Александра Алексеевна Василевская
Странники Одиннадцати Пространств. Нет худа без добра
Поэтому, войдя в когда-то ненавистное помещение «фабрики по производству роботов», Джекс принимается с восторгом носиться по нему, кидаясь от одного ходострела к другому. Бастер тут же понимает, что нарастающий энтузиазм коллеги может привести к какой-нибудь опасной ошибке, при которой и маскировка не спасёт. Поэтому робот охлаждает пыл киборга:
– Надо брать тех, которых ещё не испытали. Готовых, но не проверенных. Они вон там.
– Эм, киберпанки, вам стоит, гм, взять двух ходострелов, – говорит Айзел. – Они, э-э-э, должны быть связаны, гм, информационной сетью.
– Они точно связаны! – утверждает Бастер. – Хотя сеть хорошо защищена. Но если взломать её, многое станет очевидным. Это логично.
Итак, наконец-то исполняется голубая мечта Джекса, причём в двойном объёме. Однако киборг тщательно скрывает свой восторг и сосредотачивается на вопросах самых практических:
– Тащиться с ходострелами на третий этаж не слишком-то удобно.
– Уверен, там всё то же, – говорит Тецклай.
– Давайте мы с Фиб-Фибом быстро проверим, а вы спускайтесь, – предлагает Семиларен.
– У тебя зрение тепловое, ты можешь чего-то не заметить, – подмечает Герн. – А я всё увижу. Я с тобой пойду.
– А у тебя трёхцветное зрение, – улыбается Райтлет. – У меня пятицветное. Я тоже поднимусь.
– А я так, за компанию, – смеётся Сэн.
Райтлет в ответ ласково треплет своего корфилля по гриве, и небольшой разведывательный отряд устремляется наверх. Как и предполагалось, на третьем этаже блент, чучундра, блургр, сартонари и тц-рики не замечают ничего нового. Даже Фиб-Фиб, который раньше не бывал на паукрабьих базах, ничуть не удивлён:
– Тот же самый записи, всё одинаковый. Я видеть это давно, рано.
На первом этаже команда воссоединяется и дружно решает тихонько уйти, дабы где-нибудь за пределами этой условной столицы Мизергели разобрать полуорганических слуг беспозвоночных нахалов.
Нахалок, то есть.
– Хороших ходострелов взяли, девчонки, – обращается к мятежникам одна паукрабиха почти у самого выхода с базы. – Усовершенствованные – теперь они могут одновременно во всех рукавах Галактики Великую Паутину плести!
– Во всех? А как же Укрытый? – играет под дурочку Веншамея. – С ним ведь большие проблемы, насколько я помню.
– Укрытый Рукав? Вопрос времени, да и только, – успокаивает сомневающуюся «коллегу» паукрабиха. – Что такое один рукав для нашей могущественной империи!
– Правильно, правильно, – поддакивает тонким голосом Джекс, про себя обложив всю эту империю таким матом, что позавидовал бы и великий матерщинник Накет.
Когда паукрабиха удаляется вглубь базы, а до выхода остаются считанные шаги – или, в случае блента, прыжки – Эффелина во всеуслышание восклицает:
– Хорошо замаскировались!
В гробовой тишине на Эффелину уставляются сорок шесть органических и четыре цифровых глаза.
Если не учитывать ещё тьму глаз паукрабьих…
– А ещё громче можешь сказать? – настолько саркастично, насколько вообще возможно, интересуется Тикки.
– А что такое?
Эффелина не успевает сообразить, как именно она сорвала всю операцию. Десятки, если не сотни, паукрабих и ходострелов собираются вокруг команды. Одна паукрабиха отдаёт какой-то краткий приказ ходострелам, и в этот же миг перестают работать все маскировщики.
– Ещё одно усовершенствование, – вслух думает Джекс.
Мятежники, приняв обычный облик, начинают вооружаться, но на них наставляют дула сотен суперподжигателей. Команда тут же убирает оружие: силы неравны.
– Послушайте, это какая-то нелепая ошибка, – обращается к паукрабихам Айзел, без прежних колебаний перейдя на гипнотический тон. – Нам не нужны ваши секретные материалы. Мы для вас не опасны.
– Щёлкай клювом дальше, – следует грубый ответ. – Твои гипноштучки на нас не действуют.
