Ан Ци
Серебряная куница с крыльями филина
– Петь, а что ты пел такое чудное? Мадама, мода или монета?
– Нет, как-то по-другому, – поправила Луша. – Да-нет, да-да!
– Эх, Вы! Шерлок Холмс нас как учил? Внимательность, внимательность и еще раз внимательность! Я ни о чем, кроме дела, думать не мог. Вот и мычал: ме-да. Медальон, то есть! Медальон – да, или медальон – нет. Сокращенно, конечно.
– Прости великодушно. Где же нам успеть за полетом высокой начальственной мысли. А краткость, как известно.
Договорить Олегу не удалось, поскольку за начальственной мыслью последовал начальственный же чувствительный тычок в бок. Луша укоризненно посмотрела на обоих, покачала головой, и все трое скрылись за дверью, выходящей на лестницу.
22. Расторгуев выходит на след Эрны
Время шло, а расследование исчезновения Эрны не двигалось. Ирбисовцы работали, они перепроверили разные возможные варианты. Трясли Севу Польских, пытаясь нащупать еще какой-нибудь неучтенный до сих пор мотив. Связались с клиникой в Базеле и убедились, что Павел Мухаммедшин действительно находится там. Собрали материал, который лишний раз подтвердил, что бывший муж Куприянов рассказывает о себе чистую правду. Попробовали при молчаливом неодобрении Майского уличить Северцеву, но проверка ее «на вшивость» потерпела фиаско. И против всякой оперативной логики этому обрадовался не только проникшийся к ней доверием Олег, но и его друзья.
В среду с утра в агентстве сидел только один Синица. Он подчищал хвосты по текущим и законченным делам. А все остальные разбежались по заданиям. Даже тетя Муся ушла за покупками и увела с собой Лорда прогуляться. Петр заканчивал свою часть отчета по делу о «Крестовоздвиженском кладе византийских монет». Поэтому, когда зазвонил телефон сначала в приемной, а потом на его столе в кабинете, он недовольно поморщился. Не хотелось отрываться от работы, которую следовало непременно закончить до вечера. Но как только прозвучали первые слова абонента, его морщины разгладились. И «начальник конторы» пришел в свое обычное хорошее расположение духа.
– Привет. Это я – Петр Первый и единственный в моем королевстве! -расплылся он.
– Ну да. Ты откуда? А, заходи, конечно. Ясное дело всегда лучше… А сейчас где? Порядок, это значит минут через десять. Я жду. Поговорив в таком телеграфном стиле немного, Петр положил трубку, выключил ноутбук и ушел на кухню.
Он решил сварить кофе и выпить по чашечке с ожидавшимся вскоре Володей Расторгуевым, который не замедлил появиться в назначенное время. Петр пожал ему руку, предложил раздеться и усадил за стол.
– Володька! Судя по твоей довольной хитрой физиономии, ты идешь по свежему следу. Или росомаха даже уже в капкане?
– Начальник, у тебя сравнения такие рискованные. Это сейчас не модно. Тебя Гринписовцы тут же злым ворогом заклеймят. Капкан! Зверюшек надо любить! Ты, может, еще меховую шапку носишь?
– Ох, и ты туда же! Росомаха, между прочим, очень опасное животное. Нашел зверюшку! Что касается шапки… А как же – есть отличная шапка. Даже две. Одна канадская, лисья, такая с длинным козырьком и ушами. Они наверху завязываются. А другая.
– Да знаем, ты у нас известный пижон, – захихикал Расторгуев, – сразу купился, я и не ожидал. Ладно, извини, не заводись. У меня очень интересные новости. Если в двух словах, то я нашел ход в «Сапсане» и добыл «языка».
Язык – стажер из подмосковного Редкино, Коля, не был допущен в «Сапсане» к настоящим секретам. Он служил там мальчиком на посылках, работал на разъездной машине, затыкал дырки на мелких акциях и держал ушки на макушке. Начальству он определенно не глянулся. В штат его брать не спешили. И когда представилась возможность срубить большие деньги, Коля не устоял. Тут еще и обида сыграла свою роль, задетое самолюбие.
