Дмитрий Всатен
Книга 2. Хладный холларг
– А коли расскажем, что видели мы…
– Тогда язык нам вырвут, а смерти все одно предадут, – вставил свое слово Оррин. – Кровавые маги злейшие враги и нам, и оридонянам. – Вдруг, он спросил: – Чего они этим делом занялись? Кровавого мага перевозить, для чего?
Этот вопрос, наверное, мучил каждого бедолагу в пещере.
– Так чего же. Расскажем им, – продолжил, откуда остановились, Палон. – Не признают же нас за врагов, коли мы придем рассказать им об их врагах.
– Не за то засекут нас, а за то, что мы такое – Владыка, охрани меня от упоминания их имени – мы такое привезти хотели. Не уговоришь оридонян поверить, что не знали мы, – проговорил Нагдин.
– И я про такое думаю, – кивнул Оррин. – Не надо нам к ним.
– Как же тогда?
– Не знаю я.
– И я про то не знаю. Думать надо. Ох как думать надо! Оридо…
– Гур, – донеслось из темноты. Послышались осторожные шаги. – Гур.
– Чего тебе? Кто ты?
– Страж я, гур. Ходят там.
– Кто ходит?
–Не знаю, но много… так слышно. Не глядели мы. Не решились.
В нескольких местах тут же произошло шевеление. Послышался тревожный шепот.
Нагдин нахмурился, этого еще не хватало, и спросил в темноту:
– Не наши ли это?
– Нет, – ответил Оррин, – все здесь.
– Тише все!
В гроте стало оглушительно тихо. Нагдин даже услышал, как стучит его потревоженное сердце.
Рыбак, Хрящеед, Большерукий и страж стали осторожно пробираться наверх, к выходу из пещеры.
– Мы это, – еле слышно сказал страж.
– Слышу, – ответили ему сверху. – Они еще здесь.
Рыбак осторожно взобрался повыше. Вход в грот со стороны скалы закрывала искусно сплетенная корзина, в которую были уложены камни. Он закупоривала проход в грот словно пробка. За корзиной и вправду слышались шаги и неясное бормотание похожее на рык. Нагдин замер, напрягая слух. Раз, два, три, четыре – не менее четырех существ ходили за каменной пробкой и что-то искали.
Внезапно корзина шевельнулась и слегка просела. Снаружи трубно гукнули и корзина снова зашевелилась.
– Палон, приди, – прошептал Рыбак, – держать будем. Тянут они. Оррин, приведи к входу нескольких копейщиков. Пусть встанут. Держи! – почти вскричал он, когда корзину дернули так, что едва не вытянули ее вместе с ним.
Хрящеед вцепился в нее и изо всех сил потянул на себя. Его рывок и спас Нагдина от вылетания наружу.
– Рук-ду-ур-р! – взревели снаружи.
– Стражи, сюда! – приказал капитан и четыре руки вцепились в него и Палона.
– Гур, копейщики здесь, – сказал снизу Оррин.
– Хорошо, – просипел Рыбак, тяня корзину на себя. – Пусть несколько выйдут под водой и нападут на них. Ух и сильны!..
– Будет, как сказал, – ответил Большерукий.
– До-до, гро-го-о-о! – донеслось сквозь камни и на корзину обрушилось несколько сильных ударов.
Нагдин не удержался, сорвался и скатился вниз. Еще катясь по полу грота, он приказал всем, кто был поблизости хвататься за корзину и не дать неведомым чудовищам проникнуть в пещеру. Извне доносился рев.
Послышался всплеск и фырканье.
Рыбак тут же вскочил на ноги, плотнее прижал к поясу кинжал и бросился в воду. Задержав дыхание, он погрузился с головой и проплыл столько, сколько было нужно, чтобы оказаться во вне грота.
Небо было затянуто белесыми облаками, струйками тянущимися из-за горизонта. На их фоне темные фигуры неведомых существ выглядели особенно грозно. С десяток матросов, которые оказались рядом с капитаном, внимательно вглядывались во врага, с которым им предстояло сразиться.
