Ан Ци
Серебряная куница с крыльями филина
– А потом кто-то рассказал мне, что Вы вышли замуж за моего знакомого гематолога, – кивнула она в сторону Глеба, который во время этого разговоре еле заметно напрягся.
Заметив это, Эрна решила лучше поскорей перейти от прошлого к настоящему.
– Давайте, я Вам расскажу самое главное о Фрейде. Фрейд полагал, что душевная жизнь, это последовательный непрерывный процесс. И к ней так же, как и к другим естественным процессам, применимы законы сохранения. В душевной жизни Фрейд выделяет три уровня: сознание, предсознание и подсознание – бессознательное. Он считает, что все психические процессы связаны между собой. Каждая мысль, чувство или действие имеют свою причину, вызываются сознательными и бессознательными намерениями и определяются предшествующим событием. Если они кажутся нам не связанными с предшествующими мыслями и чувствами, то эти связи нужно искать в нашем «бессознательном». «Бессознательное» же и «предсознательное» отделено от сознательного особой психической инстанцией – «цензурой».
– Точно, моя аналитичка объясняла, что «цензура», мол, вытесняет у тебя в область бессознательного собственные чувства, мысли и понятия, если сам ты их не приемлешь. А еще не даёт этому бессознательному вылезти, – вспомнил Глеб.
– Молодец, – похвалила его Эрна, – идём дальше. Основоположник утверждает: если твоё поведение кажется немотивированным, значит, мотивы кроются в этом «бессознательном». Но они обязательно есть! И задача психоаналитика – их найти». Вот человек испытывает некую потребность. По мере её нарастания растёт напряжение. Он стремится удовлетворить потребность и, тем самым, сменить напряжение релаксацией. Действует, ищет способ, но неправильно, результат чем-то ему не подходит. И тогда аналитик должен помочь эту потребность, она же – инстинкт – удовлетворить в оптимально форме.
– Вы знаете, раз уж мы заговорили о терминах… Мой консультант без конца поминал либидо и мортидо. В целом, понятно, но всё равно, если бы Вы мне уточнили! Учиться, так учиться, – попросила Марина.
– Пожалуйста. Фрейд пытался всё разнообразие человеческих инстинктов свести к двум группам: те, что поддерживают жизнь – сексуальные, а разрушающие жизнь – деструктивные. Обе группы, по его мнению, обладают энергией. И вот либидо – это энергия, присущая инстинктам жизни. Либидо – это по-латыни «желание»?
– Совершенно верно. А мортидо – агрессивная энергия деструктивных инстинктов. Этимология этого слова тоже понятна, да? И сейчас приведу ещё один термин. Это – «катексис» или процесс помещения вышеупомянутых энергий в разные сферы психической жизни, идеи и действия.
И Эрна рассказала, что, по мнению Зигмунда Фрейда, котектированное либидо не может перемещаться к новым объектам. Оно укореняется в той области психической сферы, которая его привлекла и удерживает. Если представить либидо, как определённую сумму денег, то катексис -процесс покупки, вкладывания денег в ценности. Чем больше вложено денег в одни ценности, тем меньше их остаётся для других.
– Психоаналитик ищет непропорциональность катектирования либидо и старается перераспределить его. Вообще же обнаружение и канализация психической энергии с его точки зрения – одна из основных проблем понимания личности.
– Знаешь, чего не слышал, того не слышал, «катексис» этот я до сих пор еще нигде не встречал, – покачал головой Глеб. – Маринка, запоминай!
– Ты уже переел сухмени? Может, хватит? – спросила Эрна.
– Ой нет, Эрна Александровна. Пожалуйста, рассказывайте дальше! -запротестовала Марина, а Глеб кивнул.
– Ну хорошо. Значит так. В структуре личности Фрейд выделяет отдельности, которые в переводе обычно называют: «Оно», «Я» и «Сверх-Я» или «Ид», «Эго» и «супер-Эго». Я принесла свои записки. Некоторые вещи буду просто читать, чтобы не переврать формулировки. Вот, слушайте! – Эрна открыла тетрадь.
