Алиса Медовникова
Моритур
глава 18
Война никогда не отпускает тех, кто с ней познакомился. Она проникает в кровь и разносит по венам свой смертоносный яд. Живет в следах на телах, обезображивая некоторых до неузнаваемости. Остается в ранах на сердце, калеча неокрепшие души. Впечатывается в память, доводя до кошмаров и нервного истощения. Ее участникам нет спасения. Шрамы на их телах заживают, шрамы в их душах нет.
Человека можно вывести с войны, но куда сложнее вывести войну из него. Она крепко цепляется за своих участников и от ее увечий сложно избавиться. Война оставляет травмы, недоступные взгляду, но в глубине глаз можно прочесть то, о чем кричит душа. Крик этот многие пытаются заглушить. Кто-то пичкает себя лекарствами, кто-то сводит счеты с жизнью, а кто-то напивается до беспамятства, чтобы не помнить ужасов и не видеть снов, возвращающих обратно. Иногда люди так и не возвращаются с войны, хотя давно покинули зону боевых действий. Одним из них был Гадриэль.
Он с детства рос воином. Постоянно ввязывался в драки, чтобы защитить слабых и пускал кулаки в ход дома, сражаясь с избивающим маму отцом. Он усмирил не только дворовую шпану, но своего папашу. Тот оставил семью, найдя новую жертву, свято верящую в то, что она его изменит, а в итоге изменившую только свое лицо и тело, покрывшееся бесчисленными синяками и гематомами. Своим настоящим отцом подросток считал тренера по боксу. Парень не мыслил своей жизни без тренировок, поэтому быстро стал мастером спорта. А в восемнадцать был призван в армию и с гордостью отправился служить. Десятый год шла война на юге континента и проявивший рвение парень стал одним тех, что защищал свою Родину за пределами Отчизны. Но спасая в бою однополчан, парень погиб сам. Причем за день до начала вывода войск из страны.
Он жил как воин, как воин и погиб, а после возродился в качестве кустодиама, бонума и верум беллатора. Заодно получил новое имя Гадриэль.
Война навсегда осталась с Гадриэлем. Подорвавшись на растяжке, он погиб на войне одной, а возродившись стал возглавлять другую, нескончаемую. Ужасы прошлой жизни уже не жгли душу, Гадриэль давно научился с ними справляться, но лежа на больничной койке он снова плыл по реке кошмарных воспоминаний, пробудившихся взрывом. В прошлый раз с похожими ранениями и кишками наружу он умер где-то в Афгане. В этот выжил, но получил слишком много ранений. У судьбы определено имелось чувство юмора, и оно, судя по всему, было черное.
Бесчисленные осколки, утыкавшие лицо и тело беллатора, сделали его похожим на дикобраза и поддержали специфичное чувство юмора судьбы. Как и все остальное. Одежда Гадриэля была порвана, тело подпалено, а в лёгкие затесались осколки рёбер. Из правой ноги торчала кость, правая рука была оторвана, еще и пальцев на ней не хватало. Зато голова и шея были вроде как ничего (не считая осколочных ранений), чего не скажешь о животе. Взрыв привел к разрыву брюшной стенки, так что внутренности Гадриэля в очередной раз лежали снаружи.
Несколько часов, не оценивший подобного
юмора, беллатор пребывал в пограничном состоянии. Команда лекарей растила ему новые органы, восстанавливала старые и возвращала все на свои места. Поломанные кости и ребра сращивали, а опаленные участки ткани заживляли. Недостающие пальцы возвращали на правую руку, а ее приделывали владельцу. Из обезображенного тела вынимали бесчисленные осколки и наращивали сгоревшие волосы. А когда большая часть повреждений была устранена, Гадриэля вернули в сознание и начался процесс кустодиамской регенерации.
Очнувшись среди ночи после затяжного кошмара, в котором он снова оказался на войне, Гадриэль почувствовал боль. Шла она из разных источников. Ныла права перебинтована рука. Зудела под гипсом правая нога, еще пару часов назад представлявшая из себя кровавое месиво. А голова и вовсе напоминала Хиросиму, в которой все было в руинах.
