Екатерина Шерив
У любви есть время
За этот жест она смогла сказать ему «спасибо» только за ужином.
***
Павел вынужден был признать, что такого же большого энтузиазма как у его жены по поводу рождения их ребёнка он не чувствовал. Ему были интересны все эти изменения в его жизни, но он испытывал по отношению к ним только любопытство. Наверное, к мысли, что он скоро станет отцом, ему ещё нужно было привыкнуть.
В день, когда им должны были сообщить пол ребёнка, Павел сам повёз Аэлиту в клинику. Всю дорогу она поглаживала свой живот и разглядывала январский снежок за окном.
Наблюдающий Аэлиту молодой, но седоволосый врач разрешил Павлу присутствовать на ультразвуке. Его это предложение взволновало, но он решил согласиться, потому что ему показалось, что этот момент может стать очень значимым в его жизни.
Когда врач положил на живот Аэлиты какую-то трубку, а на экране показалось невнятное изображение их будущего ребёнка, Павлу было трудно что-то почувствовать. Если бы он заранее не знал, что сейчас на экране изображён его сын или дочь, то вряд ли смог сам об этом догадаться. Он долго рассматривал картинку на экране и, не разглядев в ней ничего, кроме ряби и неопределённого движения, взглянул на Аэлиту. Она тоже смотрела на экран, но при этом широко улыбалась.
Впервые за время, что они прожили вместе, Павел обратил внимание на улыбку своей жены. Это вдруг стало для него до такой степени важным, что он почувствовал, что готов на всё, чтобы видеть Аэлиту такой как можно чаще. Но слово «всё» в данном случае звучало очень ограниченно. В последнее время её радовало только то, что касалось ребёнка.
Врач сообщил, что у них будет девочка. От этой новости улыбка на лице Аэлиты ещё сильнее растянулась. Павел ни разу не видел, чтобы её голубые глаза так ярко сияли.
Домой их повёз водитель Сергей. Когда Аэлита и Павел сели в машину на заднее сидение, машина сразу двинулась с места.
– Девочка… Как же это здорово, – произнесла Аэлита, обхватив руками свой живот, а потом взглянула на Павла. – Ты рад?
– Конечно.
– Что-то незаметно. Такое чувство, что до тебя ещё не дошло, – улыбнулась она.
– Аэлита, не в этом дело. Просто я так засмотрелся на тебя… ты такая… Скажи, ты всегда хотела иметь детей?
– Я люблю детей. Конечно я не планировала заводить их сейчас, но я очень жду появления на свет этой девочки. Кстати, нам же теперь нужно придумать ей имя.
– Ты уже думала об этом? – спросил Павел.
– Не особенно…
– В это трудно поверить.
– Я же не знала, кто у нас будет. Но теперь мы знаем точно и должны прямо сейчас придумать ей имя.
– Хорошо, давай подумаем.
– Давай! – Аэлита азартно потёрла руки и стала полушёпотом перечислять разные имена.
Павел стал внимательно наблюдать за её мимикой и жестикуляцией. В основном она морщила лицо; иногда сильнее, иногда меньше. Он подумал о том, что если бы Аэлита сейчас играла в спектакле, то зрители бы наблюдали за ней затаив дыхание. Наверное, дело было в вырабатываемой ею сейчас бешеной энергии.
– Знаешь, имя… это не просто так. Оно должно подходить ей.
– Может, дождёмся момента, когда, она родится, и потом дадим ей имя?
– Нет, – Аэлита развела руками. – Она уже должна стать для меня реальной. А для этого ей необходимо имя. Я уверена, мы сможем придумать его до приезда домой. Оно должно быть очень красивым и… таким звучным.
– А тебе никогда не хотелось назвать свою дочь или сына испанским именем?
– Конечно, хотелось. Но мне кажется, испанское имя в России будет ей мешать.
– Если ты не собираешься назвать её Дураной, то проблем с именем у неё не будет.
Павел засмеялся от собственных слов.
– А какое сегодня число? – вдруг спросила Аэлита.
– Восемнадцатое января, а что?
– Могу я тебе кое-что рассказать?.. – в тоне ярой заговорщицы прошептала Аэлита.
Он кивнул в знак согласия, а потом сосредоточил на ней свой взгляд.
