Алиса Медовникова
Моритур
глава 17
Любовь – это безумство, в крайне неподходящий момент забирающееся в самое сердце, вырубая все предохранители нервной системы. Секунду назад ты был нормальным, но одного взгляда в манящие глаза становится достаточно – ты попал. Кудрявый мальчик – этот ангельский лав-дилер, доставил свою первую дозу, подсунув тебе человека, от которого ты сойдешь с ума. Но ты встречаешь чувство, выжигающее инициалы на твоем сердце, со счастливой, хоть и придурковатой улыбкой на лице. По крайней мере, именно так рассуждал о любви Мэшер.
У Ингвара было иное мнение. Он считал, что любовь – это благословение свыше и дар небес. Особый дар, который нужно беречь. Дар, к которому нужно относиться трепетно. Дар, который придает жизни особый смысл и делает тебя лучше с каждым днем. Он верил, что любовь – это маленький огонек, который зажигается в сердце, а потом становится все больше и больше. И когда этот свет становится достаточно большим, ты наконец можешь разделить его с кем-то очень для тебя важным. Ты можешь приумножить этот свет вдвое, а потом продолжить его в своих детях.
Гадриэль же имел представление о Любви противоположные. Он уверовал, что любовь – это голодный хищник, раздирающий сердце на тысячи кровоточащих кусков. Это проклятие, отметина от которого навсегда остается на сердце. Это мимолетное, призрачное счастье, приносящее за собой бесконечные мучения. Это боль, отравляющая гарантиями блаженства и разносящая яд лживых обещаний по всей кровеносной системе. Боль, которая каждый день напоминает о том, чего ты лишился. Боль, которую вытравливаешь из себя отключая все чувства и превращая в сухаря.
Но совсем не о любви думали Вар и Гадриэль, встречавшие морозный ноябрьский рассвет в городе, любовь воспевающем. Лучшие друзья размышляли лишь о том, что у них осталось всего несколько минут, чтобы предотвратить очередное преступление. Кустодиамы спешно переместились к памятнику Петру и Февронии, возле которого через две минуты должны были казнить очередных жертв, и наспех устроили засаду, толку от которой не было. Два часа томительного ожидания ни к чему не привели. Вар, решивший, что они неверно истолковали очередное видение Селены, предложил другу покинуть пост и пойти перекусить. Гадриэль был вынужден согласиться, тем более успел обменяться информацией с Михаилом и получил приказ остаться в городе и наблюдать, без привлечения дополнительных сил.
Друзья только приступили к завтраку, как на свободном стуле материализовался Мэшер. Он также прибыл в необычный город не ради того, чтобы воспевать любовь, потому устроился поудобнее и подозвал официанта.
– Ну что, святоши, ложная тревога? Никаких трупов не видно. – начал вместо приветствия съязвил малум. – Хотел полюбоваться веселеньким шоу, а тут такой облом.
– Ты находишь смерти людей веселыми?! – поперхнулся чаем Ингвар.
– А почему нет? Мы же с вами давным-давно того… мертвы. – напомнил Мэш. – Так что в смерти нет ничего такого, из-за стоит чаем плеваться. Лучше в него своего друга Сухаря помакай, вдруг размякнет и подобрее станет.
– Раз ты так радуешься смерти, я сейчас организую одну. Твою. – предложил Гадриэль. – Обещаю, шоу будет ярким. Как и положено последнему.
– Давайте лучше не о смерти подумаем, а о том, как спасти людей из ведения Селены. – Вар решил избежать очередной перепалки заклятых врагов и сменил тему. – С местом мы не ошиблись, а вот со временем могли.
На это счет у Мэша имелось свое мнение, и он им поделился:
– А вы не думали о том, что телефон в видении Селены как-то слишком любезно засветился? И мы узнали и время, и место прошествия, и даже погоду в нем. Не слишком ли услужливо нам предоставили данные, которые раньше мы по крупицам собирали?
– У тебя параной. – выдал Вар, делая очередной глоток зеленого чая. – Может телефон просто выпал, ударился и потому экран засветился. Глюк техники, а не вселенский заговор. Видения Селены всегда точны. Она дает нам проверенные сведения.