Вглядевшись в паукрабих, Айзел понимает, почему. И вдруг выходит из себя:
– Конечно же! Вы не смотрите в глаза! Только добыча не смотрит в глаза! Вы – добыча! Всего лишь… о, нет! – восклицает фоксиллинда, закрывая клюв рукрыльями, и оборачивается. – Друзья, простите! Гм, я знаю, что так нас, э-э-э, скорее убьют… о, что на меня нашло!
– Всё в порядке, Айзел, – успокаивает друга Стив. – Они не собираются нас убивать. Мы нужны им живыми. Я ведь правильно всё увидел?
– Правильно, – отвечают несколько паукрабих.
И тут всех мятежников поражают мощные электрические удары. Все, кроме Стива и Джекса, падают без сознания. Первого после двух неудачных попыток сражают точным ударом в спину, прямо в шрам от ядовитой иглы. А с Джексом приходится повозиться дольше.
– Сами виноваты, дуры, что выработали у меня иммунитет к вашему электрооружию! – хохочет киборг. – Даже не больно! Бейте, бейте, сколько влезет, мрази!
Пользуясь своим иммунитетом, Джекс собирается вытащить с базы бесчувственных друзей. Но паукрабихи находят управу и на него. Киборга отключает сильный укол в затылок.
– Как это… низко… – только и успевает прохрипеть он.
Глава 11. Сорок мюмзиков и один спаситель
Допустим, у нас есть маленькая популяция мюмзиков из 40 особей.
Александр Марков, Елена Наймарк
«Эволюция. Классические идеи в свете новых открытий»
– А "мюмзики" – это тоже такие зверьки? – спросила Алиса. – Боюсь, я вас очень затрудняю.
– Нет, это птицы! Бедные! Перья у них растрепаны и торчат во все
стороны, будто веник… Ну а насчет "мовы" я и сам сомневаюсь. По-моему, это значит "далеко от дома". Смысл тот, что они потерялись.
Льюис Кэрролл
«Алиса в Зазеркалье»
Пока к долине я свергался темной,
Какой-то муж явился предо мной,
От долгого безмолвья словно томный.
Его узрев среди пустыни той:
«Спаси, – воззвал я голосом унылым, –
Будь призрак ты, будь человек живой!»
Данте Алигьери
«Божественная комедия»
Медленно, но верно команда приходит в себя. Мятежники обнаруживают, что находятся внутри огромного кокона из мерзкой паукрабьей паутины. А кокон, в свою очередь, располагается в грузовом отсеке двумперского крейсера. Конечно, если усовершенствованные просветы киберпанков исправны, и телепаты правильно разбираются в обрывках паукрабьих мыслей.
– Куда мы летим, интересно? – озвучивает мысленный вопрос всего коллектива Витс.
– Это паукрабихи скрывают, сволочи подкрадские, – скрежечет Стив.
– И компьютеры они хорошо защитили, – поддерживает Джекс. – Не подобраться никак. Мерзячие беспозвоночные, вонючие членистоногие!
Киборг вдруг переводит взгляд на блургра:
– Ой… извини, Фиб-Фиб. Ты же вроде как их родственник и тоже… беспозвоночный и членистоногий.
– Ты про паукрабихи правильно, я не обижаться, – отзывается блургр. – Я их тоже не люби сильно. Они наш плохие родственники.
– В любом случае, предлагаю захватить этот космический драндулет! – тут же находится Семиларен.
– Паукрабих тут очень много, – предостерегает Млем.
– Нас тоже много! Так, где там мои испарители?
Блент тянет четыре руки к поясу… и не находит там привычной связки горметов.
– Друзья, – нервно улыбается Семиларен, – а всё оружие у меня одного отняли?
– У всех, – вздыхает Райтлет, также не обнаружив привычного кармашка на поясе. – И все приборы заодно.
– Вообще-то, это логично, – реагирует Бастер. – Странно, что раньше этого не сделали орхги. Тогда, на Хлонокоптере.
– Всё их гордыня, – усмехается Яарвокс. – Они и не думали, что нас кое-что спасёт.
– Кое-кто, – уточняет Карл.
– А паукрабихи оказались умнее. Очевидно, на них произвёл впечатление наш побег с Фирс-Ы, – вслух думает Джекс. – И эти падлы решили перестраховаться.
– То, что у нас нет оружия, ещё не повод сдаваться! – восклицает Райтлет и выпускает когти.
– Согласен, – кивает Силмак и начинает точить резцы о когти собственные.
Райтлет уверенно направляется к стенке кокона. Внимательно прислушиваясь к каждому шороху за его пределами, сартонари вонзает когти в плотную паутину. Увы, толстый слой паутины не поддаётся даже этим острым как бритва производным сартонарийского эпидермиса.