Существа представляли собой двуруких и двуногих животных очень похожих на олюдей. Они были покрыты бурой шерстью. Если бы не чересчур длинные руки, то их можно было бы принять за брездов. По тому, как они двигались, как переговаривались, Нагдин догадался, что это не олюди, а если даже и олюди, то на такой дикой стадии развитости, с которой можно легко справиться.
Он подбодрил матросов и первым двинулся к наземному входу в грот. Однако по мере приближения его боевой запал начинал исчезать. Животные казались ему все более и более большими и ужасными. Когда же он различил в свете выглянувшей луны острые клыки зверей, то окончательно утратил желание вступать с ними в схватку.
Неведомые существа передвигались на четвереньках, но могли передвигаться и на двух лапах. Когда некоторые из них поднимались в рост, то были на голову выше брездов, кои слыли великанами во Владии.
– Когда нападем, гур? – шепнул ему на ухо один из матросов. Видимо, он был забиякой того типа, который сначала влезает в драку, а потом уж отсчитывает тумаки и думает, зачем полез не на того.
– Приготовиться, – приказал капитан.
Рыбак взял у одного из матросов копье и взвесил его в руке. Закинув руку назад, гур прищурился, отмеряя расстояние броска.
Неожиданно звери стали краснеть. Их шерсть переливалась всеми оттенками красного. Стали краснеть скала и побережье за ней. Стала краснеть прибрежная растительность и горы вдалеке.
По небосклону прошлась ярко-красная вспышка, очертив широкую линию, которая разогнала облака и скрылась где-то за горизонтом.
Существа задрали головы вверх, потом переглянулись между собой и что было духу побежали прочь.
***
– Держи их здесь. Мы снова обойдем. Когда же тишь будет?! Когда от нас отойдут они?!
Хрящеед бросился в грот и тут же плюхнулся в воду. Он набрал воздух в легкие и нырнул. Еще в воде он услышал мощные шлепки, гул которых вода явственно передавала. Вынырнув, пасмас замер. Невдалеке от него по пояс в воде стоял злейший враг, один из тех, которых матросы называли Приходящими. Зверь схватил одного из членов команды, убил его единственным ударом и прямо в воде обгладывал грудь кена и копошился в распоротом животе.
Не медля ни минуты, Хрящеед подплыл к гиганту, вынырнул прямо за его спиной, подпрыгнул, схватившись руками за шерсть, и нанес сокрушительный удар топором в затылок. Олюдеобразный зверь взвизгнул, пошатнулся и стал медленно оседать захлебываясь в собственной крови, которая обильно хлынула у него из носа и рта.
– Гыр-р-р! – взревели совсем рядом, и на Палона бросился еще один Приходящий. Он видел, как убили его сотоварища, и со злобы сиганул в воду прямо со скалы. Мелководье недружелюбно приняло его, оставив на голове заметную ссадину.
Воспользовавшись замешательством врага, Хрящеед бросился под воду и поплыл прочь от входа в грот. Что бы ни случилось, нельзя было показывать этим существам, где прячутся олюди.
Под водой он слышал звуки погони за собой и дикий рев, который оглашал побережье.
Драка происходила повсюду, где море соприкасалось с берегом. Казалось, это не олюди дрались с Приходящими, но водная стихия с сушей. По всему побережью, куда хватало глаз, тут и там лежали трупы олюдей и Приходящих. Драка неожиданно для обеих сторон переросла в битву, которая грозилась определить, кто будет властвовать на восточном побережье Крикливого острова.
И олюди, и Приходящие долго шли к этому, попеременно мешая друг другу жить. Прошло уже несколько больших лун с той поры, когда красная вспышка разогнала врагов в разные стороны. Однако они не смогли долго не соприкасаться друг с другом.
Первая же стычка между олюдскими охотниками и Приходящими показала, что гигантов можно убивать на мясо, равно как для этих целей можно убивать и олюдей. Обе стороны принялись пожирать друг друга. Едва такое произошло в первый раз, как существа стали заявляться к гроту едва ли не каждую ночь.
– Они так походят на нас, – сокрушался Оррин, обгладывая кости убитого Приходящего. – Никогда бы ни ел такое, коли не то, что здесь мы.
