Екатерина Шерив
У любви есть время
Павел оставил жену и Настю наедине в их спальне. Он надеялся, что разговор с подругой поможет Аэлите справиться с этим кошмаром. Прошлое невозможно исправить, и поэтому он решил, что сделает всё возможное, чтобы справедливость восторжествовала в будущем.
Со своей стороны он сделает так, чтобы Носик получил по максимуму. Но это было дело завтрашнего дня. Пока Настя разговаривала с Аэлитой, он решил поговорить с Викой.
Он нашёл её в комнате своей дочери. Вика стелила постель. При виде Павла она бросила подушку, в которую заправляла зелёную наволочку и уставилась на него глазами ночного филина.
– Мне нужно поговорить с тобой, – жёстким голосом произнёс Павел.
Вика застыла на месте:
– Да, Павел Сергеевич… – протянула она.
Наверное, она боялась, что он может уволить её за интрижки с Носиком. Но сейчас ему был на руку её страх.
– Ты ещё наверное не в курсе, что сегодня произошло на вечеринке, но когда-нибудь ты всё узнаешь. Я решил предупредить тебя.
Она посмотрела на него, склонив голову на бок, а Павел продолжил:
– Говорю, как есть, твой новоявленный бойфрэнд сейчас за решёткой. Его обвиняют в попытке изнасилования и в угрозе причинения морального и физического вреда.
Вика округлила глаза ещё больше и присела на кроватку Эммы, приложив руку к груди:
– Вы… говорите… про…
– Я говорю про… – Павел набрал воздух в грудь, – про Александра Носика.
– Но это же… – Вика совсем растерялась и от волнения не знала, куда деть руки. – Попытка изнасилования?.. Саша?.. Поверить не могу… Но… кого он?.. Кто?..
– Моя жена! – Павлу показалось, что от звуков его голоса дрогнули стены.
– Ва… ваша жена?.. – ахнула Вика. – Не может быть…
– Это правда. И пока ещё не поздно, я должен сказать тебе кое-что.
Павел подошёл к Вике и, упёршись руками в кровать, уставился на неё, заговорив ещё жёстче:
– Если ты предпримешь хотя бы одну, даже самую малюсенькую попытку помочь этому гаду, ты не только вылетишь из этого дома. Я лично прослежу за тем, чтобы тебя не смогли взять на работу даже посудомойкой. Москва закроет свои двери для тебя навсегда. Никаких встреч, никаких звонков, даже никаких мыслей о нём. Ты поняла?
Вика нервно закивала.
– Тогда повтори то, что я тебе сказал.
– Я не должна помогать ему… ни в коем случае…
– Кому ему?
– Саш… Александру Носику.
Павел видел, что уже достаточно запугал эту глупышку. Но Вика была в первую очередь человеком, который как и все люди прежде всего хотели быть счастливыми. И этот урод, наверняка, сумел запудрить ей мозги обещаниями о прекрасной жизни. Он решил сбавить напор и, смягчив тон, сказал:
– Очень хорошо, что ты всё поняла. Пойми, я это делаю не со зла. Я предупреждаю тебя ради твоего же блага.
Павел сделал паузу и добавил:
– Он чудовище. Когда-нибудь ты порадуешься, что избавилась от него так рано.
***
Было уже за полночь, а Настя всё не выходила из спальни. Павел весь извёлся. Кроме того, своим беспокойством масла в огонь подливала Маргарита Васильевна, которую сегодня он был вынужден пригласить остаться, чтобы присмотреть за Эммой. Он сказал пожилой женщине, что пока не может рассказать, что случилось с его женой. Но назойливая кухарка не отставала от него.
В результате, когда Настя, наконец, вышла из комнаты и сказала Павлу и Маргарите Васильевне, что с Аэлитой всё в порядке, женщина смогла более или менее успокоиться. Настя выглядела уставшей, но её голос был бодрым. Павел уговорил измученную беспокойством Марго идти к спящей Эмме, а сам пошёл провожать Настю.
Когда они оказались у ворот дома, выражение лица Насти изменилось с точности до наоборот.
– Паша, прости. Я соврала. Я не хотела беспокоить Маргариту Васильевну… – она замолчала и стала часто сглатывать.
– Настя, скажи мне, пожалуйста, правду, – сказал Павел, глядя в её влажные глаза.
