Егор Мичурин
Офальд
Глава двадцать девятая. 34 года
Хеннюм, Римнагея. Апрель – октябрь
Вернувшись в Вабаяри после болезненной для самолюбия, хоть и успешной в финансовом плане поездки, Телгир руками комитета партии, скромно самоустранившись от каких-либо приготовлений (а на деле тщательно проработав малейшие детали) созвал в цирке "Норке" торжественный митинг, приуроченный к дню рождения рефюра. В огромном зале собрались все главари региональных отделений НСРРП, представители национальных союзов Вабаяри и других областей Римнагеи, а также девять тысяч сторонников Офальда. Камс Наман объявил о сборе средств в Фонд Телгира для финансирования движения, Рефальд Рербогнез заявил, что Офальд является "авторитетным вождем новой народной Римнагеи, а мы следуем за ним туда, куда он хочет", Марген Рессэ назвал лидера партии "человеком, перед которым ныне начинает отступать ночь".
За неделю до этого пышного действа, ставшего кульминацией целого комплекса мер, предпринятых для возвеличивания Офальда и насаждения настоящего культа лидера партии, союз националистических организаций Вабаяри в лице Телгира и отставного подполковника Маргена Бьеликра выдвинул вабаярийскому правительству и лично его главе Нейго Гликлинну ультиматум, в котором Вабаяри довольно безапелляционно предлагалось официально выступить против закона о защите республики. После трехдневного молчания со стороны растерявшегося парламента, союз сообщил о своем намерении провести массовые военные учения. На следующий день Гликлинн ответил, что лично он не приветствует этот закон, но поскольку закон принят действующим легитимным правительством Римнагеи, он, Гликлинн, обязан его исполнять.
Союз националистов Вабаяри, куда еще в феврале по настоянию Стрэна Мера вступила НСРРП, представлял собой объединение целого ряда воинствующих правых радикальных движений: Имперский флаг, Союз Ралобнед, Патриотический союз Хеннюма, Боевой союз Нижнего Вабаяри. Офальд стал политическим лидером этого не слишком прочного, но крайне радикального объединения, а за военную его сторону отвечал Марген Бьеликр, сорокасемилетний подполковник в отставке, с которым Телгир познакомился еще за девять месяцев до этого благодаря Тооту Пернигтиту. Верный своему принципу не обращать внимания на личные качества людей из своего окружение, пока они могут быть полезны партии, Офальд, тем не менее, часто приходил в отчаяние от прямолинейности, военной туповатости и нежелания проявлять политическую гибкость своего союзника.
– Меня серьезно беспокоит этот неуклюжий солдатский ум, – сказал он Сегсу после получения ответа от Гликлинна. – Сейчас настало время действовать, и нам нужны все наши силы, однако Мер с Бьеликром при поддержке вабаярийской армии уже превратили наших бойцов АГ из революционного войска в казарменные армейские подразделения, и я боюсь подумать, во что это может вылиться дальше.
Вечером союз националистов объявил, что он собирается провести массовую военную демонстрацию в первый день мая. Это заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы: ведь именно в этот день проходила ежегодное праздничное шествие ксармистов, отмечавших Праздник Труда, и, кроме того, эта дата была годовщиной разгрома Вабаярийской Советской республики. После нескольких дней ошарашенного молчания правительство во главе с Гликлинном объявило о запрете всех уличных шествий и разрешило красным провести свой митинг на поле Ритезивезене. За два дня до демонстрации Бьеликр и руководитель АГ Ниргег прибыли в резиденцию правительства на переговоры, потребовав ввести в Хеннюме чрезвычайное положение. После отказа Офальд и Мер поехали к генералу Солвосу, попросив его "ради безопасности государства" выполнить устное соглашение с патриотами Вабаяри и заставить правительственные войска разогнать демонстрацию красных, а также начать раздачу оружия с армейских складов (тех самых, которые в свое время формировали еще Мер с Пэпом) союзу патриотических сил. К изумлению националистов, генерал сухо отказал им в обеих просьбах, заявив, что прекрасно знает, как и что надо делать для безопасности государства, а также предупредил: он прикажет стрелять в любого, кто будет подстрекать к беспорядкам. Телгир вновь попытался надавить на Тоота, и с пафосом провозгласил:
– Красные митинги состоятся, только если демонстранты будут маршировать через мой труп!
