Александр Андреевич Апосту
Внутри ауры
Тут Кирилл встрепенулся и заворожено посмотрел на девушку. Они встретились глазами и в них заискрилось чудо.
– Что такое Аркадия?
Маша усмехнулась и, устремив взгляд куда-то в небо, загадочно ответила:
– Видов счастья так же много, как и его определений.
Антон разделил прозвучавшее выражение кивком головы. После переосмысления Кирилл тоже выбрался из окутавшего тумана сознания и с комизмом заявил:
– Надеюсь, все-таки дальний свет звезды не такой недоступный, как описывается моряками, иначе что? Зря мы, что ли, под рельсы бросаемся?
Его высказывание разбавило общую атмосферу и сгладило мистическое таинство легким смехом. Живой интерес заражал человеческое нутро и теперь каждый готов был поставить все на кон и отправиться в дальний путь, ибо кроме света той недосягаемой звезды парочке нечего было терять.
4.
Вновь день близился к ночи. Сытые густые тучи скрывали солнце, и к сердцу возвращалась тревожность. Ожидание обескураживало и взращивало нервозность, словно родного ребенка. Оставив позади десятки пересадок и автобусных остановок, команда странников оказалась в окрестностях железнодорожного вокзала.
– Ты уверен, что поезд прибудет сегодня?
– Да, – без сомнений утвердил Антон. – Слишком долго и настырно я выискивал и рассчитывал расписание этого товарняка. Около 10 дней назад он выехал из Шанхая и сегодня приблизительно в 11 вечера он должен остановиться в Москве на дозаправку.
Парень продолжал перечислять факты без тревоги и стресса, в тот момент, как остальных членов одолевала настоящая паника. Кирилл не находил себе места и безостановочно озирался вокруг. Маша, углубившись в свои мысли, не заметила, как вернулась к старой привычке грызть ногти.
– Куда дальше? – иронию Кирилла как рукой сняло.
– Мы отойдем от центрального вокзала на километр и притаимся в неприглядном месте до самого отправления товарняка.
– Его еще найти надо…, – угрюмо отвечал Кирилл.
– Не поспоришь.
Запихав все вещи в рюкзаки, чтобы освободить руки, ребята двинулись вдоль бетонного забора на запад. Повсюду валялся мусор, воняло мочой, от внезапного шума перебегали тропу жирные крысы.
– Это просто фантастика…
– Я будто бы во сне…
Стойкое самообладание Антона держало под контролем нестабильный моральный дух компании. Он знал, на что идет, и сплоховать бы себе не позволил. На заборе, наконец, показалась щель, в которую по очереди мог пролезть каждый из бродяг. Проскочив на другую сторону, ноги молниеносно соскользнули вниз по наклону.
В округе гудели поезда и лязгали об рельсы. Несмотря на темноту, в любой момент ребята могли попасться в руки правосудию. Перебежав к кустам, товарищи переглянулись и, убедившись в целостности друг друга, прильнули с прищуренными глазами к кустам. Железнодорожные пути выстраивались параллельно, лишь спустя еще километр начиналось подобие развилки. Поезда отсюда уходили каждые пять минут, неподвижных составов было тоже предостаточно, поэтому глазу было тяжело ухватиться за нужный объект.
– Как мы его сможем определить?
– Он будет самый длинный из всех, – заключил шепотом Антон. – На его контейнерах должны быть китайские иероглифы.
Рассматривая пристально площадку, ребята пытались сориентироваться, но тут Маша четко указала рукой в конкретном направлении. Антон последовал взглядом и еле сдержал накативший восторг:
– Да, это он! Красавчик!
За тремя линиями поездов действительно прятался единственный не похожий на остальные составы. Его контейнеры были преимущественно красного цвета, локомотив пестрел кривыми азиатскими знаками, а хвост поезда тянулся аж за центральное здание вокзала.
– Очуметь, сколько в нем вагонов?
– Не знаю. Около сотни.
– Может действительно удастся проехать невидимками.
