Екатерина Шерив
У любви есть время
Аэлита, в общем-то, ожидала услышать подобные слова. В конце концов, что ещё у неё было, кроме самой себя? Но это не помешало ей разозлиться на него ещё больше.
– Какой же ты всё-таки нахал… Ты всегда был нахалом, – она постаралась произнести эти слова с отвращением.
– Ты согласна, как я понимаю? Ты же сказала, что готова на всё.
– Как тебе только хватает наглости предлагать мне такое? Ведь я ушла от тебя к другому. Чёрт бы тебя побрал, но у меня нет выбора! Нет смысла даже спорить с тобой. Я слишком сильно хочу увидеть свою дочь. Я действительно пойду ради неё на всё.
Павел усмехнулся.
– Мне абсолютно наплевать, что ты думаешь об этом. Когда-то ты изменила мне с ним, а теперь изменишь своему любовнику со своим мужем. Смешно, не правда ли? И перестань строить из себя недотрогу. Мы занимались этим столько раз. Подумаешь, будет ещё один. Всё просто – ты встречаешься с Эммой, но остаёшься со мной на всю ночь. Как в старые добрые времена, вся семья будет вместе.
Аэлита, сжав челюсти, произнесла:
– Я была уверена, что это время больше никогда не настанет.
А потом она резко открыла дверцу машины и села на заднее сиденье.
***
Всю дорогу они ехали храня молчание. Аэлита не знала, что скажет Максиму, когда вернётся. Она ничего не взяла с собой. В кармане её бежевого вязаного кардигана были только мелкие деньги и проклятая бумажка с адресом работы Павла. Она не могла вспомнить номера мобильного Максима. Да даже если бы она и знала его номер, что бы она ему сказала? Что ради встречи с дочерью она должна остаться со своим мужем на всю ночь? Бред, бред, бред…
Во что превратилась её жизнь? Она стала сплошной путаницей. Сегодня ночью она должна будет изменить Максиму со своим мужем. Но Максим никогда не был её любовником, поэтому она не знала, можно ли было расценивать это как измену. Да какая разница? Главное, что она наконец-то увидит свою Эмму и сможет обнять её! Больше её ничто не интересовало. Во всяком случае, пока.
Когда Аэлита вошла в дом, то испытала смешанные чувства. Она не стала заострять на них внимание в основном потому, что они были ей очень неприятны.
Аэлита подумала, что Эмма в это время, скорее всего, играла в своей комнате и решила подняться к ней. Она переступила всего через одну ступеньку и резко остановилась, потому что услышала голос своей дочери:
– Это папочка! Маргарита Васильевна, я побежала встречать папочку!
Эмма выбежала на лестницу и, увидев Аэлиту, тут же бросилась к ней.
– Мама! Мама, приехала!
От звуков её голоса у Аэлиты внутри всё передёрнулось. Её захватил смех сквозь слёзы. Она присела на колени и, когда Эмма оказалась в её объятиях, она почувствовала себя самой счастливой на свете.
– Мамочка, ну наконец-то ты приехала! Мы с папой тебя заждались. Почему ты так долго?
Эмма надула губы, вцепившись в своего плюшевого жирафика.
– Не волнуйся, солнышко. Я больше никуда не уйду. Теперь я всегда буду с тобой. Родная моя…
Аэлита тут же пожалела о своих словах. Ну что она несла? Но она не могла думать о завтрашнем дне в состоянии такого всеобъемлющего счастья.
– Значит, ты выполнила своё задание? Мы спасены?
– Да-да… – Аэлита вспомнила о том, что Павел говорил Эмме о том, что она была на каком-то секретном задании.
– Вот здорово! Мамочка, хватит плакать. Мы же спасены! Надо радоваться, а ты плачешь. Хватит.
Эмма своими нежными маленькими пальчиками стала вытирать слёзы с её глаз.
– Прости, милая. Я больше не буду плакать.
– Как всё-таки хорошо, что ты спасла мир. А то папа говорил, что у тебя не получится… что инопланетяне тебя заберут с собой. Я так испугалась…
Эмма опустила глаза. Аэлита развернулась и увидела Павла, который стоял сзади них всего в паре шагов. Он глядел в потолок и делал вид, что был абсолютно ни при чём. Аэлита снова повернулась к дочери.
