AnaVi
Черная Принцесса: История Розы. Часть 2
– Тебя?!.. – Тут уже и сама София подорвалась к нему с сиденья и обхватила за плечи, прижимаясь ближе и стараясь «спрятать» от «вернувшейся» к ним, но и все еще в наушниках, Карины: от ее зоркого глаза – редко же что и когда могло укрыться, а и особенно – на расстоянии метра, как сейчас; но и успокаивать еще и ее, от ее же все и иногда прямо-таки «параноидальных сдвигов по фазе», брюнетке было ни к чему, да и незачем – очень жирно же и перебор уже будет, с «горкой»: всего же все же – и понемногу, как хорошего, так и плохого. – А ты – где будешь?.. – Как не унял, так и не унимал свой разгоряченно-разъяренный тон-пыл он, пыша углями направо и налево.
– Знать бы… – прошептала его сестра, стараясь хотя бы пусть и «только», но и выглядеть спокойно.
– Вы, наконец-то, поговорили!.. Молодцы! – Крикнула им через музыку шатенка. – Рада – за вас! Песня закончится – и я присоединюсь к вам. Ну… К обсуждению!..
– Конечно… – улыбнулась ей в ответ брюнетка и развернулась к брату: но и только уже с уголками губ – вниз. – Ты поймешь – лучше, когда прочтешь все сам: что слушал и слышал; от меня или… нет, да… или нет. Но и: от корки до корки!.. Все, что ты говорил на парковке, правда. Ты же это и так– уже знаешь!.. Как и все. Но и подкрепи же ее – фактами из записей и… сохрани их! Я слишком много светила этой книжкой… и собой с ней, чтобы… Если и не броситься впрямь и уже прямо в глаза, то вызвать подозрения и… сомнения. «Засветиться» и… По-крупному!.. Боюсь, что и письмо – могло попасть: не в те руки. И не дойти… просто!.. А если оно – так, то и кто-то уже знает: что я, да и «в принципе», знаю. И может предполагать, что уже знают – и все. Все, кто… вокруг. Я, даже не подставляя тебя под удар, принципиально, нечаянно – подставляю!.. – И, зарывшись лицом в его темные волосы, вдохнула его и их запах, оставляя затем и свой легкий поцелуй на его макушке. – Я до последнего – не хотела этого. «Не хотела» – говорить, держа же в голове: тебя, Полину и… вашего ребенка. Вас всех и… Втроем! Я не хотела… и не могла допустить, чтобы тебе приходилось утаивать и врать, волноваться самому и… волновать ее. Но получается уже – так: как получается. Я «нашлась» – на той стадии, где мне нужно, уходя, прощаться с… любым. И если не говорить правду, в очередной же все раз, так как это будет еще сумбурней и непонятней, чем могло бы быть и есть, на самом деле, то сказать: где ее можно найти. Найди – ее!.. Найди – меня…
И только ощутив, как похолодела правое предплечье, а вместе с тем – стал мокрым и рукав пальто, только тогда она заметила уже и соленые дорожки на его щеках; а затем – и на ткани. Которые, видимо, до последнего держались, как и сам же Женя, раз тот так и не проронил ни звука и никак, ничем себя не выдал: но предательская влага вновь исполнила свое предназначение – и предала, излившись: всеми же его эмоциями и чувствами, всеми и ощущениями, что он держал в себе так долго до… и вот опять.
– Почему даже уже и находясь рядом, я чувствую, что вновь теряю тебя, Соф?!.. – Спросил горько и опечаленно он, мельком утирая слезы своей правой рукой; левую же – все так же держа на руле. – «Обретал» ли… хоть когда. И вообще!.. Ты – есть?.. А я?..
