Андрей Арсланович Мансуров
Да здравствует Герберт Уэллс!
14. Псы-рыцари
Ел, словом, так, что, как выразился сидевший рядом Рыжий, «аж слышно, как у тебя за ушами трещит!». Ну и ладно. Я знаю, что Раиса Халиловна любит, когда её еда нам нравится, и мы не скрываем аппетита и удовольствия. Хотя что-то не припомню такого момента, чтоб что-то, сготовленное ею, нам не понравилось (Тьфу-тьфу!)!
После обеда тренер даёт нам пару минут посидеть в классе без него. Чтоб переварили еду, что ли? Не знаю. Но успеваю предупредить ребят о воскресенье. О том, как постарался обеспечить «экшеном» наш предстоящий выходной. И честно предостерегаю от шапкозакидательского отношения к завтрашнему «шоу».Китайцы коварны. И это – хорошо! Потому что держит в напряжении, а, значит – и стимулирует. Воображение и азарт.
А поскольку завтра выходной – везде, и в школе, и в клубе, и в дополнительных кружках, у кого они есть, и все свободны, и никто не обременён ни семейными обязанностями, ни занятиями, ни прочей бытовой суетой, (Прекрасно понимаю теперь, что именно с таким расчётом нас сюда, в Братство, и набирали!!!) смогут прийти все. Кроме Михи.
– Ребята, извините. У меня с матерью совсем плохо. – видно, что ему чертовски неловко, но у него реально – ситуация! – Даже тётка приехала с Архангельска: боимся, что в любой момент… – он не договаривает, но мы все всё и так знаем. Рак поджелудочной у его матери. И вся она сейчас высохла и стала похожа на манекенщицу с анорексией. Потому что была реально – красавицей. В своё время. Поэтому и в Москву попала – замуж удачно вышла за какого-то командировочного…
Влад говорит:
– Всё нормально, Михаил. Мы все понимаем. Никаких претензий. Абсолютно!
– Спасибо, ребята… – видно, как у Михи навернулась слеза, и он даже отворачивается к стенке, чтоб сморгнуть её незаметно, но тут неловкий момент нарушает тренер: входит в дверь с какой-то здоровенной штукой в руках. Замотанной в чехол.
Встаём, замолкаем. Тренер ставит предмет на стол, и говорит:
– Подойдите.
Так и делаем. Тренер снимает с предмета чехол – похоже, просто бывшую простыню, застиранную и поблёкшую. Под ней оказывается странная конструкция, похожая на не то – вигвам, не то – круглую избу: на колёсах, с конусовидной крышкой, и торчащими из отверстий в нижней половине стволами – не иначё, пушки! Всё сделано из досочек, аккуратно так окованных и скреплённых тонюсенькими медными полосочками. И покрыто бесцветным лаком. Похоже, кто-то основательно заморочился, изготовляя этот макет.
Тренер говорит:
– Сегодня мы с вами будем говорить о танках. И средствах борьбы с ними. Старинными и современными. Да, сейчас, конечно, все знают, что из-за самонаводящихся или управляемых дронов с кумулятивными зарядами, прожигающими самое уязвимое место – крышу башни! – жизнь танка в бою в среднем составляет около одиннадцати минут: ровно столько, сколько имеется на борту самонаводящихся ракет для сбивания этих самых дронов. Но во времена Второй Мировой, и последовавшей затем холодной, страшнее этого оружия, этих стальных монстров, были только ядерные бомбы! Которые тогдашним танкам, кстати, почти и не были страшны!
Не буду особо углубляться в пред-историю. Люди прекрасно осознавали ещё с древних времён, что хороший Щит отлично помогает защитить его обладателя от мечей, и даже от стрел и копий. (Именно поэтому древние римляне разработали такие копья, чтоб те надёжно застревали, сгибаясь, в любых щитах, делая их использование противником невозможным!) Хотя сам древнеримский классический щит достаточно громоздок и неудобен при транспортировке.Зато даёт массу возможностей в плане тактики.
