AnaVi
Черная Принцесса: История Розы. Часть 2
– Ты, во-первых. Я тебе, как мы уже даже и с тобой выяснили, в отцы гожусь. А во-вторых!.. Тебя? – Прохрипел мужской голос, оттягивая жгуты из ее же все и верхней же одежды, которыми она так и была привязана вверху и по рукам: чтобы не порвала «лоскут» по частям, в своей же все и попытке вырваться; если такая, конечно, и представится, она же еле говорила, где уж там «брыкаться», но и нужно же было локализовать все возможное и не, заранее, ведь и невозможное же еще, тоже, как известно, возможно. А с ней-то, подчас, и тем более: в тихом омуте… – Нет. Тебя – я… – и вдруг задумался, ненадолго затихнув. – Недолюбливаю? Да. Наверное, так… Если бы я тебя «ненавидел» – я бы с тобой так и в принципе же не церемонился: а, как и было же все и ранее же сказано моей «протеже», срезал бы все – в один штрих… и «на живую»; не дезинфицируя! Как и не заботясь… еще и о тебе; никак. А как ты и уже сама видишь… Я делаю все – до наоборот. И да!.. Пусть и без «заклеивания». Но и ведь: хорошего всегда – понемногу, не так ли? Есть же все же и «во мне»… что-то: светлое, м?.. Осталось?!
И, откупорив остатки спирта, отставленного стеклянной бутылкой на пол, у стула же девушки, напополам с «водкой» и… цветами; как поняла уже и она же «сама» – по консистенции, тут же ударившей ей и удавившей ее же саму смесью запахов в нос и заставившей закашляться, подавившись, так еще, и после же, вызвавшей неприятные спазмы… с рвотным позывом-рефлексом; он полил этим… всем открытое, и знатно же еще так «кровящее» место с отсутствующей кожей, «мясо с мышцами», затем сам «срез» и уложил и этот лоскут – в специальный сосуд: один же все и из тех судочков и мисочек… для хирургических инструментов. Теперь же, и вновь уже, не только: для них. Но и… Для нее!.. Ее же: частей. Или нет?..
– А кого тогда – не… «ненавидишь», если?.. – Лишь и прошипела-сипела же София: от неприятных ощущений. Да!.. При любом другом раскладе: она бы уже и билась в припадке, истерике и, скорее всего, а там и точно, потеряла бы сознание от боли, не выпадая только и периодически, а выпав и вернувшись: только через час-два, а там и не вернувшись совсем; но, и будучи же под всем и сразу, она была благодарна, да, «благодарна», что не чувствовала этого всего и сразу и имела-таки возможность возвращаться, с проколами и уколами, жить дальше, хоть, и куда больше, именно существовать. И да!.. Было странно: благодарить – за это. Но и она же – не благодарила, не говорила этого вслух, про себя: за оставленную ей, хоть и какую-никакую уж, пусть, а и все же «жизнь». В этом был – какой-то смысл!.. Учитывая же еще и, что, как он и сказал ей же все и ранее, она могла и не говорить с ним… сейчас. Вообще и…. Болевой шок. Кома и… «Смерть». А тут: впервые и… нет! «Искусственно». Да… Но и это давало же ей шанс – выстоять. А и точнее же все: вы-сидеть; и хоть что-то еще да и узнать. Чтобы, когда она выберется, не если, выживет: передать кому-то – то, что она и уже услышала-узнала: с нервными же импульсами и их ударами тока, от прямо-таки и оголенных «живучих» проводов – ее сознание начинало уже и не понемногу выходить из дурмана-тумана; пусть и продолжая еще отказывать – в каком-либо сопротивлении. – Не меня!
– Не могу сказать тебе этого… Пока. Как и не я же; и должен. Но и могу сказать: иное. Точнее: спросить!.. Насколько же отбитым нужно быть; и с какими маниакальными повадками?.. – Начал распаляться мужчина, играя: то ли обиженного, то ли и ошарашенного чем-то… «кого-то», но и точно же уже: как вне, так и не себя. – С каким и… в каком маниакальном же припадке?.. Чтобы «избавиться»: снять такую, вот, красоту!.. Да еще: и как! С кожи и… кожей же. Со «скальпом»!.. Еще и будучи же, при том, уверенным в том же, что: она… горит. Что и ты – горишь!.. Что вы обе – горите, обугливаетесь; и вас – надо с… нять. Отстранив: одну – от другой. В попытке и «спасти» же: от и из… несуществующего же пожара. Спасти – и «несуществующую»… сгоревшую же кожу. Избавившись – от нее, как от… одежды же. Уф!..
