Алиса Медовникова
Моритур
глава 9
Будущее кажется нам призрачно далеким, но через пару минут становится нашим сейчас. Спустя несколько мгновений сейчас превращается в прошлое и пополняет копилку воспоминаний. Ту самую, в которой застревают те, кто боится жить в настоящем. Время нелинейно, потому минуты растягиваются на часы или пролетают как секунды. А ещё оно не любит, когда его тратят попусту, потому щедро награждает тех, кто использует его с умом.
Но удивительная девушка, которой Время даровало щедрую возможность, ещё не научилась пользоваться ею. Пока она лишь вливает в себя очередную кружку бодрящего напитка для того, чтобы растянуть время бодрствования. Она боится спать и накачивается кофе до отказа, потому что сон больше не приносит ей успокоения. Он не уносит проблемы и печали, не забирает усталость и не уменьшает боль. Только приносит новую: залитое веснушками личико. Личико, искаженное страхом. Личико, в глазах потухла жизнь. Это личико выныривает из моря крови, в котором Селена тонет каждую ночь. Она снова и снова просит кольцо вернуть к жизни рыжеволосого мальчугана, но артефакт остается ледяным. А если бы Михаил не испугался и дал Селене развить полученный дар, то она смогла бы не только спасти мальчика. Девушка смогла бы остановить время и увидеть важные картины…
…Она увидела бы небольшой холмик, укрытый среди вечнозелёных деревьев, к которому ежедневно приносят цветы. Рассмотрела бы капли на белых лилиях, уложенных на засыхающих собратьев, и поняла бы, что это вовсе не роса, а слёзы. Слёзы Амалиэля, который потерял не только ученика, но и веру в устои кустодиамов.
…Селена бы узнала, что по ночам тот, кто сейчас ворочается без сна, заменяет ее растворимый кофе на цикорий и зажигает огни на взлетной полосе сновидений, так необходимых Дарку. Если бы девушка лишь дотронулась до головы этого малума, то увидела бы как именно он превратился из новичка в любимчика Дарка, хотя все вокруг и были уверены, что способствовала этому драка с Гадриэлем в «Псарне». Драка, в которой Мэш одержал победу, к огромному удивлению беллатора. Тогда Гадриэль ещё не знал, что Мэшер вырос в таком районе, где по морде получали чаще, чем надирался не просыхающий алкаш дядя Коля. Мальчика, даже не знающего своего отца, мальчика, чья мать слыла легкодоступной не просто так, били постоянно. И кроме ненависти, окружавшей его как дома, так и на улице, маленький Мэш не видел ничего.
Некоторым людям свойственно отворачиваться, не замечая, что все вокруг, включая их собственные руки, залито кровью, и предоставленный себе мальчик рос среди таких. Не слишком быстро, но все же он осознал, что ради выживания нужно стать как окружающие. Он украл перочинный ножик у очередного ухажера своей мамаши и записался на секцию дзюдо. Очень скоро щуплый подросток прослыл опасным волчонком, а бесчисленным побоям сожителей мамаши и злобных уличных пацанов пришел конец. К восемнадцати годам мальчишка превратился в настоящего волка, навыки которого отшлифовала служба в элитном армейском подразделении и постоянные футбольные драки. И не удивительно, что прознавший о задатках кустодиама мистер Дарк, тут же захотел видеть такой кадр среди малумов. Сначала он превратил двадцатилетнего пацана в убийцу, после в мертвеца, затем в малума, а уже потом в очередного монстра, порожденного жестокостью и отсутствием выбора. Мэш стал отличным пополнением в рядах мистера Дарка. Особой гордостью и любимчиком, выкованным из крови и боли.
