Алиса Рува
Жестокеры
Я долго сидела одна на заброшенной спортивной площадке. Меня вдруг охватило странное ощущение уходящей, ускользающей от меня жизни. Я ничего не могу сделать, чтобы ее ухватить. Я лишь сижу и считаю свои потери, которых с каждым годом становится только больше. Я думала обо все своих болезненных «уже никогда». И вот теперь еще одно «уже никогда» поселилось в моей душе. И переполнило ее. Столько бесплодных попыток, столько вечеров жадного всматривания в экран… Я бы уже давно нашла Его, если бы это было возможно… Мне трудно было это принять… Но я поняла, что, наверно, никогда не найду Дима, никогда Его больше не увижу. Я горько вздохнула. Прошлое от себя отрывать тяжело, но это необходимо сделать. Я приняла решение Его забыть.
***
О принятом решении забыть Дима, хоть вслух и не высказанном, каким-то мистическим образом стало известно матери. С азартом и воодушевлением она предприняла попытку самостоятельно устроить личную жизнь своей непутевой безынициативной дочери.
– Доченька, я нашла тебе жениха!
Я восприняла эту «радостную» новость без энтузиазма. Но мать светилась от счастья: по меркам нашего городка это была завидная партия.
– Ты бы видела, какая у него машина! Самая крутая в городе! Соседки умрут от зависти!
Моя мать всегда мыслила совершенно чуждыми мне категориями. Ее глаза горели так, как будто мы сорвали джекпот.
– Он точно тебе понравится! – уверила она.
Только чтобы она от меня отвязалась, я согласилась на это «свидание» – с человеком, которого совсем не знала, с которым даже не была знакома.
Когда я впервые увидела «жениха» через лобовое стекло его машины, больше похожей на дом на колесах, у меня сердце в пятки ушло: в своем внедорожнике он напоминал огромный шар, застрявший в огромном параллелепипеде. На вид ему было лет на двадцать больше, чем мне. «Жених» с трудом вылез из салона, чтобы открыть мне дверцу, а потом с трудом упаковался обратно. Видно было, что от этих небольших усилий у него началась одышка.
«Он точно тебе понравится!»
Стараясь не глядеть на него, я кратко и сухо отвечала на его вопросы, понимая, что это первое свидание я сделаю последним, а дома выскажу матери все, что думаю об этом. «Жених» тем временем, украдкой меня рассматривал, словно прицениваясь. Нельзя было все время отворачиваться, поэтому из вежливости я взглянула на него. Он перехватил мой быстрый взгляд, и мне стало физически неприятно от того, как загорелись его маленькие заплывшие глазки. Чтобы как-то отвлечь его и тем самым избавить себя от этого разглядывания, я спросила «жениха», чем он занимается, на что тот подробно, в деталях, принялся излагать мне все тонкости своего дела. Его рассказ, длинный, скучный, похожий на презентацию бизнес-плана, ужасно меня утомил. «Жених» говорил о том, сколько денег он загребает и как легко ему это дается. Казалось, что с каждым произнесенным им словом монетка падает с его губ и звонко стукается об пол.
«Типичный делец! – вынесла я вердикт. – Скучный до тошноты!»
Но как хорошая воспитанная девочка я продолжала слушать, вежливо улыбаясь. Надо было придумать, как смыться, не обидев его.
– Ты извини, мне пора. Дела еще кое-какие вечером…
«Жених» выглядел разочарованным.
– А я думал, мы покатаемся…
Он обиженно выпятил толстую нижнюю губу. Я попыталась улыбнуться.
– Как-нибудь в другой раз.
«О боже, заберите меня отсюда!»
Я лихорадочно нащупывала рычажок, чтобы открыть дверцу. Вдруг с неожиданным для человека его комплекции проворством «жених» нагнулся в мою сторону и, схватив мою свободную руку, оставил на ней свой влажный поцелуй. Он не отпускал мою руку и настойчиво заглядывал мне в глаза.
– А может, все-таки сегодня?
Волна омерзения прокатилась по моему телу.
– Нет.
Нащупав, наконец, ручку, я открыла дверцу и вышла, нет, буквально выпрыгнула из машины. Пока я деревянной походкой шла к подъезду, я чувствовала, как взглядом «жених» буравит мою спину, словно уже почему-то считая меня своей собственностью.