– Ч-что?.. К чему т… «ты» это? – Не поняла его восторженной речи брюнетка, нахмурившись: хотя и куда скорее – чуть сильнее уже и скривившись.
– К тому, что… Как и в каком именно состоянии: тебя найдут!.. – Сбил свой напор и перешел уже на спокойный тон, как и в смысл, он, поняв, что ее, его же «увертюра», не проняла. – И что ты им на это все скажешь. Облегчаю задачу!.. Придумываю историю: начало и середину. Процесс же, скорее всего, а там и точно: твой мозг запрет – в тебе же; и не выпустит… до поры до времени, как «разрушителя для психики». А итог, да, и вполне же еще себе: стоит свеч и… первых полос новостей, новостных передач и лент!.. И никто не вспомнит, что этот дом – был уже и давно: брошен и за-брошен. И не единожды, и без этого, горел!.. Из-за той самой все и розетки, кстати, в которую и включена сейчас лампа. Так что!.. Мы, и буквально, здесь и… тут: сидим – на пороховой бочке; и у динамита же!.. Нажмешь на кнопку, а и в «нашем» же все случае – выдернешь провод не так аккуратно и не придерживая же сам корпус розетки и… Искра. Буря!.. И по накатанной. От конца же все и «небезопасно извлеченной же флешки». Не так, правда, уже и эпично; и все же!..
И, привстав со своего стула, как и она уже услышала по удару об деревянный пол деревянных же тяжелых ножек такого же, как и у нее, его же; и по цвету-тону же еще явно не отличавшегося, как исключение-акцент во всем же темном помещении; он взял в руки все пустые стеклянные бутылки, выстроенные в ряд и колонной у ее же стула, для чего ему пришлось даже согнуться-подлезть и вылезть из своего же укрытия. Благодаря чему же уже и Софии, в этот самый момент, попытавшейся его и хоть как-то уж, пусть и так, рассмотреть, это удалось и она узнала, пусть и разве что, но и в нем же все того же самого типа из бара, что подсел к ней, дальше же этого, как, впрочем, и в баре, дело не зашло и продвинуться было нельзя!.. Как бы она ни вглядывалась – все было безуспешно. Ведь он так и не переоделся – с того момента: будучи и в той же самой все одежде. Но, и главное, в черной же мантии и с капюшоном на голове: что и еще же больше обрубало на корню – любое узнавание и признание. И хоть рукава, правда, в этот раз – были закатаны до локтей, чтобы не испачкать их; но и наличию же татуировок – она не удивилась: ангел бы вряд ли на такое пошел. Мог – человек!.. И вот тут-то, как раз и был, конечно, вопрос: тот или иной. Но и он же, как появился, так и отпал: стоило только карему же девичьему взгляду коснуться его левой же кисти: в черной, почти и просвечивающейся, латексной перчатке, перед этим же еще, тут же и вспомнив, сменившей тканевую, а зачем, чтобы и она же не рассмотрела дотошно одну из них; не в виде черной толстой стальной цепи, по форме кольца, на среднем же его левом пальце, а такого же дома с номером 13А, будто бы и крик боли, и число жертв, и не «будто бы», меж указательным и большим пальцами. Дом!.. Да и не просто же: дом. А!.. Детский рисунок из рубрики: палка, палка… огуречик. Вот только и здесь: палка, палка… палка. Дом же!.. И все же. С окном: из них же. Крышей-треугольником. Прямоугольной трубой и… С завитком дыма. Да-к еще и мелкие палочки у него, траву, «забить» не забыл. Почти что и «полое»… Все. Но… И не в этом же – была суть; как и смысл. Ее рисунок!.. Она – его узнала. Как и!.. Тут-то – все и встало на свои места, более-менее. Пусть, и все же еще, достаточно: мутно и туманно… Дымно!.. Но: встало. Хотя бы, даже уже, и контурно. И без «заполнения» же. Хотя бы: и примерно! Не объемно. Но – «силуэтно»!.. И она – сглотнула, пока, и в голове же еще, проносился целый поток и шквал ее же мыслей и воспоминаний: «Будто бы темнее и короче стали его волосы!.. Как и: глаза. Или “были”?..». “В сравнении же все – и с «отцом»: вновь? Да”. «Но… Как?..». “Как и на той же все встрече: с ним-не-ним. Не тупи!..”. “Полет младенцем – над…”. «Не фанерой и… Парижем!..». “Окей-окей. До лампы и… обратно”. «Пустой, благо. И…». “Ударенная же на голову… И, правда, «роняли»”. «Он…». “«Палец»!..”