Андрей Арсланович Мансуров
Да здравствует Герберт Уэллс!
18. Время раскрыть карты.
Он разворачивается, и без лишних слов скрывается в коридоре, крикнув напоследок:
– Ривкат! Запирай все двери!
Пока возился с запором и щеколдой входной, (Если не знать, как – никогда её снаружи не откроешь! А дверь нашего кабака – только кувалдой! Или уж автогеном…) наши успели прилично оторваться от меня. Догоняю на всех парах, и ориентируясь не столько по слуху, (Ребята почти не шумят – профессионалы же!) сколько по логике. Куда можно повести столь большую группу, чтоб отсидеться, или уж свалить из здания кабака? Правильно: в подвал! Оставляя все встречающиеся двери открытыми настежь – это для меня работёнка, так как двигаюсь в арьергарде, как «местный».
Но в подвале их всё-таки нагоняю. Проносимся через анфиладу комнат, с мощными стальными, и даже некоторыми – бронированными дверями. В последней комнате вижу я столы с зелёным сукном и круг рулетки: вот оно как! Стало быть, Рафик Сурэнович предоставляет кров и подпольному казино. Впрочем, может, и не-подпольному, а просто – элитному, если купил Патент… Но закрывать двери за ребятами не забываю, как и запирать замки. Может, удастся так задержать на какое-то время борзых преследователей. Тоже профессионалов. Так как спрятаться и отсидеться в даже секретных казематах-подвалах вряд ли удастся. Особенно, если приведут собачек, и привезут, а что более вероятно – есть с собой, вот именно – автоген.
Однако вскоре понимаю, чего на самом деле задумал мой хитро…опый босс – оказывается, от казино имеется отличный, хоть и узкий, подземный ход – даже с тусклыми лампами аварийного освещения на потолке, с грубо бетонированными некрашеными стенами, но вполне удобный для прохождения. И уж можете быть уверены – никто из нас не застаивается, чтоб полюбоваться на достопримечательности «лабиринта минотавра».
И вот через три минуты мы в каком-то подвале. Выбираемся по лестнице наверх, и оказываемся в подсобке, а затем и в кухне какой-то пиццерии. Ах, вот оно как – я здесь бывал. Кафе-пиццерия называется «Арагви», и наверняка принадлежит если не самому Рафику, так его корешам-коллегам.
Слышу, как он говорит:
– Так, отлично. А теперь по одному, пожалуйста. Незачем пугать клиентов. А, да. Маски свои снять не забудьте. И кастеты с чаками попрячьте, пожалуйста, в карманы!
Он прав: в пылу бегства совсем некоторые наши про оружие забыли. Но сейчас выпускают из напряжённых рук, рассовывая действительно по карманам, как и пластимаски. И вот теперь неторопливо, нарочито вальяжно, словно мы тут просто завтракали, наши проходят мимо стойки с её служебной стороны, выбираются в зал.Откуда и начинают по одному выбираться на улицу. Настоящих клиентов, к счастью, мало, и они поглядывают хоть и с явным любопытством, но особо по поводу появления подростков из кухни не волнуются: мало ли! Может, смена бригады посудомойщиков каких, и официантов…
Я решаю у стойки задержаться. Правда, зайдя на «клиентскую» сторону.
Вполголоса говорю запыхавшемуся и раскрасневшемуся начальнику, оставшемуся с той её стороны на правах хозяина:
– Спасибо, Рафик Сурэнович! Спасли наши задницы!
Он криво усмехается:
– И вам спасибо, ребятки! Потешили моё патриотичное сердечко! А то я уж думал, что эти китаёзы и мой бизнес потихоньку к лапам подгребут! Теперь отделаюсь от этого Хуньвыебина.
Догадываюсь:
– Так у него… Была крыша?! И вам его – навязали?
– Точно. А то бы ноги его в моём заведении не было! Шпиёна сучьего!
– Понял. Но… Как вы узнали, чем мы собираемся…
– Да очень просто. У меня камеры тут понатыканы вокруг заведения везде. Так, на всякий пожарный. Мало ли! Так что вашу вчерашнюю «индивидуальную разборку» я заценил. Вот это было круто! И красиво! Куда там каким «художественным» боевичкам-мочиловкам и прочим голливудским подделкам! Реал! Да и слышал я тоже – всё. И очень хотел посмотреть на групповую.