– Прости меня!.. – Выдохнула она в его макушку, тут же и сжимаясь вся: как внутри, так и снаружи; нужно было – держаться: ведь и если уже не он, то она, она должна была держаться, держать и вы-держать этот… весь костяк, и «крест», вывезти их. Как-то, да, и опять же все; но – вывезти. – Прости, что не сказала раньше. И сказала – так, не сказав и толком… ничего. Кучей малой… и какой-то: сборной солянкой!.. С винегретом. Я бы и сказала тебя все – сейчас. Сказала бы: и по приезду из университета!.. Но… Не подкрепив это – ничем стоящим?.. А ты и так уже – на пределе. Представь, что будет, когда все это – окажется правдой. Если бы у меня была такая возможность – я бы дождалась. Но и что-то мне уже подсказывает, что шанса такого – мне не представится; и возможности же таковой – не будет, не предвидится. Я не скажу, что, возможно, не приеду… Или!.. Не скажу, что: не появляюсь! Что: пропаду. Или… Или меня похитят!.. – И вновь же почувствовав, как брат, медленно, но верно, вместе с ней сжимается, будто и исчезая, готовый скрючиться, уменьшиться и… раствориться, она сжала его еще сильнее и прижалась сама же крепче к нему: чтобы дать понять, что она – здесь; и он – здесь. Что они оба – здесь, еще вместе; и все так же пока – в порядке. А если и «сейчас», то, может, и в дальнейшем!.. – Не знаю… Нет!.. Так я – «кликать» не буду. Но, как и слезы, предательское же «шестое чувство» – так и долбит, так и просится, чтобы его услышали и… поняли. Приняли: во внимание!.. Ты знаешь, что его у меня – не было: никогда. Да я и не верила в него. Но… Поверь уж – хотя бы ты. И прими!.. Просто: пока – во внимание. Это, может, оказаться бредом и… Сплошным же ведь… бредом! Но и если бы я не попыталась сейчас… Не отдав бы тебе это и не сказав: где и что найти, в случае чего… Я бы точно – себе этого никогда не простила. И вот!.. Как я никогда же не прощу себе: молчания! Отсутствие бы прощания – не простила бы: вдвойне. Да и что там!.. Втройне. Нет… Я уже – не прощаюсь, но… И не обнадеживаю. Держи это – на задворках, ладно?..
– Я не могу – тебя спрятать?.. – Уточнил все-таки и еще раз парень, быстрым и повторным движением своей правой руки стерев остатки влаги с лица и вернув ее тут же на руль, будто ничего и не было. – Увезти!.. К чертям… на куличики. Подальше от… Кто бы это ни был. Ангелы? Демоны?!..
– Нет!.. – Покачала головой София, вновь оставляя легкий поцелуй в его волосах; но и вплетая же в них не только его, а еще и немного своей сиреневой сирени после дождя, да и не только в них, а и во всю же напряженно-разожженную атмосферу вокруг них. – Ты – нужен: здесь. Ты же – уже: под присмотром. И да!.. Как и мы же… все. Под контролем и… «вопросом». На их карандаше!.. Но и все же. Если: не я и ты!.. Тогда… Тогда: Полина. И!.. Это – не альтернатива. Ни разу же: и не «вариант»! Совершенно!.. – Женя тут же нахмурился и дернул плечами: не столько и стараясь от нее отстраниться, сколько отстранить ее и от ее же все мыслей. – Я тоже – нет; и ты прав! Никто: не «тоже». Но – согласись: не худший. Учитывая, что и меня-то, в случае чего, не так жалко, правда?
– Вот, что есть, то есть!.. – Фыркнул он и подпрыгнул на месте: не больно, но сильно придясь – в ее же подбородок; о чем тут же свидетельствовал и тихий стон боли, но и было же, как и он, «заслуженно», так что – она и промолчала. – Как ты там себя называла?.. Повторяй – почаще. Постоянно!.. Не заставляй только нас и мозоли же на языке зарабатывать – этим, ладно? С ума она – сходит!.. С катушек слетает! Уже – слетела, мать! И я тебе сам даже – об этом как-то говорил. Куда – дальше-то; и больше?!..
– Ты – понял меня, Жень!.. – «Спустилась» на его правое плечо брюнетка, легко приобнимая того за шею и не мешая: как ему же самому, так и управлению машиной. – Кровь – потекла; и акулы – выехали по следу. Фигня?.. Да. Но и как никогда же все – подходит. И да, уж лучше поймать их – на мне и меня, чем и на ком бы то ни было. Как говорится: «Я заварила – я и разварю». Я – и «съем»! На мне же началось – на мне должно… и закончится. С твоей же все стороны – я прошу лишь, как и прежде, брата-джентльмена: который пропустит девушку вперед!.. Ну и брата-ублюдка, который, опять же, пропустит вперед, а затем, захлопнув за ней и перед собой, выпроводив остальных ранее и оставшись внутри, закроет оставшихся, всех, в одном месте и… Там уже – не «мультики»; и не для детей. Не подеритесь только: когда будите на пятерых делить!..