– Я очень старалась, правда, но она совсем немного поплакала и всё. Она говорила об этом кошмаре как-то отстранённо… как будто это всё произошло не с ней. Я её понимаю, но… ведь лучшее лекарство от несчастья – это выброс отрицательных эмоций. А она… не хочет об этом говорить, но и чувство шока её не покидает. Я не знаю, что делать…
Настя расплакалась и стала прикладывать к лицу белый носовой платок.
– Настя, выходит… – проговорил Павел. – О господи… Значит, он всё-таки её изнасиловал…
– Нет, Паша, до этого, слава богу, не дошло. Вы успели вовремя. Но, несмотря на это, она всё равно страшно перепугалась.
Павел шумно выдохнул, опустив голову вниз.
– Тогда всё не настолько страшно, – продолжил Павел. – Настя, не надо так себя терзать. Ты сделала всё, что могла. И, поверь, твоя поддержка не осталась для неё незамеченной. Просто… в её положении помочь ей способно только время. Больше ничего.
Настя закивала, вытирая нос платком:
– Знаешь, сейчас я поеду домой. Но завтра снова вернусь. Я очень хочу ей помочь. Паша, пожалуйста… – она впилась в него заплаканными глазами. – Не оставляй её. Если бы такое пережила я… я не знаю, что было бы со мной… У меня не получилось… но у тебя обязательно должно получиться. Я знаю, у вас с ней не всё просто, но сейчас ты ей нужен. Время, как ты говоришь, ей безусловно поможет, но ещё раньше можешь помочь ты. Пожалуйста, Паша…
– Настя, перестань, прошу тебя. Ты же меня практически умоляешь. Ты что думаешь, я способен бросить её в такой момент? – возмутился Павел.
– Прости… Я не хотела тебя обидеть. Но, по-моему, ты и представить себе не можешь, сколько у тебя на самом деле возможностей помочь ей. Ты говоришь мне про время… Да пока это время пройдёт, она уйдёт в себя и совсем разучится общаться с внешним миром.
– Настя, что ты говоришь… Да какие у меня возможности? У тебя их в миллион раз больше, чем у меня.
Павел повернулся к Насте спиной, взявшись рукой за задвижку, которая высовывалась из-за ворот.
– Паша, я не хочу влезать в ваши отношения, но… просто пойми. То, что ты надовал этому Носику по физиономии и говорил мне по дороге сюда, что добьёшься максимального срока для этого урода – всё это, конечно, правильно и вызывает у меня чувство восхищения по отношению к тебе. Но, пойми, ты способен дать Аэлите нечто большее, чем…
– Настя, пожалуйста, не надо, – Павел громко ударил по задвижке, и она спряталась за воротами. – Ты была права, тебе действительно не стоит вмешиваться в наши отношения. Спасибо тебе… и приезжай завтра. Аэлита будет рада видеть тебя.
Павел так и не смог повернуться к ней лицом и попрощаться как следует.
– Пожалуйста, прости меня ещё раз… – услышал он от неё, а потом каблуки зацокали по асфальту.
Только, когда Павел оказался внутри дома, до него дошло, что он даже не догадался вызвать Насте такси. Куда она побрела в такой поздний час? Где будет его ловить? А потом вдруг вспомнил, что перед тем как выйти из дома, Настя сама вызвала себе такси. Наверное водитель припарковался не у самого дома раз ей пришлось какое-то время бежать, звонко цокая каблуками.
Поднимаясь по лестнице, Павел думал о словах Насти. Какую ерунду она говорила! Он не был способен ей помочь. Павел был уверен, что она скорее пойдёт открывать душу к Марго, чем к нему.
Когда он вошёл в спальню, то увидел, что Аэлита лежала на кровати. Он осторожно прикрыл дверь и подошёл к ней. Её глаза были закрыты, а ноги – прикрыты одеялом. Длинная шёлковая ночнушка нежно-сиреневого цвета и волосы, разбросанные по подушке даже с его стороны кровати, делали её похожей на русалочку из американского мультика.
Павел смотрел на Аэлиту и думал о том, что эта прекраснейшая девушка жила в его доме, делила с ним постель, родила ему ребёнка, а на розовой заламинированной бумажке было написано, что он заключил с ней брак. Как же много у него причин считать эту девушку своей. Но сейчас он смотрел на незнакомку, с которой прожил два с лишним года. За это время он узнал её не многим больше, чем её гинеколог. Ему было стыдно думать об этом, но это нелепое сравнение было так похоже на правду.