Генерал никак не отреагировал на эту браваду, и взбешенный Офальд уехал в свою квартирку на Исетарсатш, куда к большой радости его хозяйки фрау Хайртер совсем недавно провели телефон, и провел несколько часов, раздавая указания как лично, так и посредством проводной связи Ниргегу, Ренкеру, Екдюле, Трехшрею, Наману, Меру, Сориму, Сегсу и Рербогнезу. Последний, из-за ухудшившегося самочувствия Каркэта, фактически возглавлял партийную газету, в типографии которой тут же начали печататься листовки. Вечером того же дня начали прибывать вызванные националистами группы боевиков из Грербнюна, Гбусагура, Зрингейфа, многие с легким оружием. Из Тлусхадна на нескольких грузовиках приехали с полсотни бойцов под предводительством одного из лучших ораторов партии, главы регионального отделения АГ Роггера Стрешарса и его помощника, двадцатитрехлетнего болезненного вида человека в очках по имени Ригнех Мемрилг, горячего обожателя Телгира. Они привезли с собой несколько пулеметов и орудие старого образца. Ночью, вопреки запрету Солвоса, Мер с несколькими бойцами АГ приехали в казармы и под предлогом обеспокоенности правительства готовящимися провокациями на Празднике Труда, сумели вывезти множество карабинов и винтовок со склада оружия.
На рассвете все эти вооруженные люди под предлогом отпора для красной угрозы спокойствию и порядку в городе начали сосредотачиваться в нескольких намеченных Офальдом стратегических точках: у зданий вокзала, университета, в двух кварталах от парламента и на окраинах Хеннюма. Через два часа приехал Телгир, в стальном шлеме и с Бронзовым стягом на груди. Он обходил своих людей в сопровождении Сегса, Трехшрея, Ниргега и Стрешарса, ожидая посыльного от Стрэна Мера, который должен был дать сигнал к наступлению. Время шло, командиры отрядов начали нервничать, Офальд, сорвавший с головы шлем, раздраженно кричал:
– Где эти коммунистские ублюдки?
На поле Ритезивезене тем временем проходил согласованный с правительством митинг, выступали ораторы, гремели революционные лозунги, развевались красные знамена. Широкое кольцо полиции, оцепившее поле, было фактически не нужным: собрание проходило крайне мирно. Стрэна Мера под конвоем провели к Солвосу, узнавшему от командира части о похищенном оружии. Генерал, обычно спокойный и даже несколько апатичный человек, разгневался так, что в припадке бешенства разбил графин с водой и разорвал воротничок форменного мундира. Его налитые кровью глаза сверлили маленького толстого Мера, казалось, еще больше съежившегося под непрерывным словесным потоком, пересыпанным солеными армейскими ругательствами. Откричавшись, Тоот отправил Стрэна под тем же конвоем передать Телгиру требование о немедленном разоружении, возвращении похищенного оружия и роспуске его наскоро собранного ополчения. В случае неповиновения командующий вабаярийской армией пригрозил вывести на улицы города войска и тяжелую технику.
Растерянный Мер оказался перед Офальдом и его окружением около полудня. После его сообщения и короткого совещания, в ходе которого Бьеликр и Стрешарс предлагали напасть на ксармистов, проигнорировав приказ Солвоса, Телгир все же отдал приказ о немедленном отходе. Рефюр НСРРП прекрасно понимал, что неподчинение властям и нападение на красных стало бы его политическим самоубийством. Бойцы АГ вернули оружие в казармы, и прибывшие со всех концов Вабаяри группы начали разъезжаться с чувством глубокого разочарования. Комитет НСРРП наскоро созвал массовое собрание в цирке "Норке", которое прошло тем же вечером при полном аншлаге, а после речи Офальда восторженные слушатели вынесли его из здания на руках, однако сам рефюр партии чувствовал себя настолько неважно, что уже назавтра уехал из города в Тегнерсхадаб к больному Каркэту, у которого провел три недели, почти не появляясь в Хеннюме, да и после бывал в городе лишь наездами. Громогласно объявленная лидером националистических союзов акция по уничтожению ксармистов в Вабаяри с треском провалилась.
