Екатерина Шерив
У любви есть время
– Аэлита, это судебное заседание может быть не единственным. Ты можешь пообещать суду, что, например, в течение трёх месяцев устроишься на работу. За это время мы с тобой можем пожениться, и моя собственность станет твоей. У тебя появится столько же прав, сколько их сейчас у Павла. Тебе нужно будет только развестись с ним.
– Да… Ты думаешь, я могу прийти завтра на суд и заявить об этом?
– Конечно. Вопрос только в том хочешь ли ты всего этого?
Аэлита почувствовала, как будто он этими словами ударил по её сердцу, и от этого оно сразу забилось быстрее.
– Если честно, то меня всё это очень пугает, – тяжело вздохнув, проговорила она. – Эмма будет очень страдать от всего этого.
– Она будет страдать в любом случае. Даже если Павел сам тебе её отдаст без всяких судов. Но я тебя спрашивал не о дочери. Ты всё ещё хочешь уйти от Павла?
Аэлита приложила ладони к лицу, а потом несколько раз пригладила свои прямые чёрные волосы.
– Максим, ты должен знать кое-что. Если мне не удастся забрать дочь у Павла, я вернусь к нему. Даже если он меня не впустит в свой дом, я поселюсь на его пороге, но буду рядом со своим ребёнком.
– Аэлита… – Максим усмехнулся и сделал громкий глоток из кружки. – Я понял только то, что единственное от чего ты хочешь сейчас уйти, так это от ответов на мои вопросы.
– Максим, – произнесла Аэлита, опустив голову вниз, – давай дождёмся завтрашнего заседания. Посмотрим, что скажет суд.
Он в ответ ей просто кивнул. Аэлита вдруг почувствовала ужасную тяжесть на сердце. Ей казалось, что испытания, которые ей приготовил завтрашний день, она не вынесет.
***
Аэлита долго не могла уснуть. Она думала о том, как сформулировать суду своё заявление. Если быть честной с собой, то Аэлите уже не хотелось идти на этот суд. Ей уже ничего не хотелось. Только бы вернуть Эмму, а всё остальное было уже не важно.
Утром у неё в голове образовалась такая каша, что Аэлите стало казаться, что любая мысль, уже неважно какая, приносила ей физическую боль. Она так и ничего не придумала. И что ей говорить суду?
Несмотря на свои противоречие мысли, Аэлита поехала с Максимом на это заседание. Она про себя надеялась на то, что может быть Павел снова решит затянуть это дело и не приедет. Но Аэлита увидела его, как только они с Максимом вошли в строгий коридор здания суда. Павел стоял у входа в зал судебного заседания вместе с родителями.
Только один раз взглянув на него, Аэлите захотелось взять его за руку, вывести из этого здания и поехать с ним домой к их дочери, а весь этот последний жуткий месяц просто стереть из памяти.
Если бы можно было разрешить всё так просто?..
Она, в конце концов, решила сказать судье, что не будет судиться с мужем из-за ребёнка и что они сами разберутся с этой проблемой. Пусть это не решит всё разом, но так она хотя бы остановит клубок, чтобы он не разматывался дальше.
Она не представляла, какие последствия потянутся от её решения. Может быть Павел возразит ей и скажет, что пусть она не хочет с ним судиться, зато этого хочет он. А вдруг суд приостановит дело об определении места жительства Эммы, а затронет вопрос расторжения брака? И начнёт расспрашивать её и Павла хотят ли они развода?
Нет, надо сказать суду всё как есть. Что она запуталась и сама не знает, чего хочет. Пусть этим признанием она доведёт себя до истерики, но это было лучше, чем придумывать новые и новые оправдания и предпринимать действия, которые могли привести её к краху.
Аэлита не стала рассказывать Максиму о своём решении. В основном потому что сама не знала толком, что будет говорить. Ей казалось, что собственные слова могли удивить как окружающих, так и её саму. Кажется, она устроит настоящее представление прямо в зале суда.
Когда их пригласили в зал судебного заседания, и слушанье должно было вот-вот начаться, Аэлита чувствовала, как её потряхивает. Сцепив дрожащие руки в замок, она наблюдала, как морщинистый и полный судья в старомодных очках принялся раскладывать бумаги на своём столе.
