Дмитрий Всатен
Книга 2. Хладный холларг
– Они приняли нас, – произнес Сгул. – Сумг-рар призывал меня и требовал узнать, кто перед ним. Я узнал Унни. – Сгул рассмеялся. – Они поверили.
– Сумг-рар поверил нам, когда увидел, сколько дебов и золота достанется ему от Заллы. Прогонять нас для него, все равно, что отдавать все это Синим Равнинам, – зло проговорил Каум. – Как добро Заллы перейдет к нему, тогда и следует ожидать пакостей. Пока же, мы в безопасности.
– Долго ли сможешь не отдавать?
– Не знаю. Пока причины не нашел, кроме, как поминовения Заллы.
– Это займет дня три или четыре.
– Ежели так, то недостаточно нам. Но мы с ним в торг войдем, чтобы все дело Заллы ему перетекло. Пусть потешится, покуда голова на плечах.
Оба умолкли.
– Ты тоже возненавидел это место? – вдруг спросил Сгул
– Как увидел торг.
– Я увидел его еще тогда, когда на нем распродавали последних рабов. Звук их плача до сих пор звенит в моих ушах. – Сгул сморщился и заскрипел зубами. – Когда они прибудут?
– Через несколько дней. Бор ушел, как Приата бушевать перестала.
– Давно.
– На все воля богов. Пока есть время, готовься.
***
Прожужжав в воздухе, нож глубоко впился в ствол дерева. Саарарец подбежал к ножу, дрожащему от силы, приложенной к его полету, вытащил его и показал отметку – три пальца.
– Мой глубже вошел, – сказал Игга, критически осмотрев нож воина.
– Смерь моими пальцами, Игга, мои-то шире…
Игга рыкнул на воина и тот мигом присмирел. Игга был недоволен. Ударили сильные морозы, какие всегда бывают в Холкунии в конце зимы. Это владянские Холвед и Брур снова пиршествуют, собирая последний урожай смертей. Говорят, они не трогают саараров, потому что Молло договорился с ними о своем народе, но Игга не верил в это. Владянские боги, как и сами владяне, хитры и подлы, им ничего не стоит обзавестись в эту ночь тремя новыми телами. Проклятый сумг-рар! Раздери понос его потроха! Зачем в зиму выпускать разъезды в Приполье Бапторма. Лишь сумашедший рискнет в такую погоду приблизиться к Паучьей норе.
– Игга, скажи, почему это проклятое место называют норой паука? – просил один из всадников. Он сошел с коня и ходил, лупя себя по бокам – было очень холодно.
– Токто сказал мне, что здесь дрались какой-то владянский бог и большой паук. Паука – ха-ха! – владяне почитают, – вот глупцы! Когда бог побеждать начал, паук обратился к их… как его… Владыке и попросил обратить его в реку. Владыка сказал ему, что он умрет, а паук сказал, что ему не страшно, ему надо победить. Владыка превратил его в реку, а каждая его нога обратилась в поток. Тот бог, с которым дрался паук, боялся воды, и паук утопил бога.
– Да-да, рары, я слышал эту легенду. Паук был желтым. Потому река у них Желтой прозывается.
– Тихо! – приказал Игга. – Слышали?
– Нет.
– Ветка хрус… о-о-о! Арх-о! – Игга вдруг выпучил глаза и повалился ничком. Из его спины торчало сразу два копья.
– Фьють! – запели стрелы, и товарищи Игги устремились следом за ним в сады вечного блаженства Молло.
***
Острая палочка резво скользила по мягкой глине, оставляя за собой следы, которые на много зим будут сокрыты во тьме большого сундука в углу комнаты. Луч солнца упал на табличку, она заблестела влагой.
Каум невольно сощурился и улыбнулся солнцу. На душе его было необычайно хорошо, спокойно и тихо. Со второго этажа слышались голоса матери и братьев.
– Закрывайте ставни! Ставни закрывайте-е-е! – донесся с улицы требовательный голос. Улица ответила ему хлопками ставень и женскими голосами, начавшими ежедневную вечернюю перебранку.
В куче одеял, что была навалена в углу кабинета Каума, засопели и заерзали.
