полная версия

AnaVi
Черная Принцесса: История Розы. Часть 2

И, поддавшись вперед, как и притянув ее к себе же, потянулся к ее губам: за поцелуем!.. На что уже и она, «откликнувшись», сразу же ему и ответила. Но касаться его больше и «сама» – не решалась. Не рискнула!.. И вновь повторилось то самое, почти и неощутимое, легкое и нежное, мягкое касание губ, так ласково и непринужденно целовавших ее: не требуя большего, взамен, не просясь и дальше, дольше и глубже; не претендуя ни на что и ни на кого – просто упиваясь… и этим. А ей – и не верилось же все так же в это, совершенно. Ведь и он – будто бы же еще да и в принципе: прощался с ней; хоть и тут же – словно бы и нет!.. Для нее же это все еще казалось… таким прекрасным и реалистичным, словно бы и сном: наяву. А и даже – скорее: какой-то галлюцинацией… на фоне почти и полного же все отсутствия нормального и здорового сна; и в разрезе уже и наличия слез, как и «голода», болезненных спазмом… всего и всех, вся сразу. Да-к и которая же еще вроде бы и доводила до стаек мурашек по и под кожей, но и, в то же все время, и одергивала, стрекоча током: и даже уже не намекая, а говоря и прямым текстом, что и вот это вот «Жж – ни фига неспроста». «Тишина перед бурей» – обещала знатную бурю: учитывая же еще и то, какой она и сама же уже была… «тишина». Холодом, сталью… и морозящей обреченностью. Одновременно же еще и выжигающей – все и вся, всех. Ну а после – и выдувающе-раздувающей оставшееся! Но и даже, если это и был сон!.. Была и галлюцинация. Или было и вовсе: помутнение разума-рассудка. Была же – и правда!.. Ну а всему, как и этому, как известно, рано или поздно: приходит конец. В их же все и случае – даже и не в скором времени, а прямо: здесь и сейчас. Надо – пользоваться!..

Но и, замерев все же в какой-то момент на ее губах, он медленно отстранился от них, как и от нее: в этот раз – не предпринимая попыток и остаться же с ней, где уж и на ней, как и в прошлый же все, к примеру, касаясь и лбом лба же. Отстранился от Софии и… совсем, что и ей же уже даже и пришлось поступить так же, как и с тихим стоном разочарования открыть глаза, чтобы все-таки посмотреть на него!.. Теперь она могла и воочию видеть то, что чувствовала и что ощущала – в темно-синих глазах напротив было столько нежности и любви, сколько, она была уверена, не видела и за все те разы… отдельно. А «вместе»… А вместе взятые – видела, вот, здесь… сейчас! Что и не намекая же уже точно, да и прямым же текстом вновь, говорило за то, что… это «собранное», за все же время и им же, он будет и вот-вот готов отпустить – вместе с ней: проститься. Попрощаться и… распрощаться. Но и не простить!.. Как и она. И оба – ей же все и самой. Как и ее же все: саму. Об этом же еще-уже, к слову, говорили и все его же чувства, помимо же всех и таких же ощущений и эмоций: но и несмотря же ни на что – все такие же, как и в ней; довольно противоречивые и… «добивающие» этим – своим же противоречивым… сходством, от которого становилось больно, в принципе, так и еще же больнее, чем ей и от своего-своих!.. Она видела здесь – настоящее отражение, без «отражения-отторжения», и понимала, что и в этом же все сейчас: они – одно. И виновата в этом – она. Опять же все: она!.. И от этого – становилось: еще более невыносимо. Не от двойного потока, количества; и такой же силы, качества. А от осознания и понимания, принятия того, что этому человеку, которому ты никогда подобного и не желал, желать не собирался, скорее себе и все перекинув на себя и забрав себе же, больно!.. Ему – больно! А ты – просто не знаешь: как ему с этим помочь?.. Что сказать; или сделать? Как разделить – это? А еще же лучше: совсем забрать!.. Еще теплилась надежда – на один вариант, даже и не предпоследне-крайний, а уже именно последний: и она, как могла, оттягивала его, чтобы не повторить прошлый раз – и не разбить зеркало окончательно. То. Да. А потом – и завесить. Не «те» и… Эти. «Черным»!.. Но и терять же было – уже нечего и некого; как и ждать – какого-то там сигнала. Опять же!.. Прошлый опыт ожидания и высматривая чего-то подобного – не увенчался же успехом. А значит – можно было рисковать и делать то, что в голову придет и взбредет!.. Сразу же. Не раздумывая! Какая разница, если конец? Если она уже подорвала – его доверие. Перед этим уничтожив доверие – к нему же и в себе!.. За что еще ей – беспокоиться, кроме этого? Делай, что делаешь и будь, что будет! По крайней мере: будет, чем себя успокоить потом. После всего!.. Сделала все, что могла; и не! И вот теперь – точно: не получилось. Не фартануло!.. Зато: попробовала. И не жаль!..