Второе, что почувствовал пришедший в себя бонум – запах знакомых духов, который сложно было спутать с другими. Только одна девушка питала такую любовь к неординарным ароматам Ямамото. Гадриэль решил, что еще не отошел от снадобий, ведь ее точно здесь быть не может, и чтобы развеять наваждение, позвал ее по имени.
Она подошла, но наваждение осталось.
– Ты как? – поинтересовалась заспанная девушка. Взгляд ее покрасневших и припухших глаз остановился на лице воина. На забинтованное тело она старалась не смотреть.
– Сносно. – значительно приукрасил правду Гадриэль. А после задал волнующий его вопрос: – Что здесь делаешь?
– Решила вечером по лесу прогуляться, чтобы спалось лучше и на Заставу набрела. Решила заодно и тебя проведать. – сообщила очень далёкую от реальности версию девушка.
Лиза не собиралась рассказывать Гадриэлю, что среди ночи поперлась в напичканный тварями лес для того, чтобы поговорить с волшебным оленем и попросить его снова помочь Мэшу. И тем более не призналась бы в том, что наткнулась на каких-то светящихся чудиков, который напугали ее так, что она припустила со скоростью Усейна Болта, да не в ту сторону. Вот и оказалась не у коттеджа, а у Заставы, где решила переждать ночь, потому что желание шататься по лесу у неё испарилось.
Лиза хорошо знала, что Гадриэль будет докапываться до правды, которую ей раскрывать не хотелось, потому решила сменить ход беседы:
– На входе, правда, возникли трудности, но я та ещё врунишка. История про нашу с тобой страсть прокатила не только в поезде, но и здесь, так что использовала я ее не зря. А вот в операционную к тебе я заперлась очень даже зря. – тут девушка замолчала, нервно сглотнула и отвернулась.
– Сначала я подумала, что ты умер. – тихо призналась Лиза, вспомнив, как Гадриэль лежал с внутренностями наружу. – На качка этого всего в шрамах наорала. Обвинила его в твоей смерти, и, насколько помню, ударила его пару раз. Пару-тройку раз. Потом еще с десяток. И только потом позволила вставить ему слово и сообщить, что через пару часов операцию закончится и ты придёшь у себя. После, разумеется, Витиум выпроводил меня из операционной в эту палату и попросить поспать хоть немного.
– Остальные?
– В порядке. В соседних палатах лежат или уже выписались и вернулись к своим обязанностям. Сильнее всех досталось тебе. У Вара пострадали глаза и останется парочка шрамов, но для ваших врачей, возвращающих с того света, не составит труда его подлатать. Тем более у него есть персональный врач в лице Селены, который хорошо за ним ухаживает.
Гадриэль облегченно кивнул. Разговаривать было трудно и все необходимое он уже выяснил, но у него оставалось еще одно дело. Он попросил Лизу наклониться и прошептал на ухо ей три слова.
По щекам девушки потекли слезы, и она сжала руку воина. Гадриэль с трудом улыбнулся. Вот теперь он был спокоен, хоть его картина произошедшего была далеко не полной.
Но Лиза не собиралась становиться гонцом, приносящим дурные вести, тем более о состоянии конкретно малумов и Карро беллатор и не спрашивал. Лиза просто болтала без умолку и развлекала Гадриэля всякими дурацкими историями из своего журналистского прошлого и травила гоночные байки до тех пор, пока не постучали в дверь.
Навестить лучшего друга пришел Вар. Выглядел он уже лучше, но темные очки оставил. Он не меньше Гадриэля удивился появлению Лизы, ведь был уверен в том, что она спит в своей кровати в соседней с ним комнате.
Поняв, что ее время вышло, а темное время уже закончилось, Лиза пожелала Гадриэлю скорейшего выздоровления и отправилась обратно в коттедж, отказавшись от услуг перемещения. Ей не нравилось путешествовать способом, заставляющим проститься с едой.
Добравшись до коттеджа, Лиза первым делом побежала к спящему Мэшу, но его в комнате не оказалось. Девушка испугалась, что он расстроился из-за ее ночного побега, но записка от малума ее успокоила.