Так что подготовился. Расчистил проходы и тоннель от ящиков с барахлишком… Которого не нужно видеть налоговой и прочим санэпидемстанциям. Смазал все петли. Проверил, как запираются замки дверей. Перчиком мелкодроблёным все полы присыпал. Мало того: я и переулочек наш оснастил дополнительными камерами. Ещё вчера вечером. Так что уж не сомневайся: видео получится – м-м, пальчики, как говорится, – он действительно чмокает себя в щепоть этих самых толстеньких и весьма ухоженных пальчиков в навороченных перстнях. Не могу не усмехнуться, – Оближешь! Мы с корешами и компаньонами вечерком обязательно насладимся! И не один раз! И не волнуйся за ОМОН: им мои компы и видеомагнитофоны ни в жись не найти! Так что против вас материала не будет. Ну а сам я надеюсь от назойливых представителей правоохранительных органов к обеду… Отмазаться! Я же сейчас, – он подмигивает мне через стойку, – в своём особняке на Рублёвке, с женой и детьми!
И за то, что произошло тут в моё отсутствие, никакой ответственности не несу!
– Спасибо ещё раз, Рафик Сурэнович! – снова нервно усмехаюсь, – Вы явно – руководитель и организатор от природы! Божьей, так сказать, милостью!
– На том и стоим, Ривкатик! Ну, удачи тебе! И всем твоим!
Поскольку он ясно дал мне понять, что пора сваливать, не вижу смысла задерживаться. Улыбаюсь ещё раз на прощанье, коротко киваю, и выхожу на улицу.
А длинный, получается, у Сурэновича подземный ход. Вижу я машины ОМОН-а и подъехавшие к ним ментовские аж в трёх кварталах от входа в пиццерию. Отлично. Заворачиваю в неприметный поперечный проулок, и иду себе к ближайшему входу в метро. Пластимаску в кармане ощупываю аккуратно: всё с ней в порядке. Не порвал. Но для следующего раза нужно бы заморочиться заказом новой. С мордой поприятней.
Эта, наверное, уже в сводках и ориентировках примелькалась…
Дома всё в порядке.
В-смысле, никакого наплыва ментов, и мать смотрит ящик.
Однако рано я радоваться начал. Выходит моя родительница ко мне в коридор:
– Ривкат! По каналу новостей столицы сейчас какие-то жуткие страсти показывали… Как будто возле какого-то армянского, что ли, ресторана, произошли разборки китайской мафии. Массовая драка. Семьдесят четыре человека серьёзно пострадало, тридцать восемь госпитализированы… С переломами и травмами разной степени тяжести. Правда, смертельных случаев нет. – она замолкает, и выжидательно на меня смотрит.
Не совсем понимаю: она что же, всерьёз думает, что я сейчас на чём-нибудь глупо проколюсь?! Или вот так прямо и скажу: «Да, наша работа! Как мы их, а?!» Делаю абсолютно равнодушный вид:
– Ну и что? Тоже мне, оригинальная новость. Они там дерутся чуть не каждую неделю. За место под солнцем. И клиентов. Ну, или бабки делят…
– Они-то дерутся… Да только в записях с видеокамер наблюдения ясно видно, что они дрались не между собой. Хоть лиц их противников и не видно хорошо, но они уж точно – не китаёзы. А наши.
Снимаю кроссовки, почти не посматривая на неё, однако боковым зрением наблюдаю, как она выдерживает «драматическую паузу».
А ничего. Нормально так выдерживает. Как, впрочем и я выдерживаю паузу, которая должна символизировать, что мне все эти новости до лампочки. Мать не выдерживает первой:
– Ривкат! Я же – твоя мать! Как ты не понимаешь?! Я переживаю за тебя!
Качаю головой, усмехаюсь:
– Ма! Хватит впутывать и впихивать меня во все конфликты, разборки, и драки, которые происходят в нашем двадцатимиллионном городишке. Мне, конечно, неприятно тебя разочаровывать, но я у тебя – вовсе не Бэтмен, или, там, Супермен, защищающий граждан города от всякой швали! Поэтому если там кого-то и побили – я тут абсолютно не при чём. Я у тебя очень мирный и незлобливый мальчик. И был в музее, если хочешь знать.
– Да-а?! Ты – в музее?! – вижу, заулыбалась, подбоченившись. Думает – подловила наконец-то на вранье. – И в каком же это музее ты был в воскресенье?