Павел тяжело вздохнул и начал снимать с себя одежду. Нет, больше думать о таких вещах сегодня он был не в силах. Забравшись под одеяло, он закрыл глаза. Ему понадобилось много времени, чтобы сон наконец-то сморил его.
***
Но он проснулся не от того, что наступило утро. Его разбудили крики жены. Открыв глаза, он увидел, как Аэлита металась по кровати. Он несколько раз попытался взять её за плечи, но она отталкивала его руки, смотря в пустоту.
– Нет! Да сколько можно?! Я этого больше не вынесу!
После этих слов, Павел одним резким движением развернул её лицом к себе. Их взгляды встретились, и она сразу замерла. Несмотря на чёрно-белые очертания, он заметил, что её лоб был покрыт бисеринами пота, а лицо – напоминало негатив на фото.
– Аэлита, спокойно. Ты в безопасности. Ты дома, – произнёс Павел. – Всё хорошо, слышишь меня?
Она тяжело задышала и проговорила:
– О, боже… Мне только что приснилось…
– Что тебе приснилось?
– Нет, это ужасно… – Аэлита сжала руки в кулаки и замахала ими в разные стороны. Но Павел придерживал её за плечи.
– Расскажи мне… Тебе станет легче.
– Нет, мне не станет легче. Это будет преследовать меня всю жизнь! – она опустила голову и зарыдала.
Павел притянул Аэлиту к себе и обнял, а потом почувствовал её слёзы на своей груди.
– Вот увидишь, пройдёт время и всё это забудется… – шептал он ей.
– Как же мне плохо… плохо… – она прижалась к нему всем телом.
– Знаю…
– Я хочу стереть эти воспоминания из своей памяти. Мне теперь что, будет сниться весь этот ужас каждую ночь? Как я буду спать? Как я буду жить со всем этим?
– Всё будет хорошо, – он попытался убрать прилипшие от слёз волосы с её лица. – Тебе больше ничто не угрожает. Этот мерзавец сейчас за решёткой и останется там надолго, поверь мне. Он больше никогда не причинит тебе вреда, обещаю. Пожалуйста, успокойся. Не плачь.
Павлу казалось, что он убаюкивал её как крошечного ребёнка. Она действительно сейчас была ребёнком: испуганным, плачущим, обиженным. Он по-прежнему обнимал её, поглаживая волосы и спину.
Вдруг Аэлита подскочила и стала оглядываться по сторонам:
– А где Эмма?
– Не волнуйся. Она в своей комнате вместе с Марго.
– А… да. Настя же мне говорила. Хорошо…
Через пару минут её всхлипы прекратились. Она лежала, прижавшись к его груди, время от времени шмыгая носом. И вдруг среди этой темноты и тишины раздался её придавленный и глухой голос:
– Мне приснилось, что он провёл ножом по моей щеке. Я почувствовала это так, словно это произошло на самом деле. А потом он стал наносить мне порез за порезом по всему моему телу. Я поняла, что мне снится сон, но никак не могла проснуться. Я всё ещё чувствую это ощущение, когда по твоему лицу проводят острым ножом… и эта кровь… и эти его проклятые кровавые инициалы…
Аэлита ещё сильнее прижалась к нему и уткнулась носом в его грудь.
Павел крепче сомкнул руки на её спине и произнёс:
– Это только сон. Ничего этого не произошло на самом деле.
– Как же это страшно… Он же мог на самом деле покалечить меня. Что чувствует человек с изувеченным лицом? Я была так близка к тому, чтобы понять это. Он готов был это сделать со мной, – Аэлита подняла голову с его груди и посмотрела ему в глаза. – Почему ты так долго не приходил за мной?
– Аэлита, я бросился на третий этаж, как только кто-то выбросил вазу из окна. До этого я названивал тебе, но ты не брала трубку.
– Ты понимаешь, что бы могло случиться, если бы ты пришёл хоть на минуту позже? Я бы не смогла жить после такого…
– Аэлита, самое главное ты должна понять, что самое ужасное не случилось. Пожалуйста, перестань думать о плохом.