– Эмма, папа пошутил. Тем более я же здесь. Инопланетяне всё сделали, как я им сказала. Они больше не потревожат нашу планету.
– Вот и хорошо! У них есть свой дом. Пусть там и живут, а нас не трогают.
Аэлита улыбнулась и кивнула дочери.
– Тогда давайте пойдём в парк! – воскликнула Эмма, подпрыгнув на месте. – Папа обещал меня сегодня сводить туда, если придёт пораньше!
Эмма посмотрела в сторону Павла, а потом Аэлита услышала его голос.
– Конечно, дорогая. Собирайся и мы все вместе пойдём в парк.
И Эмма, громко топая ногами, побежала вверх по лестнице и через пару секунд скрылась из виду.
Аэлита медленно встала с пола и повернулась к Павлу.
– Как ты мог сказать Эмме, что я могу к ней больше не вернуться? Ты же напугал её!
– А что ты мне предлагаешь? Может быть, я должен был ей сказать, что ты умерла? Это было бы лучше, на случай если бы ты её бросила?
– Как ты можешь такое говорить? – качая головой, произнесла Аэлита. – Я бы её никогда не бросила.
– Да неужели? Раньше я тоже так думал. Но раз тебе хватило ума уйти в тот раз, то я не исключал, что ты способна совсем забыть о дочери.
– Какой же ты дурак! Тогда я ушла от тебя, а не от неё. Я устала тебе это повторять!
Прежде чем сказать, он осмотрел её с ног до головы несколько раз:
– Нет, Эл. Тогда ты ушла от себя.
После этих слов Аэлита услышала топот детских ножек. Эмма появилась, держа в руках розовую кофточку и лаковую сумочку того же цвета. Она подбежала к родителям и, взяв их обоих за руки, вывела из дома на улицу.
***
Во время прогулки в парке Аэлита не могла наглядеться на дочь. Наблюдать за тем, как она улыбается и радуется, когда катается на каруселях, для Аэлиты было ни с чем несравнимым удовольствием. Кроме того на улице стояла такая солнечная летняя погода. Но от присутствия Павла ей было некомфортно. Она избегала его взгляда, стараясь больше общаться с дочерью. Но когда Эмма отправлялась кататься на аттракционе и они оставались вдвоём, Аэлита не знала, куда себя деть.
Видимо, Павел заметил её нервозность. И когда Аэлита наблюдала за Эммой, катающейся на огромной карусели, Павел подошёл к ней сзади и произнёс почти в ухо:
– Аэлита, ты нервничаешь, как невеста в первую брачную ночь. Неужели тебя мучает совесть по поводу измены своему любимому?
– Заткнись, – сквозь зубы произнесла она, – не порти мне настроение.
– Настроение? – переспросил он. – Аэлита, ты бы видела себя сейчас? Ты даже толком прогулкой с дочерью насладиться не можешь. Вся как натянутая струна.
После его слов Аэлита почувствовала такую сильную усталость. Как будто он своими словами снял с неё сомнения, и теперь она могла точно сказать, что запуталась в собственных ощущениях.
– Пожалуйста, – произнесла она, прикрыв рот ладонью, – не говори мне ничего такого. Я не хочу, чтобы Эмма видела меня плачущей.
Она услышала его тяжелый вздох, а потом почувствовала, как он положил руки на её плечи и немного сжал пальцы. Господи, он что хотел довести её до истерики? Ну почему любые его действия или слова так задевали её? Но его руки задержались на её плечах всего на пару секунд, а потом он отпустил её и ушёл в сторону.
***
Было около девяти часов вечера, когда они вернулись с прогулки. Эмма спала на ходу и Аэлита сразу отправилась её укладывать. И уже через пятнадцать минут Эмма лежала в своей кроватке, укрытая лёгким одеялом и обнимала любимого мягкого жирафика. Аэлита продолжала любоваться этой озорной зеленоглазой малышкой. Но, несмотря на наблюдение за такой наипрекраснейшей картиной, она ощущала подступающие слёзы в своих глазах.
Но нет! Плакать сейчас было не время!
– Солнышко, давай я почитаю тебе сказку, хорошо? – произнесла Аэлита и подошла к книжной полке.
– Хорошо, мамочка. Мамочка?..
– Да, – сказала Аэлита и вернулась к Эмме, присев на её кровать.