– В музее Федора Шаляпина. Мне это нужно было как доп. занятия по культуре. Да вот: если не веришь – как раз проспект. – даю ей флайер-фигнюшечку, которую на такой случай озаботился спрятать в боковой карман чёрных треников, в которых всегда хожу по городу, когда не нужно в школу. Фигнюшечкой этой я озаботился разжиться ещё во вторник, когда проходил случайно мимо означенного общественного заведения, выяснив заодно часы его работы и выходной: понедельник! Подумал тогда, что не помешает. И точно: не помешало.
Но мать так просто не проведёшь:
– И это он у тебя в кармане так сильно протёрся и помялся за эти три часа?
– Ну… – чешу репу, – А почему – нет? Я же не в папке его носил. Подумаешь, чуть помял: буквы и фотки – видно же. Заинтересует – сходи и сама. Как нибудь.
Мать, конечно, не поверила, но в лицо мне высказывать свои обвинения и подозрения не хочет. Вместо издёвок и «фи» спрашивает:
– Так что: мне эту версию преподнести Васильпетровичу, если придёт?
Вот тут она меня подловила, конечно. Василий Петрович – наш участковый. Мужик, в принципе, хороший, но уж больно «правильный» и дотошный. И если ему сверху пришлют, и правда, разнарядку проверить алиби всех неблагонадёжных малолетних подопечных на его участке – припрётся ведь. А видеокамеры в музее наверняка есть. И там моя морда сегодня не фиксировалась. Значит – нету алиби… Поэтому говорю:
– Нет. Ему ты лучше скажи, что я всё утро резался в компьютерные игры.
– Ладно, поняла. – вижу, просияла, довольная своими шерлокхолмовскими способностями, и резко меняет тему разговора, – Я обед варить только поставила. Будет через часа два. Потерпишь?
– Понятное дело. Ладно, если ты на кухне, я – к ящику.
– Нет. К ящику – я. Потому что борщ варится прекрасно и сам.
– Ладно, тогда я – в натуре – за комп. Позовёшь, когда будет готово?
– Позову.
Чувствую, что удаляется она на кухню, откуда слышу звук от громыхания ложкой по металлическому борту, то есть – помешивания в кастрюляке какого-то густого варева, мысленно посмеиваясь. И вижу я внутренним взором, вот всеми фибрами своего сверхобострившегося инстинктивного восприятия объективной действительности, что довольна она. С одной стороны тем, что не попался я опять в лапы к какому-нибудь антитеррористическому подразделению, или просто – полиции. А с другой – гордится, что её сынуля, пусть и в компании таких же упёртых юных радикалов, от души навалял «понаехавшим» и «совсем распоясавшимся» узкоглазым.
Вот и славно. Что у нас в семье столь гармоничное взаимопонимание, и покой.
Иду к компу, снова включаю. Время ближе к двенадцати. Значит, даст Бог, обедать сядем часа в три. (Знаю я, что означает материн прогноз «два часа»!) Слышу, как мать снова скрипит пружинами потрёпанного дивана, на котором и спит, и проводит, когда не ходит по гипермаркетам, большую часть выходного дня. Звук прибавила так, что можно слышать, что идёт очередная передача про здоровье. Я, конечно, не против задуривания голов податливых в этом плане домохозяек, работниц, и прочих пенсионерок этой чушью. Но на мой, теперь чертовски критичный, взгляд, уж слишком часто то, что пропагандируют в одной передаче, противоречит тому, что втуляется людям в другой. Я понимаю, конечно, что у каждой передачи – свой спонсор и работодатель, и производимые, или закупаемые ими лекарства или бады нужно как-то сбывать… Но почему нужно вешать развесистую лапшу людям на уши – не понимаю. Это же – Здоровье! Нации.
У официальных представителей так называемой «медицины» даже то, сколько нужно в день пить воды – два литра, или три, или уж четыре – вызывает массу разногласий, и повторяется, и повторяется… Чуть не каждый месяц. А уж про то, какие витамины, или овощи, или каши нужно для здоровья есть – так и говорить стыдно: дурят нашего брата, ох, дурят! Про соль, сахар, обезжиренные йогурты, и разные там ГМО уж и упоминать смысла нет. Вот поэтому в том числе я и не верю, что медицина – наука. Нет. Она, скорее, средство выколачивания денег из лохов и лохнесс, для поддержания доходов фармацевтических компаний, явно спонсирующих этих самых «профессоров-советчиков».
