AnaVi
Черная Принцесса: История Розы. Часть 2
Но, и лишь смерив его внимательным взглядом с прищуром, девушка усмехнулась, пока промолчав. Боится!.. Конечно, боится. И надо: бояться. И не только: как и ей. Как и… она. Чувствуя, и прямо-таки уже и «ощущая», взгляд кого-то; и так же все – откуда-то справа… от себя. Но так ни разу и не рискнув – повернуться: за все время пребывания и сидения здесь. Ведь, и казалось бы, паранойя!.. Как набирала, так и набирает же все – новые и новые обороты. К чему ей и поддаваться?.. Итак уже: вычислила. На остальное же: нет ни хотения, ни желания… Не собиралась, в общем!.. Но и интуиция, ворвавшаяся и сорвавшаяся же все дверь и с петель буквально; бешенная же, как никогда и нигде, ни с кем; трубила во все каналы, что: и та же все черная машина, что «шла» за ней – от самого университета, а после еще и мужские тяжелые шаги за спиной, шедшие за ней до бара, как ни странно, а затем еще и вошедшие же вслед за ней и, вдруг, остановившиеся, оставшись в той же самой все и стороне, были неспроста. Но она же – умная!.. Залила в себя алкоголь – и выключилась… ментально: от всего, всех и вся; вот только – и не от тех же все чувств и ощущений. Не от эмоций!.. Которые же все, как неожиданно вспыхнули, так и погасли. Оставалось же только надеяться: чтобы не потухли – совсем. А они ведь – могут!.. Ребята. Да. Все те же… И с теми же. Да и иже с ними. Могут!.. Потушат же и враз – стоит им и только же лишь прочитать: об этом… всем. О нем. Об Артеме!.. А коль уж и не прочитать, так узнать. Егору-то – она почти же рассказала. А он, как уже известно, на половине и полпути – ничего не оставляет; никого. Как на своем пути. Так: и на ее. Никого и никогда.
– Нет!.. Ты остался – в прошлом… или даже уже и позапрошлом… ежедневнике. А он, как и все же еще до него и после, сгорели – вместе с тем шкафом: где и хранились. Уборка, в лице… моей матери, страшная штука!.. А и особенно, когда касалась и касается же все до сих пор, моих вещей. А и тем более: личных записей. Тут главное – самой под руку не попасться. А то ведь все мысли – рождаются в голове!.. Смысл жечь производные и производимые?.. Произведенные! Если можно сжечь: источник? – Указала она на себя большими пальцами обеих рук и хитро осклабилась. – Как думаешь, дойдет она – до этого?.. Или нет? И ты сожжешь меня – раньше, как и ранее обещал? А может, я – тебя?..
– А есть предпосылки: к тому?.. – Изогнул свою правую бровь Артем, поджав в легком прищуре левую, и так же параллельно еще скрипнул зубами. Удивив, тем самым, брюнетку – донельзя, что она даже не пытаясь и не попыталась же это скрыть; как и в шоке же своих раскрытых до невероятных просто размеров глаз. Только – рот же еще не открыла: так же. А то бы еще – и слюной все залила, иссушив рот; как и вслед же все за глазами – переставшими «смачиваться» веками, которые, соответственно, перестали и перед этим же все «статично» моргать.
– Ты – первый, кто не вменил мне это: в вину. Мол: «Ты меня пугаешь». Или что-то… в этом же все роде. «Зачем напугала?.. И пугаешь!». Ты?.. – И София прокашлялась, на секунду подавившись своим предположением и воздухом… вместе с ним. – Поверил мне. В смысле!.. Что я не паранойю и так, действительно, могло быть? Так: может быть!
– Ну… – Усмехнулся парень, сняв «крест» из рук и засунув их же и кистями теперь в передние же карманы своих джинсов. – Не мне тебе рассказывать – на что она способна, правда? Проще было бы сказать: на что и не. Ни на что!..