– Чего не обещаю – того не обещаю!.. – Хмыкнул темноволосый, после чего съехал на асфальтированную дорогу, ведущую во двор к университету, и припарковался у ворот. Потом дождался, пока Карина выйдет первой, забрав «свою» кислоту, и обнял Софию в ответ: оставаясь сидеть – так, немного еще в тишине и молчании, прерываемой разве что сбито-тяжелым дыханием обоих; будто каждый пробежал кросс – «человеком»: и если не внешне, то внутренне точно, так еще и пару-тройку… сотен кругов сердцем отдельно намотав; и… и впрямь уже горящей сиренью, благо же это «сорняк», и еще поборется. – Я услышал – тебя. И принял: к сведению… – проговорил затем спокойно он, пока не открывая глаз, но продолжая держать сестру в крепких объятиях. – Это не значит, что я во все поверил: и принял так же все уже – за чистую монету. Так как, как и ты, не видел же еще этого… всего; и не проверил теории – практикой. Но!.. Я буду – начеку. Да!.. Это я тебе – могу обещать: точно. И пообещаю. Обещаю!.. И тут же, как и прежде все, запрещаю тебе – жертвовать собой. Но и ты же уже, как и прежде, не слушаешь меня, не послушаешь и делаешь, сделаешь все – по-своему!.. – Грустно усмехнулся он, но и не отчаянно уже, а и скорее принимая в этом поражение. – Поэтому я уже, как и прежде же все, найду тебя: где бы ты ни была. И чтобы потом или в процессе: ты мне ни говорила! Я не глух – сейчас, но глух потом. И если в первом случае, с не, сердце, а без не – разум, то во втором: все наоборот. Уж прости и ты, но я плачу: той же монетой и… самоуправством.
– Спасибо… – прошептала София, тесно-тесно прижавшись к брату и стараясь не сорваться на хрипы или всхлипы: эмоции прямо-таки уже и сами просились наружу; а чувства – хотели излиться и… пролиться всеми же ее ощущениями и сразу.
– И не думай даже прощаться, поняла?! – Не спросил, а и скорее даже потребовал это от нее он, ожидая неукоснительного подчинения: хотя бы – в этом. – Я еще не отчитал тебя – за Егора!.. А его, в свою очередь, за тебя. И за вас: вместе взятых и… друг за друга!
– О да!.. Если и стоит за что-то и кого-то… и из-за чего-то и кого-то жить, то из-за и для этого: чтобы мне прилетело – за то… чему даже и названия-то, как такового, и не пока, адекватно-нормального нет! – Фыркнула брюнетка, отстранившись и все же утерев слезы: можно, уже можно… Она же его видела – пусть увидит и он «ее». – Тем более!..
– А его – и не будет! – Закатил глаза парень, щелкая сестру по носу указательным и большим пальцами правой руки; а левыми – по лбу. – Вы же оба – неадекваты… еще те! Что он, что и… ты. И это – еще бабка надвое сказала: кто – более. Спорю: не он!..
– Дурак!.. – Стукнула теперь уже его и в ответ, хоть и достаточно легко, небольшим, в сравнении же все и с его же, кулачком своей левой руки она; и тут же попала в «медвежий капкан» из его же рук, придясь ровно и прямо: лицом к лицу. – Ну, Жень!.. Не заставляй меня рыдать – при всех. Я ж остановиться: не смогу!..
– Я. Найду. Тебя! – Прижался теперь и он губами, только и к ее же уже лбу, меняясь, что взглядом в себе, что и речью же снаружи, с веселости на строгость. – Что бы ни случилось и… что бы ни произошло. При любом раскладе!.. Даже, и тем более, если ты – сама этого затем не захочешь. И мне будет – глубоко плевать: кто встанет на моем пути!.. – София дернулась, чтоб подлезть к нему и если уж ничего не сказать, то видеть: но вновь, теперь уже и сама, была осажена им, как и крепким, сильным его захватом: где уже и он приподнялся, водрузив свою голову на ее, принижая саму и подсбивая ее пыл. – Плевать: совершенно!.. С твоей же стороны – на нем: не оказаться! И это не значит, совершенно не значит, что я не буду специально и под горячую же все руку: ловить нашу с тобой «мать». Как и не значит… и не отрицает, что я ее ловить так же все «специально»: не буду! Просто… Не мешай – мне… И в этом: тоже!.. И все. Договорились?..