. «Мы с тобой – одной крови, Маугли. Помни!.. “Как” и я помню – свою мать, твою же бабку. Екатерина!.. “Великая” женщина… была. Велик-олепн-ая!.. В свои-то двадцать пять, а уже довольно-таки профессионально занималась пошивом одежды и плетением кольчуг… на войну, с примесью “защиты” и… “света”: для отвода глаз; из нитей “прошивки” и… колец. Но и однажды, по “чистой случайности”, с толчка одной из завистниц ее же таланту, ну хоть уже и не “открытой” банкой в глаз, прострочила его себе. “Помни”!.. Да. Ведь, как и она же уже сказала-написала затем мне, “Пусть мы, с «вашим» отцом, и работали, считай, друг против друга, на два фронта и… «разных» же еще затем воевали и воюем же все до сих пор, плюс ко всему, мы никогда не были «против» друг друга; что и «весьма иронично», да; но и если же они против всех, не значит, что и мы же против «друг друга» и… «себя», мы же всего лишь как хотели, так и хотим жизни и жить, баланса и равновесия, гармонии, где как хотели, так и хотят: власти и могущества одного вида над вторым и… третьим”. И так же, вот, она и оставила это “напоминание”, перенеся его на тело, но и уже… “другого” сына, перед тем: как и без вести пропасть… вслед же за ангел-цом!.. “Тыл” иногда – куда важнее и… мощнее: передовой. Во всех же смыслах». “«Родимое пятно»!..”. «Я покажу тебе свою руку, если ты покажешь свою…». «Часто трогает черное крыло, когда же и отец – белое; и… мое». “Кто же там, если, и последний же, в оборот и его, как чумы и огня, не касается: хоть там; и Женя. Или: не он?”. «Красивые – крылышки!.. Как у папы. Нет, не как у “папы”!.. У него – другие. Он не смог – носить их, как я. Почему?.. Потому что: не любит?.. “Разлюбил”? Потерял: свет?.. Он кого-то – “перебил”, да? “Как” тебя!.. Но тебя же он и именно перебил, на кольце, вместо себя; а не вместо… и тебя. Кто – там?.. В “ком”, как видно, света больше нет. А в тебе – он: есть?.. “Есть”. Хотя!.. И есть ли?..». «Я тебе, как мы уже даже и с тобой выяснили, в “отцы” гожусь»… «Есть же все же и во мне… “что-то”: “светлое”, м?.. Осталось?!». «Осталось, конечно, дядь Андрей, как и в этом, вот, домике!.. Да. Он – черный. Но и в нем тоже – горит: свет. Пусть и изнутри: куда больше. И все же!.. Все еще: горит! Тебя там, в нем, ждут. Я – жду!..». И только же собрался разогнуться, как со светом ей пришло и «новое озарение», а именно: свет лампы – упал и на его же кольцо; такое же, как у ее же отца и… Розы. На левом безымянном!.. И уже больше не отводила от него взгляд: ведь оно еще и перевернулось, так неожиданно и не-приятно для нее же, явив всему же и всем, вся гравировку с двумя же именами: ее же отца и Розы. Вот только; и при чем же тут – он? Андрей!.. “Может, при том, что, и как раз таки, отец и не показывал тебе, и до конца же все, свое, говоря лишь на словах: что там – он и она. А ничего, что они уже: в разводе? Ну а тут же – вот, пожалуйста. Не говоря уж и за черное же крыло, м!.. Ведь там – и не Женя же вовсе, «догадливая ты наша». «Перебит»: он. И, кстати, так же, как и на кольце же все – Андрей. И как на твоем же все крыле: Александр. Близкие – «ближе», м, не так ли?.. А родные – и «еще же»: ближе. Чтобы: помнить!.. Пока, во всяком же случае. Но а кто же; и под Женей?.. Тяжелова-то, да, пока: идет. Вяло… Ну ничего!.. У тебя еще будет время – это усвоить. А пока!.. Пока. Серьезно?!.. Так просто; и уйти? Прямо как… Из палаты же все; и твоего любимого же отца. Ты-то, да, ушла. А я – вернулась. И кое-что: забрала!.. Мне же – принадлежащее. Он – подтвердит!.. Сорвала с него – то самое крыло, свое, ну а чтобы убедиться: глянь в ворот мантии этого «своего» отца-не-отца – на, ах, как вновь удачно-удобно для тебя развернувшегося крыла, шероховатости и потер-затертости: с одной «оставшейся» моей буквой «н»; все-таки и «женская» же гравировка – как отличалась, так и отличается от мужской… чуть большей легкостью и… завитками. Как и у твоего же отца, Александра… И так далее. И тому подобное… И иже с ними!.. Тем