Александр Андреевич Апосту
Внутри ауры
– Дай мне денег, котёнок, – промяукала Инди. – И купи манго.
– Дай мне денег, котёнок, – спародировала подругу Маша. – Можно без манго.
Винт с Кириллом перекинулись понимающими друг друга взглядами и полезли в карман за деньгами.
На улице девушки направились в салон красоты, а парни – в продуктовый.
– Кажется, твоя моей приглянулась, – подчеркнул Винт. – Такое редко бывает, когда она не в своих корыстных целях использует общение и дружбу.
– С нас нечего взять, – посмеялся Кирилл, – нас только любить можно.
– Ха, чувак, может быть!
Они взяли тележку и принялись бродить по супермаркету. Винт был неприхотлив в выборе, поэтому кидал в корзину всё, что попадется на глаза.
– Мне бы пригодился такой человек, как ты, в моём грязном деле.
– Да…
– И я не про голимые закладки. Я бы с твоей сообразительностью и смелостью научил тебя варить. У меня неисчерпаемые запасы, которыми можно снабжать целый район.
– У нас просто другие планы, – пожал плечами Кирилл.
– Какие же?
– Каждый день быть свободными и счастливыми.
– Разве деньги для этого не нужны?
– Подобные мысли о необходимости денег точно не нужны.
– Хм, – задумался Винт, погружая в тележку одну за другой бутылки разного алкоголя, – может, ты и прав. В какой-то степени деятельность обязывает и сковывает, и я не про постоянную опасность, а рост потребностей что ли…
Кирилл, пораженный, наблюдал за неконтролируемым набором выпивки, но не препятствовал, считая, что парень знает, что делает.
– Вообще, я в эту грязь ввязался не из-за бабок, – решил исповедаться Винт, чувствуя доверительную атмосферу, – я с самого детства любил экстрим и открытия. Я обожал пробовать и находить для себя ранее неизвестное чувство или эмоцию. Родители у меня были с самой глубины социального дна, поэтому безжалостность и упорство у меня с детства оттачивались до состояния острейшего лезвия. Я в школе увлекался химией, а дома историями про пиратов и мафиози. Что из этого могло получиться? Бинго!
Винт хлопнул в ладоши, демонстрируя изнанку своей персоны. Наконец, он закончил с алкогольным отделом и направился дальше бродить по магазину.
– Мне нравится подходить к производству с чисто научно-исследовательской стороны! Как тот сумасшедший учёный в старых фантастических фильмах! К нарушению закона я отношусь, как к постоянному стрессу, который всегда держит в напряжении и заставляет совершенствоваться твоему физическому и психическому фону! Ну а постоянные мутки, заклады и сделки удовлетворяют мою пиратскую натуру! Поменяй только наркоту на золото, подъезды – на пещеры, а торчков – на беззубых морских псов: и ни чёрта не изменится!
Кирилл посмеялся, относясь с совершенно нейтральной позицией к занятости парня. Ему было интересно его слушать и раскрывать подноготную чужой души.
– Так что, братец, я с тобой согласен! Деньги в сравнении с твоими внутренними природными качествами, сформированными наклонностями и развитыми талантами – ничто!
…
– Ты, наверное, задавалась вопросом: почему я в союзе с серым на вид ботаником, а не с накаченным олигархом? – предугадала мысли Маши Инди.
Девушки прихорашивались по соседству. Маша решилась на каре, планируя не прерывать череду взбалмошных поступков, совершенных за последнее время.
– Почему это? – посмеялась девушка. – Винт может больше подарить чувств.
– Ну ты это про «котики», – совершенно не испытывая страха и осторожности, рассуждала вслух Инди. – А я про физический союз…
– Ну, – призналась Маша, – смахивает он немного на школьного зубрилу со стороны…
– Потому что, когда я его встретила, я поняла, что нашла человека, который любит риск, отсутствие комфорта и безопасности, криминальный образ жизни больше, чем я.
Маша с каждой минутой понимала, что именно так и есть.
– А как вы с ним познакомились?
– Мой отец его матери героин продавал.
Ошеломляющий ответ заставил содрогнуться рабочий персонал и утратить баланс рабочей толерантности к клиентам.