***
– Вы договорились о свадьбе, когда я с ним даже не была знакома?! Вы нормальные вообще? Сейчас ведь не Средние века!
Мать удивленно округлила глаза.
– А что в этом такого? Все так делают. Я показала ему твою фотографию, и он согласился. Да кто ж мог подумать, что ты заартачишься? Ведь только дуры отказывают таким, как он.
– Почему? Потому что у него машина «самая крутая в городе»?
От унижения и возмущения я чуть не плакала. Мать перешла в наступление:
– Глупая! Тебе все соседки завидуют, а ты не понимаешь своего счастья!
В отчаянии она заламывала руки. Ее непослушной дочери, видите ли, не понравился тот, кого она нашла и одобрила!
– Да ты знаешь, сколько у него денег? Всю жизнь будешь как сыр в масле кататься!
– Если у него столько денег, зачем ему я? С такими деньгами он запросто может себе купить, ой прости, я хотела сказать найти любую другую девушку – более сговорчивую и «умную». Которая не отказывает таким, как он. Которая вообще никому не отказывает!
– Что ты такое несешь?! Ему понравилась ты!
Мы обе были накалены до предела. Я выдохнула, пытаясь успокоиться.
– Он мне неприятен. Понимаешь, о чем я?
Мать воздела руки вверх.
– Да какое это имеет значение? Да какая разница, как он выглядит! Да разве это главное в мужике? – она резко выдохнула. – Послушай! Ты уже взрослая, и не можешь этого не понимать. Приятен тебе мужик или неприятен – какая разница, если он способен обеспечить тебе безбедную жизнь!
Я смотрела на нее с сочувствием.
– Я не верю, что ты действительно так думаешь…
– А что ты хочешь? Это и есть взрослая жизнь, дочь. Да, вот она такая! Что мы можем с этим поделать?
Я не отвечала, продолжая покачивать головой.
– Ты что, хочешь остаться одна, без мужа? Ты что, хочешь, чтобы твоя старая мать совсем сошла с ума от беспокойства за тебя? Мне уже перед соседками стыдно: они все время спрашивают, когда моя дочь выйдет замуж и подарит мне внуков!
– ПЕРЕД СОСЕДКАМИ СТЫДНО?
Я думала, что вот сейчас я точно ее ударю. Но мать, внезапно согнувшись, присела на краешек дивана и зарыдала. Она вдруг стала какая-то маленькая, жалкая… Глядя на ее скрюченную фигурку со вздрагивающими плечиками, я почувствовала острую жалость к ней. Мой гнев тут же остыл. Я села рядом и обняла мать. Она повернулась и уткнулась носом мне в плечо.
– Пойми, это для твоего же блага. Я очень переживаю, что будет с тобой, когда меня не станет, а так ты будешь в надежных руках…
Я обреченно вздохнула. Мать еще что-то лопотала, но я ее не слушала. Смотреть на ее слезы было невыносимо. Я внезапно почувствовала безысходность и безразличие к своей участи.
– Ну, он неплохой человек… наверное.
– Конечно, – мать радостно утирала слезы, – вот и умница! Не отталкивай его: вдруг, что и получится у вас…
В нашу вторую встречу «жених» сразу попытался взять меня в оборот. Оказалось, он уже давно все продумал и решил за меня, что мне делать и как мне жить. Он рассуждал практично, по-деловому:
– Рисовать ты больше не будешь: времени у тебя на это просто не останется. Понимаешь, вот начистоту, только без обид: в голове у тебя пока – детская манная каша. Но ничего, я это исправлю. Да и твоя мать считает, что тебе пора заняться чем-то более серьезным. Повзрослеть, одним словом, остепениться.
Я мило улыбнулась ему.