Именно эти самые древние римляне впервые применили штатное боевое построение «черепахой», максимально используя сильные стороны своих отменных щитов. Небольшое подразделение, выстроенное таким образом, что его щиты перекрывали доступ к контингенту со всех сторон, имело возможность и подобраться близко к какому-либо защищённому объекту без потерь, и штурмовать его. Или противостоять наскокам конницы. Или поражать врагов, рассыпавшись ужев традиционный строй: когортой.
Единственное уязвимое место такой черепахи было внизу. Там, где у бойцов были ноги. Пусть и в медных поножах. Однако хитроумные варвары додумались заливать места, по которым к ним могла приблизиться такая бронированная когорта, нефтью. Или выстилать соломой. Которую затем поджигали. Ну вот мы и подобрались почти вплотную к уязвимым местам танков древности. Вот эта странная на вид конструкция, в которой хитроумно как бы соединены два конуса, на самом деле наверняка многим из вас хорошо знакома. Про неё часто делают документальные передачи.
Это – танк, разработанный знаменитым итальянским учёным Леонардо Да Винчи. Если мы снимем верхнюю крышку, – тренер так и делает, отщёлкнув пару защёлок, и обнажая внутреннее устройство, – Увидим колёса, которые с помощью приводных шестерней вращают имеющиеся внутри крепкие ребята, – он показывает рукоятки на шестернях, – И оружие. Из которого стреляют другие ушлые в прицельной стрельбе ребята – канониры. Поскольку артиллерия очень полезна и в психологическом плане.
Тренер даёт нам возможность внимательно изучить механическую начинку из меди и досок. Колёса – и правда деревянные, и сделаны скрупулёзно и педантично. А шестерни – из медных ободьев и штырей. Никогда таких в действии не видел, но, похоже, конструкция вполне работоспособна. Однако когда Санёк пытается действительно провернуть ручку одной из приводных, выясняется, что сделать это невозможно, не прилагая огромных усилий. Но прилагать их он боится, чтоб не сломать чего из крошечных деталек древнего боевого сооружения. А, вернее, его современного воспроизведения.
Санёк хмурится, выпячивает губы, но вдруг брови взлетают вверх – понял что-то! Он тыкает пальцем:
– Тренер! Тут, это… Ошибка! Вот эти шестерни не могут крутиться! Потому что такое зацепление недопустимо! И колёса будут двигаться навстречу друг другу!
– Молодец, боец Александр. Вот мы и выявили главную особенность всего творчества Леонардо. Он очень любил сам оставаться хозяином и создателем своих хитроумных машин. И контролировать их производство. Особо ревниво относился к строительству их кем-нибудь ещё. Сам же редко чего строил и воплощал – ни вертолёт, ни водолазный колокол, ни парашют при его жизни никто не построил. Не говоря уж о боевом планере. Да Винчи предпочитал свои идеи, даже воплощённые в металле и дереве, посторонним не разъяснять. А тут – тем более! Оружие ведь! Он прекрасно осознавал, что его танк – по тем временам грозная сила. И вполне неуязвим для хиленьких поражающих средств средневековья. И что воинственный и подлый правитель, шпионы которого выкрали бы эти чертежи, запросто смог бы воспроизвести эту немудрёную конструкцию! Но!
Она не заработала бы!
Потому что есть хитрый секретик, который известен лишь создателю этого танка. И если его не учесть, и не ввести кое-какие коррективы, машина не поедет. – тренер быстро производит руками какие-то манипуляции с начинкой-кинематикой. – Попробуй-ка сейчас. Вот эту крути.
Санёк пробует покрутить крошечную рукояточку. Машина приходит в движение, и едет по столу! Да ещё как шустро! Санёк в восторге:
– Ух ты! Бегает! А пушечки – тоже работают? В-смысле – стреляют?!
– Нет, это было бы уже чересчур для простой ходовой модели. Ладно, если вы изучили внутреннее устройство, рассаживайтесь по местам. Перейдём к теории.
Как нетрудно догадаться, такая ходовая, то есть – с колёсами, могла надёжно работать только на ровной поверхности. К тому же – твёрдой. И если дождь или ямы и рытвины превращали будущее поле битвы в аналог болота или перепаханного поля, танк Леонардо становился абсолютно беспомощен. Вот так и зародилась мысль о чём-то понадёжней и пошире колёс. То есть – о гусеницах с отдельными траками-площадками.