– Можно?.. – Егор нахмурился и свел свои светлые брови у переносицы: не сразу поняв, теперь уже и он, к чему это относилось?.. К чему относился – ее: вопрос. К чему именно, во-первых. А во-вторых… Пронаблюдав мельтешение ее эмоций, от плюса к минусу, и обратно, как и ее же все мелких черных зрачков, но и по его же уже лицу, он, по итогу же и всего, был не то, что загипнотизирован – впал в какой-то ступор и анабиоз: залип и будто бы еще же и ушел в краткосрочную кому. Ну а как только она подала голос – сразу же и проснулся. Проснулся!.. И смутился! Только же все и сейчас, казалось, осознав: до чего ее довел. Насколько сильно – ее напугал!.. Что теперь ей приходится – спрашивать на все это и его: разрешение. Как и… В самом начале!.. С одним лишь только отличием: теперь он – ее доводил не потому, что Анна. А потому, что София!.. Но и «из-за» Анны. Да. Это – было бесспорно. Но и лишь сейчас же все и здесь – чуть меньше. В большинстве и приоритете же все, в этот раз, оказалась – сама же: София. Этот раунд – был за ней!.. Вот и только же вновь как-то и никто же этому первенству и победе – был никак не рад. Но, и все-таки же кивнув, он ослабил свою мимику: чтобы вдруг окончательно не испугать и не спугнуть ее порыв; ее же еще, считай, пусть и в этом, но и первый шаг – к нему!.. И девушка помешкала, не сразу да и верно же еще растолковав его такое задумчивое и тут же быстрое согласие, будто бы и отмашку от нее, но и после же, все-таки и собравшись, подняла обе свои руки и вернула их на его лицо: не нагибая его к себе и не притягивая!.. Просто. Положила кисти открытыми ладонями на его щеки, кончиками пальцев касаясь его висков, и прикрыла уже и свои глаза, решаясь выдать все. И Егор тоже – последовал за ней. Что ж!.. Если и рассказывать-показывать, то и до конца: зная следствие и итог – он должен был узнать мотивы и причины; должен был узнать и то, что и, как раз таки, и побудило ее – разувериться и утерять доверие. «Диалог», картина и то… «действо» – были, конечно, основополагающими; и куда более увесистыми: в сравнении же все и с ее личными комплексами, какими-то же еще и «тараканами»… в этой же плоскости. Но!.. Так – она хотя бы могла структурировать все и «добить» до того: к чему все это пришло; а не ссылаясь – только лишь на скупые и сухие факты. Нужна же была – связка; и должны были быть нити, параллели: ее мысли и размышления, так называемые и помыслы! Вытянутые из клубка… хорошо смоченного и почти утонувшего в ее же все и: чувствах, эмоциях и ощущениях. Их нужно было – отделить и разделить, просушив!.. Буквально: выжав и обсосав. Выдав: наживую и -голо. И она – сделала это!.. А как закончила «экзекуцию-любовь для обоих мозгов» – открыла глаза и увидела его, еще погруженного в ее «мысленные растяжки»: с закрытыми глазами; но и тоже же уже, постепенно, выходящего из них. Веки из спокойного и блаженного состояния – задрожали, начиная, понемногу, раскрываться!.. И она тут же поспешила-решила убрать свои руки от него и раньше, прежде, чем он мог как-то и не так на них отреагировать: даже просто и банально ощутив их, как и саму же ее, в своем же все поле и пространстве!.. Ощутить и на себе, как и после сна. Не фотографируют во сне, спящих – это ладно. Но и это было бы – слишком резко и резким, чтобы адекватно и спокойно воспринять, не сорвавшись; и так же резко не отреагировав на «вмешательство»!.. Но и когда же она все же отняла руки от него и начала их опускать – он поймал их на полпути и сжал вновь в своих: своими же еще-уже и руками – накрыв ее поверх; после чего еще и притягивая саму девушку к себе и своей груди! София тут же замерла, оторопев, и будучи обескураженной: но и посчитала нужным – все-таки что-то же еще и сказать; и как потом же уже оказалось – не она и одна: так и мысли же еще у д… воих – схожи. – Прости!.. – И слово же разнеслось – эхом!.. Да еще и так, что и удивившись-оторопев повторно, она отняла глаза от их рук и посмотрела на не менее удивленного и даже, более того шокированного парня: было вновь же не понятно только – от чего больше; от ее дополнений или слова, произнесенного в унисон?.. Но!.. Она была рада – и этому: какой-то реакции. Пусть даже – и не совсем положительной. Зато!.. Не молчит! И остался. А мог ведь – и уйти. Навсег-да!.. – Я сомневалась и не доверяла – вначале! – Продолжила все-таки и одна уже София, пока и Егор, в свою же очередь, пытался подобрать слова. – А когда уже даже и увидела эти самые дыры – поняла, что… Ошиблась! Дважды!.. Что, пусть не на действиях, но на мыслях и словах – уже изменила тебе; и фактически – предала. Мне стало обидно – за себя, тебя; и больно. А после!.. – И дернула плечами, хлюпнув носом. – Было ли это попыткой – вычиститься и выбелиться, отмолиться? Не знаю!.. Но и я же все опять, «думающая», докрутила все и до того, что… приняла это: за чистую монету. Что так – и должно было быть!.. Так – и должно было случиться. С тобой. Не с тобой!.. – И покачала головой, поджав губы. – Что она – имела право на это: так как была первопроходцем… во всем же вот этом. И… Если так еще же и подумать, «туда» же: она просто – возвращала и вернула, по итогу же все, и «свое»! Вернула то, что и я же сама еще – у нее отобрала. И!.. – Горестно усмехнулась. – Я – смирилась. Тупо?.. Да! Глупо?.. Тоже: да. Да и дважды же еще. «Трижды»!.. Но и это же еще так – засело во мне, что я!..