– Сведения-то она дает, а тебе, Вареничек, может и не только сведения, но я не вижу, чтобы их пускали в ход. Вы даже своего малыша-бонума не спасли. Все, лежит в земле парнишка. А про миссию в поезде, где ты, Гадриэлюшка, собирался на костях темных тварей возлюбить Лизу, я вообще молчу. Так по-хамски претендовать на чужих женщин, это ж надо! – подначивал Мэш. – Но больше всего меня забавляет то, что вы не ищете того, кто стоит за всеми преступлениями. Куча убийств, расследования уже какую неделю, а даже претендентов на звание Вселенского зла до сих пор нет. Ваш хваленый Михаил лишь печально вздыхает в своем кабинете и жалуется, что Дарк его круче, вместе того, чтобы оторвать жопу от удобного кресла и разобраться во всем лично. Как ему только доверили руководить бонумами?! Хотя… Немощный глава немощных бонумов… Есть в этом что-то.
– А у вас, значит, паршивый глава таких же паршивых малумов? – последовал той же логике Гадриэль.
– Ой, как же я мог забыть! – театрально хлопнул себя по лбу Мэшер. – У Михаила же есть любимый питомец Гадри, который сам себе лоточек чистит и за хозяина все дерьмо разгребает. Ты своему немощному владельцу наверно и подтираться помогаешь?
– Просто напоминаю: защита Дарка не вечна. – Гадриэль улыбнулся, но улыбка эта больше походила на оскал. – Скоро станешь рядовой шавкой, и я за тобой приду.
– А чего откладывать?! Давай прямо сейчас. – встал со стула Мэшер. – Вечером по вашему озеру поплывет веночек, а мы с Лизонькой жарко отметим твою кончину.
– Давайте хотя бы сегодня без этого! – попросил Вар. – Я же завтрак еще не доел!
– Традиции надо чтить. – констатировал Гадриэль. – Если малум хочет в лазарет, он попадёт в лазарет. Кто ж откажет себе в удовольствии?!
Гадриэль схватил Мэша за руку и переместил во двор за кафе. Туда же отправился и Вар, еще надеющийся разрешить очередной конфликт словами. Но конфликт был уже на стадии битья по морде, так что Ингвар со своей миротворческой миссией снова опоздал.
Мэш получал от заранее оговорённого представления огромное удовольствие и продолжать поддевать своего не эмоционального «оппонента»:
– И как же ты убьешь меня, бом-бом? Забьешь до смерти ругательствами? Или ножичек светящий снова призовёшь?
– Без них справлюсь! – предупредил Гадриэль и бросился на противника.
Мэшер его уже заждался и встретил ударом в солнечное сплетение, а потом боковым в голову. Гадриэль, ожидавший классическую двоечку, был дезориентирован и пропустил несколько ударов в корпус, но быстро собрался и нанес ответные удары. Вар пытался следить за происходящим, но скорость бойцов была стремительной. Все, что видел бонум, это двух равных противников, которые с удовольствием наносили друг другу многочисленные травмы. Причем с большим удовольствием и каким-то остервенением, словно выплескивая на противника всю накопившуюся боль. Удары сыпались один за другим и единственное, что Ингвар смог разглядеть четко – окончание драки и малума, влетающего в стену здания.
Болевой шок после знакомства позвоночника со стеной вернул Мэшера к реальности. В ушах у малума гудело, во рту был привкус крови и металла, что в купе с головокружением указывало на сотрясение где-то средней тяжести. А расплывавшийся под глазом синяк и сломанная честь намекали на то, что есть в ближайшие дни он будет бульончики и овсянку.
С трудом восстанавливающий дыхание Гадриэль, держащийся за сломанные ребра и выплевывающий кровь через выбитые зубы, выглядел не лучше. Он привык к тому, что среди бонумов ему равных не было, но Мэш был одним из тех немногих, кто мог дать ему отпор. Это бесило вдвойне, потому что малум даже не был верум беллатором, но при этом дрался ничуть не хуже. Гадриэль знал, что в случае с Мэшером речь шла не о даре из Колодца Истине, а об опыте и стойкости, выкованной литрами крови и кучей сломанных Дарком конечностей.
Вар попытался помочь лучшему другу, но тот его оттолкнул. Шатающейся походкой Гадриэль добрел до стены, недавно принявшей Мэшера, и оперся на нее.