«Все ясно. Значит, и об этом вы уже успели поговорить. Мать все тебе про меня выболтала …»
Мое молчание и загадочная улыбка озадачили «жениха», но он истолковал их по-своему – как знак поощрения. Он решил подробно изложить мне свое видение моего будущего. Оказалось, мой «жених» заранее, в подробностях, разработал бизнес-план нашей семейной жизни. Мне отводилась в ней роль не только его жены, но и личного помощника в бизнесе. А значит, самое время в этот бизнес помаленьку вникать. Даже не спрашивая, насколько мне все это интересно, «жених» долго и нудно, с еще большими подробностями, чем в прошлый раз, рассказывал о своем деле, которое у него поставлено на широкий поток. Он жаловался на необходимость неустанного контроля над жуликами-работниками, которые только и мечтают о том, чтобы его облапошить. Слушать его было невыносимо скучно, и я, отвернувшись, смотрела в окно, благо что «жениха» не смущало невнимание его вынужденного слушателя. Он так увлекся своим монологом, что даже этого не замечал. Он что, специально возит меня по тем же самым местам, по которым мы когда-то гуляли с Димом? Я злилась, как будто эти аллеи и улицы принадлежали нам, а этот чужой человек грубо пытался их себе присвоить, по-хозяйски проезжая по ним на своем огромном внедорожнике. Монолог «жениха» длился уже двадцать минут. Кажется, ему совсем не важно, что я думаю и слушаю ли я его вообще. Я поняла, что если буду с ним, то всю жизнь буду просто фоном, бессловесной вещью. Я повернулась и с возмущением посмотрела на него. Я разглядывала его, думая о том, что неужели вот этот неприятный, обрюзгший, до цинизма практичный человек действительно станет моим мужем. Да как такое может быть? Да кому только в голову могла прийти такая идиотская мысль? Я горько усмехнулась над той издевательской насмешкой надо мной, которую позволила себе моя Судьба:
«Злюка! И вот это ты предлагаешь мне взамен, вместо моего Дима?»
Я вспомнила его теплые губы и наши поцелуи, такие долгие, нежные и страстные. А потом перевела взгляд на толстые влажные губы «жениха». Я на секунду попыталась себе представить физическую сторону наших будущих отношений. Зря: мне стало еще хуже. В ужасе я закрыла глаза.
«Нет, Дим, нет! Только ты. Только с тобой. Не отдавай меня ему!»
Но Дима здесь не было. И почему Судьба всегда забирает хороших парней? «Good boys never win»* – вспомнилась строчка из старой песенки. В такт мелодии я легонько забарабанила пальцами по-своему бедру. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Это правда так. Они никогда не выигрывают. Судьба забирает хороших парней, а нам остаются – я покосилась на «жениха», невозмутимо продолжавшего свой нескончаемый монолог, – нам остаются те, кто остается. Вот такие никогда никуда от тебя не уходят. Они не «отваливаются». Они всегда тут как тут. И что теперь? Неужели с ними?
– Нет!
Задумавшись, я сказала это вслух. «Жених» замолчал, повернулся и удивленно взглянул на меня.
– Зай?
Как же он меня раздражает! Я даже посмотреть в его сторону не могла. Ну как можно смотреть на него, когда… Прекрасное лицо вдруг возникло из воздуха и теперь стояло перед моими глазами – я действительно видела его через лобовое стекло.
– Останови, пожалуйста!
– Что, прям здесь? Посреди дороги?
– Ничего страшного, я выйду здесь.
Я открыла дверцу. «Жених» опять, как и вчера, резко схватил меня за руку. Я поняла, что внезапно хватать – это его манера. Ноздри мои раздувались. Я с трудом удержалась, чтобы не влепить ему – прямо по этим толстым щекам, чтобы они задергались, как холодец.
– Я заеду за тобой завтра вечером, часиков в восемь. Поедем смотреть мой офис.
*гр. Blondie, песня Good Boys, но у АЕК вольная интерпретация некоторых строк из этой песни, которые она запомнила
***
Мы встречались с «женихом» еще несколько раз, к моему ужасу и к удовольствию моей матери.
В наш последний совместный вечер мы ехали на его машине после удачной сделки, на которой «жених» выгодно «купил» (а говоря начистоту, просто «отжал») новое оборудование для своего производства. Его распирало от чувства собственного всемогущества.
– Ха-ха, барахтались там что-то… Я всегда беру то, что мне нужно, и плачу за это ровно столько, сколько считаю нужным. У меня все везде схвачено в этом городе, – похвастался «жених» и посмотрел на меня, словно прицениваясь.