Все мировые историки оружия наивно полагают, что самый первый действительно боевой танк с гусеницами удалось воплотить в конкретную боевую машину англичанам во времена первой Мировой. Однако наш соотечественник, некто Менделеев, между прочим, сын знаменитого Менделеева, ещё в тысяча восемьсот…
Третий уровень мне сегодня достался, если честно, достаточно банальный и… скучный.
Оказался я явно в средневековье, под набухшим, собирающимся дождём свинцовым небом, в чистом поле. Вот вспаханной землёй и озоном вокруг и пахнет. И отряд кого-то вроде рыцарей на конях, вооружённых традиционными для дворянства копьями и мечами, почему-то возжелал проткнуть меня, словно жука какого для коллекции насекомых! Или уж изрубить в капусту.
Из одежды на мне почему-то оказалась всего-то набедренная повязка: вероятно, организаторы боёв таким образом мне тонко намекали, что я – варвар-дикарь. Ну и ладно. Варвар там, или не варвар – буду действовать как всегда: по своему разумению.
Со всех ног кидаюсь к маячащему в сотне шагов лесочку: наверняка мне пробежать между стволов будет поудобней, чем проскакать тяжеловесным кирасирам на частично бронированных же конях! Манёвр удаётся, поскольку масса у коней значительная, а, следовательно, и инерция большая. Пока разогнались как следует, да припустили в погоню, я уже замелькал между стволов – ищи-свищи!
Однако у гадов оказался туз в рукаве: спустили они на меня, словно я волк какой, или лиса, свору гончих! От этих не убежишь. А тем более – не спрячешься.
Собачек я убивать не люблю. Потому что не виноваты они в садистских наклонностях своих хозяев и тренеров. Псарей то есть. Но уж раз научены дичь отслеживать, и загонять – будут делать это на совесть! До самой своей смерти.
Приходится, скрепя сердце, применять к бедолагам подлые и болезненные боевые приёмчики: двоим наиболее борзым псам въехал ногой с разворота в голову и брюхо. Да так, что первой псине сломал шею, а вторую заставил забыть о нападении, и думать, скуля, только о сломанных рёбрах, и том, что ела на завтрак, а сейчас выблевала, перхая и кашляя, на мох и опавшие листья.
Третьей борзой, взвившейся в прыжке, целясь мне в горло, врезал со всей дури кистевым хватом снизу – в шею. Трахею и глотку, судя по странным булькающим звукам из пасти длиной с ладонь, перебил напрочь… С ней после этого проблем тоже не было.
Оставшаяся троица повела себя грамотно в плане тактики: окружила меня со всех сторон, но приближаться не рискует: ждёт. Когда хозяева подъедут на лай! Ах вы ж – …!
Хватаю с земли подходящий сук, и пытаюсь показать собачкам. А затем – кидаю в сторону приближающихся всадников с криком «Апорт»!
Ага, чёрта с два. Или не приучены, или по-русски не понимают. А ещё бы! Что-то не припомню у русских охотников – стальных средневековых лат!
Хватаю с земли другой сук. Подскакиваю к ближайшей псине, и бью, целясь в глупую голову! Может, сознания пёс и не лишился, зато вот одного глаза – точно! Собачка скулит, трёт морду лапкой, и в облаивании меня больше не участвует. «Обрабатываю» быстренько таким же способом и вторую собачку. Третья попалась умная: отскакивает подальше, и лает оттуда!.. Да чтоб тебя! Запускаю со всей дури палку ей в морду!
Пока пёсик уворачивается, припускаю со всех ног вперёд, в чащу – туда, где заросли подлеска из какого-то папоротника и колючих кустов погуще. Успеваю заскочить-таки туда, когда мне в икру вцепляются острые и наглые зубы!
Боль адская! А эта тварь ещё и двигает ими туда-сюда, словно жуёт!.. Но предаваться «ощущениям» некогда: погоня на подходе, и ещё слышу я, как две паршивки с выбитыми глазками и подпорченными носикамиспешат присоединиться к «выполнению служебных обязанностей»: гавкают, почём зря, тоже догоняя меня!