– Вставай, Айлла, уже Владыка готовится отойти ко сну. Проводить надлежит его нам. Вставай, Айлла, и помолимся, чтобы…
– Вставай, холларг, – плечо Быстросчета грубо трясли. Он охнул, резко открыл глаза и сел, непонимающе оглядываясь. Сердце бесновалось в груди.
Перед ним стоял Вэндоб, из-за плеча которого выглядывал Сгул Людомар. Оба пребывали в необычайном возбуждении.
– Они здесь, холларг, – заговорил Сгул шипящим шепотом. – Омкан прислал мне весть. Они у стен.
– Тайно ли?
– Тайно.
Каум подскочил и стал быстро одеваться. В небольшом тюке, который он выдал за свой скарб и в который, от его узости, саарары поленились заглянуть, нашлось место кольчуге, шлему, поножам и железным нарукавникам.
– Настал час, о, боги, – заговорил в нетерпении Сгул. – За все отомщу! За все!
Быстросчет обернулся меховой накидкой и быстро вышел вон из комнаты. Сгул и Вэндоб последовали за ним, слегка подрагивая от боевого задора. На первом этаже царило оживление: воины одевали доспехи, перешучивались и незлобно ругались друг на друга. Завидев холларга, – а они все его только так и называли – солдаты довольно загудели.
Каум вышел на улицу и с удовольствием вдохнул в себя морозный воздух. Тяжелые снежные тучи нависли над землей от горизонта до горизонта, но снега еще не было. Лучше погоды и не найти.
Один за другим владяне стали продвигаться к вратам, выходившим в наводный квартал. У привратных башен не было часовых, мороз загнал их внутрь. Отперев врата и приоткрыв одну створку, Каум приказал отряду остаться за стеной, а сам с Вэндобом, Бванеком и Сгулом проскользнул в проем. Воины, оставшиеся за стенами, закрыли ворота и наложили на них засов.
– Всегда бы такие твердыни посылали нам боги, – усмехнулся Однострел, поправляя лук и стрелы. Сгул хмыкнул ему в ответ.
– Молчать, – приказал Каум.
Они ступили на деревянный настил, служивший улицей, и без особого труда достигли пристани, по обеим сторонам которой был поставлен частокол и по две башенки. Что охраняли эти башни, Каум так и не понял. В пристани было столько прорех, через которые можно было проникнуть сразу за эти башни, что само их наличие можно было бы посчитать глупостью, а более и ничем иным.
– Благословите боги местных детей, – снова сострил Вэндоб, поднимая несколько бревен. – Это они показали мне, сами того не ведая.
Лаз был достаточен, чтобы протиснулся взрослый мужчина.
– Топорник, – промолвил Каум, – останься здесь. Спрячься, смотри и слушай. Как услышишь, что мы под бревнами этими шуршим, поднимай их. – Бванек кивнул, хотя и было заметно, что он опечален своей участью.
Пространство под пристанью было сильно загажено. Воняло нечистотами и гниющими отходами. Пробираясь по колено в этой жиже, Каум еле-еле сдерживал рвотные позывы.
Наконец, они оказались у реки. Из-подо льда не доносилось ни шороха. Река спала.
Сгул дернул Каума за плащ.
– Пойдем вдоль насыпи. Здесь, ненароком, и провалиться недолго.
С неба посыпался снег. Его стена становилась все гуще и гуще. Вскоре, на расстоянии в десять шагов уже невозможно было разглядеть даже и брезда.
Быстросчет, Однострел и Людомар прошли под частоколом и башенками, приблизились к главным вратам, к которым вела насыпь, и стали осторожно пробираться по ней.
– Тихо! Разъезд у них здеся! – проговорил Вэндоб и наложил стрелу на тетиву.
Впереди и впрямь всхрапнул конь, и цокнуло копыто. Каум достал меч, а Сгул – топорики. Троица пошла в атаку.
Быстросчет различил в полутьме черный силуэт и тени. Он бросился к нему, и хотел было схватить, но силуэт извернулся и отпрыгнул.
– Остановись! – зашипели тени. – Стойте! Вы убьете нас… но мы ждем вас.
– Людомары? – спросил Сгул.
– Да, мы людомары. Это ты, Сгул.
– Да, кто это?
– Это Черный Змей.
– Черный Змей!
– Тише ты!
– Черный Змей, – радостно зашептал Сгул. Он бросился к тени, и они обнялись.