И если бы Селена использовала свой дар на полную, то стала бы третьей, посвящённой в тайну ненависти Гадриэля к Мэшеру. Вовсе не победа в драке с лучшим беллатором бонумов послужила этому. То был тонкий расчет. Он позволил Мэшу отыскать самое больное место Гадриэля, а после расковырять его и засыпать солью, заставив воина испытать доселе невиданную боль. Гадриэль был раздавлен, а Мэшер упрочился на верхней ступеньке малумской карьерной лестницы. За нее полагалась расплата. Мести жаждал не только Гадриэль, но и все те, кто стоял на ступенях ниже и долго карабкался наверх, туда, куда Мэшер впорхнул как бабочка. Желая выжить в жестоком Парадизе, Мэш жалил как пчела, но и этого было мало. Череда промахов толкнула его в немилость Дарка, потому Мэшер лежал без сна и размышлял о том, как улучшить и без того паскудное положение. А когда наконец уснул, то приснилась ему та, чей секрет он был вынужден хранить.
…Селена могла бы узнать секрет какой именно девушки хранит Мэшер, ведь она также ворочается без сна, но двумя этажами выше. Как смогла бы узнать и секрет бессонницы самой Лизы. Ее терзала вина за гибель лучшего друга. Может Гадриэль и думал, что заблокировал болезненные воспоминания, но его «магия» не сработала. Лиза была уверена, что воин просто поторопился и потому внушение не сработало. Она же не знала, что в этом была заслуга Мэшера. Именно малум снял блок Гадриэля спустя пару часов после наложения. Мэш был уверен, что Лиза имеет полное право прожить все свои эмоции и справиться с утратой лучшего друга, а должна хоронить чувства вместе с Киром.
Лизе сложно давалось принятие того факта, что лучший друг мертв. И даже не зная того, что для нее сделал Мэш, девушка была благодарна тому, что внушение на ней не сработало. Она считала, что имеет полное право оплакать своего друга, а Гадриэль это право пытался забрать без разрешения. Он просто вцепился в руку и что-то прошептал, а когда Лиза попыталась выяснить, что это было, лишь сообщил, что слёзы и страдания ему не нужны. А Лиза чувствовала, что ей важно пройти через все стадии горя, чтобы отпустить Кира по-настоящему. Несмотря на то, что умные психологические учебники Селены говорили Лизе, что скоро она дойдёт и до принятия, она не спешила уходить со стадии торга.
Лиза верила, что если будет помогать Селене и Вару, будет слушаться Гадриэля и скрывать чувства к Мэшу, если будет хорошей и правильной девочкой, то однажды проснётся от того, что гремит посуда. Выйдет на кухню и увидит, что ранняя пташка Кир воспользовался своим ключом от ее дома и уже готовит аппетитный Субботний Завтрак. А потом он пойдёт встречать Селену, которая, не нарушая традиции, тоже придёт в пижаме. Затем все трое будут пить ароматный травяной чай с мёдом (который так любит Селена), лакомиться шоколадными вафлями (которые так любит Лиза) и делиться забавными историями (которые так любит Кир). И все будет по-старому. И все они будут живы и здоровы. И пусть у Лизы немножко щемит сердце, когда она понимает, что Мэша в ее жизни не будет, она все равно каждую ночь загадывает одно и тоже желание, давая одни и те же обещания. Она просит лишь проснуться тем субботним утром, которое они провели с Киром и Селеной в последний раз. Насладиться тем чудесным завтраком снова, а после собрать вещи и увезти друзей куда подальше, пока не пройдёт жуткий обряд, что перечеркнул их жизни. Но каждое утро Лиза просыпается лишь для того, чтобы убедиться в том, что ее молитвы не доходят до адресата.
… Давно не доходит до адресата и единственная молитва воинственного парня, который проводит ночь в больничном блоке западного крыла Заставы. Несколько дней назад он начал проводить личные встречи с ведьмами и колдунами, надеясь напасть на след убийц, но маги не жаждали с ним общаться и тем более не собирались раскрывать свои тайны. Если малумов они терпели из-за взаимовыгодного сотрудничества, потому что Дарку всегда было что им предложить, то бонумов не подпускали к себе даже под угрозой смерти. Встречи с ведьмовской братией (с большим трудом, далеко не по первой просьбе и не по доброте душевной) устраивал малум Карро, с которым Гадриэль поддерживал приятельские отношения. Карро с Гадриэлем нельзя было назвать друзьями, но оба стояли во главе беллаторов, были лучшими воинами и заместителями глав кустодиамов, потому часто встречались по работе и обменивались сведениями. Порой они встречались и в неформальной обстановке в клубе «Псарня», принадлежавшем Карро, где и договаривались об одолжениях, не входящих в стандартный протокол. Например, о личной беседе Карро с лояльными Гадриэлю гамаюн – птицами-провидицами, в обмен на беседу Гадриэля с лояльными к Карро колдунами.