На идеально заправленной кровати лежал тетрадный листик с нарисованным сердечком и надписью «Лучше Слай».
Сложив записку трясущимися руками, Лиза убрала ее в карман джинсов и поднялась к себе в комнату. Она не знала, как скоро вернётся Мэшер, но к его появлению хотела выглядеть идеально. Девушка приняла душ, смыв с себя больничные запахи, уложила волосы, сделала легкий макияж и в своих самых лучших рваных джинсах и черной футболке спустилась на кухню, где обнаружила Селену.
Увидев лучшую подругу в одиночестве, Лиза обрадовалась тому, что наконец-то сможет поговорить с ней наедине и предложила:
– Раз уж мы с тобой в кои веки остались вдвоем, то предлагаю устроить девичник.
– Я только за. – Селена похлопала в ладоши. – Если честно, я устала и рада этому неожиданному выходному. Тяжело приплетаться домой ближе к ночи, лишь бы только поспать, а потом снова учится, учиться и еще раз учиться. Быть будущей стратерой – это, конечно, почетно и куда лучше, чем быть мертвой, но я скучаю по нашей обычной жизни и простым девчачьим посиделкам.
– Как тебе идея бесед по душам под мороженное? – Лиза достала из морозилки парочку упаковок Баскин Робинса, которые появились там благодаря Мэшеру. Только он заполнял холодильник ее любимыми продуктами.
– Идеально! – Селена растянулась в улыбке. – Я уже лет сто не ела мороженого. Наверно, с тех самых пор, как все это началось.
– Я тоже. – призналась Лиза. – Иногда мне кажется, что все наши весёлые вечера и книжные посиделки были в какой-то другой жизни и вообще не с нами. В этой же остались только проблемы, и сыплются они одна за одной.
– И когда тебе кажется, что вроде бы все разрешилось, наваливается ещё какая-нибудь напасть или привет горячий передают. – Селена вспомнила последний разговор с мамой.
– Валентина Викторовна снова звонила и говорила, что ты бессовестная дочь и позоришь ее «голубую кровь», а вот Кати мать любит и на руках носит? – Лиза быстро поняла о каком горячем привете идёт речь. – Что она купила своей маман на этот раз: скрипку Страдивари или домик в Провансе?
– На святое пока не покушалась. – улыбнулась Селена. – Телефон только новый и в санаторий отправила.
– А твоя маман небось хочет с теть Леной пиписьками померяться за твой счёт и чтоб ее обязательно оказалась покраше, да? Ой, простите, что же я такое говорю. Где же мои манеры?! – Лиза закатила глаза. – Приличные же леди меряются количеством жемчужин на бусиках, кардиганов на пуговках и столовым серебром с фамильными драгоценностями. А ежели повезет, то еще и заплесневелыми дворянскими титулами. Но никак не пиписьками, ибо те запрятаны в панталончики с кружевами и являть их миру – дурной тон. Правда так горячо любимая твоей ма-ма Кати об этом так удачно позабыла, что пришлась по вкусу арабским джентльменам, не обремененным нормами морали, зато обремененным деньгами.
Селена от смеха выплюнула мороженное.
А вот Лизе, которая хорошо знала свою подругу, работающую в библиотеке ради вечно «больной» мамы и ее прихотей, смешно не было, потому она уточнила:
– Я же надеюсь, что ты не собираешься ей новый айфон покупать и в пансионат на воды отравлять? Твои же только из санатория вернулись, из твоего кармана оплаченного, между прочим.
– Нет. – Селена проглотила правду вместе с ложечкой мороженного.
– А я вот по глазам вижу, что хочешь. Признавайся, уже купила телефон, да? – нависла над подругой Лиза.
Селена сдалась без боя:
– Курьер вчера доставил. Тоже последней модели и с самым большим объёмом памяти как у теть Лены, но еще и в редком фиолетовом цвете, который Катька достать не смогла.
– Селена, блин! Я тебе сколько раз говорила не идти у неё на поводу! Ты что, говорила ей какая у тебя тут суперстипендия плюс «кустодиамские» что ли?