И вдруг Павел изъявил желание взять слово, не дождавшись начала судебного заседания.
– Ваша честь, я приношу свои извинения, но возникли непредвиденные обстоятельства. Я прошу вас сделать небольшой перерыв, потому что мне необходимо поговорить с женой до начала слушанья.
От этих слов сердце у Аэлиты забилось чаще. Всё-таки Павел что-то задумал. Но что это было?
Судья принял недовольный вид, сделав складку на лбу между глаз ещё более выраженной.
– В коридоре до начала слушанья у вас была масса времени, чтобы поговорить.
– Да, но дело в том, что я только сейчас принял одно решение. Ваша честь, поймите, я должен сказать жене нечто важное и нетерпящее времени.
Судья продолжил хмурить лоб.
– Истица!
Аэлита встала.
– Да, ваша честь.
– Вы не возражаете, если суд сделает перерыв, чтобы вы смогли поговорить с вашим мужем?
Аэлита подумала о том, что это был неплохой шанс потянуть время. Неизвестно конечно, что именно задумал Павел, но может быть его слова помогут как-то разрешить эту ситуацию.
Она открыла рот, чтобы ответить, но Павел вдруг её перебил.
– Ваша честь, разрешите? – Павел встал. – Я должен кое-что добавить, потому что истица не в курсе этого. Дело в том, что вопрос, который я хотел бы с ней обсудить касается нашей дочери.
Аэлита сморщила лоб и посмотрела на Павла, склонив голову набок. Только бы с Эммой было всё в порядке.
Павел продолжил:
– Если истица не согласится, то своим отказом она продемонстрирует всем нам своё истинное отношение к дочери. Я думаю, в этом не может быть никаких сомнений.
Судья задержал на Аэлите свой взгляд, и она встала.
– Если дело действительно касается моей дочери, то я, конечно же, согласна.
***
Высокий и худощавый судебный пристав повёл их куда-то по коридору. Когда они проходили мимо Максима и родителей Павла, Аэлита заметила недоумение на их лицах. Она жестом показала Максиму, что всё в порядке. Такой же жест сделал Павел, посмотрев на своих родителей.
– У вас есть двадцать минут, – сказал им пристав, и открыл перед ними дверь небольшого кабинета.
Аэлита понятия не имела кому мог принадлежать этот кабинет, но обстановка в нём была рабочая. В центре располагался огромный стол, по всей площади которого лежали пачки бумаг.
– Что с моей дочерью? – спросила она, уставившись на него.
Павел в ответ улыбнулся в пол и тихо произнёс:
– Аэлита, нехорошо уходить не попрощавшись…
– Спрашиваю ещё раз, что с моей дочерью? – Аэлита повысила голос.
– С нашей дочерью всё в полном порядке. Ты можешь нисколько за неё не переживать.
– Тогда зачем ты?.. О, господи…
Она вдруг всё поняла и от бессилия согнулась, упёршись руками в свои колени.
– Аэлита, признайся, ведь ты сама не знала, зачем приехала сюда. Я наблюдал за тобой. Такой напряжённой и растерянной я тебя ещё не видел.
– Это всё потому, что я… я уже ничего не знаю… – она выпрямилась и выдохнула. – С одной стороны, спасибо. Ты даже не представляешь, с какой кашей в голове я приехала сюда.
Павел ничего ей на это не сказал. Она только ощущала почти гипнотический взгляд от его зелёных глаз.
– Позавчера мы с тобой вроде как всё выяснили, – сказала она, пряча от него глаза. – Я надеялась, что теперь мы сможем сами со всем разобраться.
– Хорошо. Давай разбираться. Именно для этого я нас сюда и затащил.
Аэлита провела рукой по лбу. В кабинете было жарко. Она вдруг почувствовала, что ей здесь тесно и как будто мало воздуха. Но это было не из-за жары.
Она сняла верхнюю кофту и осталась в трикотажном платье-рубашке фиолетового цвета. Поправив поясок на талии, она прошла ближе к столу, а потом подвинула бумаги и села на стол.
Павел по-прежнему не отводил от неё взгляд. Он сел рядом с ней. Аэлита сразу отодвинулась от него.
Просидев в молчании пару минут, она спросила:
– Скажи, как Эмма? Я обещала ей, что больше не уйду.