– Сильны они, но глупы они, – усмехнулся Палон. В стычке он получил серьезное увечье уха. Она кровоточило и болело.
Приходящим видимо тоже понравилось мясо олюдей, потому как они стали приходить большими группами к гроту и реветь ночами напролет. Однако матросы, не будь дураки, подготовились к нападкам. Верхний вход был надежно привален большим валуном. В грот отныне не входили, а вплывали. Теплый климат не позволял такому способу проникновения в убежище доставлять матросам какие-либо неудобства.
Непонятно кто из Приходящих оказался достаточно умен, чтобы понять, что большой валун теперь есть дверь в грот. В одну из ночей именно его начали шевелить снаружи. Догадливый враг тут же лишился нескольких пальцев, дико заревел и оставил валун в покое, но знание передалось остальным.
Нынешняя ночь не грозила быть особой, но едва камень поддался и стал отваливаться, как команда корабля перешла к решительным действиям. На пляже тут же появились два десятка матросов, которые с яростью набросились на нескольких Приходящих. Существа заголосили грубыми голосами, погибая под ударами копий и топоров. Из зарослей им на помощь стали выбегать все новые и новые особи. Матросы вынуждены были скрыться в гроте, но не все успели сделать это. К тем, кто не успел, бросился Хрящеед и еще несколько кенов.
К удивлению Палона, Приходящий недурно плавал. Он нагонял пасмаса.
Берег медленно удалялся, но никто из противников не спешил сдаваться и поворачивать назад.
Молотя руками и ногами Великие воды, Хрящеед медленно перебирал в голове способы, коими мог сейчас или через некоторое время расправиться с врагом. Пренеприятнейшей догадкой, осенившей его, была мысль о том, что нужно сбросить с себя тяжелый каменный топор и биться кинжалом. Едва он подумал такое, как топор тут же был принят морской бездной.
Тяжелое с рыком дыхание Приходящего было слышно словно бы у самого уха. Вот он попытался ухватить Палона за ногу. Как только Хрящеед ощутил это прикосновение, тут же вдохнул и погрузился в морскую пучину.
Зверь последовал за ним. Его когтистая лапа снова сжала ногу пасмаса, но он полоснул по ней кинжалом, и лапа была сразу же отдернута. Нога жутко заболела, но не время было обращать на это внимание.
– Нмм… – вырвалось пузырьками изо рта Палона, когда когти лап Приходящего полоснули его по правому боку. И он решил драться.
Перевернувшись в воде, он перехватил одну из лап врага и тут же проткнул ее кинжалом. Мощный даже под водой удар второй лапы заставил его завертеться подобно сухому листку, согнанному с насиженной ветки порывом осеннего ветра.
Палон не заметил, как громадная тень промелькнула мимо него. Он почувствовал режущий удар чего-то похожего на грубую щетку, который вскользь прошелся по его плечу.
Толщу воды разрезал трубный рев, послышался громкий всплеск и стрекот. Палон моргнул глазами и на его сетчатке остались очертания громадного существа, похожего на акулу, скрывавшегося в глубине с Приходящим, зажатым в челюстях.
Дрожь ужаса передернула тело Хрящееда. Неведомо откуда в руках и ногах его появились силы, которые быстро вынесли его на поверхность и устремили тело к берегу. Всякий момент Хрящеед ожидал, что чудовище из морской бездны коснется его ног своими острыми клыками и утянет во тьму водной толщи. Думая о таком, Палон сходил с ума от страха, но ноги его остались нетронутыми до самого того момента, как коснулись прибрежного песка.
Светало. У кромки воды и по пояс в ней ходили матросы. Их вялые усталые движения, но веселые лица донесли Хрящееду весть о победе.
– Где носился? – окликнул его грозно Нагдин. – Почему не был с нами.
– Я вышел оттуда…
– Откуда?
– Оттуда, – Хрящеед указал себе за спину в море. – Пришел из глубины… – Палон доковылял до скалы, заходящей в воду, и опустился на колени подле нее, оказавшись по грудь в воде. Он смотрел на волны, становившиеся все более приветливыми при свете восходящего солнца. Они слегка надавливали на его грудь и щекотали своим касанием подбородок. Пасмас понимал, что ни этот день, ни ночь, ни много-много ночей после этой он уже не сможет спать так, как спал раньше.