– Ну, конечно, это же моя мама. Я ей сказала какая у меня теперь большая суммарная стипендия. Тем более мне хотелось, чтобы она мною гордилась. Ведь стипендию я заслужила, что в университете, что здесь.
– Заслужила, не спорю. Только тебе нужно полгода копить, чтобы такой телефон купить, денег у тебя только на шестую часть. Остальные где взяла?
– Вар дал.
– Ну хотя бы Вар, а не микрозайм, как в прошлый раз. – Лизу аж передернуло от воспоминаний о том, как Селена «радовала» маму новым телевизором полгода назад и как она лично этот микрозайм погашала и подруге долг прощала, чтобы та еще на одну подработку не устраивалась. А планировала в развитие своего и без того крошечного бизнеса вложится. – Но с ним я все равно поговорю. Договорились же, не давать тебе идти на поводу твоей мамы.
– Не надо с ним разговаривать! – выпалила девушка.
– Почему? – Лиза заподозрила неладное.
– Ну… – замялась Селена. – Он не давал мне денег на телефон....
– В смысле не давал? А кто тогда давал?!
– Ну давал, конечно, давал, но не на телефон. Я попросила его на помощь исчезающим Уссурийским тиграм денежку дать. Он же все равно говорил, что у него денег много, а тратить ему некуда. И еще сказал, что я могу хоть все взять, ему все равно еще выдадут. Вот я немножко маме и взяла.
– Это ты не Уссурийским тиграм помогла, это ты одной королевской кобре подмогла. Удружила новую цацку. Она недельку ей поиграется и новую затребует. А когда снова позвонит, ты на кого денежку будешь просить, на бездомных котиков или на новые мозги одной глупой девочке?
– Ну Лиза… Давай же закроем тему.
– Давай, конечно, давай. Давай снова закроем эту тему. Но я все равно скажу, что врать своему парню – хреновое занятие. Особенно в плане денег, которые ты вместо тигруль матери отравляешь. А когда маман твоя тигров переживет, а она переживает, здоровье у нее дай Бог каждому, не то, что в россказнях о нем, то у Вара возникнут вопросы. И много вопросов. Лучше сразу признайся, чтобы потом хуже не стало.
– Хорошо. – попавшаяся на вранье девушка стыдливо уткнула голову в коробку с мороженным. Она знала, что подруга во всем права, но не могла иначе, это же была ее мама. Мама, которая с таким трудом ее родила, ещё и здоровье подорвала так, что до сих пор не могла восстановить. И телефон – лишь мелочь, которой она могла отплатить ей за дарованную жизнь. А Лизе этого не понять, потому она и не стала ей говорить, что пансионат уже забронировала, тоже на деньги уссурийских тигров, потому сменила тему. – Лучше расскажи зачем ты к Гадриэлю в лазарет пошла?
– Я отчасти виновата в том, что он туда попал. – не стала вдаваться в подробности Лиза, не удивленная тем, что Вар уже все доложил Селене. – Когда увидела его на операционном столе даже решила, что все. Умер. Пока ждала окончания операции места себе не находила. Пару раз даже думала, что он, когда очнется, сразу же пошлет меня. Я же у него в списке плохишей.
– Ну не послал же? Или послал? – Селена знала, что от Гадриэля, как и от Лизы, можно было ожидать чего угодно.
– Нет, сказал, что вёл себя по отношению ко мне как дурак. А потом вообще произнёс слова, от которых я растаяла. – призналась девушка.
– Как это мило… – личико Селены стало мечтательным. Вар говорил ей, что Лизу пустили в Заставу только потому, что она представилась возлюбленной Гадри, но она до конца не поверила этому. А тут Лиза и сама призналась. Селена была счастлива. Сбылась ее мечта и подруга выбрала правильного мужчину. Она уже представляла как красиво Гадриэль и Лиза будут смотреться на свадебных фотографиях. – Я так и знала, что вся эта его агрессия по отношению к тебе, это просто ревность и попытка скрыть чувства. Он такой умница, что признался тебе в любви. Я так за вас рада! Вы очень друг другу подходите и зря так долго скрывали свои отношения.