Исхитряюсь извернуться немыслимым образом, и продвинуть ногу с так и вцепившейся в неё узкой головой и массивной тушей – вперёд, так, что тело моё оказывается над мордой! Падаю всей своей пусть небольшой, но – массой, на спину мерзавке, и хватаю за челюсти – верхнюю и нижнюю! И пусть у меня будут повреждены и покусаны пальцы, но дьявольский капкан-зацеп я разрываю! Заодно ещё и сломав нижнюю челюсть настырной гадине! Чем я не Маугли?! Хотя… С тигром так не поступил бы. Себе дороже.
Подскочившей справа скотине без правого глаза въезжаю с разворота пяткой – в место соединения уже её челюстей! Сработало – потому что слышу характерный хруст, и бедная добросовестная собачка падает замертво, жалобно поскуливая, и кося на меня укоризненным взором оставшегося глазика – такой выразительный взор бывает только у собак!.. Обиженных. Жалко, да. А не…рена было на меня нападать!
Хотя, конечно, как говаривал волк в известном мультике: «работа такая!».
Ладно, жалости придётся предаваться позже: а сейчас снова со всех ног припускаюсь в чащу, радуясь только тому, что последняя собачка оказалась умней своих товарок, и попыток преследовать меня больше не делает, неубедительно гавкая мне в след, и вертясь вокруг поверженной товарки: подруга, что ли?..
Однако собачки-таки задержали меня, и чёртовы рыцари тут как тут: один даже умудряется бросить в меня своё копьё: нет, не турнирное, здоровущее и тяжеленное, а – боевой короткий дротик! Ну как – короткий: метра два!
Увернувшись, ловлю его на лету – это нетрудно, особенно после того, как потренировался на стрелах. Однако кинуть обратно не тороплюсь. Вместо этого снова бегу, стараясь заставить их теперь скакать не кучей, а – рассыпавшись, в поисках меня, противного и коварного! Растворившегося в дебрях довольно густого лиственного леса.
Тактика оправдывается.
Поэтому в подходящем (По моему мнению!) месте останавливаюсь, ложусь, и прячусь под листвой особо раскидистого папоротника. Не более чем через пару минут первый охламон с мечом в руке проезжает мимо буквально в двух шагах, приподнимая этим довольно длинным мечом наиболее подозрительные побеги и кусты, словно грибник какой, но меня не замечает. Большая ошибка.
Подкрадываюсь сзади, и бью в место сочленения кирасы и металлической как бы юбочки – тонкий и закалённый наконечник дротика сделан из кованного железа!
А повезло мне. Вернее – просто хорошо рассчитал и прицелился! Наконечник входит в плоть гада со стороны спины, и углубляется туда на добрую ладонь! Наверняка попал я в почку: потому что серьёзных попыток добраться до меня, мерзавца и негодяя, балбес невнимательный больше не делает. Вместо этого он дико, словно свинья, которую режут или кастрируют, визжит на весь лес!
Как ни странно, с коня он не падает, и даже попыток слезть не делает. Словно застыл, визжа и задрав голову в чёртовом ведре к небу. Зато его верный конь косит на меня злющим глазом, дёргается. Разворачивается, пытаясь треснуть меня задним копытом.
Ага – два раза тебе, глупая скотина: не на такого напала! Подбегаю сбоку, поскольку, как уже отмечал, броня делает и коня неповоротливым, и выдёргиваю из специального кармана на седле чёртово турнирное копьё. Меч оставляю доблестному рыцарю: может, пригодится ему когда. Например, если найдётся чародей, возвративший бы ему поражённую почку…
Вооружился я вполне вовремя, потому что как раз появляется из чащи первый рыцарь, поспешивший на подмогу доблестному борцу с безоружными людьми с помощью всех средств поражения, имеющихся у чёртовых «спасителей гроба Господня». Или как там они себя гордо именовали во время всех этих крестовых походов. Когда банальный грабёж и резню местного населения прикрывали разными красивыми словечками…
Много мудрить я не стал, а просто метнул с разбега это чуть не десятикилограммовое копьё прямо в грудь уверенно и нагло скачущего ко мне на всех парах красавчика.