– Да уж!.. – Положительно кивнула она, «поравнявшись» с Артемом и уткнувшись взглядом в белую бумажную салфетку перед собой, взяв ее перед этим из металлической стойки-салфетницы в виде «раковины»: и которую сначала просто держала в руках, а после помяла и начала рвать на маленькие кусочки, складируя их «горкой» рядом с бокалом. Видела бы ее сейчас преподаватель по психологии общения!.. Да ей и ее же все контрольной в таком же виде – хватило. – Даже, ты: знаешь. Даже!.. – Сделала акцент голосом она, усмехнувшись. – Никто не знает… Никто: не знал!.. За пару дней – узнали. Но и… Да!.. Знал – ты. Да и… Карина!.. Брат – не знает! То есть… Опять же все: не знал. За те же все и дни – узнал. Как и все!.. Который раз же все, вот, пытается – «достучаться»: до меня. Как и… Егор!.. – И, стукнув руками по столу, оглушив тем самым даже и себя на какое-то мгновение, подняла, наконец, свои уже и злые карие, но и хоть какие-то уже глаза на шатена. – Бывшие всегда знают – больше нынешних!.. Это, что, правило – такое?
– Я же – участвовал!.. – Дернул плечами спокойно он, будто это ничего и не значило. Но и лишь стоило ему взглянуть на нее затем, что и тут же изменилась в лице и даже оторвалась от своего «занятного» занятия; буквально – оторвалась, приподнявшись еще даже уже и со стула, и готовясь, если и не напасть, то дотянуться до него и «приложить» головой о стол; сглотнул и постарался исправиться-извиниться. – Прости…
– Ни-че-го!.. – Процедила она и вернулась к отрыванию кусочков, стараясь теперь не представлять его самого в этом, но и как-то же все труднее и труднее – это давалось; а и к концу – совсем с трудом и тяжестью несусветной. – Ведь и как я уже и сказала… Пусть и чуть иначе сформулировав!.. Это – все: прошлое. Да и не твоя лишь, в том, вина. Я не скажу, что: ее там – нет. Но и целиком: она – не твоя. Ноги, как и руки, росли: от нее!.. От Розы. И к тебе! А уже после – и ко мне; как и до сих пор. Если ты в чем-то и виноват, то… в разочаровании. А я – в очаровании. Я очаровалась – сама; а тебе это: и нужно было!
– Ей!.. – Шикнул Артем, опустив голову и сжав кисти рук в кулаки в карманах.
– Конечно!.. – Закатила глаза София. – Ей… Ты бы мог – просто меня поиметь, не примешивая: чувств и эмоций. Не добавляя и не посыпая: ощущениями!.. Не портя и не… грязня их: этим. Не скрываясь и… Не прячась!.. Не притворяясь: какой-то там… любовью.
– Я – любил!.. – Рявкнул он, да так, что и заставив же почти всех остальных в помещении в секунду обернуться на него; и затем даже – полноценно повернуться же, но и уже к ним… обоим. – Простите… – После чего подошел к девушке и оперся на барную стойку руками, приблизившись практически вплотную к ее лицу: еще сосредоточенному на мозаике из кусочков все той же салфетки, что и она же вновь сама разорвала, а и теперь же, как пазлы, собирала обратно; как все и было. Гений!.. Властвующий – над хаосом. Над своим же, вот только лишь, и внутренним же все «хаосом». Но и стараясь же все, при этом, тем же макаром: сдержать – и внешний. Но кусочки – не держались на месте, вздрагивая и разлетаясь: и от ее же дыхания. Она – их собирала!.. И снова – укладывала на свои, их, как ей, опять же все, но и уже казалось, места. – Любил. И люб…
– Да прекращай!.. – Перебила его брюнетка и подняла-таки свой взгляд от более-менее собранной картинки, салфетки; но и как-то же все – и не мира: ни его и… ни ее. Ни их. К сожалению!.. Или все же: радости? И если второе, то кого?.. Или их? – Любил. Да. Верю!.. Но: не любишь. Не надо этого – сейчас. Остановимся: на брате и… сестре, ладно?
– Так!.. К этому была – твоя та фраза? – Догадался парень, но и скорее же все пока решил так и что именно: «догадался». А вот, правильно или нет, еще предстояло – узнать; и у самой же девушки. – Ты – увидела: что-то?.. Подумала. И!.. Сравнила. А Женя? – И его глаза расширились; а рот раскрылся – в немом шоке. – Ты в него – влюбилась? В брата?!..