– Господи! Не признавался он мне ни в какой любви. И отношений у нас никаких нет. – Лиза поразилась тому, что в ее вранье так легко поверили и их с Гадриэлем посчитали парой. – Он мне сказал: «Прости, я виноват».
– И все? – надувшая губы Селена ожидала чего-то большего. Куда большего, белого и пышного, как подвенечное платье, например, или свадебный торт.
– Поверь, именно это я и хотела от него услышать. Я рада, что помирилась с Гадриэлем.
– Так вы что, были в ссоре с Гадриэлем? – Селена пыталась разобраться, что же происходит. – А теперь же снова вместе да, раз он извинился? Прости его, Лиза, вы же чудесная пара. Будьте снова вместе!
– Я с ним не ссорилась, мы с ним не пара, и не были ей, так что хватит фантазировать. – разбила все мечты подруги Лиза. – И единственный, с кем бы я хотела быть вместе – это Мэш.
Селена снова поперхнулась мороженным. А этот раз не от смеха. Сбывался ее худший кошмар. Лучшая подруга влюблена в самого ужасного парня, которого только можно было представить. Но она все еще надеялась на то, что это ей просто послышалось, потому поинтересовалась:
– Кто?
– Мэш.
– Ты вообще в курсе как его называют? Мясник! Вот он кто. Убийца! Про него даже стишок переделали: «Я знаю точно, наперёд, сегодня кто-нибудь умрет. Я знаю кто, я знаю как, не предиктор я, а Мэшер-маньяк».
– Хороший стишок, кто-то любит КВН и чёрный юмор.
– Судя по всему этот кто-то – ты. Надо же было в Мэша влюбиться. Ты что, прям жить без него не можешь? Хочешь, чтобы он был твоим навеки? Он твое счастье и твой воздух?
– Господи, Селена! Какой воздух?! Какое счастье? Счастье оно не от мужчин зависит, а только от меня самой! – Лиза разъясняла подруге прописные истины. – Так что нет, он не мое счастье, не моя жизнь и уж тем более, не мой воздух. Мой воздух – азот и кислород, но никак не Мэш. Да и без него моя жизнь была и будет куда спокойнее. Но я хочу делиться с ним теплом, которое с недавних пор живет во мне. Теплом, которое разгорается в пожар, когда он рядом. И мне не нужно, чтобы он клялся мне в вечной любви или был моим на всю жизнь, потому что он не вещь. Он отдельная личность. Живой и настоящий. И рядом с ним я живая и настоящая. Рядом с ним мне не нужно притворяться, потому что он знает все мои ужасные стороны и его они не пугают.
– Ты понимаешь, что влюбилась лишь в образ? Красивого брутала на супертачке. Он же просто твой краш – воплощенный Бог Автопрома. Но он не такой, каким ты его представляешь. – Селена пробовала объяснить подруге ее ошибку. – Мэш – безжалостный убийца, который просто обманывает тебя ради собственной выгоды. Ни о каких реальных чувствах, а уж тем более о любви, речи и быть не может. Ты ругаешь меня, что я иду на поводу у мамы, но поступаешь точно также с Мэшем.
– Видишь, как мы похожи. Не зря подруги. – съязвила Лиза. – Но я не влюбилась в выдуманный или идеализированный образ. Я не влюбилась в улыбку, глаза, крутую машину или во что-то там еще, как вы все думаете. Я влюбилась в реального мужчину со всеми недостатками, которые я принимаю. Я не требую его любви и не жду ее. Но если он захочет мне ее дарить, то я буду благодарна за то, что он выбрал именно меня.
– Ты реально думаешь, что такой как Мэшер способен на любовь? – не поверила Селена, а про себя подумала: «Мэш и любовь?! Что может быть нелепей!».
– А с чего ты решила, что ты способна? – спокойно ответила Лиза. – И почему ты думаешь, что твои чувства к Вару именно Любовь, та самая, подлинная, а мои нет? Может ваши чувства – такая же призрачная влюбленность, что испытывают почти все люди. Истинная же Любовь знакома единицам. Она куется годами, и я буду рада, если вы с Варом ее познаете. Но не стоит обесценивать то, что чувствует ко мне Мэш, даже если тебе кажется, что он не умеет любить. Все мы не умеем любить и учимся в пути.