– Вот поросягаство! Значит, та же фигня, что с хваталком, который не мог разгрызть мягкую верёвку, – комментирует Сэн. – Забавно: тебе ведь поддаётся кожная броня хольквинского дьявола, а вот паутина…
– Правильная аналогия с верёвкой, между прочим, – замечает Райтлет. – Паутина тут сплетена очень туго. А ещё она липкая. Броня хольквинского дьявола прочная, упругая, но сухая, и когтям хорошо поддаётся.
– Поберегись! – объявляет Силмак и влетает в ту же стенку.
Шнырявка вбуравливается в паутину. Сначала кажется, что дело пошло. Но…
– Увыаеваю! – пытается что-то сказать Силмак.
– Чё? – переспрашивает Накет.
Силмак высвобождает зубы из паукрабьего творения, отплёвывается и отвечает:
– Зубы застревают! Вот зараза! Фу! И ещё она невкусная. Очень невкусная! Тьфу, мерзость какая!
– С каждым стеком ненавижу этих тварей всё больше, – мрачно произносит Джекс.
– Может, расплести её? – предлагает Семиларен. – Давайте, я попробую!
– Вытянешь хоть одну нить – зауважаю, – усмехается Леод.
Семиларен распознаёт насмешку и пятью руками показывает ягулярру неприличный жест. После этого блент невозмутимо подскакивает к паутине.
Пальцы Семиларена застревают в стенке кокона так же, как когти Райтлета и резцы Силмака. Не успевает блент выругаться по этому поводу, как корабль вдруг резко поворачивает, и мятежники едва успевают вцепиться в отвратительную паутину, чтобы не врезаться друг в друга.
– Э-э-э, похоже, клешня у кого-то, хм, со штурвала соскочила, – бормочет Айзел.
– Немудрено, если у тебя руки из жопы растут! – хохочет Яарвокс. – Кстати, я нашёл у себя в кармане брюк отвёртку. Не до конца меня обчистили, салаги. Может, потыкать отвёрткой в паутину?
– Ну, тыкай, – безразлично хмыкает Тикки.
И отвёртка застревает при первой же попытке пробить кокон.
– Гррр! Вот падаль, – ворчит Тецклай. – Тьфу ты!
Плевок отчаяния оказывается вовсе не фигурой речи. В месте плевка быстро появляется обнадёживающая дырочка.
– Кислота! – восклицает Стив. – Вот и выход!
– Только аппетита нет, – отзывается виновник маленького торжества. – Гррр! Много слюны я так не наберу. Хоть бы запаха страха побольше было…
Райтлет и Сэн вдруг поднимаются и одновременно набрасываются на Эффелину. Райтлет хватает её руками за шею, будто бы стараясь задушить. Эффелина собирается дико вскрикнуть в величайшем страхе, но Сэн, угрожающе цыкая, обвивает ей морду хвостом.
– Спасибо, – глубоко вдохнув, отзывается Тецклай.
Запах элегантинского страха оказывается достаточно сильным для того, чтобы слюнные железы хриввалэйтна заработали на полную мощность.
– Ррр! Ты нам всё сорвала! – рычит Райтлет. – Из-за тебя мы здесь!
– Отпустите ж вы меня! Я не думала, что… – начинает Эффелина, когда Сэн немножко расслабляет хвост, но Райтлет перебивает:
– Вот именно! Ты не думала! А думать надо чаще!
– Полезно иногда, знаешь! – поддерживает Сэн.
– Кстати, – вступает Витс, – а можно ли вообще не думать? Возможно ли в принципе для разумного существа такое состояние? Ну, когда оно не спит?
– Некоторые из этого состояния и не выходят, – ухмыляется Тикки.
– А если без шуток? Что будет с мозгом, который не думает?
– Мозг, который ни о чём не думает, мёртв, – отрезает Стив. – В живом мозге всегда проскочит хоть какая-нибудь вспышка.
– Вспышка?
– Так мы, телепаты, называем случайные мысли. Это просто неизбежно.
– Почему?