– Мы жили по соседству. Винт всегда был самым неугомонным и идейным парнишкой во дворе. Я с ним дружила с самого раннего возраста. Проводила с ним всё свободное время, пока наши родители вели жестокую битву за выживание во взрослом мире. Когда мы поженились, мы пообещали себе, что сделаем всё, чтобы не ощущать этой борьбы и находиться за её пределами.
Маша внимательно слушала исповедь с виду гламурной куклы, которая несмотря ни на что, имела свой богатый, внутренний мир.
– Он любил меня, кажется, с того момента, как увидел, – продолжала ровным тоном Инди. – Знаешь, как говорят, что девушки ищут партнёра, похожего на отца. Так вот Винт знал детали психологии наперёд и, кажется, сделал всё, чтобы я была счастлива с ним.
Женщины классического среднего класса слушали невероятный ужас, с которым им не доводилось никогда сталкиваться в своей размеренной монотонной жизни. Инди явно наслаждалась создаваемым эффектом.
– Так что на тачку, на дом, и на все цацки мы заработали сами самыми отвратительными и бесчеловечными делами. В оправдание и без того грешной души мужа могу сказать, что моих вложений было больше.
Маша рефлекторно в удивлении повернула головой:
– А ты чем занимаешься?
– Сутенерством, – отрезала Инди, окончательно добивая аудиторию, – я тебе уже вроде говорила об этом.
– Не в подробностях…, – посмеялась девушка запредельному потоку аморальной информации от компаньонки.
– У нас в городке сидит в администрации один богатенький извращенец. Палыч обожает молоденьких девочек и за некоторую сумму денег вытворяет с ними всякие непристойные гадости: от поцелуя с поверхностными ласками, грубо говоря за тысяч десять, и до лишения девственности за сто тысяч. Расценки он придумывает всегда в зависимости от ситуации и качества материала. Всё-таки женская строптивость и самоуважение порой играют огромную роль. Так вот, самому ему опасно находить и совращать болтливых девочек. Всё-таки имеются у уважаемого человека и жена, и дети, и статус. Поэтому ему нужен сутер, который всегда находится в эпицентре молодежной жизни и может найти дурочек, готовых на всё ради денежных средств на новый айфон. Вскоре я начала подгонять девочек и его дружкам. За каждую жертву отваливают мне 5к. Вот и посчитай в соотношении со стоимостью машины, сколько чьих-то детей этот старик попортил и какой у меня роскошный доход на чужих пороках.
Маша вербально чувствовала постороннее отвращение стилиста, у которой наверняка у самой имелась дочь. Но жизнь была так устроена, что приходилось ради собственного блага чем-то жертвовать. Кому-то – принципами, а кому-то – достоинством и детьми.
– Так что вот такие мы оба мрази, – подытожила с добродушной иронией Инди и посмотрела на реакцию Маши, в которой не заметила и толики осуждения, ибо девушка сама утратила в жизни всё святое и не считала происходящее в мире чем-то важным и имеющим сакральный нравственный смысл.
– Я это всё, вообще, к чему, – продолжила Инди, – не для того, чтобы похвастаться, тебя спугнуть или разозлить женщину позади меня. Я хочу сказать, что могут любить даже такие мрази, как мы с Винтом. Подобная любовь и будет являться истинной. Вместе за и против всего. Одни и те же ценности, интересы, слабости и зависимости. Вы с Кириллом тоже отлично начинаете и достигните лучшего, чем мы.
– Почему ты так думаешь? – спросила без оспаривания девушка.
– Потому что, судя по вам, вы пережили больше. И научились с этим каким-то образом жить.
4.
В трёхэтажном доме весь интерьер будто был создан для вечеринок. Первый этаж был в формате студии и представлял собой барную стойку, плавно переходящую в танцпол. Музыкальная стереосистема, из колонок которой долбил русский панк-рок: Мукка, Пошлая Молли, Lida, CMH, Три дня дождя и, конечно, излюбленные GSPD.
– Есть ещё третья парочка, приближенная к эстетичной любви современности, – подчеркнула Инди с восторгом, – это Давид и Алина-Dead Blonde.