– Эмма очень ждёт тебя, но воспринимает твой отъезд с недетской мудростью. Я ею просто восхищаюсь.
Аэлита отвернулась от него в сторону: в горле у неё застрял комок. Она почувствовала, что Павел взял её за руку.
– Эл, прекрати мучить себя и всех. Хватит…
– Я не хотела никого мучить, – пробормотала она.
– Тогда расскажи, что с тобой сейчас происходит?
Она посмотрела на него и дрожащими губами произнесла:
– Меня разрывает изнутри то, что я к тебе сейчас чувствую и то, что я чувствовала, когда вы с моей мамой решили, что можете распоряжаться моей жизнью, как вам захочется.
– А разве прошлое важнее настоящего? – спросил он, убрав назад её волосы. – Разве не важнее то, что происходит сейчас?
– Когда мы с тобой поженились, для тебя было не так важно, что со мной происходило на тот момент.
После этих слов его лицо стало серьёзнее.
– Аэлита, позавчера ты сказала, что простила меня за это.
– Простила. Но забыть этого не могу.
– Почему?
– Потому что ты по-прежнему отказываешься меня понять, – она стала потирать свои ладони. – То, что ты попросил у меня прощение, не значит, что мне удалось стереть всю ту боль, которую ты причинил мне. Я хочу, чтобы ты с уважением относился к моим чувствам.
– К каким именно чувствам?
Аэлита спрыгнула со стола и прошла чуть вперёд.
Обняв себя за плечи, она почувствовала подступающие к глазам слёзы. Но ей было необходимо быть с ним откровенной до конца.
Она развернулась к нему и заговорила на надрыве:
– Я хотела быть с Максимом… хотела жить простой и понятной жизнью. Но вы с мамой вмешались в это и превратили мои мечты в ноль. Вы заменили мои мечты своими. Вы решили, что жизнь с Максимом – не моя жизнь. И сейчас… боже мой… это подтверждается… Но мне невыносима мысль об этом. Мне нужно то, во что я верила, а не навязанное и приписанное мне тобой и мамой.
Не отрывая от неё внимательных глаз, он спрыгнул со стола и подошёл к ней:
– Аэлита, ты думаешь, я и твоя мама были уверены, что у нас с тобой всё сложится? Конечно же нет. Твоя мама просто хотела для тебя лучшего. Она сразу поняла, что он тебе не подходит…– Павел хотел коснуться её лица, но Аэлита сбросила его руки вниз, так и не позволив ему это сделать.
– Откуда она могла это знать? Одна я имею право распоряжаться своей жизнью! Вы же до сих пор не понимаете, насколько сильно задели моё чувство собственного достоинства. Я же чувствовала себя никчёмной… как будто у меня нет собственного ума и за меня всё вынуждены решать другие. А у меня есть ум, есть индивидуальность, а вы растоптали это! Как я могу простить вас? И как ужасно понимать, что я оказывается прогнулась под ваши с мамой представления о моей жизни. И сейчас… глупо это отрицать. Я и не отрицаю… но я не могу, не могу смириться с этим!
Она отвернулась от него, схватившись за голову. Павел подошёл к ней сзади и крепко прижал к себе.
– Аэлита, я и представить себе не мог… – произнёс он, прикасаясь губами к её шее. – Я не знал, насколько глубоко ты это переживала… Но ты должна понять, что искалечишь себе жизнь, если разорвёшь то, что есть у нас с тобой.
– Вы переписали мою жизнь по-своему, а я хочу свою жизнь обратно, – Аэлита вырвалась из его объятий и отошла поближе к входной двери. – Мне не нужна жизнь в вашем представлении. Мне нужна моя. Только моя!
Она чувствовала, что её лицо было всё в слезах. Но, несмотря на это, Павел продолжал смотреть на неё заворожённым взглядом.
– Тогда скажи, что мне сделать, чтобы ты перестала из-за этого переживать? – спросил он, сцепив руки за спиной.
– Отпустить меня сейчас и позволить самой разобраться в своих чувствах.
Повисла мучительно долгая пауза. Аэлита уже хотела открыть дверь и выйти из кабинета, но Павел подбежал к ней и схватился руками за её плечи.