Но и в тот же все момент, когда София только лишь и набрала побольше воздуха, чтобы продолжить – она окончательно и прервалась, не в силах закончить: почувствовав, в очередной же все и раз, не только, что время остановилось, как и ее же собственное дыхание, вместе с сердцем, замерли, но и губы Егора на своих. И были же дальше, дольше и глубже – только они!.. Опять… И снова. Они и… вдвоем. Не сходя с места и конкретно же все этой точки времени. Остановилось же враз – и все!.. Как она и хотела; и как хотел он. Так и она же еще-уже – не просто понимала-чувствовала это, она ощущала это. И он же еще даже и сам – показывал наглядно ей это, закусывая и кусая, почти и прокусывая ее губы: не выбивая, нет, а стараясь вырвать эту дурь – не столько из и ее же все головы, сколько из ее же и рта; снять, сорвать с языка – и больше не возвращать, как и не возвращать-ся же самим во все это. Не возвращать – и всю эту: дрянь!.. Не давать и не дать же ей еще даже и шанса, возможности – зажить своей жизнью, явившись в и на этот свет… своей тьмой: как и вдруг так же сбыться и осуществиться, изменив все и всем, вся!.. И все, вся и всё же вмиг – стало так же и совсем неважным, вообще и… совершенно! Потому что он – буквально и заставил же ее еще и сам: забыться. Просто – забыть все; и по-забыть – про всех и вся; -напросто – забить. Стирая и остервенело, почти животно и зверски, выгрызая это: из нее, себя и вокруг же них. И да, здесь – уже не было: ласки и нежности, мягкости. Но и была-таки – любовь! Та же ее все – страстная и… голодная сторона: которая не тянула и не оттягивала, не растягивала момент, беря все и сразу, здесь и сейчас; ничего не оставляя – на потом и взамен. И хоть все разрешилось, в и на этом моменте, как никогда хорошо и даже прекрасно – София все до последнего и «победного»: боялась прикоснуться к нему!.. Когда, как и он же сам, практически сразу отпустил ее руки из своего-своих плена – и обхватил ими ее за талию, вжав в себя. Ее же руки – все продолжали покоиться: на его груди!.. И не потому, что она все еще грела мысль о моменте, когда все-таки оторвется, немного его и отпихнув-отстранив от себя, и продолжит говорить то, что начала, после что-нибудь еще и у него спросив, чтобы уже и он сам – заговорил-ответил; а потому, что боялась: боялась, что он очнется и очухается, развернется и все же уйдет. В тот же раз – она таки и спросила разрешения, получив и согласие. В позапрошлый – не спросив, «нарвалась»: жертвой чему – стало ни в чем неповинное зеркало. Ей просто не хотелось быть, уже и в этот раз, самой – зеркалом, как и лишаться его окончательно: что, к слову, было и в обе же вновь стороны – как в Егора, так и в эту же все бедную и несчастную треснувшую «отражающую поверхность»!.. Ну и вот, как она просто стояла – так и продолжала же стоять: даже еще толком и не отвечая на… «поцелуи»? Да ну. Ну да!.. Ведь и скорее: на поглощения – ее тела и души. Но и позволяла, да. Позволила и до-звонила, разрешала ему спускать и спустить же весь свой-его пыл – на себе; и себя. Только и не руша же лишь все – всё и вся, всех же вокруг!.. Ну