– Я постараюсь, – проговорила она, а потом приподнялась и посмотрела в окно, из которого исходил седой фонарный свет.
– Мне кажется, эта ночь никогда не закончится, – тихо произнесла Аэлита, но каждый звук её голоса был чётким, как запись в профессиональной студии. – Как же хочется, чтобы поскорее рассвело.
– Тебе нужно поспать.
– Я боюсь спать! – громко сказала она. – А вдруг мне опять это приснится? Я с ума сойду.
– Но я же буду рядом. Я никуда не уйду, – произнёс Павел и она, оторвав взгляд от окна, посмотрела на него. – Если тебе приснится кошмар, то он окажется всего лишь сном, а я буду здесь, чтобы убедить тебя в этом.
Павел взял её за руки и, притянув к себе, лёг на кровать. Аэлита придвинулась к нему и вся съежилась. Павел хотел накрыть её одеялом, но она сказала:
– Нет, не нужно одеяла. Мне не холодно. Но… обними меня ещё крепче, пожалуйста. Настолько крепко, насколько сможешь. Не бойся, я не сломаюсь и не задохнусь.
Она вдруг прижалась к его груди с такой силой, что это ему показалось, что он сейчас сломается или задохнётся. Похоже, истинный смысл выражения «крепкие объятия» он начал понимать только в эти мгновения.
Павел ощущал её тёплое дыхание на своей груди и отчётливо слышал сердцебиение, которое постепенно становилось менее интенсивным. Он почувствовал, как она уснула, но сам так и не смог заснуть в ту ночь.
***
Следующие несколько дней для Аэлиты были очень тяжёлыми. Она стала бояться даже своих любимых ночей, которых всегда считала защитниками. Теперь они превратились во врагов.
Ей продолжали сниться кошмары. Иногда ей снилось, что Носик проводил ножом по её телу, а иногда, что изнасиловал. После каждого такого сна она просыпалась в жутком ужасе. Она всегда рассказывала Павлу, что ей снилось. Он выслушивал её, а потом подбирал такие слова, которые действительно успокаивали её на какое-то время.
Настя тоже поддерживала её. Аэлита виделась с подругой почти каждый день: то в её доме, то в их с Денисом квартире, а иногда они вместе отправлялись на прогулку с детьми. Аэлита даже боялась представить, что было бы с ней, если не Настя и Павел.
Она благодарила Настю за помощь и поддержку каждый день по нескольку раз, но Павлу не могла сказать даже простого «спасибо». Каждый раз, когда она собиралась это сделать, то видела в его глазах что-то такое, что заставляло её молчать. Она не могла объяснить причину этому, несмотря на то, что понимала – он должен знать, насколько важна для неё его поддержка.
Еще одним тяжёлым испытанием для Аэлиты оказалось присутствие на суде. Ей пришлось несколько раз рассказывать о том, как всё произошло. Павел защищал её просто блестяще и делал всё возможное, чтобы ей говорить приходилось как можно меньше.
На суд в качестве свидетеля вызывали Вику, которая не сказала ни одного слова, которое могло быть расценено как слово в поддержку.
В результате Носика признали виновным и посадили в тюрьму.
Чтобы поскорее забыть эту историю, Аэлита решила загрузить себя делами с утра до вечера. В результате она расписала каждый свой день по минутам. Утром она готовила завтрак для себя и Эммы. Потом занималась либо уборкой в доме, либо стирала или гладила. После обеда она гуляла с дочерью, ходила за покупками, а вечером занималась переводом книг.
В итоге её день был заполнен полностью, и к ночи она без сил падала на кровать и крепко засыпала до самого утра.
***
После истории с Носиком Павел стал обращаться с Аэлитой так, как будто она сделана из хрусталя. В течение дня он часто звонил ей и спрашивал о том, чем она занимается и как себя чувствует. А когда они ложились спать одновременно, он крепко обнимал её и, поцеловав в лоб или щёку, желал спокойной ночи.
В такие минуты Аэлита пыталась разглядеть в нём какой-то намёк, позволяющий ей считать, что он хотя бы думает о восстановлении супружеской жизни, но ничего такого она не видела.
Однажды вечером Аэлита уложила Эмму спать в её комнате, а потом, взяв с собой радионяню, отправилась в свою спальню, чтобы принять душ.