Зажигательные исполнители чередовались меж собой и задавали нужный настрой. Кирилл с Машей рассматривали дом, слушая предысторию выбора каждой детали. Инди нарядилась в кожаный облегающий костюм, подражая семейству диких кошек. Маша накинула шубу на своё платье и воспользовалась парфюмом подруги. Кирилл глядел на неузнаваемую Машу в её новом образе.
– Хочется сегодня выглядеть максимально вульгарно и странно, – заявила она, с кокетством поправляя кудрявое каре.
Кирилл улыбнулся, желая теперь тоже перевоплотиться в нечто необъяснимое и выделяющееся. Через подобранный нелепый облик им хотелось выразить внутреннюю свободу и заразить ею остальных.
Дорогие тачки подъезжали к дому. Стильные молодые люди, поправляя украшения и оценивая строгим высокомерным взглядом обстановку, заходили в дом. Винт встречал гостей, не вдаваясь в подробности устройства дома, который был и так всем хорошо известен. Кирилл с Машей и Инди спустились к толпе.
– Знакомьтесь, – объявила Инди, не замечая напускной серьёзности прибывших, – это Джокер и Харли нашего времени! Они сбежали из психушки, чтобы весело отодрать наш серый скучный мир!
На вызов хозяйки все благожелательно откликнулись приветственным возгласом.
– Не переживайте за переизбыток внимания, – успокоила подвыпившая Инди парочку, – здесь всем насрать на всех, кроме себя. Эти люди принимают друг друга за неодушевлённые предметы. Они собираются у нас раз в неделю, обдалбываются и трахаются.
Затем вернувшись к роли соблазнительной кошки, Инди пошла вертеть хвостом в круговорот лицемерия и питаться энергией окружающего вожделения. Кирилл с Машей безразлично улыбались встречным людям и качались на своей волне.
– Давай выпьем? – предложил он.
– Лучшее предложение! – откликнулась она.
Они налили себе Ягермейстера с энергетиком и задвигались под музыку.
– Серафим вживую не так поёт, – заносчиво орал на весь зал какой крашенный белобрысый красавчик с химзавивкой, – я этого засранца знаю! Он весь голос прокурил! Как же мы с ним тусили… Но трек я с ним не стану записывать… Не мой формат… Я, кстати, сейчас кручусь с альбомом на студии, где записываются Обла, Тейп, Ганфлад…
Девушки слушали его или делали вид, что слушают. По большей части они смотрелись в зеркало и заряжались волной самолюбования. Белобрысый навязчиво докапывался до новых слушателей, безостановочно шмыгая носом.
– Если он подойдёт к нам, – предупредил с усмешкой Кирилл, – то, клянусь, я зачитаю ему реп "Грандмастера Бит".
Маша посмеялась.
– Это который сосистер?
– Пенопластер.
– Пойдем покурим, – смеялась она, ловя в стёклах очков отражения ярко-красных огней диско-шара.
Возле бассейна собралась целая толпа народу. Все делились впечатлениями от поездок и новых покупок. Под алкоголем и наркотиками они становились более чуткими и вежливыми, чем в первые минуты визита.
– Пойдем в сторонку, – отозвала Маша.
– Не нравится, как письками меряются?
– Может, я тебя просто хочу послушать.
Кирилл последовал за девушкой.
– Ну, как тебе тут? – поинтересовался он.
– Знаешь, мне нравится. Я чувствую всеобъемлющее веселье и свободу. А тебе?
– Я последние события считаю проделками судьбы, – заявил Кирилл. – А в таком случае, нам остается только довериться течению и наслаждаться.
Маша кивнула, двигаясь в такт доносящейся из дома музыки. Позади парочки вёлся диалог незнакомых им девушки и парня, слова которых перебивал текст песни:
– У меня начались невыносимые панические атаки… Знаешь, я раньше думал, что достиг предела, но с каждым разом всё хуже… Мне кажется, я перешагнул черту человеческой расы и теперь расплачиваюсь за знания… Я… Я даже не могу передать, к каким прихожу осознаниям и какие потом меня настигают депрессии… Мир прогнил изнутри… Люди стали слишком тупыми и злыми… Уже не помогают ни духовные практики, ни медитации… Ничего… Не хочется признаваться, но порой я не знаю, как жить…
Парень выглядел как обычный ухоженный мажор со страдальчески смазливым лицом. Маша сняла очки и продемонстрировала закатанные от отвращения глаза. Кирилл посмеялся.