«И я, видимо, тоже… Интересно, мне он какую цену назначил?»
Огромные руки с короткими толстыми пальцами по-хозяйски держали руль. Какие глупые руки… Я не могла представить их обнимающими женщину. Я только на секунду представила, как эти руки держат меня… Меня накрыла волна возмущения и отвращения.
«По-взрослому, значит, да? Так вы все меня учите?»
«Жених», даже с его толстой непробиваемой кожей, очевидно, почувствовал на себе мой злой настойчивый взгляд.
– Зая, что случилось?
Я отвернулась и закрыла глаза. Опять это пошлое «зая»…
– Ничего.
Дальше мы ехали в тишине. «Жених» беспокойно на меня поглядывал, а потом вдруг резко свернул на обочину, остановил машину и попытался меня обнять. Все мое тело сжалось в комок.
– Ну зай!
Навалившись на меня, он впился в меня своими губами. Это было так, как будто меня засосал какой-то липкий водоворот.
– Девочка моя…
«Да уйди ты от меня со своими лапами и ртом!»
Я уперлась кулаками в его грудь, пытаясь освободиться.
– Да я ж на руках тебя носить буду!
Я отодвигала его от себя – молча, ожесточенно, изо всех своих сил. «Жених» нехотя отстранился от меня. Но, казалось, не сильно расстроился из-за моей холодности. Весь его вид говорил, нет, кричал: «Ну ничего! Я все равно тебя зажму – не сейчас, так позже». Он нажал на педаль газа, и машина резко сорвалась с места. Меня отбросило на спинку сидения.
– Ты что-то бледная какая-то, – «жених» взглянул на меня. – Наверно, недоедаете с матерью.
Я ничего ему не ответила. Меня трясло. Чтобы не расплакаться, я сжимала и разжимала кулаки.
– Ну ничего, моя девочка. Я о тебе позабочусь. А теперь, когда мои дела пойдут еще лучше, мы с тобой…
Я снова сидела и слушала его хвалебные речи себе самому. Во мне все больше и больше нарастало раздражение, которое я уже была не в силах сдерживать. Еще я почувствовала отчаяние. Потому что поняла, насколько серьезна и глубока моя проблема. Я поняла, насколько я безнадежна. Я никогда не смогу так, как они все…
«Мам, прости: я знаю, как ты за меня переживаешь, знаю, как трудно нам живется… но «по-взрослому» я не смогу».
Я с презрением смотрела на «жениха», даже не пытаясь больше скрывать свое презрение. Неприятный, толстый, обрюзгший… Сидит в своей огромной машине, заполняя собой весь салон… Меня хотят ему продать. Уже почти продали… «Я всегда беру то, что мне нужно, и плачу за это ровно столько, сколько считаю нужным. У меня все и везде схвачено в этом городе». Спору нет! У него и правда есть все, есть огромная дорогая тачка, есть даром доставшееся новое оборудование. Но он не получит меня. Никогда не получит!
Я поняла, что сделаю все, чтобы меня он не получил никогда.
– Останови здесь. Останови, мне плохо! Меня сейчас стошнит.
Я вышла из его машины и навсегда захлопнула дверцу в наше возможное совместное будущее, которому так завидовали бы все наши соседки.
***
Мне говорят:
нету такой любви.
Мне говорят:
как все,
так и ты живи!
Больно многого хочешь,
нету людей таких.
Зря ты только морочишь
и себя и других!
Говорят: зря грустишь,
зря не ешь и не спишь,
не глупи!
Все равно ведь уступишь,
так уж лучше сейчас
уступи!
Вероника Тушнова. Мне говорят, нету такой любви…
Мы, с юности раненые любовью, остаемся ранеными на всю жизнь. Нам повезло, что нам суждено было это познать. И одновременно не повезло, потому что мы никогда не сможем согласиться на что-то меньшее. Слишком высока планка. Однажды познав это золотисто-розовое чудо, от которого учащается сердцебиение и бешено бежит по венам кровь, мы не сможем жить с кем-то просто так, «по-взрослому». Как все. На это способны только те, кто не любил. Те, кто по-настоящему любил, на такое не способны.