более: белая нить – по первому и… Жене же; несмотря на его же «чистоту»!.. Да и: черно-белая цепочка. Вообще – можно было промолчать, но нет. Да и когда, и у тебя же все, «в оборот»: бело-черная, м. А что уж про выжженное, но и «мужское» имя… на черном крыле: думала же, что это Александр изначально, но… галочку над и, как «точку» же, так и не подтерли. А-ндрей. Да!.. Сергей – «выжег», вместе… и с отцом же Артема. Как и память, ага, «свет-ля-чок»!.. Давай. От него же – шли воспоминания: об Андрее; и отец же это – прекрасно знал: так и запрограммировал. А Андрей же и все остальное – оставил за «Лехой»; просто и предложив так же и тебе: назвать же его… медведя. Ты и назвала!.. Послушная… Бомбу!.. Замедленного же действия. Я – по «ту сторону баррикад»: была, есть… и останусь. А, вот, и ты… Вопрос”. Ну а дальше, стоило же Андрею вновь подняться, как, и до этого же все, вновь опуститься, и все так же ведь без слов, за очередной же пустой бутылкой, чтобы и затем уже направиться за такой же, но и уже полной, наполовину или… нет, спирта или чего-нибудь уже и еще же «поградуснее»; оставляя ее одну, не боясь, что она что-либо сделает, закричит или вообще… сбежит, проверив же еще и до этого натяжение тканей на руках и ногах, которое и не менялось, она и не особо крутилась, чтобы ослабить их; отойдя от нее же на пару шагов и направившись в сторону комнаты; в которой, скорее всего, было что-то и наподобие же кухни, опять же все темной и… горевшей, со всей мебелью и техникой, кому они такие и сдалась, но и в которую, видимо, они завезли и что-то же еще свое, как и лампу с удлинителем в гостиную-прихожую же, на это время, не голодать же, и в к которой скрылась, до этого, и сама же Роза, предпочтя одному помещению другое, хоть и такое же, но и явно же лучше, хотя бы и тем, что без Софии и его же самого, в котором и он же сам, если честно, не хотел и не собирался находиться долго, да еще и с ней, «протеже протежу же рознь», лишь туда и обратно; как и девушка остановила его туда и притормозила так же все обратно, вдруг и произнеся же вслед: – Не с… столько и важно – есть или ос… осталось! Сколько: было ли?.. И… В… вообще!..
И, тут же и замерев целиком, внутри и снаружи, он повернулся к ней, все так же сидевшей к нему спиной, и усмехнулся, покрутив перед собой своей поднятой все так же и на миг левой рукой. Будто бы и стряхивая пряжку и сами же часы вниз, возвращая их, таким образом, на свое место: к кисти. Но, и скорее, а там и точно – играя лучами света, солнца, пробивающегося все-таки и через дыры же досок на окнах, на своей коже. И на «тату»!.. Что она таки; и увидела, как он понял. Да и не особо скрывал. Иначе бы: не менял перчатки. И затем, в один же все, буквально, и шаг, оказавшись снова рядом с ней, перенеся и заранее же все свои сосуды в правую руку, зажал ей ее горло в локте; а левой – сначала навис над ее левым же плечом, как грозовая туча, тенью, ну а после, и довольно резко же все при этом, положил ее: на него; еще и сжав потом, до кучи. Вызвав, сразу же, и тем самым, ее сдавленный стон, ну а после и вскрик-всхлип: от контакта кожи с… открытой кожей; его кожи и с ее же… почти и начисто же отсутствующей. С подкожным же, фактически все, и слоем: «мясом с… кровью». Но а закончил же всю эту свою «пост-людию экзекуции» – нагнувшись, и сам уже, к ней: специально придвинувшись к ее левому уху, стараясь еще и шею своим горячим коньячным дыханием обдать, чтобы жгло еще чаще и дольше, дальше и… глубже; и только тогда произнес грубым и злым голосом:
– А это ты мне ответь, малышка. Или нет… Свет-ля-чок!.. Чьего сердца должно было хватить на «двоих», как она же и сама говорила; и даже «утверждала», прямо-таки и божилась; а хватило – на «первого»: и им же – и заполнилось… «до краев», полностью забыв о втором!.. А заодно… Еще и уничтожив ту, что, да, все и так же говорила и утверждала, как и она же сама, но, и в отличие же все от нее, выполнила… обещание!.. Что? Ревновал?!.. – Рявкнул он, но и тут же мотнул головой, запрещая себе и как-либо же еще и в дальнейшем: повышать на нее голос. После чего – еще и метнул свой темный взгляд в проход кухни и, убедившись, что на этот его зов как реагировала, так и среагировала вновь и лишь же только одна София, продолжил, шипя: не «не хотя делить-ся» – совмещать. – Плевать – на него!.. Он же – все делал: за и из-за тебя! А я?.. «Не оправдал ожиданий», да?.. Оказался – не нужен… Вновь. Незначителен… Не достоин вашего, как с ним, так и без него же все, внимания! Что ж… Может, так я смогу заслужить – твоего расположения и… внимания: когда и «заменю» же его, м?! Полностью же затем… и избавившись: от него!.. Совсем! И кто теперь – твой «папочка», доч-ка?!.. – И девушка всхлипнула, уже даже и совсем согнувшись под ним и его же напором, упершись подбородком в свою же грудную клетку: перекрывая дыхание и давясь всхлипами, вперемешку с кашлем. И да!.. Она – сама себя: душила; но и иначе же уже – никак не могла. Тяжесть же, и не столько его, сколько и эмоций, чувств и ощущений, всех и… сразу, забивали ее настолько: все дальше и… дольше, глубже и… глубже, в себя, самым же, что и ни на есть, камнем, что… А она же – не Сизиф!.. Да и не бог. И не… Никто!.. Она – девчонка. Де-воч-ка с… выпотрошенной душой и… изрезанным телом: под всевозможными и не «подавляющими». И ей бы… Да. Ей бы: сорваться! Ей бы – закричать и… взорваться!.. Но она, как бутылка с пробкой, посаженной так далеко и надолго, глубоко, опять же, что и кроме же все дрожи, не дрожжей, и толчков изнутри, крови же, что еще и наружу про- и изливалась, и сердца, ничего из себя не представляла; да и ничего кроме из нее и не шло! Она была – одна. Снова: одна. И со всем же вот этим, и этим-и, один на один!.. А он – все не унимался. И, дернув вновь ее за шею на себя, прижал ее к спинке стула, сдавив его между правым своим предплечьем и плечом, в локте. – …И видит – он: это не ты. И не я!.. Это: он! Но и осталось же уже совсем немного, недолго, малышка!.. Скоро – все вернется: на круги своя. Я тебе – обещаю!.. Мы – будем: вместе. Все: мы!.. Де-мо-ны! Вместе… И с Анной. Да… Я вас – познакомлю! «Воссоединю». Ха… Если; и он – не удосужился!.. Решив, вот так, и тобой же все: избавиться и… стереть. Но, как и рукописи не горят, так и души!.. Я тебя – исправлю: под нас. Я все – исправлю!..
Но и не успела она как-либо хоть и уже отреагировать, что-либо и сделать, если и так же все что-то уж и сказать, а только лишь и подметить на ребре же его левой ладони три «полых» черных треугольника; один из которых стоит на своих же двух точках и стороне, а два других – устремлены «носами» друг в дружку, на его же фоне, и «проникают» друг в друга же, окрашивая пространство внутри него в черный цвет, создавая «бездну», так еще и сверху же в нее направляется «носом» еще один такой же, как «Три-ада»; и «терновую ветвь»: как ее тут же вырубили – одним лишь легким поворотом шеи, с его же все помощи и руки, до щелчка… и она вновь потеряла сознание. На что уже, и сам же Андрей, грузно выдохнув, лишь и, наконец, покинул спокойно, в тишине же и молчании от нее, комнату: что-то начитывая, но и скорее же именно «намыкивая», лишь и ему же все, как минимум, понятное. Перед этим же еще, напоследок и всякий же случай, вернув к ней белую пластиковую капельницу, на металлических же колесиках и вколов ей, через такой же катетер и прозрачную трубку, со стальной иглой на конце, мутный раствор, из стеклянного же все и бутылька, подвешенного вниз головой, в правое же уже и предплечье, подавляющий сразу и свет, и тьму: в пропорции – один к одному. И да, он, как и прежде все, был уверен, что она не встанет и не восстанет до конца же всей их и «процессии», но и перестраховаться не мешало никогда. А уж, и тем более, опять же все, с ней, как он уже и принял, что и готова же была бороться до конца: со всем же, вся и всеми. Пусть даже: и себя. «Тем более»!.. Одновременно же – злясь на это и… гордясь, не понимаю же еще и пока: чей именно пример – был для нее «эталоном».