«Оно» или «Ид» – это первоначальная, основная, центральная и вместе с тем наиболее архаичная часть личности. «Оно», считает Фрейд, «содержит всё уникальное, всё, что есть при рождении, что заложено в конструкции – кроме всего прочего, следовательно, те инстинкты, которые возникают в соматической организации и которые в «Оно» находят первое психическое выражение в форме, нам неизвестной» – это цитата. И далее: «Оно» служит источником энергии для всей личности, и вместе с тем, «Оно» целиком бессознательно. Однако, мысли или чувства, вытесненные из сознания в бессознательное «Оно», по-прежнему способны влиять на психическую жизнь человека. При этом со временем сила этого влияния не уменьшается. «Оно» можно сравнить со слепым и глухим диктатором, власть которого не ограниченна, но, однако, властвовать он может только через посредников.
– Ох, я как раз Вас собиралась спросить, что такое «Ид». Теперь понятно, – удовлетворённо заметила Марина.
– Ну как, не устали ещё от терминов? – с сочувствием осведомилась Эрна.
– Мы – нет. Вот если ты устанешь, слопаем десерт, а потом устроим обсуждение, – предложил Глеб.
– Хорошо. Тогда переходим к «Я». «Я» в отличие от «Оно» находится постоянно в контакте с внешним миром. «Я» защищает «Оно» как кора дерева, но при этом питается его энергией. «Я» накапливает опыт с помощью памяти, избегает опасных раздражителей, адаптируется к раздражителям умеренным. Но, главное, «Я» осознаёт мир посредством активной деятельности и может перестроить его себе на пользу.
И вот, развиваясь, «Я» постепенно обретает контроль над требованиями «Оно». «Я» решает, удовлетворить инстинктивную потребность немедленно или отложить это до благоприятного момента. Таким образом, «Оно» реагирует на потребности, а «Я» – на возможности.
«Я» находится под постоянным воздействием внешних – среда – и внутренних – Оно – импульсов. Нарастание этих импульсов сопровождается напряжением, чувством «неудовольствия». Уменьшение – релаксацией, чувством «удовольствия». Фрейд считает, что «Я» стремится к удовольствиям и старается избежать неудовольствия.
«Супер-Я» развивается из «Я» и является судьёй и цензором его деятельности и мыслей. Это хранилище выработанных обществом моральных установок и норм поведения. У него три основных функции -совесть, самонаблюдение и формирование идеалов
В качестве совести «супер-Я» судит, ограничивает, запрещает или разрешает сознательную деятельность. Самонаблюдение возникает из способности «супер-Я» (независимо от «Я» и «Оно») оценивать деятельности по удовлетворению потребности. А формирование идеалов связано с развитием самого «супер-Я».
Основная цель взаимодействия всех трёх систем – «Оно», «Я» и «супер-Я» – поддерживать или (при нарушении) восстанавливать оптимальный уровень динамического развития душевной жизни, увеличивая удовольствие и сводя к минимуму неудовольствие.
От напряжения, испытываемого под воздействием различных внешних и внутренних сил, «Я» оберегает себя с помощью защитных механизмов. А это – вытеснение, отрицание, рационализация, реактивные образования, проекция и регрессия.6 Я на них подробно не буду останавливаться. Но если хотите…
– Еще как хотим! – почти в один голос отозвались супруги Ерофеевы.
– Да погодите, ребята! Я вам просто отдам свои бумажки. Так вот. Наиболее же распространённый защитный механизм – это сублимация. С ее помощью либидо и мортидо трансформируются в различные виды деятельности, приемлемые для индивида и общества. Разновидностью сублимации может быть интеллектуальная деятельность, творчество, спорт. Фрейд считал, что эта сублимированная энергия создаёт цивилизацию. А «механизмы запретов» – это способы, с помощью которых «Я» защищает себя от внутренних и внешних напряжений.
Теперь немного о психоневрозе. Это, в его понимании, проявление защиты сознательной части душевной жизни от неприемлемых переживаний и стремлений. Например, с вытеснением он связывает некоторые симптомы истерии, импотенцию, фригидность, психосоматические заболевания: язву желудка, астму. Для невроза навязчивых состояний характерны изоляция и реактивные образования.