– Разбирай их на мясо. Павших отдадим вотчине нашей – Великим водам и Моребогу, – командовал Нагдин. – Ого! – присвистнул он, когда подошел к Палону. – Кто тебя так? – Рыбак указал на плечо Хрящееда кожа которого свисала в воду лоскутами. Кровь уже запеклась. – Оррин, забери его в пещеру. Поранили сильно. – И обращаясь к Палону сказал: – Боги благоволят тебе, Хрящеед. Владыка милостив к тебе. – Он положил руку на голову спасшегося и слегка сжал ее.
– Снова придут, – подошел к ним реотв. – Деревья все вокруг ободраны. Когти точили они. Много их. Не счесть их.
– Нечему дивиться. Пусть приходят. Что ж поделаешь, – вздохнул Нагдин.
– Вернулись ли с горы? – спросил Рыбак.
– Нет еще.
Остаток дня до вечера команда провела в приготовлениях. Незадолго до заката вернулись два пасмаса, которые наблюдали с горы за бухтой, где лежал на боку гуркен.
– Стоит стена, – сообщили они, и все, кто слышал это, грустно вздохнули. Значит, надежды на спасение все еще нет.
***
Лицо холкуна, вынырнувшего в гроте, было удивленно-озадаченным, но то, что он произнес, отфыркавшись, повергло олюдей в ужас.
– Плывут, – сплюнул он соль воды.
– Они плывут? – переспросили сразу несколько голосов.
– Да. Наверху никого нет. Все сюда плывут. Прознали, видать. – Вестник выбрался из воды и тут же схватился за копье.
– Тем лучше, – как можно спокойнее произнес Нагдин, хотя сердце его зашлось от страха. Он распорядился, чтобы все, кроме двух стражей у верхнего входа, встали вокруг заводи грота. Одна часть должна была сдерживать пиками выход Приходящих, а другая – закидывать их копьями и топорами.
Оружие грудами лежало вдоль стен. Со страха команда наделала целый арсенал каменного вооружения.
Все приготовились и на несколько мгновений, которые показались присутствующим вечностью, все стихло. Вдруг поверхность воды взбеленилась пузырями и появилась голова первого Приходящего.
– Не давай им собраться, кены! – закричал Нагдин. – Бей по одному!
На несчастную голову животного обрушился град камней и несколько пик. Она тут же скрылась в воде, окрасив ее в красный цвет. Однако вся поверхность заводи уже бурлила от пузырей.
Разом показались несколько голов. Они тут же прикрылись лапами. Грот задрожал от громогласного рева.
– Дай им выйти по грудь. Черепа их камню подобны, не пробьешь их, – крикнул кто-то из матросов.
Приходящие стали выходить в грот. Первая дюжина тут же пала утыканная копьями; несколько попытались драться даже и так, то были быстро изрублены каменными топорами. Их тела сбрасывали в воду, чтобы затруднить выход другим зверям. Однако это привело к обратному результату.
Приходящие впадали в бешенство, когда всплывали и оказывались в груде трупов своих сотоварищей. Скрываясь за ними, звери собирались в группы и в едином порыве бросались вперед. Их принимали на пики, но даже с проткнутыми телами гиганты оставались опасными. Один из них, пав ниц, придавил насмерть двух матросов. Еще один, двумя широкими ударами сбил с ног шестерых, двоих отбросил назад и убил одного матроса.
Ситуация стала угрожающей, когда Приходящие начали поднимать со дна валуны и бросаться ими в стоящих на берегу олюдей. Камни с ужасающей мощью врезались в матросов, проламывая им черепа и взламывая грудные клетки, отбивая руки и переламывая ноги.
Грот наполнился криками раненых и стонами умирающих. Все это мешалось с урканьем и рыком Приходящих.
Нагдин дрался слева от заводи. Его кинжал глубоко вонзился в бедро Приходящего, а копье Оррина проткнуло зверю шею. Оба они были обильно политы кровью чудовища. Первым, не успев увернуться от удара, отлетел на сзади стоящих Оррин. Нагдин успел нанести еще один удар в руку Приходящего прежде чем и его отшвырнули в сторону.