– Ты алкоголем – передышал?.. – Рыкнула София и хотела было еще что-то добавить, «в тему», но остановилась и усмехнулась, отрицательно покачав головой. – Где – алкоголь; а где – и «мука». Ну да!.. Ну да. Дурной пример – всегда: заразителен. Я увидела – в тебе: это!.. В твоих глазах. Увидела: любовь. Но!.. Братскую. И… К сестре. Когда, и опять же все, не буду уж отрицать, возможно, только лишь возможно, хотела увидеть: иное и… другое. Хотела увидеть: друг-ую!.. Но и, как назло, все в этом мире: до наоборот. И тот же, кто любит, как девушку, воспринимается мной: как брат-ом. А тот, кто любит, как сестру, воспринимается: парнем. Не являясь же – им!.. Причем: как ни в том, так и ни в другом… конкретном же все… и случае! – Всплеснула руками она и спрятала лицо в ладонях, закопавшись еще следом и их же пальцами в своих же волосах: оттягивая пряди, друг за другом, за концы. – Со мной – что-то не так?.. Или, все же, с ним? С миром! С вами-то, двоими, все окей!.. Это я – не такая. Определенно!.. И… Даже: без вопросов.
– А Егор?.. Он?..
– Молодой человек?.. – Донеслось откуда-то со стороны – уже и захмелевшим женским голосом, прерывая вдруг и не «идиллию же двоих», но и тут же ведь отвечая на его вопрос: правда, не для него – ведь он так и продолжил, продолжал «втыкать» в девушку напротив; почти уже и вынудив ее схохмить на тему «…пригласите танцевать».
– Работа – зовет!.. – Сдержалась-таки она и «подтолкнула». – Иди уж. Неважно!..
– Нет, важно!.. – Настоял Артем, но и все же удалился к «развеселой» компании, напоследок: попросив – по себе, и потребовав – от нее. – Мы – не договорили!.. Не уходи.
– Да-да… Свежо предание, да верится с трудом!.. – Отрицательно покачала головой девушка и, оставив поверх своей «картины» – несколько купюр с чаевыми, да-к еще и не забыв браслетик-нить, фенечку, «на память», но уже свою и ему; она уж «свое» отзапоминала, теперь бы только лишь забыть не захотеть, чтобы уж и вечно-бесконечно помнить; встала со стула и поправила одежду. – Ушла тогда – уйду и сейчас. Сама… И!.. «Ногами». – Да вот и только далеко отойти так и не смогла; куда уж там – и уйти совсем: – Так, если уж, его компания Вас не устроила – может, все же останетесь; и составите ее – мне? – Материализовался, будто бы и из ниоткуда, рядом и справа же от нее мужчина: по голосу, росту, да и мощной же спине с довольно широкими плечами – явно старше ее самой; если уж и не в два, то в один раз – точно. По человеческим же все; и меркам! А уж если и не по ним – то и подавно!.. Как бы и ни в пять, а там и во все же десять. Не говоря уж – и за силу. Энергию!.. Смутно напоминающую, и припоминаемую даже, коньяк, болотистую местность со мхом, тиной и горящие торфяники. Встреча: ее, Александра и!.. То-то и оно. Вот только и!.. Кого? Не отца же, и уже, в самом-то деле. Не с ним… Рассмотреть же его ей – никак не удавалось: что по и из-за него же самого, так и уворачивающегося от нее, что по и из-за его же «пряток» в одежде и одежды, свои же, в виде плотной черной мантии; с капюшоном поверх его же головы, полностью закрывающим лицо, пока и рукава же, с небольшим «клином» и углом, покрывали всю поверхность его же рук, аж до кончиков пальцев; и такого же «низа» – из широких спортивных штанов и легких кроссовок. Как сам, так и его же «броня» – не давали ни малейшего шанса, «возможности» увидеть: хоть и участок его тела. Даже и одним глазком – приметить. Куда уж там: и цвет кожи!.. А и за какие-то «отличительные черты», знаки, вроде родинок, шрамов… или уж и «тату», на крайний случай, вообще можно было промолчать: он же и сам сейчас был – как один сплошной… blackwork. И, вот, казалось бы, сейчас бы и той самой же все ее интуиции, «пятой точке», как угодно, самое то – дозваться до и ее же: дать, хоть и как-то о себе же знать; но виски продолжал содержать и владеть… висками же, сознанием ее, не давая и шанса что-либо ответить – на ее же все зов и призыв, если таковой еще был и оставался. Но, и зато же, тем самым, давая шанс – ответить и отозваться: на это же все самое и его уже предложение «Продолжить