Попал хорошо: точно в центр кирасы-нагрудника. А поскольку, как уже говорил, масса помноженная на «вэ квадрат» дают тот ещё импульс, слетает этот милый человек с седла, словно его хорошей кувалдой приложили! Конь ещё какое-то время скачет, но потом, видимо, до него доходит, что ему значительно полегчало. И он тоже останавливается. К этому коняке подбегаю куда резвей, и легкой тенью вспрыгиваю в седло!
Чёрта с два его заставишь двигаться и подчиняться незнакомой руке!.. Вредная и «любящая хозяина» скотина пятится, встаёт на дыбы, и вообще – старается меня цапнуть за ногу! Ладно: значит, ускакать не получится.
Но не особенно горюю по этому поводу – достаю из карманов вокруг седла разную полезную утварь и оборудование: кинжалы для метания, тряпки для, вероятно, перевязки ран, и сумку с продуктами. То есть – это я надеюсь, что это – продукты.
Слезаю, а вернее – еле спрыгиваю с сердито брыкающегося коняки обратно на землю – к этому времени показались ещё двое преследователей. Плохо только то, что мчатся ко мне они с разных сторон.
Упираюсь босыми подошвами в землю поплотней, Жду. Целюсь. И метаю в первого здоровущий, и похожий, скорее, на нормальный римский меч, то бишь – гладий, нож!
Попал хорошо: прямо в щель забрала.
Так что валится из седла мой славный рыцарь, словно самый банальный сноп соломы. Даже не пикнув. А вот со вторым рыцарем приходится повозиться: наученный горьким опытом, он пригибается к шее коня, и норовит ткнуть меня окованным сталью наконечником копья! Из-под забрала слышу злобное рычание и что-то, чертовски похожее на иностранный мат.
Ах, ты так со мной?!
Кидаюсь, выписывая «противоторпедные» зигзаги, к его коню, и пролетаю под его брюхом, успев вторым кинжалом перерезать чёртову подпругу. Рыцарю не удаётся сделать ничего: копьё слишком длинно, и бесполезно на столь близкой дистанции, а меч он выхватить не успевает!
Сработало.
Потому что не проходит и пары секунд, как съезжает вместе со своим чёртовым, похожим, скорее, на деревянное кресло, седлом, этот доблестный парень на землю, загрохотав и заматерившись так, что услышали бы остальные двое моих преследователей, даже если б ещё не вопил истошно тот мудила грешный, что лишился почки.
Много не думаю, подскакиваю к упавшему со его стороны головы, и вонзаю кинжал в щель забрала и этому.
Я уже понял, что парни эти – упорные. И «кодекс чести», или там, ещё чего, велит им драться с любым врагом до полной победы. То есть – до смерти этого врага. Разве что тот сам попросит о пощаде. Ну а я о ней просить не собираюсь. Не на такого напали.
Тут как раз подъезжают и двое оставшихся. Я так и понял – по собаке на рыцаря. Выгуливать они их, что ли, вывозили? Или покичиться друг перед другом: чья – «круче»? Ну так и получите, сволочи высокородные! То есть – феодалы. Для которых жизнь человека значит меньше, чем ничто. И зачастую загнать и убить плебея-простолюдина – просто отличная тренировка для собак. Морали им читать не собираюсь – тут менталитет такой. Не исправишь.
Поэтому не церемонюсь, и оставлять в живых никого не собираюсь.
С первым из этих двоих разбираюсь с помощью опять-таки брошенного кинжала. Навострился я в забрала попадать: практикуем метание ножей, похоже, достаточно. Со вторым пришлось повозиться. Ну вот никак не желал он слезть с коня, чтоб поймать меня, скачущего и бегающего вокруг особенно толстого дуба…
Зато когда догадался слезть, и попереть на меня с мечом – и получил. Огромным суком от этого же дуба – по чёртову ведру на голове. Загудело прилично. И поверьте моему слову: не помогают эти вёдра от оглушающего удара!