– Когда мне было лет тринадцать, мы с мамой ходили в гости к её подруге, тёте Вале. Это тоже было восемнадцатого января. Тётя Валя была очень набожным человеком; часто ходила в церковь, читала молитвы и так далее. В тот день мы сидели на кухне в её квартире, и пили чай. Они с мамой вели какой-то разговор, в который я не вслушивалась. Но когда тётя Валя заговорила о Крещении, я рот раскрыла от интереса. Она так вдохновлёно говорила об этом празднике. Тётя Валя сказала, что это не просто церковный праздник, а праздник чудес и что сны, которые снятся Крещенской ночью очень светлые и они всегда сбываются. Тогда я дала себе слово, что запомню свой сон.
– В Крещенскую ночь сбываются сны? Я слышу о таком впервые, – произнёс Павел, качая головой. – Но тебе, я так понимаю, что-то приснилось?
Аэлита хихикнула:
– Мне приснилась я, беременная.
– Да?.. – Павел приподнял брови.
– Но это не самое удивительное. В этом сне я гуляла по лесу. Мой живот был таким огромным… И вдруг мне навстречу вышла женщина. Кстати, она мне чем-то напоминает Маргариту Васильевну. Ветер выбил из кармана её кофты денежную купюру. Я сказала ей об этом. Она подняла деньги, поблагодарила меня, а когда я собралась уходить, шепнула мне: «Твоя дочурка будет самой ласковой девочкой на свете».
– Да… Интересно… – проговорил Павел.
– Представляешь? Я никому об этом не говорила. Но сейчас, подумала, что время пришло. Ведь я жду ребёнка, и будет именно девочка.
– Хорошо, что ты рассказала…
Павлу пришла в голову одна идея, и он сказал водителю:
– Серёга, остановись у ближайшего книжного магазина.
– Хорошо, – ответил он ему.
– Зачем тебе книжный магазин? – поинтересовалась Аэлита.
– Скоро узнаешь.
Минут через пять машина притормозила, и Павел вышел из неё. В книжном магазине он попросил продавщицу на высоченных и тонких шпильках принести ему книгу имён. Она принесла ему четыре разные книжки. Павел выбрал одну из них, расплатился и вернулся в машину.
Увидев его с книгой, Аэлита округлила глаза.
– Что это за книга? – спросила она.
– Сейчас… сейчас… – пробурчал он, отряхивая себя от снега, а потом стал перелистывать страницы.
Когда Павел нашёл нужную страницу, то, улыбнувшись, объявил:
– Знаешь, какое имя с греческого переводится как «ласковая»?
Аэлита в ответ «забегала глазами». Он не стал ждать её ответа, а просто развернул к ней раскрытую книгу и одновременно с этим сказал:
– Представляешь, это Эмма.
– Эмма?.. – переспросила она и, забрав книгу из рук Павла, опустила в неё глаза.
Он наблюдал за её сосредоточенным взглядом, а потом Аэлита произнесла:
– Эмма… Какое красивое имя. И оно мне так нравится! Я лет восемь прокручивала этот сон, и мне ни разу не пришло в голову то, что только что пришло тебе.
Она посмотрела на него таким взглядом, каким смотрит ребёнок на фокусника, поразившего его.
– Я рад, что тебе понравилась моя идея.
Аэлита часто заморгала, а потом выдохнула, обмахивая себя раскрытой ладонью.
– А я как рада всему этому… Так… О. я же совсем забыла! – она посмотрела на него с яркими серебристыми огоньками в своих голубых глазах. – Нам же нужно столько всего купить! Надо заехать в магазин детской одежды, в магазин игрушек и… Конечно, в книжный магазин! Ещё раз… Мы уже отъехали от него, да? Зря… Ну, ладно, заедем в другой раз. Я ведь совершенно ничего не знаю о воспитании детей. Говорят, с ними можно разговаривать, когда они ещё в животе…
***
Аэлита начала закупать для своей Эммы разные вещи. Она была готова скупить всё, что продавалось на полках в детских магазинах. Пару раз Павлу даже приходилось за руку выводить её из отдела, предназначенного для детей дошкольного возраста. Аэлита делала покупки почти каждый день и постепенно их с Павлом спальня становилась похожа на отдел детских товаров.