– Спа-си-бо!.. – И, поблагодарив его повторно, сжимая его в своих объятиях и сжимаясь же сама, прикрыла глаза, выдыхая: наслаждаясь – уединением-единением. – Все. Будет. Хорошо! Пусть: не сейчас. И не у нас… Зато после – точно!.. И у нас. Нас: всех!
**
…«Сколько лет должно пройти, чтобы я поняла, что взрослею?.. В каком возрасте – я почувствую себя взрослой?..». Стандарты и стереотипы возрастной ранжировки, «возрастного ранжирования», медленно, но верно – отходят на второй план: шаг за шагом!.. Да и вовсе уже почти – скрылись, скрываются из виду. И я сейчас – не о: «невозможности определить возраст по физиологическим особенностям» и «генной предрасположенности “к сохранению” на любом отрезке времени»… Я же сама и до сих пор – не могу точно определить возраст людей и… не: входящих в и… «проходящих» через меня!.. Тот, кому же «на вид» лишь лет восемнадцать – может быть тридцатилетним; и наоборот. Опять же: не о «цифрах»!.. О содержании. Насколько вдумчивым и сложным – может быть индивид… перед тобой, имея за плечами опыт – во «всего лишь»: десяток или два десятка лет. И насколько может быть пустой и фальшивой «оболочка» – с тридцатилетним стажем: и психологическим возрастом – в пять лет!..
Правду же говорят, что есть: вечно молодые… и вечно пьяные. Вместе!.. Или раздельно. Но и на всем же – протяжении жизни. А есть те, кто, так и не дождавшись отметки «Дожитие», умирает: в шестнадцать или… семнадцать лет. И это: максимально!..
Порой, человек и не, не успев родиться – погибает. Не «внешне». Да!.. Но и когда видишь же это… его в толпе: невольно задумываешься – уж лучше бы; и внешне! Избитый и… убитый. Напрочь и навзничь!.. Близкими и родными… Семьей и друзьями. Как в частности!.. И социумом… «Обществом». Как в общем… Добит – и «нитями связей»!.. Которые, с периодичностью, то путают и лишь сбивают с ног, пути, то и душат… удавкой на шее. Он – настолько замыкается внутри себя, что: теряет связь с внешним…; и «миром» же, в том числе. И!.. Начинает: атрофироваться. Гни-ет!.. Не достигнув: совершеннолетия. Не достигнув – того самого «расцвета», про который так и говорят отовсюду: как «лучшие годы» и… «лучшее же время»!.. Туфта. «Субъективное представление – о лучшем»?.. Лишь и только – еще одна причина, не «причуда»: упадка. Да… уж!.. Не у всех есть возможность – войти в «эти» годы: с распростертыми руками и… такими же объятиями, сказав-крикнув: «Прими меня!..». Ночь… В большинстве же своем «распростертые руки» – пресекаются; а объятия – штрафуются… «Распятием»!..
«Забавно»!.. А ведь еще и у некоторых в памяти – время, когда было просто страшно думать: о двадцати годах. О тридцати!.. А о сорока и пятидесяти?.. «Думать» же и вообще – не хотелось!.. «Закат жизни»!.. Зачем? А живешь, вот, затем – и понимаешь, что: можешь и не дождаться-то, в принципе, этих же все самых… юбилеев. «Пенсионная людская… человеческая реформа». М-мм!.. Вкусно-та. С ударением на «о» и… чаек!.. Да. Да… Пока все думают: как в нее – выйти? Не в не-го. Ок-… Кхм!.. Другие думают: как в нее – войти? Входит и выходит!.. Замечательно – вых… Ладно!.. Страшно представить – поколения, следующие за… А что – дальше-то?.. Семьдесят лет? Восемьдесят?!.. А это вообще законно уже – так долго ж… «Существовать». Только это – и?.. Да все!.. Все.
Но и если же ты вдруг сейчас же все удивился, и до сих пор удивлен, моей же все и ответственности – за человек… людей, то… Какого?.. Я – обижусь, вообще-то! Я, так-то, тоже, пусть и пока, но и: не вечно молодая и… такая же пьяная. Молодая и пьяная!.. Да! Хорошо… Нет! Я еще: среди них. У кого «годы» – не пустой звук. А после – будет уже «после». Века… Ха!.. Да и «кого» я обманываю?.. Я всегда буду – за них! И даже: в этом. Тем более, в этом!..