– Ты же понимаешь, что у вас вообще нет шансов. – не оставляла попыток образумить подругу Селена. Она вдруг вспомнила, все те книжки, что последние недели подсовывал подруге Мэшер и решила, что были они не про фэнтезийные миры, как она думала, а про воспевание токсичных отношений. Видимо этот коварный малум готовил себе почву заранее и уже занял не только сердце ее лучшей подруги, но и мозги.
– Почему? – полюбопытствовала Лиза.
– Да хотя бы потому, что вы оба все из себя независимые и сильные. – будущая стратера и несостоявшийся психолог выдала тот портрет, что лежал на поверхности.
– Знаешь, что бывает, когда встречаются два сильных и независимых? – Лиза заглянула подруге прямо в глаза.
– Еще как. Они не могут поделить «корону» и в итоге разбегаются. – ответила Селена радуясь тому, что у них с Варом не такие отношения. Все-таки была польза от того, что мама заставили ее учиться на психолога, теперь она знала, как отношения строить не надо, в отличие от подруги.
– Ты говоришь про двух эгоистичных идиотов, уверенных в том, что они лучше других. – поделилась своим видением девушка. – А если встречаются два по-настоящему сильных и равных человека, они не делят никакие короны. Обе пылятся в шкафу за ненадобностью. Равные не делят, они умножают. У них одни и один будет одиннадцать, а не просто два. Такие не делят, а уступают друг другу, когда это нужно, потому что в них живет мудрость, а не эгоизм.
Селена не успела заявить подруге о том, что они с Мэшем мало походят на мудрецов, тем более Лиза, в ее-то девятнадцать. Что она может знать о любви?! Зато на парочку токсиков-абьюзеров они подходили идеально, да и вообще ничего хорошего их не ждет и книжечки, которые ей подсовывал – брехня для отвода глаз и россказней «вот я какой начитанный».
Беседу по душам прервал вернувшийся в коттедж Ингвар. Он радостно сообщил подругам, что почти все бонумы поправились, а Гадриэль, к которому он снова наведался, уже отошел от снадобий и снова демонстрирует свой скверный характер.
Лиза поняла, девичник закончился как и мороженное в стаканчике, потому решила не мешать влюбленным (у которых была настоящая взаправдашняя любовь, в отличие от ее) и отправилась на второй этаж. Она взяла в руки очередную книжку от Мэша, которая была не воспевающим абьюз романом, а мыслями Джона Кехо, и с ней и задремала. Бессонная ночь в лазарете у Гадриэля давала о себе знать.
Проснулась девушка ближе к ужину, с каким-то щемящим душу чувством тревоги. Весь вечер Лиза сидела с грустным лицом, а все попытки Вара ее развеселить проваливались также, как и попытки Селены снова завести беседу о бессмысленных, разрушительных и токсичных отношениях с Мэшем.
Сдавшись, Селена с Варом отправились спать, а их подруга осталась смотреть очень интересный фильм. Все прекрасно знали, что Лиза просто ждет возвращения Мэшера, а не фанатеет от фильмов Вуди Алена. Если хотела обмануть кого-то, надо было любимого Гая Ричи включить, ну или Тарантино на худой конец. тогда бы и подозрений не возникло.
На рассвете Лизу, свернувшуюся на диване калачиком, нашел Ингвар, явившийся на кухню завтракать.
– Зря ты его ждешь. – Вар сделал акцент на последнем слове, чтобы Лиза поняла, что он имеет ввиду не только предыдущий вечер. – Он не тот, кто тебе нужен.
– Я чувствую, что с ним случилось что-то плохое. – призналась Лиза, но поняв, куда именно клонит парень, уточнила: – А Гадриэль значит тот?
– Не переживай ты так, Мэшер живуч как таракан, его попробуй убей. – не особо удачно приободрил Ингвар.