а когда уже и ему это надоело, как и безответный, его же все и порыв, с ее стороны – он отпустил ее талию правой рукой, отвел ею ее руки от себя, расцепил их и закинул за свою шею, на спину: отметив затем – как она прошлась ими от первой до последней же и остановилась на лопатках; и удовлетворенно проурчал-мурчал, взявшись за следующую «базу». Этой же рукой – надавил на ее скулы, приоткрывая губы и рот, уже и не просясь внутрь, а требуя, чтобы его впустили: и девушка «сдалась» – сделала это!.. Но, и как он уже потом понял, на своих же еще и условиях – ведь и, снеся все пытки над начавшими уже прямо и порядком же ныть и даже подвывать губами, она таки впустила к своему языку его и тут же прикусила тот, меняя траекторию нападения: и уже сама – орудуя и отправляя «ответочки» по адресу. Долго это, конечно, не продлилось, но и ответить за принесенно-нанесенный собой же «ущерб» – он был должен!.. Дальше же – она снова замерла, привстав на носочки, и скрестила руки на его спине: начав постепенно и сбивать же его пыл, отвечая, но и не «просто» – с каждым разом все нежнее и нежнее, медленнее и трепетнее, мягче и ласкающе. Пока и он – ни поддался и ни перешел от наступления и нападения: к умиротворению и наслаждению!.. Долго бы она этой его пытки, пусть и вполне заслуженной, просто не вынесла: а и хотелось же, чтобы это не прекращалось и не кончалось. И она целовала его так, чтобы уже и самой передать не на словах, а в чувствах и ощущениях, эмоциях – как сильно виновата: и как, действительно, скучала по нему, настоящему и его таким же поцелуям!.. Вот только и тут же все – хорошего понемножку. Ведь и, как назло лишь сейчас, в этот самый момент, она до конца прознала – холод пола: когда правой ногой оказалась на пледе, а левой – на нем же и голом. И, покрывшись гусиной кожей, попыталась их совместить, никого не обделяя; и более – не разделяя. Но и добилась же лишь вновь только того, что поскользнулась и, разорвав поцелуй, почти и упала. Благо – все же и вовремя уже: была подхвачена Егором – и тут же усажена на тумбу; во избежание дальнейших пируэтов и жертв от них!.. Забавно, но и все же припомнив подобные все и мысли чуть ранее, в этом же еще самом и ключе, в коридоре, покрывалах, она даже и подумать не могла, что окажется в этом и так, да, на тумбе, с ним, но и!.. «Мечты идиота» сбываются – как лишь и они того хотят. Ну а оказавшись таки, если уж и не наконец, между ее ног и сжав их руками, сам блондин некоторое время, как и она, пребывал в тишине и молчании: а как только ситуация окончательно прояснилась – засмеялся вместе с ней, положив голову на ее левое плечо, а лицо – спрятав с той же стороны шеи. И, между делом, приводя еще дыхание в норму, как и сердце в адекватный ритм, начал касаться губами ее кожи и прямо-таки уже и наслаждаться же тем, что смог не только ее угомонить, но и расслабить, заставить, в хорошем же смысле этого слова, ее не бояться его, а еще и получить удовольствие: доставить его ей и получить его же себе; раз от разу ловя и отмечая про себя ее мурашки, но и уже не от холода, а от его касания к ней.