«Забавно»!.. Два. А ведь… и было время – рвало башню, даже и у меня, от американских «сроков». Не пенсионных!.. «Тюремных»! Хоть и тоже: от звонка до… звонка!.. Какое: «пожизненное»?! Там – и сто лет. И сто «тринадцать» лет. И «двести» лет!.. Нет!.. Это – не пожизненное. Кончечно!.. Как тату. На всю жизнь… Почти. На всю жизнь и… немного дольше. Немного – после и… позже. Только ведь и потом поняла, что: один «пожизненный» – пересмотреть могут; а вот уже два, а там и три – нет. Век живи!.. Так – и с этим!.. И проводя, вот, такие «наипрекраснейшие параллели и красные нити», между теми и э-тими: на кого так любят смотреть, теряя «себя» из вида… «Тонкий» намек – на бугорок и на за-бугор. Кхм!.. И на кого – так же усиленно все стремятся: не только походить, но и прямо же быть «похожими». Как-то!.. Начинаешь уже и именно сомневаться – в адекватности: высшего каста… Но – и ничего радикального!.. В политику мы – не лезем. Принципиально!.. Себе – дороже! Да и, черт бы, с этой реформой!.. Дело же – в другом. В том, что… В самом возрасте. И в том самом: моменте!.. Потоке… Когда уже ты, да, ты; и по-настоящему же все, натурально и естественно: почувствуешь себя – взрослым. «Когда»?.. А когда он наступит – для тебя? Или, может, он уже: наступил?.. Не ограничиваясь же все – рамками и гранями: разумного и… возрастного. Ты же ведь можешь – повзрослеть и поумнеть: в двадцать лет. Можешь – и в тридцать… А можешь: и в десять лет!.. И только лишь – тебе решать, когда… «А!.. Нет. “Это” – не тебе…»!..
****
– Ты только посмотри на них, а!.. – Фыркнула темноволосая женщина, размыкая пальцами левой руки, с французским красным маникюром на своих длинных и острых ногтях, светло-бежевые жалюзи-шторы белого деревянного окна и смотря же теперь в него с третьего этажа университета. – Любуются. «Милуются» – в машине!.. Аж смотреть – противно. Тош-но… Прямо же, как и настоящие же все: брат и сестра! Как – вот только; и главное же тут: слово. Неспроста – он приехал… То есть, «вернулся». Ой, неспроста!.. Разнюхивает же – все здесь, сейчас и… сам: сто процентов. Если и уже – не!..
– А есть: что?.. – Даже и не пытаясь проявить какой-то, хоть уже и маломальский интерес, но и сделав же все же над собой усилие, в виде вопросительной интонации, проговорил почти такой же темноволосый мужчина, развалившись и буквально на темно-коричневом кожаном диване, уже у другого окна, напротив соответствующей же деревянной двери с круглой ручкой в цвет, закинув ногу на ногу и уставившись своими такими же темно-карими глазами в текст очередного бумажного журнала в красной матовой обложке: в черную узкую полоску-строчку и с синим же мелким почерком меж.
– Издеваешься?! – Шикнула она ему и тут же оказалась сидящей на столе из темного дерева, окруженная, как и он сам, такой же мебелью, но и уже в виде тумб и шкафов; с личными делами студентов, преподавателей… и рабочими журналами, не говоря уже за личные записи «хозяина сей обители»: разноцветные и разноформатные тетради и ежедневники, блокноты… и такую же разноцветную и разношерстную, разноперую же – канцелярию к ней; расставленных по углам кабинета, выполненного, в основном, в светло-коричневых и бежевых тонах – обоев по стенам и ламината на полу, когда же белый штукатуренный потолок, с таким же холодным светом ламп на нем, высветлял общим фоном саму комнату, уже и именно затемненную мебелью. И, сбросив ненужную ей, но нужную «хозяину же сего помещения», макулатуру со стола куда-то за свою спину, только тогда вспомнила и при-помнила себе же, что они не одни, не вдвоем в помещении, заслышав сразу же и стон – с другой стороны стола: за которым все еще полусидел-полулежал еще один мужчина; тот самый «хозяин». Но и в данный же все момент – только темного кожаного кресла на металлических колесиках, а не своего же кабинета, куда уж там – жизни и судьбы, в проеме между тумбочек, встроенных в стол: с залысиной темных волос на достаточно полной голове, таком же лице и при тучности всего же тела. Прямоугольные очки его, на тонкой металлической оправе, скатились на кончик круглого, картошкой, носа. Глаза же за ними – были прикрыты, так еще и при-накрытые, ко