У Каркэта Офальд с негодованием читал левые и центристские вабаярийские газеты, с заголовками, вроде "Звезда Телгира поблекла", "Офальд перестал занимать народную фантазию" и статьями, где сладострастно описывались оргии рефюра с женщинами в шелковых панталонах и реками шампанского. По настоянию Трихида, Телгир начал записывать отрывки своих речей, собственные мысли о политике, положении Римнагеи в Повере и историю развития партии, с надеждой переработать когда-нибудь эти несвязные куски текста в полноценную книгу.
* * *
Окончательно вернувшись в Хеннюм в июле, Офальд, сильно уставший от Каркэта (в письме Ганфштенглю он назвал Трихида "старым пьяным маразматиком"), с удвоенной силой принялся восстанавливать свою подмоченную провалом антиксармистского выступления, недовольством рабочих связями рефюра НСРРП с финансистами, аристократами, фабрикантами, и глупейшей историей о якобы состоявшемся покушении на Телгира, придуманной Рессэ и разоблаченной несколькими хеннюмскими газетами, репутацию. Он по-прежнему выступал на массовых митингах, объехал несколько вабаярийских городов с речами, а также искусно ушел от обвинения в организации массовых беспорядков. Хеннюмская прокуратура начала расследование по следам событий первого дня мая, и Офальд, опасаясь далеко идущих последствий, написал обращение со следующими строками: "Поскольку я уже в течение нескольких недель подвергаюсь грубейшим нападкам в печати и вабаярийском парламенте и ввиду моего уважительного отношения к отечеству лишен возможности публичной защиты, я буду только благодарен судьбе, если она теперь позволит мне вести эту защиту в зале суда вне зависимости от упомянутого отношения". В приписке Телгир выражал готовность передать этот документ в печать. В прокуратуре прекрасно поняли намек. Министр Вабаяри по делам судопроизводства, Рентгюр, как-то назвал националистов "плотью от плоти нашей" и не хотел взрыва очередных беспорядков на улицах Хеннюма, потому он передал главному прокурору города настойчивую просьбу "отложить дело до более спокойных времен". Следствие приостановили в начале августа. В середине месяца Офальд вместе с Шнегнтгафлем и Бейнорш-Ретрихом отправился в Ривайшеяц, где они нанесли визит нескольким богатым и влиятельным единомышленникам националистов, пожелавшим сделать немалые взносы в партийную кассу. После возвращения в Римнагею Телгиру купили новенький роскошный красный автомобиль, украшенный флажками с символикой НСРРП.
Через месяц в Грербнюне должен был состояться очередной "Римнагский день" – празднество, посвященное пятьдесят третьей годовшине битвы при Дасене во время римнагско-рифаянцской войны, когда войска Рифаянца потерпели сокрушительное поражение, потеряв 3 тысячи солдат убитыми, 14 тысяч ранеными и под 90 – сдавшимися в плен. Праздник был тем более актуален в свете оккупации Урра, и в Гребнюн прибыли около ста тысяч националистов со всей Римнагеи. Телгир решил воспользоваться этой колоссальной аудиторией для восстановления своего престижа, и с триумфом выступил на одной из площадей Грербнюна.
– Через несколько недель жребий будет брошен, – кричал он. – То, что рождается сегодня, будет более великим событием, чем Великая война. Оно произойдет на римнагской земле, но ради всего человечества.