«Метла» – такой кабак, дорогой, солидный, третий поворот налево после окружной. С хорошей сытной едой без глупостей. Поросенка молочного там запекают целиком и подают с моченой брусникой. Так я нам заказал для начала, для разгона осетринки, копченого угря, грибов маринованных и черемши.
Ну, Колька этот хлопнул сразу рюмки три перцовки, а я попридержал его и веско так посоветовал: «Ты вот что, поешь сначала!»
Петя, он нужен был мне не тверезый, но еще с головой. Я ж не знаю, как он пьет. Вот и руководил, – объяснял, посмеиваясь, Володя.
Они сидели в «Ведьме на метле» уже часа три. Расторгуев сплел легенду, убедительно напустил туману. Представился он Анатолием Степанычем Дахно. Впрочем, вскоре милостиво позволил Толиком себя называть.
Николай поросенку обрадовался, как малое дитя. Поел. Захмелел в меру. Выдул четверть, не замечая, что собутыльник свою рюмку поднимать поднимает, но почти не пьет. Его глаза сузились. На лице появилось выражение злой решимости, и он начал.
–Толик, я у них год отбарабанил. И меня все завтраками кормили: подожди, походи пока в учениках. А глядь, одного нового сразу взяли. Ну что тут скажешь – бывший ОМОН. Другой пришел – опять берут сразу, потому – боксер и десантник. Ладно, я терпел. А я тоже не пальцем деланный. Самбо занимался – раз, отслужил – два, в милиции поработал.
– Ишь ты, и милиции даже, а кем? – не удержался Расторгуев.
– Да в этой – ГИДД по ДТ – язык парня слушался не особенно хорошо.
Но Володя сразу успокоился. Он «эту» для себя все еще называл «ГАИ». А «язык» продолжил.
– Но тут, Толя, один из наших старперов приходит однажды к шефу и просит за своего братана. Тот прикатил в столицу из Нижневартовска и ищет работу. Хороший, говорит, парень, разрядник по биатлону, обстрелянный к тому же. В Чечне служил. А дома работы нет. Так что, возьмем?
– Лучше бы я этого не слышал. Я рядом стоял случайно, отчет сдавал и получал новое задание. И вижу, как шеф, гад ползучий, ему кивает и басит, что пусть, мол, ездит на задания, сидит на «скамейке запасных» -это значит сзади в машине, когда бригаду на работу отправляют.
Осмотрится, мы тоже на него поглядим. А там – возьмем! Ох, ешкин кот! У меня в глазах потемнело. Опять смолчал! Но решил: все, уйду. А тут ты откуда ни возьмись.
Слушай теперь. Это было то самое задание. Я почему уверен: как раз диспетчер заболел. И я его заменял. Диспетчер, он только машины отправляет. Держит с ними связь, и все. Ему ничего важного не говорят. Но все совпало. Я сам эту машину отправлял. Как раз туда. Поехал этот самый старпер, его звать Генкой. И братана прихватил. Да тут еще напарник его – сказать, даже не поверишь! Корь подхватил. Сынишка заболел у него – и ничего. А он, взрослый бугай, в детстве этой холеры не перенес, так загремел в больницу. А я диспетчер, сечешь? Я все знаю. И про больницу, и про маршрут. Ну, про само задание, только самый чуток. Там, надо, мол.
И замолчал. Тоже не просто: ссучится за деньги. Раньше не проходилось. Он молчит – я тоже молчу. Не самая приятная часть моей работы. Я тогда попросил, что б нам коньяку принесли. Графинчик на столе появился, и я сам выпил. А следом кое-что пареньку разъяснил. Он же не знал, что на задании приключилось. А я с ребятами наперед переговорил. Помощь следствию предложил, и все такое. Они мне дали добро.
И вот мой Коля послушал и рот раскрыл. Он ничего про зарезанную не знал. Ну охнул, он, Коля этот, долго матерился, а потом раскололся.
Так вот. Задание было такое. Выследить женщину. Увезти ее на квартиру. Все. Больше ничего. И значит, как говорил герой одного популярного фильма: «Картина маслом» – никого убивать не приказывали.
– Володя, он тебе назвал имена?