банкет». И да!.. Решив, по крайней мере, больше не пить. Как и не есть – после шести же… пирожных. Что ей: хватит!.. Дабы еще и сохранить: хоть какую-то толику адекватности и… такой же рассудительности; «хладности», более или менее. Она не нашла ничего другого, лучше, чем и как кроме: «ответить». Да и не будет же он что-либо делать – при свете и… всех?.. Если что! И пусть народу было и не так много, а людей – и еще же меньше, но ведь: и было. А капюшон – можно и сбросить. Тогда – его увидят: все!.. И она. Если он и соберется – атаковать; или еще чего… хуже. Не на клей же – он посажен!.. «Запалится»: рано или поздно. Но, а пока же этого не произошло наяву, а произошло в ее мутном сознании, она «кивнула» и села обратно на свой стул, решив, что и: протрезвеет еще заодно, чтоб уж и самой добраться; или же – нет, но и тогда уже «огребет» не по тяжести и доброте душевной, а тихой грусти – чего и не хотелось бы. – А «прикрытие» – обязательно?.. – И, получив «в ответ» утвердительный же кивок, сама натянула на голову капюшон своей же белой кофты; да-к еще, и ко всему, водрузила на свое же лицо и глаза – черные солнцезащитные очки, изъятые из внутреннего же левого нагрудного кармана плаща. Вот уж и точно: если что – то «вовнутрь», напарываясь же: на встречные осколки и шипы, проволоку; под-ток и… поток. – Вдруг: реветь соберусь!.. А я и, походу пьесы, уже – начала. – Но и не успела она же задуматься о правом Женином же нагрудном кармане; и что слова – как раз таки «бьют»; и «вовне», как раздался сигнал мобильного телефона и гость, хозяин же его, как уже стало понятно после, изъял его из правого же кармана своего балахона, снимая с блокировки, чтобы прочесть сообщение; а Софию же, скосившую лишь на миг в их же все уже и сторону глаза, тут же бросило в дрожь – от созерцания «рабочего стола», обоев, гаджета: а именно – девушки… с лошадью. Как… На картине! – Какого?!.. – Поднялась же вновь, уже и в третий раз, она, и только хотела до конца выругаться, как поймала на себе внимательно-строгий карий взгляд: из «тьмы» все так же наброшенного, а после и на свету, из полуопущенного, хоть и не до конца же все с головы и лица, капюшона; и одному же все и богу-дьяволу было известно, что и из этого же все – лучше-хуже. Наверняка, где, и мужская же все, его, фигура – разворачивается-таки к ней боком, и спиной же к Артему; который, пусть и отошел, но следил за всем происходящим и был явно недоволен, но и кому не плевать, уж точно не ему; специально откинув ткань, демонстрируя, пусть и лишь самую малость, себя, свое лицо, чтобы и затем вновь «спрятать» – с ухмылкой же, сразу же обращенной в оскал. – Па?!..
– Как тебе будет удобно и… угодно. В конце концов, когда-то и я – им был! – Положительно кивнул гость, разливая виски по бокалам и покручивая, «мешая» затем его, в своем и… на свету; перенимая сию же инициативу, таким вот образом, от бармена же. – Села!.. – И толкнул ее стул в ее же сторону, на что уже и она же – еще и пуще прежнего же содрогнулась, но и, продолжая же все, при этом, находиться под парами алкоголя, послушалась. – Не для тебя, правда… В меньшей степени, чем для той!.. Но тебе уже и не привыкать – быть «второй», правда?.. – Поиграл своими темными бровями он и осклабился еще больше: как зверь, загнавший свою добычу в ловушку и вот-вот собирающийся ею полакомиться. – Но и чем, в конечном же счете, своим большинством – и заслужил: немилость. Как и «блок»: для тебя и… всех. Но и как, опять же, все… Всех-не-всех. Ну и от своего же «братишки», конечно, твоего: папеньки. Но!.. Я успел отхватить – пару моментов и себе: от тебя. Немного: Софии!.. Перед тем, как пропасть. С возвращением – меня, м?.. И со знакомством – тебя! Со старым-добрым… Новым. Как и хорошо забытым старым!.. – И, в отличие уже от самого Артема, полноценно чокнулся с ней стеклом и выпил, проследив еще и за-тем, чтобы то же самое исполнила следом и она. – Хорошая девочка!.. И кстати. Да… Буду рад поприсутствовать – при всех этапах: «изливания души». Сопровождать и сопроводить же – их!.. Как: и тебя. Но – и не здесь!..