– Еще бы отыскать открытый контейнер…
– Вон, – воскликнул Кирилл, – я вижу один, в самом конце, где начинается здание…
– Значит там и следующие. Они идут подряд. Сколько товарняков сменил, всегда действует одно и то же правило.
– Будем надеяться, – Кирилла начало потряхивать. – И что дальше делаем?
Под ногами хрустела щебенка. На отвагу оказывала давление чужая территория.
– Мы дождемся отправления и, когда поезд окажется напротив нас, рванем к нему. Пока добежим, уже как раз должны подойти открытые контейнеры.
– Как у тебя все просто…
– Совсем нет, – вздохнул Антон. – Главное, чтобы нам не попался контейнер с каким-нибудь древесным углем.
– А я только голову помыла, – на этот раз взвыла Маша, а Кирилл снова схватился за голову.
Но больше смысла жаловаться и плакаться не было. Оставалось лишь принять неизбежность и ждать отправления товарного поезда, который их увезет в неизвестность.
– У меня живот крутит… Обделаюсь во время бега… Сколько времени? – нервничал Кирилл, топая стопами по гравию.
– Ты спрашивал минуту назад, – хихикал Антон, но все равно посмотрел на часы в телефоне, – 22:52.
Действительно, Кирилл переспрашивал слишком часто, но в сознании парня время летело в сотни раз быстрее, чем в реальности. Паника переходила в паранойю, на любой посторонний шум невротики подскакивали и вертелись вокруг своей оси. Антон продолжал пристально высматривать поезд. Волна облегчения, но и совершенно нового мандража разлились свинцом в ногах и одышкой за грудиной в момент, когда дозор начал поправлять на плечах лямки и суетливо заявил:
– Он тронулся… Он тронулся…
– Твою мать! Твою мать! – захныкал Кирилл и потерянно начал подбирать с земли рюкзак и спешить его накинуть на себя. – Может откажемся все-таки?!
– Только героям откроется то, что недоступно обывателям…
– Да хватит уже свои праведные наставления декларировать! – истерил Кирилл. – Когда бежать-то уже?
Маша с глазами испуганного травоядного животного стояла в стороне и ждала команды.
– Скоро! Будьте наготове! Я пойду первым, вы за мной…
– Бля… Моя психика не выдержит, – уже почти в полный голос жаловался парень, которого обуял невыразимый страх.
Антон не успел напоследок провести сеанс психотерапии и вместо этого дал сигнал к действию. Стоило ходовым огням поезда осветить пространство, ведущий метнулся навстречу ему. Своими широкими шагами Антон перепрыгивал рельсы и шпалы, подобно цапле. Кирилл впопыхах несся следом, затем вспоминал, что Маша отстает и возвращался к ней, а затем все повторялось снова.
Сердечные удары пульсировали в ушах, страх исчез под напором адреналина и осознания необратимости. Единственной задачей оставалось не потерять силуэт Антона из виду. Гладкие, прямоугольные контейнеры не спеша двигались друг за другом, но даже намека на скважину или отверстие между ними не намечалось. Состав оказался колоссальных размеров, поэтому ребята добрались до линии движения раньше, чем наступил черед вагонов с открытой крышей. Задерживаться на месте было чревато, повсюду раздавались гудки и сигналы, значения которых могли означать все, что угодно. Антон выждал момент и предусмотрительно побежал навстречу первому открытому вагону. Он незамедлительно сделал прыжок и встал ногами на боковую ступень, держась рукой за железную рукоять.
В тот момент, когда он полез на лестницу, чтобы освободить место, контейнер приближался к Маше и Кириллу. Парень начал подталкивать девушку, побуждая ее к действиям первой. Скорость была маленькой, но все равно транспорт находился на ходу. Маша, в первую очередь, схватилась рукой за опору, а уже потом с помощью толчка Кирилла, смогла оторвать от земли ноги и переместить массу рюкзака на перекладину. Девушка, спотыкаясь и застревая в прутьях, скорее поспешила освободить место, но Кирилл уже отстал. Бежать быстро он был не в силах. Маша с ужасом выглянула за вагон и хотела уже спрыгивать, как вдруг увидела, что ее неразлучная половинка собрала силы в кулак и зацепилась за следующий вагон. Боль в сердце утихла, и Маша с облегчением выдохнула.