– И ты собираешься уйти с ним?
Его тёмно-зелёные, почти чёрные глаза умоляли её, несмотря на властные ноты в его голосе. Ей казалось, что своим поведением она была способна довести его до слёз.
– Рядом с тобой я не смогу в себе разобраться.
– А рядом с ним, значит, сможешь?
Она почувствовала, как его пальцы сильнее вжались в её плечи
– Вот в чём дело! Посмотри, как ты себя ведёшь! – поморщившись, она стала пытаться силой отцепить его руки от себя, но ей это так и не удалось. – Ты давишь на меня. Ты всё равно пытаешься убедить меня в том, в чём сам уверен. И мама так всегда со мной поступала. Вот поэтому я всегда стремилась к Максиму. Потому что он всегда уважал мои чувства.
Павел придвинулся к ней максимально близко и холодным, как лёд голосом произнёс:
– Ты считаешь, что это нормально мне, как твоему мужу, сейчас отпустить тебя разбираться в себе рядом с другим мужчиной?
Она положила свои тёплые и мягкие ладони на его напряжённые руки и моментально почувствовала, как он ослабил хватку на её плечах.
– Твоя жена – не значит твоя собственность, – она без усилий сняла его руки со своих плеч, а потом придвинулась к нему и прижалась щекой к его груди. – Отпусти меня и, возможно, я вернусь. Но если ты не отпустишь меня, я никогда по-настоящему не пойму, хочу ли быть рядом с тобой. Уважай мои чувства. Прошу тебя, научись это делать.
– Аэлита, я хочу научиться. Я готов, – она почувствовала его руки на своей голове. – Но отпустить тебя к нему… это просто ненормально. Пожалуйста, поехали со мной домой. Я обещаю, что не буду на тебя давить. Но будь рядом со мной, пожалуйста.
Приложив над собой усилие, Аэлита, отстранилась от него и хотела отойти поближе к двери. Но, сделав шаг назад, она обнаружила, что дверь совсем рядом и ей пришлось прислониться к ней.
– Если я это сделаю, то потом спустя какое-то время у меня опять возникнут сомнения. Как и с тобой, так и с Максимом я должна разобраться до конца.
– Какие сомнения? – он покачал головой. – Я не понимаю, в чём тебе ещё разбираться?
– Позволь мне вернуться в события пятилетней давности, – она приложила руку к середине груди. – Я чувствую, там есть какой-то пробел. Дай мне возможность заполнить его. Если я в чём-то ошибалась, то пойму это. Но дай это понять мне самой, пожалуйста.
Он приблизился к ней ещё и, окинув её всю пристальным взглядом, произнёс:
– Аэлита, ты сейчас слаба и уязвима. А я знаю, как тобой легко можно манипулировать в таком состоянии.
Его давление и отговаривания начали вызывать у неё раздражение. И она вдруг, будто не по собственной воле, сказала:
– Максим со мной так не поступит.
После этих слов он встал рядом с ней так, что вокруг стало темно, а потом сжал руки в кулаки и стукнул ими по двери, скривив лицо.
– Опять он… Опять счёт в его пользу…
От его выдоха ей стало жарко, как в бане. Но он вдруг отошёл от неё: вокруг снова стало светло, а тепло испарилось.
– Аэлита, может быть я не понимал всех тонкостей твоей души… – он шумно выдохнул, а потом вплёл пальцы в свои волосы и с напряжением провёл ими по голове. – Я признаю это, потому что я живой человек со своими недостатками. Но я всегда чувствовал, что тебе нужно.
Он стоял прямо и почти не шевелился. Но глядя в его потерянные глаза, Аэлита чувствовала, что на самом деле ему с трудом удавалось держать эту позу.
– Сейчас ты просишь меня научиться уважать твои чувства… Хотя мне это и непросто, но я готов этому учиться, потому что это важно для тебя. А вот ты учиться не хочешь. Ты лезешь в прошлое, и пытаешься что-то там переделать и никак не поймёшь насколько это бессмысленно и… больно для меня. И поэтому простить тебе этого я не могу. Это практически измена. Теперь иди! Желаю удачной разборки! – он сделал от неё несколько шагов и отвернулся.