– Ты ведь больше не уедешь? Я без тебя очень скучала. Не уезжай больше, ладно?
В этот момент в дверь постучались, и в комнату вошла Маргарита Васильевна. Если бы не её «вторжение» Аэлита бы разрыдалась, как младенец и больше никогда не выпустила Эмму из своих объятий.
– Надо же, какой сюрприз… – в голосе всезнающей кухарки чувствовалась ирония.
– Маргарита Васильевна, мама вернулась с секр… ой, – Эмма прикрыла рот рукой, – то есть… мама вернулась из далёкой-далёкой поездки и теперь больше никуда не уедет.
– Неужели? Надеюсь, эта далёкая-далёкая поездка многому научила твою маму?
– Нет. Это мама учила умному инопла… в общем… других людей.
– Всё ясно, – женщина вздохнула. – Да, милочка, не ожидала я от вас такого…
– Маргарита Васильевна, я бы попросила вас не встревать, – перебила её Аэлита. – Я разговариваю с дочерью.
Женщина посмотрела на неё взглядом потемневших глаз.
– Что ж… Я хотела уложить Эмму спать. Но вижу, что сегодня это может сделать человек, который должен, по идее, заниматься этим каждый день. Мне нужно будет с вами поговорить, милочка. Я подожду вас за дверью, – произнесла кухарка, а потом смягчила голос и посмотрела на Эмму. – А тебе, красавица, я желаю самых сладких снов.
В ответ на её слова Эмма хихикнула и тоже пожелала своей нянюшке спокойной ночи.
Когда кухарка скрылась за дверью, Эмма шепотом сказала:
– Мамочка, ты не обижайся на Марго.
– Марго?.. – переспросила Аэлита.
– Ты только не говори, что я её так называю, а то она разозлится, – Эмма звонко засмеялась.
– Конечно, милая.
– Она просто не знает о твоём суперважном задании. Об этом мне только папа рассказал по секрету. Ой, я же чуть не проболталась! Думаешь, она не поняла?
– Я в этом уверена.
– Мамочка, знаешь, не надо мне читать сказку. Я так сильно устала, что и так быстро усну. Иди лучше к папе, – сказала Эмма и положила голову на подушку.
После этого Аэлита почувствовала, что её как будто лишили опоры, которая позволяла ей не делать того, чего она не хотела.
– Хорошо, милая. Отдыхай. Спокойной тебе ночи и самых прекрасных снов.
Она нагнулась и поцеловала Эмму, погладив её чёрные блестящие локоны.
– Спокойной ночи, мамочка… – протяжно зевая, произнесла Эмма.
Оказавшись у двери и уже приоткрыв её, Аэлита ещё раз взглянула на дочь. Неужели ей снова придётся покинуть её?
– Знаете что, милочка! – услышала Аэлита слова Марго, которая вдруг схватила её за локоть и вывела из комнаты в коридор.
– Вы можете потише? Эмма же спит.
Маргарита Васильевна, не отпуская локоть Аэлиты, отвела её подальше от комнаты Эммы.
– Скажите мне только одно, – впившись в неё обесцветившими голубыми глазами, сказала кухарка. – Павлик сказал мне правду? Вы бросили его и Эмму ради другого мужчины?
– Нет… Я не бросала Эмму!
– А вы думали, что Павлик и Эмма никак не связаны друг с другом? Они отец и дочь. Вы можете бросить только их обоих, но не по отдельности.
– Я хотела забрать Эмму, но он мне не позволил.
– И куда бы вы её отвели? В чужой дом и к незнакомому ей мужчине? Вы просто сошли с ума! Да и ещё подали на Павлика в суд. Надо же было вам до такого додуматься.
– Я её мать! – выкрикнула Аэлита, ударив ладонью себя по груди. – Я её мать, её отец и её дом. Когда я рядом – у Эммы есть всё.
– Милочка, не бросайтесь такими словами. Вы как будто саму себя хотите в чём-то убедить. Павлика Эмме никто не заменит.
– А меня значит заменить кто-то может?
– Конечно нет…
– Маргарита Васильевна, прошу вас, не вмешивайтесь, – твёрдым голосом произнесла Аэлита. – Мы сами со всем разберёмся. Вы же не знаете, что происходит между нами…
– Да ни черта вы сами не разберётесь! – протягивая к ней голову, воскликнула женщина. – Потому что это вы ничего не знаете! Вот скажите, – кухарка сложила руки на груди, – вы думаете, что после вашего поступка единственным желанием Павлика стало во что бы то ни стало отобрать у вас Эмму?