Рыбаку не повезло отлететь в заводь. Он свалился промеж мертвых тел гигантов и тут же погрузился в воду. Зажав кинжал в зубах, Нагдин под водой поплыл к берегу и был едва не раздавлен ступней Приходящего. Раненный зверь отступал в воду, отбиваясь от наседавших на него кенов.
Нагдин выскочил из воды и вонзил кинжал в спину зверя. Тот взревел, обернулся и ударил Рыбака снизу вверх. Правая лапа его была перебита топором у кисти, и потому зверь орудовал ей как дубиной, не используя когти. Рыбака подняло в воздух: своды грота и заводь попеременно промелькнули перед его взором, и он ударился о другого Приходящего, стоявшего невдалеке, отскочил от него и рухнул вниз, стукнувшись ногами о труп еще одного зверя. Вода привела оглушенного капитана в чувство. Кровь лила из его носа. Едва гур поднялся из воды, как на него рухнул гигант, о плечо которого он ударился. Вода брызнула капитану в нос. Он захлебывался, бессильно поводя руками, когда ощутил, как некто схватил его и рывком вытянул из воды. Это был Оррин.
Нагдина оттащили от кромки заводи и уложили у стены среди раненных и убитых матросов. Он смотрел на тени и силуэты, перемещавшиеся перед ним в полутьме, слышал рыки, крики и призывы о помощи, настолько пронзительные, что, казалось, они способны вдребезги разбить своды грота. Потом перед его глазами начали ходить большие желто-оранжевые с фиолетовой окантовкой круги.
Палон, у которого сильно ныло пораненное плечо, наконец нашел уязвимое место Приходящих. Они очень плохо орудовали ногами и на высоте ступни их удары лапами чаще проходили мимо, чем достигали цели. Он с тревогой всматривался в заводь. Там, переворачивая тела убитых зверей, появлялись все новые и новые головы Приходящих. Они ревели и били лапами по воде, обдавая всех вокруг липкой слизью, в которую превратилась вода, перемешавшись с кровью, мочой и фекалиями.
Тех, кто мог защищаться с прежней силой среди членов команды уже не осталось. Сопротивление слабело. До слуха Хрящееда донесли о том, что Нагдин серьезно ранен и не может стоять на ногах.
– Ан-н-н! – захрипели недалеко от него, и еще один кен с проломленным черепом и сложенным в гармошку телом отлетел и ударился о стену пещеры. Он мгновенно умер.
Палон бросился вбок, увернулся от удара Приходящего, предназначавшегося не ему, припал на живот, когда все тот же зверь решил обрушиться уже на него, стремительно пробежал несколько шагов и вонзил лезвие топора в ногу зверя выше пятки. Тот сразу же осел, подставляя удару свой затылок. Еще миг и очередной враг с булькающим звуком в горле свалился наземь.
– Берегись, Хрящеед! – крикнули ему.
Он обернулся и тут же бросился плашмя на живот. С гудящим звуком лапа Приходящего прошла над телом, обдав его волной спертого воздуха. Палон вскочил и метнулся туда, куда гигант от него не ожидал. Приходящий очень удивился, когда ощутил, как топор погрузился во внутренности его живота, а враг проскользнул между ног. Придерживая вывалившиеся потроха, Приходящий медленно повернулся. Молнией сверкнул топор прямо у его глаз и расколол череп надвое.
– Не сможем мы… – задыхался один из матросов. Левой рукой он держал правую, словно дитя. – Невмоготу уже, Хрящеед. Сил нету.
Палон и без этих слов понимал безвыходность сложившейся ситуации.
– Бегите… – начал было он, но его прервал голос подбежавшего матроса:
– Нам нужны кены. Они валун шебуршат. Теперь только начали.
Следующее мгновение длилось для Палона очень долго. За это время в его мозгу сумела пронестись тысяча мыслей, перед глазами пройти тысяча образов и ужасающая духота безысходности навалилась на все его тело с такой невероятной тяжестью, что…
Он не успел прочувствовать безысходность в полной мере, когда грот вдруг осветился ярчайшим красным сиянием. Оно поглотило собой и трупы Приходящих, плававших в заводи, и силуэты дерущихся; оно сокрыло собой все, оставив на глазах лишь болезненное ощущение.