– Ждете ли нас?
– Да, врата, что с водной сторонки, наши, – сказал Каум.
– Да никак это холларг?! – удивился Черный Змей.
– Да, это я.
– Честь сделал нам, что сам пришел. Спасибо тебе.
– Далеко ли вы?
– Я уж отправил Стрелу. Скоро будут здесь.
– Жив ли Омкан? – спросил Сгул.
– Жив, что ему сделается, – отвечал Черный Змей.
Через некоторое время со стороны берега приблизилась черная масса.
– Нас много, холларг. Ты прости, счету я не обучен, но много, – подошел к Кауму Черный Змей.
– Сколько есть, тому и рад я, – ответил тот.
– Братец, ты живой! Рад я, – подошел к Кауму Бор, более похожий на снеговика, чем на олюдя. Братья обнялись.
Отряд выстроился гуськом и стал продвигаться обратно по той стороне насыпи, где пролегли самые глубокие и черные тени. Лесовики двигались почти бесшумно.
Быстросчет не разжимал зубы до тех пор, пока не оказался под пристанью. Лишь здесь он расслабился и выдохнул.
– Стой! – остановил движение Вэндоб, едва они прошли с десяток метров под деревянным настилом. Он стал прислушиваться. Потом вдруг натянул тетиву. Мелодия стрелы пропела и оборвалась на полуслове. Кто-то вскрикнул и затих в кромешной темноте пристани.
– Кто это? – спросил Омкан.
– Я не знаю, – ответил Вэндоб, – но пусть он лучше умрет.
Отряд продолжил движение.
– Холларг! – радостно воскликнул Бванек, отодвинув бревна настила. – Все ли хорошо?
– Не считая того, что я провонял, как протухшая рыба, все хорошо, – ответил за холкуна Омкан.
Лесовики проследовали к вратам. Вэндоб приблизился к вратам и прислушался. Потом осторожно постучал. Ему никто не ответил. Через некоторое время раздались шаги, и к вратам кто-то приблизился и замер. Вэндоб снова постучал. Ему ответили. Послышались звуки удаляющихся шагов. После, шаги снова приблизились и с врат сняли засов. Створки приоткрылись.
– Не делайте шуму, – напутствовал Черный Змей своих воинов. – Нам надобно твердыню захватить, а не стены. Это самое важное.
Лесовики стали по одному проскальзывать за стены. С неба продолжало посыпать снегом.
– А стража-то где? – спросил Черный Змей у встречавшего их воина, тот успокоительно улыбнулся и сделал многозначительный знак ребром ладони у горла.
Каумпор шел за лесовиками, стараясь ступать как можно осторожнее. Быстросчет с любопытством смотрел на их вооружение. Топоры, маленькие щиты и пучок странного вида тонких копий, а также небольшой лук и стрелы, составляли весь арсенал воинства.
– К стенам! – приказал Черный Змей и его воины бросились вперед. С ловкостью обезьян они вскарабкались на стены крепости сумг-рара и скрылись там. В следующее мгновение сверху вниз полетели мотки веревок. Подобно змее, войско лесовиков устремилось ввысь по стене.
Каум полз хотя и медленно, но быстрее, чем в прошлый раз. Его втащили на стену, когда Черный Змей отдал уже все указания. По пятеро лесовики стали врываться в башни и молниеносными движениями рук, забрасывать сидевших бодрствующими или спящих на полу саараров. Короткие дротики, составленные из игл омкан-хуутов, без труда пробивали саарарские тела, не прикрытые даже кольчугами, пронзая несчастных насквозь.
– Он чувствовал себя здесь, как дома, потому и погиб, – презрительно сказал Омкан, глядя на умиравшего у его ног саарара, и презрительно сплюнул прямо на тело врага.
Основная масса войска захватила ворота и принялась ловко спускаться во двор. Перебежав его, лесовики бросились к четырем жилым башням, где находились сумг-рар, его семья и телохранители. Лишь там впервые тишину снежной ночи нарушил звон клинков.
Крепость мигом проснулась. Проснулась там, где ее защитники могли открыть глаза.
Каум поднял с пола оброненный саараром ростовый щит и пошел вперед. За ним последовали несколько лесовиков. Повсюду гремела железом битва; раздавались крики боли, проклятия и звуки боевых рогов. Рубились ожесточенно.