– Назвал. Эти имена уже на Петровке. Там дальше события так развивались. Эрна у «Сапсана» проходила во внутренних переговорах как объект «Врач». Исполнители заказ выполнили. Они этот свой объект доставили на служебную квартиру. А на следующий день ее заказчик забрал. И на этом месте «Сапсан» свое дело завершил. И не просто ничего не знает, но знать не хочет!
– Это мне понятно. Не маленький. А что делает милиция с именами? Они нас не забудут?
– Нет, конечно. Ребята были благодарны. Они быстро выяснили, что «братаны» поступили так. Служивый в штате, «старпер» пришел к шефу и честно все рассказал. А его братец сразу ударился в бега. И тоже никто не знает и знать не хочет, куда. Его, сам понимаешь, в розыск объявили.
– Я думаю, найдут. Хозяин «Сапсана» так договорился, что их трогать не станут. А этого идиота-душегуба – в тюрьму.
– Постой. Так ты знаешь, выходит, что тогда с Раей. Как и почему?
– Знаю, к сожалению. Очень просто и страшно. Кстати, ты оказался полностью прав. Эрна была у Кулешовой, чтобы с племянницей ее побеседовать. Та стеснялась приходить в консультацию. Она посидела и ушла, но забыла свои перчатки. Тебе об этом не рассказали, оперативную информацию берегли. А дальше так. Убивец из Нижневартовска был действительно с большим опытом. Тут можно уже о рефлексах говорить. Он старшего своего сумел убедить, что должен отличиться. Очень хотелось поскорей в штат. Жениться, вроде, собирался. Знаешь, тоже жалко этого полудурка. Война из него сделала монстра. Он и подумать не успел, как. В общем, дело такое. Они Эрну выследили. Младший аккуратно в подъезде подождал. Вкатил ей препарат и повел вниз. Дом пустой, почти выселенный. Никто не ожидался. И вдруг Рая вниз летит – Эрна забыла перчатки. И видит странную сцену. Мужчина уводит ее Эрну, которая явно не в себе. Ну, он и убрал свидетельницу прежде даже, чем сообразил, что здесь тебе не Чечня. Очень так профессионально. Снес Раю в подвал, а клиентку Эрну отвел в машину. И брату ни гу-гу. Только потом, когда тот предложил шефу рассказать, что это он все так чисто проделал с «клиенткой», только тогда брат сообразил. Нет, говорит. Не стоит. Там небольшая неувязочка получилась.
– А что сталось со «старпером»?
– Вывели за штат за самоуправство. Думаю, вернут немного погодя. Думаю также, что «братан» недолго будет гулять. Он без связей. А покрывать его не хотят. На него всего полно имеется. Судебная перспектива отличная. А мы тоже своего не упустим.
– Спасибо, Вовчик, порадовал ты меня. Я, было, заскучал. Отличные новости. И хороший повод поторговаться. Когда и, если возьмут этого соловья, возможно, он сам немножко попоет. Или «Сапсан» в обмен на известную лояльность. Ну ты понимаешь, – довольно потер руки Петр. Расторгуев кивнул, а потом спросил в свою очередь
– Петь, как там с медальоном? Ты меня тогда заинтриговал. Что и говорить, с гербом расставаться жаль ужасно. Так бы все упростилось. Но меня еще любопытство заедает. Кто такой этот Феликс? И потом, может он ошибся, и это все-таки герб?
Синица вздохнул, покрутил головой, а потом отпер ящик стола и достал шкатулку из Эрниной квартиры.
– Вот он, медальон этот. А вот и зверь. Необыкновенный, искусно выполненный, внизу мастер имя свое поставил. Ты погляди на него. Я теперь знаю даже, как он называется. То есть, у него много имен. Но одно из наиболее распространенных довольно длинное: «Вольпертингер». Нет, брат, старик меня, к сожалению, убедил. Он сам дворянин из знатного, но давно обедневшего рода. Это были потомственные военные, служаки, и знатоки геральдики. А сам Феликс стал коллекционером. Он собирает орденские знаки, и я его однажды выручил из беды. Нашел его украденный «Орден подвязки». Но речь не об этом. Для нас важно, собственно, что он знаток.
Теперь о медальоне. Это и правда, химера. Сказочный персонаж, такой Кот в сапогах. История сама по себе очень любопытная. Вот послушай.