– «Тен!..». – И это все, на что ее же все и хватило: за секунду до крайнего, наверняка, но и полного же все, при этом, вылета из тела; но и пока же еще – не разума.
– “Ты слишком сильная… в слабости: для себя и него!..”. – Грубо отчеканила и тут же отрезала девушка. – “Это – плохо: для вас же обоих; и каждого, по раздельности, из вас. Но, и пока же все, для тебя же лично – плохо то, что он испытывает тебя: думая, что ты, рано или поздно, просто не сможешь выдержать. Для него же – плохо то, что он не знает: где твоя грань. А то, что ты не плачешь, как и не плакала, до этого совсем, а и только сейчас же все начала: это плохо – вдвойне. Для него же все; и тебя!.. Ведь он – не видел и не увидел, не видит: твоего «предела». Не видит твоей и грани… Точки: боли!.. Не видит – твоей слабости. И ему кажется, что он – может все. И что: ему можно – все! Ведь: ты; и не выдержишь… Но ты – и не выдержишь!”. – Изрекла она, отвечая себе же; и подтверждая то, что и так было само собой разумеющимся. – “Позволь себе – слабость… в силе: чтобы спастись; и не уничтожить себя же: окончательно! Дай мне же и шанс – увидеть тебя: в глаза!..”. – Будто бы и попросила, так еще и для нее, не себя; но и чтобы уж схлестнуться снаружи. – “И посмотреть – на тебя: не через тебя… Как и себя”.
**
…«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастна по-своему (Л. Толстой).
Таки, да!.. Я добралась – до этой фразы и… высказывания. А все – моя неусидчивость; или, еще и куда банальней, «невозможность сосредоточиться». И там, вот, вроде, и этам: надо и… нужно, нужна. А садишься – и все!.. Запал и спесь – пропали; просто потухли и… все же, и иже с ними, вышли. Блин!.. Когда-то же – это выльется: в такую проблему, что я же просто и… утону в ней. Она же меня сама – у- и потопит. «Но»!.. Это будет уже точно – не сегодня; и не сейчас! Не здесь и… не «тут». Так что… А это значит, что я поборола ее – в который; и тут же все – на этот… раз. Пока!..
Хм… А ведь, и стоило лишь только, подумать и написать же об этом все два эссе – на паре же философии; одно на лекции, другое на экзамене; чтобы сформировать… сфор-му-ли-ро-вать-таки, и наконец же все, свою точку зрения, относительно этого и не своего же, окончательно и бесповоротно. Да уж!.. «Лучше – поздно, чем никогда»: мое кредо! И.. «С чем черт не шутит (пока бог спит)». Нет. «Любит». Да. И… Троицу… же. Ну, а и именно, чтобы в третий же раз, и в пункте «Ваше согласие/несогласие, аргументы»; ко второму же и куда больше, как всегда; вдруг и написать-подчеркнуть: «Несогласие» и… согласиться же с этим, вдруг же еще… и аргументировав. Так еще и… Прости же меня и за тавтологию!.. Да, я не согласна. И объясню: почему!.. Но – перед этим… Знаешь, в чем парадокс?.. Не согласишься ты – только тогда… потом: когда и… «согласишься». Вот, так, да!.. Доказывая правоту – ты, «вдруг», и с бухты-барахты же, приходишь к тому… с огромнейшими же все и глазами, размером с блюдца… что… нет: ты, тот и тут же тут, оказывается, наоборот и вовсе же… не согласен. Но… Как?.. Спросишь меня и ты; после того, как и спрошу… и «спросила» же себя уже и я!.. Эссе-то – начато. А дальше: куда? Если; и не от-куда. Дальше-то: как? Ты же уже и согласилась – приводи аргументы!.. А ты-то – и не согласился, по факту-то, а!.. Но и пишешь – за… согласие. *Бах!..