Рядом с Офальдом на трибуне стоял герой нации, своей популярностью с легкостью затмевавший любого националистского лидера, генерал Хэри Дрефлонюд. Благодаря его поддержке, а также неустанной работе Стрэна Мера, днем и ночью убеждавшего руководителей правых движений в несомненном гении Телгира, через месяц рефюр НСРРП встал во главе новообразованного Римнагского Боевого союза, управлять военной частью которого назначили уволившегося из армии Мера. Основной силой этого объединения оставалась Национал-Социалистическая Римнагская Рабочая партия, целями были борьба против республики, международного капитализма, засилия йеревов и ксармизма. Телгир заявил, что союз должен нанести удар по красным до того, как они начнут к нему готовиться.
– Задача нашего движения, – с великолепной самоуверенностью говорил он в одном из выступлений, – подготовиться к предстоящему краху прежнего режима так, чтобы после падения старого ствола уже стояла молодая ель.
Правительство Вабаяри, встревоженное подобной риторикой, объявило о введении чрезвычайного положения и назначило комиссара по поддержанию порядка, наделив его практически диктаторскими полномочиями. Этим должностным лицом стал никто иной, как бывший глава правительства Тугавс Рак, пользовавшийся поддержкой католической церкви и умеренных националистов. Рак, которому давно перестало нравится происходящее вокруг НСРРП и Телгира, одним из первых своих указов запретил четырнадцать митингов, запланированных националистами на конец сентября.
Офальд, узнавший об этом в штаб-квартире партии, в сопровождении Сорима и Ребева ринулся к Раку, устроил погром в его приемной, но даже пригрозив комиссару революцией и кровопролитием, не произвел на хладнокровно улыбавшегося Тугавса никакого впечатления. Разъяренный, Телгир поехал домой. Отпустив охранников, он в течение двух часов метался из угла в угол, с перекошеным лицом и сжатыми кулаками, не чувствуя боли от впившихся в ладони ногтей. Офальд бормотал страшные проклятия в адрес Рака, Гликлинна, всего вабаярийского правительства, расшвыривал попадавшиеся ему на дороге вещи и довел до истерики фрау Хайртер, сунувшуюся было к беспокойному жильцу с чашкой чаю и печеньем. Искусав себе губы до крови, Телгир протелефонировал Меру и Сегсу, срываясь на крик, объявил о немедленном вооруженном восстании против негодяев, засевших в вабаярийском парламенте, и, не слушая удивленных вопросов и робких возражений, бросил трубку.
Через полчаса Лорьфуд и Стрэн уже были на Исетарсатш. Их взглядам предстал потный, с всклокоченными волосами и белым, как мел, лицом Офальд. Зрачки его невероятно сузились, став крошечными черными точками на сверкающей гневом синеве глаз, рубашку покрывали пятна крови, руки дрожали. Лидер НСРРП напоминал морфиниста, лишившегося привычной дозы губительного зелья, и лишь ценой невероятных усилий, многочасовых переговоров, завершившихся рюмкой коньяку, и терпению Сегса с Мером Телгира, кричавшего, что он новый Усолсимин, который сначала захватит парламент Вабаяри, а потом пойдет маршем на Инбрел, удалось убедить не начинать немедленного восстания против вабаярийского правительства, которое явно было обречено на провал. Под утро, уложив своего лидера в постель, его соратники отправились по домам, чтобы урвать хоть пару часов беспокойного сна. Перед тем, как лечь, Сегс поручил Наману и Ренкеру вызвать в Хеннюм Дрефлонюда.