Накупив кучу книг о воспитании и развитии детей, Аэлита пыталась «правильно» разговаривать со своей малышкой. Она считала, что в её животе уже находится личность, с которой нужно постоянно общаться. Павел часто становился свидетелем таких разговоров. Он пытался разговаривать со своей дочерью, но у него это получалось не так хорошо, как у Аэлиты.
Когда она видела его разочарования, связанные с неудачными попытками общения с их крошкой, она сразу прикладывала его руку к своему животу и Эмма сразу давала знать о себе, отвечая папе своими пиночками. После этого Павел сразу воодушевлялся и начинал общаться со своей дочерью увереннее.
Чтобы разбавить заботы о своей Эмме, Аэлита спускалась в подвал, чтобы заниматься переводом книг. Там Павел оборудовал для неё маленькую комнатку. В ней находился специально оборудованный стол с компьютером, заставленный различными канцтоварами, пушистый коврик с подушками, маленький столик, на котором стоял электрический чайник и просторный угловой диванчик тёмно-фиолетового цвета.
На стенах Аэлита повесила картины с пейзажами четырёх времён года. Она приобрела их на выставке начинающих художников, которую они однажды посетили с Павлом. Эти четыре картины были написаны разными людьми, но Аэлита решила, что они смогут помочь ей в творчестве, так как олицетворяли для неё что-то непрерывное. Она развесила их на каждой из стен. Перевод книг всегда был для Аэлиты процессом, который не ограничивался по времени. И она считала, что спускаясь в этот подвал, должна погрузиться в соответствующую атмосферу.
Помимо творческого подхода Аэлита видела в переводе книг и некое искусство. Поэтому она попросила Павла прибить полочки в этой комнате, на которых разместила несколько скульптур: здесь была египетская чёрная кошка с удлинёнными пропорциями тела и пять изящных белых статуэток, изображающих древнегреческих богинь. Аэлита купила их в сувенирном магазине за копейки, но эти вещицы создавали на её рабочем месте нужное ей настроение. А чтобы рабочий процесс проходил ещё плодотворнее, она зажигала ароматические свечи и включала классическую музыку.
Дни, насыщенные такими приятными занятиями, наполняли жизнь Аэлиты смыслом. Она смотрела только вперёд и с каждым днём воспоминания беспокоили её всё меньше.
***
Однажды вечером, когда Павел вернулся с работы, он увидел, как Аэлита, сидя в кровати, вышивала на детском покрывале. Оказавшись рядом с ней, он разглядел, что это была ромашка.
Она мимолётно взглянула на него и произнесла:
– Как ты снова поздно, – а потом снова принялась за своё дело.
– Работы полным-полно. Не знаю, когда этот сумасшедший поток клиентов станет хоть чуточку меньше.
Павел рухнул на кровать в форме звезды и спросил:
– Опять рукодельничаешь?
Она кивнула, не отрываясь от работы. На ней был атласный сиреневый халат, а её круглый живот был похож на холм, на вершину которого можно было запросто поставить бокал с чаем. Это было неудивительно, ведь она была уже на седьмом месяце беременности.
Он часто возвращался с работы и видел её в такой позе: сидящей в кровати и что-то читающей или вышивающей. Ему вдруг пришло в голову: неужели были времена, когда он приходил домой и не видел её? Разве могло быть такое, что он был способен испытывать радость, когда её не было в его жизни?
– Оставь на завтра. Уже поздно, – Павлу показалось, что его голос изменился; он услышал в нём несвойственные ему бархатные нотки. – Ты слишком сильно напрягаешь зрение.
Аэлита взглянула на него, а потом опять перевела взгляд на свою незаконченную ромашку.
– Да, ты прав. Закончу завтра, – и она, положив работу на ночной столик, протяжно зевнула. Её потягивающее тело навеяло на него странную меланхолию. В этом моменте он увидел столько домашней теплоты. Было трудно принять то, что когда-нибудь это может закончиться. Но ведь их жизнь только начинается. Откуда у него эта непонятная тоска?
Взглянув на него, она спросила:
– Что ты там говоришь у тебя на работе?
