насти и обессилено рухнула на него. – Я знаю, что не имею права на проявление таких чувств, но они есть и я не могу делать вид, что их не существует.
– Да уж… – протянула Настя, сложив руки перед собой. – Тебе лучше было бы поговорить об этом с Денисом. Он бы тебе живо всё по полочкам разложил.
– Что ты… Я никогда не решусь. Мне и тебе стыдно об этом говорить. И Павла мне жаль… Он терпит эти мои причуды, стиснув зубы.
– Он любит тебя, – улыбнулась Настя, и её лицо приобрело треугольную форму, точно сердечко.
– Знаю… Настя, я и представить себе не могла раньше, что в нём столько выдержки. Иногда мне даже становится жаль, что он любит именно меня.
– Не говори ерунды, – отмахнулась Настя. – Ты – прекрасный, интересный и любящий человек. А проблемы в отношениях есть всегда. Главное, чтобы каждый из вас хотел сохранить любовь.
– Я хочу! Я очень хочу! – Аэлита несколько раз стукнула ладонью по столу. – Мне нужен только Павел. Я люблю только его.
– Ты уверена в этом? – заглядывая подруге глубоко в глаза, спросила Настя.
– Да! – сразу же ответила Аэлита. – Он – вся моя жизнь.
Настя улыбнулась, ненадолго опустив глаза в пол, а потом сказала:
– Лита, пойми, – она выдвинула корпус тела немного вперёд, навстречу подруги и заговорила на тон тише, – ты не несёшь ответственности за этого человека…
– Но я чувствую эту ответственность! – выпалила Аэлита, стукнув по столу теперь обеими ладонями. – Пойми, я его очень любила и между нами быстро возникла тесная связь. Любовь прошла, но связь осталась. Это как навык, как рефлекс, который не уйдёт. Если ты отберёшь у художника кисти и краски, он всё равно останется художником.
– Да, Лита, трудно тебе придётся жить с таким «навыком», – Настя, опустив ненадолго глаза вниз, опять посмотрела Аэлите в глаза. Она проделала эту процедуру несколько раз, изящно взмахнув своими длинными ресницами.
– Нет, Настя, – со вздохом произнесла Аэлита. – Я уверена, стоит мне увидеть, что с ним всё в порядке – я тут же успокоюсь и отпущу его. Мне бы только узнать, что он нашёл в себе силы жить дальше.
В результате этой беседы они пришли к выводу, что Аэлите нужно поговорить с Павлом. На это Аэлита решилась на следующий день.
***
Она пришла в кабинет, когда Павел работал там поздно вечером.
– Я должна поехать к нему, – сообщила она почти с порога.
Павел посмотрел на неё, застыв на месте с листком бумаги в руке.
– Пойми, я должна убедиться, что с ним всё в порядке, иначе я сойду с ума. Помоги, мне достать его адрес, – Аэлита нависла над столом, положила на него радионяню, а потом схватилась руками за его края и пристально посмотрела мужу в глаза.
– Эл, ты в своём уме? Ты хотя бы представляешь, о чём и кого ты об этом просишь?
– Паш, я отлично знаю, что тебе это неприятно, но я не могу… Не могу успокоиться!
Она рухнула в кресло для клиентов и стала тереть рукой лоб.
– Аэлита, твоё поведение странное, если говорить мягко. И меня твоя тревога за бывшего возлюбленного, тоже мягко говоря, вводит в заблуждение. – Павел встал с кресла и спросил, повысив тон. – Зачем ты к нему поедешь? Что ты собираешься ему сказать?
– Я должна собственными глазами убедиться, что с ним всё в порядке…
– Боже мой, Аэлита, а если с ним будет не всё в порядке?! – громко произнёс Павел, схватившись за голову. – Что ты собираешься делать тогда? Приезжать к нему раз в месяц-два и подбадривать?
– Паш, я не знаю… Я правда не знаю, что мне делать, – Аэлита сжала руки в кулаки и положила их на стол. – Да, правильнее было бы никуда не ехать и забыть обо всём, но я не могу заставить себя не переживать за него.
– Значит, ты его всё ещё любишь?
Аэлита подняла глаза на мужа. Он смотрел на неё сверху вниз и его взгляд был, как у судьи. Казалось, он готов был хладнокровно выдержать любой её ответ.
– Люблю, – жалостливо произнесла Аэлита. – Но не так как любит женщина мужчину. Не так как люблю тебя я. Я скажу тебе больше, я никогда его так не любила. Не знаю, как это правильно называется… Знаешь, однажды, когда я была маленькой, мне первый раз подарили шоколадного деда Мороза. Я так обрадовалась. Я подумала – сколько же в нём шоколада. Вот сейчас я объемся! Но я и представить себе не могла, что он внутри пустой. Мне казалось, что он весь заполнен шоколадом. Я съела его на раз-два. Вот также и моё чувство к нему.
Павел усмехнулся, но без веселья. Аэлита стала говорить очень медленно:
– Если бы ты до меня любил девушку: добрую, нежную, заботливую, а потом встретил бы меня и решил именно со мной связать жизнь… А эта девушка страдала бы, мучилась, потому что у неё очень ранимая душа. Неужели ты бы спокойно смотрел на её страдания? На страдания человека, который был для тебя всем. Для тебя бы имело значение в этом случае слово «был»?
– Мне трудно сказать, Аэлита, – ответил он, уставившись в стену. – До тебя я никого не любил и даже не был привязан ни к кому. Но я думаю, меня волновал бы этот человек.
– И что бы ты сделал, если бы знал, что после расставания она страдает и не может найти опору в жизни? Как бы ты ей помог?
Павел выдохнул, надув щёки, а потом сказал:
– Нашёл бы ей парня.
– Паш, ну что ты такое говоришь, – рассмеялась Аэлита, прикрывая ладонью лицо.
– А что такого? – переспросил он. – Нашёл бы, организовал как бы случайную встречу… Аэлита, – Павел сел в кресло, положив локти на стол, и сложил руки. Аэлита сразу почувствовала себя одним из его клиентов, – если честно, я не знаю, что тебе на это сказать. Такая история никогда бы не произошла со мной. А если бы и произошла, то решение я принимал бы, реально существуя в этих обстоятельствах. Я не могу себе их представить. У меня не так всё хорошо с фантазией как у тебя.
– Но что же делать мне? – она сильно ссутулилась в кресле.
– Аэлита, я не твой хозяин, чтобы держать тебя на привязи. – Павел смотрел на неё, приложив пальцы обеих рук друг к дружке. – Если ты на самом деле считаешь, что эта поездка успокоит тебя, то ты сама знаешь, что делать. Но хорошенько подумай, что ты будешь делать, если увидишь его разнесчастным.
– Тогда я силой потащу его к сыну, – Аэлита вцепилась ногтями в подлокотники своего кресла. – Я запру их в комнате и уеду с чистым сердцем, потому что буду знать, что сделала всё, что было в моих силах.
***
Аэлита отправилась в Екатеринбург поездом на следующее утро.
Она решила, что будет делать всё возможное, чтобы Максим её не увидел. Прошла всего неделя с их последней встречи. Никто не знает, что может случиться, если он узнает, что она была так близко. Аэлита провела в дороге двадцать восемь часов.
Оказавшись в Екатеринбурге, на Аэлиту нахлынули воспоминания. Ведь она училась здесь целых три года. А ещё этот город мог стать её домом. Когда-то давно она мечтала о том, что будет счастлива здесь с Максимом. Но время показало, что это невозможно и вот она здесь, чтобы убедиться, что с человеком, который был ей по-прежнему дорог, всё в порядке.