Это началось в девятнадцатом веке в Германии. Препараторы, которых можно называть красивым словом «таксидермисты», а можно проще чучельниками, начали изготавливать для продажи диковинных зверей. Они попросту мастерили их из разных животных. Брали от одного мордочку, от другого – лапки, и пришпандоривали, когда крылья, когда рога или то и другое вместе. А затем втюхивали получившегося монстрика доверчивым путешественникам. Вот, мол, какие в наших палестинах удивительные звери живут! И со временем эти зайцы с крыльями и рогами, помеси волка и косули и прочие удивительные твари зажили своей жизнью. У них появились имена. О них сложились легенды.
Предполагают, что имя – Вольпертингер монстрик получил от одного стеклодува, который делал стаканчики для шнапса в форме таких химер. Мастер был родом из местечка с похожим названием. А легенды. Из них можно узнать, что Вольпертингеры – звери очень пугливые. Они питаются мелкими животными, но не брезгуют травой и корешками. В Мюнхенском музее охоты вам сообщат, что Вольпертингер питается прусскими дураками! Но лучше всего рецепты охоты на самого Вольпертингера. Оказывается, поймать его может только красивая девушка, которая в сумерках гуляет в сопровождении избранника своего сердца. Есть, правда, еще одна возможность. Насыпать соли на хвост.
Володя, внимательно рассматривавший старинную вещицу, выслушал Синицу с неподдельным интересом. Он то посмеивался, то понимал удивленно брови, и наконец, расхохотался.
– Ох, не зря говорят – у России с Германией общего полно! Любимый отечественный рецепт! Надо нам тоже попытаться. Авось, словим монстрика, а за ним и. Стоп, хорошо, зверь – это не герб. Насколько я понял, и не домовой. Нет, а зачем они его хранили? Это что, амулет? А может, там есть двойное дно? Феликс – специалист по геральдике. Он разобрался, что это за зверек. Так не пригласить ли теперь «старика-часовщика»? Ювелира, например. Или ты к французскому следу несколько поостыл?
– Ничего подобного! Наоборот, мне стало еще интересней.
– Тогда, если соль тебя не вдохновляет, ищи красивую девушку, и за дело!
Синица, склонившийся тоже над медальоном, хмурился и задумчиво вертел его в руках. Но при последних словах Расторгуева он неожиданно оживился.
– Красивую девушку, говоришь? А что, это неплохая мысль! И он, к удивлению собеседника, повернулся и быстро вышел. Слышно было, как хлопнула дверь кабинета, запиликал телефон, и Петр с кем-то заговорил. Через несколько минут он вернулся, и, отвечая на удивленный взгляд Володи, сообщил.
– Ты знаешь, красивая девушка сказала «да»!
23. Дневник Синицы
«Мы не могли прийти к согласию. Бесспорно, что Эрна не «тот самый» ребёнок. Она много моложе. По словам Куприянова, Киру за границу больше не пускали. Эрна родилась, когда её мать была замужем за Мухаммедшиным. Кто-то из ребят кричал, раз она – Эрна, то, точно, дочь француза Эрнста. Другой ему возражал, что можно же назвать дочь в память своей любви. Имя, мол, ничего не доказывает! Действительно не доказывает…
Раздобыли фотографии актёра. Эрна на него абсолютно не похожа. А это вообще смешно, говорят противники версии французского отца. Она и на мать не похожа, что из того? В этот момент наш птенчик Лушенька совершенно трезво прощебетала, что у Киры мог быть ещё роман, а дочка от неизвестного, но вовсе не мужа-француза. И, надо признать, что – да! И это возможно! Однако муж – француз не давал мне покоя.
Я всё ломал голову, как мне найти этого человека. Как докопаться, кто он такой. В письмах было сказано, что его зовут Эрнст, что он офицер, лётчик. Старше других по чину. Я подумал: вероятно, и по возрасту тоже.
Что ещё? Она пишет, он из Эльзаса. Я надеялся на дальнейшую переписку двух подруг. Но там больше не было никаких подробностей фактического свойства, одни переживания. Чистые эмоции. И недаром. Становилось всё опаснее. И всё понятней, что их отношения обречены.