Ладно, нам с матерью пока «поправление» здоровья – не актуально. (Тьфу-тьфу!) Что не мешает ей тратить на просмотр всей этой бодяги пару часов каждое воскресенье. Да и наздоровье.
Едва включил комп – трезвонит телефон. Невольно вздрагиваю: домашний у нас звонит крайне редко. И обычно только в случае, если есть изменения в графике материнской работы. Или кто-то из родственничков заболел… Или уж – …!
Мать берёт. Слышу её тоже невольно напрягшийся голос:
– Алло? Здравствуйте. Ривкат? Да, дома. Сейчас. – кричит, – Ривкат! Тебя.
Подхожу, полный дурных мыслей и предчувствий. Чувствую, что пальцы, берущие старинную затёртую пластмассовую трубку, чуть вспотели:
– Да.
– Ривкат. Это Владимир. Ты сможешь после обеда подойти к клубу?
Прикидываю, что в холодильнике ещё осталась колбаса и сыр, и «обеда» дожидаться, и ещё обжигаться о горяченный свежий борщ – это я раньше четырёх туда ну никак не попадаю. Говорю:
– К скольки?
– Ну, давай к трём. Встретимся снаружи, у фонтана.
– Хорошо. Буду.
Владимир кладёт трубку, не вдаваясь в подробности. Я тоже ничего лишнего стараюсь не спрашивать. Раз возникла необходимость – значит, нужно идти. Просто так на внеплановую тренировку, или встречу, не позовут. А сообщает о таком обычно как раз Влад. Он у нас – старший по званию.
Высовываю голову в зал:
– Ма! Это мои.
– Я так и поняла. Уходишь?
– Да. Часа через два. Поем бутербродов. Борщ – уж вечером.
– Ладно. Ключ возьми – я, может, в магазины пойду. Мне одеть нечего. В отпуск.
– Ага. – Можно подумать, он каждый день не со мной… Но насчёт магазинов – логично, конечно. По магазинам и правда – лучше ходить ближе к вечеру, когда схлынул основной воскресный наплыв желающих «пораньше затариться на всю неделю». А мать ненавидит этих самовлюблённых мещан-обывателей, показушно трясуших толстой мошной и редкой сейчас наличкой, и их размалеванных и расфуфыренных, словно вышли не в магазин, а на подиум, наботексованных и «натренажёренных» шлюх и жён. И её буквально трясёт от всего этого «шопоголизма». Возможно, впрочем, из банальной зависти…
Иду снова к компу – он уже нагрелся.
Однако ничего полезного там больше не ищу: действительно играю в какой-то безмозглый шутер: отлично помогает развивать мелкую моторику пальцев, и думать не мешает. А думы в мозг лезут упорно. Разные.
Правда, толку от них – ноль. Поскольку не пойму я никак: что же мне теперь делать? В-смысле, с моим знанием, ну, или подозрением – назовём его так! – о том, кого из нас собираются воспитать. Сделать.
Да, думается, если честно, плохо. Я ведь не генерал какой, стратегических целей и направлений «деятельности» нашего клуба не знаю. И всю реальную картину внутренним взором охватить не могу – мне доступны только несколько осколочков мозаики. Вот тренер: сугубо деловой, и явно в плане науки и боевых искусств подкованный. Даже слишком подкованный. Профи. Не иначе – не меньше, чем майор, или подполковник какого-нибудь АНБ. Или ФСБ. Или ещё какой Конторы. А вот мы: боевики. Что бы мы там про себя не воображали, а такие мы сейчас и есть. Вот наш девиз: «Бей гадов!..» Ну, к этому-то мы, как понимаю, вполне готовы.
Но всё упорней лезет мне в башку вопрос: кого, собственно, понимать под «гадами»?!
Геймеров? Так они в-принципе – безопасны. Поскольку слишком поглощены собой и своими «хоббями», чтоб представлять реальную угрозу социуму и Строю.
Понаехавших? Так эти – в этом плане ещё безопасней. Не в их интересах «раскачивать лодку»! Поскольку если Общество будет нестабильно, как, скажем, в Незалежной, они фиг здесь чего заработают!