Именно это, к несчастью, случилось со мной.
Мать накинулась на меня, когда узнала, что я окончательно и бесповоротно отказала «жениху».
– Ну ничего, в нашем городе он недолго будет один, – усмехнулась я. – Я так понимаю, этот завидный «жених» – предел мечтаний любой местной девицы!
– Да пойми ты: никто никогда не сможет соответствовать твоим ожиданиям! Быть таким, как ты хочешь! Ты что, хочешь родственную душу? Да не бывает так, понимаешь, не бывает! Да никогда, слышишь меня, никогда ни один нормальный человек не будет говорить, поступать и вести себя так, как ты это себе придумала! Эх, да что я с тобой разговариваю!
Мать устало махнула на меня рукой и бессильно опустилась на диван. Она внезапно как-то сникла, осунулась.
– Может, позвонишь ему? Вдруг он тебя простит…
– Мама!
– Знаешь, как все будет? – с горечью сказала она. – Ты промаешься еще несколько лет, а потом выйдешь замуж за первое попавшееся ничтожество. Так почему не устроить свою судьбу сейчас, пока ты еще нравишься? Пока у тебя есть хоть какой-то выбор?
– Я никогда не выйду замуж за ничтожество. Я лучше останусь одна.
– Это ты сейчас так думаешь.
Мать опустила голову. Помолчав, глухим голосом она добавила:
– А я так верила в тебя, дочь. Думала, что могу на тебя рассчитывать. Ты красивая. Я так надеялась, что все у тебя получится: ты удачно выйдешь замуж и вытянешь нас из этой нищеты…
Я вздохнула. Я знала, что этого не будет. Потому что к тому времени все про себя поняла: моя судьба – влюбляться в талантливых красавчиков.
Мать частенько повторяла, что таких любить не стоит – будешь страдать из-за этой любви. Но я знала: если что-то еще и будет когда-нибудь, то только так. Ни с кем другим, только с таким. А жить с кем-то вот так – расчетливо и пошло, «как все», потому что «надо», – я не смогу.
После этого случая мать совсем отчаялась. Она махнула на меня рукой и оставила в покое, очевидно решив, что ее глупая дочь совсем безнадежна. Мать сдалась и доверилась судьбе: пусть будет, как будет, то есть плохо. По ее потухшим глазам я видела, что она совсем потеряла веру в то, что у меня когда-нибудь что-то получится.
Раньше в меня верил Дим. Но теперь его не было рядом.
В меня продолжала верить только я сама.
«Я снова хочу встретить тебя, Дим. А если не тебя, то такого, как Ты. Я не хочу «как все». Я хочу, чтобы это была любовь – настоящая, искренняя. Такая, какая была у нас с тобой. И со мной ничего не случится, пока я ее не найду. Буду жить, пока не встречу».
Я не знала, сколько мне предстоит ждать. Но одно я теперь знала точно – никаких суррогатов. Либо я дождусь настоящего, не поддельного, такого, как было у нас с Димом, либо останусь одна. Так я тогда решила. С горечью понимая, что, скорее всего, меня ждет именно второй вариант – одиночество.
***
– О, привет, подружайка! А ты совсем не изменилась!
Ко мне подошла незнакомая полная девушка в майке-алкоголичке и трениках с вытянутыми коленками, Ее грязные волосы были завязаны на макушке в небрежный узел.
– Неля?
Она стиснула меня в объятьях.
Мы сидели на тесной кухне, в которой помимо плиты, холодильника и гарнитура стояла еще и чудом втиснутая туда стиральная машинка. В узком коридоре, который я видела со своего места, старые обои отставали от стен, а внизу, у пола, местами были оторваны неровными кусками и изрисованы фломастерами.
– А замуж-то ты вышла?
Это было первое, о чем спросила меня Неля, едва мы присели за стол. Что-то звякнуло у меня под ногами. Я заглянула под стол: там стояли ряды пустых бутылок из-под пива.
– Давай налью тебе чаю. А че ко мне то до сих пор не зашла? Я-то ведь не знала, что ты в городе…
– Да что-то…
Я поняла, что совсем отвыкла дружить. Как подруга стала совершенно никудышной.
– Как живешь, Неля?