– Прошу, не злись на меня… – проговорила она, нащупывая рукой дверную ручку. – Возможно, я прошу слишком многого… возможно я веду себя через чур неприемлемо, но… давай не будем ещё больше всё усложнять…
Он стоял к ней спиной, и Аэлита ждала, когда он повернётся. Как только он это сделал, она сразу разглядела на нём маску притворного безразличия. А потом он, скривив лицо в ухмылке, произнёс по слогам, показывая зубы:
– Да-вай.
***
Аэлита пронеслась по коридору со скоростью ветра и, схватив Максима за руку, выбежала вместе с ним из здания суда.
– Увези меня отсюда. Пожалуйста, скорее… – сквозь слёзы сказала она.
– Аэлита, да что с тобой? А как же суд?
– Суда не будет. Я всё объясню тебе дома. Поехали скорее!
Максим привёл её к машине и посадил на переднее сиденье. Потом он сам сел за руль и, включив мотор, заставил машину сдвинуться с места.
– Лита, сейчас же скажи мне, что он тебе сделал? Он тебя ударил?
– Нет, Максим, всё нормально. Мне просто нужно успокоиться и привести мысли в порядок. Пожалуйста, дай мне время, а потом мы поговорим.
Аэлита отвернулась от него и стала смотреть на проплывающий за окнами пейзаж.
Ей казалось, что на улице шёл дождь. На самом деле дождь был из её слёз.
***
– Аэлита, скажи мне, наконец, что произошло? – спросил её Максим, когда они приехали и вошли в квартиру.
Она прошла в комнату и посмотрела в окно. На небе собирались густые тучи. Несмотря на дневное время, в комнате был полумрак.
– Пойми, мне трудно даётся разрыв с дочерью, – разглядывая вид из окна, произнесла Аэлита. – Мне очень её не хватает.
– Но ведь тебе трудно не только из-за этого?
Аэлита кивнула.
Максим на это тяжело вздохнул, а потом она услышала от него:
– Почему мы сбежали с заседания суда? Ведь ты его так ждала. Ты всё-таки передумала?
Она не отвечала.
– О чём вы с ним говорили?
Её снова начали душить слёзы. Как же она устала всё время плакать!
– Аэлита, посмотри на меня, пожалуйста.
Максим подошёл к ней сзади и стал ждать, когда она повернётся к нему.
Она медленно развернулась. В выражении его лица было много тоски и сочувствия.
– Аэлита, если бы ты только знала, как сильно я тебя люблю…
Он взял её лицо в свои ладони. Она заплакала сильнее.
Максим своими руками стал стирать слёзы с её лица, но они никак не хотели заканчиваться.
Тогда он обнял её. Аэлита прижалась к нему, но уже через секунду почувствовала неудобства: она коснулась его плеча, сменив левую щёку на правую, потом убрала руки с его груди и хотела переложить их на его плечи, но её движения вдруг стали такими неловкими что она, ощутив острую необходимость в свободе, высвободилась из его объятий.
– Максим, не нужно меня утешать. Я сама скоро успокоюсь.
Она прошла немного вперёд и встала посреди комнаты, приложив ладони к лицу. Её захватило ощущение тупика и безысходности.
Вдруг Максим подошёл к ней и поцеловал. Аэлита не ожидала этого. Она напряглась, но не оттолкнула его.
– Максим, зачем ты это делаешь? Не нужно…
Аэлита пыталась увернуться от него, но он захватывал её губы и требовал от неё ответных чувств.
– Скажи, что любишь меня, – совершенно неуместная требовательность в его словах прозвучало для неё дико. Она широко открыла глаза, не веря, что это действительно сказал Максим. Ей стало страшнее даже чем, когда ей пришлось терпеть издевательства Александра Носика.
Сморщив лицо, она выкрикнула:
– Отпусти меня!
– Почему, Аэлита? Что, в конце концов, с тобой происходит? Скажи мне!
Он вцепился в её предплечья и стал трясти так, что она почувствовала боль.
Аэлита зажмурила глаза и, резко дёрнувшись, вырвалась из его рук:
– Мне сейчас не до нежностей. Можешь ты это понять или нет?