всему, нахмуренностью же довольно высокого лба и встретившимися на переносице темными широкими бровями. Пока темные короткие ресницы его – покачивались в такт его же ровному дыханию. А ноздри – чуть расправлялись. Когда же рот, с полными губами, был приоткрыт – сам по себе; как и весь же его внешний вид. Начиная распахнутым темно-серым пиджаком, брючного классического костюма, почти снятым с плеч, но оставшимся висеть на нем, продолжая расстегнутой, наполовину, белой рубашкой, с так же все наполовину развязанным черным галстуком в темно-серую полоску, откинутым куда-то за спину и заканчивая же все это дело расстегнутыми и приспущенными же с ног темно-серыми брюками, открывающими вид на… серое нижнее белье в черную полоску; но и зато же хоть прикрывающими – черные лакированные туфли на небольшом квадратном каблуке. Хотя – лучше бы: наоборот; и открывали – их, чем!.. И пусть он был – заранее одурманен и находился под «гипнозом-внушением», не способный ничего сделать, кроме как, время от времени, постанывать и хрипеть; не от боли, а совмещения приятного с полезным; но он все же дал Розе, а это была именно она, то, что она и хотела от него – полную власть над кабинетом и данными, находящимися в нем, без вопросов. Ну а она!.. Воспользовалась этим. Но и после же все того, как отблагодарила. Да… Где еще найдешь такого… такую… совместительницу же все и приятного с полезным: дала же и сама ему то, что он хотел; не без ее же все и встречного хотения-желания. Что же – до него?.. А кто был и против – на месте же н-его?.. Не она. Так точно. И опять же!.. Так еще и подсбив «баланс» – среди людей; и напитавшись досыта. И кто был знал: кто был снова, так как еще и ранее же все остался, в выигрыше?..
– Сказала та, кто так и не удосужилась же все – застегнуть, до конца, рубашку… – смерил ее скептическим взглядом мужчина, а затем вернул его на строчки, облизав, параллельно, указательный палец своей правой руки: перед тем, как и вновь перелистнуть же страницу. – И да!.. Себе уже… хотя бы; не ему. А ему – и штаны!.. Или сдвинься уже – чуть левее: чтобы я прекратил это… его лицезреть. Всего… его!.. Вместе: с опущенной же вниз головой, закрытыми, в изнеможении, глазами и… открытым слюнявым ртом.
– Так – выглядит удовольствие!.. – Оскалилась собеседница, оборачиваясь и прикусывая нижнюю губу, после чего вернулась, как и взглядом, обратно – перед собой, а спиной же и затылком – обернулась к сидящему в кресле: оправив, затянув потуже, свой темный пучок на затылке, приподняв затем черную юбку-карандаш по обнаженным ногам и, закинув правую же ногу на левую, начала «играть» с в цвет же лакированными туфлями на высокой тонкой шпильке; почти снимая туфлю с правой ступни и тут же ее надевая, перекатывая, с пятки на мысок, и обратно, опять снимая. Что юбка, что и обувь: играли на контрасте – с белой же ее рубашкой на таких же мелких пуговицах, под которой в разрез, а после уже и в «полурасстегнутый вид», виднелся в тон же кружевной лиф; ведь, и да, застегнула она ее, но и опять же все, не до конца, оставив на виду – часть грудной клетки: к ключицам и шее. Потом – сверила макияж, по экрану же своего белого в черном матовом чехле телефона, изъятого из стоящего рядом же с ней на столе черного лакированного клатча, убедилась, что нет «пыли» на нижних веках от черных же теней и не смазалась ярко-красная матовая помада на губах; как и то, что сохранился темный контуринг скул; и, убрав его на место, окончательно обратилась всем своим видом и вниманием к дивану и мужчине на нем. – Но и куда тебе?.. Тебе – не понять!
– А так – выглядит: шлюха!.. – Махнул тот в ее сторону на миг освободившейся правой рукой, не отрываясь взглядом от папки. – Но и куда тебе?.. Тебе – не принять!
Мгновение – и она отбрасывает журнал из его рук в сторону, сбрасывает его ноги, обтянутые черными потертыми джинсами, такими же кожаными ботинками на пол, устраиваясь на его левой ноге и прижимая свое правое колено: максимально близко к его паху, в свою очередь, устремляясь же и своей левой острой коленкой – поддых; левой рукой – держа его за ворот красной кофты, а правой – прижимая за горло к спинке дивана.