– Это, эм, фундаментальное свойство любой, гм, развитой нервной системы, – присоединяется Айзел. – Э-э-э, наших с тобой мозгах, хм, постоянно туда-сюда скачут, гм, нервные импульсы – суть электрический ток. Ещё там, гм, постоянно выделяются, э-э-э, разные вещества. Эти процессы, хм, всё время, можно сказать, раздражают мозг. Они, гм, «задевают» центры, э-э-э, в которых образуются разные, хм, мысли. То же самое, гм, происходит, э-э-э, в мышцах. Ни одно, хм, животное не может быть, эм, совсем неподвижным. Непроизвольные, э-э-э, движения всегда есть. Кстати, хм, на уровне клеток, э-э-э, влияют ещё и, хм, квантовые взаимодействия. Именно из-за этих, гм, мелочей в мозге постоянно, э-э-э, присутствуют разные мысли. Хм, пусть и не всегда длинные и, эм, интересные.
– То есть, как сказал один наш земной философ, мыслю – следовательно, существую? – делает вывод Витс.
– Э-э-э, не совсем. Существовать и жить – это, гм, разные вещи. Нельзя, хм, одновременно жить и, э-э-э, не существовать, но можно, хм, существовать и, гм, не жить. Это, э-э-э, означает просто быть мёртвым. Хм, до определённого момента. Э-э-э, когда ты разлагаешься до, хм, молекул, существование твоё, хм, прекращается. Ведь отдельно взятые, гм, молекулы – это не ты. Ты, э-э-э, это собрание молекул, хм, построенных в определённом порядке и особым, гм, образом.
– А как же ДНК? Разве в ней не записано, кто я?
– Э-э-э, лишь отчасти. Обратимся, хм, к технологиям воскрешения. Запустить, э-э-э, процесс постройки тела, гм, который заложен в ДНК – ещё не значит, эм, восстановить личность. Для этого нужно, хм, учитывать, что происходило с ней, э-э-э, при жизни. Э-э-э, пойми меня правильно – личность, то, что в некоторых, гм, культурах называется, э-э-э, «душой» – это исключительно, хм, продукт деятельности мозга, а не какая-то, гм, нематериальная сущность. ДНК, хм, определяет, как будет устроен твой мозг и, э-э-э, в каких пределах он сможет, гм, менять свою структуру, э-э-э, связи между клетками. Но как именно он это сделает – это, гм, определяет уже не только ДНК, хм, но и факторы среды. Ещё, э-э-э, нельзя забывать о том, что, гм, влияние генов вероятностное, э-э-э, а не строго определённое. Например, гм, если в ДНК у тебя «написано», хм, что ты пуглив и робок, это не значит, гм, что ты на самом деле будешь, э-э-э, трястись от любого шороха. Следовательно, хм, по одной только ДНК твою личность, гм, не определить. И не только личность! Э-э-э, у меня самого в ДНК, гм, «написано», что у меня должны быть, эм, синие глаза. А они, хм, зелёные. Просто вероятность того, гм, что они должны быть синими, э-э-э, выше.
– Вообще, кстати, один из универсальных принципов Вселенной заключается в том, что ничто не идеально, и нигде нет вероятности, равной единице. Сколь угодно близко – но точно единицы быть не может, – добавляет Стив. – Как и нуля, кстати.
– Случайность фундаментальна, – встревает Млем, которое само не так давно интересовалось подобной темой.
– Придумал, как сказать это проще и веселее! – улыбается Стив. – У бытия есть две границы – нет нуля и единицы!
– Это гениально, – почти без акцента восторгается Фиб-Фиб.
– Спасибо, сам знаю, – по-своему скромно откликается Стив.
– Ух ты, – восхищённо выдыхает Витс. – Как же всё интересно устроено в этой жизни.
– Кстати, э-э-э, забыл сказать вовремя, – обращается к человеку Айзел. – Верно было бы, гм, если бы ваш философ сказал, э-э-э, «Мыслю – следовательно, жив». Хотя, гм, этот принцип применим только к тем, э-э-э, кто умеет думать. Растения, хм, мы считаем живыми, э-э-э, по другим признакам…
– Развели тут философию, – сглотнув, хриплым голосом прерывает разговор Тецклай. – Можно выходить на разведку.
И правда – в стенке кокона рядом с хриввалэйтном уже красуется огромная дырища.
– А вот сейчас нам вылезать не стоит, – предупреждает Стив. – К нам идут.
– О-о-о, и не с пустыми лапами, – уточняет Силмак, принюхавшись.