Вар не собирался вмешиваться в чужие отношения, но не хотел, чтобы Лиза вверяла свою жизнь такому как Мэшер и потому, по настойчивой просьбе Селены, попытался ее вразумить:
– А насчет Гадриэля … я не знаю, тот ли он самый или нет, но ты же почему-то пошла его навещать в лазарет. И почему назвалась его девушкой. Второй раз.
– А я знаю. Это не он. И в лазарет я пошла из чувства вины, а не из того, что мерещится тебе и Селене. И для справки: первый раз я его своим мужчиной назвала в поезде только для того, чтобы ему подыграть, а второй, чтобы попасть в вашу Заставу. – сразу расставила все точки девушка.
Лиза и без Вара знала, что выбрала не самого «правильного» мужчину, но сердце не обращает внимание на оболочку, оно смотрит в глубину. И если Вару можно любить Селену, по почему же ей нельзя любить Мэша.
– Как ты понял, что Селена – та самая? – Лиза тоже решила задать неудобный вопрос.
Ингвар такого вопроса не ожидал, да и себе его не задавал, но рассвет – самое подходящее время для правды, потому он постарался ответить честно:
– Когда я впервые ее увидел, в меня словно солнце поместили и каждый день это солнце растет. Рядом с ней мир становится светлее, добрее и чище даже. С ней хорошо и спокойно, как не было никогда. И я не хочу никуда торопиться, хочу просто наслаждаться каждой минутой, что провожу рядом с ней. Не могу я подобрать правильных слов, чтобы объяснить свою чувства. Но я знаю, что она – самое лучшее, что есть в моей жизни, она мое счастье. И я все сделаю ради ее счастья и жизнь отдам за нее, если потребуется. Без нее я не представляю себя. Только вдвоем. И еще в день нашего знакомства в той библиотеке, я понял, что она – та самая, и это навсегда.
Лиза молча обдумывала услышанное.
– Как ты поняла, что он тот самый? – задал тот же непростой вопрос Ингвар. Ему было интересно, найдутся ли у Лизы достойные аргументы или она наконец осознает, что происходящее между ней и Мэшером вообще не отношения.
Лиза задумалась над ответом, а потом решила рассказать все, как есть:
– Знаешь, Вар… Когда-то я умела летать, а потом мне вырвали крылья и столкнули на землю. А он помог отрастить их снова и выпустил в небо. И пусть мы с ним знакомы недавно, но он стал единственным, кто поддерживал меня все это время, когда я сжирала себя из-за смерти Кира. Он находил для меня время в своем плотном графике, хотя у моих друзей все эти недели его почему-то не находилось. Именно он, но никак не вы все, заметил, как мне плохо и поддержал меня. Он не давал мне советов из разряда «Время лечит», как ты, а садился и внимательно слушал все, что у меня на душе. Он приносил мне полезные книги, которые помогли мне принять боль утраты. Он забивал морозильник моим любимым мороженным, потому что именно оно поднимает мне настроение, когда мне очень плохо. В последние недели Мэш был единственным, кому действительно было до меня дело. Мне было плохо, и я просила помощи у вас с Селеной, рассказывая, как мне трудно пережить утрату Кира. Я просила помощи, когда опоенная любовными зельями в Поезде Нечисти не знала, что же произошло на самом деле, но вы отмахнулись от меня. Вам, как и Гадриэлю, было проще представить, что я с Мэшем занималась не пойми чем, чем выяснить, что же произошло на самом деле и поддержать меня. Никто из вас не осудил Гадриэля за то, что он оставил меня накачанную зельями наедине с Мэшем, которого вы, вообще-то, считаете злодеем и чуть ли не растлителем, зато вы с Селеной осудили меня и пару дней вообще со мной не разговаривали. Я же такая мерзкая, я с малумом переспала. А я не спала! И рассказал мне об этом Мэш, который не воспользовался возможность, хотя мог, еще и извинился на все то, что мне пришлось пережить в поезде из-за того, что ваши бонумские предсказатели и Михаил меня туда отправили как корм для вампира. И это он нарядил меня так, что я этому вампиру по вкусу не пришлась, и он меня не стал «дегустировать». Но вам-то все равно, вы навесили на меня ярлык малумской подстилки и после этого от меня отдалились. Даже не слушали меня, когда я делилась переживаниями о том, что у меня в голове лишь обрывки и я переживаю о том, что именно со мной произошло в том чертовом поезде. Действительно, насилие же теперь в норме вещей. Я понимаю, Селена будущая стратера, дел у вас с ней хватает, потому я больше не нагружаю вас своими проблемами. Но не вам осуждать Мэшера, потому что в нем в последнее время, куда больше человеческого, чем в вас троих вместе взятых. Это он отбивал меня от кровососов, а не Гадриэль, которой пришел на помощь, но решил не вмешиваться, пусть уж тварюки прикончат его врага. Это он лечил мои раны. Мэш, но никак не вы все помогал мне. Он учил наслаждаться происходящим несмотря на то, что остальные посчитают это не правильным. Показал, что и в плохих вещах, можно найти плюсы. Позволил стать сильнее и прожить эмоции, которые другие старались во мне задушить. Именно он дал мне почувствовать, что же такое жить настоящим днем. И в этом настоящем дне я хочу видеть рядом именно его. Хочу, чтобы он просто был рядом, и не важно, что будет завтра.