Команда всем составом оказалась на борту. Антон наблюдал за происходящим сверху и, убедившись, что беда обошла стороной, молча потянулся за рюкзаком Маши. Девушка передала ему свои вещи, а затем залезла следом и оказалась на вершине квадратных грузов, обнесенных деревянной рамой и плотной пленкой. Распознать содержимое было невозможно.
– Мы сейчас, – заверил Антон и, оставив Машу с рюкзаками, направился на помощь другу.
Через минуту рядом с ней упал третий рюкзак и вскоре очутились возбужденные юноши. Глаза Кирилла выскакивали из орбит, а грудная клетка ходила ходуном. Маша бросилась к нему в объятия и крепко прижала к себе. Антон отдышался, а затем победоносно заявил:
– Мы сделали это!
Парень аккуратно подполз на корточках к краю вагона и осторожно выглянул за него. Сплошная змейка этапа продолжала постепенно набирать скорость. Вокруг не было видно ни одной живой души, кто как-то мог заметить и уличить путешественников в нарушении закона. Теперь троица являлась официальными пассажирами экспресса.
– Не знаю, что сейчас было, но это было охренительно круто! – воскликнул Кирилл.
– Ты чуть не остался на рельсах…
– Да и ладно! Зато как торкнуло! Я никогда такого драйва не испытывал! Теперь понимаю, почему сюда так психов тянет!
– Ну так, – усмехнулся Антон и обмяк, прислонившись спиной к стенке контейнера.
– Это что, получается, мы самый нелегальный китайский товар в этом поезде? – игрались с психикой Кирилла эмоциональные качели.
– Получается так, – посмеялась Маша.
– А самое главное – остались незамеченными! Не могу поверить, что этот засранец нас провезет через всю Европу!
– Тише, – улыбнулся Антон, касаясь указательными пальцем губ. – Мы еще в зоне опасности, тут повсюду камеры, столица страны ведь…
Кирилл сбавил обороты своего праздника и мирно укрылся рядом с Машей в тень. Темнота и приближение ночи сыграли на руку путешественникам. Они медленно покидали город. Дома и магистрали оставались позади товарного хода. Ребята ехали молча, сглаживая бурный выплеск гормонов тишиной. Под уставшее тело они подложили спальники, а под голову – рюкзаки, и смотрели на яркие огоньки на небе, которые будто бы двигались вслед за ними, но только по своей собственной дороге.
Локомотив все стремительнее набирал скорость, тем самым разгоняя потоки ветра. Маша высунула голову и, сосредоточившись, уловила резкий запах жженного мусора вперемежку с душистым ароматом летней ночи. Девушка замерла и позволила всем органам чувств насладиться моментом.
Среди миллиарда звезд, благоухания растений и шума колес Маша узнала свою последнюю ауру. Приятным теплом согрелось ее солнечное сплетение. Неописуемая химическая реакция разнеслась по нейронным связям. Девушка уже была готова к эпилептическому припадку от такого наплыва эйфории, но его не случилось. Неслучайный выплеск эндорфинов для нее знаменовал благословение свыше. Маша расплылась в блаженной улыбке и в бодром настроении подобралась вплотную к Кириллу. Парень почувствовал движение и открыл в испуге глаза. Перед ним находилось абсолютно счастливое лицо «Чеширского кота», парень даже сам не смог сдержать улыбки.
– Ты чего?
– Прямо сейчас, – заявила с гордостью она, – мы внутри ауры.
– Да ну? Ты именно это видела на фестивале?
– Да.
– Это получается…Мы все правильно делаем?
– Точно.
Она продолжала его гипнотизировать прямым лучистым взглядом, пока он не сдался и не подарил ей поцелуй.
– Это просто прекрасно! – Кирилл с облегченным чувством вернул голову на рюкзак и замолк.
Маша чувствовала переизбыток энергии. Она могла выброситься за борт и бежать параллельно поезду. Обратив внимание на противоположную сторону, девушка заметила, что Антон тоже не спит. Парень с включенным фонариком читал книжку в мягкой обложке, которая в его огромных руках напоминала маленький телефон.