Каум вышел из прохода в залу и остановился, словно наткнувшись на стену. Это две стрелы с огромной силой ударили в его щит. Тут же из-за его спины в дальний конец помещения полетели дротики, уткнувшись острыми жалами в тела лучников. Последние вскрикнули и бросились прочь, но, не пробежав и пяти шагов, пали и стали биться в конвульсиях. «Отравлены», – понял Быстросчет.
Со второго этажа прилетели еще четыре стрелы, и Кауму пришлось отступать. Зажужжала спущенная тетива и стрела с кратким свистом проскочила в комнату. Рядом с несостоявшимся холларгом очутился Вэндоб. Он наложил на тетиву еще одну стрелу и тут же направил ее в темноту балюстрады.
В это время в залу ворвался отряд лесовиков и принялся взбегать по лестнице. Двое из них вскрикнули и повалились назад, раненные стрелами. Вэндоб выступил вперед за щит и снова послал стрелу. С балюстрады на каменный пол залы рухнул убитый лучник. Лесовики не остались в долгу. Наверх полетели десятки дротиков. Один из них попал в лучника. Несчастный еще надеялся на спасение, не зная о яде. Он поволочил ногу за собой, но вдруг остановился, замер и стал задыхаться. Когда лесовики оказались подле него, он крепко держался за перилла и дико поводил глазами перед собой. Топор обрушился на его затылок и прекратил страдания.
Битва за третий этаж башни была менее кровопролитной, потому что все защитники были перебиты. На четвертом этаже, взломав двери, воины обнаружили нескольких женщин-саарарок. Они сгрудились в углу комнаты и плакали навзрыд.
– Не трогать! Возьмем с собой! – приказал Каум, и поспешил в другую башню.
Сумг-рар сражался отчаянно, но силы были не равны. У него было всего двести воинов, да и они более были обучены конному бою, а потому не сумели противостоять напору лесовиков. Утыканные дротиками и стрелами их тела валялись в переходах между залами, на лестницах и балконах самой живописной башни Бапторма.
Массивные двери, за которыми сумг-рар пытался сокрыться, не помогали ему. Десяток брездов, которые находились среди лесовиков, и столешница или срубленная деревянная подпорка делали дверную мощь немощью. Врата разбивались в щепы, и лесовики проходили еще одну залу.
Теперь шли упорядоченно: впереди щитоносцы, а за ними копьеносцы и лучники. Не было столпотворения и всеобщего гама.
Каум со своими воинами перебегал от башни к стенам, ибо части гарнизона, оставшиеся на вторых стенах крепости, начали штурм твердыни, призываемые ревом боевого рога сумг-рара. Отбивать их атаки было не сложно, потому что у войск не было лестниц. Солдаты взбирались на стены поодиночке, цепляясь за выступы бревен. Их подцепляли крюками, встаскивали наверх и вспарывали животы, и отрубали головы. После этого, тела швыряли вниз к сотоварищам.
Самые умные из вражеских воинов поняли, что битва проиграна и, раскрыв врата, бежали из крепости.
Когда небо на востоке слегка посерело, а снег прекратил осыпать землю холодной зернистой крупой, все было кончено.
Сумг-рар, над телом которого стоял уставший угрюмый Каум, лежал, завалившись набок, насквозь пронзенный пикой своего же воина. На лице саарарского холларга отразилось малодушие и ужас; скрюченные пальцы скребли деревянный пол так сильно, что изломали все ногти.
Быстросчету захотелось опуститься на скамью, что была поблизости, и, закрыв глаза, уснуть. Уснуть таким глубоким сном, чтобы, когда проснуться, увидеть вокруг себя весну. Холкун пересилил это желание.
– Вынести их отсюда. Пленных соберите во дворе. Соберите и оружие, – приказал он.
Ход Обреченных
Владия содрогнулась. Один за другим пали шесть городов. Недобрые слухи начали свое шествие по Синим Равнинам. Говорили, что неведомое войско появляется из стены снега. Оно не боится его, ибо предводитель воинства служит Холведу, Приате и Бруру. Если среди воя бурана слышался рев трубы, – это означало, что хладное воинство близко. Оставь надежду, не защищайся, выходи и моли о пощаде, такой посыл передавали из уст в уста в ларгах Холкунии Чернолесской.