Она снова расплакалась и отошла к стене. Прислонившись к ней, Аэлита почувствовала такую слабость, будто её тело ранило пулей. От этого она сползла по стене вниз и опустилась на корточки. Закрыв глаза и облокотившись затылком о стену, Аэлита попыталась выровнять своё бешеное дыхание. И вдруг она ощутила прикосновение Максима к своей щеке: это было так, будто её тела коснулся самый кончик невесомого пёрышка.
– Кого я только обманываю?.. – услышала она его ослабевший голос. – Преданное женское сердце встречается так редко. Меня опередили… – проговорил он и тоже подошёл к стене, а потом уткнулся в неё лбом.
Его слова привели Аэлиту в чувство. Она встала на ноги и посмотрела на него.
– Максим, прости меня. Я тебя понимаю, но и ты пойми меня. Мне сейчас очень тяжело…
– Мне не нужны твои оправдания, – приглушённо произнёс он. – Ты же слышала, что я тебе только что сказал.
– Слышала, но… всё не так, как ты сказал.
– Неужели? – усмехнулся он, и Аэлита сразу приняла рассерженный вид.
– Давай начистоту, – продолжил он, развернувшись в её сторону. – Когда мы познакомились, между нами вспыхнули чувства. Я верил в твою любовь и нисколько в ней не сомневался. Но ты вышла замуж. Ты же понимаешь, что за время этого брака могло произойти…
– Замолчи! – выкрикнула она. – Не надо читать мне проповеди! Ты не знаешь, какого это стать женой человека, которого почти не знаешь. Я столько вытерпела! Он был рядом со мной слишком долго. Я привыкла к нему.
– Только привыкла? – допытывался он.
– Что за намёки, Максим? – она развернулась и направилась к дивану. Усевшись на него, она бросила на Максима вопросительный взгляд.
– Я всего лишь хочу, чтобы ты была честной не только со мной, но и с собой. Не издевайся, Аэлита, а скажи мне правду, – он подошёл к дивану и присел на колени, оказавшись с ней на одном уровне. – Ты любишь его?
Аэлита поморщилась.
– Что?.. Я… – она «выдавила» из себя эти слова и даже, возможно, сказала что-то ещё, но не была уверена. А потом она обняла себя за плечи и ощутила, что всё её тело сжалось, как в обороне во время пытки.
– А теперь посмотри мне в глаза и скажи, что за последние два дня между вами ничего не было.
Аэлита сразу почувствовала, как по спине прошла горячая волна: она вспотела, покраснела, одеревенела. Она открыла рот и поняла, что, не в состоянии управлять словами. Её язык заговорил сам по себе.
– Максим, я…
– Прошу, избавь меня от любых слов по этой теме. Мне достаточно твоего взгляда. Как же горько это произносить… Но ты любишь его. Любишь… Просто боишься себе в этом признаться.
Он встал и, пройдя немного вперёд, остановился посередине комнаты.
– Когда это случилось? Как я это допустил? Почему я не заметил того момента, когда твоё чувство ко мне исчезло?
Для Аэлиты было очевидно, что Максим задавал эти вопросы самому себе. Но для неё было невыносимо сейчас думать над этим. Она захотела встать с дивана, но почувствовав слабость, снова присела на самый его краешек. Аэлита закрыла лицо ладонями, согнувшись вперёд. Ей казалось, что она исчерпала весь запас жизненных сил.
– Максим, – хрипло произнесла она, – мне нужно побыть одной. Я хочу прогуляться.
Она медленно встала с дивана, держа одну руку у виска.
– Постой, – сказал Максим. – Сперва выслушай меня. Я должен сказать тебе нечто очень важное.
– Я очень устала от разговоров, – сказала она. – Давай поговорим, когда я вернусь.
Она полезла в шкаф и вытащила оттуда чёрный плащ. Набухшие тучи за окном явно не предвещали солнечной погоды.
– Аэлита, я очень прошу выслушать меня сейчас. Пожалуйста, присядь.
Неожиданно Максим подошёл к ней и, взяв за руку, привёл к дивану. Аэлита села, уставившись на него во все глаза. Вид у него вдруг стал сосредоточенным.
Он встал напротив неё, расположив руки по бокам.
– Помнишь, когда-то я говорил, что, как только мы с тобой окажемся в Екатеринбурге, я расскажу тебе что-то очень важное?