* Слышишь?.. У-слышал?.. Это – котелок; «головой» еще, в… народе же, кличут. Благо, и не взорвалось же еще… ничего: внутри. Потому что: что?.. Правильно. Потому. Кхм… Не-че-му. Да-да!.. «Шутка-минутка. Сама пошутила, сама и… посмеялась». Ну а что ты такой смурной и… грустный, в самом-то деле. А!.. Это я – дюже и раз-веселая? Ну да, конечно, и, правильно же все; все, и, в том числе и проблемы же… все: во и от меня же. Вот, спасибо… Хорошо!.. В общем… «Все счастливые семьи, действительно, похожи друг на друга; и каждая несчастливая семья несчастна по-своему». Но!.. Как, и в случае же все, с «Чем меньше женщину мы любим – тем больше легче нравимся мы ей…» и «О мертвых – либо хорошо, либо никак ничего… кроме правды»: нужно – правильно читать; и надо – до-читывать!.. А не вырывать из контекста. Так еще: и неправильно. Да!.. и тут тоже, то же самое, почти; ведь еще и происходит – «перекрестный огонь». Держи крышу, чтобы ее не унесло. Ну… И чтобы, если вдруг и унесло, «унесло» же: вместе с тобой и… мной. Да-да!.. Мой друг. Мы еще: не прощаемся. Даже еще и не начинали… встречаться. Понеслась!.. Счастливые семьи похожи друг на друга – одним и тем же чувством: счастьем; каждая несчастливая же семья несчастна по-своему – потому же, что: у каждой же из них несчастье – свое! «Раунд»?.. Почти. Фишка же, и еще, в том, что… Как счастливые семьи похожи друг на друга, так – и каждая несчастливая же!.. И ты вновь спросишь: «Как?..». А я – и отвечу. Вот: «Так!..» Каждую несчастливую семью объединяет несчастье, как и счастливые семьи же – счастье. Они похожи друг на друга – тем, что: их «объединяет»… одно и то же чувство. В то же время: «по-своему»!.. Оттого, что и у каждого, будь то «счастье» или «несчастье»: они – свои. По-своему же сложены; так же все – произошли. У каждого и тут же всех – были: свои причины и… такие же следствия. Свои причинно-следственные же и связи… «данных» обстоятельств. Ну?.. Как еще? Держишься?.. Мне бы: так!.. То есть, понял, вышел: крест-накрест?.. Утверждение верно – само по себе; и, в то же время, нет: потому, что и одна же его часть – так же все и «плавно» переходит в другую… его же часть. Как бы еще: в и вы-текая!.. Определенности, да, в этом, нет. Цельной и… полной. Ведь и первая часть – играет за себя; и тут же «за вторую». Как, впрочем, и вторая же!.. За себя и… того парня. В каждой части – есть что-то… часть же все; и от другой. И да!.. Объединяет их – одно чувство. Свое: счастье и/или несчастье… Но!.. И по-своему. Да. «Зависит» – лишь: от причины.
Пример!.. Счастье – может быть: в «обычном» и стандартом… В мелочах!.. Но и тут же все: деталях. Будь то: рассвет и-ли… закат. Подарок и-ли покупка… Воздушный шар!.. И-ли мыльные пузыри. Мягкая игрушка… И-ли стих. Рассказ!.. И-ли рисунок… Эссе!.. О «наболевшем». Хотя… Такое себе: и «счастье». Ведь, и опять же все, перетекло в… несчастье. «Да и я же сама еще – себя и утопила». Говорят же: «Ты ни фига себе не помогаешь!.. Только – топишь: все дальше и дольше, глубже. Са-ма!.. Да. И это тоже – про меня. «Начала – за здравие, а закончила – за упокой». И в других вещах!.. Венчание… И-ли свадьба. Рождение ребенка… Повышение по и в должности!.. И-ли з/п. Премия!.. Покупка собаки и-ли кошки… И т.д., и т.п. Да даже, а там и тем более, те же самые все и чувства, эмоции и… ощущения!.. Несчастье же – может быть… так же все: во всем, всех и… обо вся. В чувствах и эмоциях… Ощущениях!.. То-же. «В предметном»!.. Да. А чего: и нет?.. Порванные колготки. Чем же все и не… «аргумент»? Опоздание… Грязная и промокше-вымокшая, под дождем, одежда. Падение… Содранные и раз-одранные: ноги и руки. Нужная или ненужная покупка… Как это все, и обычно же еще, бывает: в один момент… еще же, да?.. Да и буквально. Или: потом!.. Когда; и тут же все – да. А и в другой же уже момент: и нет. Лишние траты и расходы… Убыток!.. Удержания и… списания. Сойдется – процент, и тут же все «прецедент» семей, в одном и том же счастье и-ли несчастье; но и, вот, только лишь – не все и сразу… Да и разом же!..