Когда она уже выходила из ванной, то увидела, что Павел собирался ложиться спать. Увидев её, он задержал на ней свой взгляд:
– Тёплый халат? Но я сейчас почти не накрываюсь одеялом. У нас так тепло. Ты не заболела?
– Вряд ли. Просто мне как-то холодно…
– Холодно? Подойди сюда. Я посмотрю, нет ли у тебя температуры, – сказал Павел с такой серьёзностью, что Аэлиту это даже рассмешило.
Она присела на кровать рядом с ним.
Он потрогал её лоб сначала одной рукой, потом другой. Затем обеими руками дотронулся до её шеи и плеч.
– Да… нет. С тобой вроде всё в порядке. Но мне кажется, ты какая-то бледная. Ты сегодня сильно устала?
– Не особенно. Я в основном занималась стиркой и переводила книги, а в остальное время была как обычно с Эммой. А вот ты выглядишь очень уставшим.
– Ещё бы! Человек и не может выглядеть иначе, когда возвращается домой с работы к полуночи, – сказал Павел и махнул рукой в сторону.
– Мне не нравится, что ты так часто работаешь допоздна, – услышала она свой тихий, но бархатный голос. – Эмма практически не видит тебя. Ты уходишь – она ещё спит, приходишь – она уже спит. Нельзя жить одной работой.
Он посмотрел на неё, приподняв брови.
– Я почти всегда так работал, но ты никогда раньше мне этого не говорила.
– Ну вот… я говорю сейчас.
Повисла пауза, во время которой они просто смотрели друг другу в глаза. Аэлите казалось, что он хотел услышать от неё нечто большее, но одновременно был доволен и тем, что она только что сказала.
– Ты ведь… можешь что-то с этим сделать? – спросила она, потянув мочку своего уха.
– Я постараюсь, – мягким тоном сказал он. – Закончу с этими делами, а потом буду брать поменьше дел, если… ты действительно этого хочешь?
– Хочу. То есть… мы с Эммой этого хотим, – Аэлите показалось, что она выдавила из себя эти слова как остатки зубной пасты из тюбика. Почему ей было так трудно? Она ведь говорила то, что действительно думала.
– Я рад это слышать.
Она мельком взглянула на него и увидела, что он улыбается, глядя на неё. Аэлита тоже не смогла сдержать улыбку, но сделала это, опустив голову вниз.
– Как же давно я не видел, как ты улыбаешься, – произнёс он, приподняв её подбородок. – Ты так редко это делаешь. При мне. Ты даже не представляешь, как… редко.
Его взгляд вдруг стал таким глубоким. Как будто он приоткрыл для неё дверь во что-то очень личное и сокровенное.
Аэлита была застигнута врасплох. Этот взгляд пугал её и манил одновременно. Ведь это был взгляд незнакомца, но при этом кого-то очень знакомого ей.
– Ты обращаешь внимание на такие вещи?.. Я не знала… – произнесла она.
Ей вдруг стало так жаль, что всё действительно было, как он сказал. Она и вправду не могла улыбаться ему. Не потому, что его вид её не радовал. Но заставить себя она тоже не могла. Он бы сразу распознал в ней неискреннюю улыбку. Ей не хотелось разочаровывать его. Он так много делал для неё. И это ещё раз подтвердили его следующие слова:
– Если бы я что-то мог сделать, чтобы видеть твою улыбку как можно чаще… Если бы я мог стереть из твоей памяти все эти кошмары…
И не сводя с него глаз, она вдруг резко выпалила:
– Поцелуй меня.
– Что?.. – переспросил он, сморщив лоб.
– Что слышал. Пожалуйста, поцелуй меня. Поцелуй меня сейчас…
Она уже начала забывать, что такое, его поцелуй. Но его губы моментально напомнили ей об этом. А потом она почувствовала его руки на своей спине и крепко прижалась к нему. Аэлита рассчитывала, что её просьба обескуражит его в хорошем смысле, но он вдруг резко остановился и посмотрел на неё. Его лицо по-прежнему было полно серьёзности.