* * *
Того, чего не удалось сделать Офальду, в течение трех дней добился Хэри Дрефлонюд. Национальный герой встретился с Солсовом, Раком, с очередным начальником хеннюмской полиции Нагсом Рейзасом, провел переговоры с некоторыми членами вабаярийского парламента, и уже к началу октября Офальд вернул себе расположение главнокомандующего и комиссара. На собрании членов НСРРП Телгир, одержимый идеей восстания против республики и многотысячного похода на римнагскую столицу, подобного тому, что с успехом провел годом ранее Усолсимин в Алияти, говорил:
– Почти настал день, ради которого было создано это движение! Час, ради которого мы боролись годами. Момент, когда национал-социалистическое движение выступит в победный поход ради блага Римнагеи! Не для выборов мы были основаны, а для того, чтобы предстать последней подмогой в величайшей беде, когда наш народ в страхе и отчаянии увидит приближающееся красное чудовище… Наше движение несет избавление, это чувствуют сегодня уже миллионы. Это почти стало новой всеобъемлющей верой!
В штаб-квартире партии ежедневно разрабатывались самые фантастические планы по захвату власти. Один из них, предложенный Рербогнезом, понравился Офальду больше всего. Бойцы АГ должны были похитить троих фактических правителей Вабаяри (слабого Гликлинна никто всерьез не воспринимал), которых давно называли триумвиратом: Солсова, Рака и Рейзаса, Телигр объявил бы, что берет власть в свои руки, чтобы не допустить к ней красных, и после этого при поддержке армии и полиции двинулся бы на Инбрел. Остальные руководители партии резонно отметили, что правительство Римнагеи тут же примет ответные меры, да и армия с полицией могут взбунтоваться и напасть на националистов. Офальд с сожалением отмел предложение Рербогнеза, однако продолжал лихорадочно перебирать все возможные варианты развития событий, при которых НСРРП могла бы стремительно сместить руководство Вабаяри и затем стать реальной угрозой правительству всей Римнагеи.
Телгир окончательно уверился, что он избран для спасения своей страны, после двух событий. В конце сентября он нанес визит 86-летней вдове обожаемого им чуть ли не религиозным пылом композитора Ренгава, фрау Микозе. Почтенная женщина едва обменялась с Офальдом несколькими словами, но невестка Ренгава, уроженка Ланияга Дрефнинв, горячая поклонница идей НСРРП, через несколько дней отправила рефюру партии письмо, в котором написала, что Микоза после ухода Телгира сказала, что именно этот человек видится ей спасителем Римнагеи.
Неделю спустя Офальд, ехавший на своем новеньком автомобиле вместе с Ганфштенглем через покрытые густым туманом вабаярийские холмы с очередной встречи по сбору денег для партии, попал в аварию. Машина съехала в кювет и перевернулась, но никто при этом не пострадал. Уже подъезжая к Хеннюму, после долгого молчания Телгир внимательно посмотрел на Цупи и медленно проговорил:
– Я заметил, что вы даже не испугались. Я знал, что с нами ничего не случится. Это не единственное происшествие, из которого я выйду невредимым. Я пройду через все и добьюсь осуществления своих планов.
Глава тридцатая. 34 года. Продолжение
Хеннюм, Римнагея. Октябрь – ноябрь
К середине октября Вабаяри бурлил почище супа в толстостенном котле с плотно прилегающей крышкой. Бойцы АГ под руководством Мера и Ниргега начали отрабатывать захват правительственных учреждений Инбрела, строя макеты столичных улиц на пустырях за Хеннюмом и изучая карты местности. Выступая перед военными курсантами, Телгир под бурные аплодименты заявил:
– Высший долг вашей военной присяги, данной республике, господа, состоит в том, чтобы нарушить ее.
Два дня спустя на одном из совещаний Римнагского Боевого союза Ниргег сообщил о подготовке черных списков.
– Необходимо, чтобы командиры сотен уже сегодня выявляли тех личностей, чье устранение необходимо. После издания воззвания о смене власти следует для устрашения тут же расстрелять хотя бы одного.
Узнав об этом Солсов, которого инбрелское командование отстранило от руководства вабаярийской армией, а правительство Вабаяри и Тугавс Рак незаконно восстановили в должности, созвал в своем штабе расширенное совещание, куда пригласил представителей армии, полиции и патриотических союзов, и изложил свои планы о предстоящем походе армейских соединений и добровольческих частей на Инбрел. Из руководителей Римнагского Боевого союза на собрании присутствовал один лишь Бьеликр. Тоот Солсов ясно дал понять, что не собирается брать Телгира и его АГ в союзники. Тугавс Рак, в свою очередь, публично заявил об отказе от каких-либо переговоров с правительством Римнагеи.