Принципиальная цель психоанализа состоит в том, чтобы усилить «Я», сделать его более независимым от «супер-Я», расширить поле его восприятия и усовершенствовать его организацию, чтобы оно могло освоить новую порцию «Оно».
– Стоп, я слегка обалдел, – откинулся на спинку стула Глеб и в ответ на иронический взгляд Эрны, тотчас поправился.
– Погоди, я, само собой, про всякие релаксации и сублимации слышал, просто надо же и остальное переварить. Ты мне скажи, структурирование личности, это самое – «Я»-»Оно»-»супер-Я» ещё актуально?
– Нет, сейчас считают эту тройственность очень примитивной. Современные психоневрологи полагают, что эта модель не соответствует процессам в человеческой психике и ей самой.
– Однако, знаешь, вытеснение и сублимация… Вообще, многое звучит не так глупо, – задумчиво возразил он.
– Господи, ну конечно! Не надо вместе с водой выплёскивать и ребёнка. Фрейд на своём пути был абсолютным новатором и сделал колоссальный прорыв. Ведь он едва ли не впервые в истории психологической мысли обратился к изучению главных вех человеческой жизни – рождению, взрослению, любви и смерти. Ты не забывай, он работал в начале… Ой, я чуть не сказала – прошлого. А надо уже сказать: позапрошлого века!
Эрна оживилась. Ее глаза блестели. Она с явным увлечением продолжила.
– Ну, хорошо. Термины мы ввели. Едем дальше. Одним из открытий Фрейда считается воздействие полового влечения на человеческую психику, в особенности на её становление. Причём главный конфликт, о котором идёт речь, это половое влечение младенца – мальчика к матери и ревность к отцу. Соответственно, у младенца-девочки – наоборот, влечение к отцу и ревность к матери. Под знаком этого конфликта формируется характер, темперамент индивида, весь его психологический облик.
– Эрна Александровна, я вообще стараюсь, услышав это, вести себя прилично. Не кричать: «чушь, не может быть!» Только вот вопрос. А если нет никакого отца? Ну, нету? И девочек, например, растит одна мать? К кому тогда влечение и к кому ревность? Также и наоборот! И что с психикой? Никакого становления? – возмутилась Марина.
– Я с Вами согласна. И Ваш вопрос как раз про меня. Вот у меня не было никакого отца! Отчим, правда, лет с шести появился. Только тут было не влечение, а отвращение. Я уж не говорю о том, что не было и ревности к маме, но всегда можно сказать, что я этого не осознавала.
– Эрна, а дети… младенцы то есть, ну и потом… Растут это они, и что? Как они с его точки зрения это самое влечение – бог ты мой, половое влечение к своей маме или отцу – обнаруживают? – с недоумением спросил Глеб.
– Ты попал в точку. Я хочу сказать, здесь узловой момент его представлений о развитии неврозов. Видишь ли, он считал, что эти влечения по мере развития индивида загоняются в подсознание под влиянием общепринятых норм социальной жизни. Этот вытесненный комплекс Фрейд у мужчин и назвал – «Эдипов комплекс», а у женщин -»комплекс Электры». Ну а потом при нормальном развитии эти инфантильные представления благополучно вытесняются в «бессознательное» и сублимируются. Но иногда это происходит не полностью. И тогда «ущемлённый» комплекс проявляется в виде странных, некорректных поступков, оговорок и сновидений. В более же тяжёлых случаях – в форме невротических расстройств. Их причина – недозволенные обществом влечения. Они всю жизнь терзают человека и проявляются во взаимоотношениях с другими людьми.
– Девочки, вы обе настроены критически по отношению к классику-австрийцу, а ведь бывают же инцесты, и не так редко. Причём наверняка куда чаще, чем это становится известно. Это же почти всюду подсудное дело.
– Эй, по-моему, ты путаешь божий дар с яичницей! – возразила Эрна. – Мы говорим не о том, что взрослые проделывают с детьми в разных видах. Нет, речь идёт о детском сексуальном развитии.