Хорошо помню, как всё начиналось. Казалось, мы зашли в тупик. Все версии одна за другой рассыпаются в прах. И тут всплывает семейная тайна. Эрна – внебрачный ребёнок. Таинственный отец француз! Я сначала обрадовался ужасно. Решил пригласить специалиста, послать во Францию, самому туда двинуть! Не сразу сообразил, что данных ничтожно мало. А где взять остальные? Ну хорошо, я посадил одну девушку в архив. Пускай попробует выяснить, кто приезжал перед самой капитуляцией Германии в гости к нашим лётчикам и был принят в Эрниной Академии.
Она и по сию пору там. Куда к чёрту! Гиблое дело. Море бумаг. Надо найти иголку в стоге сена. Тоже мне происшествие – такой вот визит. Но можно себе представить, скажем, протокол особистов. Или донос. Это всё же союзники ещё, но в то же время проклятые капиталисты!
Да, так вот. Хоть мы посчитали и поняли, что Эрна не могла быть ребёнком, зачатым после свадьбы в Эльзасе, и энтузиазма у меня поубавилось, но чем дольше я этим делом занимался, тем больше мне казалось, что ключ к загадочному исчезновению Эрны – её происхождение. И вдруг этот медальон! Я прискакал в квартиру Эрны как ошпаренный кот. Открыл шкатулку. Если Вы ожидаете, что медальона там не оказалось, то ошибаетесь. Лежал себе как миленький в бархатном мешочке. Овальный, плоский, потемневший от времени. И открылся сразу, как только я нажал на замочек. В нём не было никакого секрета. На белом с синим эмалевом щите я увидел серебряного зверька с птичьими крыльями.
В геральдике я ничего не понимаю. Но я сразу подумал, что это герб. Остальное будет делом техники. И я обратился к специалисту. Он, мой старый знакомый Феликс, настоящий знаток. И он, конечно, разберется. Да! И вот теперь мозаика сложится! Дворянин Эрнст из Эльзаса с таким гербом, которому могло быть в сорок пятом от тридцати пяти до пятидесяти – думаю, не старше – это уже уравнение с одним неизвестным.
Каково же было мое разочарование, когда оказалось, что это вовсе не герб! Монстрик или химера, изобретение ушлых чучельников позапрошлого века, а затем герой забавных легенд. Что мы с ним будем делать? И почему мать Эрны ей его подарила, а та хранила и никому не отдавала? Зверёк оказался куницей, за его спиной виднелись крылья филина, а когтистые его – или ее – лапы принадлежали горному орлу. Всё это пока вовсе не поддавалось расшифровке, если предположить, что шифр все-таки имелся.
Мы были разочарованы, как я уже говорил. Мы гадали, как поступить. Володя Расторгуев предложил поискать ювелира или часовщика. Ведь это я решил, что странная безделушка без секрета. А вдруг он есть? В девятнадцатом веке еще любили такие вещи. Тайные отделения в секретере. Двойное дно. Скрытый механизм. А может, это вовсе не медальон? Нажмешь в нужном месте невидимую кнопку, и овальная серебряная вещица с крышечкой превратится.
Ни во что он не превратился, к сожалению. Другой знаток, любитель старинной механики и музейный работник, установил с беспощадной трезвостью, что и эта идея просто мыльный пузырь. Он даже сделал снимок в инфракрасных лучах. И. нет! Медальон как медальон. Ну ничего! Крышечку откроешь, зверек – химера, Вольпертингер, внизу сигнатура. Фамилия мастера. Вот и все.
Понятно, даже с гербом это было бы все равно только начало! Вторая мировая война многое стёрла с лица земли. Сражения и бомбёжки, оккупация. Кстати, чья это тогда была территория? Ещё Германии или уже Франции? Или наоборот? Выяснил недавно, что Франция делится на департаменты. И столица нашего – Страсбург. И то слава богу.
Я понял, что ни хрена не помню. Ну, на это есть консультанты. Только плати.
Теперь, во всяком случае, это Франция».
Владелец Ирбиса сидел и описывал хронику актуального дела, которое все последнее время очень занимало его. Он никогда и не пытался отделить свою частную жизнь от работы с тех пор, как завел себе агентство. Так, собственно, и было задумано. За дела, которые в Синицинскую концепцию не вписывались, он не брался. Однако. Чтобы не думалось ни о чем другом? Немного слишком. В конце концов, у него роман. И с этим романом, с его быстроглазой героиней.