– Речь идет о великой борьбе двух решающих для судеб всего римнагского народа мировоззрения – международной ксармистско-йеревской и национальной римнагской идеологии, – вдохновенно говорил Рак. – Вабаяри предначертано судьбой взять на себя руководство в этой борьбе за великую римнагскую цель.
Офальд, которого не пригласил для участия в пресловутой борьбе и Тугавс, объявил о большом войсковом смотре, желая воочию продемонстрировать вабаярийскому триумвирату силу НСРРП и ее союзников, после чего в течение двух дней по Хеннюму маршировали бесконечные колонны с нарукавными повязками и знаменами партии. На митингах горожане с удовольствием внимали Трехшрею с его обычной площадной риторикой:
– Вабаярийские кулаки должны наконец расчистить этот инбрелский свинарник! Ядреные вабаярийцы проведут карательный поход на Инбрел, победят эту великую апокалипсическую проститутку, а, может быть, и позабавятся с ней!
В личной беседе с Рейзасом Телгир "по секрету" сообщил, что АГ располагает семьюдесятью походными пушками, гаубицами и тяжелыми орудиями, запрятанными до поры до времени в тайниках. Уже к вечеру об этом стало известно Раку и Солсову. Триумвират, несмотря на поддержку идей Телгира и НСРРП, боялся их неприкрытого экстремизма и радикальной жестокости. Рейзас считал, что национальные движения в Вабаяри следует держать в узде, направляя их разрушительную энергию в нужное для страны русло. Тоот и Тугавс соглашались с начальником полиции, хотя и не представляли себе, каким образом он планирует сдерживать многотысячную армию хорошо вооруженных головорезов, доведенную до исступления своим темпераментным главарем. Больше всего троих фактических правителей Вабаяри испугал пассаж Офальда во время митинга в цирке "Норке", когда рефюр НСРРП заявил:
– Для меня римнагская проблема будет решена только тогда, – кричал он, брызгая слюной и отмахивая каждый свой тезис сжатой в кулак правой рукой, – когда над Инбрелским дворцом взовьется красный флаг с черно-белым сактвиасом! Мы считаем, что час настал, и как солдаты готовы исполнить свой долг! Мы пойдем вперед!
В первый вторник ноября триумвират заявил лидерам Римнагского боевого союза, что римнагское правительство следует свергнуть, но делать это надо согласованно со всеми националистическими движеиями и организациями, после тщательной подготовки. НСРРП должна стать частью общей воли. Если партия решит устроить путч своими силами, он будет подавлен силой оружия. Телгира на эту встречу не пригласили, и в тот же день он объявил союзникам о том, что восстание начнется через пять дней, в воскресенье, в годовщину капитуляции Римнагеи. План путча, разработанный Офальдом, Мером, Ниргегом, Сегсом и Стрешарсом заключался в том, что солдаты и полицейские в выходной день получат увольнительные, и армия с полицией не смогут оказать националистам достойного сопротивления. Во всех крупных городах Вабаяри следовало захватить радиостанции, телеграфные и телефонные станции, здания городской администрации, заблокировать полицейские участки. Кроме того, планировалось арестовать руководителей всех коммунистских и ксармистских движений и организаций, не возбранялось провести показательные расстрелы в случае серьезных осложнений. Однако всего через день план пришлось изменить.