– Антон, что читаешь? – в возбужденном состоянии Маша искала жертв для коммуникации.
– «Одинокий странник».
– Это про близких нам по духу?
– Практически, – Антон сам всегда был не прочь поболтать, поэтому подтянулся и присел рядом. – Про битников. Слышала про Джека Керуака?
– Нет.
– Странно, – усмехнулся он. – Обычно каждый путешественник с ним знаком не понаслышке.
– Мы стали путешественниками по воле судьбы, – смеялась Маша. – Так что за битники?
– С удовольствием расскажу. Во времена Великой Депрессии, а именно с 20-х по 30-е года 20 века сформировалось поколение потерянной молодежи, которое себя именовало бит-поколением. Они бездумно и бесцельно бродяжничали по стране, пили дешевый бурбон, курили траву, употребляли медикаменты и сочиняли стихи с прозой.
– Как хиппи?
– Да. Хиппи стали их потомками. Разница в том, что у одних славился бензедрин, а у вторых ЛСД.
– Ха. Ясно.
– Так вот, основателями движения считаются такие творческие гении, как Джек Керуак, Уильям Берроуз, Ален Гинзберг и их приближенные товарищи и единомышленники. Все трое познакомились в студенческие годы и были одержимы чувством красоты, которое искали то в плотском, то в платоническом насыщении. Они писали совместные произведения, устраивали бунты, вели беспорядочную половую жизнь, включая и однополые отношения, упарывались фармой, слушали музыку и, конечно же, путешествовали по Америке автостопом. Беззаботный образ жизни полюбился миллионам бедных и обездоленных людей, и инфантильные писаки стали кумирами и знаменитостями.
– Ничего себе! – удивилась девушка. – Интересно как! Почему это в школе не преподают?!
– Может быть из-за угрозы вспышки ВИЧ-инфекции.
Маша захохотала в голос, и даже молчаливый Кирилл, в тени подслушивающий разговор, усмехнулся.
– А что с их дружбой стало потом? – с любопытством наседала Маша.
– Сошла на нет. Каждый из них не нашел себя во взрослой реальной жизни и плохо кончил. Берроуз кололся морфием больше 50 лет и не раз сидел в тюрьме. Гинзберг сошел с ума, будучи не в силах справиться с инфантилизмом и найти круг признания. Керуак хоть и преуспел в литературе, слишком много травил себя метафизическими страданиями и алкоголем, и вскоре начал писать всякую неразборчивую чушь, а свои последние годы посвятил Биг-Сюру.
– Это что такое?
– Природный объект, находящийся на побережье штата Калифорния. Там жаркий климат, океанские волны, белоснежные пляжи, голубые лагуны и лесные заброшенные лачуги на возвышении горного хребта. Этот район был излюбленным местом Керуака. Мучаясь внутренними противоречиями, он сбегал в город к матери и друзьям, но там каждый раз понимал, что время оставило его на обочине, возвращался в хижину к Тихому океану. Там пил, вычерпывал из себя последние нотки радости и постепенно разлагался. Но любовь к Биг-Сюру навсегда закрепилась за его фигурой.
Антон завершил повествование и печально замолк, сжимая в руках наследие любимого автора. Маша с искрящимися глазами оставалась без движения.
– Это так красиво…
– Это очень красиво.
– Я тоже хочу на Биг-Сюр. Да! Я хочу когда-нибудь попасть туда! Кирюш! Давай поедем в Калифорнию?!
– Почему именно туда? – монотонно и устало спросил Кирилл.
– Это, знаешь, как в пьяном состоянии послушать трек, потом забыть про него и на трезвую голову случайно услышать и влюбиться, – Маша тараторила без умолку, полностью воодушевленная возникшей идеей.
– Я ничего не понял, но я согласен, – улыбнулся Кирилл.
Тут засмеялся от всей души и Антон.
– Уверен, у вас все получится. Сама путеводная звезда освещает вам путь.