– Зацени!
Он повернулся к двум философам и, засунув два пальца в рот, извергнул из себя ранее съеденное и выпитое. Рвотные массы оказались вблизи участников светской беседы, которые с криком отпрыгнули от содеянного, как от проказы.
– Чувак, блин, ты больной что ли?
– Извините, – высморкался Кирилл, – у меня, кажется, метафизическая интоксикация…
После этого он вернулся к Маше, которая, сложившись пополам, умирала со смеху.
– Как ты это сделал?
– Да я в психушке постоянно блевал. Мне теперь спровоцировать рефлекс, как два пальца об асфальт.
– Ты бы видел их лица!
– Да видел. Я краем глаза поглядывал.
– Я бы тебя поцеловала за такой подвиг, – отыгралась внезапностью Маша, – но ты блевун.
Кирилл покривлялся в ответ. Затем они, смеясь, направились в дом. Вечеринка была в самом разгаре. Гости разбились на кучки. Уже без пафоса и манерности в лицах они позволили себе расслабиться.
Инди стояла с какой-то крошечной девочкой, которая настырно наседала не нее со своим разговором. Маша с Кириллом подошли ближе.
– И вот я прилетаю в Милан… Зай, непередаваемая красота… Архитектура, менталитет, экология, толерантность… Мне с моей девушкой нигде так не было комфортно и уютно, как в этом замечательном городе… Я открыла для себя самый вкусный веганский ресторан на свете… Мы объелись досыта, духовно насытились культурой, зарядились обоймой положительных эмоций…
Инди с присущей ей нежностью поглаживала руку малютки и строила наивный детский взгляд.
– Несомненно всем здравомыслящим людям надо переезжать в Европу… Именно людям, ибо все, кто поддерживает решения и действия наших политиков – обманутое деградирующее быдло… Страна гниет изнутри… Мне невыносимо больно за свою Родину…
Кирилл с Машей, устав от нудной вычурной речи, незаметно отдалились чуть в сторону и погрузились в музыку. Через некоторое время Инди избавилась от надоедливой девчонки и сама подошла к парочке, потирая аккуратный нос.
– Ну что, дорогие, не наскучил вам подобный контингент? – в последний раз девушка выглядела охмелевшей, но сейчас вновь возбуждённой и трезвой.
– Очень разношерстная публика, – заявила Маша, – может посоревноваться даже с психиатрической.
Инди засмеялась.
– Так и эти тоже все психологически нездоровые, – рассуждала с энтузиазмом она, – они ведь в жизни имеют всё в достатке. Им не надо думать, как достать еду, найти работу, заработать на квартиру… В своей пресыщенности находят себе психологические отклонения, спорят о нравственном положении общества, вступают в секты, примыкают к различным субкультурам, отстаивают бесплодные идеи псевдо-благородных организаций…
– Но ведь это хорошо, – пританцовывая заметила Маша, – лучше, чем если бы они тупо грабили и убивали…
Нанюханная хозяйка приняла с горящими глазами вызов:
– Девочка моя, они же это делают не искренне, а ради позерства, – несмотря на спор, она продолжала ласково соприкасаться с телом собеседника, – у них всё основывается на эгоцентризме. Каждый из них перегрыз бы друг другу глотку, окажись они вне зоны комфорта. Кстати, хотите разнюхаться?
Маша с Кириллом отрицательно закачали головами и, продолжая слушать изречения подруги, добавили в стаканы ещё напитка.