Чтоб «добить» всех, в том числе и того, с почкой, и того, что оглушил, и того, что ссадил, метнув копьё, пришлось применить большой меч. Который отобрал у последнего оглушённого. Не церемонился: они бы меня точно не пощадили. А подход к этим скотам с нормальной моралью, и качание речуги о «правах человека» в мои обязанности не входит. Миссия – выжить!
Поэтому придирчиво и почти равнодушно оглядываю поле боя.
Победа окончательная, и сомнению не подлежит. Собак выживших – одна.
Людей – никого.
И, если честно, описание произошедшего заняло гораздо больше, чем сами мои действия. Но не писать же: «Бам»! «Бух!» «Бдынш!» «А-а-а!!!», «На тебе!..», «У-у-у!..»
Порядок. Можно вызывать тренера.
15. Погибший город
По лицу тренера, конечно, трудно судить, доволен он или нет моими конкретными действиями. Правда, я никогда особого одобрения и не жду. Если всё выполнил. Другое дело – если тренер найдёт в моей «работе» ошибки или нерациональные действия. На такие он обычно указывает. Но сейчас делаю выводы из его молчаливого кивка в пользу себя, любимого: раз не критикует и не ругает, значит – выполнена миссия. Без нареканий.
А поскольку время ещё – целых восемь минут, могу раньше положенного переходить к Свободному Поиску. Если готов.
Готов, понятное дело. Кто ж в моём положении – откажется?!
Гул, давление на уши, шлем жужжит, и тело словно трясётся на невидимой центрифуге… Вспышки перед глазами… Но вот всё и успокаивается. Порядок, стало быть. На месте я.
Куда попал, правда, вначале не понял. Поскольку когда привычно открыл глаза, ничего не увидел. Темнота вокруг, тишина, только в отдалении что-то капает – так бывает в пещерах. За это же говорит и чёртова тьма, буквально – кромешная, и странный запах – не то плесени, не то – гнили, не то – грибов!.. А, может, и всего этого вместе взятого.
Встаю с жёсткой и сырой холодной поверхности, на которой оказался в лежачем положении на спине, и пытаюсь вглядеться в окружающее пространство. (Двигаться, правда, ни в какую сторону не спешу: удариться пальцами ног обо что-нибудь, споткнувшись, или грохнуться в какую-нибудь только этого и ждущую яму, не хотелось бы.) Единственное, что утешает – раз я не вижу никого из врагов, значит, и они меня не видят. Ну, по идее. Хотя как знать: может, тут есть какие летучие мыши, или ещё кто – с сонаром. Или тепловизором. Ну, или акустическим преобразователем. Ну, или уж совсем в хреновом случае – крысы. Они как раз любители всяких там подземелий и пещер…
Ладно, не будем о плохом. Лучше о хорошем: не проходит и двух минут, как начинаю я смутно что-то видеть. И это радует. Не придётся, стало быть, делать всё наощупь…
Ага – нахожусь я в длиннющем, и с полукруглым сводом сверху, как бы коридоре. В одном из его концов явно гораздо светлее – оттуда и доходит ко мне слабое, и будто бы серое, свечение. Становится видно, что очнулся я всего-то в шаге от какой-то вертикальной и довольно ровной поверхности. Стена?
Протягиваю руку. Трогаю. Да, довольно ровно, и… шершаво.
Бетон, чтоб мне лопнуть! Впрочем – лучше не надо.
А пол? Хм-м… То же самое. Только ещё и мокрый: кое-где вода даже стоит лужицами. (Ну правильно: где-то же «накапанное» должно собираться!)
Интересно. Похоже, оказался я в каком-то подземельи вполне искусственного происхождения. И теперь мне предстоит то ли постараться выбраться на поверхность, то ли – задержаться тут, чтоб выяснить, что за опасности и враги подстерегают меня здесь, внизу. Э-э, посмотрим. В любом случае мне нужны оружие, еда и вода. Питьевая.
Вот сейчас, когда зрение уже неплохо приспособилось к гнетущему полусумраку, начинаю я видеть, что ширина коридора – метров восемь, и посередине его проходят две словно бы… Рельсы?