– А скажите, пожалуйста, как современная наука смотрит на эти идеи Фрейда? – вставила Марина.
– Так и хочется ответить – слава богу, не подтвердилось! Нет, в самом деле. Современные биофизики, например, опровергли представление, что любые человеческие мотивы, в конечном счёте, представляют собой превращённую форму полового влечения. Современные психологи с помощью самых тонких экспериментов не смогли обнаружить никаких устойчивых доказательств того, что содержание снов обнаруживает суть вытесняемых бессознательных стремлений. И, наконец, Фрейд и его последователи, как показали долговременные эмпирические исследования в области возрастной психологии, непомерно преувеличили роль ранних детских переживаний в становлении человеческой психики.
– Слушайте, но ведь этих психоаналитиков и сейчас пруд пруди. Особенно в Америке. Совсем недавно где-то читал, что, мол, у всякого уважающего себя штатника имеется свой психоаналитик.
– Психоаналитиков достаточно, и не только в Америке. Этот метод лечения неврозов, усовершенствованный, конечно, продолжает в конкретных случаях работать. С помощью грамотно выстроенных бесед постараться выяснить, не было ли в прошлом у невротика какой-либо травмы, о которой он сам мог забыть, не придать ей значения и т. д. Постараться разобраться самому и помочь разобраться и преодолеть её пациенту – всё это применяется и сейчас. Иногда очень даже успешно. Несомненно, бывают такие травмы и в раннем детстве, в том числе в интимной сфере. Только…
– Мне кажется, дело в широчайших обобщениях некоторых частных случаев на всё человечество, – заметил Глеб. – И я так думаю. В чём-то Фрейд, как любой живой человек, просто заблуждался. А порой распространял диагнозы нескольких конкретных невротиков на всех остальных, в том числе – здоровых людей.
– Итак, ребята, введение закончено, – подытожила Эрна. – Это очень коротко, но, по-моему, о самом важном. У меня горло пересохло. Я предлагаю, и правда, перейти от «горького» к «сладкому». Глеб, скажи официанту, пусть они мне теперь сварят твой хвалёный кофе. И, знаешь, я возьму ещё миндальный крем и птифуры.
– Сей секунд! «Мы славно поработали и славно отдохнём!» – подмигнул Эрне Глеб.
– Глебушка, это что – цитата? – поинтересовалась Марина.
– Это Высоцкий. Помнишь такого? Ты не знаешь, наверно, это мы…
– Ох, ну ты и скажешь! Конечно, знаю.
– Ладно вам. Смотрите, нам принесли. И Эрна с удовольствием принялась уплетать нежную палевую трясучку, хвалить действительно отличный кофе и весело болтать о том, о сём.
С памятного посещения ресторана миновало несколько месяцев. Потянулись обычные будни. Глеб работал, сдавал отчёт, возился с машиной, гулял с ребенком. Но три раза в неделю неуклонно, как бы ни был занят, посещал ставшую ему быстро привычной, «Ариадну». У него была небольшая аритмия, это он знал. Но нашлось ещё и воспаление почечных лоханок, и кое-какие другие хворобы. Его исследовали, лечили, гормональные анализы сменялись «андрогинной» терапией, наступил черёд корейского массажа в совокупности ваннами из горных трав. Наконец, Мухаммедшина занялась его кровообращением в органах малого таза и заставила записаться в спортклуб и сбросить вес. Он и раньше никогда особых алкогольных проблем не имел. Теперь не пил вовсе.
А дома стало налаживаться. Марина тоже раза два приходила в консультацию. Она ничего не рассказывала об этих беседах. Но в выходной, когда им удавалось отдохнуть и хорошо провести время, она, напротив, наливала себе хрустальный гранатовый бокал красного вина. А затем надевала синий кружевной пеньюар, хитро застёгивающийся всего на одну пуговицу. А под ним абсолютно ничего! При каждом шаге он распахивается и обнажает её стройные ноги! Серые глаза ласково блестят!
Она уводила мужа в спальню, и всё получалось! Ну, может, и не совсем идеально. Но постепенно лучше и лучше.