– Это биполярная звезда, – тяжело вздохнул Кирилл и медленно повернулся от ребят на другой бок.
Наступила долгая пауза, Антон в замешательстве смотрел на Машу, а та старалась не поддаваться волнению, но беседу прекратила. Девушка шепотом пожелала парню спокойной ночи, а сама прижалась сзади к Кириллу и положила ласково руку ему на живот. В ее ушах рефлексировали Crystal Castles, ее воображение рисовало прекрасный Биг-Сюр. Антон полюбовался соседней идиллией какое-то время, а затем вернулся мерцающим лучом света к книге.
5.
Из-за постоянной качки сон был тревожным. Дискомфорт и незнакомая обстановка беспокоили сознание и не позволяли ему надолго отключиться. Моментами каждый нелегальный пассажир вскакивал от постороннего звука и в ужасе и непонимании оглядывался по сторонам. Но, видя за бортом густой темный лес, засыпал снова. Стоило солнечным лучам озарить полость контейнера и прикрытые веки, напряженный мозг вмиг пробудился и уже не мог, несмотря на остаточную усталость, позволить себе еще отдохнуть.
Маша с резкой болью в лопатках пересилила себя и перенесла торс в вертикальное положение. Протерев глаза, перед ней предстала картина: на фоне сменяющихся друг за другом зеленых деревьев медитирует в позе лотоса выспавшийся Антон. Позади него вагонный хвост на приличной скорости качался из стороны в сторону, а парень даже и думать забыл о технике безопасности.
– Ты совсем бесстрашный? – посмеялась Маша и с ощутимой неустойчивостью в ногах старалась держаться ближе к полу.
Антон приоткрыл один глаз, чтобы исследовать обстановку, но затем вновь закрыл.
– Зато я летаю. На этом месте действительно себя чувствуешь порхающей птицей.
– Смотри не улети далеко.
– Не беспокойтесь, я вас не брошу.
Маша сладко зевнула и потянулась. Кирилл еще спал, уткнувшись лицом в капюшон толстовки.
– Что-то даже кушать хочется, – призналась она.
– Это все свежий воздух! – объяснил Антон. – Ты только глянь вокруг!
Несмотря на ветер, его слова было слышно отчетливо. Вокруг, действительно, царствовала дикая природа. Создавалось впечатление, что товарняк пробирается через самую глубину тайги. Случись тут оказаться в другой ситуации, выбраться не было бы шансов. Маша начала копаться в пакетах с едой, планируя раздобыть всем завтрак.
– Ты не знаешь, когда следующая остановка будет?
– По моим расчетам, следующая заправка и досмотр должны быть в Варшаве. Беларусь мы проехали ночью. Как я и предполагал, серьезного контроля не было.
– Мы что, в городе тормозили? – ошеломленно уставилась на него девушка.
– Да, – подтвердил благополучно Антон, – в Минске ночью. Вы спали, я вас не стал будить.
– Охрана была?
– Формальная. Где-то вдалеке я пару человек видел. Белорусы же нам доверяют, поэтому вряд ли будут в бутылку лезть. Вот поляки уже да…
– Что делать будем?
– Укроемся между товарами и будем надеяться на чудо.
– Отличный план, – саркастично заявила Маша.
Девушка достала хлебцы, паштет, плавленый сыр, колбасу и принялась всем делать бутерброды. Высоты стены контейнера хватало, чтобы капризный ветер не задувал и не сносил творения. Тут замычал рядом Кирилл и после череды извиваний, оказался возле Маши. Угрюмое опустошенное лицо не выражало совершенно ничего, кроме презрения ко всему.
– Доброе утро, – осторожно сказала Маша.
– Доброе, – подавил Кирилл в себе негатив и положил начало борьбы с внутренним рецидивом болезни.
Маша разом все поняла и потянулась без слов поцеловать юношу, и тот беспрекословно ответил взаимностью.
– Кушать будешь?
Кирилл отрицательно покачал головой. От мысли о еде к горлу подступил тошнотворный ком, и кожа на лице становилось мертвецки бледной. Девушка под напором переживаний хотела еще задать вопросы, но вместе с тем понимала, что они излишни и лучше Кирилла пока оставить в покое. Она ему протянула бутылку с водой, а сама сосредоточилась на тщательном намазывании паштета на хлебец.