Китайцы? Да, пожалуй. Им территории, куда они ужетихой сапой… Нужны.
А вот нужно ли к понаехавшим причислять и таких, как, скажем, наш получивший-таки гражданство пять лет назад, дворник дядя Абдунаби? Добросовестный мужик, который уже пятнадцать лет как живёт себе – поживает в каптёрке под лестницей, и от своих обязанностей не отлынивает, и – главное! – не пьёт? Рафик Сурэнович? Не русский же! Но сам себя – считает. И даже гордится тем, как мы «наваляли» наглым китайцам, пытающимся вытеснить всех таких же, как он, кавказских бизнесменов, и им подобных, с насиженных рыбных мест.
Не знаю.
Червячище сомнения, постепенно развившийся из крохотной личинки, грызёт меня по-полной. И мысли словно ходят по кругу, и ни к каким выводам я так и не могу прийти. Поэтому в полвторого закругляюсь я со стрелялкой, в которой не продвинулся дальше пятого уровня, и иду делать себе бутерброды. Нужно сказать матери, что сыр почти кончился – пусть-ка во время «похода» подкупит. Да и сахару – только на дне банки осталось.
У фонтана меня ждут Владимир и Цезарь.
Недоумённо оглядываюсь: остальные-то где?
После рукопожатий Владимир прикладывает палец к губам. Мы с Цезарем киваем – нужно, стало быть, помалкивать! Наш лидер делает приглашающий жест. И мы движемся не к клубу, как ни странно, а от него. Минут пять петляем по переулкам, в чём я не вижу смысла – сейчас везде камеры, и если кто и следит – оторваться так не удастся. Но вот мы и у цели – шли, оказывается, кратчайшим путём.
Трансформаторная будка. Серая, небольшая. ТП района. Гудит.
Влад достаёт из кармана странной формы кочерёжку, похожую на обычную дверную ручку – оказывается, ключ от входной двери. Заходим. Дверь за собой, повинуясь жесту Влада, прикрываем. Влад включает фонарик на светодиодах. Жестом показывает на наши «бортовые» камеры. Свою снимает первым, подавая пример. И аккуратно кладёт в угол, в какой-то не то бак, не то – старое ведро, у кожуха. Ладно, заинтриговал он, если честно, но вероятно, то, что делаем, вызвано острой жизненной необходимостью.
После того, как избавились от камер, и почти прислонились опять-таки по жесту к кожуху с гудящими обмотками трансформатора, Влад говорит:
– Я позвал только вас двоих. Потому что вы – умнее остальных наших. А ты, Волк, вообще добрался до четвёртого. Так вот. Наверняка у вас, как у практически всех ветеранов, «работающих» в Клубе почти с самого его создания, возникли всякие нехорошие подозрения. Насчёт нашего так называемого Клуба. Собственно, думаю, это понятно и всем нашим «членам», мало-мальски шевелящими хоть иногда своими извилинами.
Что что-то с ним, нашим Клубом, не так. Проверки из всяких там госнадзоров, санэпидемстанций, профсоюзов, или ДОСААФ-ов – никогда. Открытые соревнования – никогда. Никто и нигде не рекламирует его – типа, «вступайте, и мы научим вас драться и думать!» И – никакого над нами начальства. Тишь да гладь. Так реально – не бывает!
Не говоря уж про то, что явно не только филантропией и спортивными интересами вызвано желание тренера и его жены и тёщи «сделать из нас реалистов. И бойцов». А сюда я вас привёл потому, что здесь наши внутренние импланты не могут улавливать или передавать в эфир то, что мы сейчас будем говорить. Магнитные поля! – он похлопывает по зудящее-вибрирующим обмоткам монстра позади нас.
Ага. Умно. Усмехаюсь: я-то вполне, как говорится, «созрел». Выясняется, что и Цезарь вполне готов к такому повороту:
– Ну, про то, что нас постоянно прослушивают, и просматривают то, что мы видим своими глазами, а не камерами, я понял ещё три месяца назад. Когда меня в очередной раз из кутузки вытаскивали. Адвокат привёл тогда протокол разговора, который я… не важно. Я знаю, что во мне – имплант.
Владимир поворачивается:
– Волк?