– Ты уверена? Я готов ждать сколько угодно. Если ты…
– Нет-нет… Всё в порядке, правда. Поцелуй меня ещё…
Через секунду её халат валялся уже где-то на полу, а она услышала от него:
– Как же я по тебе соскучился…
– Я тоже…
Ей казалось, что откровеннее этого «я тоже» она ещё ничего в жизни не произносила. Она испытывала и гордость, и стыд за свою инициативу, но знала наверняка, что по-настоящему этого хотела.
***
Время летело быстро, и когда Эмме исполнилось три года, родители отправили её в детский сад.
Аэлите без дочери дома стало тоскливо, и она решила записаться на курсы углублённого английского языка. Она была уверена, что ей пришло время повысить уровень квалификации, потому что книги для перевода ей стали присылать всё сложнее. Ещё она продолжала заниматься домашними делами и со временем привыкла к новому образу жизни.
А ещё через год Аэлита и Павел отпраздновали четырёхлетие Эммы и пятилетие своего брака. Этот день принёс Аэлите много радости. Ведь её любимая дочурка росла и Аэлита с каждым днём всё больше восхищалась ею. Она была уверена, что эта зеленоглазая кучерявая брюнетка очень скоро будет сражать наповал мужские сердца.
Аэлита считала, что её жизнь устоялась: она была замужем, у неё росла дочь, и она занималась любимым делом. Чего ещё она могла желать?
Единственное, что время от времени беспокоило Аэлиту, это не совсем понятные для неё отношения с Павлом. Да, они уже давно хорошо ладили, но между ними оставалось ощущение недосказанности. Как будто они играли роль примерных мужа и жены. Аэлита чувствовала, что однажды наступит день, когда этот знак вопроса между ними исчезнет, оставив после себя какой-то ответ. И чем больше она думала об этой неопределённости, тем сильнее пугалась её.
Она смотрела на своего мужа и не могла понять, как случилось, что за те пять лет, что они прожили вместе, она почти не узнала его. Они жили привычками, которые выработали за эти годы. Аэлита иногда ловила себя на том, что улыбалась не потому что хотела, а потому что так было надо, ведь Эмма должна видеть её весёлой. И Аэлите казалось, что Павел поступал также. Она могла только теряться в догадках, что между ними происходило на самом деле.
Аэлита боялась, что всё построенное ею и Павлом с таким трудом, может однажды рухнуть. Если они начнут всерьёз выяснять отношения, то это может привести к разводу. Но а как же Эмма? Эта милая девочка обожала их обоих и даже не догадывалась о проблемах между своими родителями. Аэлите так хотелось вырастить своего ребёнка в полной семье. Но сколько ещё она сможет выдержать? И сколько ещё сможет выдержать Павел?
***
Все эти мысли перестали беспокоить Аэлиту, когда её дочь серьёзно заболела. У Эммы поднялась высокая температура, а страшный кашель как будто разрывал её маленькие лёгкие. И это случилось в самый разгар лета! Слава богу, Аэлита вовремя заметила недомогания дочери и сразу же вызвала врача на дом. Возрастной и опытный доктор сказал, что Эмма подхватила вирус и ей необходим постельный режим и медикаментозное лечение.
Аэлита сильно переживала, но держалась изо всех сил, чтобы не показывать свой страх перед дочерью. Она была рядом с Эммой двадцать четыре часа в сутки и выполняла все рекомендации врача. Через несколько дней Эмма пошла на поправку.
Когда ей уже можно было вставать с постели, Аэлита отправилась с ней в больницу, чтобы окончательно убедиться в её выздоровлении.
В кабинете во время осмотра упитанный врач в круглых очках оптимистично заявил:
– Не волнуйтесь. Ваша дочь окончательно поправилась. Я выпишу витамины, чтобы организм быстрее восстановился. А так вас только можно поздравить с такой сильной и здоровенькой девочкой.
У Аэлиты в этот момент с души упал огромный камень. Она посмотрела на Эмму, которая открыла какую-то папку с бумагами на столе врача и внимательно рассматривала то, что в ней было.
– Спасибо вам огромное, – произнесла Аэлита, положа руку на грудь.
– Подождите немного в коридоре, – улыбнулся доктор. – Я напишу список витаминов, и вы сможете приобрести их в нашей аптеке.
– Ещё раз спасибо вам, – сказала Аэлита и они с Эммой вышли в больничный коридор.