– Теперь и я проголодался, – в характерном оптимистичном расположении духа Антон перебрался к столу.
– Угощайся, – Маша протянула ему большую часть, чтобы труд не пропал зря.
– Спасибо. Очень вкусно. В столкновении с дикими условиями очень важно иметь полный запас сил. Неизвестно, что будет дальше.
Кирилл прилег на свое место и замер. Он понимал, что не существует определенных причин этому состоянию, у которого он каждый раз оказывался беспомощным заложником. Маша гладила его по руке, а затем решила перевести тему, чтобы разрядить сложившуюся обстановку.
– Антон, а как ты решился на такое большое путешествие?
– Я же рассказывал, – с аппетитом он пережевывал угощение. – Я и до этого обожал скитаться по миру, а тут родилась цель, и я стартовал… А расстояние тут уже не важно – тысячью километров больше, тысячью меньше…
– А как отреагировали твои родные: друзья, родители?
– Друзья у меня сейчас такие же, как и я. Все в разъездах кто где. А вот родители…
Маше на секунду показалось, что товарищ на секунду изменился в лице, в настроении промелькнула тоска.
– Знаете, ребят, – вернулся Антон к теме, понимая, что не сможет долго обходить больные точки, – это очень долгая история. Если у вас есть желание слушать, то я расскажу…
– У нас есть, конечно. Но если ты и сам готов поделиться с нами.
Кирилл утвердительно кивнул головой.
– Я расскажу, потому что не люблю что-то утаивать. Как говорится, проговорив проблему, ты решаешь ее для себя наполовину… В общем, я родился вторым ребенком в семье. Мама всю жизнь проработала учительницей пения, очень добрая и понимающая женщина. Отец – бывший военный, который рано ушел на пенсию. Первую половину жизни он проработал в тюрьме, вторую – на заводе. Сами понимаете, что характер у подобной личности закаленный, конкретный, в какой-то степени он даже беспринципный. Росли я, старший брат и младшая маленькая сестра в дисциплине и строгости. Но я не хочу сказать, что они были деспотами, скорее, выработали свою манеру воспитания, не лишенную при этом любви. Отец брал за хорошее поведение нас на рыбалку, за плохое – на бывшую работу посмотреть тюремный режим. Мама не лезла в дела отца и, стоило нам перейти черту совершеннолетия, доверила воспитание ему одному.
Так получилось, что мой брат сформировался в абсолютную копию отца: такой же воинственный и справедливый. Я же с самого детства оказался не таким. Если брать психологическую сторону, то я был мягче. Если брать физиологию, то у меня был творческий склад ума, а у них аналитический. С художественным романтичным мышлением мне пришлось уживаться хладнокровными материальными соображениями этого мира. Это я сейчас понимаю и могу объяснить суть, но тогда ни мне, ни отцу с матерью не было ясно, почему я родился как не от мира сего. Меня интересовало творчество других людей, окружающая природа, путешествия, и с присущим подростковому возрасту максимализмом я воспринимал все в штыки и провоцировал внутрисемейную вражду.
Поначалу их амбиции и наставления ограничивались лишь указаниями что мне делать, упреками и сравнениями с идеальным старшим братом. Из-за непризнания родителей я не мог сам определиться в своих вкусах: я то рисовал, то писал стихи, то сочинял музыку, в то время как старший брат, полностью уверенный в себе, поступил в военный университет. Родители гордились им и все больше гнобили меня и пытались переделать. Сейчас я понимаю, что их поступки обусловлены страхом за родное чадо, но тогда я поселил ненависть внутри себя и полностью отстранился.
Единственным моим другом была Алина. Ее дом располагался напротив моего, и мы дружили с самого детства. Она выслушивала меня и понимала. У нее была простая кристально чистая душа. Я думал, что из всего мира лишь одна она меня сможет понять. Спустя столько лет мы повзрослели и наши отношения перешли на новый уровень. Через призму шуток и подколов, оказалось, что мы с ней, действительно, испытываем друг к другу больше, чем просто дружескую симпатию. Мы понимали друг друга без слов, считывали настроение за долю мгновения. Наш союз стал единственной гордостью моих родителей. Мама постоянно счастливо твердила, что лучшей женой становится лучший друг.