– Ну да… – проговорила Аэлита.
Эта женщина вдруг стала похожа на кипящую воду под крышкой. Казалось, ещё секунда и вода начнёт выплёскиваться и потушит огонь на плите.
– Маргарита Васильевна, если вы так сильно хотите мне что-то сказать, то говорите. Я вас выслушаю. Но только не смотрите на меня так…
– Если бы я была вашей матерью, то давно бы влепила вам пощёчину.
Слова женщины заставили Аэлиту раскрыть глаза до предела.
– За что? Боже мой! За то, что я хочу сделать так, как хочу именно я? Я что не имею на это права? Я хочу делать то, что мне хочется, а не то, что должна!
Маргарита Васильевна опустила глаза и несколько раз провела взглядом по полу. Её плечи опустились.
– Господи, значит вы никогда не любила моего Павлика… Вы всю жизнь ждали момента, чтобы бросить его. И даже Эмма не остановила вас. А вот он… Как же так?..
– О чём вы говорите? – спросила Аэлита.
– Теперь говорить что-то нет смысла, – сказала женщина, задрав голову через чур высоко. – Раз всё обстоит так, как вы говорите, значит лучше всего вам сейчас уйти.
– Маргарита Васильевна, я не уйду. Я обещала поговорить со своим мужем. И ещё… я хотела вас попросить, вы не могли бы сегодня переночевать в комнате Эммы?
– Могли бы и не просить. Я и так с некоторых пор практически не оставляю её.
– Спасибо. Тогда я пойду. Как я уже сказала, мне нужно поговорить с моим мужем.
Аэлита не стала ждать, когда женщина что-то ей скажет или попытается выставить из дома. Она просто развернулась и направилась в сторону спальни.
Маргарита Васильевна сказала ей в спину:
– У вашего мужа, между прочим, есть имя.
Эти слова заставили Аэлиту остановиться. Она развернулась обратно и подошла к женщине.
– Маргарита Васильевна, если вы хотите что-то сказать, то я вас прошу, скажите. Мне нужно знать всё.
– Зачем? – пожала плечами кухарка. – У вас есть какие-то сомнения?
Аэлита шмыгнула носом, а потом произнесла на надрыве:
– У меня есть сердце, которое в течение пяти лет не знает покоя. И я не уверена, что обрету его, если свяжу свою жизнь с другим мужчиной.
Маргарита Васильевна смягчила выражение лица и остановила на ней взгляд.
– Сразу после того как вы ушли, Павлик стал сам не свой. Он сказал всем, что того, кто посмеет впустить вас, он собственными руками вышвырнет из этого дома в чём есть. Он постоянно был на взводе. Орал на нас всех. А я… – у женщины дрогнул голос, – а я даже не могла поговорить с ним, потому что он никому не давал даже рта раскрыть, сразу посылал к чёрту…
Последние слова женщина произнесла со слезами. У Аэлиты от этой картины тут же сжалось сердце.
– Маргарита Васильевна, пожалуйста, не волнуйтесь так… – Аэлита чуть коснулась её морщинистой руки.
Кухарка сделала паузу, набрала воздух в грудь и продолжила:
– Единственного человека, которого он не трогал, была Эмма. Когда она появлялась, даже если это было неожиданно, он моментально менялся в лице и начинал улыбаться. Боже, но какой мучительной была эта улыбка… Всё свободное время он проводил в своей комнате и ни с кем не разговаривал. И вот буквально позавчера я услышала громкие крики в гостиной. Я выбежала и увидела Павлика вместе с его другом… Денисом. Павлик чуть ли не силой выталкивал парня из дома, орал на него так, как будто бы это он был виноват во всех его бедах. Бедный парень… Как он только это выдержал… Я набралась смелости и вышла к ним. Мы вдвоём с этим Денисом угомонили Павлика. У меня было такое чувство, что он вот-вот расплачется при нас. В конце концов, этот парень отвёл его в кабинет и там они долго разговаривали.
Маргарита Васильевна тяжело вздохнула.