– «Теплокровные твари», да?.. – Проговорил-спросил он ее спокойно и умиротворенно: в ее же кожу. – А мы – хладнокровные! Начал же уже и забывать: какого это – чувствовать и ощущать температуру. С тобой – вспомнил!..

– Мало приятного, знаешь ли… – Фыркнула София, возвращая правую руку на его спину, а левой – зарываясь в его же светлые волосы. – Не говори, что завидуешь!..

– А если: да? – И укусил участок кожи за ее левым ухом: на что уже и она, в его руках, тут же ответила, содрогнувшись. – Ты поймешь меня, когда выберешь: что-то одно.

– Я понимала тебя – и без этого… – Качнула головой брюнетка и поджала губы, не имея и уже возможности прикусить: точно не зная – остались ли они еще и вообще; но и, подметив, как парень в ее руках замер, словно бы и ожидая приговора, последующего за ее «прошедшим временем», продолжила. – Понимала – тогда; понимаю – и сейчас!..

– Хорошо, что у нас есть Ксандер, правда?.. – Подняв руки по ее ногам к спине, блондин все же и сам же еще отстранился и посмотрел на Софию, начиная не спеша поглаживать ее кожу через ткань своей же рубашки. – Кто бы еще – так мог: тормознуть на вираже и дрифте?.. Да и дурь же еще всю выбить, не выбивая!

– Ты!.. Не выбивая, а «вырывая».

И он усмехнулся – ее такой и впрямь же еще «серьезной предъяве», но и тут же сник, опустившись глазами по ее лицу, от глаз к губам, а после и самим своим лицом, накрывая ее губы своими: уже не с зубами, а кончиком языка; стараясь не слизать, а зализать ее раны. Затем – вновь отстранился, но остался напротив нее, касаясь лбом ее:

– Я бы мог залечить, но и ты же откажешь!.. – Надул губы Егор, вызывая не только этим, но и милотой смех Софии. И только сейчас вспомнив про заслон – «опустил» его.

– Думаю, если, и действительно, захочет – она справится и сама!.. – Послышался мужской голос из-за спины парня и девушка, распознав его, тут же стушевалась: с каким-то же еще и тихим «ойканьем» – прячась за него, его спину и в его же груди, продолжая находиться не в лучшем виде для «гостей»; и в их же все мирке. На что уже и сам блондин – только покачал головой: но и роль стены-щита – выполнил прекрасно; с озорным огоньком смотря на вошедшего, в белой новой больничной рубашке и с бежевым ворсистым пледом на плечах, через зеркало – и отражаясь им же, в его же… карих глазах. – Или я – помогу! Правда, дочь?..

– Да ради всего… твоего же все и святого… Серег!.. – Возник рядом с ним уже и переодевшийся Александр, в серой классической жилетке с «v-образным» вырезом поверх голубой рубашки, закатанной до локтей в рукавах, и темно-серых потертых джинсах, тут же подхватив друга под его же правую руку своей и, перекинув ее через свое же и все то же плечо, облокотив, тем самым же, его на себя, продолжил. – Тебе – лежать: нужно! – Хмуро посетовал он. – На-до. И требуемо!.. «Постельный режим», что, мне был прописан?.. Еще – и ребятам помешал! Спасу на тебя – нет; и от тебя!..

– Так, а почему она – не зашла и не прошла?.. – Всплеснул руками брюнет, обстреливая уже и сам своим серьезным взглядом спины обоих: одного – перед собой, а другую – через зеркало. – Не поздоровалась – с родным же отцом. Родная дочь!.. Я уж не говорю – и за личное представление мне… молодого человека! Да, я видел – его. Да и знал… Зна-ю!.. – Тут же поправился он и усмехнулся, слыша ее тихий скулеж и легкую брань к нему, вроде: «Какой же ты все же – “неисправимый” засранец; и противный!..». – Теперь, вот, еще и слышал!.. Слышу и вижу – воочию! А так – и не представлен. Ни я – ему. Ни он… И вы – не представлены же мне, в «новом» статусе, оба!.. Не порядок!