– Всё отлично, – Павел приподнялся с кровати и, придвинувшись к Аэлите, накрыл её губы лёгким поцелуем.
Отстранившись от неё, он опять без сил рухнул на кровать и тоже начал зевать. Через минуту он снова обратил на неё внимание. На ней не было косметики, но её яркие глаза, чёрные брови и ресницы не нуждались в подчёркивании. У него возникло ощущение, что он смотрит на девушку с обложки журнала.
Ему это напомнило момент, когда он в детстве нашёл газету с изображением длинноволосой девушки. Это было чёрно-белое фото, но оно обладало невероятным магнетизмом. Своими детскими глазами он смотрел на незнакомку как на инопланетянку. Ему казалось, что она живёт какой-то особенной жизнью, ведь он считал, что в газету могут попасть только необычные девушки. И вот сейчас Аэлита казалась ему такой же. Но почему? Ведь она его жена? Они знают друг друга уже почти год.
– Почему ты так на меня смотришь? – спросила она, вероятно заметив его внимательный взгляд.
– Да так. Просто… тебе так идёт беременность.
– Неужели? – в её голосе послышалось недоверие. – Я сейчас похожа на бочку. Ты смеёшься надо мной?
Ему показалось, что она его отчитывает. Но это выглядело очень забавно.
– И да, и нет, – с улыбкой произнёс он, продолжая разглядывать её. – Но почему же бочка? Я бы сравнил тебя… с малиной.
– С чем? – спросила она резким недовольным тоном.
– Есть такая ягода, ты знаешь? – спросил он так, будто не заметил сурового выражения на её лице. – У малины ведь… у неё такая форма… Она такая круглая, пухленькая… А какой у неё вкус, какой аромат… Так и хочется съесть…
И Павел снова прикоснулся к её губам. На этот раз более настойчиво. Он почувствовал её руки на своей шее; в пальцах была сила. Он даже ощутил слабую боль от воткнутых в его тело ногтей. Но она вдруг резко убрала руки.
– Хватит! – она попыталась оттолкнуть его от себя. – Ты надо мной просто издеваешься.
– Так и есть! Знаешь, сто лет не видел тебя такой рассерженной.
Он опять поцеловал её. Аэлита вдруг заливисто рассмеялась. Отчего-то у него возникло ощущение, что это был защитный смех.
– Почему ты улыбаешься? – спросил её он. – Ты должна быть в ярости.
– Тебе на зло. Я учусь распознавать твои уловки. Не стану я выходить из себя из-за твоих глупых шуточек.
– Ты уже вышла…
Павел оттащил её от подушек и, положив на кровать, осторожно нагнулся над ней и стал щекотать. Аэлита смеясь, стала ёрзать по кровати, пытаясь высвободиться, но её попытки терпели неудачу.
– Хватит! Ну перестань! Что на тебя нашло? Я же беременна. Эмме это не понравится, – произнесла она сквозь смех, пытаясь поймать его руки.
– Эмме будет полезно немного повеселиться, – сказал Павел, не прекращая своих «пыток».
– Да перестань ты, в конце концов! Я всё равно не буду злиться. Такого удовольствия я тебе не доставлю. Но твоя щекотка меня раздражает. Лучше снова меня поцелуй.
На секунду, он замер, а она перестала смеяться. Их взгляды встретились. За это время её глаза пообещали ему многое, но он не смог разгадать, что из этого правда, а что – притворство.
Через пару секунд они оба рассмеялись.
– Нет, Эл, мне ужас как не хватает твоего темперамента в последнее время, поэтому…
Он не успел договорить, потому что Аэлита одним рывком приподнялась с постели и, схватившись за его спину, сама поцеловала его. Как ей это удалось с её животом для него осталось загадкой.
Павлу было весело, но что-то всё равно было не так. Их «игра» ему одновременно нравилась и не нравилась. Он не мог понять, в чём дело. То, что сейчас между ними происходило напомнило ему хорошее исполнение актёров своих ролей. Её поцелуй больше выражал благодарность, чем чувства. Но разве это было плохо? Чего же он на самом деле хотел?
Когда они оторвались друг от друга, она заявила:
– Начинай привыкать и к таким поворотам событий. Теперь я тоже буду выигрывать.
В ответ на это Павел широко улыбнулся и задрал голову к потолку.