– Защита Дарка на удары по морде не распространяется, как видно. – заметил беллатор, с наслаждением разглядывающий лицо противника.
– Ммммм мм ммм… – только и смог промычать задыхающийся Мэш.
– Только после тебя. – Гадриэлю не составило труда угадать, куда послал его малум.
Мэш снова что-то промычал, но Вар его не понял. Зато очень хорошо понял его лучший друг.
– Возомнил, что сможешь сломить меня? Ты ошибся. Мне терять нечего. – Гадриэль неплохо знал намерения противника. – А у тебя в запасе осталась жизнь. Но я заберу и ее.
Оторвавшись от стены, беллатор побрел к выходу с внутреннего двора и поманил друга за собой.
– Может поможем ему? – совесть не позволяла Вару оставлять в таком состоянии того, кто жил с ними под одной крышей.
– Сломанная челюсть не мешает бросить Зов. Сломанные ребра не мешают переместиться в лазарет. – отмахнулся Гадриэль. – Выкормыша Дарка быстро подлатают. К вечеру рожа будет как новая. А утром снова будет нас бесить. Но урок запомнит на всю оставшуюся жизнь. Пусть и короткую.
Вар возразил другу, что Мэш хоть и говнюк первостепенный, но для Селены лучшие лекарства добыл, чтобы ее видения легче проходили, так что нужно проявить сострадание. Но его не слишком складная речь в защиту Мэша, была прервана истошным женским криком.
Кустодиамы незамедлительно переместились на место происшествия. В отличие от остальных зевак, спешащих на работу, они точно знали, что произошло и куда бежать. Следом за ними переместился и Мэшер, кое-как регенерировавший часть травм, как и Гадриэль, которому восстановление далось куда лучше.
Девушка, первой обнаружившая то, что никому из людей не следовало видеть, все продолжала кричать. Вар бросился успокаивать свидетельницу, переживающую шок. Мэш, не имеющий права подойти к месту трагедии, так как ему не ступить на святую землю, наблюдал за всем со стороны. Он бросил Зов и вызвал на подмогу Карро, так как здесь нужны были силы всех кустодиамов. Гадриэль же приблизился к месту преступления и подобрал тот самый телефон, который навел на ложный след. Как и в ведении Селены, на дисплее светилось время 6:15, хотя стрелка его наручных часов приближалась к девяти утра.
Малум оказался прав, это была «утка», пустившая всех по ложному следу и когда Вар с Гадриэлем покинули пост, наблюдающие за ними убийцы притащили жертв к памятнику. Пока они попивали чай, да били друг другу морды, здесь для них готовили «сюрприз». Сюрприз насколько омерзительный, что даже Гадриэлю стало не по себе. Ведь антураж никак не вязался с жестокой действительностью.
Присыпанная первым снежком монастырская поляна была усеяна лепестками белых роз, а окружающие памятник фонарные столбы украшали красные шарики в форме сердечек. Издалека можно было принять все за праздничный декор, но присмотревшись ты замечал капли крови как на белых лепестках, так и на воздушных шарах. Хотя не они были в эпицентре событий. Все внимание зрителей было приковано к памятнику, у основания которого сидели два парня и девушка.
Они были босы и полураздеты. У облаченных только в брюки парней за спинами были прицеплены бутафорские крылья. Белые у парня справа и черные у того, что слева. Голову светлого венчал белый нимб, а темного – черные рожки. У брюнета со сломанной челюстью алел на левой щеке свежий шрам, а у его оппонента с выбитыми зубами в правой руке лежал окровавленный меч. На груди у обоих были рваные раны. А выкрашенные в белый и черный цвет сердца лежали в руках брюнетки с алыми губами, одетой в костюм Лары Крофт.
С правой стороны памятника была прислонена еще одна пара. Белые крылья и белый нимб украшали тело еще одного полуобнаженного парня. Его сердце покоилось в руках облаченной в белоснежное платье девушки. Голову погибшей украшал венок из белых роз, а безымянный палец правой руки колечко. В груди седовласой тоже отсутствовало сердце. Оно хранилось в руке сидящего рядом парня.
Глаза всех пятерых жертв были выколоты и создавалось ужасающие впечатление, что все они плачут кровью. А изуродованные глаза Лары Крофт еще и крестами из черной ленты заклеили.
Завершала и без того гротескную картину алеющая на памятнике надпись «Amor caecus» – «Любовь слепа», сделанная кровью.
Вызванный Гадриэлем отдел зачистки немедленно возвел вокруг места преступления ограждающий купол и занялся стиранием памяти свидетелей. Бойцы Гадриэля делали виртуальную карту места преступления, а сам беллатор обменивался информацией с подоспевшими малумами. Пока бонумы выполняли свою работу, малумы выяснили личности пострадавших. Они оказались именно теми, кем их и представили в посмертном спектакле – малумом, двумя девушками и двумя бонумами. Оказалось, все они проживали в коттедже «Любовь слепа», о котором кустодиам слышал впервые. Карро кратко рассказал Гадриэлю о том, что из себя представляет пристанище для тех, чья любовь не поощряется, а после откланялся.
Дослушав Карро, беллатор вернулся на площадь и заметил, что укрывающий купол начал мерцать. Купол был капризной штукой и для его поддержания необходимо было как минимум шесть бонумов на радиус до пяти метров, а здесь трудились всего тридцать. Техотдел давно обещал Гадриэлю создать нормальное устройство, помогающее надолго удерживать защитный барьер, но дальше разработок дело не заходило. Пока на такое был способен только мощный артефакт, который был давно утерян, а может пылился где-нибудь в недрах восточного крыла Заставы, ожидая своего часа.
Артефакта у Гадриэля все не было, а удерживающие купол бонумы обессилили настолько, что местами просвечивала реальная картина событий. С каждой минутой защитный купол все больше походил на дуршлаг. Понимая, что времени осталось немного, Гадриэль спешно изучал место преступления и тела жертв, стараясь найти хоть какие-то улики.
Его внимание было приковано к жертве, изображающей Лизу, когда он услышал позади себя голос:
– Сердечко свое забери. А то прихватит ещё кто, да приворот на тебя сделает. – крикнул Мэшер беллатору. – Да и мое прихвати, давненько его не видел.
Гадриэль переключил своё внимание на сердца. Они были необычными, материал он сходу не опознал, потому решил взять их с собой. Вдруг они выведут на создателя, а уж того он сможет расколоть и хоть что-то выяснить о заказчике. Беллатор достал пакет для улик и осторожно вытащил оба сердца из рук девушки, чтобы было роковой ошибкой.
Раздался оглушительный взрыв.
Слишком поздно бонум осознал, что попался на подлую уловку, знакомую по прошлой жизни. В голове отлетающего от памятника Гадриэля успела проскользнуть мысль, что вот это альянги ему показать забыл. А было бы очень кстати получить предупреждение, что в сердцах прятались магические гранаты, начинённые заговоренной шрапнелью. Еще и сверхзабористые. Мощь их в разы превосходила обычную, а осколки разлетались на куда больше расстояние. С подобным оружием Гадриэль еще не сталкивался.
Ударная волна от мощного взрыва разошлась по площади, выбивая стекла у припаркованных рядом автомобилей. Она поразила барабанные перепонки всех присутствующих, лишив слуха тех, кто был ближе всего к Гадриэлю. Беллатора отбросило назад почти на пять метров, а правую руку, в которой он держал сердца, опалило и оторвало. Приземляясь, бонум неудачно упал на правую ногу и к обширным внутренним повреждениям добавился еще и открытый перелом.
Большая часть осколков гранаты осталась в теле Гадриэля, но поразило и отдел зачистки. Им досталось от вторичных осколков. Кусочки гранита, отколовшиеся от памятника, изуродовали лица бонумов и ослепили парочку бойцов. Осколки тротуарной плитки, фонарей и даже автомобильных стекол впивались в тела кустодиамов, отвечавших за поддержку защитного купола. Взрыв оказался настолько сильным, что добрался до каждого, кто был на площади. Оглушенные и покалеченные бонумы пытались прийти в себя и помочь тем, кто пострадал больше них самих. А пять жертв у памятника, нашпигованные осколками вперемешку с кусками гранита, стали выглядеть еще хуже.
Взрыв разорвал не только тишину площади, но и защитный купол. К месту трагедии, больше не скрытому от посторонних глаз, подтянулись новые свидетели. Увиденная картина напугала их куда больше предыдущей. Начался хаос и Карро, находящийся вне зоны поражения, вызвал подкрепление. На помощь переместились новые малумы, после взрыва получившие возможность ступить на святую землю. Они накрыли защитной стеной место двойного преступления. В обычный день малумы бы порадовались тому, что их соратники пострадали, а Гадриэль походит на выпотрошенного гуся, но не сегодня. Сегодня они выкладывались по максимуму, чтобы поддержать огромный защитный купол, стирали память свидетелям, спешно убирали следы преступления и помогали раненным. Вслед за малумами появился и Михаил, прибывший на место только после третьего Зова Ингвара. Глава привел с собой новых бонумов. Они пришли на помощь и перемещали в лазарет пострадавших. Гадриэля глава Заставы переместил в лазарет лично, не забыв прихватить оторванные части.
Бонумы и малумы недолюбливали друг друга несмотря на то, что делали общее дело, но в критических ситуациях работали как команда. Бойцов обоих сторон трудно было отличить друг от друга, учитывая схожую темную форму, отличающуюся только нашивками. Они функционировали как единый механизм, в котором каждый знает свое место. Ни одного лишнего движения, ни одного лишнего слова, каждый винтик на своем месте и выполняет поставленную задачу, разгребая царящий вокруг хаос. И все как один слушаются руководителя, которым пришлось стать Карро. Понимая, что каждая дополнительная минута рождает дополнительных свидетелей, которым придётся стирать память, он был включён в работу вместе со всеми и снимая безобидные воздушные шары, попал в ещё очередную ловушку.
Раздался второй взрыв, площадь погрузилась в ещё больший хаос, а командир малумов также выбыл из строя. В отличие от Гадриэля, Карро стал походить не на рождественского гуся, а на злодея из комиксов Двуликого, потому что граната разорвалась у его лица. Взрыв нанес повторные увечья и бонумам, которых не успели переместить в лазарет, а также покалечил тех, кто пришел им на помощь. Сильно пострадал и Вар, стоявший неподалеку от Карро.
Повторный взрыв разрушил и без того хлипкую защиту, а кустодиамов, способных ее восстановить и подкорректировать память свидетелям, больше не осталось. Неожиданно появившийся Дарк и вернувшийся с артефактами Михаил закрыли территорию для перемещений. Они лично перепроверили площадь, переместили раненных в лазареты, подкорректировали память прохожим и восстановили разрушения. Закончив зачистку, Михаил вызвал старейших кустодиамов, которым предстояло восстанавливать святость изуродованного места.
Пока бонумы и малумы перемещали сородичей в лазареты, Лиза изводила себя тем, что не могла отправить свою подругу ни в лазарет бонумов, ни в больницу. Весь день она не отходила от спящей Селены, переживая за состояние подруги. Спокойно выдохнуть Лиза смогла только ближе к вечеру, когда Селена очнулась от лекарственного сна и немного поела. Но тревога вновь настигла обоих девушек, когда вечером в коттедж вернулись Мэшер и Ингвар.
Несмотря на собственные травмы, Вара интересовало только состояние Селены. Убедившись, что с ней все в порядке, парень выпустил ее из объятий и позволил осмотреть себя. Бонум, успевший во время взрыва только глаза закрыть, появился в коттедже в темных очках. Его израненные осколками веки распухли, и он старался их защитить. Вар плохо видел и попадающий в глаза свет доставлял ему боль. Пострадало и лицо парня. На щеках заживали глубокие порезы, а на рану на лбу стягивали скобы. Никто не утруждал себя зашиванием, в лазарете готовились к операции и на легкие раны как у Вара времени не тратили, зная, что они скоро затянутся.
Селена, позабывшая о своих печалях, ринулась лечить пострадавшего возлюбленного. Травмпункт перенесли в спальню будущей стратеры, подальше от света огромной люстры, висящей в гостиной. Девушку волновало состояние парня, но Вар уверил ее, что к утру будет в норме и предложил не думать о том, что произошло, а отключиться от всего произошедшего и устроить пижамный вечер. Селена согласилась, решив, что сегодня заслужила отдых.
Переодевшись в пижамы Селена с Варом устроились на кровати. Парень гладил лежащую у него на животе девушку по волосам и рассказывал ей веселые истории из студенческого прошлого, чтобы отвлечь от тяжелый событий этого дня. Ингвар рассказывал, как однажды опоздал в общежитие и ночевал с друзьями в беседке детского сада, и утром чуть не получил в мягкое место заряд соли из ружья охранника, а Селена хохотала от души, представляя как Вар улепетывал из садика. Затем и девушка поделилась забавным случаем, приключившимся с ней в мастерской у Лизы, когда она попробовала сама сделать книжную полку, а в итоге приклеила себя к столу и просидела так два часа, ожидая возвращения подруги и спасения. Спастись из клеевого плена ей помогла смекалка Лизы и бутылочка ацетона.
Вар лечил пострадавшую от видений душу Селены забавными байками, а Селена лечила пострадавшего от взрыва Вара нежными поцелуями. Они прижимались друг к другу покрепче и старались не думать о том, что их ждет завтра. Сегодня вечером они были просто парой влюбленных. Просто Варом и Селеной, которые наслаждались обществом друг друга и поцелуями. Уснула счастливая девушка под тихие напевы «Хочешь сладких апельсинов? Хочешь вслух рассказов длинных? Хочешь, я взорву все звёзды, что мешают спать?».
А оставшиеся в гостиной Лиза и Мэш о сне и романтическом вечере не думали. Девушка внимательно изучила раны малума, а потом принесла раны на лице парня.
Но все же не сдержалась и озвучила вслух свои предположения:
– Неудачная драка с Гадриэлем – не самый лучший способ вернуть расположение Дарка.
– Так было нужно. – пояснил кустодиам, который таял в руках девушки.
Лиза так нежно касалась лица Мэшера, что он уже не жалел об утраченном доступе к лучшим малумским лекарям. Опальным малумам – таким, каким он стал, доступа к ним не было, а персоне номер один в списке ликвидации Дарка вообще не стоило появляться в «Парадизе» и просить помощи медиков. Но сейчас Мэш считал это не проклятьем, а благословение. Лиза была куда лучше всех малумских лекарей вместе взятых и была так близко, что Мэшу не составляло труда ее поцеловать. Но он сдерживался, помня разговор с Гадриэлем и предупреждение.
Лиза себя не сдерживала, потому осторожно поцеловала синяк Мэша. Всего один. Потом еще один. И еще. И еще. Она не остановилась пока не вылечила таким образом каждую ранку на лице малума. Замерла она только оказавшись рядом с губами.
– Мои поцелуи, это конечно, не ваши волшебные мази… – прошептала девушка и легонько поцеловала парня в губы.
– …Но лечат они куда приятнее. – улыбнулся Мэш и все же подарил ответный поцелуй. – Другая медицина мне больше не положена. Я же не бонум.
Лиза поцеловала малума еще несколько раз, а потом отстранилась. Осторожно проводя рукой по уже зажившим из-за чудо-мази ранам, спросила:
– Кстати, о бонумах. Вы с Варом ранены, а что Гадриэль?
– У него дела похуже нашего. – не стал скрывать Мэш.
– Ты что с ним сделал? – Лиза испугалась за беллатора.
– Дня начала дал по морде, выбил парочку зубов, ну и ребер парочку сломал. А потом еще и поспособствовал тому, что он подорвался на растяжке. А может и нет. Может он и сам бы обратил внимание на эти чёртовы сердца. Но как бы там ни было, я обернул ситуацию в свою пользу и выиграл немножко времени.
– На какой еще растяжке?
– Бонус из видения Селены. Там такое кровавое месиво началось, что даже вспоминать не хочется, не то, что рассказывать, еще и перед сном.
Лиза крутила в руках банку с мазью и обдумывала услышанное. Ситуация с видениями и убийствами все накалялась, а Мэшер использовал ее в своих интересах, подставив Гадриэля, но она не могла его винить, хотя и стоило бы. Просто Мэш очень хотел жить, а она хотела его не меньше.
– Скоро он поправится? – проявила отнюдь не праздное любопытство девушка.
– Не знаю. Его знатно зацепило. Я не ожидал, что будет взрыв и тем более настолько мощный. – признался малум. – У него и рука оторвана, и нога поломана, и сам он весь осколками нашпигован. Все же две гранаты в руке разорвались.
– Вашу ж мать! – Лиза плюхнула банку с мазью об стол. – Мы должны его навестить!
– Меня к бонумам не пустят, а тебя тем более. – Мэш осекся и тут же сменил тему. – И вообще, какие прогулки в лазарет, нам уже спать пора.
– Какое спать? Только девять часов. Вон и Селена с Варом ещё хохочут.
– Я ранен и мне положен покой. А ты весь день нервничала, так что тебе не помешает пораньше лечь спать.
– Можно с тобой?
Мэш замер. Затем нервно сглотнул и кивнул.
– Тогда я в душ и спущусь к тебе. – пообещала девушка.
Спустя двадцать минут Лиза впервые попала в комнату Мэша. Она ожидала увидеть что угодно, но только не идеальный порядок и мирно сопящего малума. Девушка забралась под плед и прижалась к парню, но сон к ней не шел. Зато явились мысли, которыми она решила поделиться.
– Мне бы очень хотелось, чтобы мы с тобой были самыми обычными людьми. Познакомились бы в какой-нибудь соцсети. Ты бы позвал меня на свидание, а я бы согласилась, и мы бы встретились вечером в моем любимом кафе. Попили бы вместе кофе и узнали бы о том, что у нас много общего. Ты бы признался, что тоже обожаешь мастерить мебель, а я бы рассказала, что тоже обожаю фильмы про гангстеров и борщ. Весь оставшийся вечер мы бы катались по ночному городу под классную музыку и наслаждались беседой. Ты держал бы меня за руку вместо того, чтобы держаться за коробку передач, а я бы улыбалась и подпевала Дэну Рейнольдсу. Ты бы подвез меня до дома и сказал, что хочешь увидеться завтра, а потом попытался бы поцеловать. Я бы чмокнула тебя лишь в щечку и сбежала, а потом бы улыбалась лежа в кровати и читая твое сообщение «Сладких снов» с поцелуйчиком. И это было бы наше первое свидание из тысячи. С каждой новой встречей мы бы узнавали друг друга все лучше, а потом бы поняли, что влюбились и не захотели бы расставаться. Мы бы стали жить вместе. Спали бы, конечно, мало, нам бы было не до сна. А еще завели бы … собаку. Назвали бы ее Слаем, в честь Сталлоне, ну или Арни. Если бы ты очень постарался, то даже уговорил бы меня на свадьбу и белое платье, но только с черной косухой. А потом мы бы поняли, что созрели до чего-то настоящего и у нас бы появился ребенок. Классный такой малыш, которого мы бы любили почти так же сильно, как и друг друга. Мы бы учили его ходить, потом кататься на велосипеде, а потом бы и до машины допустили. Он вырос бы потрясающим парнем и наделал бы нам кучу внучков. Наверное, ещё и от разных жён. А мы бы сидели с тобой рядышком и травили бы байки о том, как зажигали в молодости. В одной руке текилу бы держали, а другой слезы счастья утирали. И все люди глядя на нас говорили бы «Вот это и есть настоящая любовь», а мы бы с тобой смеялись и отвечали, что это маразм и мы просто забыли развестись пятьдесят лет назад.
Лиза замолчала, а Мэшу стало куда сложнее притворяться спящим, тем более он знал, что его плохую актерскую игру девушка давно раскусила, поэтому и рассказала о заветных желаниях. Ему тоже хотелось рассказать ей о своих чувствах и мечтах, но он не мог. Не мог испортить все и запустить будущее из видения альянги, что ее уничтожит. Сейчас он мог только спать, и Лиза не могла ничего с этим поделать. Она могла только признаться в чувствах.
Девушка знала, что парень притворяется, но подыгрывала и поглаживала его по напряженной спине, до тех пор, пока он наконец не расслабился и по-настоящему уснул. Убедившись в том, что точно Мэш крепко спит, Лиза поцеловала его в шею и выбралась из-под теплого одеяла. Она наспех переоделась в ванной первого этажа, прихватила из спецсумки в гараже кинжал с фонариком и растворилась в темноте бескрайнего леса.