Эти размышления прервал Олег, который устало выкатился из лаборатории, распространяя вокруг себя запах химических реактивов. Он плюхнулся рядом с шефом и сообщил.
– Петро, я одурел от этих клятых анализов. На сегодня хватит. Я у тебя немного посижу, не возражаешь? Хочется посмотреть на человеческую физиономию, а то одни дисплеи, зонды и счетчики. Кстати, о физиономиях. Кому отдадим приемыша? Он съест нам однажды попугая. Котишка очаровательный, ничего не скажешь. И Лорд на него не гавкает. Хоть, Лорд, если скомандуешь лично ты, с драконом готов целоваться, и ничего.
– Олег, да ты, никак, проверял? И кто же поработал драконом? -осклабился Петр. – Впрочем, ты прав. Надо что-то решать. Мы имени для него даже не выбрали. Все кот да кот. Попугаи, положим, сами его как бы ни съели. Они здоровые как бегемоты.
Начальник явно был не прочь потрепаться. Объект Олеговых забот при этом мирно свернулся у Петра на коленях и довольно мурчал. И почему не мурчать, если тебе, то чешут за ушком, то гладят пушистую спинку. А Лорд дремал на своем месте на подстилке около теплого изразцового бока печки. Когда вошел Майский, он даже не поднял головы.
– Знаешь, я думал как раз о своей даме сердца, – мечтательно добавил Синица. – У нее был дома зверь с характером. Она его все «серый изверг» называла. И однажды. Да ты знаешь!
– Как не знать! Наша Лушенька его снимала с трапеции и завоевала доверие хозяйки дома. А ты.
– А я бессовестно воспользовался плодами чужого труда. Кроме того, я втерся в доверие и, это. Совратил! Или нет. Лучше – развратил честную женщину и мать семейства!
Майский поупражнялся немного в этом духе, а потом сменил тон и озабоченно спросил. Петь, у вас что, серьезно?
– Жучище, я не знаю, мой дорогой! У нас пока очень здорово! Да ты не волнуйся. Анита – независимый человек. И в полном порядке во всех мыслимых отношениях.
– Я понимаю, что ты хочешь сказать. И я, понятное дело, беспокоюсь прежде всего о тебе. Но ты собрался про ее серую скотинку рассказывать, а мы отвлеклись.
– Вот! Понимаешь ли, почил в бозе ее мучитель! Они поехали на машине за город и взяли его с собой. И там на стоянке кот сцепился с соседским доберманом. Никто не успел вмешаться, и дело кончилось плохо для обеих сторон. Но если доберман отделался только глубокими рваными ранами, то для его противника конец стал летальным. Отчаянный был кот, рубака, не тем будь помянут. Все горюют.
– Так не подарить ли ей нашего котенка? Подумай, Петь, это тебе не банальный флакон духов. Неповторимый получится презент! Что теперь дарят дамам? Я как раз хочу сделать подарок моему другу. И я, пожалуй, выберу украшение. Какое, только. Последний раз я ему серьгу дарил. Знаешь, ее носят в одном ухе. Он…
Тут Майский взглянул на Синицу и осекся. Но Петр тут же встал, сделал шаг к нему навстречу и серьезно с расстановкой промолвил.
– Олег, бродяга! Я обижусь. Пожалуйста, не забудь, ты со мной можешь в любую секунду и в любой ситуации поговорить вообще о чем угодно! А уж о том, что подарить твоему другу помозгуем с особенным удовольствием. Ты знаешь, как я сам люблю делать подарки. А выбирать! Хочешь, вместе поедем, побродим по ювелирным? Ты подумай, сколько всяких разных возможностей. Булавка для галстука одна, а уже полно вариантов. Серебряная? Золотая? Можно и нарядную с камнем, или, наоборот, простой формы, но знаменитой фирмы. Сейчас модно. Хотя, постой, а что ты думаешь о браслете? Я видел интересные из черненого серебра со вставками из белого золота. На Чистых прудах есть один магазин. Там итальянские поставщики. Тебе понравиться. Я уж не говорю о кольцах! Отличные мужские кольца, такие со стилизованной печаткой, золотые или со шлифованным плоским камнем, агатом к примеру, а?