Точно! Из бетонной поверхности пола на полладони торчат и шпалы. Тоже бетонные. А вот рельсы – явно из металла. И явно по ним давно никто не ездил: покрыты сверху корочкой из ржавчины…
Колея метро, стало быть. А вон – в правой стене – вмонтирован и контактный рельс-балка. Правда, никакого желания проверить, сохранился ли тут ток, у меня почему-то нет. Испепеляться я предпочитаю в самую последнюю очередь! Поэтому двинем-ка в сторону, где есть что-то вроде источника света. Проверим, что же там за, вот именно, источник. В метро таковым источником может служить…
Чёрт. О чём это я?Вовсе не обязательно тут иметься привычным электрическим лампам. Кто читал «Метро – 2034», и все его многочисленные клоны и продолжения (А таких читателей наверняка чертовски много!), прекрасно знает, что электричество в подземельях вовсе не обязано сохраняться! И свет может запросто быть и от гнилушек, и от грибов, или вообще – от бактерий всяких… Ну, или уж от костров. Если есть чего сжечь.
Но в моём случае сколько ни смотрю на слабо проступающие контуры выходного отверстия тоннеля, ни малейших признаков дрожания или колебания источника света не вижу. Стационарный, стало быть. И – никакого костра. Или просто – пламени.
Медленно продвигаюсь по тоннелю, про себя чертыхаясь, когда случается наступить босой подошвой на какой-нибудь не то камешек, не то – гравий. Постоянно прислушиваюсь, оглядываюсь назад, и чешу в затылке. Странно, да. Я как-то привык, что в тоннеле метро уже в полуметре-метре от стенки вагона полно всяких там кабелей, подвешенных на кронштейнах, и попадаются разные стальные ящики и боксы, с барахлишком, нужным для функционирования всего этого сложного добра, не говоря уж о фонарях аварийного освещения, разметке на пикеты, и всём таком прочем…
А тут – ноль. Только стены, без малейших следов, что что-то на них висело, или было вбито. Да и то, что от колеи до стен никак не меньше трёх шагов, напрягает. Ну не бывает у нас такого широкотоннельного метро!
Значит, или я не на земле… Или уж на земле, но в каком-то особенном метро. Которое, может, и не метро, а, например, стратегическая система для хранения разных стационарных баллистических ракет. Или ещё чего. Что в силу гигантских размеров требует для перевозки железнодорожных платформ. Или вагонов.
И в этом случае мне нужно ждать в первую очередь противодействия со стороны наверняка имеющейся на таком важном объекте, охраны. А вот если её не будет, это будет означать… Э-э, мало ли чего это будет означать! Скажем, то, что погибла местная охрана, да и вся цивилизация, от чего-то глобального. И остались капитальные катакомбы, по которым я сейчас осторожно крадусь, абсолютно без чьего-либо присмотра…
Хотя тогда тут от как раз крыс – было бы не протолкнуться! Они большие любители опустевших подземных лабиринтов и пещер…
Ладно, чего гадать: нужно смотреть! Исследовать. Вот этим сейчас как раз можно и заняться. Дотопал я-таки до освещённого места.
Ну и никаких сюрпризов: это самая банальная станция метро. Именно для людей, а не всяких там «баллистических» и стратегических.
Перрон, высотой с метр, или чуть больше, и длиной шагов в сто. Ширина непривычно велика – шагов тридцать. Посередине огромного пустого пространства, над которым аркой выгнулся высоченный потолок, стоит с десяток круглых… Как бы тумб с сиденьями. Нет, не так: эти сиденья, оказывается, на консолях приделаны к этим самым двухметровым в диаметре тумбам. Правда, сохранились сиденья не везде: от некоторых остались только сами консоли. Сваренные, как я вижу, из металлических и чертовски ржавых уголков. А сами сиденья превратились в сгнившую труху, валяющуюся на поверхности перрона. Пыльного, и покрытого разводами грязи от наверняка протекавших сюда дождей и снегов. Унылое зрелище.
Но радует в первую очередь вот что: пусть оно и протекало через него, но всё это дело освещает, оказывается, свет, похожий на естественный, солнечный. Пробивающийся из довольно большого пролома неправильной формы, имеющегося почти в середине арочного свода станции.