Хрящеед стоял спиной к сиянию, а потому лишь пал на колени. Когда он поднялся, мотая головой и приходя в себя; когда глаза его снова привыкли к темноте, а уши стали воспринимать звуки, – великая тишина поразила все его существо.
Если бы били в барабаны, ревели, орали и визжали, – все это не с такой силой обрушилось бы на Палона, как эта тишь.
Помимо него на ноги поднялись лишь несколько матросов.
– Гыр! – жалобно ревело несколько Приходящих. Они сидели, закрыв глаза, и раскачиваясь вперед и назад. Один из них принял самое верное решение и уже скрывался под водой заводи, убегая из проклятой пещеры.
Шаги бегущего кена оглушили пещеру, а его голос заставил Палона содрогнуться.
– Там все полегли! – весело прокричал матрос. – Видели сами. Лежат все… – Он замер и с ужасом уставился на заводь, вода в которой стала убывать.
Море забирало с собой трупы Приходящих и членов команды корабля, словно бы это была дань ему за то, что вода предоставила им место для смертельных игр.
Медленно стали приходить в себя оставшиеся в живых олюди. Оррин наконец открыл глаза и огляделся.
Заводь оказалась пуста. В ней не было ни капли воды.
– Что это? – проговорил Нагдин, открывая глаза. Он только что очнулся от беспамятства. – Где они?
– Они ушли, – ответил ему Палон. – Ушли и воды, – он кивнул на обмелевшую заводь.
Вдруг ветер, свежий морской ветер ворвался в грот и только тут все ощутили, насколько спертым и жарким был воздух в пещере. А после ветра неслышно и плавно в грот влетела фигура.
– Боги, – прошептал Оррин. – Лучше б уж тысяча Приходящих…
– Потроха Брура, – открыл рот от удивления и ужаса Палон.
Примерно такое же проклятье вырвалось еще из двух десятков ртов.
Кровавый маг вплыл в грот и приподнялся над заводью. За его головой, казалось, будто прямо из ключиц, торчали две рогообразные кости. Они были покрыты красной кожей с синими прожилками. Рыжие волосы мага пышной копной спускались за плечи, а раздвоенная борода на массивной подбородке оказалась стянута двумя золотыми обручами. Он был одет в свободные одежды, будто бы из чешуи, отдельные колечки которой переливались медно-красным свечением.
В молчании осматривал он место недавней битвы. Туда, куда падал его взор, направлялись красные лучи, освещавшие место обозрения.
– Молитесь, – проговорил он тихим спокойным голосом, – ибо ваше время пришло!
Те из матросов, которые еще могли держаться на ногах, рухнули на колени и зарыдали. Палон закрыл глаза и сжал губы, стоило ли столько претерпеть, чтобы все одно погибнуть. В следующее мгновение он, впрочем, улыбнулся: они продержались, они выстояли и умрут достойно.
– Эцаних-гел, – подобно легкому порыву морского бриза пронеслось по гроту. – Такое имя мне дадено. Я есть Ведун и прибыл к вам оттуда, куда не добраться никогда и откуда не возвратиться. Узрите меня. – Он сделал движение ладонью и все, кто был живой в пещере, открыли глаза и вперились в мага. – Не призывайте более своих богов, ибо слова ваших молитв уже во мне. Вы звали их, и я пришел. Принес вам имена и облики богов. Склонитесь мне, как падаете ниц пред ними. – Матросы распластались на животах перед магом. – Теперь же встаньте. Последуйте за мной. Я проведу вас к делу вашему. – Маг развернулся и вылетел вон.
Даже те, кто не чувствовал ни ноги, ни рук ощутили вдруг прилив сил. Сил стало столько, что даже те из матросов, кто был уже почти при смерти, поднялись на ноги и, прикрывая свои раны, пошли вон из грота.
На берегу Великих вод, отошедших в морскую даль, сгрудились большим стадом Приходящие. Они испуганно смотрели своими черными глазами на кровавого мага. Он приближался к ним. За ним шли олюди.