– Мамочка, пойдём отсюда скорее! – прозвенела Эмма своим тонким голоском. – Мне не нравится, как тут пахнет. У моих кукол сегодня пикник, а я ещё ничего не приготовила.
– Мы очень скоро пойдём, солнышко, – Аэлита дотронулась до кончика носа дочери. – Только подождём, пока доктор выпишет витамины для тебя.
– Хорошо. А что мы будет делать, пока он пишет? – спросила Эмма и стала приглаживать юбку на своём платьице в горошек.
Аэлита улыбнулась. Её дочь не знала, что значит растрачивать время впустую.
– Давай я расчесу твои хвостики. Они у тебя растрепались.
– Ладно. А потом я расчесу тебя!
Усевшись на больничную скамью, Аэлита посадила Эмму себе на колени. Потом она достала из сумочки расчёску, которую носила с собой специально для Эммы и стала расчёсывать её чёрные волнистые волосы.
Когда она закончила, Эмма воскликнула:
– Мамочка, теперь давай я тебя расчесу!
А потом она сделала такой резкий поворот, что расчёска выпала из рук Аэлиты и улетела на почтительное расстояние.
– Ой… – Эмма прикрыла рукой рот.
– Ничего страшного, милая, – улыбнулась Аэлита. – Сейчас мы её поднимем.
– Я сама! – выкрикнула Эмма и сделала движение, чтобы слезть с колен Аэлиты. Но в момент, когда она оказалась на ногах, мужчина, который проходил мимо по коридору, увидел их расчёску. Он поднял её с пола и протянул Аэлите. Её рука вместо того, чтобы взять эту расчёску, зависла в воздухе.
У Аэлиты внутри всё опустилось вниз. Ведь она узнала в этом мужчине Максима. Что же происходит?..
Аэлита просто уставилась на него округлёнными глазами, а он смотрел на неё глубоким взглядом своих карих глаз.
– Я должна была её поднять! Дайте её мне! – Эмма отобрала расчёску, которую Максим ещё не успел отдать в руки Аэлиты. – Держи, мамочка! А теперь тебя расчесу я!
Эмма сунула расчёску в руку Аэлиты и стала приглаживать волосы матери.
– Хорошо… Ты можешь меня расчесать… – и Аэлита снова отдала расчёску своей дочери.
– Мамочка, ты что? Это же моя расчёска. У тебя же есть своя. Или ты забыла? Такая синенькая.
– Да… Она здесь… Сейчас, – промямлила Аэлита и медленно полезла в сумочку, не отрывая от Максима глаз.
В этот момент из кабинета вышел доктор, держа в руках листок бумаги.
– А вот и ваши витамины, – объявил он. – Больше не болейте. А, Максим Андреевич, и вы здесь!
Они пожали друг другу руки.
– Ну как ваш Сидоров поживает? – спросил доктор.
– Он полностью здоров. Сегодня его выписывают.
– Уже сегодня? Как вам удалось так быстро поставить его на ноги?
– Он настоящий боец.
– Думаю, дело не только в этом. Вы просто гений. Значит, теперь вы нас покидаете?
Максим сделал неуверенный, но положительный кивок головой.
– Очень жаль… – пожал плечами доктор. – Такие люди, как вы нужны столице.
– Мамочка, ну идём же! – выкрикнула Эмма. – Нам же принесли витамины!
– Да, дорогая. Мы уже уходим, – проговорила Аэлита, а потом обратилась к доктору. – Спасибо вам ещё раз.
Когда Аэлита произнесла эти слова, её взгляд снова остановился на Максиме.
– Мамочка-а-а-а-а! – прокричала Эмма, тряся Аэлиту за руку.
– Так, я думаю, нам с тобой нужно прогуляться до первого этажа, – обратился доктор к Эмме, а потом перевёл внимательный взгляд с Максима на Аэлиту.
– Зачем? – спросила Эмма.
– Чтобы взять для тебя эти витамины. Твоя мама всё равно в них не разбирается.
– Это точно! Мама совсем не понимает ваших бумажек.
Эмма засмеялась, и её звонкий смех разлился по всему коридору.
– Что ж, скажу тебе по секрету, – прошептал доктор, опустившись на колени. – Она не одна такая. Кроме того у нас рядом с аптекой есть лавка с такими вкусными сладостями… М… м… м… Идём, я тебя угощу!