– Наше поколение ведь совсем не способно чувствовать и сопереживать. Наш организм так привык к переизбытку информации и доступности прихотей, что перестал на окружающие события выделять гормоны и нервные импульсы. Мы внутри абсолютно пусты. Всё, что мы можем делать, это наращивать слоями внешнюю красивую обёртку, которую хотим выгодно продать и преподнести. Под обёрткой – никакого содержания. Но оно никому и не нужно больше. Сейчас музыка о себе, рекламы о себе, разговоры о себе, социальные сети о себе. Нам надоело всё, кроме себя. Больше нет потребности в разделении чувств с другим. Это тупиковый атавизм. Отныне мы равнодушны друг к другу. Если мы что-то в жизни находим – это только для того, чтобы обрести всеми желанную драгоценность, попользоваться ей, а затем продать. Всё: вещи, имущество, знакомства, любовные связи, знания – для потребления и выставления себя в лучшем и прибыльном свете. Эгоцентризм диктует каждое наше решение и действие. Мы – представители того поколения, которому не нужно это больше скрывать. Мы – рыночные люди, которые отказались от идеологии семьи, морального саморазвития и религиозных убеждений. Нам нужно накопление и потребление, чтобы заполнить пустоту и выработать иллюзию вечной, неразрушимой субстанции.
Маша с Кириллом с превеликим интересом выслушивали абсолютно независимую точку зрения яркого олицетворения успешного и рассудительного человека.
– Мы честны в своих порочных и меркантильных намерениях. Мы не прикрываемся маской святости, чтобы потом, после неизбежного совершения греха, искупать вину. Мы достигаем вершин благодаря тому, что не способны привязаться ни к кому из людей, независимы от их мнений и чувств. Они нам интересны, пока с них можно что-то взять. Каждый здесь при желании может сорвать огромный куш, исходя из своих приоритетов и навыков потребления. Мы признаем, что мы легкомысленно относимся к жизни, инфантильны и незрелы в целях. Мы боимся смерти, потому что боимся, что исчезнет наш облик, статус, накопленный ассортимент имущества. Мы подвластны искусственному воспроизведению чувств и эмоций через наркотики и алкоголь. У нас атрофированный чувственный спектр, но благодаря этому, мы и стали хозяевами жизни.
– В чем же тогда смысл самого существования? – спросил Кирилл.
Инди расплылась в улыбке и руками обвела танцплощадку, где пили алкоголь, нюхали порошок со стеклянного стола, лапали и раздевали незнакомые и ранее недоступные тела, целовались, облизывали шею и пропадали в ванной.
Винт, довольный ходом мероприятия, подошёл сзади к своей жене и обнял её за талию. Его конечности вновь донимали подергивания. Раскрепощённая девушка нежно прикусила за щеку парня.
– Дорогой, – обратилась она к нему, – в чем смысл жизни?
Винт ухмыльнулся и шмыгнул носом.
– В удовлетворении низменных потребностей! Как у Маркиза де Сада, Хью Хефнера, Кани Веста и Паши Техника, мать их! Именно низменные влечения правят человеком, всё остальное – отходы замороченного мышления, слабости и невежества!
С уст Винта подтверждение умозаключения жены прозвучало как тост. Она его сладко поцеловала в губы. Маша с Кириллом улыбнулись и подняли бокалы.
– За удовольствие! – воскликнула Инди и ударила своей бутылкой пива о коктейли ребят.
– Смотри, милая, какие девочки пришли, – обратил её внимание Винт в сторону входной двери. – Пора поработать.
Инди подмигнула хищным взглядом.
– Пора на охоту! Работает лучший сутенёр дикого Запада!
Хозяева направились встречать новых гостей, а Кирилл с Машей продолжили танцевать, не обращая внимания на разыгранный бестиарий.
– Что думаешь по поводу сказанного? – поинтересовалась мнением Маша.
– Звучало очень правдоподобно.
– Ты думаешь, мы тоже такие?
Кирилл в первый раз увидел на лице девушки беспокойство и лёгкое волнение, к которым привело наивное доверие.
– Нет, – категорично успокоил с доброй улыбкой Кирилл, – Те, кто не может чувствовать, не попадают в психушку.
Маша с мысленной благодарностью посмотрела на парня и, вскинув руки в воздух, продолжила кружиться в танце. Они уединились в углу от всех остальных. До них больше не доходили чужие разговоры, звон бокалов и чавканье пересохших ртов. Им нравилась музыка и общее настроение тусовки.