– Отныне злейшие враги сольются воедино, ибо такова воля богов, – произнес он. – Пройдите между ними, как шли бы мимо друзей. Без злобы, отвращения и ненависти пройдите в их ряды.
Пасмасы, холкуны и реотвы без страха приблизились к Приходящим и встали между ними. От зверей несло терпким запахом, который всегда порождал у олюдей чувство страха, но Нагдин даже не думал о боязни. Ему было смешно. Ему было удивительно легко и весело. По лицам сотоварищей он наблюдал те же эмоции. Даже и животные довольно урчали.
– Затянутся раны ваши. Утихнет боль. Пройдут обиды. Придут и те, кто должен рядом с вами встать. Тогда лишь эта твердь отпустит нас. Тогда лишь мы уйдем с нее, – сказал маг.
Пророчество
Колеса телег со скрипом пробирались по ухабистым дорогам, избитым копытами тысяч животных и ступнями сотен тысяч ног. Везде и всюду, куда бы они ни приводили, натыкались путники на разруху и кости, сверкавшие белизной в лучах Ока Владыки.
«Тысячи костей видится глазам нашим, достопочтенная моя Айлла. Порою целые поля белеют ими, и улицы разгромленных ларгов белеют ими. Подобно каменьям выложены ими улицы ларгов. Не равнинами, но пустошами пристало называть отныне эти места. Нет больше Пасмасии Прибрежной».
Каум поднял глаза и посмотрел на вырубленный под корень сад у разрушенного домика, стоявшего позади харчевни на Трапезном тракте. Много раз он проходил с караванами мимо; много раз видел здесь жизнь и радость, пусть и сдобренную вином. Теперь же ему предстало смрадное опустошение войны. Войны непонятной, бессмысленной.
Быстросчет приподнял полы саарарского купеческого одеяния и спрятал в мешочке у себя на бедре палочку, которой писал. Деревянная дощечка была уложена в узкую щель под днищем телеги.
Он и сам не знал, отчего задумал описывать то, что видел. Писать не кому-нибудь, но покойной жене Айлле. Почему ей? Потому что больше писать было не кому; потому что более никому не было дела до его душевных мук и переживаний; потому что все иные дорогие ему олюди были рядом и видели то же, что видел и он.
Скоро большая луна сменит малую, как они продолжают идти по опустошенным землям Пасмасии Прибрежной и Холкунии. Так прозвали пространство от Прибрежья до Великолесья саарарцы.
Конница их тысячами пик ходила по округе, отлавливая даже мелких зверей; уничтожала за собой всех и каждого, кто мог шевелиться и кто мог поднять топор. Частыми были виды на тракте, от которых волосы становились дыбом: по обеим сторонам дороги сотнями стояли обглоданные скелеты холкунов, пасмасов и брездов; они проседали своими костями на землю, но грудные клетки их еще были привязаны полуистлевшими веревками к сгнившим столбам.
«Какое же это великое увечье на головы наши», – написал на одной из деревянных дощечек Каум. – «Зачем пришли саараряне? К чему пролили столько крови?»
Редко, всего два раза за весь путь купцы видели спины убегавших прочь с дороги выживших обитателей равнин. Они были истощены и походили на ходячие скелеты. Оба раза это были дети. Ир бросал им вслед котомки с пищей. Он надеялся, что запах хлеба привлечет детей обратно.
– Палларг! – в один из дней вскричал Бор. Он ехал впереди на боевом саарарском коне. – Палларг, братья… Палларг…
Каум не смог сдержаться и заплакал, когда увидел вдалеке едва узнаваемые развалины городской стены, за которыми покоились почти сравненные с землей стены зданий.
«Когда-то он процветал; когда десятки, сотни душ его смеялись, плакали, заботились и злобились одна на другую – такого больше нет, и не будет никогда. Все кончено с Палларгом!» – принял на себя горькие слова очередной кусок древесины.
Однажды на их караван напала одинокая собака. Доведенная до крайней степени истощения, она выползла на дорогу и вялыми движениями пыталась укусить ногу одной из лошадей. Ее проткнули пикой.