Это отлично. Значит, повезло мне, что сейчас день. (Или, что вернее – меня так и послали! В полдень, как на предыдущих миссиях.) Теперь бы ещё из дыры этой как-нибудь наружу выбраться, и порядок!
Потому что ни пищи, ни воды я тут явно не найду.
А к мысли о том, что моё пребывание и в этом Мире может оказаться весьма продолжительным, я уже привык. Как говорится, до ближайшего сна… Или уж – смерти! (Тьфу-тьфу!)
Чтоб взобраться на поверхность перрона, всё равно пришлось на токонесущий рельс-балку запрыгнуть. Да-да: я помню, что нельзя допустить, чтоб остальное тело касалось одновременно ещё чего-то, когда дотрагиваешься до фазы. Вот и прыгаю…
Ну и ничего. Но на перрон я всё равно – тоже прыгаю. Правда, уже помогая себе руками – после отталкивания. И вот я наверху. Первым делом прохожу поперёк, и вглядываюсь в глубины второго тоннеля – свой-то я уже успел изучить. Ну и всё то же самое. Широкий. С рельсами. Без кабелей. И признаков обитаемости…
Вот и славно.
Потому что я пока – безоружен. А надо бы срочно это исправить. Подхожу к ближайшей тумбе с сиденьями. Всё верно: треугольные консоли из железных уголков.
Принимаюсь один из них расшатывать и раскачивать.
Металл – он и есть металл. Через пару минут обламывается в самом слабом месте: там, где были отверстия для крепления этого самого сидения, и там, где его приварили к основанию тумбы. Ну вот. Теперь у меня есть что-то вроде египетского акилака: увесистая полуметровая дрына с крюком на конце!
Значит, можно попробовать и свалить отсюда к такой-то матери: сыт я по горло вонючими, гулкими и пустыми полутёмными пространствами. Пусть и предоставленными в моё исключительное владение.
Двигаюсь туда, где в левой части торцевой стены перрона имеется широкий проём для выхода наверх: пологая лестница примерно десяти шагов в ширину. Подниматься ничто не мешает. Ступени пусть и пыльные, но ничто их не загромождает. Напрягает только тот факт, что эскалатором и не пахнет. Хотя, может, как раз это и хорошо: значит, поверхность земли где-то рядом. Неглубокое, стало быть, метро. Приповерхностное?
Собственно, и пролом об этом же говорит. Ладно, посмотрим.
Подъём по первой лестнице закончился через тридцать ступенек, оказавшихся вполне, кстати, стандартной высоты – как для людей. Широкая площадка – тоже как на самом обычном лестничном пролёте в любом обычном многоэтажном доме. От неё лестница ведёт направо.
Ещё тридцать широких ступеней. Ещё площадка. И – ещё тридцать ступеней, снова направо. А вот и выход. Хм-м…
Да, это – выход, потому что за пятью прозрачными дверями из толстенного стекла, или пластика – светло. Но не это поражает меня в первую очередь. А тела.
Вернее – остатки тел. Скелеты, облачённые в полусгнившую одежду, буквально грудами лежащие перед этими дверьми. Странно, но складывается такое впечатление, что они пытались таким образом – своей массой! – предотвратить проникновение оттуда, снаружи, чего-то опасного… Ну, или это выжившие навалили туда трупы.
Всё верно: вон, вижу я и выломанные и уложенные туда, в импровизированную баррикаду, пропускные турникеты, и что-то вроде скамеек, и стола, подпирающих чёртовы прозрачные двери, и даже что-то вроде машины для мойки перрона тут лежит – массивная железяка со щётками под днищем, пристроенная так, чтоб блокировать пару дверей. И даже мусорные урны… Словом, та ещё методика блокирования.
Но, похоже – сработала. Потому что никого тут, внутри, живого – нет!
Или я просто не успел с ними встретиться и познакомиться?..
Вот и встаёт актуальный вопрос: я буду пытаться отсиживаться здесь, внизу, стараясь раздобыть воду и еду в наверняка имеющихся тут служебных помещениях, или…