Мгновение!.. И София – закатывает глаза, теряя сознание. На последних лишь секундах осознавая, что он – не просто так: наслаждался янтарным цветом, гипнотизируя стекло, не его; да и сами же «пары» – были далеко не «градусные». И бездыханно – падает на стойку! Но, и будучи же все «подстрахованной» мужчиной, тут же попадает в его руки. А после – пропадает и вовсе!.. Подтираясь; под силой же его и им же запущенного его же черного дыма, как снаружи, так и внутри: буквально же и задымившего не только и все же помещение, но и воспоминания о них же у всех и вся, всего; из памяти: с момента, как была похищена, и добавляя же от себя, немного же «отсебятины»; в виде ее спокойного же и самостоятельного ухода, как и оплаты перед этим. На деле же и… теле: пропадая незримо, вместе с ним, и для всех – уже несамостоятельно… и на его же плече. Ну а под конец – обнаруживаясь уже около его машины; черной глянцевой Audi последней модели, с повсеместной тонировкой и «в цвет» же кожаным салоном внутри, оставленной, предусмотрительно, за несколько кварталов от бара; и срываясь же на ней с места тут же, как он завел, растворяясь вместе с ней… в ней и уносясь на огромной скорости: за город!..
**
…Как-то раз, проходя мимо детской площадки, я поймала себя на мысли. Нет!.. Даже и не «на мысли», а… на квантовом скачке. Таком!.. Резком переходе – с одного уровня… на другой: в развитии. Да и по остальным параметрам – тоже; в принципе!.. В куче мале, что так и циркулировала по горке с ледянками; кусками светло-коричневого линолеума, белыми пакетами и всеми возможными и не… доступными же все и средствами… «передвижения», только чтобы прокатиться и не получить люлей-лещей от родителей – за прорванные-таки штаны на какой-то из кочек под слоем снега и льда; я просто и только лишь на миг увидела… себя. В девчонке!.. Обернутой не то в пять, не то и во все десять же слоев одежды – под своим фиолетовым зимним пуховиком: который, и сам же по себе, уже вполне и можно, а там и нужно было «выжимать». Как и такие же ее зимние штаны-комбинезон, шедшие в и комплект-ом же с ней. Но и будучи же еще и так, и без того буквально и «закупоренной» на все замки и кнопки, пуговицы: ко всему же еще – она была в шарфе, до носа, шапке, до самых бровей, с помпоном и перчатках-варежках же; в цвет. Ну а что же там, в ней, за и от меня, отсебятина, спросишь меня ты?.. Ее непослушные же все и темно-каштановые волосы: доселе – завязанные в хвост и спрятанные под ту же все и шапку, ворот пуховика; длиной до лопаток; ну а «ныне» же – уже растрепанные и вовсю мокнущие под снежинками и комками снега, льда, после бурного скатывания и потока их в ее же лицо. Само же, бледное личико, малышки – не «портил» еще ни грамм косметики; все, что украшало его, было – естественным и натуральным: от ярко-красных пухлых щек, с ямочками у губ от широкой улыбки во все, пока еще, хоть и тут же уже имеющиеся же зубы до блестящих светло-карих же глаз, то ли и от того же все снега-льда и света же снаружи, что, так или иначе, в них попадал, как и на черные, уже даже и длинные ресницы и еще маленькие, но и достаточно так же уже широкие темные брови, то ли и от света же внутреннего, а то ли и всего же и сразу. И все это же, как и многое другое, что было «от природы» и в, при ней, красило лучше – любой «химии»!.. Скажешь: мало? Справедливо!.. Но и я же – только: начала. Как и она!.. Хоть и в ее же фиолетовых зимних сапогах, наверняка, а там уж точно и давно уже – было, если и не по колено, то и по щиколотку воды: от тающего снега. А под шапкой – так же сопрел и покраснел, стал потным: ее высокий лоб. Собственно, как и она же сама, готовая и «выжимать-ся» – вместе с одеждой. Но и упорно же все – не шла домой. И все просила: «Еще пять минуточек!..». Вновь и вновь, при этом же, садясь на желтую пластмассовую доску – и скатываясь на ней вниз: к машинам и… прохожим. Последние, из которых, в который же раз, предупреждали ее: об опасности и непредсказуемом выезде машин – из-за угла. На что и она же – лишь положительно кивала головой… по пути: несясь во всю прыть вверх; за новой порцией адреналина и… эндорфинов, смеха и криков, снега в лицо!