Заканчивались подобные беседы с ведьмами и колдунами каждый раз одинаково: ночью проведенной беллатором в лазарете за залечиванием ран. Убить кустодиама маги не могли, но калечили Гадриэля с огромным удовольствием несмотря на то, что расплачивались за это «блокировкой» способностей на несколько месяцев, а то и лет. Ведьмовская братия знала, что Гадриэль их ненавидит, потому отвечала взаимностью зная, что их глава Ирида останется довольна. Самую могущественную ведьму с воином связывала давняя вражда и ее подопечные с удовольствием измывались над беллатором. Блокировка была пустяковым наказанием по сравнению с наградой от ведьмы. В холодной войне между Гадриэлем и Иридой мог выиграть лишь один и колдуны ставили на верховную ведьму, прекрасно зная, что она обязательно найдет способ отомстить беллатору.
Ворочаясь в кровати лазарета и отращивая два пальца на правой ноге, три на левой руке и сращивая два поломанных ребра, Гадриэль не только сравнил себя с Поттером (книги о котором, неожиданно предоставленные Мэшером, начал читать сегодня утром, сразу же как попал в лазарет), но и решил отказаться от общения с ведьмами. От них все равно не было никаких сведений. Были только травмы и ранения, залечивание которых укладывало его в лазарет. А в этот раз ещё и откидывало в расследование убийства мальчика на несколько дней. Гадриэль чувствовал, что пора сменить тактику и в очередной раз призвал на помощь чтение, переключавшее его на другой тип мышления.
Пока воин читал о самых первых приключениях удивительного трио в стенах Хогвартса, его мозг сплёл хитрую паутину. Когда первая книга была прочитала наполовину, подопечные Гадриэля уже получили приказ расставлять сети. Вторая книга была прочитала на треть, а подопечные быстро читающегося Гадриэля, уже поймали в ловушку первую мошку. Но и сам беллатор не собирался просто лежать с книжечкой и ждать, когда одна очень назойливая и жирная муха попадет в его паутину.
Гадриэль действовал и продолжал самостоятельное расследование даже отлёживаясь в лазарете. Его негласное расследование давало куда больше свободы, чем официальное и продвигалось куда быстрее, ведь не было сковано Кодексом Кустодиамов. Может Гадриэля и считали педантичным и рьяно чтящим правила черствым сухарем, вообще не способным на эмоции, но видит Бог, у него были на то причины. Он не меньше остальных винил себя в смерти малыша, потому поклялся, что лично отправит на пустошь в конце тропы всех его убийц.
Гадриэль отличался не только физической силой и скоростью, присущей всем беллаторам, но и интеллектом, потому осознавал, что противник опасен и ведет игру, прикрываясь страшилками о волках-головорезах. Он имеет не только хорошие связи, но и хорошее финансирование и первым в список подозреваемых попадал Дарк. Хоть Михаил с пеной у рта и доказывал, что глава малумов тут не причем и подопечных для этого дела он использовать не мог, а даже самый одаренный маг не смог бы наложить чары, позволяющие малумам ступить на святую землю, какая была вокруг Заставы, он упускал главное. Да, у магов и малумов такой возможности не было и не будет, но она была и есть у людей, которые любят деньги и не имеют совести, совсем как Дарк. Не нравилось беллатору и то, что «загадочный кукловод» был излишне осведомлен о новичках и их талантах. Это так же указывало на Дарка, вместе с Михаилом следящего за потенциальными кустодиамами и их дарами. Можно было, конечно, списать присутствие собак на случайность, но Гадриэль в подобные совпадения не верил. Зато верил в то, что у противника был сильный прорицатель. Что указывало все на того же Дарка, которому подобный был по карману. И сейчас Гадриэлю оставалось лишь надеяться, что прорицатель противников, как и его предикторы, не может верно толковать видения после того, как пробудился дар Селены. А ещё на то, что Михаил будет слеп по отношению к нему и его секретному расследованию также, как и по отношению к Дарку, которого считает непричастным ко всему случившемуся. С мыслями о том, что надо бы ускорить обучение будущей стратеры и подыграть Михаилу в доверии Дарку, беллатор все же засыпает и снится ему укрытая в тени деревьев поляна в лесу, где его уже ждут.