Вскоре у «входа» в кокон объявляется изящное двуногое существо в длинном бело-голубом платье. Это представительница вида юллюкё с синей кожей и вытянутым лицом, похожим на затейливую маску. В двух тонких щупальцах этого создания, которые играют роль рук – металлический поднос. На нём расставлены стаканы, плошки, колбы и тарелки, содержимое которых тут же напоминает большей части команды о трактире на Таймлетэ. Этиловый спирт, чифирь, закись азота, формальдегид, трын-трава и другие веселящие и туманящие мозги субстанции…
– Друзья, не бойтесь, – певучим голосом обращается к мятежникам юллюкё. – Вам кажется, что вы на паукрабьем корабле. Это не так. Мы просто маскируемся. Мы знаем, что они с вами сделали, знаем, что они чуть не убили вас. Но теперь вы в безопасности. Отдохните немного, расслабьтесь. Вы ведь так устали…
С этими словами юллюкё ставит поднос перед командой и кланяется – не то чтобы заискивающе, но несколько неестественно. Мятежники многозначительно переглядываются.
– За дураков нас, барышня, держишь! – усмехается Герн.
– Телепатов, конечно же, среди нас нет, – вкладывая в эти слова максимум сарказма, поддерживает Стив.
– И какой точный подбор веществ, обратите внимание! – восклицает Сэн и обращается к юллюкё: – Значит, ты в курсе, что есть на свете планета Тытток, и что на ней живут тц-рики?
Изящное существо опускает большие чёрные глаза:
– Признаться, не слышала…
– Что и требовалось доказать! – щёлкнув пальцами, звенит Стив. – Забирай всю эту дурь и передай своим хозяйкам, что они… хуже мужиков! Да! Это будет идеальное оскорбление.
– Стив, э-э-э, ты сильно рискуешь, – беспокоится Айзел.
– Да плевать я на них хотел. Почти в буквальном смысле, – добавляет терраформ, кивнув в сторону Тецклая.
Юллюкё замирает, оглядывается, подходит к мятежникам поближе и шепчет:
– Я знаю, что вы уже обо всём догадались. Конечно же, это самый настоящий паукрабий корабль. Здесь ещё сотни пленников. Я тоже здесь не по своей воле. Паукрабихи угрожают убить моих сестёр по монастырю и заставляют меня делать ужасные вещи! Вот как сейчас: я должна вас одурманить, чтобы вы пошли на переговоры с паукрабихами.
– И что же они хотят? – навострив уши, интересуется Леод.
– Они в очередной раз поссорились с йорзе и хотят, чтобы вы помогли им избавиться от киборгов. За то, что вы им поможете, они оставят вас в живых, но отвезут в какую-то другую галактику. А если вы откажетесь, вас выкинут на Глации, где скоро начнётся планетарная снежная буря, и вы там погибнете. Само собой, паукрабихи понимают, что из принципов вы откажетесь с ними сотрудничать и выберете смерть на Глации. Потому они и приготовили вам всё это, чтобы вас… ну, переубедить.
– То есть, мы им всё-таки небезразличны, – бормочет Млем.
– Да, паукрабихи явно завидуют вашим успехам. И вы нужны им вот ещё для чего: если йорзе раскроют планы паукрабих, те просто свалят всё на вас. В любом случае, ваша судьба незавидна. Но у нас есть немного времени, и я помогу вам сбежать. Пойдём, я знаю, где спасательные капсулы.
Юллюкё разворачивается, подходит к выходу из кокона… и сталкивается с паукрабихой.
– Ну, всё сделала? – спрашивает паукрабиха и, не дожидаясь ответа, отпихивает юллюкё и заглядывает внутрь кокона.
При виде этой паукрабихи заметно дёргается Джекс. У неё лишь один здоровый глаз – три остальных, белые и мутные, ничего не видят.
Но и одного глаза достаточно, чтобы сделать выводы…
– Ага, схалтурила. Даже не притронулись. Ну, что ж. Приведите-ка сюда её сестричку!
Вскоре ещё две паукрабихи заталкивают в кокон сестру юллюкё со связанными руками. Одна из паукрабих забирается на стенку кокона и, грубо схватив несчастное существо за шею, заставляет его упасть на колени и опустить голову.
– Стараться надо было, Тютюлечка, – ухмыляется одноглазая паукрабиха и надевает металлические клешни. – Одной сестричкой больше, одной меньше…
– Не надо… пожалуйста… – дрожащим голосом, почти беззвучно просит пощады юллюкё по имени Тютюль для своей сестры.
– Нет, умоляю, не убивайте меня… – так же беззвучно пытается достучаться до бессердечных беспозвоночных бедная сестра первой юллюкё.
Но одноглазая паукрабиха уже тянет к длинной шее невинной монахини металлическую клешню с острыми, как бритва, краями.