– Аэлита, ты только что сама меня поцеловала. Где, по-твоему, я проиграл?
– Да ну тебя! Как тебе только это каждый раз удаётся? – и она, вооружившись подушкой, стала колотить его. Ему по-прежнему было весело, но чувство чего-то ненастоящего не покидало его. Как будто он пытался добраться до сахара на дне стакана, но никак не мог и пил только подслащённую воду.
– Всё хватит! – она отбросила подушку и уселась поудобнее в кровати. – Эмма ещё успеет накататься на каруселях, когда родится.
Он так и не смог разобраться в своих ощущениях. Может быть в следующий раз ему это удастся. А пока он поговорит с ней о вещах, которые решить сейчас было реально.
– Знаешь, а у меня есть для тебя новости, – сказал Павел.
– Какие? Надеюсь, это что-то хорошее?
– Я думаю, да. Помнишь моего друга Дениса?
Аэлита кивнула.
– Так вот, завтра он женится.
– Вот это да! Так неожиданно.
– Просто его девушка ждёт ребёнка.
– Ясно. Значит, это брак по необходимости… – Аэлита выдохнула.
– Дело не в этом. Они и так бы поженились, но всё не так просто. Родители Насти, так зовут его невесту, против этого брака. Их даже на свадьбе не будет.
– Очень жаль. А почему они против?
– Да потому что они всё решили за неё. Её женихом должен был стать один парень, с которым она знакома с детства. Родители Насти были уверены, что они поженятся. Да и этот парень вроде был не против, но, когда узнал, что она влюблена в другого, сразу отступил. Родители Насти тут же набросились на него с обвинениями. Вроде того, что он слабак и не хочет за неё бороться. А он сказал, что ему всё равно, что они думают, потому что он хочет, чтобы его подруга была счастлива.
– Что же такого особенного в том парне, если родители Насти так ценят его?
– Всё очень просто. Толстый кошелёк. А для Дэна пока всё только начинается. Да, зарабатывает он не так много, но он толковый парень. Я уверен, он добьётся успеха.
– Да уж… Эта история кажется мне до боли знакомой… – произнесла Аэлита, глядя в сторону от Павла.
– Ты права, Эл… – произнёс он мягким голосом. – Но давай не будем вспоминать прошлое. Ведь сейчас у нас всё хорошо.
– Я и не хочу вспоминать. Это вышло само собой.
Помолчав пару секунд, она добавила:
– И что, он пригласил нас на свадьбу?
– Да, просил поддержать. Я сомневаюсь, что на ней ещё кто-нибудь будет, кроме нас.
– Мы должны пойти. Я хочу познакомиться с этой девушкой. Бедная Настя… Ей, наверное, сейчас так трудно… Я её прекрасно понимаю…
Павел смотрел на Аэлиту и, видя только её профиль, чувствовал, что может сейчас прочитать её мысли.
– Свадьба уже завтра, – сказал он.
– Да, хорошо… – ответила Аэлита и, устроившись в постели, улеглась в противоположную сторону от него.
***
– В этом платье я похожу на куклу с витрины магазина, – сказала Аэлита, рассматривая своё отражение в зеркале. Для свадьбы Дэна и Насти Павел выбрал для неё шифоновое розовое платье с вертикальной линией декора.
– Ты отлично выглядишь, – сказал Павел, разбрызгивая парфюм на свою шею. – И тебе очень идёт розовый цвет.
Аэлита в ответ пожала плечами, а потом отошла от зеркала и присела на кровать, чтобы обуть сапоги.
– В любом случае, апрель – не лучший месяц для свадьбы. Столько всего нужно на себя нацепить, чтобы не замёрзнуть. Да и сама свадьба такая странная, – сказала Аэлита, застёгивая сапоги.
– Свадьба как свадьба. Меня больше волнуете вы с Эммой, – произнёс Павел и подошёл к ней. – Аэлита, уже семь месяцев… Точно всё хорошо?
– Абсолютно. Вчера мы с Эммой поговорили, и я рассказала ей о свадьбе. Точно тебе говорю, что она готова к этой поездке.
– Тогда поехали, – объявил Павел и через несколько минут, они вышли на улицу и сели в машину.