Но в какой-то момент Маша замерла. Кирилл открыл глаза и уставился на девушку. Он не мог объяснить молниеносное изменение в выражении ее лица, но в ее глазах он уловил угасание сознания. Зрачки ушли под веко и резко подкосились ноги. Кирилл мигом спохватился и поймал хрупкую фигуру в воздухе, предотвратив падение. Прямо на руках Машу начали пронзать судороги. Все конечности и мышцы от лица до ног тряслись и спазмировались. Кирилл испуганно одной рукой повернул на бок ее лицо, а другой схватился мгновенно за руку. Первобытный страх из самых глубин памяти сковал всю душу парня. Он знал одно, что ни за что на свете не отпустит её руку. Он не даст ей уйти.
Холодный пот выступил на лице. Сердце заколотилось в неописуемом ужасе. В голову вновь полезли забытые ритуалы. «Пожалуйста, нет! Пожалуйста, не надо! Пожалуйста, всё, что угодно…». Кирилл пребывал сам на грани неконтролируемого поведения мозга, но держался изо всех сил. Судороги прекратились. Нервные импульсы становились всё тише и ровнее. Маша приходила в себя, оглядывая незнакомое и непонятное пространство сумеречного виденья. Но потом сделала глубокий вдох и обмякла на руках Кирилла. Парень подхватил на руки девушку и отнёс на ближайший диван.
– Ну вот…ты вп…впервые увидел мой припадок, – с лёгким нарушением дикции улыбнулась Маша, полностью расслабляясь после случившегося.
– Я пиздец как перепугался! – до сих пор дрожал от страха Кирилл.
– Ну всё, – усмехнулась Маша, – ничего страшного. А то тебе самому понадобится помощь.
– Это точно.
Вокруг продолжался праздник. Музыка, не прерываясь, гремела на весь дом. Люди наслаждались жизнью. Никто даже не заметил инцидента, а, если и заметил, то решил не обращать внимания и не вмешиваться.
Маша лежала головой на коленях Кирилла. Девушка прикрыла глаза и с блаженным тихим голосом, чтобы слышал только он, произнесла:
– Я внутри ауры увидела красивую картину. Мы с тобой были на концерте в каком-то большом здании. Вокруг была толпа, а из колонок играла просто неземная музыка. Космические биты тревожили каждую частичку души…
– Что за биты? – поинтересовался Кирилл.
– Не знаю. Но они были очень живые, красочные и глубокие. Почти как у "кристаллов". Было так хорошо. Мы слушали и танцевали…, – тут она посмеялась, – Наверное, движения передались и в реальность.
– Не смешно, – буркнул он.
Маша заметила, что с начала припадка её рука находилась в ладони Кирилла. Она задумалась о чем-то своем и затем крепко сжала её. Парень, наконец, отпустил дурные мысли и улыбнулся в ответ.
– Пойдём отсюда, – предложила Маша.
–Пойдем.
Глава 5. Не верь, не бойся, не проси.
1.
Несмотря на количество выпитого, голова оставалась ясной. Лишь лёгкое расслабление наполняло мышцы. Ноги, руки, сердце будто стали ватными, не обремененными нервами. Вся окружающая среда сочеталась с внутренним спокойствием. Луна огромным белесым шаром свесилась над заводскими дымными трубами, озаряя их молочным холодным светом. Кошки визжали у подножий пятиэтажек, шныряя из кустов под машины. Чайки кричали над зелёной травой, тревожимой лишь тёплыми порывами ветра. Потоки воздуха заглянули в гости откуда-то из дальних южных стран, чтобы прогуляться вдоль провинциальных балконов с видом на ржавые детские площадки и цветущие пышные хризантемы старухи с первого этажа.
– Не хочешь ещё выпить? – поинтересовался Кирилл.
– Было бы здорово, – улыбнулась Маша.
Девушка шла размеренным шагом. Последствия приступа исчерпали себя в первые минуты после. Кирилл то и дело поглядывал с опаской Машу, проверяя ее состояние, но затем взгляд проникался зачарованностью. В её беспечности таилась великая красота. Сила гармонии и радости, готовая на всё, без всякого страха и сомнения.