… Приняв свой дар Селена бы увидела, как в кабине коттеджа, который по ночам пустует без лежащего в лазарете Гадриэля, свет от настольный лампы освещает уставшее лицо. Согнувшийся над книгой парень уверен, что его медлительность стоила мальчику жизни, потому пытается забыться, завалив себя работой. Книги помогают Вару не думать о том, что просмотри он видение Селены сразу же после возвращения из состояния прорицания, как того и предписывали правила, им бы хватило времени на спасение ребёнка. А он так боялся сделать ей больно, что потерял время. Те самые десять минут, что он жалел Селену, стоили жизни мальчику. И теперь Ингвара сжирает чувство вины и все свободное время он просиживает в кабинете или библиотеке Заставы, но никакой полезной информации ни о кольце Селены, ни о ее предсказаниях так и не находит. Этот факт расстраивает Вара, хоть и не сильно удивляет. Обучение стратеры не просто так держат в секрете, потому в библиотеках подобной информации в свободном доступе не сыщешь.
Но беспокоит Ингвара не только совесть. Сильнее страшит зарождающее в душе давно позабытое чувство. Самое человеческое. Любовь. Каждый кустодиам наполнен любовью, она основа мира и всех его частей, но то любовь отличная от той, что испытывает Вар. Его чувства обращены не ко всему миру, а к одной лишь девушке. Вот это и пугает. Парень знает, что среди кустодиамов есть пары, но они строятся не по тому принципу, что людские. В них нет привычной людскому пониманию любви, а страсть и вовсе присуща только малумам, так что союзы бонумов скорее дружеское партнерство. Среди знакомых Вара есть только одна пара, но Лафаита и Камиэль мало походят на семью, да и детей у них никогда не будет. У кустодиамов их вообще не бывает. И этот факт Ингвара тоже настораживает, ведь он не знает, как воспримет эту новость та, кто занимает его мысли.
Осознав, что уже пять минут он бродит затуманенным взглядом по сливающимся в одно слово буквам, бонум закрывает томик и аккуратно ставит его на полку. Пообещав себе найти информацию о колечке Селены в библиотеке Заставы, Вар тихонько поднимается на второй этаж, накрывается одеялом с головой и засыпает. Снятся ему сегодня не кошмары, а девушка в белоснежном платье.
… Эта же девушка могла бы лицезреть как в огромном белоснежном кабинете задумчивый мужчина любуется зарождающимся рассветом прислонившись лбом к панорамному окну. Этот мужчина всегда знал, что не годится на должность одного из глав кустодиамов. Михаил не был воином и точно не подходил ни на роль полководца, руководящего бонумами в войне с монстрами из-за Завесы, ни на роль оппонента мистера Дарка. Но, согласно Кодексу Кустодиамов, главой становился только Верум Беллатор – истинный воин, которого выявляло Посвящение. А Михаил с братом были именно такими. Амалиэлю, ставшему верум беллатором первым (и родившемуся тоже первым), хватило ума (и времени на чтение библиотечных книг, откуда он и узнал все тонкости обряда) быстренько отказаться от должности главы. У Михаила такого выбора уже не было. Ему оставалось только молиться, чтобы новый кандидат появился через столетие. И все годы своего руководства Заставой и бонумами он страшился, что кандидатур не будет и он, как и Дарк у малумов, станет бессменным главой. Михаил подобной власти не жаждал и был уверен, что они с братом стали верум беллаторами из-за серьезной ошибки в работе Колодца Истины. Где они, а где лучшие в мире воины?!