Когда они приехали в ЗАГС, жених с невестой уже были там. Когда Аэлита взглянула на них, то сразу отметила, что они подходили друг другу, как две половинки одного целого.
Раньше Аэлита считала это выражение бредом. Она всегда считала, что люди могут подходить друг другу и нравиться, но при этом всегда оставаться самими собой по отдельности. Но сейчас её теория разрушилась.
Маленькое личико Насти было таким светлым и милым. Тем более в такой счастливый для неё день. Денис Аэлите тоже понравился. Она видела его раньше, но подолгу они никогда не разговаривали. У него было по-мальчишески доброе выражение лица, а во взгляде иногда мелькала точно такая же уверенность, которую она не раз замечала во взгляде своего мужа.
На Насте было скромное свадебное платье с длиной в пол. Её тёмно-русые волосы были закручены в простой тугой пучок, с которого свисала белоснежная фата. Её карие глаза, особенно, когда она улыбалась, становились такими узкими, что Аэлите сначала показалось, что Настя имеет отношение к кавказской национальности, но приглядевшись, поняла, что ошибалась.
– Вот это да! Какой же у тебя большой живот! – воскликнула Настя, когда Павел познакомил её с Аэлитой. – Тебе наверное рожать со дня на день?
– Осталось чуть меньше двух месяцев, – Аэлита нежно погладила свой круглый живот. – А у тебя, я смотрю, ещё ничего не заметно.
– Да. Я недавно узнала.
Аэлита автоматически вспомнила, как она узнала о своей беременности. Как же она тогда была напугана…
Она постаралась отогнать эти мысли. Всё это было в прошлом.
– Дэн сказал, что вы с Пашей назовёте её Эмма, – произнесла Настя. – Такое чудесное имя!
– Да я просто в восторге от него!
Павел и Денис окликнули их, и Аэлита с Настей подошли к ним. Настало время им идти в зал регистрации.
Аэлита обратила внимание на стены ЗАГСа, обклеенные в скучный серый цвет. Никакого ощущения праздника! Ей пока понравились только огромные зеркала у самого входа. Может хотя бы сам зал регистрации будет выглядеть повеселее?
Когда Денис и Настя отошли немного вперёд, Павел обратился к Аэлите:
– Послушай, Эл, тут такое дело. – он стал говорить тише. – Понимаешь, они собирались снимать квартиру и как раз сегодня должны были въехать, но Дэну только что позвонили и сообщили, что всё откладывается. У хозяев возникли какие-то проблемы с жильём. В общем, нашим без пяти минут молодожёнам негде жить, и я предложил Дэну пока пожить у нас. Надеюсь, ты не против?
– Конечно, не против. Пусть живут, сколько понадобится. Места всем хватит. А где раньше жил Денис?
– Он снимал комнату. Но сейчас он хочет, чтобы его супруга жила в отдельной квартире. И всё к этому шло, но… видишь, чем это обернулось. Он даже хотел звонить хозяину той старой комнаты, чтобы вернуться туда, но я его отговорил.
– И правильно сделал. Им сейчас и так нелегко. Пусть хотя бы с жильём у них не будет проблем.
– Отлично!
В этот момент они оказались в зале регистрации. Он был посимпатичнее безликих коридоров, но в нём было мрачно как в тёмном лесу. Но Аэлита с интересом наблюдала за тем, как расписывали эту молодую и воодушевлённую пару.
– Объявляю вас мужем и женой, – торжественно объявила регистратор ЗАГСа, сверкнув ослепительной улыбкой. – А теперь настал момент для первого супружеского поцелуя.
Вдруг после этих слов в зал с криками ворвались мужчина и женщина. Они были низкорослыми и упитанными. Аэлита интуитивно догадалась, что это были родители Насти. Позже она в этом убедилась. Они, выпучив глаза, набросились на дочь с упрёками и обвинениями.
Настя пыталась им что-то сказать, но расплакалась, и за её рыданиями почти ничего невозможно было разобрать. Денис старался изо всех сил утихомирить своих родственников, но отец Насти пошёл на него с кулаками. Павел вовремя вмешался, а потом им с Денисом на помощь пришла охрана ЗАГСа и драка не состоялась.