Все же мы еще – так различны; и так же все и «похожи». В общности – похожи!.. В «единичности» же – различны. Это – правда… И это – правильно!.. Но и тогда… Почему же нет «приписки» к схожести – «общности» несчастливых семей; и различности, единичности – счастливых? То есть!.. Не так же все сильно и меняется, «поменялось»: из века в век. Не в этом – уж точно!.. И дело ведь – не в «Домострое». А натуре, воспитании и… менталитете. Который же еще, и как известно, вторая натура. Вместе: с привычкой. Так: «Все счастливые и несчастливые семьи похожи друг на друга, но и каждая счастливая семья счастлива и каждая несчастливая семья так же все и несчастна, при этом, по-своему».
Опять же все, да, ничего не хочу сказать, как в принципе, так и в дополнение… своего же мнения; ведь и скорее всего, а там и «точно», я снова ошибаюсь. Ошибаюсь и… слишком вдумываюсь; задумываюсь и углубляюсь. «Зрю в корень»!.. Слишком и за-го-ня-юсь!.. Но. И почему-то же все возвращаясь, раз от разу же, и к подобному же все роду «щепок», как кого-то и, как и в данном же все случае-моменте, чего-то прошлого и прошедше-ушедшего же, я просто не могу их не «пилить»: не до-пилить и… не раздуть; стружкой же все их… и по ветру. А и еще же лучше – сжечь и… развеять над рекой!.. «Привычка как вторая натура»!.. Вваливается же – и начинает объяснять: пояснять, где и как, что… я на- и залажала.
Оба эссе, к слову же все и по итогу, были сданы: на «отлично». Если: интересно!.. Не обошлось же, конечно, и без червячка-самозванца: «Да ладно?!..». Да и с таким же еще сарказмом и иронией, почти что и презрением в голосе! Мол: «Не бывает такого!.. Ты либо ударила в суть ее же (преподавателя) понимания вопроса, либо она просто не за- и хотела размениваться на что-то иное; как и “меньшее”: раз там – пять, то и здесь – пять. Глупо же и на то-же – ставить другой результат. Безумно!.. То есть: без-думно». И в этом тоже была – «своя» правда!.. Вот только и заключалась она не в том, что именно и тупо было надеяться на иное, в том же самом все и действии, пусть и выполненном уже «по-особенному» и… иначе: итог-то – один. Правилен и… Правильна. А в том, что!.. Редко когда и сами же преподаватели – отталкиваются от своего же мнения: и могут вдруг и занизить результат; за несовпадение взгляда студента… с его же собственным. Да, это возможно; и может произойти. Тогда же и идут: оспаривания, апелляции… Если уж и не решили до; и в процессе. Как и мы же с ней все, кстати, когда она спросила: почему я вдруг и переобулась?.. Вот и только это «вдруг» было – не за раз и… вдруг. Между двумя работами – прошло нехило так времени, во-первых; а во-вторых… Проработанность!.. Да. Не «тезаурус»; и в голове, а… Опыт. Небольшой, да и жизненный, и все же!.. Я – поменялась. Поменялся – и мой взгляд на мир… Сам мир – поменялся, внешний и внутренний, не изменяясь и изменяя; как и прежде же все… «Меняться – это нормально». Ненормально – из-меняться и, как она и сказала, цитата, «переобуваться»… в прыжке; не говоря уж и за временной промежуток. Это ведь – не ты. Хоть: и в моменте. Ресурсе… Но и: не потоке. Когда, чтобы к кому-то и до чего-то же дойти, буквально, али и нет, нужно реально: встать, пойти, пройти и… «дойти». А не сигать со ступенек и спрыгивать же с лестниц, где, и не столько же важно, вверх они или вниз, сколько: «интересно», да, но а и… смысл?.. «Путь самурая», да?.. Но и сам же: путь. Где и невозможного – куда больше, чем возможного. И семьи, счастливые и не, скорее и именно же: несчастливые. Ведь и не живут, как хотелось бы им: покупая то, что у других; или не имея таковой возможности. И кто еще: счастлив. Но и главное: живут. Чтобы, пусть и после, потом: но и все-таки же – познать ту самую истину… несчастного счастья. Своего. «Несчастного». Но – и собственного. Оттого же еще – и счастливого. Ну а пока же все, и если бы было им название, оно бы было такое: счастливые семьи и несчастливая семья несчастливые семьи и счастливая семья. И догадайся теперь: о ком и о каких же… «под конец» же все… и я!..