Однажды, после прекрасного субботнего вечера с прогулкой, ужином, Вивальди дома на диване, а за ним вполне гармоничным продолжением в спальне, Глеб уснул. Он был типичный «жаворонок» и, если удавалось, с удовольствием часов в десять укладывался, чтобы проспать до утра. Дочка тоже давно была в кроватке, а Марина в пол-одиннадцатого чувствовала себя совершенно бодрой. Ей надо было сдать статью в «Вопросы микробиологии». Если примут, будет третья публикация для защиты. Еще она выступит с докладом на конференции в Питере в ВИЗРе, доложит свои результаты.
Она включила компьютер, открыла свой лабораторный журнал и углубилась в работу. Писалось на удивление хорошо. Она увлеклась, и поэтому телефон услышала не сразу.
– Маринка, как дела – зазвенел в трубке голос задушевной подружки Динки. – Я уж подумала, что ты спишь!
Они работали раньше вместе, только Дина была постарше. Дина Жилина и сейчас продолжала трудиться в институте как флеболог.7 Это была жизнерадостная хохотушка, которую любили пациенты за хороший характер и побаивались коллеги за острый язычок. Но Жилина умела, когда надо, молчать как могила. И потому вовсе не трепливая Ерофеева рассказывала ВСЁ только одной Динке. Она в Москве, пока училась, и позже на работе ни с кем больше близко не сошлась. В родном Рыбинске остались две школьные подружки, но с тех пор прошла, как ей теперь казалась, целая жизнь. Да, Динка была «в курсе». Ничего удивительного, что в ответ на довольный голос и заверения, что «всё путём», настроение – лучше не надо! Дина недоверчиво протянула.
– Всё будет путём, если ты уйдёшь от своего пенсионера!
Дина была глубоко уверена, что подруга совершила ошибку, и «старый перечник» её охмурил. А теперь или новую нашёл на стороне, или окончательно вышел в тираж.
– Есть ещё вариант – завести себе нормального молодого друга! -продолжала Дина.
– Прекрати, хулиганка, ты же знаешь прекрасно, что я его люблю! Перестань дурачиться, у нас в интимных делах всё образовалось! – перешла на шёпот Марина.
– Ты хочешь сказать, Ерофеев исполняет супружеские обязанности? Уж не знаю, как к этой новости относиться. Я так надеялась, что ты образумишься. Хотя Таньку жалко. Да ты меня не слушай. Я известная охальница, – смилостивилась подруга.
– Ну, объясни. Он что, просто отдохнул или эту Виагру пьёт? Ему же нельзя, ты говорила.
– Нет, он проходит комплексное лечение. Я тоже по мере сил участвую. И знаешь, кто помог? Она – доктор наук, у нас тоже работала. Раньше была чистым урологом, а потом ещё в институте сексопатологией занялась. Теперь у неё своя консультация в «Асклепии».
– Да кто это? Назови фамилию.
– Эрна Александровна Мухаммедшина.
– Не может быть, что ты говоришь! Его «бывшая»?
– Что-о-о?
– Как, ты не знала? Об этом многим у нас было известно, их встречали в городе то там, то здесь года два. Марин, да ты что? Это же до тебя было! Я тебе точно говорю, у нас есть общие знакомые. Мариночка! Ох, я идиотка! – пыталась Дина исправить положение в ответ на молчание в трубке. Но через несколько секунд раздались короткие гудки, и больше к телефону никто не подходил.
В воскресное утро Глеб проснулся как всегда рано. Но хмурый день располагал ещё подремать. Он завернулся в одеяло с головой и так и сделал. И только в девять, поднявшись и увидев, что в спальне он один, надел халат и отправился на кухню. Там тоже не было никого.
– Девочки? – позвал с недоумением Глеб, – вы где?
Ему никто не ответил, и он с нарастающей тревогой обошёл всю их двухкомнатную квартиру. Он заглянул в шкаф и не нашёл Марининых и детских вещей. Не было коляски. Не было и пальто на вешалке. Зато на столе в столовой лежала записка. Жена ушла.