– Ну, па-а-а!.. – Протянула уже даже и страдальчески София и забилась в самый дальний уголок тумбы, стараясь одновременно: и раствориться, и вжаться в Егора всей собой. На что уже не только парень, но и двое же все мужчин – отреагировали смехом: а первый – еще и сам уже даже вжал ее в себя, максимально собрав ее в охапку и шепча на ее левое же все и ухо слова успокоения, что: «Все в порядке!.. Ты чего? Все же – свои!..». Но и это же – никак не помогало и не спасало, а делало только хуже: мало же еще и того, что она в одной рубашке, пусть и поверх все же нижнего белья, но и его же лишь только нижней части, так еще и на остатке-осадке – в объятиях все еще вроде как, ведь и не представленного нормально-по-новому, «брата»; и далеко не братских. Далеко и: не брата!.. И тогда он уже и сам обратился своим светло-синим взглядом к Александру через зеркало – и тот понял все без слов: сначала ведь еще и сам увидел; а после – и глазами же, не только же уже и своими светло-серыми, убедился, что, и как бы там ни было, но они тут, конкретно же все сейчас и здесь – лишние. Стеснят же девчонку – еще больше: и она взорвется, а там и разорвется – от и прямо-таки уже и излишнего притока крови к коже. Не говоря уж и за лишь возможные, но и потянутые за собой: неуверенность, недостатки, комплексы и далее по списку проблем не только в полово-интимной – жизни, в принципе!

– Нет!.. – Не унимался раздосадованный и разозленный без малого, зато и много, Сергей. – Мне кто-нибудь объяснит?.. Ксан! – И глянул непонимающе на русоволосого. – Почему, с твоих же все и слов, мы не должны были – выходить сюда, а и должны были сидеть: тише воды, ниже травы?.. В этом же!.. – И указал своей правой рукой, что так и покоилась, была заброшена на второго, в сторону пары. – Нет ничего предосудительного! В плане… Вполне же: естественно и логично. Не-безобразно! Ну а то, что она краснеет!..

– Из-за нас двоих – она и краснеет, брат!.. – Хохотнул Александр и потянул его обратно в гостиную. – Идем! Поэтому-то – мы и не должны были выходить. Не мешай детям – принимать друг друга!.. – И, подмигнув Егору, обратился уже и к ним обоим с легкой улыбкой. – Как закончите – проходите!.. Мы все собрались – только вас и ждем.

Продолжая же еще затем держать девушку в объятии левой руки и гладить ее по спине правой, параллельно шепча еще какие-то глупости и все, что только в голову взбредет, чтобы успокоить, Егор, наконец, убедился, что они остались одни и только тогда распрямился, с широкой улыбкой отмечая, как девушка и, правда, покраснела: а еще сжалась, но и уже не так сильно и крупно дрожала, хоть и еще немного, легко тряслась. После чего – последовала пауза!.. Ее ступор. Резкое поднятие головы… И расширенные черные зрачки – на фоне светло-карих радужек: и пусть уже и в меру, но и раскрытого, в поддержке все и первых-первым, рта. Не так, чтобы потерять на полу нижнюю челюсть, конечно; но и чтобы уже делать ставки – куда она приземлится, да. Что, и опять-таки, означало одно – она, наконец, поняла! И до нее так же все – дошло: враз и все, «все»!.. И блондин вновь взрывается смехом, да и чего там – хохотом, вновь «скрывая» их ото всех.

– Все?!.. Стоп. «Там», что?.. И?.. – Ее же, тем временем, все кидает из холода в жар, возвращая одновременно дрожь: в тело, душу и голос. – И С-Совет? А мы?.. Мы – здесь!

– Все-все!.. – Вновь обнял ее парень, предотвращая и дальнейшие вырывания, как и несогласия: так и блокируя же с руками – еще и ее ноги, за- и прижимая их теперь своими. – Но и они же все слышали – не всё; как и «видели». Я… мы же нас – прикрывали и «скрывали»: какое-то время; как и сейчас же, вот, все. Но и то, что им никак не нужно – осталось с нами и при нас: как и нужное – лишь только нам! Успокаивайся, давай!.. – Легко и спокойно напутствовал ее он, оглаживая спину. – Все – взрослые люди; и всё понимают. Что естественно – то небезобразно, м? Это – и твой отец… почти… сказал!

– Егор!.. – Шикнула она и, не имея уже возможности как-либо его ударить, руками и-ли ногами, стучала-била в его грудную клетку своей же головой.