Каумпор способствовал распространению этих слухов через Мавуша Мукомола и Малютку, превратившегося уже в юношу. Этим двоим удалось нагнать такого страха на города у Белокостья, что, когда небольшая армия Каума появлялась поблизости, ларги предпочитали открыть врата и сдаться.
Лишь в Куупларге понимали то, что делал Быстросчет. Каждый раз, когда очередной город оказывался под его властью, хищные глаза хол-конублов в Куупларге наливались кровью, а губы сжимались, превращаясь в тонкие синие полосочки. Карта показывала, что Хладный холларг, так прозывали Быстросчета с недавних пор в Холкунии, планомерно отделяет Холкунию Чернолесскую от Холкунии Прибрежной. Даже Желтая и Поющая река не могли помочь городам, ибо и Бапторм на Желтой, и Шетторм на Поющей реке были захвачены им.
– Безмозглые коноводы! – бушевали хол-конублы на Великих советах городов. – Убоявшись холодов, оставили ларги без войск. Ему не составляет труда забирать их. Нужно отправить против него войска!
Одно дело – сказать, совсем другое – сделать, а потому Куупларг скрипел зубами, но ничего не предпринимал. Холода конца зимы мешали этому.
Каум Быстросчет знал, что ему помогает одерживать победы, а потому торопился. Он вычищал подчистую городские арсеналы, конюшни и палаты холларгов. Забирал, закапывал и топил в Желтой реке все оружие, которое было подготовлено для похода в Эсдоларг и Холмогорье. Угонял в плен и уводил с собой воинов и коней, обескровливая Куупларг еще до начала войны.
Каума называли теперь только холларгом – холларгом Великой Холкунии, ибо он стал править и в части Холкунии Чернолесской, и в части Холкунии Прибрежной.
Буран Равнин, прозвали его саарары. Несмотря на зиму, они попытались отбить свои торговые города на Желтой и Поющей реках, но были наголову разбиты Ветром Равнин и Каумпором, объединившими армии для сотворения общего дела.
Не выдержав разгрома своих планов, те, кто истинно правил Владией, приказали и, в день, когда Владыка начал свое восхождение на Престольную гору, и над Синими Равнинами пролетели первые птицы, возвещая о тепле, взревели трубы, загрохотали натужно барабаны и над Боорбрездом взвилось боевое знамя Могта Победителя. Брезды выступили на войну.
***
– Добре ты это придумал, – щурясь от солнца, отражавшегося от ослепительной белизны снежного наста, проговорил Варогон.
Годы сделали свое дело и из-под шлема Ветра Равнин, принявшего на себя не один десяток ударов, волнами сбегали седые космы. Множество морщин избороздило лицо брезда, и лишь глаза его горели прежним огнем.
Рядом с ним стоял и улыбался брату Ир. Более уже не юноша, каким его помнил Каум, но заматеревший в боях воин, лицо которого стало от суровости еще красивее, чем было.
Все трое упирали ноги в небольшой холм, с которого открывался прекрасный вид на снежное море, кое-где открывавшее взорам грязно-бурые островки проталин. По этому морю, как корабли по волнам, плыли несколько сотен саней с домиками, поставленными на них. Некоторые дома были очень высоки – в них везли сено, иные пониже – в них хранили нужный инвентарь, а другие были совсем приземистыми – то были походные амбары. Всюду сновали молодые женщины, которые согласились переносить тяжкую кочевую жизнь вместе со своими отцами, братьями и возлюбленными.
– Отяжелел я, – вздохнул Каум. – Не так думал про это.
– А как думал, братец? – просил Ирпор.
– Думал, что проще будет. Но не так это.
– Неизбежно, – втянул воздух за щеку и сплюнул Варогон. Он поморщился – болел зуб. – У меня лишь конница, а и то уже два ларга в Равнинах стоят, где нас ждут. То жизнь, Каум. Жизнь! – Он снова поморщился и хлопнул себя по щеке. – Как отяжелеем мы, так нас легче брать можно, понял ли это?
– Да, Варогон, я это понял.
– А коли понял, то я с тобой говорить могу. Потому и позвал сюда.
– Говори.
– Слышал ли, Могт вышел на ларги. Раньше срока вышел.