– Я не знаю, что у вас с ним на самом деле случилось, да и знать мне это ни к чему. Я бы только хотела помочь Павлику, но это, увы, не в моих силах, – она пристально посмотрела Аэлите в глаза. – Если бы вы только знали, милочка, как адски болит сердце, когда смотришь на молодого парня, который тебе как сын и наблюдаешь за его разбитой вдребезги жизнью.
После этих слов женщина развернулась и ушла. Аэлита смотрела ей вслед до тех пор пока она не скрылась за дверью комнаты её дочери.
Она спрашивала себя, так уж ли на самом деле сильно слова этой пожилой женщины удивили её? Сколько ещё она будет обманывать себя?
Аэлита посмотрела вперёд и медленно направилась в сторону спальни.
***
Оказавшись перед дверью, Аэлита повернула ручку и вошла. В комнате горел только бра у прикроватного столика.
Павел стоял спиной к ней, облокотившись о шкаф.
Заметив её, он чуть обернулся.
– Пришла… – проговорил он.
– Я пришла, потому что обещала.
Павел усмехнулся:
– Обещала? Не говори ерунды. Ты могла уйти в любой момент. Я тебя не удерживал и, как видишь, не удерживаю.
Аэлита не знала, что на это сказать. Она облокотилась о дверь и почувствовала, что её трясёт.
– Эл, скажи, как ты поживаешь? – спросил он.
– У меня всё хорошо.
– Ты счастлива с Петровым, да? Нисколько не жалеешь о своём выборе?
– Мою жизнь пока нельзя назвать счастливой, потому что в ней нет моего ребёнка.
– А если бы я тебе отдал Эмму, ты бы смогла назвать себя счастливой?
В этот момент он обернулся и посмотрел на неё. Уже стемнело, и она не смогла разглядеть выражения его лица.
– Да, – тихо ответила Аэлита.
Ей было трудно объяснить, что с ней происходило. Но ей показалось, что сказав сейчас да, она соврала. Её сердце так сильно забилось, что она отчётливо услышала его удары.
Павел снова отвернулся от неё.
– Тогда мне всё ясно. Я добьюсь того, чтобы послезавтра состоялся суд. Обещаю, что не буду вести нечестную игру. Пусть суд сам всё решает, потому что я… я не знаю… я просто не представляю, кто из нас прав…
На последних словах его голос дрогнул. Аэлита почувствовала сильное желание подбежать к нему и обнять. У неё было почти физическое ощущение, что часть её сердца как будто вылезла наружу и потянулась в сторону, где стоял Павел. Ей еле-еле удалось перебороть этот порыв и остаться на месте.
– Помнишь, ты говорила, что мы не можем всегда получать то, что хотим. Тогда я был уверен, что ты неправа. У меня-то это всегда получалось. Но своим последним поступком ты доказала обратное.
Павел сделал паузу, и Аэлите захотелось заткнуть уши, чтобы не слышать того, что он собирался сказать. Но она продолжила слушать его.
– Сейчас я понимаю, что так и не смог создать с тобой настоящую семью. Ты была права, когда говорила, что мы пять лет прожили во лжи. Ты обманывала меня, а я обманывал себя. Самым разумным будет покончить с этим раз и навсегда.
Он сделал ещё одну паузу и стал нервно теребить рукой по шкафу.
– Уходи прямо сейчас. Иди к своему счастью, Эл. Я надеюсь, ты сможешь простить мне эти пять лет, которые тебе пришлось терпеть рядом со мной.
Аэлита не могла поверить в то, что это говорил ей он. За те годы, что они прожили вместе, она ни разу не слышала от него ничего подобного.
Она повернула дверную ручку и вышла из комнаты. Когда Аэлита делала медленные шаги по коридору, её колотило как в тридцатиградусный мороз. Как будто ей было холодно, но она не замёрзла. Или ей так казалось… А ещё она почувствовала сильную слабость. Когда же она нормально ела в последний раз?
Неожиданно на неё навалились воспоминания. Она вспомнила, как случилось так, что она вышла замуж за Павла: как ненавидела и боялась его и как дала обещание, что дождётся удобной ситуации и отплатит Павлу за те страдания, которые он ей причинил.