– Ладно… – Улыбнулся он и оставил легкий поцелуй на ее макушке и в темных волосах, жадно вновь вдохнув ее запах, вместе со сладостной свободой сирени после дождя и легкой кислинкой скошенной травы, и, прикрыв глаза, вновь начал покачиваться из стороны в сторону, раскачивая с собой и ее: так и не забывая же еще одновременно-параллельно – и гладить ее, правой рукой – по спине, а левой – по талии, плюсом же уже и ко всему – что-то напевая себе же и под нос; умиротворяюще-успокаивающее – его и ее.

– А ты бы, правда, сделал это?.. – Решилась все же на вопрос София, уже даже и не боясь ответа: ведь и каким бы он ни был – он будет правильным; изначально – для него, а после – и для нее. Ей же – и во благо!.. И да, сразу она согласна с этим – не была, как и не будет. Но, опять же, потом!.. Поймет и даже еще, возможно, и примет. Больше – она опасалась: его реакции!.. Слов и действий – за ней же: последующих. Ведь и они же уже, вроде как, помирились. Но и именно это «вроде как», как пыль и отвод глаз, смена темы – не нравилось ей. Хотелось – по- и прояснения ситуации: к чему готовиться; и чего ждать!.. – Согласился бы – с Анной?.. И на ее!.. – И осеклась, прокашлявшись, правильно все-таки начав подбирать слова и формулировки. – Предложение. Оставил бы – меня?.. Без себя.

– А ты бы и, правда, отказалась от всего: чтобы только лишь и разделить со мной – вот это вот… все?.. – Слово должно было быть иным – брюнетка поняла это сразу, но и, пусть внутренне, все же поблагодарила его за, вполне себе, и достойную альтернативу: ругаться же не хотелось. Уже!.. Как друг с другом. Так и использовать: «брань». Тем более – и сам же Егор: уже расслабился; и даже никак не отреагировал – на разрушенную ею, им же еще совсем недавно созданную, тишину; продолжая, как ни в чем не бывало, держать ее в своих руках, так и уже теперь, вместе с мелодией и какими-то только себе понятными напевами, доносящимися приглушенно из его же рта, но и себе-ему же все под нос, стал постукивать по спине Софии кончиками пальцев правой руки, вроде как еще и пересчитывая позвонки, тут же сетуя и на ее же худобу, а вроде как уже и наигрывая что-то, но и такое же все пока – свое; и лишь же себе. – Оставила бы свое – в пользу «моего»? – И София напряглась, как-то же еще затем и внутренне сжавшись. «…в пользу “моего”». И что, вот, он, на самом деле, подразумевал – под этим? Что имел и в виду, говоря ей это? «Моего», как… жизни? Или «моего», как… вида; и… Анны, в том числе?! Она же – тоже: демон. А значит… Могло ли это и уже – значить?.. – Та-а-ак!.. – Протянул блондин: сначала поняв, как пауза затянулась, а после же и буквально услышав, как заработали и застрекотали шестеренки в ее голове; и, оторвав ее голову от себя и своей груди, взял ее за шею обеими руками и большими пальцами приподнял под подбородок, на уровень своих синих глаз. – Забыли – про: думающую Софию! Ты опять – начала накручивать себя; и за-кручиваться. И причем!.. – Сделал акцент на этом он, сузив глаза. – Ладно, если в свою и мою, а там и нашу с тобой сторону. Но ты же даже не имея в поле зрения ее – все равно думаешь в ее сторону и о ней: в ее же и разрезе! А должна – о себе и обо мне, нас!.. Как и я! – Кивнул Егор; и дождался того же и от Софии: что она пусть пока и не приняла, но и хотя бы уж поняла его. – Мое «да», на твой вопрос, знаменует – именно это: что я думал и думаю о тебе; даже когда и вовсе (не) думаю!.. – Усмехнулся он и покачал головой, «сознавая»: слабость. – Это – уже автоматика и ответ души, если не тела. Порыв! А ты!..

– Но оно так же – и не знаменует: «нас»! – Уточнила брюнетка. – Когда же и мое «да» – это: мы; и это – для нас!