После упоминания о сладостях, Эмма тут же поджала губы от удовольствия и, взяв доктора за руку, зашагала вместе с ним по коридору.
***
Аэлита смотрела ей вслед до тех пор, пока Максим, не затащил её в кабинет, из которого она совсем недавно вышла с Эммой. Аэлита прошла вглубь кабинета, а Максим, закрыв дверь, облокотился на неё спиной.
– Я не верю своим глазам… – проговорила она, запустив пальцы в пряди своих волос. – Что ты здесь делаешь?
– Аэлита… – произнёс он на выходе, – Как же я рад видеть тебя…
Максим сделал пару шагов навстречу ей, но Аэлита выставила руки вперёд:
– Нет! Не подходи ко мне. На что ты рассчитываешь? Что я брошусь к тебе на шею?
– Я просто хочу обнять тебя, – водя глазами туда-сюда, ответил Максим.
– Зачем?
– Потому что все эти годы я не переставал думать о тебе.
Аэлита не могла поверить собственным глазам и ушам. Но это правда был Максим! И он снова смотрел на неё тем же мягким взглядом. Она заметила тоненькие кисточки седины на его висках, которых раньше у него не было. И всё равно он был неотразим.
– Максим, зачем ты мне это говоришь? Какой в этом теперь смысл? Разве мы с тобой всё не решили несколько лет назад?
– Нет. Это ты всё решила за нас двоих, – твёрдым голосом сказал он.
– Максим, я не хочу сейчас снова поднимать эту тему. Я хочу уйти отсюда.
Аэлита направилась к двери. Но когда она проходила мимо Максима, он поймал её за обе руки и притянул к себе.
– Максим, не трогай меня! – она попыталась вырваться, но он удержал её.
– Лита, успокойся, прошу тебя. Почему ты так себя ведёшь?
– Потому что я замужем, Максим. Я больше не хочу ничего выяснять. Продолжай идти своей дорогой, а я буду идти своей.
– Ты… ты хочешь сказать, что счастлива в своём браке? – затаив дыхание, спросил он.
После его вопроса Аэлита опустила голову вниз.
– Почему ты молчишь? – допытывался Максим. – Чтобы окончательно отпустить тебя, я должен быть уверен, что ты живёшь лучшей жизнью, чем могла бы жить со мной. Ответь мне, Аэлита. Тебя действительно всё устраивает в твоей жизни?
– Я… я не знаю… – замотала головой Аэлита. – Иногда мне кажется, что… в моей жизни что-то не так.
– Конечно не так, – он коснулся рукой её щеки. – Потому что ты не должна быть с ним, а должна быть со мной. Разве не этого ты всегда хотела?
– Хотела, но теперь всё изменилось.
– Ты меня больше не любишь? – спросил он и задержал на ней взгляд.
– Я не думаю об этом, понимаешь? Меня это не волнует. Я не думаю о том, кого я люблю, и кто меня любит. Меня волнует только моя дочь. И я буду делать так, как будет лучше для неё.
– Ты думаешь, когда она вырастит и узнает, что из-за неё ты прожила всю жизнь с её отцом, которого не любила, то скажет: «Мама, спасибо тебе за то, что принесла себя в жертву ради меня?»
– Максим, я не хочу всего этого… – произнесла Аэлита и почувствовала лёгкую тошноту.
– Лита, эта наша встреча – наш с тобой шанс. И мы будет жалеть до конца жизни, если не воспользуемся им. Ты сама это знаешь. Послушай, мы уедем ко мне в Екатеринбург, как хотели давным-давно. У меня там двухкомнатная квартира. Мы будем там жить. Я найду тебе работу в издательстве, а Эмму мы устроим в детский садик. А ещё мы будем с тобой гулять по вечерам и выходным. Рядом с моим домой большой парк. Там так красиво. И вообще Екатеринбург не такой суетной город как Москва. Нам с тобой будет так хорошо вместе. Ты же хочешь этого? Я знаю, что хочешь…
За этими словами Аэлита не заметила момента, когда он наклонился к ней и коснулся её губ своими. Почувствовав это, она тут же отвернулась от него. Но его прикосновение успело унести её в события пятилетней давности. Когда она была наивной, юной, не знающей бед провинциальной девчонкой, которая больше всего на свете хотела быть с человеком, который сейчас держал её в своих руках.