– Да. Я тоже уверен. Не далее, как позавчера я видел сон. Не такой, как снится всем нормальным людям. А такой, как обычно показывает Машина. С полным погружением в «реал»: с запахами, драками, болью, и прочими «ощущениями». Четвёртый уровень. Он… Продолжался. Значит, передающее устройство не снаружи. А во мне самом! И Машина работает в обе стороны. И в меня. И из меня. Значит, сейчас надеемся только на, – тоже похлопываю по кожуху, – Магнитные.
– Хорошо. Значит, я в вас не ошибся. И вы поймёте. Так вот. – он прикусывает губы и хмурится, но продолжает так же уверенно, – Я убедился позавчера и вчера, что нас ещё и пичкают всякой… Химической дрянью. Не знаю точно, что это. Может, стероиды какие, может, анаболики, может, галюценогены. Психотропные. Одно могу сказать точно. Вызывают они дикую неприязнь к врагам, на которых нам указывают. Заставляют наши мозги работать… Узконаправлено. На одну – главную, задачу.
А ещё там есть препараты, которые делают наши мышцы намного… Сильнее и быстрее, чем у нормальных подростков. И просто – людей. И то, что тренер называет нас – бойцами – не преувеличение. Мы – настоящие биороботы! Механические запрограммированные солдаты! Заточенные под некие конкретные цели и задачи!
– Ну, насчёт этого-то – вопросов нет. Да, собственно, тренер этих задач и не скрывал никогда. И то, что мы – оружие – сомнений тоже не вызывает! – рассказываю о подслушанном разговоре, и о своих «изысканиях» в Сети.
– Единственное, чего не понимаю, почему инфа о «Щите Отечества» не удалена из Яндекса.
– Хозяева разные. Да там и инфа об Игил*-е не удалена. – Влад дёргает щекой.
*Террористическая радикальная организация, запрещённая в России.
– Значит, мы – крутые и запрещённые официально юные террористы?
– Ещё нет, Цезарь. Поскольку, как сказал тот мужик, мы «не подходим». Но ведь нашу сегодняшнюю драку спровоцировал фактически я сам…
– Вот-вот. И я об этом же. – Влад спокоен, – Я просто не договорил. Ты-то думал, что подраться и побить «гадов», хочется – тебе! А оно – не твоё. Это желание.
Так вот. Позавчера и вчера я просто… Не пил ни компот, ни наш знаменитый кисель. Чтоб проверить эти свои подозрения про химию. Так вот: эффект – есть! Мне сегодня было почти жалко бить этих несчастных китаёз! Ну вот стучала мне в черепушку наглая, и до этого даже не возникавшая мысль о том, что они – тоже люди!
И, может, не такие уж и плохие, а просто – старающиеся в жизни устроиться!
– Может, и так. Но! – я качаю головой. – Не за наш же счёт! Вытесняют же! Мне сказал Рафик Сурэнович, что на него уже наезжали… – пересказываю наш с Боссом разговор в пиццерии, – …и он китаёз уж точно не любит без всяких там психотропных!
– Логично. Кстати – хороший мужик твой босс. Хоть и черно…опый азер.
– Эх, Цезарь. – Влад смотрит укоризненно, – Вот он: результат нашей обработки! Для нас и азер, и чучмек, и молдаванин – враги. А ведь ещё пятьдесят лет назад мы все были – один великий народ! И не делили себя на нации. А все зарубежные твари нас боялись. Уважали. И называли нас, нас всех – русские! Будь то асетин, или таджик. Грузин, или чукча. И я уверен: хоть я ещё не полностью очистился от дурмана наркоты, которую нам подбавляют в кисель, а уже вполне достаточно контролирую свои… мысли и чувства, чтоб понимать: запрограммировали нас! Зомбировали. Задурманили. Нацелили, как крылатую ракету, на конкретную задачу. А завтра – задача может измениться! И вдруг нас нацелят бить всех чиновников-бюрократов?! Или – ментов? Или свергать Правительство?!
– Чёрт. Похоже на правду. Но… Пока ведь мы никого не били? Ну, вернее, кроме вот этих, последних? Мы только тренируемся, да отрабатываем…
– Ага. Мы уже – отработали. Я с месяц назад случайно видел видеозапись, как Эльдар дрался с Михой. На мониторе у тренера в служебке. Заглянул через открытую дверь, пока он зашёл в туалет. Так вот: движений их рук и ног практически не видно! Ну, как в том, старинном, фильме: «Матрице». И, конечно, такая нагрузка и такая эксплуатация наших тел нам точно даром не пройдёт. Думаю, годам к сорока мы превратимся в развалин. Полупарализованных и с больными мышцами и суставами! И разрушенными мозгами.