– Идут они. Там. Сворачивай, – прискакал Бор.
– К чему такое? – удивился Ир. Он обернулся на Омкана, ибо в который раз тот начинал скрежетать зубами, когда впереди появлялись саарары.
Сгул ехал рядом с Быстросчетом. Он уже давно не улыбался. Его лицо словно бы ссохлось от увиденного. Он мало ел и смотрел лишь себе под ноги.
– Сходим с тракта, – приказал Каум и караван отошел в сторону, разбив свои палатки. Торговец приказал развязать тех нескольких саараров, которых они оставили в живых, и несчастные заняли свои места, играя роли господ над рабами Синих равнин, кои держали позади них кинжалы и стилеты.
Войско, которое показалось на дороге, к удивлению Каума было не таким, какие виделись им до того. Худые лица, оборванная одежда и небрежно пригнанные доспехи, – все это резко контрастировало с видом бравых всадником, коими саарары любили казаться.
– Где это их так потрепало? – спросил Быстросчет и саарарский торговец услужливо передал его вопрос ближайшему солдату.
Проезжавший мимо конник угрюмо посмотрел на него и что-то проговорил сквозь зубы.
– От Еноларга идут, – прошептал саарарский пленник. – Уходят прочь и этим злы. Не взяли его. Уже должны были, но дан приказ уйти.
Сгул, гнувший спину рядом, Ир, сидевший на корточках у небольшого тюка и изображавший перебор семян, и Каум переглянулись. Каждый из них в глазах другого видел огоньки радости. Они зажглись одновременно. Еноларг не взят, а если так, то теплилась надежда, что и Фийоларг не взят, ибо он отстоял от Еноларга еще через один город на северо-запад по Трапезному тракту. Возможно, их обманули, сказав, что родной город пал. Возможно… но так хотелось верить!
Армия саарарцев бесконечной вереницей двигалась мимо торговцев. Иногда от войска отделялись отдельные воины или конники и подъезжали к торговцам. Они покупали или продавали товары, торговались, истошно крича и угрожая, и шли или ехали дальше, оставляя за собой кучки измученных рабов, забрызганных кровью вещей и навоза, коим их кони обильно посыпали путь к Прибрежью. Лишь к вечеру поток солдат стал иссякать, а к ночи и вовсе прекратился.
– Уходите за нами, – подскакал к купцам брезд-наемник на груххе. – Они не оставят вас живыми.
– Есть и другие армии, – заговорил саарарец-пленник, но воин перебил его:
– Все уходят из Холкунии. Более не придем сюда. Иди за нами, говорю тебе. Не пойдешь, так оставайся на смерть свою. – С этими словами брезд ускакал прочь.
***
Саарарский сторожевой корабль мерно покачивался на волнах на плесе между островами. Единственный парус его с изображением одноногой цапли был спущен и наплывами возлежал на палубе. Было знойно, и оттого никто из матросов не хотел прибрать парусину так, как положено. Капитан не настаивал на этом. За долгие годы, которые он провел на службе на этом гуркене, не произошло ничего неожиданного, если за таковое не посчитать несколько сильных штормов. Однако и они растрачивали свою мощь далеко отсюда, там, где Зеленые скалы проткнули прозрачность Великих вод.
На палубе развалились несколько воинов. Их голые тела изжаривались под лучами палящего солнца.
– Искупаюсь, – закряхтел один из них, поднимаясь на ноги. – Боги, как же он разит нас! – Воин поднял глаза в небо и, прищурившись, поглядел на солнце. – Проклятый Молло… У-у, – протянул он, когда опустил глаза долу. Его зрачки долго фокусировались на ярко-бирюзовой глади плеса, осветленной белейшим донным песком. Солнечный блик, вставший посредине его поля зрения, медленно расплывался, и это было ничего, но, расходясь, блик не терял черноты своей в центре поля зрения. Это и удивило саарара. Он часто заморгал, потом зажмурился, некоторое время постоял с закрытыми глазами и резко раскрыл веки.
Яркость окружающего пейзажа, сочность мира хлынули в глаза, но черное пятно, казавшееся теперь и не черным вовсе, в конце концов, обрело правильные, хотя и странные очертания.