– Слыхал.
– Мне донесли, что и на нас у него злоба есть, ибо его поля топчем; его ларги берем себе. – Ветер Равнин грозно глянул на собеседника. Каум усмехнулся, но промолчал. – А посему решить нам надо, как делать будем, когда окажемся перед ним. В том, что он Куупларг повергнет, нет у меня сомнений. Хол-конублы ему противиться не будут, ибо и ими, и им правят одни и те же господари – так ты сказал. Что мы делать будем?
Каум вспомнил Поората, который более ни разу не предстал перед его очами, и мысленно поблагодарил его. Теперь, несколько месяцев спустя, Быстросчет о многом передумал и со многим пообвыкся – он притерпелся к тому тайному миру, который открыл ему Поорат, принял этот тайный мир и учился противостоять ему. Он был очень осторожен, ибо, хотя ничего не изменилось во Владии за эту зиму, но новое понимание сложившегося положения, требовало большей предусмотрительности, потому что сильно осложняло дело, которое и раньше было нелегким.
– Мы сделаем то, чего не ждут от нас. – Варогон и Ирпор с интересом слушали Каумпора. Тот продолжал: – Им неизвестно то, что знаю я. Да и господари их еще не прознали о том, что знаю я, а потому есть у нас время навредить им сильно. Я пойду от тебя прочь, Варогон. Пойду туда, куда тебе знать не надо, ибо теперь небеса слышат даже мой шепот. – Ветер Равнин понимающе кивнул. – Ты же делай то, что делал раньше. Нет надобности, чтобы знали и о тебе, как обо мне. Пока ты разбойник для них – это хорошо для нас. Чутко слушай голоса из Эсдоларга. Как услышишь призыв, иди. – Варогон снова понимающе кивнул.
Никто, кроме Каумпора не должен был понимать его замысла. А замысел был прост: ежели «всевечные безымянцы», как прозвал истинных господ Владии Поорат, позволили Комту взять еще три города у холкунов, то, как предположил Быстросчет, те же уста безымянцев должны были дать Куупларгу приказ особо не защищать эти города – разве что, для вида. А потому, Комт будет к этим городам идти играючи. Не чует он опасности. На этом и решил сыграть Быстросчет.
Вечером того же дня, призвал он и Бора. Братья долго говорили, и Бор даже несколько раз переходил на возмущенный крик, что ему свойственно не было. Утром следующего дня, Бор и еще несколько всадников ушли вместе с Ветром Равнин.
Борпор с болью смотрел на оставляемых им людомаров – за несколько зим он прикипел душой к этим грубоватым, но простым олюдям, и сам стал одним из них.
Каумпор разделил свою небольшую армию, точнее, ее обоз надвое: тяжелые сани с фуражом пошли с ним на север (там еще холодно, а потому полозья будут в пользу), сани с сеном и основной прислугой остались у южной части Чернолесья, откуда легко уйти в Синие Равнины при подходе войск Куупларга, или в Чернолесье, при подходе саараров.
Каум взял с собой почти всю конницу, что была при себе у Варогона. В окружении лесовиков конные отряды должны были пройти вглубь Холкунии Чернолесской, а оттуда, вырвавшись на простор северной части Синих Равнин, пойти ускоренным маршем на сближение с Могтом.
– Хорошо, что о том сказал мне, – проговорил Вэндоб, от которого Быстросчет не сумел скрыть своего замысла – ему было страшно от того, что задумал. – Но разумеешь ли, что, даже и при хитрости нашей, не сладить нам с силой ларгов и брездов.
– Почему думаешь, что они вместе против нас пойдут? – сделал вид, что удивился Каум.
– Чувствую я. Не раз на моей памяти такое бывало. Низки помыслы хол-конублов. На все пойдут ради спасения. С врагом возлягут ради своего живота. А мы их бьем! Надежда у них на саарарян была, но мы ее разбили у Паучьей норы вместе с их армиями. Не думал ли ты, что и они размышляют на этим?
– Знаю про то.
– Коли знаешь, так знай и то, что нам с тобой уйти нужно будет к Эсдоларгу. Уйти, даже ежели и победим Могта. Не та сила под нами, холларг?
– К чему говоришь такое? – прищурился Каум и снизу вверх посмотрел на Однострела.