Вдруг Накет хватается за один из стаканов, которые стоят на подносе и выпаливает:
– Да етить твою мать, чё мы выпендриваемся, в конце концов! Тоже мне, в жопу, цацы какие! Хряпнем, на хрен, по рюмашке, а?
Остальные мятежники тут же понимают, что таким оригинальным способом Накет спасает ситуацию… и, как минимум, одну жизнь.
– А может, и впрямь трын-травой затянуться и забыть всё на свете, – мечтательно вздыхает Карл.
– Лично я за то, чтобы выпить! – заявляет Стив, подняв стакан чистого этилового спирта. – За хорошую компанию, друзья мои!
Вся команда мгновенно разбирает предназначенные для неё ёмкости с веселящими веществами и убедительно изображает, что готова эти самые субстанции сразу же употребить.
– А, тогда всё нормально, – бубнит одноглазая паукрабиха и опускает клешню. – Ну, вы расслабляйтесь пока, мы попозже зайдём, – добавляет она, скроив на хелицерах некое подобие улыбки.
– Шла б ты, сучка, к чёртовой матери, – неслышно ругается Джекс, делая вид, что пьёт из своего стакана.
Паукрабихи уходят и уводят сестру Тютюль. Та же, сложив щупальца в жесте благодарности, тихо обращается к мятежникам:
– Я обязательно вас спасу! Я отблагодарю вас, я…
– Иди, иди, мы сами выкрутимся, – отмахивается Стив и, проводив монахиню взглядом, выливает свой стакан этилового спирта.
Вся команда – даже та её часть, которая не участвовала в попойке в трактире «У Бетамака» – тоже избавляется от своей «дури». Всё жидкое выливается, а твёрдое, по негласному сговору, отправляется в потайные карманы бывших контрабандистов.
Впрочем, Карл не спешит выбрасывать свой косячок – но вовсе не потому, что желает его раскурить:
– Хотя бы для запаха придётся дыму напустить. Иначе неубедительно получится. Так что, простите, друзья, глубоко старайтесь не дышать.
Карл поджигает услужливо подготовленной паукрабихами зажигалкой косячок с трын-травой, немного водит им туда-сюда и тушит его каплей воды из собственного щупальца.
– А-а-апчхи! – реагирует Леод. – Простите, нос у меня не в меру чуткий.
– Слабак, – фыркает Семиларен, которому трын-трава… это трын-трава.
– Нашёл повод позубоскалить.
– Всегда найду, клыкастый!
– А ведь ты был прав, Стив, – замечает тем временем Райтлет, с отвращением посмотрев в свой пустой стакан. – Всё, как ты говорил: благообразное существо, которое предлагает нам расслабиться, а стоит за ним Имперский Союз… хорошо, что мы оторвались тогда в трактире и приобрели иммунитет!
– Само собой, я всегда знаю, о чём говорю, – усмехается терраформ.
– Как ты быстро сориентировался, Накет, – восторгается тем временем Веншамея и дарит герою нежный поцелуй. – Ты умница.
– Кстати, да, ты меня на долю стека опередил, – присоединяется Стив. – Молодчина.
– Да ладно, чё там, – улыбается Накет, махнув рукой. – Всё ж просто… правда, я за языком не уследил. Извини, Веншамея.
– При мне можешь не стесняться грубых выражений, – хихикает бывшая королева Теэклавеллы.
Не успевает отпустить едкую шуточку по этому поводу Яарвокс, как за стенкой кокона раздаются два вскрика. И после этого воцаряется гробовая тишина.
– Спектакль не помог, – вздыхает Млем. – Тютюль и её сестру убили.
Только-только укрепившийся дух в команде резко падает. Хотя мятежники были знакомы с монахинями всего несколько деминут, гибель несчастных юллюкё оставляет в сочувственных душах такой же след, как если бы их знакомство продлилось в разы дольше.
– К-как? П-почему их убили? – в самых расстроенных чувствах недоумевает Накет.
– Если верить мыслям паукрабих, эти юллюкё «своё отработали». И всё. Как вещи, – мрачно отвечает Карл.
– Зуб даю, это была та одноглазая уродина, – с нескрываемой ненавистью скрежечет Джекс.
– Что тебя с ней, хм, связывает? – интересуется Айзел.