Но разочарование отца во мне на этом не прекратилось. Его не отпускало чувство неудовлетворенности и стыда. Он продолжал издеваться и помыкать мной. Тогда я психанул и, не закончив школу, поступил в колледж. Мне необходимо было съехать от родителей и общежитие тогда казалось наилучшим вариантом. Там и начались первые тусовки, пьянки, опыты с легкими наркотиками и знакомство с разными субкультурами. Мы старались поддерживать отношения с Алиной, она незыблемо поддерживала меня во всем. Но моя разгульная свободная жизнь вышла из-под контроля, и я встретил Катю.
Она была подобна цветку. Яркая, притягивающая, открытая, зажигательная, умная. Мне она показалась полной противоположностью Алины, которая мне в тот момент наскучила. Я понял, что впервые в жизни по-настоящему влюбился. Катя по-модному не верила в любовь, но все равно не отказывалась от моих чувств, теша свой эгоизм. Мы с ней постоянно забредали на вечеринки к незнакомым людям, пробовали запрещенное, меняли образы, для развлечения раскрашивали волосы и ногти. Для нее жизнь, слова и действия были игрой. Ее смех, поцелуи, признания были искусственными. Она вся целиком и полностью была синтетической. Она ни к кому и ничему не относилась серьезно и с привязанностью, поэтому ей все удавалось. Она никого не любила, и поэтому стремилась, чтобы все любили ее.
Вскоре у нее начались резкие перепады настроения и истерики. Грянули приступы, срывы и мнимые депрессии. Я старался ее поддерживать и находиться рядом, но тем самым ее лишь отталкивал. Кармический удар пришелся бумерангом. У Кати появились новые мужчины. Я навязывался и унижался до последнего, но все попытки были напрасны. Розовые очки оказались сорваны банальным этапом взросления. Я потерял себя и, бросив колледж, в тотальной безысходности вернулся домой.
Чтобы угодить свирепому отцу, я все-таки устроился на его завод. Чувство отчаяния и непригодности, испытываемые там, мне не передать словами. Каждый вечер уходя оттуда я размышлял о суициде. Отдушиной снова стала Алина, которая не искала мне замену даже после моего отъезда. Девушка устроилась кондитером в кафе и продолжила свое тихое, мирное существование. Мы продолжили как ни в чем ни бывало наше тесное общение. Я понимал, что девушка готова в любой момент вернуться ко мне и наконец строить семью, но я не хотел обжигать ее снова своим мировоззрением и мыслями, что желаемое ею будущее – рутинное прозябание. Но со временем мы все равно с ней вернулись к половой связи. Для меня это был просто секс, Алина же его считала любовью. Она надеялась, что время изменит меня, но оно лишь портило и совращало.
Через год ко мне пришло просветление, и я сбежал. Я ощущал порочность своих действий и поступков, но на этот раз я пообещал себе принести себя в жертву приключениям, а не физическому и моральному угасанию. Поначалу я кочевал по приближенным курильским островам, а затем открыл тайник Магелланцев. Именно по этой причине, а не какой другой, я нахожусь здесь. Вот так. Оказывается, за каждым личностным становлением скрывается чья-то трагедия.
Дослушав подробную пронзительную историю, Маше и Кириллу не нашлось, что сказать. Вроде бы ситуация казалась обыкновенной, а вроде и самой что ни на есть жизненной и знакомой каждому.
– Будто бы человек всегда совершает одни и те же ошибки, – озвучил мысли Антон. – Но обходить их стороной он не в силах.
– А с родителями ты поддерживаешь связь?
– Отец меня знать не желает. Каждый раз, когда я звоню маме, он запирается в соседней комнате, чтобы не сорваться. Мама несмотря ни на что любит меня и ждет домой. С годами она перестает замечать обиды и понимает, что времени на них нет. Младшая сестра учится в средней школе, а брат ушел на СВО и с конца мая на фронте.