Амалиэль сразу же после Посвящения отпустил неряшливую бороду, нарядился в не свойственный его стилю бежевый балахон и скрылся между библиотечных стеллажей, что мало походило на лучшего воина. Михаила, не успевшего первым примерить образ мудрого старца, первые двенадцать лет тошнило. И от новой должности, и от вида крови. А первые три года были и того хуже: его желудок очень часто и очень некстати демонстрировал содержимое на месте преступлений. Михаил считал, что они с Амалиэлем может и были хорошими кустодиамами, но уж точно не достойными верум беллаторами и идеальными кандидатами на должность главы. Хотя порой, вспоминая прошлое, Михаил предполагал, кого именно колодец посчитал верумом. Но все равно не понимал, почему Колодец Истины дублировал свое проклятье на обоих братьев.
Семьдесят четыре года, восемь месяцев и двенадцать дней (а ещё четыре часа двадцать четыре минуты и тридцать шесть секунд) Михаил тащил на себе всю Заставу. Потом свершилось долгожданное чудо: Колодец Истины признал нового верум беллатора. Улыбка Михаила на обряде Посвящения была куда шире, чем у самого Гадриэля. Глава бонумов искренне обрадовался тому, что скоро отдаст столь обременительные бразды правления в новые руки. Шли годы, и улыбка стала натянутой. Спустя два десятилетия она с лица стерлась. Источник все не назначал нового главу. Им оставался измученный Михаил, который за эти годы лишь убедился, что Гадриэль справится со всеми обязанностями куда лучше его самого. Он, в отличие от Михаила, не боялся ни темных тварей, ни главу малумов Дарка (в чем многие убедились уже через пару месяцев после Посвящения Гадриэля в бонумы). А ещё новый верум беллатор (и персональная надежда Михаила на светлое будущее) не терял рядом с малумом дар речи и не позволял себя провести. И он действительно старался разобраться в той замысловатой игре, что вёл Дарк, а не просто пытался насолить ему, если вдруг узнавал о его секретных планах, типа того, что он готовил в Моритуре.
Но Михаил не всегда был трусом. Первые годы у него были сложными, но со временем он все же начал справляться с ролью главы и даже провёл ряд позитивных изменений от расширения штата предикторов и сокращения смертности, до возвращения былого величия бонумов. Большая часть этих позитивных изменений правда пришлась на последние два десятка лет, как например рекордно низкая смертность и договор с самим главой Чистилища. И все они были совершены аккурат после посвящения Гадриэля. Но преемник вежливо молчал, а заслуги приписывали Михаилу, который сохранял лицо и такое же молчание.
Благодаря все тому же отделу предикторов Михаил был уверен, что знает обо всем, что произойдет в мире. Он уверовал, что выбирает самый лучший вариант развития событий, подталкивая к нему всех участников. Увещевания о том, что кустодиамы не вмешивается в историю, были лукавы. Михаил не видел ничего зазорного в том, чтобы немного помочь будущему. А смерти, случавшиеся по дороге в его прекрасное далеко, всегда были оправданы и служили великому делу. Михаил слепо верил в то, что помогает наступить идеальному будущему, потому не видел истинную картину ни в прошлом, ни в настоящем.
Оторвавшись от окна и воспоминаний, Михаил печально вздыхает и перемещается из кабинета, занимающего верхний этаж центрального крыла Заставы, в свою спальню в восточном. Приняв травяной настрой, он забывается глубоким сном без каких-либо сновидений.
… Все это Селена могла бы увидеть и узнать, если бы ей позволили принять новый дар и слиться с ним воедино. Но Михаил боится, потому девушка получает лишь крохи. Объедки со стола. Такие, как сейчас. Она ворочается во сне, а кольцо на ее безымянном пальце покрывается красными символами и обжигает кожу. Селену накрывает очередное видение.