– Да как? – она обвела рукою неказистое убранство кухни. – Нормально, как все. А ты как? Одета так красиво! Модный прикид! И сама такая прям ладная! Ну а замуж-то че не вышла? Пора ведь уже.
Я вздохнула.
«И чего это им, женатым, всегда интересно, когда ты выйдешь замуж? Они напоминают людей, которые сами уже увязли в болоте, без шансов когда-нибудь выбраться, и теперь тянут руки к тому, кто еще стоит на берегу и с опаской глядит на трясину. И злятся, злятся на него за то, что он не хочет туда же… Чего они злятся, если там действительно так хорошо?»
Вслух я сказала:
– Ну, у меня просто это все впереди. Ведь у всех в свое время.
Неля не ответила, но взглянула на меня так, словно я погибший человек. Она снова потянулась за чайником.
– Ничего, подружайка! Мы тебе обязательно кого-нибудь найдем, – пообещала Неля, в полной уверенности в том, что делает для меня доброе дело. – У заи много друзей. Он тебя с кем-нибудь познакомит. Найдем тебе классного мужика!
Что, и она туда же?
Глядя на ее растянутые треники и не первой свежести майку, всю покрытую какими-то пятнами, я вспомнила ее белое платье и как легко Неля в нем порхала, весело стуча каблучками. Я вспомнила, как мы подростками бегали на концерты, как слушали музыку, мечтая, что тоже вырастем и станем певицами. Как обсуждали книги и фильмы…
– Нель, ты читаешь что-нибудь сейчас?
Неля повернула голову и осмотрела на меня, как на идиотку.
– Да как-то… не до этого.
– А что ты по вечерам делаешь?
– Пиво пьем с заей.
– А еще?
– Телек смотрим.
В последней безнадежной попытке вытащить наружу «прежнюю Нелю» я спросила:
– А не хочешь сходить на концерт? На стадион? Вход будет свободный. Приедет много коллективов.
– Не знаю. Надо спросить у заи.
Я поежилась. Это ужасное пошлое «зая»…
– Давай сходим. Если зая разрешит.
– А сама-то ты хочешь пойти?
Подруга наморщила лоб. Видно было, что давно не задумывалась Неля о том, чего хочет она сама. Она напряженно молчала, словно пытаясь повернуть и привести в действие какие-то пружинки и шарики в своей голове, но, видимо, напрасно: все безнадежно заржавело. Когда-то давно, в те времена, которых Неля уже и не помнит, у нее было свое мнение. Теперь же она «отстегнула» его от себя, как по окончанию зимнего сезона отстегивают от пальто меховой воротник. Отстегнула и убрала его за ненадобностью на антресоль. Там ее собственное мнение уже давно покрылось пылью и вряд ли когда-нибудь будет найдено – зачем оно ей?
С каким-то отчаянным протестом, идущим из самой глубины моего существа, я подумала, что, пожалуй, предпочту застрелиться, чем жить так. Чем самой стать… Нелей.
Перед тем как переступить порог, я обернулась и с тоской посмотрела на свою подругу.
– Нель, вопрос один можно?
– Ну?
– Ты любишь своего мужа?
– Че?
Удрученная, я понуро плелась через двор. Перед тем, как повернуть за угол, я оглянулась и увидела, что Неля машет мне в окно. Я тоже помахала ей. А потом вышла в соседний двор, где меня не было видно из ее окон, и присела на лавочку. В голове был такой сумбур, что я не могла идти дальше, пока хотя бы немного не успокоюсь.
– Неля, Неля! Где теперь твое белое платье? – с горечью и досадой вздохнула я, напугав шедшую мимо бабульку. Та замедлила свой и без того медленный ход и недоверчиво покосилсь на меня – чужую, незнакомую девушку в ее знакомом и таком привычном дворе, где не бывает посторонних.
Я поняла, что я плохая подруга. Я не могу вытащить Нелю из этого болота провинциальной пошлости, в которое она опускается – все глубже, и глубже, и глубже. Но ведь человек должен делать встречные усилия по спасению себя – например, протянуть руку и схватиться за ту палку, которую ему протягивают, чтобы вытащить его из омута. А если человек не тянет руку? Если он этого не хочет? Если ему хорошо в этом болоте?