– А у нас деньги-то остались? – посмеялась она.
– Ещё как. Мы самые богатые во всей округе.
Кирилл широко обвел руками безлюдный район. Мания одолевала его с новыми силами, побуждая на навязчивые знаки внимания. Он вертелся вокруг девушки кругами, желая любоваться ею с разных сторон.
– А ты бы что выпил? – спросила Маша, замечая волну очередной активности.
– Да что угодно! Я машина по ликвидации алкоголя! Меня так и зовут – алконатор!
– Тогда предлагаю…, – девушка изобразила задумчивость.
– Барабанная дробь, – отбил ритм руками по своим бедрам Кирилл.
– Хочу вина! – восторженно заявила она.
– Будет сделано! Такая романтичная обстановка не должна простаивать без забродившего сока винограда!
– А еще хочу экскурсию по городу, – добавила девушка, – молодой человек, вы знаете какого-нибудь хорошего экскурсовода?
– Самого лучшего! – застыл Кирилл в грациозной позе.
Парочка добралась до круглосуточного магазина. Спустившись в подвал, Кирилл ощутил прилив ностальгии.
– Прошу любить и жаловать главную достопримечательность города. Каждая пьянка непременно заканчивалась визитом в эти хоромы с целью приобретения несравненного вишневого «гаража».
– Какие изысканные вкусы, – посмеялась Маша, поглядывая на строгого продавца горной внешности.
– Нам, пожалуйста, две бутылки красного вина и пачку шоколадного «Chapmana»…
Кавказец выдержал подозрительную паузу, но Кирилл вырулил ситуацию:
– А… И, конечно, бутылку вишневого гаража… Паспортов у нас нет, но и доверия полиции тоже…
Маша прикрыла рот рукой, дабы подавить смех. Продавцу были безразличны услышанные слова, он доверял только своему внутреннему анализу. Через мгновение он поставил на прилавок заказ.
– Твои способности убеждения поражают с каждым разом, – заявила с гордостью Маша.
– Да я вообще гений! – бросил непринужденно Кирилл, уже переключившись на совершенно другое занятие. С высунутым языком он пытался открыть бутылку вина, вдавливая внутрь пробку найденной палкой.
– Как мне повезло…, – с иронией пропела девушка.
– Почаще это говори, – после напряжённого комментария раздался хлопок капитулировавшей пробки.
С покрасневшим лицом и джентельменской улыбкой парень предоставил Маше продегустировать напиток первой.
– Очень даже ничего, – вдумчиво отметила она.
Кирилл сделал следом сочный глоток.
– Подобный вкус я находил у бабушки в сухофруктах и у соседа Семена на заборе!
Маша посмеялась.
– Ты ещё и сомелье…
Кирилл отмахнулся рукой и сделал ещё глоток. Приятным теплом напиток разошелся по внутренностям. Девушка с парнем достали по сигарете и, наконец, закурили. Первые секунды они молча и без раздумий шли в одну сторону. Маша думала, что идет за Кириллом. А Кирилл думал о Маше. Лишь иногда у него проскакивало напоминание о том, что он координатор их прогулки, и только тогда ноги сворачивали в нужную сторону.
– Что мы вообще всё обо мне да обо мне, – вернулся парень к разговору, – расскажи лучше, что у тебя за аура?
Маша пожала невинно плечами.
– Аура как аура. Ничего особенного.
– Это ведь предвещание припадка?
– В общем-то да.
– И оно у тебя проявляется сценами из будущего?
– Не знаю. Перед глазами появляются отрывки каких-то событий или видений. Порой это мозаика из хаотично подобранных моментов, а иногда – конкретная полноценная ситуация.
Кирилл с интересом слушал и пил вино:
– А потом эта ситуация происходит в будущем?
– В какой-то мере да.
– То есть ты можешь предвидеть и избежать негативные события?
– Я могу видеть хорошие и приближаться к ним. Все мои так называемые видения имеют всегда положительный характер. Перед припадком я испытываю эйфорию.
Парень задумался:
– Потому что видишь счастье? Именно вырисовывающиеся сцены вызывают эйфорию?