Дня через два в консультасции «Ариадна» зазвонил телефон. Разгневанный мужской голос требовал позвать немедленно Мухаммедшину. Он разговаривал со всеми на высоких тонах. Чего-то настырно добивался от старшей сестры. Скандалил с ассистентом, а когда, наконец, прорвался и Эрна Александровна подошла, обрушился на нее с упреками.
Несколько его фраз, и на ее лице отразилось выражение брезгливого изумления. Она слушала Ерофеева, порой коротко отвечая на его громы и молнии. «Нет», «зачем мне это надо?», «ты не в своем уме», «полная ахинея!» – доносилось до сотрудников, пока она с явной досадой не положила трубку.
– Это пациент. Вы все его знаете. Он выбрал имя Иван Долгов! Его курс лечения почти закончен. Так вот. Придет продолжать – пожалуйста. В строгом соответствии с планом. А в остальном – никаких приватных разговоров. Меня к телефону более не звать. Меня нет, и не будет. Сегодня я уже не вернусь. Понятно?
– А как же! Но, шефа! Мы скажем – сегодня нет. А он захочет узнать – когда? – удивился Эдик непривычному тону своей начальницы.
– И вы ответите – для Вас никогда! – отрезала Эрна Александровна, повернулась и ушла.
– Эдик, ты меня сразу зови. Я привычная, – Рая потихоньку наставляла молодого смущенного Демина, не отрываясь от основного дела. – Лариса эта, ну помнишь? Рябинина жена, базарная тетка, толстая такая! По телефону хамила. Потом сюда явилась. Сначала-то меня не было. Но однажды ей не повезло.
Она как раз принялась орать, Эрну вызывать – я на нее смотрю в упор, и ни слова. Она вопить! У вас тут не консультация, а бордель! Я все молчу. И тут она: «Доктор Мухаммедшина – грязная сводница! Я здесь все разнесу, запомните надолго меня!» А я снимаю трубку и очень громко – милиция? В консультацию «Ариадна» ворвалась хулиганка. Пришлите, пожалуйста, наряд. А ты сержант, передай, будь ласка, начальнику – его хирургу, доктору Мухаммедшиной угрожают. Так если что не так, резать будет некому. И некому зашивать!» Ее, Ларису эту, как ветром сдуло! Испарилась в момент, словно не было ее, а бабища – будь здоров. А ты говоришь, Иван!
10. Снова Анита Таубе. Серый изверг. Настоящий кураж.
«Проклятые пробки! Если ты работаешь в центре, добираться можно и нужно только на метро. Я зареклась на машине ездить, а сегодня, как назло, бес попутал. Не хотелось с сумкой с проспектами таскаться. И продукты собралась купить. А теперь эта девочка… как её? Луша! Не иначе стоит она у дверей, потому что никого дома нету.»
Анита заехала в гараж, припарковалась и, бормоча себе под нос и чертыхаясь, поспешила к выходу, увешанная пакетами и свёртками.
В первый раз Лушу в дом впустил муж. Алексей Николаевич поговорил с ней по телефону, поохал по поводу пропажи старинного друга семьи – Эрны Мухаммедшиной и добродушно предложил:
– Конечно, приходите! Мы с Вами чайку попьём, покалякаем немножко, а потом и жёнка с работы вернётся.
«Жёнка» и вправду прибыла примерно через час и быстро похерила домашнюю идиллию. Она увидела хорошенькое личико и круглые наивные серые глаза, а рядом своего благоверного, распустившего хвост веером. Алексей Николаевич уже выпил рюмочку и собирался приступить ко второй. Он как раз рассказывал гостье, как он, автор проекта знаменитого реактора…
– Алексей, ты не хочешь представить мне свою знакомую? – холодно спросила его лучшая половина в самый разгар захватывающей истории.
– Ниточка, это скорее, твоя знакомая, это, видишь ли… – он замялся, а Анита зло подумала, что «шестой десяток не прибавил мужу находчивости. Это сколько ж может быть лет вертихвостке? Самое большое – шестнадцать? И домой явилась! Ну, понятно! Ведь сама она собиралась после работы в спортивный клуб, а потом с подругами в баню. Но не получилось, всё пришлось отложить на завтра, на субботу. И на тебе, ишь, уютно расположились, ну и парочка!»