Да, так мне и показалось. У меня сложилось впечатление, что Неля вполне всем довольна. Возможно, даже счастлива. Я не могла уложить этого в своей голове. На прощание Неля пригласила меня почаще заходить к ней в гости. Я не смогла сказать ей, что я, наверно, никогда больше к ней не приду… О чем я буду с ней говорить? Как я расскажу ей о том, что до сих пор думаю о Диме? Как объясню, почему не хочу знакомиться с друзьями ее «заи»? Она никогда не поймет и в глубине души не простит мне того, что я не хочу за компанию с ней вязнуть в этом болоте, которое раньше засасывало нас обеих, но в котором она осталась одна и уже вполне себе в нем обжилась. И вынужденно к нему привыкла.
Пропасть, которая пролегла между нами, потрясла меня. Долго сидела я на той лавочке, в чужом дворе, опечаленная концом нашей детской дружбы.
– А ведь она моя единственная подруга… У меня никого больше нет…
5
Я вновь стояла на вокзале города …sk, в который обещала себе никогда больше не возвращаться.
Вокруг меня сновали приехавшие и уезжающие, а я стояла как вкопанная и сама не верила в то, что я снова здесь. Заоравший прямо надо мной мегащит заставил меня вздрогнуть:
– … приобрети комплект интимных лубрикантов с ароматом фикуса! Только в нашем магазине и только сегодня – скидка 50% и съедобные трусы в подарок! Секс-шоп «Вращательный импульс»…. Имеются противопоказания: можно получить слишком большое удовольствие!
– «Вращательный импульс»?… «С ароматом фикуса»?… Господи, какой идиот пишет эти тексты?
Когда я жила в городе …sk, я почти привыкла воспринимать мегащиты как шумовой фон, хоть и раздражаясь, но особо не вслушиваясь в то, что они несут. Сейчас, после долгого перерыва, это резало уши.
– … мэрия вынуждена принять меры по отстрелу бродячих собак, которых слишком много развелось на улицах нашего города! – где-то над самым ухом внезапно снова заорал мегащит.
Кто-то грубо толкнул меня сзади.
– Чего стоишь на дороге? – «вежливо» поинтересовалась женщина с толстыми ляжками, обтянутыми узкими розовыми бриджами.
Я сделала шаг в сторону, чтобы дать ей пройти. Женщина обернулась и неодобрительно посмотрела на меня.
– Вылупилась! И чего вы пялитесь все время на эти мегащиты? Совсем себе мозг засорили!
Я устало улыбнулась. Меня встретил нелюбимый город, который за эти полгода совсем не изменился и меняться не собирался. Я уже успела отвыкнуть от его сумасшествия и грубости. И почти перестала думать о том, насколько странные его жители.
– Ну здравствуй, город…sk!
Закинув сумку на плечо, я пошла к автобусной остановке. В автобусе была жуткая давка – и от этого я успела отвыкнуть. Я стояла, сжатая кольцом чужих плеч и спин. Вдруг кто-то из стоящих позади меня наклонился ко мне, и мужской голос нежно прошептал мне в ухо:
– Все люди умирают, и ты умрешь.
Я застыла. Я только надеялась, что за этими словами не последует какое-либо действие, которое приведет к тому, что сказанное этим маньяком незамедлительно воплотится в реальность. «Оттаяла» я только тогда, когда автобус подъехал к моей остановке. Я пулей выскочила из салона.
Потом я поднималась наверх, в каморку бабушки Фриды, по крутой лестнице с нестандартными высокими ступенями, которая после долгого перерыва вновь стала непреодолимой для меня. На площадке перед дверью на этаж кто-то оставил большую кучу. Хорошо, что ее оставили хотя бы здесь, а не внизу, где никогда не горела лампочка. Снова гадят там, где сами живут… И это «побег от пошлости»? Странное дело: я бегу от пошлости всю свою жизнь, а она вечно меня догоняет – где бы я ни оказалась! Устало вздохнув, я перешагнула через кучу. Я, наверно, никогда не пойму, что не так с жителями города …sk.