– Ты назло мне – пропустил мимо ушей: мою же просьбу о «дресс-коде»?!.. – Рыкнула она ему в его правое ухо, попадая «градусным ядом» куда-то еще и в ту же область его шеи; что, и рикошетом, пришлось – по левой, и левому, будто и впрямь выйдя.
– «Просьбу»?.. – Хрипнул он, стараясь оторвать хоть одну ее руку от себя, но на деле: только держа их сам – мнимо контролируя ситуацию. – Это было: требование. Приказ!.. Еще – и от тебя. Сказать: насколько мне было плевать?.. Настолько – насколько и сейчас. Я ношу его – там!.. Не собираюсь париться, и буквально, в нем – еще и «здесь». Ты – не убьешь меня; и потомства – не лишишь. Я уже – лишенный!.. А с тобой – еще и умственно… отсталый! – Гаркнул он, после чего еще: и хрипло заливаясь же истерическим смехом. – Пугай этим – тот, вон, мешок картошки, который ты и только недавно «седлала». Если по итогу и не откусила, конечно!.. До того, как решила: оторвать!
– Какой же ты все-таки: урод!.. – Выплюнула Роза ему в лицо – его же гнилью: мхом и тиной. – Ни разу не пожалела, что выбрала его, а не тебя. И дети твои, «эфемерные», явно: тоже – не пожалели; и ничего не потеряли – не родившись: от тебя!..
– А ты – пускаешь пыль в глаза!.. Для чего? Примерная мамочка!.. Пришла просить за дочку. А давно ли тебе стало – на нее: не наплевать?!.. – Рявкнул темноволосый, переводя тему, и таки откинул ее всю и обратно к столу; через который она даже затем перелетела и упала в ноги… к телу. Не трупу!.. Пока. Но и уже – просто: телу. – «На позиции», родная!.. К истокам. Или хотя бы «некрофилия» – будет единственным, чем-то: не твоим?! В мужском разрезе: естественно!.. Но и тоже же все: пока. С ней-то все, «дочкой», ты этим – промышляла!.. Вдруг, дело дойдет – и до «муженька». Дело до… тела. Смекаешь?.. Чай, недолго-то – осталось! Оседлаешь – и его! Только – подожди…
– Пошел ты!.. – Крикнула она из-под стола, стараясь подняться, но, и раз от разу, падая обратно: как олененок на тонких ногах; только рожденный и… не обвыкшийся.
– Не пожалела – она… – усмехнулся мужчина, оправляя ворот и рукава кофты: тут же закатывая их до локтя. И, упершись руками в стол, посмотрел на нее: сверху вниз. – И именно поэтому – я здесь, а не он?.. И ты – со мной, а не с ним. А где же: он?!.. Хм… Дай-ка подумать. – «Играючи» задумался он и даже нахмурился, но и сразу же затем буквально и озарился «светом» ответа. – Точно!.. «Дожидает» свои: последние деньки. Пока ты, наконец, перестанешь ломать комедию – и доделаешь все: до конца!.. Я тебе когда «отписал», м? Почему нельзя было все это сделать – еще вчера?.. Ночью сюда пробраться! Без переодеваний и… прочей лабуды!.. Которая – соответствует и определяет разве что: «ночных бабочек» и… мотыльков; с низкой… социальной ответственностью. А!.. Постой. Мы же уже и так определились, что они – это ты! А ты – …
– Я – комедию ломаю?!.. – Приподнялась, наконец, женщина; не без помощи того же самого все «тела» – просто уцепившись за него: для равновесия на каблуках; и пихнула его кресло со всей дури в угол, сбив его же затем, тем самым, под стол, чтобы встать ровно уже перед другим и посмотреть прямо в его глаза: со всей яростью и гневом, что не могли до конца быть реализованы ее же голосом. – Не ты ли мне сначала говорил – подождать и обо-ждать?.. А после – резко же все и отменил. И что?!.. Как собаке – палка? Мне, что, нестись: по первому твоему зову и требованию? Окей. Принеслась!.. Вот. Да, не «вчера». Сегодня!.. И, вот, я уже – на финишной прямой! А ты – где? В п… На старте?!.. Где твоя – часть сделки? Где: девчонка?!..