– Тяжелый период для родителей, – заключила Маша.
– Да, – подытожил с необратимой грустью Антон. – Но у каждого своя дорога.
Прислонив правую щеку к спальнику, Кирилл внимательно слушал и за все время повествования ни разу не моргнул.
– А у вас какая предыстория? – переключился с чуткостью Антон.
Маша беспомощно опустила глаза вниз, понимая, что за раз передать весь масштаб не сможет.
– Все началось с психушки, – пониженным голосом ответил неожиданно Кирилл.
– А туда как попали?
– Все началось там, – повторил Кирилл уже надломленным голосом, – до нее ничего не существовало.
Антон и Маша увидели, как напряженные глаза Кирилла покраснели и по щеке побежала крупная слеза. Он с раздражительностью вытер ее рукавом толстовки.
– Простите, – выдавил он из себя, не в силах больше сдерживать наплыв депрессивного состояния. Все казалось блеклым, ненужным и бессмысленным. Глотку до удушья сдавливал ком, а на душе будто скребли когтями десятки кошек. Хотелось выпрыгнуть за пределы вагона и покончить со всем раз и навсегда.
– Кирюш, – со слезами на глазах потянулась к парню Маша и, взяв его голову в свои руки, прижала к себе.
Парень не стыдился своего состояния и не прятал лица. Ему было абсолютно плевать на весь окружающий мир.
– Я могу чем-то помочь? – спросил с неловкостью Антон, не сталкивавшийся с подобными ситуациями.
– Нет, – отрезала Маша. – Лекарств с собой нет… Но скоро все пройдет… Все будет хорошо…
Девушка гладила его длинные волосы и убирала их за ухо. Кирилл сделал глубокий вдох и попытался блокировать пожирающий мысленный поток. Антон в бездействии замолчал и принялся караулить следование поезда.
6.
В лечебном молчании ребята следовали до момента смены ландшафта за пределами железной дороги. Зеленые травянистые поля, глухие смешанные леса и блестящие на солнце озера перешли в старые деревянные избушки и вспаханные поля горчицы и пшеницы. В нос ударил слащаво-приторный аромат полыни. Местные жители привыкли к здешним поездам, поэтому особого значения транзитный состав из Шанхая для них не представлял, и пассажиры могли без опасения любоваться просторами. Положение изменилось, когда дома начали постепенно расти и из деревянных превращаться в кирпичные и бетонные. Большой город с распростертыми объятиями принимал в себя иностранный экспресс.
– Мы в Варшаве, – с точностью заметил Антон, – время скрыться в подполье.
Маша обеспокоено засуетилась и начала собирать вещи. Кирилл оставался в состоянии фатального равнодушия и делал что-либо лишь ради команды. Он первым скинул свой рюкзак в пролет между товарами и проскользнул туда же. Места оказалось впритык, но по удачной случайности все имели худощавое телосложение, идеально подходящее под паззл.
– Как мы отсюда вылезать-то будем? – пролезала вперед Маша, стараясь не застрять.
– Если что, вытащат, – нервно пошутил Антон.
Чувство ответственности к нему возвратилось и в глазах заблестела тревога. Поезд начал замедляться, а над головой все чаще проносились верхушки элитных зданий.
– Хоть одно хорошо – с расписанием остановок мы попали в точку.
– Лучше бы их вообще не было, – перешла на шепот девушка.
Троица выстроилась в одну узкую линию. С трудом получалось двигать головой по сторонам. Снижение скорости казалось вечным, время текло ужасно медленно. Уже за полчаса до окончательной остановки друзья решили перейти на беззвучный режим. Когда поезд прекратил ход, все затаили дыхание и с учащенным сердцебиением прислушивались, что творится снаружи. Пот заливал глаза, спина ныла от неудобства, но путешественники героически продолжали стоять без движения, вдыхая запах защитных товарных досок. Нервные клетки отмирали от домыслов, но кроме шума локомотива за время стоянки, никакого звука не пронеслось.