И тут заговорила «вертихвостка». Она встала, и Анита искренне изумилась, увидав целиком её пропорциональную, но крошечную фигурку.
– Лукерья Арнольдовна Костина, представитель детективного агентства «Ирбис», – красивым звонким голосом с отличной дикцией вымолвила она.
«Нет, не шестнадцать. А что ещё за детективы? Втёрлась к Алексею в доверие! Что, впрочем, совсем не трудно. Да может, и врёт. Или от «Вокруг света с нами!» веет ветерок? Это такие ловкие ребята. Разместились напротив и пытаются клиентуру нашу переманить.»
…Хотела бы попросить Вас рассказать о Вашей подруге Эрне Александровне. Мы работаем по поручению… , – донеслись до Аниты слова «наглой девицы», но она уже слушала в пол уха.
«Да, понятно. Это не «очередная» Алексея. Это что-то другое. Только что за бесцеремонность, явиться к ней в дом без спроса и приглашения. Бог знает кто!»
– Эрна пропала? Мне звонили. Если нужно будет, мы родные и друзья примем меры. Да. Да, я поняла, но она не уполномочивала меня рассказывать незнакомому человеку о своих делах. Ах, Вы полагаете, Вам будет трудно работать? Но это меня уже не касается. А теперь, прошу меня извинить. Я после работы дома хочу отдохнуть!
Таубе тогда выставила «детективицу» без малейшего сожаления. Но теперь другое дело. Теперь она обещала. И опаздывает, а Анита ненавидит необязательность. Сама безалаберности и непунктуальности не выносит и другим не прощает. Ну, положим, она не опаздывает ещё. Сейчас ровно половина.
«Так, у нормальных людей гараж прямо в доме, а тут тащись через дорогу… Уф-ф-ф! Вот и подъезд. И девочка тут как тут! Я ворчу-ворчу, а сама думаю, что малышка, небось, явится через полчаса. Это я всегда заранее прихожу – переоденусь спокойно, приготовлю поесть… Что ж, однако, молодец! Запишем ей плюс одно очко.»
– Здравствуйте, Лукерья Арнольдовна. Я сейчас открою, заходите, – улыбнулась Анита и впустила гостью в квартиру.
Как только дверь отворилась, на пороге появился бархатный крупный кот. Он потянулся, заурчал и принялся крутиться около ног хозяйки, трогать её лапой и тереться о ноги.
– Отстань, Феликс, – Анита между делом погладила антрацитовую спинку. – Это он требует своего тунца. Представляете, серый негодяй ест только консервированного тунца в собственном соку!
– Подумать только, – подивилась Луша, – а если вдруг тунца нет?
– О, это не его заботы! В крайнем случае этот тип соглашается на креветки или курицу-гриль. Но курицу… ай, да хрен с ним, – пожала плечами Таубе и покорно полезла в холодильник.
Они немного поговорили о пустяках, перекусили, и Луша попросила не обращаться к ней так официально, если можно. Она должна, конечно, представиться полным именем, как ассистентка главы агентства – господина Синицы. Но ей всё-таки только двадцать пять. Тогда усталая Анита несколько смягчилась. И спросила, как будет полезнее для дела: отвечать на вопросы, или рассказать, что ей самой кажется существенным. Малышка со своей стороны заметила, что с удовольствием послушает сначала, и спросила, можно ли включить диктофон.
– Ради бога! – разрешила опытная Таубе, которой приходилось не раз давать интервью.
Девушка достала плоскую коробочку и положила на стол. Она смотрела на Аниту и думала: «да, эта женщина сегодня держится с ней иначе. Но всё равно не покидает ощущение, что собеседница застёгнута на все пуговицы. Если она даже что скажет… Так только то, что сама захочет. Только то, что нужным сочтёт сказать.» И словно отвечая её мыслям, Анита задумчиво произнесла.