– К тому, чтобы ты меня трусом али предателем не назвал, когда я по зеленой траве остановлюсь и за тобой далее идти откажусь. Потому я жив еще, что знаю, когда можно биться, а когда нельзя. – Каум кивнул. Однострел хотел еще что-то сказать, но махнул рукой и поехал прочь.
Быстросчет смотрел ему в спину и признался себе в том, что Вэндоб умнее его, хотя и мало понимает в происходящем.
***
Тактика, выбранная Быстросчетом, себя оправдала. Могт не ожидал, что города будут оказывать ему серьезное сопротивление. Он разделил силы на три части и осадил сразу три города, указанные ему невидимой рукой «всевечных безымянцев». Разузнав об этом, Каум еще раз разделил свое войско на две части: одну, небольшую, часть, под началом Вэндоба, он направил в глубокий тыл Могта – в земли Дыкков, громить обозы, а сам в день весеннего равноденствия появился за спинами у ничего не подозревавших брездов подле одного из городов.
Лагерь врага еще спал, когда Каум начал выстраивать конницу в боевой порядок в балке, располагавшейся в трех полетах стрелы от брездов.
– Как выйдем перед ними, сбавьте ход, – говорил он Киланву, сыну Мясника, и Бванеку Топорнику, поставленным им от себя по правую и левую руку, – надобно вперед пустить таранных всадников. Пусть они бреши пробьют, но и вы не отставайте, сразу же навалитесь.
Беззвучно, конница Быстросчета вынырнула, будто бы из-под земли и аллюром пошла вперед. Когда до лагеря брездов оставалось половина пути, из-за передних рядов выскочили попарно всадники, державшие на веревках между собой заостренные бревна. Они ринулись на лагерь, что было духу.
Брезды, застанные врасплох, выбегали из шатров и палаток и пытались составить боевые порядки, но всадники с бревнами бесстрашно врезались в их ряды и безжалостно расстраивали их. Не успевали враги перерезать горло отчаянным смельчакам, как на них наваливалась основная масса конницы.
Одного удара оказалось достаточно, чтобы брезды дрогнули и обратились в бегство. Те смельчаки, которые оставались стоять на месте, не подвергались никаким нападкам. Их словно бы не замечали. Однако те, кто бросился в равнины, быстро нашли свою смерть: их догоняли и безжалостно рубили.
После того, как были перебиты все, кто пытался убежать, дошло дело и до смельчаков. К ним выехал сам Хладный холларг. Он говорил с ними на брездском и некоторые из оставшихся, сложив оружие, подошли к Каумпору и встали перед ним на колени, все остальные пали под ливнем стрел, дротиков и копий.
Спасенный город, названия которого Каум даже не знал, ликовал. Были открыты врата, а на стенах стояли холкуны, пасмасы, брезды и реотвы, женщины, дети, старики и мужчины. Многие из них плакали от счастья, и навряд ли эти веселые олюди замечали недовольство, которое отражалось в глазах холларга и его свиты, которые уже собрали скарб, чтобы переехать в Куупларг.
– Топорник, возьми у них провизии для нас и для коней, а более ничего. Груххов перебей. Тех коней, которых отобрали, гони к Белокостью и жди меня. Без дела не сиди, набирай войско под коней этих.
– А ты, холларг?
– Я скоро приду к тебе. Задерживаться не буду.
Дав войску отдохнуть после битвы, Каум повел его к другому городу, осажденному брездами, и под его стенами повторил ровно то же, что сделал у первого ларга.
– Руби! Не жалей! – орал Киланв, размахивая булавой на длинной ручке. Прикрываясь от ударов вытянутым книзу щитом, он умело дробил брездские головы и руки.
Опрокинув первые нестройные ряды солдат Могта, Каум развернул своих воинов и отвел их назад. Брезды выстроились в ряды и бросились на конницу Хладного холларга, но она, к их удивлению, отступила.
Неожиданно, гулкий скрип разнесся над Припольем и врата ларга распахнулись. Из них вылетела холларгская конница. За всадниками бежала пехота. Но время было упущено.
Командир брездского войска оказался расторопнее своего собрата у первого ларга, и брезды смогли выстроиться в два больших круга, ощетинившихся пиками.