– Это та самая сволочь, из-за которой я едва не погиб. Это она наговорила орхгам такого, что те меня растерзали прямо на корабле. Врала невообразимо – по её словам, я должен был быть страшнее самого Хргрт’Экты… и, кстати, я якобы готовил на него покушение! Наврала с три короба, потом разворачивается такая ко мне, подмигивает – кстати, у неё тогда ещё два здоровых глаза было – и говорит: «Ничего, недолго мучиться будешь». Я хотел ей в рожу плюнуть, но, как назло, во рту тогда пересохло. Может, сейчас воспользуюсь случаем…
– Сейчас лучше бы нам всем внезапно овладеть актёрским мастерством и изобразить пьяных и укуренных, – перебивает Стив.
– Укуренных? Каких укуренных? – входит в образ Карл, с самым расслабленным и рассеянным видом рассматривая собственные щупальца.
– Какие-то мы тихие пьяные, вот что! – замечает Яарвокс.
– Па-а-ад крыло-о-ом звезда-алё-ота о чё-ом-то па-аёт… плане-ета зелё-оных море-ей! – находится Силмак.
– Душевнее, душевнее! – поддерживает Накет, и вместе со шнырявкой затягивает вновь: – Па-а-ад крылом звезда-алё-ота о чё-ом-то па-аёт… плане-ета зелё-о-оных море-е-ей!
На «пороге» снова возникают паукрабихи. Конечно же, с одноглазой во главе. Она и обращается к мятежникам первой. Но делает она это крайне необычно: вежливо.
– Друзья, можно с вами поговорить? Если не возражаете, хотелось бы обсудить с вами кое-что.
– Не верю, – шепчет Джекс. – Неубедительно.
– А т-ты уже… ик, опозда-а-ала! – старательно копируя манеру пьяного, отвечает паукрабихе Герн. – Мы уже это… всё… ик, при-иняли!
– Ну, эт-то, поговорить-то м-можно! – смеясь через каждое слово, добавляет Райтлет.
Одноглазая паукрабиха изображает на лице что-то вроде добродушия и продолжает:
– Знаете, эта наша с вами вражда зашла слишком далеко. Пока йорзе уродуют Галактику, мы зачем-то воюем с вами, хотя могли бы объединиться и освободить Млечный Путь. Давайте оставим в стороне наши разногласия и начнём вместе бороться с йорзе. Вы же такие умные, храбрые и сильные, вы бы так нам помогли! Давайте объединимся.
Мятежники лишь звонко смеются в ответ.
– Мы разрешим вам летать везде, где вам нужно. Мы всё вам обеспечим… – не унимается паукрабиха. – Ну же, никакого подвоха, соглашайтесь!
– Подвох в том, что подвоха нет, да? – усмехается Леод и снова громко чихает.
Новый взрыв хохота мешает одноглазой паукрабихе договорить. Наконец, она теряет терпение и вежливость:
– Хватит ржать, пьянь! Я вас ещё раз спрашиваю – вы с нами или нет?
– Догадайся с одного раза, – бубнит Тецклай.
– Придётся сказать, что вас ждёт, если вы откажетесь…
– Таки да! – перебивает Карл. – А что нам… как бы… светит… это… если мы… если мы не с вами?
– Сейчас на Глации начинается планетарная снежная буря. Если вы отказываетесь с нами сотрудничать, мы высаживаем вас там! Температурка – минус двести водяных градусов, скорость ветерочка – 13 коптермирад в стек! Вы там и трёх деминуток не протянете!
– Ка-а-ак же, не протянем, – улыбается Стив. – Наоброт, хршо! Снеж-жок, свеж-жий во-о-оздух…
– Ну всё, уроды, вы мне надоели! – рявкает одноглазая паукрабиха и направляется к выходу из кокона. – Следующая остановочка – Глациа, идиоты.
– У вас ещё есть время передумать, – бросает одна из тех паукрабих, которые сопровождали одноглазую.
Когда паукрабихи уходят достаточно далеко, паника охватывает Эффелину, и та визжит:
– Эй, я не хочу погибать на Глации! Мы ведь там действительно не выживем! Может, лучше всё-таки согласиться?
– Соглашайся, если хочешь, – холодно отвечает Стив. – Подведи команду ещё раз, вперёд.
– Но ведь только так мы останемся в живых! Улизнём там как-нибудь потом… – продолжает Эффелина.
Мятежники одаривают элегантину крайне неодобрительными взглядами. Даже её крохотных мозгов хватает на то, чтобы понять, что её предложению никто не рад.