Ключ недовольно скрипнул в замочной скважине, и я открыла дверь. Я боялась, что мое скудное имущество, вскрыв нехитрый замок, растащат за те месяцы, пока меня тут не было. Но все осталось на своих местах, как будто я и не уезжала. Старая жизнь ждала меня здесь, и теперь, соскучившись, в нетерпении бросилась мне на шею, обняв меня своими костлявыми руками.
Я раскрыла настежь окно, чтобы выпустить из комнаты затхлый воздух, запертый в каморке бабушки Фриды на эти месяцы. Ветер влетел в комнату и стал трепать занавески, выдувая из них прошлогоднюю пыль. За окном приветственно шелестели листвой высокие липы. Но на душе у меня было невесело. Устало я опустилась на диванчик, поставив у ног свою дорожную сумку. Какое-то тягостное предчувствие грядущих разочарований охватило меня. Как будто все это опять напрасно…
Что ждало меня здесь, в этом чужом городе, который так и не стал и – я знала это – никогда не станет «своим»? И это я заранее знала – ничего хорошего.
***
Я не хотела возвращаться. И не собиралась этого делать. Но мучительные воспоминания о Диме, комната, в которой все напоминает о нем, осуждение собственной матери, вся эта история с «женихом», жалость к Неле и одновременно злость на нее за то, что позволила этому «болоту обывательщины» себя засосать, страх, что и меня засосет это «болото обывательщины» (которое на этот раз подобралось слишком близко ко мне)… «Болото обывательщины»… Жадное, ненасытное. Ему нужны все новые и новые жертвы… Я чувствовала себя так, словно я уже увязаю в нем, как и все они. А они охотно помогают мне в него погрузиться… Радуются, что я тоже застреваю. Что и я никуда отсюда не денусь.
Дома я долго сидела на полу в своей комнате. Я снова почувствовала это на себе – это ощущение затягивания в липкий серый омут. Мы хотели бежать из этого города. Теперь мне придется бежать одной. Но я обязательно сделаю это, Дим, обещаю! Я попробую еще раз.
Итак, я снова оказалась здесь, в городе …sk. Когда полгода назад я сбегала отсюда, я и не думала, что когда-нибудь вернусь. Я хлебнула жизни большого города, и мне хватило этого по горло. Но странное дело: город …sk выплевывал меня, и при этом словно не желал меня отпускать. Подтягивал к себе за какие-то невидимые ниточки, не оставляя мне иного выхода.
Наверно, у Вселенной были на меня свои планы. Поэтому каким-то мистическим образом вдруг стал невыносимым мой некогда привычный уютный мирок, в котором я хотела тихо спрятаться. Наверно, это так и происходит, чтобы вытянуть тебя из этого мирка и заставить получить именно тот опыт и именно там, где это необходимо для осуществления твоего предназначения. Правда, в случае со мной высшие силы выбрали какое-то странное «орудие» – ту настырную женщину, директрису салона «Искусство жить».
В тот вечер, когда я вернулась от Нели, к нам постучалась соседка со старомодным телефонным аппаратом в руках, провод от которого тянулся по лестничной площадке до открытой настежь двери ее квартиры. Соседка молча протянула мне трубку. Прислонив к ней ухо, я с изумлением услышала уже ставший знакомым хриплый вкрадчивый голос.
– Ну как? Вы отдохнули? Вы готовы вернуться?
Как она на меня вышла? Когда я приехала домой, я отключила телефон – все, кто мог мне позвонить, теперь итак были рядом. Откуда у нее номера – любые номера, по которым можно меня достать?
– Нет, я не планирую возвращаться в город …sk. Зачем меня ждать? Я думаю, вы без проблем найдете сотрудника по вашим требованиям.
– О нет, – даже не видя ее лица, я чувствовала, что она хищно улыбается, – мне нужны именно вы.
В городе…sk, где претенденты на лакомую должность готовы загрызть друг друга, где желающих всегда больше, чем выгодных предложений, было невероятно, что какой-то работодатель мертвой хваткой вцепился в человека, который на место в его конторе даже не претендует. Меня сильно смущало и настораживало поведение этой особы. То, что у нее какой-то нездоровый, патологический интерес ко мне. Казалось, куда бы я ни отправилась, эта женщина обязательно меня отыщет.