За время произнесения этих слов его взгляд, казалось, обошёл всё пространство в комнате, исключив только её.
– Да, я помню…
Его глаза «бегали» по потолку, зубы сжались, а губы то открывались, то закрывались в попытках что-то ей сказать.
Наконец он выдохнул, замерев как статуя на несколько секунд, а потом его глаза устремились на неё. Новизну его взгляда ей пришлось разгадывать недолго.
– У меня есть жена, Аэлита, – его тихие слова оглушили её подобно раскату грома.
– Что?.. – еле слышно произнесла она.
– Она больна… серьёзно больна. Она страдает неизлечимым психическим заболеванием и содержится в специальном учреждении.
Он перевёл дыхание и продолжил:
– Когда мы поженились, она была абсолютно нормальной: темноволосая красавица с ослепительной улыбкой. Я был счастливейшим из людей. Но через несколько лет она сильно изменилась. Сначала я этого не замечал. Просто боялся признаться, что моя жена сходит с ума. Но, когда я всё понял, было поздно. Её уже нельзя было вылечить. Ей становилось хуже с каждым днём и врачи сказали, что её необходимо поместить в специальное учреждение. Мне это казалось ночным кошмаром. Но это не всё…
– Что ещё?.. – сжав губы, спросила Аэлита, разглядывая пол.
Максим продолжил:
– До того, как я узнал о её болезни, у нас родился сын. Такой прелестный мальчик. И его тоже не обошла стороной эта проклятая болезнь. Слава богу, я вовремя спохватился и теперь его состояние находится под постоянным контролем врачей. Поскольку мы приняли меры, и болезнь не прогрессирует, его разрешили воспитывать в домашних условиях. Он живёт с бабушкой, матерью моей жены. Периодически я навещаю их обоих, но это причиняет мне огромнейшую боль. Они моя семья, но они живут в другом мире, и мы не понимаем друг друга. Когда я встретил тебя, то подумал, что наконец-то у меня появился шанс обрести счастье.
Аэлита взглянула на него, а потом опять опустила глаза вниз.
Максим присел на колени, попытавшись поймать её взгляд, но она отвернулась от него в сторону.
– Ты была… такая юная, красивая, просто… моя мечта. И ты тоже полюбила меня. Ты была сокровищем, которое мне необходимо было оберегать. Ты была подарком, посланным мне свыше. Но, боже мой, как же я раньше не понимал, что даже за подаренной книгой необходимо вести уход… Я знаю, что не смог… не смог сохранить эту любовь в тебе. Мне не хватило мудрости сберечь то, что я так долго искал и… нашёл… и теперь потерял…
Он замолчал, и Аэлита услышала его тихий плач. Сил на то, чтобы его жалеть у неё не осталось. Её мечтам о Максиме, оказывается, никогда не суждено было сбыться. Это был всего лишь прекрасный сон. Но почему Максим заставил её спать так долго?
– Какой кошмар, – хватаясь за голову, проговорила она. – Как ты мог скрывать от меня такое? Я всегда думала, что у тебя какие-то проблемы с жильём… только и всего, а тут оказывается… Мне и в голову никогда не могло прийти, что ты способен так меня обмануть. Ты должен был мне всё рассказать. Рассказать сразу…
– Я знаю, но я боялся, Аэлита. Ты не представляешь, как я боялся потерять тебя.
Она молчала, глядя на него и покачивая головой.
Он продолжил:
– Моя жизнь кончилась в тот день, когда я запер свою жену в психушке, а сына отвёз к её матери. Женясь на Еве, я хотел обрести простое семейное счастье, но моё желание обернулось для меня в тяжёлую ношу. На моей жизни был поставлен крест. Я был уверен, что меня ждут впереди одни серые будни, но ты… раскрасила мою жизнь в яркие краски и…
– Максим, замолчи! Господи… зачем ты только предлагал мне выйти за тебя замуж, если уже был женат?
– Я просто… Лита, меня разъедали противоречия, – он ударил ладонью себя по голове. – Мы столько пережили с тобой… Каждый раз я пытался подстроиться под обстоятельства… Мне казалось, что самым сложным было бы рассказать тебе правду. И я каждый раз придумывал всё новые и новые планы действий.