Майский под Синицинское воркование заметно расслабился. Он заулыбался.
– Ты просто златоуст, начальник! Тебя заслушаешься. У нас скоро круглая дата, три года вместе. Поэтому кольцо – вероятно, самая удачная мысль. Можно по внутренней стороне выгравировать дату и что-нибудь такое. Он мог бы носить кольцо с моей монограммой, а я – с его! Ты понимаешь с тех пор, как название фирмы сделалось важней самой вещи, его стали писать крупными буквами на чем угодно. Идет женщина в темных очках, а на стекле стразами, так, что видеть мешает, стоит «Гуччи» или «Армани». Терпеть этого не могу. Безвкусица. Другое дело – монограмма. Видишь, пока еще ручной труд ценился, мастер, тот же ювелир, где-нибудь ставил свое имя на изделии, но тактично, не броско. Вот возьми ты наш медальон, который «не герб». Это вещь сделана в конце девятнадцатого века на заказ. Штучная работа. И посему в самом низу стоит не просто клеймо, а.
Олег вдруг запнулся на полуслове и уставился на своего рыжего друга. Синица, усадивший котенка в корзинку на большом кожаном кресле, до сих пор беспечно прохаживался по кабинету. Но при последних словах коллеги он вдруг остановился и открыл рот. Выражение лица у него сделалось растерянное. Да что там, попросту глупое! Круглые глаза с пушистыми ресницами смотрели в одну точку, и он молчал. Спустя несколько секунд он выдавил.
– Штучная работа. И не просто клеймо. А что?
В ту же минуту друзья, не сговариваясь, бросились к сейфу. Петр дрожащими руками, торопясь и не попадая от волнения в нужные места, набрал код. Наконец, дверца открылась. Они извлекли медальон и открыли его крышку.
– Петя! Ну что я за клинический идиот! Добро бы я в этом совсем ничего не смыслил! Но я же люблю антикварные и просто старые вещи. Я мог бы заметить!
– А наши специалисты – что?
– Они как раз не при чем. Они отвечали на поставленные вопросы. Ведь мы как спрашивали – чей это герб? И получили исчерпывающий ответ – не герб это вовсе! И это, в самом деле, не герб.
Еще один мастер, знаток, какое имел задание? Он должен был нам ответить, а нет ли в медальоне секрета, двойного дна? И при этом, не разрушить вещицы, борони боже. Он тоже справился. И не ошибся – секрета нет! Ведь мы же не спрашивали их.
– Ты прав. Мы их не спрашивали, знают ли они ювелира, который сделал сам медальон. Это красивая, мастерски изготовленная вещь. Но ничего особенного. Нас вовсе не интересовало.
– Да, да! Нас не интересовало и не заставило усомниться это мелко, но отчетливо выгравированное имя. Ведь оно сделано как раз так, как ты описал. Тактично и не броско. В самом низу. Только два мелких камушка в начале и в конце надписи.
И только частица «де», которую трудно встретить в имени ювелира. Под Вольпертингером, под его орлиными когтями мелкими буквами было выгравировано имя. Петр пошарил в ящике стола и вытащил лупу. Он так волновался, что отдал ее Олегу. И тот прочел.
– Эрнестус Фердинанд Мария Гокар де Коссе.
24. Продолжение дневника. Фамильный особняк де Коссе
«И мы поехали. Я и… Ну, и кто Вы думали? Никто ни за что не догадается! (К кому это я, собственно, обращаюсь? А, не важно.) Анита Таубе! Кира и её мама познакомились студентками, поскольку обе учились на французском отделении иняза. И Аниту мама выучила языку Гюго и Мольера. Зачем мне было искать другого переводчика? В её турбюро наступил мёртвый сезон. Она оставила за себя заместителя и укатила со мной!
Время мы провели прекрасно, должен прямо сказать. Анита, мне кажется, с удовольствием прищемила хвост своему женолюбивому мужу. Она ему ещё и велела не забывать помогать сыну с близнецами. И объяснила, что для развития её бизнеса наша поездка – настоящая находка. Можно завязать контакты, да и неплохие деньги за перевод получить. И тот с кислой миной это проглотил. Трудно возражать таким аргументам, когда зарабатываешь в разы меньше жены!