Когда охранники вывели Настиных родителей из зала регистрации, Настя разрыдалась ещё сильнее. Денис сразу подбежал к ней и, крепко прижав к себе, стал поглаживать её голову.
Глядя на эту девушку, у Аэлиты сжималось сердце.
***
Они приехали домой в подавленном настроении. Павел выделил для своих друзей комнату, но для сна было ещё рано. Поэтому Аэлита с Настей сидели в спальне, а Денис с Павлом решили поговорить в комнате для молодожёнов.
– Ну хватит тебе так переживать, – сказала Аэлита, глядя на Настю, которая сидела на диване и утирала слёзы. Фата лезла ей в лицо, и она отталкивала её в стороны. Аэлита подала ей стакан воды. Настя взяла в руки стакан и сделала из него несколько глотков. Тушь на её ресницах немного растеклась, а тёмные волосы повылазили из пучка.
– Посмотри на это с другой стороны, – продолжила Аэлита, усаживаясь на диван рядом с Настей. – Ты же замужем за любимым человеком. Разве это не прекрасно? И у тебя будет от него ребёночек.
– Да, конечно, – Настя улыбнулась, вытирая слёзы с опухших глаз. – Но мои родители… Как же они жестоки… – и она с усилием отцепила фату. Аэлите показалось, что она бросит её на пол, но Настя подержала белоснежную ткань в воздухе, а потом разжала руку и фата медленно упала на подлокотник дивана.
– Со временем они поймут тебя, – сказала Аэлита. – Тебе сейчас нужно думать о беременности и ждать появления на свет своего малыша. А за это время Денис проявит себя на работе. Я уверена, он будет стараться ещё больше, ведь теперь у него семья. И когда твои родители поймут, что вы серьёзная семейная пара, они обязательно помирятся с вами.
– Ты так думаешь? – спросила Настя и Аэлита заметила в её глазах призрачный огонёк надежды.
– Конечно! – произнесла Аэлита, расправив плечи. – Только самое главное, не бей их тем же оружием. Не оскорбляй и не пытайся унизить так, как это сделали они. Через пару дней позвони им сама. Даже если они не захотят с тобой разговаривать, продолжай показывать, что нуждаешься в них.
– Я действительно очень в них нуждаюсь, – Настя высморкалась в платок. – Извини…
– Ничего.
– Надеюсь, что всё будет так, как ты говоришь. Но я не понимаю, откуда в них взялось столько ярости и жестокости?
– Наверное, ты была послушной девочкой и всегда делала так, как они хотели?
– Да, почти всегда. Просто мы никогда не были богатыми людьми. Родители старались изо всех сил, чтобы я ни в чём не нуждалась. Они думали, что Стас продолжит заботиться обо мне. Он-то из обеспеченной семьи и он очень хороший… Но я влюбилась в Дениса. – Настя засмеялась, и её лицо снова приобрело цветущее выражение. – Он появился как гром среди ясного неба. Мне кроме него никто не нужен. А Стас всегда будет для меня очень хорошим другом.
– А этот Стас не влюблён в тебя?
– Нет.
– Он поступил правильно, отказавшись жениться на тебе и уступив тебя мужчине, которого ты любишь, – Аэлита тяжело вздохнула, отвернувшись в сторону.
– Знаешь, наверное, ты права, – сказала Настя, а потом набрала воздух в грудь и медленно его выпустила. – Главное, что мы успели пожениться и теперь вместе. Если бы не эта квартира… Надеюсь, мы вам не помешаем?
– Что ты! Я только рада, что вы поживёте с нами. Мне иногда бывает так скучно. Тем более ты тоже беременна. Хотя и у нас разные сроки, я уверена, нам с тобой будет, о чём поговорить.
– Ещё как будет. Я бы хотела знать всё-всё о детях. А ты, я смотрю, уже так основательно подготовилась к её рождению, – Настя оглядела комнату. – У вас тут просто чудесно.
– Ты бы знала, с каким азартом я здесь всё оформляла. Жду не дождусь, когда она наконец появится на свет.
– Она будет настоящей красавицей. Кто ещё может родиться у такой красивой пары как вы с Пашей.
Аэлита улыбнулась, держа руку на животе, но ничего говорить не стала.