– И… как долго ты планировал играть со мной, если бы я не вышла замуж?
– Какие игры?.. Я всегда любил тебя…
– Нет, Максим! Когда любишь – говоришь правду. А ты скрыл от меня жену и сына. У меня просто в голове это не укладывается. Как ты мог? Но ведь, мама… – Аэлита широко раскрыла глаза. – Мама наверняка знала. Она собирала на тебя информацию. Почему она мне ничего не сказала? Не могу понять…
Он быстро ответил на её вопрос:
– Видимо… если она что-то проверяла, то проверяла ЗАГСы, – он поймал её взгляд. – А мы с Евой венчались только в церкви. А сын… я его прятал ото всех. Об этом знало только двое моих друзей. Даже на работе все думали, что я не женат и бездетен.
Аэлита взялась за голову и опустила её вниз.
– Лита, прости меня. Я знаю, что не должен был так поступать, но… посмотри на свою реакцию сейчас. Ты в ярости. Я был уверен, что именно такие эмоции у тебя вызовет известие о существовании моей семьи. Но если бы нам удалось уехать в Екатеринбург, я бы обязательно открыл тебе правду.
– Максим, это жестоко! А ты меня сначала не хотел спросить, готова ли я вообще к такой жизни? Ты совершенно не думал обо мне Ты думал только о себе!
– Ты права, Аэлита. Такой размазнёй я себя ещё ни разу в жизни не чувствовал. Ты имеешь полное право меня презирать.
– Твой поступок… он просто… Это трусость! Ты говорил, что любишь меня, но когда любишь, то желаешь любимому человеку счастья. Ты же хотел сделать счастливым только себя. На меня тебе было плевать! Господи… у тебя есть жена и сын… У тебя уже есть семья! Я жила пять лет тем, чего никогда не могло быть…
– Почему не могло быть? Я действительно хотел, чтобы ты была рядом со мной, в Екатеринбурге…
– В качестве твоей любовницы?
– Нет, мы бы обязательно поженились. Я же говорю, мы с Евой только венчались в церкви, а до ЗАГСа так и не дошли. Я бы добился развенчания…
– Максим, ты слышишь себя? Да ты сам болен. Зачем ты предлагал мне уехать с тобой, когда мы месяц назад встретились в больнице? Тебе же на самом деле нечего было мне предложить. А я… я на столько ради тебя пошла. А сейчас оказывается, что всё это было впустую. А если бы я развелась с Павлом и отняла у него дочь… и уехала бы к тебе… А потом после всего этого ты планировал обрушить на меня новости о существовании своей семьи? Какой ужас, Максим… Я не верю, что ты на самом деле был способен так поступить со мной…
– Просто я всегда очень сильно любил тебя… – произнёс он, глядя ей в глаза и склонив голову на бок. – Когда я увидел тебя в тот день в больнице… Мы с тобой почти пять лет не виделись. За всё это время я разучился радоваться. У меня просто не было для этого повода. А когда я встретил тебя, я вспомнил, что это такое. Мне захотелось во что бы то ни стало вернуть тебя, потому что я вдруг понял, что только в тебе заключён весь смысл моей жизни. Ты единственный огонёк, возле которого я могу согреться. А теперь я вижу, что ты по-прежнему горишь. Но только уже не для меня.
Аэлита громко вздохнула:
– Максим, ты понимаешь, насколько всё было бы проще, если бы ты сразу открыл мне правду?
– То есть… ты бы оставила меня, узнав не сейчас, а пять лет назад о моей тайне? Аэлита, я согласен, что поступил жестоко, но и ты сейчас ведёшь себя не лучшим образом. Я всегда думал, что если ты, узнав о моей тайне, сумеешь понять меня, то твоё чувство ко мне настоящее. А сейчас выходит, ты меня никогда не любила… Я считаю, что когда любишь, то принимаешь человека со всем «багажом» проблем и недостатков.
– А ты открыл мне этот «багаж»? Максим, как ты не можешь понять… Меня не волнует, что у тебя есть жена и сын и то, в каком они состоянии. Меня волнует только твоя ложь! Ты хотел обманом привезти меня в свой дом… чтобы я раскрашивала твои серые будни… Но не для такой жизни я появилась на свет. Я не твоё утешение!