* * *
В среду, на следующий день после заявления триумвирата, сторонники НСРРП из полиции сообщили партии, что Тугавс Рак готовит программную речь во время массового патриотического митинга, запланированного на четверг в огромном зале хеннюмской пивной "Глюберкойбреррел", вмещавшем до трех тысяч человек. Вместе с Тугавсом в зале должны были присутствовать Солсов, Рейзас, лидеры умеренных националистических движений, члены правительства и прочие видные люди Хеннюма. Офальд срочно собрал руководителей партии и предложил им решить проблему одним ударом уже завтрашним вечером. Все лидеры Вабаяри, собравшиеся в одном месте, могли быть как арестованы, так и переубеждены (так и расстреляны, подсказал Мер). Телгир резко возразил, что руководить Вабаяри он не собирается, ему просто нужны верные компетентные люди на высоких постах, чтобы без помех можно было отправиться маршем на Инбрел.
Подобная смена плана насторожила большинство руководителей партии. Офальда поддержали лишь Мер, Сегс, Бейнорш-Ретрих и, частично, Ниргег. Но после горячих споров, продолжавшихся до трех часов ночи, было решено начать путч нынешним же вечером в зале пивной "Глюберкойбреррел".
Холодным ветренным утром поспавший всего пару часов Телгир, страдавший от сильной зубной боли, лично объехал командиров отрядов АГ с приказом привести людей в боевую готовность. В редакции газеты "Шлеферьик Ерахботеб" он нашел Рербогнеза и Ганфштенгля. Бледный, со скривившимся от боли лицом, Телгир попросил обоих захватить пистолеты и явиться к пивной в восемь вечера. Затем Офальд отправился к Маргену Рессэ, лежавшему дома с сильной простудой, и попросил его, несмотря на плохое самочувствие, стать знаменосцем на митинге. Рессэ согласился, и, успокоенный, Офальд отправился в ближайшее кафе, где с Сегсом, Наманом и фотографом Ригнехом Фомнагом, членом партии и близким другом ее рефюра, пил кофе с пирожными и беседовал на отвлеченные темы. Лишь крупные капли пота, время от времени выступавшие на бледном лбу Телгира, да заметное дрожание в левой руке выдавали его глубокое внутреннее волнение.
Съездив домой, чтобы переодеться, Офальд предстал перед входом в "Глюберкойбреррел" в черном сюртуке с длинными полами и мягкой шляпе. На его груди блестел Бронзовый стяг, рука сжимала неизменный хлыст. У здания пивной и в вестибюле дежурили около ста полицейских, и Солсов в любой момент мог вызвать подкрепления из ближайшей воинской части, расположенной в пятистах метрах от места проведения митинга. Телгир вошел в пивную через боковую дверь, открытую для него Сегсом, и приказал подъехавшим к зданию на грузовиках бойцам АГ очистить вестибюль и окружить пивную. Затем Офальд вместе со своим телохранителем Фаргом, Рербогнезом, Бейнорш-Ретрихом и маячившим позади них, трясущимся от страха Нотаном Скелрердом, вошел в зал, где Рак уже начал свою программную речь. Телгир взял у Ганфштенгля кружку с пивом, подождал, пока боевики выкатывали и устанавливали рядом с ним тяжелый пулемет, а затем, отхлебнув пива, грохнул кружку об пол, вытащил из кармана пистолет и под крики своих бойцов "Айльх Телгир!" побежал к середине зала. Там он вскочил на один из столов, выстрелил в воздух и закричал, что было сил:
– Национальная революция началась! Зал окружен шестьюстами вооруженными до зубов людьми! Никто не имеет права покидать зал. Если сейчас же не установится тишина, я прикажу установить на галерее пулемет. Вабаярийское правительство низложено, образуется временное римнагское правительство, казармы армии и земельной полиции захвачены, а солдаты и полицейские уже выступают под нашими знаменами с сактвиасом!