Это было так давно, что она почти забыла о своей мести. Но прошло столько времени… Неужели это обещание до сих пор имело для неё значение? Разве её отношение к Павлу осталось таким же как и пять лет назад? Они столько лет молчали о своих чувствах! Эта постоянная недосказанность в его взгляде… Она заставит его сказать ей всё прямо сейчас!
Аэлита развернулась и через несколько секунд снова оказалась у двери спальни. Она не успела отрыть её, потому что это сделал Павел. В его взгляде эмоции сменяли друг друга одна за другой. Аэлита не успевала за ними. Он что, тоже хотел догнать её? Зачем? Он же позволил ей уйти.
Она решила заговорить первой, но слова вдруг стали даваться ей с большим трудом:
– Я не могу уйти, пока ты… не скажешь мне всё… Я вижу, что ты не договариваешь и…
Аэлита не успела закончить. Павел схватил её за блузку и, втащив в комнату, прижал к двери. Ей показалось, что в тот момент у неё поднялась температура до градусов сорока.
– Что ты хочешь от меня услышать?! – выкрикнул он. – Неужели тебе мало того, что я тебе уже сказал?
– Нет! Ты сказал мне не всё! Я знаю это! Я уже много лет вижу в твоём лице эту проклятую недосказанность! Неужели ты не понимаешь, что всё это происходит потому, что мы с тобой никогда не говорили о своих чувствах.
– О чувствах? А в тебе есть они, эти чувства? Зачем ты пришла, Аэлита? Я же сказал, чтобы ты уходила! Скажи, зачем ты сюда вернулась?
– Чтобы выполнить данное тебе слово… Я ведь обещала…
– Обещала? Видимо, ты неправильно меня поняла… – он крепче ухватился за её блузку и, придвинувшись совсем близко, тихо произнёс. – Ты пришла, чтобы отдать мне своё тело, но этой ночью я хочу твою душу. Если ты не готова отдать её мне, то можешь сразу уходить. Потому что твоим притворством я сыт по горло. Я теперь хочу только тебя настоящую.
От его слов у неё перехватило дыхание, и её рот немного приоткрылся, потому что дышать только через нос она больше не могла.
– Что ты?.. О чём ты говоришь?..
– Ты прекрасно меня поняла, – отчеканивая каждый слог, ответил он.
Аэлите в тот момент было невыносимо думать об этом. Она не могла сделать так, как он просил. Но уходить она тоже не хотела. Ей было необходимо выяснить всё здесь и сейчас.
– Если уж на то пошло, то я тоже сыта твоим притворством по горло! Ты никогда не был искренен со мной. Почему ты сейчас так запросто меня отпустил?
В полумраке она разглядела, как в его зелёных глазах промелькнула искра. Он по-прежнему не отпускал руку от её блузки и заговорил так, что калейдоскоп из многообразных эмоций стал отражаться в его голосе и мимики.
– Потому что я понял, что ты не моя, Эл, понимаешь? Я так и не смог сделать тебя по-настоящему своей. Ты, как оказалось, всегда любила этого… доктора, а я был для тебя никем. Только последние годы я как дурак думал иначе. Знаешь, какой была моя жизнь до твоего появления? Сейчас я тебе скажу. Я жил на работе. Я приезжал домой, чисто, чтобы поесть и поспать, а иногда даже это делал на работе. Но с тех пор как в моём доме появилась ты, я просто летел с работы. Мне хотелось поскорее увидеть тебя… Мне было интересно! Потому что твоя красота сводила меня с ума, твой темперамент заинтриговывал меня, а твоя чистота заставляла меня верить, что ты не способна на предательство. Глядя на тебя, я действительно верил, что теперь у меня есть всё, что нужно. А сейчас… а сейчас ты говоришь, что Эмма его дочь. Скажи мне ещё раз, что это правда! Скажи! Мне до сих пор трудно в это поверить! Эмма его дочь?
Аэлита открыла рот, но так ничего не смогла произнести. Он впервые так открыто говорил ей о своих чувствах. Но она никогда и подумать не могла, что его увлечение ею было настолько серьёзным. Ей всегда казалось, что он только развлекался с ней, а потом появилась Эмма и именно она стала причиной продолжения их совместной жизни.
– Аэлита, очнись! Я задал тебе вопрос! – ему пришлось похлопать её по щекам, потому что Аэлита после его слов никак не могла выйти из прострации. Она вспомнила, что Максим просил её признаться Павлу в том, что она его обманула.