– Знаешь, Денис мне про вас рассказал, – голос у Насти стал тише. – Если честно, то от вашей истории у меня побежали мурашки по коже.
– Он… он всё тебе рассказал? – спросила Аэлита и почувствовала, как от этого вопроса у неё задрожал подбородок.
– Наверное, – ответила Настя. – Аэлита, если не хочешь, то не говори ничего.
– Да всё в порядке. Эта история в прошлом. Сейчас совсем другие времена, – произнесла Аэлита, обхватив руками свой живот.
Она была рада поговорить с кем-то об этой старой истории. Жаль только, что они с Настей раньше не были знакомы. Дружеская поддержка ей была нужна давным-давно, а сейчас слова девушки ложились на душу Аэлиты ровным и без эмоциональным слоем. Невозможно было убрать ненужные кирпичи из уже построенного дома.
– Но Паша – хороший человек, – улыбнулась Настя. – Кроме того, он так помог Денису. Он настоящий друг. Да и о тебе, мне кажется, он очень хорошо заботится.
– Да. После того, как я сказала ему, что беременна, он очень изменился. Мне кажется, это событие заставило его повзрослеть.
– Я уверена, когда у вас родится Эмма, ваша жизнь станет ещё лучше, – с твёрдостью в голове произнесла Настя.
– Главное, чтобы она была здоровой и счастливой девочкой. Это для меня сейчас самое важное.
***
Аэлита не стала затягивать этот, по её мнению, грустный разговор и предложила Насте переодеться. Та с ней согласилась с улыбкой на лице. Аэлита дала Насте футболку и лёгкие штаны, а сама надела хлопковое домашнее платье.
Часов в семь Маргарита Васильевна принесла им горячего супа на ужин и свежевыжатый сок. В это время Аэлита показывала Насте детские вещички, которые она приготовила для Эммы.
Когда совсем стемнело, и в спальню пришёл Павел, Настя сразу же встала с дивана и сказала, что ей пора идти к своему мужу. Аэлита дала ей кое-какую одежду, и Настя ушла.
Как только дверь за Настей закрылась, Павел присел на диван рядом с Аэлитой.
– Как вы поговорили? – поинтересовался он, откинувшись на спинку дивана.
– Отлично, – ответила Аэлита, крутя в руках плюшевого утёнка. – Настя такая хорошая девушка. Думаю, мы сможем стать подругами.
– Это здорово.
– А как вы поговорили с Денисом?
– Тоже неплохо. Надеюсь, я смог убедить его в том, что у них со временем всё будет хорошо.
– Я тоже надеюсь, что смогла убедить в этом Настю.
– Ну ладно, я пойду в душ и спать, – сказал Павел, потерев глаза. – Сегодня был очень насыщенный день.
Когда Павел ушёл, Аэлита переоделась в ночнушку и забралась в кровать. Укрывшись одеялом, она стала думать о Насте, Денисе и о том парне, который отказался жениться на Насте.
Несмотря на то, что Аэлита признавала свою вину, она не могла забыть то, что именно Павел первым заварил эту кашу с их свадьбой. Она заставляла себя не думать об этом, ведь с прошлым ничего нельзя было поделать. Но история Насти и Дениса всколыхнула в ней воспоминания и мысли о том, как всё у неё могло быть, если бы Павел не появился в её жизни.
Аэлита не заметила, как заснула. Но среди ночи она подскочила в кровати как ошпаренная. У неё заболел живот.
Павел тоже проснулся и включил ночную лампу.
– Что с тобой? – спросил он.
– Всё в порядке, – ответила Аэлита, морща лицо и придерживая живот. – Эмма всё-таки дала о себе знать.
– Давай я вызову врача? Мне это не нравится…
– Нет. Не нужно. Я знаю, что с ней всё в порядке. Она это из-за меня. Ну, тише, тише… Всё же хорошо. Да что же она так…
Аэлита стала глубоко дышать, но болезненные ощущения мешали ей сосредоточиться.
– Что можно сделать, Эл, чтобы она успокоилась? – спросил Павел, и Аэлита заглянула в его мечущиеся глаза.
– В детском столике лежат наушники с Вивальди, – делая вдохи почти через каждое слово, произнесла она. – Принеси их сюда.