Но сейчас мы – совершенные машины для драк. Или даже – убийства! Могли же легко поубивать всех этих бедолаг – только голыми руками?!
– Могли. Твоя правда. – киваю, – Но Влад! Получается, мы – не только грозное оружие. Но и наверняка – чья-то научная и идеологическая разработка! Такого заведения, как наш Клуб, с бухты-барахты возникнуть не могло. Опять же – у нас тишь и благодать с точки зрения того, что никто не беспокоит. А, стало быть, не подлежит сомнению и то, что за тем, что с нами происходит – должны следить несколько десятков операторов. Ведущих. Сменяющихся. Чтоб, как вон, в случае с Цезарем – вытащить из кутузки. И не допустить утечки.
– Точно. Думаю, такой Центр напоминает Центр Управления полётами. В НАСА. Или в Плисецке. Потому что мы – и правда – продвинутый и дорогостоящий Проект. И терять дорого обошедшихся работодателям бойцов было бы непозволительной роскошью. Только вот…
– Да?
– Я почему-то не могу этим фактом гордиться!
– Я тоже.
– Я тоже. Но… – чешу репу как обычно, – Что делать-то?!
– Пока не знаю. Я и позвал вас поэтому. Но в том, что я не хочу быть марионеткой в чьих-то хитро…опых лапах, нашими руками разгребающих дерьмо – я уверен!
– Хм… Никогда об этом не задумывался. Что мы будем таскать каштаны из огня для какого-то дяди… Промывка мозгов в моём случае, как говорится, сработала. – Цезарь кусает губы, – Но, похоже, в том, что нашими руками и правда – будут делать грязную работёнку, сомневаться не приходится. И поскольку мы можем работать без оружия – (Как и с ним!) я вполне представляю, что это может быть за работёнка.
– Точно. Вплоть до убийства. Потому что – вот что главное! Даже если кто-то из нас кого-то убьёт, мы, как подростки – пока не подлежим полноразмерному Уголовному наказанию. Максимум – колония для несовершеннолетних. А уж там мы в обиду себя…
– А я думаю, те, кто нас «создаёт» просто не допустят такого. «Разбазаривание ценного материала»! Нас отмажут. Вон, как Цезаря. Да и тебя, Волк.
– Это верно. Отделывались, как говорится, лёгким испугом. – дёргаю щекой. – Ладно, мысль понятна. Но – вопрос остаётся. Что делать-то будем? Идти сдаваться в ФСБ?
– Плохая мысль. Оружие, осознавшее, что оно – оружие, и желающее откосить от своей Миссии – своему Хозяину бесполезно. И, скорее всего, подлежит уничтожению. Чтоб не разлагало собратьев. Морально. И не трепалось посторонним о…
– Звучит логично. Прямо как в штатовских боевичках – где всё просто и понятно.
– Не бывает в жизни всё просто и понятно. Поэтому.
Предлагаю обдумать на досуге всё, что мы обсудили, и придумать варианты… выхода. Без сдачи официальнымвластям. А пока – разбежаться.
– Ага. Разбежаться. Мы-то разбежимся… Да только те несколько десятков операторов, которые в Центре Управления «ведут» нас, уже десять раз догадались, даже если и не слышали, что мы что-то тут против них всех замыслили. Как с этим?
– А с этим просто. Скажем, что обсуждали, как бы окончательно добить местную, в-смысле, приресторанную, внутрирайонную диаспору китаёз. Чтоб выдавить их с насиженных мест. Понравилось нам, дескать, как прошла потеха!
– Хм-м… А ведь это может прокатить.
– Да, согласен. Ну и что же мы конкретно «придумали»?
– Вот! Именно это я вам сейчас опишу. – и Влад говорит. Конкретно, по делу. Продумал он, паршивец такой, и правда – всё.И неплохо. Я слушаю, и думаю: да, это может сработать. И позиции китаёз наверняка сильно ослабит. Но!
Отдаёт от этого плана за версту самым обычным… терроризмом!
Ну, плюс порча чужого имущества.
Светит и нанесение тяжких телесных…
Но когда нас это останавливало?!