Ей же – хорошо!.. Она – счастлива! На ней – еще не лежит печалть или «клеймо», как удобгодно: жизни и ответственности. Сохранить – одежду и конечности… Сохранить их – в целости же и… «сохранности», если уж и не до конца безопасности: вот ее «паспорт» и… такая же вся ответственность. И то: только – на словах!.. Ведь, и когда уже, не если, она летит с горки, попадая то на кочки, то на ветки… то и в кусты с деревьями, она не думает: об этом. Скатывается же с ледянки в белый сугроб и… смотрит в темно-синее небо: с которого тихо и не спеша – падают все те же снежинки; путаясь в ее же волосах, ресницах и… бровях. «Замусоливая» – глаза. Смачивая и восторженно открытый же рот, язык и горло: которые она и сама – так услужливо подставляет, поедая их; как и до этого же все – снег и сосульки. Вдыхая своим еще пока маленьким, но и уже курносым носом – морозный воздух и смеясь… смеясь: от щекотки попавших в ноздри и лишь затем на ее узкий же подбородок – белых «муф-звезд»; холодя и без того промокшую… себя!.. Она не знает еще – насущных проблем. Не знает: и суматохи. Страха!.. Только: темноты. Не знает – боли. Настоящей!.. Только: зубную. Не знает: и потерь… Только: игрушек. По мелочам!.. Не более. Но: и не менее. Еще не сталкивалась же и с тем, с чем: как сталкивались, так и сталкива-ются же – взрослые. Не раз… да и не два: в своей жизни!.. И не десять-двести… в своем же: существовании. Она еще пока – легка на подъем. И ее – не волнуют: политическая и экономическая… обстановки в стране. Она – просто: живет. Просто: радуется – ей. Жизни!.. И так же – просто: счастлива. Ее глаза – ярки; а сердце и душа – настолько девственны… Насколько: и чисты!.. Что она даже и родителям-то толком – не врала. А уж друзьям, а там и себе, и подавно!.. Ее эмоции – открыты. Что уж: до чувств и… ощущений. И, как книжку, ее читает – каждый: кому не лень. Она – открыта: для людей и… всех-всех предложений. Для чувств же, ощущений… других и «чужих»… и желаний. «Хотелок». И мечтаний!.. Для таких же: эмоций и ощущений. В ее приоритете – лишь семейное благополучие и здоровье родных!.. Материальное и меркантильное, вещи – ее не интересуют. Она – не брезгует: носить одно и то же… по нескольку раз; и никогда не просит не навязывается ничего нового – взамен… и старому же. А загадывая желание и подарок на Новый год, Деду же Морозу, беспокоится – не о себе, в первую очередь!.. А о его возможности и способности – это приобрести. И если таковой вдруг не будет, не окажется: просит тут же подарить – что-то другое. Даже: незначительное!.. Лишь бы только – он не тратился на нее… чересчур. Ведь вокруг – еще столько детей!.. И она не может забрать – лучший подарок: себе. Просто потому, что есть – кто-то достойней; кто, действительно, в нем нуждается. И если надо – она подождет!.. У нее нет понятия и времени; его и «скоротечности». Как и понятия жизни и… ее не бесконечности. Она просто – не забивает этим голову и… живет: днем. Одним лишь днем. Живет: сегодня и моментом, мгновением!.. Как любой, но и в то же время, как: человек. Коим она, кстати, и являлась: пока не принимая ангела в себе; пусть и который, как ни посмотри, а ей шел. Подходил; и как нельзя кстати!.. Я даже, в этом плане, немного промахнулась: изначально подумав – на него. Но!.. Нет. Пока: нет. Но и не заворачивалась она и на этот счет, как видно. Опять же: пока. Пока каталась, ката-ется; и пока рядом – друзья. Пока: она – ребенок!.. А завтра?.. Завтра – будет: завтра. И будет: новое же занятие. Или же – та же все и горка: но и она поменяется с кем-то – средством передвижения; и уже «полетит» – не на ледянке, а… на резиновой плюшке. Без труда же еще – идет на компромисс; и готова уступить. Не потому, что не «ценит себя»!.. А потому, что не хочет делить момент радости – только с собой. Для нее важно – разделить его: еще с кем-то; и видеть напротив – такую же широченную улыбку, как и у нее же самой!..