– Я… я… – она смогла проговорить только это, глядя в пол.
– Аэлита, хватит мямлить. Скажи правду, но только мне в глаза, – он взял её за подбородок, и ей пришлось встретиться с его яркими зелёными глазами. – Что это за вина вдруг появилась в твоих глазах? Неужели тебе передо мной стало стыдно?
Аэлита молчала. Она снова опустила глаза в пол, не выдержав его взгляда.
– Ну же, Эл, будь смелее и признайся мне во всём. Я уже говорил, что даже если это правда, то Эмма всё равно останется моей дочерью. Меня приводит в бешенство только одно – ты изменяла мне с ним! – Павел стал трясти её за блузку, и с неё улетело несколько пуговиц.
– Перестань!
– Нет, я тебе всё выскажу! Когда я уехал в Сочи, то знал, что Петров в Москве. Об этом мне сообщила твоя мать в тот день, когда ты познакомилась с моим отцом. Но я и представить себе не мог, что вам удастся встретиться. А теперь получается, когда я был в Сочи, ты была с ним! В Сочи! Господи, я же тогда… я с ума сходил… После той истории с Носиком и… после той нашей ночи… Да у меня весь мир перевернулся. Я тебе об этом никогда не рассказывал, но я проиграл то дело… просто вдрызг! А теперь оказывается… в это время… ты и он! Он и ты!
Павел так вцепился в её блузку, что стал захватывать и кожу. Аэлита зажмурила глаза от боли, но говорить ему ничего не стала. Отвечать на его вопросы ей было гораздо больнее, чем терпеть это.
– Ты сама хотела, чтобы я высказал тебе всё, что во мне накопилось. Теперь твоя очередь быть со мной честной! Говори, сколько раз ты спала с ним, пока меня не было?!
– Хватит…
Аэлита почувствовала головокружение и опустилась на пол. Павел опустился вместе с ней и по-прежнему держал её за блузку.
– Говори! – настаивал он. – Я не отстану от тебя!
Она вспомнила, как Максим предложил ей переехать к нему, когда они с ним встретились в парке. Аэлита до сих пор и близко его к себе не подпускала. Она только врала, врала и врала, чтобы сделать Павлу как можно больнее и расквитаться с ним за прошлые обиды.
– Хватит на меня давить! Мне плохо, плохо…
– Нет, ты не упадёшь в обморок.
Павел взял её за подбородок и потряс.
– Ты тоже скажешь мне всё начистоту! Потому что только правда способна помочь мне смириться. И я хочу её знать вне зависимости от степени её горькости! Если я так ошибался в тебе… если считал тебя лучше, чем ты есть на самом деле, то скажи мне! Аэлита, скажи мне правду! Я повторяю, сколько раз ты была с ним? Мне противна даже сама мысль об этом, но я должен услышать это от тебя!
– Я… не знаю… не помню… – она почувствовала, что задыхается.
– Ты врёшь! Врёшь! Врёшь! Врёшь! Ты всё равно скажешь мне правду! Сколько раз?!
– Ни разу! – истерично завизжала она, и её вдруг охватило странное чувство. Ей показалось, что этими словами её вырвало, и она избавилась от некой тяжести. Сразу после этого она почувствовала прилив новых сил.
– Ни разу! – ещё раз прокричала она. – Ты доволен?! Теперь иди к чёрту со своим прессингом!
Аэлита попыталась встать, но так и не смогла сдвинуть Павла с места. Она ворочалась на полу у двери как придавленный ботинком тараканчик. От её внезапных и активных действий Павел ещё жёстче скрутил её блузку в своих руках. Аэлите даже стало труднее от этого дышать.
– К чёрту я отправлюсь только вместе с тобой! И я недоволен! – его голос был полон недоверия. – Тебе придётся сейчас же мне всё объяснить. Ты говорила, что Эмма его дочь. Не может быть, чтобы ты ни разу с ним не спала. Хватит врать! Скажи, наконец, правду!
– Я скажу тебе эту чёртову правду! – теперь Аэлита чувствовала, что у неё нет сил, чтобы молчать. – Если ты не веришь моим словам, то поверь хотя бы своим глазам. Ведь она похожа на тебя даже больше, чем на меня. Эмма твоя дочь! Твоя и больше ничьей быть не может! Знаешь, почему? Потому что я никогда не спала с Максимом. Ни тогда, ни сейчас! Я никогда не спала ни с кем, кроме тебя! Ты доволен?! Доволен тем, что, несмотря ни на что, я всё равно осталась верной тебе?