– Вообще-то, это глупо, – рассуждает Райтлет. – Гораздо проще и надёжнее было бы выбросить нас в открытый космос. Два дечаса – и всё, мы покойники…
– О, давно ещё хотел вам с Сэн это сказать, – оживляется Джекс. – И тебе, Витс. У вас троих устаревшие генераторы воздуха, симбиотические. Наши новые, квантово-хемосинтетические, вырабатывают и удерживают гораздо большую воздушную оболочку. Там давление такое, что в открытом космосе с этими генераторами можно болтаться гораздо дольше, чем два дечаса. Больше шансов, что нас найдут ещё живыми.
– Вот как! – поражается Сэн.
– Только вот не осталось у меня этих приборов… карманы-то все опустошили. Доберёмся до какого-нибудь копипринтера – вы мне напомните, я напечатаю, хорошо?
– Так почему они не выбросят нас в космос? – возвращается к вопросу Райтлета Витс.
– Потому что они тупые идиотки, – скрежечет Джекс. – Предлагаю идей им не подкидывать, тем не менее. Космос велик и пуст. Нас могут и не найти совсем.
– А может, э-э-э, на Глации для нас заготовлена новая, гм, ловушка, – тревожится Айзел.
– Мы там в любом случае замёрзнем насмерть, как вы не понимаете! – снова визжит перепуганная Эффелина.
– У нас есть козырь, – хитро улыбается Карл и вытягивает одно щупальце в сторону Силмака.
Пока элегантина отчаянно пытается уловить связь между шнырявкой и выживанием всей команды, паукрабий корабль выходит из последней магистральной трубы, которая и ведёт к недружелюбному миру. Наконец, корабль садится на чисто-белую поверхность морозной неприветливой планеты.
– На выход, – грубо сообщает одноглазая паукрабиха, заглянув в кокон.
Мятежники нехотя покидают кокон и, изображая пьяную походку, следуют за беспозвоночными. Джекс подкрадывается поближе к одноглазой паукрабихе и шипит ей:
– Помнишь меня, с-с-собака страшная? Узнаёшь, гадина? А я в-выжил! Выжил, тебе назло, с-с-сучка!
Одноглазая паукрабиха не обращает на слова киборга никакого внимания.
Когда открывается дверь, внутрь корабля врывается сильнейший порыв ледяного ветра. Острые снежинки впиваются как в лица мятежников, так и в глаза паукрабих.
– Отрезвляет, правда? – визгливо интересуется у мятежников одна паукрабиха. – Может, всё-таки пойдёте с нами?
– Нет, – почти не выговорив «е», коротко отвечает Айзел.
Мятежников выталкивают из звездолёта так, что некоторые из них падают лицом прямо в снег.
– Ваше окончательное решение? – кричит одноглазая паукрабиха вслед команде.
Даже дикая метель не меняет намерения команды.
– Долгая и мучительная смерть на Глации – вот наш выбор! – гордо подняв голову, громко объявляет Стив.
– Ну вы и кретины! – вопит одноглазая паукрабиха. – Ничего, недолго мучиться будете! И да – я тебя помню, Джекс! Наконец-то ты сдохнешь, паразит!
Ухмыльнувшись, одноглазая паукрабиха разворачивается и собирается закрыть дверь. В последний миг её неожиданно сбивает с ног метко брошенный правый ботинок Джекса.
– Да!!! Да!!! Так тебе!!! – торжествует киборг. – Я умру счастливым!!!
– Ты же в самом деле ногу отморозишь, – беспокоится Млем.
– Ха! Новый протез поставлю, делов-то! Оно того стоило!
Паукрабий корабль покидает Глацию.
Как и уверенность – добрую половину команды.
– Это мы зря! – сквозь метель вопит Фиб-Фиб. – Мы слишком переоценить свои силы!
– Всё будет хорошо! – кричит в ответ Силмак и ныряет в снег. – За мной!
Не проходит и деминуты, как мятежники оказываются в глубокой норе под толстым слоем снега, которая хорошо защищает даже от планетарной бури.
– Переждём здесь, – произносит Стив. – Обычно такие бури проходят довольно быстро.
Однако от жуткого мороза спастись не так-то просто. Генераторы воздуха, даже самые современные, защищают от пронизывающего холода лишь частично. Лишь немногие – а именно Райтлет, Сэн, Тецклай и Стив – способны выдержать безжалостный глацианский мороз сами по себе. Неплохо чувствуют себя и киберпанки, которые умеют настраивать свой температурный режим. Остальным же ничего не остаётся, кроме как крепко прижаться друг к другу, забыв обо всех разногласиях и тонкостях отношений.