… Стук колес и роскошный поезд. Мужчина, сидящий в вагоне ресторане с бокалом вина. Дым от сигар и зажигательный современный джаз. Улыбка и беглый взгляд в темное окно. Шикарные наряды пассажиров, в которых узнается стиль отвязных 20-х годов и льющееся литрами шампанское. Танцы и покер за соседнем столом. Страстные поцелуи парочки, спускающиеся все ниже и алые капли в уголках рта парня, оторвавшегося от белоснежной шейки. Смех мужчины и салютование бокалом пареньку, утирающему губы.
Красотка с длинными золотистыми волосами, подпевающая льющейся из колонок музыке, и инфернальный дружок, закрывающий ей рот. Строчки песни «little party never killed nobody» и их ошибка, ведь крик золотовласой банши смертелен. Очередная ухмылка пассажира и очередной глоток слишком густого рубинового напитка.
Подъем мужчины из-за стола и переход в соседний вагон. Оборотни в человеческом обличие и перекинувшиеся, но без предводителя, так ни разу и не покинувшего свою вотчину. Косые взгляды на мужчину и не особо старательное их скрывание, хотя сегодняшней ночью оборотни и упыри друг другу не враги.
Спешный кивок мужчины и переход в вагон к ведьмам и колдунам. Вечеринка, куда больше походящая на хэллоуинскую: тыквы, черные свечи, паутина и мрачная музыка. Истинный дух темного праздника и отсутствие главной ведьмы. Старые колдуны, измывающиеся над подростками, перенявшими заморские обычаи наряжаться нечистью и извращённые наказания. Ряженые вампиры, пьющие свою же кровь и реально разорванный на части и заново сшитый своей подругой «ведьмочкой» парень в костюме Франкенштейна. Слишком позднее осознание подростков своей ошибки и предстоящий поцелуй со Смертью, что веселится в паре вагонов от них.
Спешный переход из ведьмовского вагона в тамбур и кучкующиеся в нем приведения. Случайный проход сквозь одного из них и летящий в спину град проклятий. Смех и радость от того, что ничего за это не будет: внушение на приведениях не срабатывает, а ведьмовской заморозки хватит на пару часов максимум.
Ускорение шага и перемещение в последний вагон, походящий на берег реки с небольшим водоемом. Водные девы и безжалостные твари в одном лице, заманивающие в свои сети. Внешность утопленниц, далекая от описываемой в книгах красавиц и злобный характер, жаждущий топить всех мужчин. Вынырнувшие из кармана шёлковые шарфы для каждой из русалок и спокойный проход через их заводь.
Русалочий вагон позади и заветная цель на месте – смотровая площадки в конце тринадцатого вагона. Поднимающее вдалеке солнце и лесные пейзажи, приоткрывающее маячащее впереди здание. Заброшенный завод Г-образной формы, с выбитыми окнами и посеревшими стенами и забрызганной кровью малум, стоящий на коленях. Три облачённых в тёмную форму человека и их жертва со связанными руками. Снижение скорости пребывающего на конечную остановку поезда и уникальное зрение пассажира, позволяющее в мельчайших деталях рассмотреть открывшуюся картину. Узнавание «Расстрельного места» и удивление мужчины от того, что казнь проводит не сам Дарк.
Вытащенный из плечевой кобуры черный пистолет и осознание, что это Глок 17 четвертого поколения – надежнейшее оружие. Нажатие на курок и девятимиллиметровая заговоренная пуля, начинающая движение навстречу цели. Бьющий по ударнику курок и прощание жертвы с жизнью. Удар стрелянной гильзы об отражатель и полет через окно затвора. Дёрнувшаяся в последний раз голова и оседание тела на землю. Разносящая по организму ядовитый подарок кровеносная система и мучительная смерть. Берущая начало в венах агония и выжигание умирающего изнутри. Истечение нескольких минут и появление горстки пепла, бывшей некогда малумом. Рассвет и быстрое покидание смотровой площадки единственным свидетелем казни кустодиама…
… Девичий крик и выныривание из жуткого видения…