Павел смотрел на неё, сморщив лоб, а его глаза с каждой секундой всё больше округлялись от удивления.
– Я хотела… тогда, когда ты уехал… – тон её голоса с каждым словом становился спокойнее и уравновешеннее. – Я встретила его и была уверена, что моим мучениям настал конец. Ты был далеко, а он появился так внезапно. Это можно было бы назвать только чудом. Мы действительно встречались каждый день, но ничего больше. Он… предложил мне переехать к нему, но я отказалась… Я не смогла…
Аэлита зажмурилась. Ей было противно говорить ему об этом. Она почувствовала себя побеждённой, жалкой и униженной. Но эти чувства владели ею недолго. Только что произнесённые слова придали ей сил. Она открыла глаза и, посмотрев в его потрясённое лицо, продолжила:
– А потом я узнала, что жду ребёнка и всё… так запуталось. Сначала я испугалась, я не знала, что делать, что думать… Потом была уверена, что он увезёт меня из Москвы, но чувство долга остановило его. Смертельно больной пациент на его руках… Он не смог бросить его ради меня… а я не могла ждать, потому что моим вниманием полностью завладел мой ребёнок. Мне была нужна определённость, а он все тянул и тянул, а потом… я поняла, что его пациент ему дороже, чем я и…
– Знаешь, кто он после этого? – перебил её Павел.
– Не нужно оскорблений, – сказала она, схватив его за руки, которые на тот момент свернули большую часть её блузки в комок, – пожалуйста… Это ни к чему.
– Хорошо, – произнёс он, переведя взгляд на её руки, которые коснулись его. – Значит, вот каковы были причины твоего странного состояния в тот день… И виноват в этом был он.
– Он просто сделал свой выбор.
– А если бы нет? Ты бы сбежала с ним беременная моим ребёнком? Хотя что я спрашиваю, ведь тебе хватило ума уйти к нему сейчас, чуть было не прихватив с собой мою четырёхлетнюю дочь.
– Но тогда я ведь пришла к тебе…
– От безвыходности?
– Да, от безвыходности. Но это было правильно. Я должна была сказать, что ты станешь отцом, а потом… потом всё уже зависело от твоей реакции. Я страшно боялась, что ты оставишь меня или принудишь сделать аборт. Поэтому я так долго не могла сказать тебе о беременности.
– Я тогда думал, что сойду с ума. Когда я увидел тебя в тот день на лестнице всю растрёпанную, помятую, с размазанным макияжем… я не знал, что делать. Эта мука в твоих глазах… Ты без слов умоляла меня о помощи… Но что я мог сделать, если ты никак не хотела ничего мне говорить…
– Ты столько всего сумел сделать для меня в тот день… Без твоей поддержки я бы не выстояла тогда. А эта история с Носиком…
– Что ты имеешь ввиду?
– Я знаю, ты верил мне, а не этому мерзавцу до того, как все услышали ту красноречивую запись. Ведь меня обвиняли, этот тип поливал меня грязью, а ты… ты всё равно был на моей стороне. Если бы ты только знал, как для меня это было важно. Прости… я никогда не говорила тебе спасибо. Но я очень благодарна тебе…
Он на пару секунд перевёл взгляд в сторону, а потом, заглянув ей в глаза, сказал:
– А ты, Эл, сможешь простить мне то… такое трудное для тебя начало нашей совместной жизни? Прости, но я наверно тогда не умел по-другому. Не знал, как завоевать тебя так, чтобы ты не страдала, – его ладонь медленно прошлась по левой половине её лица. – Ты наверно ещё сильнее возненавидишь меня за это, но… я ни о чём не жалею. Если бы можно было повернуть время назад, то я бы поступил точно также. Но мне, честное слово, очень жаль, что из-за меня тебе пришлось плакать и переживать. Ты могла бы попытаться простить меня?..
Этот вопрос он произнёс почти шёпотом, а потом задержал на ней свой взгляд. Аэлита сделал вдох, а когда её губы разомкнулись, чтобы произнести слова ей показалось, что заговорило её сердце, а не ум:
