Алиса Медовникова
Вдох-выдох
Предисловие
Хотели ли бы вы знать свое будущее? Мой ответ всегда был нет. Но сейчас, когда я перечитываю свой дневник и вспоминаю всю нашу историю с Пашей, мне хочется хотя бы немного быть подготовленной ко всему тому, что меня ждет.
Хотела бы я изменить что-то в нашей истории? Мой ответ всегда будет «Да». Я бы хотела изменить очень много.
Но стоит ли? Не думаю, потому что в итоге мы оба получили ровно то, чего заслуживали.
Часть 1
Пятница
Теплый ветерок, дующий из открытого окна, треплет мои волосы и приносит хотя бы немного прохлады. Осень в этом году настолько жаркая, что в конце сентября парит как в июле. И идея надеть джинсы и белую блузку сейчас кажется не такой хорошей, как пару часов назад. Лучше бы выбрала легкий сарафанчик, в нем куда проще пережить жару и час пик в автобусе.
Батарея телефона почти на нуле, а книга забыта дома, потому я поглядываю то в окно, на красивый закат в лавандовых оттенках, то на разномастных пассажиров. Блуждающий взгляд задерживается на бритоголовом парне в белой футболке и камуфляжных штанах, который зашел на прошлой остановке и сел напротив. Судя по внешнему виду, он на пару лет старше меня и явно поклонник футбола, о чем говорит нашивка на спортивной сумке.
Пока я гадаю, футболист он или просто любитель тяжести в спортзале потягать, парень замечает мои исследования и проводит ответные. Интересно, что он видит? Студентку-первокурсницу в очках и с белой ленточкой в каштановых волосах или уставшую от жары девушку, которая не любит поездки в автобусе? А может сумел разглядеть то, что прячется в глубине моих карих глаз? Не знаю.
Но на лице попутчика расцветает улыбка и он спрашивает:
– А вы давно были в театре?
Пятница
Он сидит напротив. Тот самый. Бритоголовый. У нас с ним первое свидание и ради него он оделся «поприличнее», на нем джинсы, синяя футболка и зелёная олимпийка. А я вот ради него действительно оделась куда красивее обычного, потому что надеялась на театр. Достала из шкафа красивое белое платье, поверх которого набросила голубой пиджак, еще и босоножки обула, вместо любимых кроссовок. Но в театр мы так и не дошли. Да и такая парочка как наша очень странно смотрелась бы в подобном заведении. Хотя я даже не знаю где бы такие две противоположности смотрелись бы органично. Наверное, именно там, где мы сейчас. В уютном кафе.
Маленький столик под огромным зеркалом в золотой раме видел и не таких посетителей, потому наша пара его не смущает. Как не смущает и то, что я никак не могу определиться с заказом. В итоге я останавливаю выбор на очень аппетитном мороженном, а еще любимом капучино с заварным пирожным, отказавшись от предложенным официанткой кофе с коньяком и «Наполеона». А перед моим спутником ставят маленькую чашечку кофе (без конька) и белое блюдце с пирожными «Картошка». Я не понимаю, как можно с таким наслаждением есть какое-то коричневатое месиво, сформированное в поленце, но сидящий напротив парень с восторгом уминает десерт и рассказывает о том, что мы в одном из его любимых мест, а «картошка» – его любимое пирожное, которое он обожает с детства.
Я осматриваюсь. Место и правда приятное, но мое любимое кафе все равно лучше. И не потому, что там лучше интерьер или потому, что там кормят вкуснее. Все лучше как раз здесь. Просто там, в том маленьком кафе на уютной улочке города, который мой любимый Маяковский назвал «собачкиной столицей», прошло почти все мое детство. И располагалось оно рядом с институтом, где моя мама преподает литературу, а папа историю. Но то кафе осталось в городе моего детства, как и мой любимый маковый рулетик, потому пора заводить не только новых друзей, но и новые любимые заведения в городе, который зовут столицей донской. И это кафе вполне может им стать, тем более десерты здесь в разы вкуснее.
В моей вазочке тает мороженное, в наших чашках остывает кофе, а льющиеся из колонок песни сменяют друг друга, но я их не слушаю. Я слушаю его. Мне очень нравится его истории и его голос. Он обволакивает, успокаивает и убаюкивает одновременно и его я готова слушать часами. Пусть говорит о чем угодно, лишь бы не останавливался. Но он замолкает.
А я возвращаюсь в реальность и замечаю небольшую точку крема у него на лице. Беру салфетку и аккуратно стираю крем с его губ, которые давно хочу поцеловать.
Он лишь улыбается.
А потом предлагает:
– Прогуляемся?
Я киваю и следую за ним в мир ночных огней. Таких ярких и таких манящих. Они освещают красивые улочки города, по которым мы гуляем и вдыхаем запах южной ночи, который пьянит лучше любого кофе с коньяком.
Но южная ночь зря старается, я уже опьянена Пашей.
Вторник
Каждый раз, когда мы с ним видимся, жду, что вот сейчас в моем животе запорхают бабочки. Те самые, которые оповестят меня о том, что я влюбилась. Такие же запорхают и у него, а потом он все поймёт и поцелует меня. Без этого никак! Книги же не врут, а любовные романы тем более. Но мы идем уже на третье свидание, а бабочек все нет. Ну нет их и все. Может они на зимовку улетели?
В этот раз мы гуляем по городу, наслаждаясь уже октябрьским вечером, но пока еще теплым. Паша идёт рядом и рассказывает о том, как любит пешие прогулки. Я же стараюсь не сбиться с темпа и думаю о том, что пешие прогулки и я – вещи взаимоисключающие, меня везде папа на машине возил. Зато сегодня мне хватило ума влезть в любимые кроссовки, что очень кстати, как и остановка у витрины книжного, чтобы перевести дух.
Я рассматриваю выставленные на витрину книжные новинки, как вдруг Паша берет меня за руку. Впервые моя теплая ладошка оказывается в его руке, и я понимаю, что все рассказы про бабочек в животе – враньё, как и большинство женских романов. Нет никаких бабочек. Есть только солнце, которое согревает меня изнутри. Огромное солнце, тёплое и заботливое, которое неотрывно связано с ним.
– Хочешь зайти? – спрашивает Паша.
– В другой раз. У меня на полке «ожидания» уже места нет, и если я принесу еще одну книгу, то те, что никак не дождутся своего часа, просто поднимут бунт.
– Понял. Не будем их злить. А то устроят заговор и будут тебе как в том ужастике звонить и говорить: «Тебе осталось семь дней на то, чтобы всех нас прочитать»
– Ага, а если я не успею, то они просто сожгут меня, последовав примеру Гоголя.
– Ужас какой! Я думал, что девочки, выросшие на книжках, не такие кровожадные.
– Ну… Я еще и на сказках братьев Гримм росла, так что…
– Так что все понятно. Но в книжный пойдем только после того, как ты все прочитаешь. И спички лучше спрячь.
– Договорились. – улыбаюсь я и сжимаю его руку покрепче.
И мы идем дальше, чуть сбавив темп.
Два солнца, освещающие осенний вечер.
Четверг
Сегодня устроили с девочками вечеринку.
Ну, как вечеринку. Собрались небольшой компанией в комнате моей одногрупницы Даши и пьем кофе, обсуждая парней. Ну, как кофе. Я пью не его, потому что молока у Даши нет, капучино не сделать, а другой кофе мне противен. Зато у моей подруги есть мое любимое чудо-молоко, которое клубничное, значит все не так уж плохо на сегодняшний день (и без пачки сигарет, ведь их я не уважаю, в отличие от Цоя).
В обсуждении парней я участия тоже не принимаю, у меня «официального» пока нет, потому просто поддакиваю в нужных местах, картинно закатываю глаза, когда это необходимо, и вместе со всеми восклицаю «Вот урод!», когда речь заходит о парне бедной Юли, пьющей из-за этого «героя» кофе вприкуску с вином. Зато, когда доходит до веселых игр, которые предложила устроить для поднятия боевого духа Катя, я отвожу душу. И хотя мне попадается фант «Станцевать на стуле как Шакира в клипе «Whenever, Wherever» и не свалиться до конца песни» я не пасую.
– И какой из этих стульев выдержит мое супершоу? – советуюсь я с девчонками.
– Думаю, вот этот. – Даша указывает на тот, что у окна.
– Только образ у тебя не подходящий. На Шакире был короткий кожаный лифчик, еще и штаны с поясом, так что будешь перевоплощаться. Снимай футболку! Юлька, тащи ремень свой модный! Будем ростовскую Шакиру делать.
– Я протестую! У нас тут танцы, а не стриптиз. И чем мои джинсы с футболкой плохи? – пытаюсь я спасти себя от переодевания.
– Слушай, когда мне лицо размалевывали и в призрак безумной бабки наряжали, заставляя по этажу бегать и под дверьми завывать, ты что-то не протестовала! Просто ржала с остальными. Так что терпи! Тем более в лифчике тебя только мы увидим, а не весь этаж. – успокаивает меня Юля. – А если фант не выполнишь, сама знаешь, что будет.
Я знаю, потому снимаю футболку, оставаясь в кружевном черном бра и терплю, пока на мои джинсы крепят огромный ремень, а руки украшают браслетами, но на всякий уточняю:
– Из воды хоть выпрыгивать не надо?
– Нет, просто красивенько запрыгнешь на стульчик. – усложняет и без того непростую задачу Катя. – Посмотрим сколько ты продержишься до того, как пойдешь целоваться с Юрочкой, пока мы будем снимать все это на видео.
– Напомните мне, пожалуйста, больше с Катькой в фанты не играть! – прошу я девчонок.
– Обязательно! – обещает мне Юля, которой еще предстоит стирать с лица сине-зеленое безобразие.
– Даша, врубай клип! – требую я, потому что целоваться с памятником перед нашим универом мне совсем не хочется.
Я старательно повторяю движения за Шакирой, пока Катя брызгает на меня водой для «достоверности», а Даша с Юлей скачут по бокам как беговые лошади для все того же «погружения» в клип. И трясу бедрами и не только, подражая энергичному танцу и заодно радуюсь тому, что у Кати нет ни песка, ни грязи. Зато «снег» в морозилке находится и к концу песни меня обкидывают и им. А к тому моменту, когда клип заканчивается, я даже радуюсь тому, что на мне остался один только лифчик, потому что я зажарилась. Ну и заодно понимаю, почему Шакира в таких откровенных нарядах танцует.
– Катя, я официально заявляю, ты – изверг. – с трудом произношу я, потому что дыхание сбилось.
– А я официально заявляю, что ты классно танцуешь, потому Юрчика сегодня лобызать будешь не ты. – радует меня Катька, помогая слезть со стула.
– Если у тебя все фанты такие, то я досрочно выхожу из игры. Второй раз я такое не вынесу. Лучше уж памятник Гагарина поцеловать. – честно признаюсь я, пока Даша помогает мне перевоплотиться из страстной латинской танцовщицы в обычную первокурсницу и возвращает мне очки. – Да и ваш пятый этаж устал уже от наших фокусов.
– Этаж наш к фокусам привык, как твой третий к песенкам твоим во все горло. Твои, как и наши, в курсе, что в общаге мы снимаем маски и отрываемся от души. – отмахивается Катька. – А сливаться нельзя, это прямой путь в объятия Юрочки Гагарина. И ему будет очень стыдно за тебя.
Я гляжу на лежащие на столе фанты, вижу еще пять оставшихся и понимаю, что как минимум еще одно «приключения» ждет и меня, а участвовать я в нем не хочу, устала.
Спасает меня неожиданный звонок. На связи Паша, который предлагает прогуляться по парку перед сном. Предупредив девчонок, что за мной зайдут через двадцать минут, а мне еще нужно привести себя в порядок, я иду в свою комнату под улюлюканье и наставление устроить такие же жаркие танцы и своему новоявленному кавалеру, чтобы он поскорее стал официальным парнем.
Четверг. Вечер.
Паша учит меня самозащите.
Именно этим же занимаются на четвертом свидании, да?
Просто я с нормальными свиданиями знакома больше по книжкам, чем по реальности. В школе я встречалась больше года с одноклассником, но свидания наши таковыми и не назовешь, потому что встречаться с мальчиком отличником из приличной профессорской семьи – это знаете, специфично. Свидания наши представляли из себя чаепития у него или у меня дома, совместные походы в библиотеку или театр и редкие поцелуи в щечку. А когда я захотела научиться целоваться нормально, он ответил, что для такого мы еще слишком молоды и пока изучим все в теории. В теории! В десятом-то классе.
Паша же решил учить меня постоять за себя не в теории, а на практике, если вдруг придется возвращаться вечером в общежитие, а на горизонте появится кто-то опасней «вашеймамезатьненужен».
Он просит:
– Всегда носи в кармане что-то тяжелое, как минимум связку ключей, чтобы было чем усилить удар.
– В карманах у меня бывает только телефон и мелочь на проезд. – сообщаю я. – Так что максимум, что я могу сделать, осыпать нападающего монетами и хорошо бы, чтобы он при этом пел, потому что подаю я только музыкантам.
Паша смеется и отвечает:
– Подобный вариант меня не устраивает. Какая-то минимальная и не запрещенная законодательством защита при тебе должна быть.
– Хорошо! Я буду носить остро заточенный карандаш, потому что виртуозно отточила мастерство втыкания его в ногу соседа по парте, обижающего меня во втором классе.
Теперь смеюсь уже я, но Паше не до шуток, он всерьез обеспокоен тем, чтобы я оставалась в безопасности, когда его не будет рядом.
– Ты понимаешь, что красивая, хрупкая девочка в очках входит в зону риска? А идиотов, к сожалению, у нас хватает. Я за годы обучения таких историй наслушался. Жуть.
– Ладно. Я буду, я буду, защищаться очками. – пою я строчку из песни.
– Это не шутки, Ника. Я не хочу, чтобы ты стала одной из тех, кому могут навредить.
Услышав это признание, я перестаю смеяться и молниеносно провожу двоечку, которую он точно не ожидает. Сначала он получает левой в солнечное сплетение, потом правой под челюсть. Все. «Враг» повержен. Но не моими ударами, они были касательными, а тем, что они были неожиданными и вполне себе отработанными.
– Думаю, мне будет чем их удивить.
– Вот уж точно. – отвечает ошеломленный Паша.
Приходится признаться, что в чужой город я приехала подготовленной. А заодно и в том, что несмотря на запрет мамы, я все подружилась с Кириллом из соседней квартиры, тем более папе он нравился. Кирилл ровесник Паши, ему тоже девятнадцать. Но он не футболист, а мастер спорта по борьбе, потому именно на нем я отрабатывала приемы самозащиты, пока мама думала, что я читаю энциклопедии в библиотеке. Кирилл научил меня не только бросок через бедро делать, но еще и целоваться, но об этом рассказывать Паше не собираюсь, как и маме с папой. Все-таки это мой секрет.
Паша понимающе кивает, хотя все еще выглядит шокированным. Такого он явно не ожидал. Но он все равно напоминает мне к чему приводит излишняя самоуверенность и просит в случае чего не геройствовать, а бить в пах и удирать.
Я же напоминаю:
– Ничего подобного мне не придется делать, потому что рядом такой надежный и сильный парень, как ты.
Паша довольно улыбается.
Ну а что? Не он один умеет делать комплименты.
Пятница
Какой сегодня чудесный день!
И дело не только в том, что я крепко спала, после вечерней прогулки с Пашей или из-за того, что утанцевалась до этого. Просто с утра мне улыбаются все парни общаги. Видимо, они тоже влюблены, вот и ходят с улыбками. А еще я собрала море комплиментов и даже парочку приглашений на свидание, от которых сразу отказалась. Вот и сейчас меня пригласил на свидание какой-то парень прямо у входа в общежитие, но я отказала и ему.
– Ты отлично танцуешь! – вдруг раздаётся откуда-то сбоку.
Я оборачиваюсь и вижу своего одногруппника. Вредного паренька, который любит меня подкалывать.
– Бедрами хорошо виляешь и не только… – продолжает он.
– В смысле? – недоумеваю я. Мы с девчонками мои вчерашние танцы на видео не снимали и в соцсети не выкладывали.
– Ты в следующий раз, когда надумаешь на стуле плясать под окном, свет-то выключай. Дашкина комната как раз в том крыле, что напротив нашего, и твое вчерашнее жаркое шоу видела вся мужская общага.
– Вот блин! – я осознаю весь масштаб трагедии. Пять этажей, полных пубертатных юнцов, видели мои танцы. Не удивительно, что я собрала столько комплиментов и приглашений на свидание.
– Зато в рейтинге самых аппетитных девчонок общаги ты поднялась на первое место. Не известно, правда, сколько ты продержишься в топе, так что пользуйся привилегией, пока можешь. Кстати, прогуляться вечерком не хочешь?
– Не хочу. – бурчу я и разворачиваюсь, чтобы уйти.
– А что так, новые танцы будешь разучивать? Так я бы составил компанию…
– Я вечером занята.
– Со своим бритоголовым скинхедом что ли гулять пойдешь?
– Мы с моим бритоголовым скинхедом сегодня займемся кое-чем поинтереснее. Думаю, он захочет на практике проверить, сколько покрышек нужно, чтобы …. Сколько там в тебе килограмм?
– Восемьдесят.
– …чтобы восьмидесятикилограммовый труп в них спалить. Как думаешь, восьми штук на тебя хватит?
Ответом мне становятся округлившиеся глаза, и я быстренько удаляюсь от одногруппника, пока он не нашел за что еще меня зацепить. Но сегодня я даже благодарна ему за беседу. Теперь танцевать на стуле и в лифчике я буду только после того, как задвину шторы.
Четверг
У меня очень сильно болит голова и вовсе не потому, что в университете заваливают знаниями, а потому что в голову мою прилетели не только знания, но и что потяжелее. А все очередная игра в фанты эти Катькины. Ничему меня жизнь не учит.
Два дня Даша водит меня по больницам, но везде мне отказывают в приеме, потому что «вам стоит обратиться к врачам своего региона». А мой край –вот он, соседний, пару часов и ты там, но ростовскую медицину это не устраивает. Про клятву Гиппократа тут никто видимо и не слышал, зато слышали постулат «сбагри пациента другому специалисту» и строго его соблюдают.
Я валяюсь в кровати и пью очередную таблетку, ни капли не помогающую от головной боли, и тут звонит Паша. Пары фраз ему хватает для того, чтобы понять, что со мной что-то не так. Я честно признаюсь, что сильно ударилась головой, опуская подробности как именно. Рассказываю, что у меня сильная головная боль, странности со зрением и непонятный привкус во рту, какой-то металлический что ли, вот только я из металлической посуды не ем. Но успокаиваю его тем, что Даша уже взяла меня под опеку и скоро я буду в норме.
Пашу такое положение дел не устраивает и спустя двадцать минут он уже стоит под моими окнами и просит спуститься. Я с трудом отрываю себя от кровати, спускаюсь вниз и он ведет меня в ещё одну больницу. Мы посещаем и приемный покой, и травматологию, и невралгию и даже к обычному терапевту пытаемся попасть. Паша старательно ищет врача, который меня наконец осмотрит, но все его просьбы и уговоры разбиваются о «пусть обратится к врачам своего региона». Такой однотипный ответ его не устраивает, потому мы возвращаемся в общежитие, собираем мои вещи и едем на вокзал, чтобы доставить меня к врачам моего региона.
Паша не хочет оставлять меня одну, но я старательно убеждаю его в том, что за четыре часа поездки в электричке со мной ничего не случится, на перроне меня будут ждать родители, а у него при себе нет вещей и ему завтра на пары. Но все это его не пугает. Он говорит, что передаст меня в руки родителей, а потом сядет на первый поезд и поедет обратно, к утру как раз вернется в город и даже на пары не опоздает. А такой расклад не устраивает уже меня по ряду причин.
Я благодарю Пашу за такую поддержку и несу еще кучу всякой ерунды и в итоге он сдаётся. Уже знает, что я упёртая. Покупает только один билет и садит меня в электричку. Но спустя полчаса я понимаю, что отказаться помощи Паши было очень большой ошибкой. Я перестаю понимать, что происходит и где я нахожусь.
Словно почувствовав это, он звонит. И всю дорогу меня поддерживает только его голос. Он обрывается в местах, где не ловит связь, и возвращается снова, чтобы не дать забыться. Он держит на плаву и смолкает только передав меня в руки родителей, чтобы вернуться спустя час и убедиться в том, что я попала к врачам, они меня осмотрели, констатировали сотрясение мозга средней тяжести и уложили в больницу. А потом, еще спустя час, заботливо шепчет мне «Спокойной ночи» и желает поскорее поправиться.
Вторник
В больнице меня ждёт сюрприз. Нет, это не Кирилл, который вдруг вспомнил о том, что я в больнице и пришёл навестить. О нем не хочу думать, голова болит и без того. Как не хочу думать о том, что полгода не могу с ним расстаться, хотя и отношений-то у нас нормальных нет. Я давно пожалела, что год назад, после того случая, когда ко мне ночью пристал какой-то мужик и я ели от него сбежала, я попросила Кирилла научить меня не только защищаться, но и целоваться.
Последнее было большой ошибкой, потому что поцелуи переросли в как будто «отношения», а потом в манипуляции. И уже без как будто, а в самые настоящие и ужасные. Кирилл клянётся, что наложит на себя руки, если я его брошу, и я ему верю. Когда я говорила о расставании в последний раз, он хватался за нож, так что сомнений в том, что он может причинить себе вред, нет. Видимо его слишком часто били по голове на тренировках, вот и отбили все напрочь. Именно поэтому я так сильно боюсь сблизиться с Пашей. Мне страшно, что от Кирилла достанется и ему.
Больничный сюрприз оказывается таким же безобразным, как и поведение моего «парня». Выясняется, что у меня на голове открытая рана, которую врачи отчего-то не заметили и в неё попала инфекция. К сотрясению мозга добавляется еще и сыпь по всему телу. Все бы ничего, но каждую красную точку на моем теле покрывает ужасная корочка, которая еще и жутко чешется. Таких корочек сотни и самые ужасные, размером с десятирублевые монеты красуются у меня на лбу и между глаз. Все они покрытыми малиновым раствором, снимающим дичайший зуд. О былой красоте речи даже не идет. Молю лишь о том, чтобы корки поскорее сошли и не осталось уродующих лицо шрамов, таких, какие есть у меня внутри.
Четверг
Зеркала я старательно обхожу стороной даже после выписки из больницы, где провалялась десять дней, почти до начала декабря.
И сегодня на осмотр к врачу иду закутанная так, что видно лишь часть лица, но малышка в приёмной все равно умудряется его разглядеть. Она кричит «Чудовище» и заливается слезами.
Я с ней полностью согласна. Но я научилась плакать тихо. Громко я плачу только дома, когда никого нет. Но очередная порция моих душевных мук прерывается телефонным звонком.
Звонит Паша.
Я подымаю трубку и слышу:
– Привет! Мне вдруг захотелось позвонить тебе и сказать, что ты самая красивая девушка на свете.
Теперь по моему обезображенному лицу текут розовые слёзы счастья.
Понедельник
Мои могли замёрзли, потому что почти час я стою в фойе в комнатных тапочках и легкой кофточке, а во входную дверь влетает декабрьский морозный ветер. Минут сорок я не могу отделаться от одноклассника, который вдруг решил меня проведать, раз уж мы поступили в один город и живем недалеко друг о друга. Того самого одноклассника, которому в ногу я всаживала карандаш во втором классе. О чем он, к сожалению, забыл. Но дело не в том, что этот паренек вдруг по мне заскучал, просто его мама передала через меня сумку с продуктами, за которой этот обжора и явился.
Одноклассник не понимает ни намеков, ни слов, что мне пора в комнату. Он же не замёрз, стоит в ботинках и тёплой куртке. Но куда сильнее зимней одежды его греет чувство собственной значимости, ведь он самозабвенно вещает о том, какой же он прекрасный.
В старших классах он вдруг «воспылал» ко мне чувствами, но я его быстро отшила, прикрывавшись отношениями с отличником, которые после этого и начались. Ну не могла я сказать родителям-профессорам, у которых уже вечерам пила чай в статусе «девушки», что я воспользовалась их счастливым сыном ради прикрытия. Так что честно несла свой крест и последствия опрометчивого поступка с конца десятого по одиннадцатый класс, расставшись только после выпускного, под приличным предлогом о невозможности нормальных отношений на расстоянии. И слава Богу, дотошный очкарик посчитал мои доводы логичными и согласился с ними.
Но другой одноклассник, любящий покушать маминых пирожков с капустой, что провоняли сначала всю электричку и мою одежду, а теперь еще и фойе общежития, так быстро соглашаться со мной и отправляться восвояси не собирается. Честно слово, прям герой Достоевского. Идиот. Но я понимаю в чем дело. Тот факт, что я, привлекательная девушка, теперь стою перед ним с обезображенным лицом, на котором только начали заживать ранки, подстегивает его попытать счастье еще раз и снова предложить мне отношения. На это он недвусмысленно намекает и сам, заявляя мне:
– Девушке с таким лицом в высшей лиге больше не играть, а вот я могу взять тебя на поруки.
Взять меня на поруки. Как романтично, не правда ли? По мнению этого идиота, я видите ли залежалый товар, который никто не хочет брать даже с надписью «Скидка 90%», а вот он, благодетель бескорыстный, меня осчастливит и заберет к себе.
Я начинаю раздумывать над тем, как послать настырного одноклассника: вежливо или соответственно тому, что он говорит, как вижу его. Паша заходит в дверь, но в отличие от остальных приносит в помещение не холод, а тепло. Красная роза на длинной ножке в его руках говорит о том, что он приготовил мне сюрприз. И вот это уже по-настоящему романтично. Он знает, что я вернулась с город на утренней электричке и видимо соскучился за эти четыре недели по мне так же сильно, как и я по нему.
Достав телефон, чтобы набрать меня и сказать, что ждет внизу, Паша поднимает глаза и замечает, что я уже здесь. Улыбка на его лице сменяется озадаченностью, когда рядом он видит раздухарившегося юнца, а потом удивлением и недовольством. Я уверена, что Паша просто развернётся и уйдёт, но он подходит и внимательно смотрит на мое лицо и покрасневшие от стыда щеки. Я знаю, что ни в чем не виновата, я не звала сюда никаких парней, но у меня ощущение, что меня поймали за чем-то постыдным, потому делаю глубокий вдох, а потом быстрый выдох, чтобы хоть как-то успокоить бешено стучащее сердце. А Паша, протянув мне самую потрясающую розу на свете, которой восхитился бы сам Маленький Принц, говорит:
– Ты стала ещё красивее.
А потом разворачивается и уходит.
Бережно прижимая к себе самый дорогой подарок, я тоже разворачиваюсь и ухожу, бросая однокласснику на прощание:
– Я замёрзла.
По дороге в свою комнату я не пытаюсь унять слез, но пытаюсь понять – это от счастья или разочарования. Я вру себе, что это слезы счастья, ведь Паша сделал для меня такой удивительный сюрприз. Но прекрасно знаю, что это слёзы разочарования. Разочарования от того, что такой важный для меня и для Паши момент был испорчен. Он принес мне самую красивую розу, которую я только видела (а их я видела много, уж поверьте, моя мама их просто обожает, потому папа постоянно дарит их, когда накосячит, а косячит он много), а я даже не успела поблагодарить его, хотя знала, как был важен этот поступок. Ведь он говорил, что никогда не дарил девушкам цветы.
Больше цветов он не дарил и мне.
Вторник
«Плакать – это нормально» – говорю я себе снова и снова, пока перечитываю сообщения от Паши. А что я хотела?
Я написала вчера вечером, чтобы поблагодарить его за самый чудесный подарок в моей жизни, но он мне не ответил. Утром я пожелала ему приятного дня, но он снова не ответил. Ответ я получила только после обеда, а лучше бы и не получала вовсе.
«Мало того, что у тебя есть парень, с которым ты никак не расстанешься, хотя этот отбитый Кирилл уже и меня достал своими звонками с претензиями, так к тебе еще и кавалеры толпами ходят. А ты ради них мерзнешь, хотя только из больницы выписалась и тебе надо заботиться о здоровье» – напоминало обо всех моих косяках Пашино сообщение.
Тут уж в пору брать пример с папы и мне дарить Паше розы, чтобы загладить вину. Но я лишь пишу ответное смс.
«С Кириллом расстаться не так и просто, хотя я очень хочу и давно пытаюсь. А еще он скопировал из моего телефона все мужские контакты и прозванивает их с угрозами, так что прости, что и тебе досталось. И в фойе был никакой не кавалер, а назойливый одноклассник, который мне совершенно не нравится. Его мама передала через меня ему сумку за едой, за ней он и явился»
Тут же приходит ответ:
«Это не меняет сути»
После этого мой телефон замолкает.
Паша обижен, я его понимаю. Он прав во всех обвинениях. А вот я, скорее всего, очень даже не права, что не рассказываю ему всей правды о своём «парне» Кирилле.
Но что я ему рассказать?
Что я тоже хотела научиться целоваться и парня? Что то было так романтично, держать все в тайне и считать нас Ромео и Джульеттой, тем более он именно так нас и называл. Рассказать о том, каким милым был Кирилл, как он разгружал ночами вагоны, чтобы купить мне подарок или сводить в кафе? О том, как «мой личный Ромео» распевал вместо серенад песни «Короля и Шута»?
Или сразу перейти к тому, что спустя пару месяцев я все же захотела с ним расстаться, понимая, что Кирилл вовсе не тот милый парень, которым я его считала, а он начал пугать, что покончит с собой? Рассказать, как строчка «Разбежавшись прыгну со скалы» превратилась в угрозу? Рассказать, как хватал нож и проводил им по руке, оставляя кровавые дорожки? Рассказать, как бил стены в сантиметре от моего лица, когда слышал, что я не хочу быть с ним? Рассказать, как проверял телефон, когда я приезжала домой на выходные и заставлял перечислять имена всех парней, с которыми я общалась в течении недели? Рассказать, как пугал меня ещё сильнее, когда я говорила, что боюсь его?
Вот это вот я должна была рассказать Паше, чтобы больше никогда не плакать над такими сообщениями как сегодня?! Думаю, что да. Но я не могу. Кириллу, в отличие о Паши, терять нечего, он сам об этом говорил. И я боюсь, что и убить человека ему труда тоже не составит, так что не могу и не хочу рассказывать Паше всю вот эту правду. Я сама влезла в эти отношения, Джульетта недоделанная, мне и расхлебывать. Самой. Не втягивая Пашу в свои проблемы.
Для Паши я хочу быть самой лучшей, ведь рядом с самым лучшим парнем место только такой же девушке и когда я смогу стать такой, мы будем вместе. А пока… Пока мне нужно дать ему время остыть и разобраться с Кириллом.