– Ты хотела, чтобы она прознала про наши планы – раньше, чем они произойдут?!.. – Фыркнул темноволосый и изогнул свою правую бровь, поприжав левую, под стать ее же все обугленному влажному дереву, пораженному плесенью; и в еще одном вопросе: уже немом. – Чем и они же ей все расскажут и… собьют? Чтобы видела все: своими глазами? И слышала – ушами?!.. А после: чтобы ее вытащили. Или она сама – сбежала; и слила все и всем!.. Опять оборвав – на полусогнутых и… только готовых, готовящихся к прыжку.
– Один фиг!.. – Отмахнулась Роза и сузила свои темно-болотные глаза. – Она и без этого же всего – слила. Ладно еще: письмо не дошло – до адресата!.. Теперь – она, и вся же ее шайка-лейка, в курсе. А если не вся и все, и не обо всем, то: догадываются. И так и ждут – нашего же с тобой промаха: чтобы мы вновь – запоролись и налажали. И чтобы взять уже нас двоих – под белые ручки; и выдать «в свет». Под; и Совет!.. Пока она где-то шкерится – мы в опасности; и «зоне риска»! Риска… раскрытия всего: еще – до окончания! – И раскрыла же свои руки по сторонам, стараясь охватить весь кабинет. После чего – приблизилась к нему: и ткнула ему же в грудь – своим правым указательным пальцем. – Нужно «вычесть ее из уравнения» – первыми!.. Пока она – не вычла нас. И вместе же: с ее записями: которые она – еще не раздала всем. Сама она – ничего не скажет и не прочитает!.. – На ее губах раскрылся злорадный и хитрый оскал. – Тем более: не даст прочесть – другим. В этом плане: она достаточно – запугана; и недостаточно храбра и смела, недостаточно доверчива, чтобы высказать все и первому же все встречному-поперечному. Тут – мой авторитет и сила, моя власть над ней: незыблема!..
– Да?.. – Усмехнулся он и склонил свою голову к левому плечу, отрывая ее руку от себя, на этот раз, одной левой и сжав ею же затем ее шею. – Тогда чего ж ты так боялась и просила убрать ее: раньше?! Боишься и просишь – до сих пор… Не скажет и не скажет!..
– Женя – тут!.. – Ударила она его по лицу своей правой рукой, ненадолго оглушая грубостью и звонкостью хлопка; и, выпутавшись, таким образом, из его руки, ударила уже левой – по и так уже растрескавшейся поверхности стола. – Ты не слышал меня? Он подвез ее – пару минут назад!.. И в городе, скорее всего, да и как минимум: пару дней. Ясно, что не она его – обратно «вызвала»: выгнав до этого – сама же; пусть и не без моего же в этом все участия и вмешательства. Он – не дурак!.. Парень – умный. Чтоб его… Весь – в меня. Еще же тогда – догадывался и догадался: о чем-то. А сейчас: и тем более. Подавно!.. Все – откопает; и всех – уроет. После того, как и от-роет: вместе со своей-ее же все шайкой! Не было бы их – девчонка бы и носу из дому не казала. А тут – попробуй, ага, спрячь ее: на пару дней. Припрутся же – всем табором… «дружным семейством»!.. Да и ладно же еще, если просто: «убьют»… Поиздеваются же; и поизгаляются еще – на славу!
– А спрячу – я: не придут и не найдут, да?.. Л-логика! – Закатил глаза мужчина и, оправив челюсть, отпрянул от стола: встав ровно теперь и скрещивая руки на груди.
– Не придут и не найдут!.. Потому что – не будут: знать! Во-первых, где искать. А во-вторых, кого и… когда. Все будет – так чисто выполнено и исполнено, что Александр и носа не подточит. А уж и его стая!.. – Роза фыркнула и отмахнулась. – Есть у меня – кое-кто на примете: среди них. Кто, если не выжжет и не выбьет полностью нюх, то со-бьет его точно; и выиграет для нас, тем самым, время. Нужное время!.. Для завершения. Если, конечно, и опять же все, в том самом порядке: семья, быт и жизнь – дороги!.. – И осклабилась, прикусив нижнюю губу. – Но – нужно торопиться!.. Излишне внимание – притягивать не будем. И концентрировать его – в одном месте: тоже!.. Но и растягивать – уже: нет никакого смысла. Пахнуло же – жаренным!.. Спускайся – на парковку: и жди – ее. А я – на второй; и за… второй. С конца… Едем – раздельно. Встречаемся – у нас!..