Начавшася было паника быстро стихла, отчасти из-за выстрела и слов Телгира, отчасти из-за полновесных ударов и тычков, которыми награждали всех кричавших и пытавшихся выбраться из зала участников митинга бойцы АГ. Когда в переполненном ошеломленными людьми огромном помещении установилась относительная тишина, Офальд, опершись о руку Сегса, сошел со стола, и, угрожая пистолетом, грубо приказал Солсову, Раку и Рейзасу, находившимся на сцене, проследовать в небольшую комнатку справа от возвышения. Те не подчинились, и к Телгиру подскочил помощник Рака, но тут же получил по голове рукояткой револьвера от Фарга и со стоном осел на пол. Триумвират нехотя поплелся в указанном Офальдом направлении. В зале послышались выкрики "Театр!", "Долой!", "Проходимцы!", и Телгир, прежде чем скрыться за дверью, мотнул головой в сторону зрителей, из-за чего в разные стороны полетели блестящие под ярким светом прожекторов, направленных на сцену, капли пота. Командиры отрядов отдали приказ бойцам утихомирить крикунов, но даже под градом новых ударов крики и свист до конца так и не смолкли. Ганфштенгль, Бейнорш-Ретрих и Сорим выскользнули из зала и со всех ног побежали к машине Телгира. Они должны были как можно скорее привезти в "Глюберкойбреррел" ни о чем не подозревавшего Дрефлонюда.
В комнате за сценой Офальд, порывисто жестикулируя рукой с зажатым в ней пистолетом, угрожающим тоном заявил членам триумвирата, что никто из них не выйдет отсюда живым – и тут же осекся, учтиво извинившись.
– Вы обещали не прибегать к насилию, – твердо сказал Рейзас, скрестив руки на груди и холодно глядя в глаза Телгиру.
– Я вынужден был сделать это для блага Римнагеи. Иногда нет другого выхода.
– Это чистейшей воды демагогия, – побагровев, воскликнул Солсов. – Немедленно прекратите угрожать нам оружием, и…
– Генерал, вы, кажется, не поняли, – прервал его Офальд громким, чуть подрагивающим от волнения голосом. – В Вабаяри началась революция, и назад хода уже нет. Условия здесь диктуем мы.
В возникшей после этого заявления тишине он быстро отбарабанил заготовленную заранее речь. Новым главой правительства Вабаяри назначался бывший шеф полиции Репен, Рак станет наместником, генерал Дрефлонюд с помощью Солсова возглавит марш армии и националистов на Инбрел, Рейзас будет министром полиции и судопроизводства. Сам же Телгир возглавит новое правительство Римнагеи.
– Я знаю, что этот шаг дастся вам нелегко, господа, но сделать этот шаг нужно, – быстро говорил Офальд, переводя взгляд с одного каменного лица на другое. – Нужно помочь вам, господа, найти трамплин. Каждый должен занять то место, на которое он поставлен, если он этого не делает, то у него нет права на существование. Вы должны бороться вместе со мной, победить вместе со мной или вместе со мной умереть. Если дело сорвется, то в моем револьвере четыре пули – три для вас, если вы меня покинете, а четвертая – для себя.
Помолчав, Телгир исступленно прижал дуло пистолета к виску.
– Если завтра после полудня я не буду победителем, я буду мертвецом.
Но все тщательно спланированное рефюром НСРРП действо, начиная от заявления о революции в зале, и заканчивая его речью перед триумвиратом, не произвело никакого впечатления на Солсова, ноздри которого продолжали гневно раздуваться, Рейзаса, даже не сменившего позы, и Рака, оставшегося самым спокойным из всех. Тугавс, подождав, не скажет ли Офальд чего-то еще, хладнокровно сказал:
– Господин Телгир, вы можете приказать меня застрелить, можете сами меня застрелить. Но умереть или не умереть – это не имеет для меня никакого значения.
Остальные продолжали молчать. Офальд резко развернулся и вышел из комнаты, в три прыжка оказался на сцене и вновь выстрелил в воздух, чтобы привлечь к себе внимание ропщущего зала.
– Задача временного римнагского национального правительства – всеми силами этой земли и привлеченными силами всех римнагских областей выступить походом на этот погрязший в грехах город падших – Инбрел, и спасти римнагский народ. И вот я спрашиваю вас – там находятся три человека: Рак, Солсов и Рейзас. До боли трудно дался им такой шаг. Согласны ли вы с таким решением римнагского вопроса?