– А ты и я?.. – Соединил их обоих лбами парень. – В отдельности! Названный мной ранее порядок – не подразумевает это. Да!.. Как и то, что и ты же еще и сама делаешь это – для третьего: общего и всего. Но!.. Опять-таки… и снова – забываешь о себе. Обо мне!.. – И, только лишь словив ее посерьезневший взгляд, вновь качнул головой, усмехнувшись. – И дело – не в твоем выборе, который я, как и ты же все думаешь, не приму. Не приму?.. Да. Но и только потому, что лишь не захочу – такую же, как… та! – И сгримасничал, фыркнув еще затем и в сторону же гостиной. – И тебе, определенно, пойдет опять-таки – пример: «на лицо»! – И выбросил уже даже и свою правую руку – в сторону же все и гостино-гостевой-общего-сбора комнаты, сжав ее кисть после и в кулак. – Но мы – не о ней, понимаешь?.. Если я, по какой-то причине, это и не приму – то только лишь по той, где ты ставишь это все на кон: нехотя! Где тебе – приходится, тебя и заставляют это делать, Софи!.. – Вернул вновь обе свои руки на ее талию он и чуть сжал ее, уделяя особое внимание, и таким же еще образом, этому моменту. – Где ты – должна: а так быть – не должно! Это – не должно быть: во имя, как и «вопреки». Тем более: назло! Это – должно: исходить от и из тебя; твоего же и решения! Где ты – своя же собственная: при любом раскладе. Не та, а… Своя! Ты!.. – И «стукнул» ее по носу – своим: нажав одним кончиком на другой. Ведь и, как там еще, «Нажми на кнопку – получишь результат?..». – А не Анна. И кто, что бы то; и там ни был-о… Ты – не будешь: похожей! – Прищурился Егор, «вводя» и забивая эту истину: не только серьезным взглядом, но и твердостью голоса. – Ты – не будешь: и такой же!.. Ты будешь – собой. Но и собой – от себя; и от своего же решения! Опять же!.. Только тогда – я приму это. Когда это – будешь: ты. Ну а после уже – я. А уже и потом, затем – мы; и наше же… все! – София промолчала, но сдержанно и утвердительно кивнула, осмысливая сказанное не спеша, пока Егор продолжал. – Ты – не приняла мой… выбор!.. – И, сцепив челюсти, грузно выдохнул: на мгновение прикрыв и глаза. – Да и «чем» бы он там ни был! Как и хоть и был он – им: не до конца… все-таки. И Анна меня с этим – прокатила… Но и это же – неважно!.. – Потряс он после головой, отгоняя это и раз-гоняя. – Ты не приняла его – потому, что он: контрастировал с тобой и твоим пониманием. Ты не видела в этом – нас; но мы там – были. Я бы – не оставил тебя, Софи. И как сказал же еще Влад!.. – И, опустив затем голову, продолжил говорить – куда-то в ее же ноги; с тяжелым выдохом и грузом – не только на душе и сердце, но и на и в голове-голосе. – Я не оставляю – то, что: «мое». Ни одну из семей; и ни одного человека. Как и не!.. Не бросаю и не отказываюсь… до конца. Я же все равно – где-то рядом; и так же поблизости. Я бы не оставил и тебя: совсем!.. – Прижался он уже и к ее горлу своей макушкой, на что уже и сама девушка тут же среагировала: опустив на нее свои ладони, легко оглаживая и прочесывая пальцами короткие светлые прядки. – Я бы – был. Не прям рядом, да, но… Близко!.. Но и если бы так я знал, что ты цела и невредима, как и все, кто мне близок и дорог, кто мною и любим: мне бы было достаточно – и этого; вполне же достаточно! – И, опустив обе руки на ее талию, привлек и ее саму следом в свои объятия: положив и всю же свою голову уже на ее же левое плечо, где уже и лежал, продолжив говорить куда-то и в изгиб ее же шеи. – Разница между моим и твоим выбором – в том, что… я принял свой: осознанно; и сам! Сойдясь с тобой – лишь в том, что: за кого-то. Но и если так еще подумать – я бы принял тебя, как и ты меня, только: спустя время. Здесь – не бывает: рано или поздно; бывает – вовремя! «В свое» и время. Когда же и все, что ни делается, к лучшему. И «в тот» момент: когда должно произойти. Не раньше и не позже. В нужное время!.. И пусть даже, тем более: не мне и не тебе. Но!.. Да. Так и мы бы еще-уже и сами затем поняли, что: худшее – было к лучшему. Вот только… И по итогу!.. Я – один, из нас двоих, пришел бы: к нам. Даже – если бы и не убил ту где-то: между делом!.. – Хмыкнул приглушенно Егор и София вновь покачала головой, усмехаясь. – Мы бы – были: все равно. Когда же и ты – начала бы с конца; и не факт, что пришла бы к началу. Конец – не всегда обуславливает то: иногда он обуславливает только лишь – самого себя.