И, вот, на тот же все миг, знаешь, я и забыла не только: куда и зачем шла, но и как дышала и дышать. Просто задержала вдруг дыхание от картины, открывшейся передо мной, и, опершись о синюю железную трубу, продолжила наблюдать: за подростками и детьми… на пять и шесть лет где-то… младше меня; и совсем еще – малышней. На человеческий манер: опять же!.. На десять и одиннадцать, двенадцать лет… младше. Да и это же все, только лишь и вновь же, на глаз и… вид. Я не знала – точных цифр!.. Как и сейчас же все – не знаю. Но и точно же видела, что они – младше меня. Да и потом еще это поняла-приняла, подтвердив. Не за всех!.. Но и простояв с полчаса – таки и расслышала диалог старшей сестры… с младшей: той, последней, которая и являлась – мной, являла собой меня и с которой первая же и пришла; и за которой следила. Настаивая уже, и на том, что, пусть, ее сестра – и старше большинства; ей было девять, вроде, как я уже помню. Но, и опять же все, да?.. Циф-ры, София. Со-фи-я, цифры. Без комментариев!.. Не ее же все и самой, во всяком случае. Той-то было – на порядок больше!.. Как и мне же все, наверное, и тогда: девятнадцать. Но и во втором десятке – была точно. Пока в нем – не осталась. Но, и вполне же еще все могла, и шла к этому!.. В отличие – от своей же сестры. Что и демонстрировала – не только внутренней харизмой и авторитетом, но и отсутствием головного убора, шарфа и перчаток!.. Необращенная… Слишком рано почувствовавшая себя взрослой!.. Темно-синий пуховик ее – был так же «по-взрослому»: нараспашку; демонстрируя всем, а и главное же все ветру со снегом, ее легкую черную кофту, обычные такие же джинсы и «в цвет» лакированные же сапоги, по колено и на плоском ходу. И вот!.. Одетая же – не по сезону; так и будто бы еще – во все осеннее, а там, может, и весеннее, она стояла… и тряслась от холода, ходя-прогуливаясь, время от времени, по горке: из стороны в сторону. Греясь!.. И грея, одновременно, свои замерзшие, еще пока не посиневшие, но и уже достаточно покрасневшие и почти побелевшие ладони: своим же дыханием. Как и свое же лицо!.. Чуть задерживаясь; дуя одновременно – в две стороны; и контрастируя – на фоне черного лака… на ногтях средней длины: периодически «пряча» и их – в передние же карманы своего пуховика. Было видно, что ее, и именно, заставили-принудили, добровольно: пойти с сестрой. Вечернее же время!.. Кто ту и одну-то отпустит; даже, а там и тем более, если и площадка-то сама – перед носом домом. Так что она еще и не красилась: выставляя и свою же еще «природную бледность» – напоказ!.. На фоне же все, и контрасте, своих, как и ее же, ярких… светло-карих глаз. В обрамлении черных коротких ресниц; и под темными же узкими бровями!.. Готовая, вот-вот, и слиться же: со снегом. А там – и льдом. Да и уйти: под него… на дно. Не то, что: даже не уложила свои, порядком уже промокшие и торчащие во все стороны, темно-каштановые волосы; длиной чуть ниже лопаток. Подавно!.. Ей же все еще хотелось – домой. Так еще и, то и дело, нервно закидывала пряди их назад с лица, либо прибирала за уши; и вновь. Растирала – свой небольшой лоб, впалые щеки, узкий подбородок и острый нос!.. Но сестра ее – каталась без остановки; и ей приходилось лишь только вновь и вновь терпеть ее очередное же «Нет» на свою просьбу: хотя бы и уйти же ненадолго, просохнуть; и тут же вернуться. Но девчонка – была прошаренная; не первый раз, видимо, слыша это, если уже и не за этот день, то прошлый и все же предыдущие, и понимала, что повторно ее уже никто не пустит и не выпустит, загнав; так что и брала от жизни – все. Пусть и кроме же все того, что не позволяла уже и старшая, а именно: кататься на том, на чем каталась и уже она же – со своими друзьями недавно. Чем-то и покруче, гораздо круче: ледянки!.. Больше и мощнее. Девушка же прямо-таки и требовала, не просила, чтобы младшая – каталась на вверенной ей же ледянке: как и максимальном же – из возможного!.. Моя «близняшка» же – наотрез отказывалась понимать и принимать этот ультиматум: соглашаясь, согла-сившись уже даже и на то, чтобы прокатиться – «в тандеме». Та же – наотрез отказывалась и отказалась выносить, а и тем более затем и сажать ее на свой, с собой или не с собой, зимний синий скутер; с черными пластиковыми полозьями, вместо трех же и колес; так как малышка могла, от резкой же еще и встряски, удариться головой или руками о руль, ослабить «хватку», слететь и, вылетев просто после, влететь во что-то или кого-то. Штука и впрямь была: опасна!.. И смотря, как мои ровесники, более-менее, рассекают на ней с горки – у меня начиналась самая же, что ни на есть, «паника». А что там говорить – и о моем, на ней же, катании!.. А уж и такие… дети. Да им вообще противопоказано – такое; и в руки давать!.. Но и что хорошо, в таком возрасте, еще легко – сбить прицел: «Хочу». Что, кстати, и доказала же потом – та самая: старшая сестра; преподнеся своей младшей уже и розовую ледянку с кучей наклеек бабочек и цветочков, каких-то популярных мультяшек, одолженной у рядом стоящей, но и пока не кающейся, отдыхающей девочки. Младшая – тут же забыла о скутере: и унеслась кататься – на новом приобретении; хвастаясь перед своими уже и сверстниками: какую ей доску надыбала – ее же сестренка!.. И надо отдать этой самой сестре – должное. Хотя бы: в этом!.. Одним выстрелом же – и двух зайцев. Одной ледянкой – две проблемы: обезопасила сестру и свою же нервную систему – от переживаний за нее. Так еще и «выросла» – в ее же глазах: сразу на несколько пунктов!..
Да. Так они – и катались!.. Одна – телом; вторая – глазами… и вслед же: за той. А я же – все смотрела… и не могла поверить своим же глазам: насколько же быстро все же – летит время!.. Ведь, и буквально, эти самые же все… злосчастные десять лет назад; в один из немногих моментов снисхождения-ниспадения; я была – на их месте: и каталась с подругой. Познакомившись – там, тут же, кстати!.. Да и «раззнакомившись»… тоже. Но!.. Неважно. Легко сбивается – не только прицел-прицеп «Хочу», но и… оковы дружбы. Которые: и не оковы-то, вовсе. Как оказалось все. И!.. Потом. «Привет!». «Пока!». Все!.. «Друзья на время». На период: катания!.. Тогда – все было: проще. И, наверняка, так же: кривлялась и удивлялась взрослым, что «серой массой» – проходили мимо. Кто – с кучей сумок и чемоданов. Кто – с кучей дел в голове; и совершенно не замечая детей. Кто – в наушниках: и у себя на уме. Кто – вечно в телефоне; и в своем же виртуальном мире… А кто, если и замечая, то и только лишь для того, чтобы вновь припугнуть – очередной машиной; и идти дальше – по своим делам. Такие: глупые и смешные!.. Ведь и ничего не понимают – в жизни. Хоть и «придумали», что знают: все, вся и… обо всем. Всех же!.. И вся. «Видали» – виды. И!.. Знают, что нужно и, главное, как правильно: жить. И строят, под эти же все и «понятия», не принятие и в неприятии, детей. А на деле?.. На деле же – сами дети, да еще и с лихвой, могут научить: этих самых же «взрослых»!.. Как нужно жить. И, главное, «проживать» эту самую же: свою жизнь. Как быть счастливыми. Как быть собой и… Оставаться же: собой!.. Как улыбаться. И не бояться: общественного мнения. Порицания!.. Не бояться и того, как это все: воспримут – окружающие. Но, и знаешь же, что странно?.. Несмотря на однотипные их лица и одежды – дети, все равно и так же, несмотря же ни на что: хотят «повзрослеть». А и, спрашивается, для чего?.. Зачем? И главное: на х?.. Чтобы стать: такими же? Ведь, и куда лучше, быть – вечным ребенком!.. Да и даже, если: не «вечным». Хотя бы: и то время, что как раз таки и «выделено» – для этого. Чтобы уже после – не пожалеть о детских годах, которые прошли в раздумьях: «Как же стать – взрослым?..». Чтоб не спать днем: в детском саду… Не учить и уроки… Не сдавать – экзамены. И!.. Прочее.