Я вообще не жалуюсь, не люблю канючить, что запросы, анализы, справки – да всё, что нужно для расследования, для работы добыть трудно, а главное, дорого. Я сделаю, что могу. Потом ещё немножко. Потом залезу в свой карман. Правда, на этом этапе начну себя уговаривать, что пора остановиться.
Нет, не совсем так. Кончатся, к примеру, сметные деньги. Тогда я доложу на СГ. Одобрят они еще расходы – хорошо! Нет – добавлю из зарплаты или процентов. В основной капитал я ещё пока не залезал.
Но на этот раз не требовалось ничего такого. «Бывший муж» предоставил в наше распоряжение «любые средства» – так он сказал. Я не стал уточнять, но он вручил мне кредитную карту Коммерцбанка. Лучше и желать невозможно.
После мелких и крупных неудач, тягомотины с разбирательством дрязг в «Асклепии», после разных других разочарований наш Эльзасский этап прошёл удивительно гладко. Не составило особого труда выяснить, кто такие де Коссе. Как только стало ясно, что они уроженецы Эльзаса мы укрепились в мнении, что стоим на верном пути. И хотя «Эрнст» оказался наследственным именем баронов де Коссе, которое всегда получал старший сын, примерный возраст помог быстро установить человека, что во вторую мировую был лётчиком и приезжал в Москву.
Да, без особого труда и расходов узнали мы, кто это такой. Только он давно умер! Летчик был старше Киры? Да он годился бы ей в отцы! Шутка ли – двадцать три года разницы… Как же теперь восстановить историю его жизни?
Вот уж когда потребовались деньги! Слава! богу торговли Меркурию -в них и впрямь не было недостатка».
Писал рыжий Петр Андреевич и ласково улыбался. Ему определенно нравилось вспоминать. И не мудрено.
Сквозь жалюзи пробивался утренний свет, проглянуло солнце. И тут побудку заиграл мобильный телефон. Сперва закукарекал петух, затем раздался звук альпийского рожка и, наконец, назойливо закуковала кукушка.
– Петя, просыпайся. Пора вставать, – пробормотала Анита, не открывая глаз. -До чего же у тебя удобное плечо. Заснуть у мужчины на плече – не фокус, но проснуться на этом же плече!
– Вот видишь, какой я уникальный. Ниточка, а почему – вставать? Ты куда?
Синица, плохо соображая со сна, обнял её и притянул к себе.
– Насчёт «вставать», собственно, я не против, и я почти…
– Прекрати, охальник! Ну… ну, хорошо, вот я тебя поцелую, и всё.
– Что это ты сопротивляешься?
– Нам надо быстренько собраться, позавтракать и спуститься в кафе. В девять прибудет «архивный юноша» мсье Ренье.
Она слегка отбивалась, а потом уступила и вскоре ответила с таким же пылом. Но через час оба всё-таки быстрым шагом вошли в кафе, расположенное на первом этаже отеля. Здесь, в отличие от ресторана, где подавался завтрак, была только кондитерская.
– Хочешь кофе? Ты там сок выпил, и всё.
– С удовольствием. Ты тоже будешь?
Анита кивнула. Они заказали два капучино.
– Как хорошо, что ничего не гремит. Сможем спокойно поговорить, -заметил Пётр.
– Нет поздно, вот и он, – шепнула Анита. Она привстала и приветственно махнула рукой мужчине лет тридцати в синих джинсах и вельветовом пиджаке, остановившемуся в дверях. Это было уже их второе свидание. Ренье был тот самый человек, что установил личность лётчика и его полное имя. А при первой встрече вручил Синице заверенную копию брачного свидетельства де Коссе и мадемуазель Киры Паскевич и записи о венчании в церковной книге.
Огюст Ренье болтал по-английски примерно так же, как Пётр, разве что с французским акцентом. Они вполне свободно общались. Но родной язык он явно предпочитал. Поэтому после взаимных приветствий и дежурных вежливостей Анита и Ренье склонились над бумагами, которые он принёс, и перешли на французский, а Синица раскрыл путеводитель. Они взяли машину на прокат и собирались поездить по окрестностям Кольмара.