– Не тратьте на них силы, владяне, – поспешил к городским войскам Быстросчет. – Они сильны строем. Лишь кровь свою прольете. Остановитесь!
К его удивлению, одного лишь этого окрика оказалось достаточно, чтобы ларгское войско встало, как вкопанное.
Тем временем, Киланв, сын Мясника, по приказу Каумпора со своими отрядами волной прошелся по лагерю брездов. Он подобрал все оружие, какое было оставлено; отогнал прочь коней и груххов; отнес от брездов провизию и все, что могло им помочь выжить в суровых условиях конца зимы.
Завидев такое, брезды снова бросились в атаку, но не могли угнаться за резвыми конями. Едва их строй рассыпался, Киланв повел на них конницу, и брезды были вынуждены остановиться и снова собраться в круг.
– Ты Хладный холларг, мы слышали о тебе, – подскакал к Каумпору немолодой воин-брезд. Он был испачкан в крови, которая на морозе почернела и покрылась инеем. – Я Оросид, сын Пларсида, но все знают меня, как Железнорукого Оро. – Воин показал Быстросчету железные перчатки искусной работы на своих руках. Такого Кауму видеть еще не приходилось. – Приди к нам в ларг. Стань холларгом. Мы подчинимся тебе.
– Где же ваш холларг? Или бросил вас?
– Нет, он предал нас. Он хотел открыть врата, но я заставил его голову лопнуть, как перезревшую тыкву. Перед смертью он проклинал тебя, и кричал, что мы должны убить тебя. – Железнорукий Оро замялся, видимо понял, что сказал лишнего.
– За что же вы должны убить меня. Копыта моего Улата никогда не попирали эту землю?
– Я не знаю, холларг, но великая ненависть была у него к тебе. Я знал Аккана много зим. Я не любил его. Я презирал его. А потому его слова о тебе сказали мне больше, чем нужно. Я хочу идти с тобой. Мы хотим идти с тобой.
– Сколько вас?
– Две пории всадников и столь же пехоты.
– Мне не нужны пехотинцы. Только конники. Я принимаю вас к себе. Идите за мной.
– Холларг, не доверяй им. Слишком уж просятся, – подъехал к Кауму Бванек.
– Не доверяю им, но даже, ежели они и враги нам, то должны будут доказать, что на них можно положиться. Этого мне достаточно, – усмехнулся Каум. И без предостережений, он разучился кому бы то ни было верить.
Быстросчет, на глазах у жителей второго спасенного города, повел своих конников дальше, в сторону третьего города, подле которого стоял сам Могт, но глубокой ночью, повернул резко на юг, обогнул спасенный днем ларг и скорым маршем ушел к Чернолесью.
***
– Они мне сказали… они мне… обещали!!! – ревел Могт, как раненный зверь. Он лютовал уже второй день, продолжая вливать в себя все новые бочки медовухи. – Я поверил им, но… о-о-о! Кто теперь вернет мне мою армию?!
Беллер, к которому он все это время обращался, сидел молча и покорно смотрел себе под ноги. Он был погружен в глубокие раздумья, ибо и сам был удивлен не меньше своего господина.
– Перо Сина, – вырвалось у него ненароком.
– Что? Что ты там бормочешь, проклятый маг? – отнял голову от стола Могт. Он еле-еле ворочал языком.
– Нет, боор, я молчу.
– Молчишь… Чего же ты молчишь? Это ты сказал мне: иди, и они падут. Это ты сказал мне: три ларга твои будут, так сказали наши боги. А они?! Они… они…о-о-о, Хоронг, они обманули меня! Ар-р-рар! – взревел он и с одного удара преломил массивную столешницу, а после поднял скамью и разломил ее словно щепку.
– Здесь несказанного много, боор, и непонятого. Я ожидаю новостей, – как можно спокойнее отвечал ему беллер. – После этого можно говорить о предательстве. Коли Совет Куупларга…
– Молчи… молчи, Эвланд, или я снесу тебе голову!!! – рыкнул Могт. Он вскочил с места и принялся кружить по шатру, круша все на своем пути. Брезд не заметил, как засветились красный огнем глаза мага, и с уст его сорвалось заклинание. Могт словно бы наткнулся на стену, остановился, вздрогнул, обмяк, опустился на ложе и погрузился в оцепенение.