– Мне вчера Ваш главный звонил, мы с ним немного поговорили. Я сама тоже обдумала, что может пригодиться. Откровенно говоря, ума не приложу, какую корысть можно из нашей Эрны извлечь. Имущество? Квартира в семье была, но отчим умер куда позже Киры. Его дочь от первого брака оттяпала эту квартиру целиком. Она оформила опекунство. Потом поздно стало судиться. Да Эрна не стала бы. Дача? Дачи не было. Хотя, постойте! Была дача! У стариков – дедушки и бабушки, только они её давно продали.
– Анита Сергеевна, Вас Сева Польских первой назвал и рассказал, что Вы дружили с Эрной всю жизнь. Значит, Вы с самого детства знаете её историю. Мы одну странную деталь выяснили. Может, это недоразумение, но у нас есть сведения, что она школьницей почему-то в своей школе в подвале жила. Какие у неё отношения были с родителями, что за детство?
Анита подумала немного, коротко вздохнула и начала.
– Понимаете, сказать, что мы дружили всю жизнь, было бы неверно. Но знали мы друг друга, правда, с самого моего рождения Эрна старше немного. Наши матери познакомились в войну в Ташкенте в эвакуации. Они обе были студентки. И вот они действительно были близкие подруги. Мама Эрны, тётя Кира – я её всегда так называла – была блестящая женщина. Очень красивая, талантливая, весёлая, хорошо образованная. На фортепиано играла, пела, рисовала. Эрна от неё унаследовала интерес к иностранным языкам. И это, может, единственное… – Она запнулась. Потом решительно тряхнула головой. – Их обеих уже нет в живых. Моя мама тоже недавно умерла. Не особенно приятно и порядочно говорить о человеке, которого нет. Он не может защититься. Ну, да делать нечего. Не врать же, в конце концов.
– Вот Вы говорите, родители. Отношения с родителями, детство! Если не стараться выразиться помягче, не было у Эрны ни отношений этих, ни родителей в настоящем смысле слова. Не было, конечно, и детства! Вот такого, о котором обычно так охотно повествуют благополучные люди. Ну, такого, что у всех(!) лишь безоблачным, беззаботным и бывает. Это был заброшенный, никому не нужный одинокий ребёнок. Придёшь к ним, бывало, она сидит в углу. Плохо одетая, неухоженная, замкнутая, молчаливая девочка. Эрна маленькая не слишком к себе располагала. Она не была хорошенькой. Ласковой и весёлой она тоже не была. Поэтому к ней мало кто подходил. К тому же люди часто сторонятся чужой беды.
Таубе горько усмехнулась и недобро сузила глаза.
– Слышали, наверное? Идиотские ремарки – «как у каждого ребёнка», «как все дети» и прочее подобное. Кажется, ну как не понять, что это полная чепуха. «Каждый» – что ребёнок, что взрослый – разве что дышит, ест и ходит в туалет. А остальное у всех по-разному. Если у Вас, к примеру, были любящие папа и мама…
Крошечная собеседница еле заметно передёрнула плечами, но Анита отчего-то сразу внезапно замолчала.
– Я сирота, цирковой подкидыш, – спокойно и просто ответила она на вопросительный взгляд хозяйки. – Шапито уехал, а меня московским гастролерам – воздушным гимнастам в номер подкинули. В Сочи отличный цирк раньше был, вроде московского. Большое капитальное здание. Туда все лучшие артисты съезжались. А на окраинах иногда ютились шапито. Ну вот. Цирковые, знаете, особый народ. Там государство в государстве. В комплексный номер нужен был ребёнок. В нём разные артисты работали – не только гимнасты, но «баланс», клоуны. И ещё «дрессура» – пудели белые и чёрные, гусь и петух. Я была куколка такая – смешная, только начала говорить. Они меня и взяли к себе. Меня гусь в тележке сначала по арене возил. Купили документы… И уже только много, много лет спустя я узнала, кто мои родители и как всё вообще получилось. Бог ты мой, зачем я Вам всё это рассказываю? – она растерянно подняла опущенную голову. И тут серые Лушины глаза сделались ещё больше.