Маша поняла, что имеет в виду Кирилл.
– Не знаю, – ответила честно она. – Может быть, и сама эйфория вызывает подобные знамения. Вполне возможно, что внутренняя аура – первоисточник этих событий, а не наоборот.
– Типа то, что внутри тебя, призывает и делает будущее и счастье?
– Да. То, что внутри ауры.
– Хм. Тяжело судить о технике предсказания, когда не можешь запланировать даже следующий день.
Маша отобрала бутылку:
– Поэтому это и является проявлением заболевания. Мы те, кто живет спонтанностью.
Кирилл усмехнулся и согласно кивнул головой. Ему хотелось залезть глубже и узнать больше:
– А что происходит дальше? После счастливого мгновения?
Маша догадывалась, что Кирилл задаст этот вопрос, но всё равно не смогла к нему полностью подготовиться. Её улыбка слетела с лица и глаза приобрели грустный оттенок:
– Пропасть.
– Пропасть?
– Да. Чёрная, бездонная пропасть.
– Всегда? При каждом припадке?
– Да.
– И что в ней? – Кирилл старался быть осторожнее, понимая, что девушке нелегко говорить об этом.
– Пустота, – отрезала Маша, инстинктивно потирая татуировку в виде незаконченного полукруга у себя на запястье, – за всем стоит лишь пустота.
Кирилл заметил этот жест и понял, что он связан с далёким прошлым. С чем-то очень важным и не стираемым из памяти.
– Но что-то с этой пропастью ведь можно сделать…, – растерялся он.
– Стараться не упасть в неё, – пришла на помощь Маша и закурила новую сигарету.
– И как в неё не упасть?
Девушка хитро взглянула на парня, а затем устремила глаза к звёздному ночному небу и отправила в него струйку табачного дыма.
– Если будешь держать за руку, то не упаду.
Сказанные слова пронзили Кирилла, словно ледяные острые ножи. Он прекратил шаг и вновь смотрел на Машу не как на простого человека. Затронув свое прошлое, она каким-то неведомым способом коснулась и его призрака. В голове всплыли воспоминания, приглушенные психиатрическими препаратами и временем. То, что он не смог предотвратить, не смог удержать.
Слова девушки продолжали эхом проноситься по сознанию. Кирилл не мог поверить, что его единственная болезненная необходимость является чьей-то такой же важностью. Он не смог выдавить ни слова, а просто с ранимой сентиментальной улыбкой обхватил в объятиях руку родного существа. Маша и не требовала от него ответа, ей было достаточно видеть его глаза, которые в своей кристальной искренности разделяли с ней нелепо выпавшую судьбу.
– И что, – посмеялась она, – теперь постоянно будешь со мной так ходить?
– Ага, – прощебетал Кирилл, – мало ли, когда тебе вздумается упасть.
– Ты мне обещал экскурсию вообще-то, – вырвалась из крепких клешней девушка, – а не сеанс обнимашек от биполярников.
Кирилл посмеялся. Давно уже он не заглядывал в Сестрорецкий парк. Местное достояние обустраивали всё стремительнее, но в глазах парня он был всё той же заброшенной глушью для детских игр.
– Покажу тебе гору под названием «Кощейка», на которую в школьное время мы приходили покататься на ватрушках и повстречать конец света.
– Конец света? – переспросила Маша.
– Ну да. Мы валялись в снегу, смотрели на городские ночные огни и представляли, как в низине взрываются атомные бомбы, а мы встречаем ядерную вспышку на вершине горки, которая после сейсмических движений станет самой высокой точкой в мире.
– А кто был с тобой?
– Друзья со двора, младший брат. Фуджик тоже был. Собирались каждый зимний вечер и фантазировали.
– А этот подлый апокалипсис так и не настал, – подытожила иронично Маша.
– Пришел, – усмехнулся парень, – это был конец детства. Никого не стало.
– Хочешь, залезем и снова помечтаем, – предложила она.
Кирилл на секунду ушёл глубоко в себя, а затем вынырнул из глубины и улыбнулся, глядя на милое лицо с наивными детскими глазами.