Вар покраснел. Они с Селеной и правда отвернулись от Лизы после того, как узнали о симпатии к Мэшу, так что обвинения девушки были вполне оправданными. Он хотел услышать от нее правду – он ее услышал. Заодно увидел, как был слеп и жесток по отношению к Лизе. А ведь она, переживая все это, ни разу не пожаловалась на Селену и продолжала быть ей опорой и поддержкой. А вот они с Селеной таким похвастать не могли и появлялись в коттедже только для того, чтобы поспать и особо не интересовались как чувствует себя Лиза в этом новом мире, где ее для своих целей использовали, что Михаил, что Гадриэль. Чего уж там, они даже не знали, что Лиза с Мэшем спасались от каких-то тварей и не заметили на Лизе ран. А еще друзьями ее называются.
Но Вар все равно был уверен, что Лизу в своих целях использует и Мэш, потому спросил:
– Ты думаешь, что с таким как он, у тебя есть завтра? Неужели ты веришь, что ты для него больше, чем мимолетное развлечение, и что за эти несколько недель у вас зародились настоящие чувства?
Лиза нервно сглотнула. Она и без слов Вара чувствовала, что у них с Мэшем завтра быть не может, но совсем не по той причине, что думал бонум, потому ответила:
– Вся наша жизнь мимолетна. Но не о ней речь. Речь о том, что вы смотрите только на оболочку, я же вижу, какой он внутри. Ты видишь в нем только темноту, я вижу свет. Да, он очень глубоко, но он есть. Так что не знаю, такой ли ответ ты хотел услышать, но вот такая она, моя правда: я считаю его идеальным для меня мужчиной.
Вар опешил. Он думал, что у Лизы лишь увлечение и она, как и многие до нее, стала жертвой харизмы малума. Но все оказалось куда сложнее, Лиза и правда влюбилась. Ингвар, как и накануне Селена, собирался рассказать девушке о том, что впереди ее ждет только разочарование и разбитое сердце, но в его голове раздался настойчивый Зов от лучшего друга.
Случилось новое нападение, а прикованный к кровати Гадриэль не мог явится на место преступления. Вместо него отправлялся Витиум, но Гадриэль решил послать еще и Ингвара, потому бонуму пришлось срочно переквалифицироваться из домашнего психотерапевта для Лизы в беллатора Гадри на задании.
Вар незамедлительно переместился на место преступления, но первым уже не был. Первым на место преступления явился не заместитель изнывающего в лазарете Карро и не Витиум, а сапер, проверивший периметр на наличие взрывных устройств. Изучив местность и убедившись в отсутствии сюрпризов, он пригласил малумов для следственного осмотра. А чуть позже к ним присоединились и Витиум с Ингваром в качестве наблюдателей от бонумов. Витиум взял подробный осмотр погибших на себя, чему Вар был безмерно рад, потому что это стало бы для него тяжелым испытанием.
