Александр Андреевич Апосту
Метастазы
Идущие в задних рядах люди не могли что-то услышать, поэтому Сад с Порохом решили прийти на помощь Егору и в голос закричали:
– Задняя колонна сворачивает на мост!
– Половина следует за нами!
В итоге большая часть свернула на мост, так как набережную разделяла проезжая часть. Лето не отчаялся и, притормаживая поток машин, провёл через дорогу свое войско. Назар наблюдал за разделением и понимал, что совершилась ошибка. Из-за неорганизованности Егор оказался в меньшинстве. Парень хотел было вернуться, но тут Даша неожиданно взяла его за руку.
– Надо идти, – шепнула она.
В тот момент на глазах у Назара произошло то, к чему всё и шло: отряд Лето перекрыл ОМОН и через пару минут, когда вторая половина уже пересекла середину моста, началось столкновение. На Егора и его революционеров накинулись сотрудники, вооруженные щитами и дубинками. Особый повод не потребовался, на беззащитных людей напали вооруженные представители власти, начиная всех без разбора колотить дубинками. Кто-то убегал, кто-то бросался в бой. Те, кто попадал под тяжёлую руку, получал сокрушительные удары до тех пор, пока обессиленно не валился ничком на землю. Назар проклинал себя, что послушал Егора. Идея захватить две стороны набережной сразу оказалась глупой и необдуманной.
Люди продолжали идти по мосту, но всё большее количество лиц оборачивалось и с ужасом наблюдало возмездие над недавними напарниками по оружию. На захваченной стороне реки не оставалось уже ни одного сопротивляющегося. Либо удавалось чудом сбежать, либо ждал автозак. Половина ускорила темп, чтобы поскорее перейти реку. Машины останавливались, гудели и наблюдали с переживанием за происходящим.
Назар потянул Дашу вперёд, за ними следом пошли Яна, Сад и Порох. Им было необходимо возглавить движущуюся полосу. Но стоило половине шествия свернуть на набережную, раздались сирены и показались несущиеся по главной дороге сразу несколько патрулей. Тут и начался хаос: народ, увидев, что стало с ребятами на противоположной стороне, испуганно заметался по сторонам и в итоге с криками бросился бежать. Организаторы пытались их остановить и сохранить спокойствие, но было уже поздно. Все поддались панике и инстинкту самосохранения. Перед глазами один за другим мелькали люди, желающие не угодить в лапы правосудию. Полицейские машины загораживали пути отступления , а сотрудники бросались в погоню за добычей . Понимая, что пришёл конец, Сад крикнул остолбеневшим друзьям:
– Пора! Надо сваливать!
Все четверо послушались и вместе с толпой рванули во дворы, где хорошо уже знали каждое укрытие. Назар не отпускал руку Даши. Девушка бежала рядом, не думая останавливаться. Первые секунды команда неслась с народом в одной куче, затем по мере удаления люди начали сворачивать и укрываться по углам и подъездам. Когда почувствовали изнеможение, ребята замерли и убедились, что за ними нет хвоста. Пришлось спрятаться в торговом центре.
– Ты в порядке, – спросил Назар у Даши, как только зашли внутрь.
– Да, – кивнула она с улыбкой.
Ребята отошли в сторону и уединились возле общественных туалетов.
– Все на месте? – борясь с одышкой, спросил Порох.
– Егор…, – не мог откашляться Сад.
– Его приняли, – заверил Назар, прикусив до крови нижнюю губу.
…
Лето не успел даже собрать людей в круг, как ОМОН уже набросился на растерявшуюся толпу. Парней и девушек без особого разбора били дубинками, толкали щитами и валили на асфальт. Действовали до тех пор, пока жертва не перестанет двигаться. Кто-то пытался дать в ярости отпор, но вскоре получал ответ вдвойне сильнее. Егору удалось нанести лишь пару ударов по спортивно-сложенному росгвардейцу, но тому на помощь вскоре пришёл его напарник, и бунтаря оглушительным приёмом сбили с ног. На этом драка не закончилась как в школьном дворе, а только началась: два уже разгневанных бойца без какого-то снисхождения стали избивать парня по всем частям тела размашистыми ударами. Лето только и успел прикрыть голову, чтобы не отключиться. Он слышал женские вопли, крики пощады и безостановочный топот бегущих ног. Он практически не ощущал боли, лишь только досаду за своё неправильное решение. Вскоре здоровяки его прекратили истязать, убедившись, что противник не опасен. Парня подняли резким движением на ноги, накинули браслеты и повели к автозаку. Народ практически весь рассосался: кого уже упаковали, как Егора; кому удалось вовремя скрыться. На асфальте валялась брошенная одежда, и зияли свежие пятна крови. Егор плохо ориентировался в пространстве. Помимо подкашивающихся ног, оказался сильно подбит правый глаз. Парень ощущал, как воспаляется щека и загораживает обзор. Два росгвардейца запихнули парня в бобик и закрыли за ним дверь. По всей видимости, человеческий багаж был полностью укомплектован. Егор откашлялся, сплюнул на пол кровяные сгустки и осмотрелся вокруг одним зрячим глазом. На него пристально глядели шесть лиц, на каждом остался след после битвы в виде ссадины или открытой раны. Люди подвинулись и Егор, собрав последние силы, плюхнулся на скамейку.
– Ты Лето? – спросил один из мужиков.
– Ну.
– Хорошо они тебя…
– Я их лучше.
Всем, кроме Егора, было не до смеха.
– Неплохо выступили, – продолжил тот же.
В глазах парня мелькали звездочки, а голову сковала резкая пронзающая боль.
– Это только начало…
…
Егора и остальных экстремистов оформили по очереди в отделении, а затем отправили по камерам. По закону всем полагалось либо 15 суток заключения , либо предусмотренный срок общественных работ. Более строгий приговор должен был рассмотреть суд. Лето сидел спокойно, ни с кем особо не поддерживая беседу. Любые лишние разговоры могли помешать дальнейшему делу. Его опухшее лицо изменилось до неузнаваемости. Даже близким друзьям было бы трудно узнать его в тот момент. Он придерживался тени, лишь иногда потирая левый бок от нестерпимой боли в рёбрах. Два амбала на славу постарались. Просить обезболивающего было бессмысленно. Ментам только и был нужен повод, чтобы ещё раз отделать дубинками особо выделяющихся наглецов. Телефон с паспортом забрали ещё на оформлении, а сделать звонок пока не разрешали. Не по закону, а просто из -за мерзкой прихоти. Ничего не оставалось как только в тишине убивать время и ждать развития событий среди таких же покалеченных ребят. Камеры напоминали раздевалки бойцов ММА или притоны задиристых бомжей: повсюду капли крови, лужи розовых слюней и клочки рваной одежды.
Через какое-то время железная решётка открылась, и показалось знакомое Егору лицо. Молодой паренек окинул публику внимательным взглядом и громко выкрикнул:
– Летаев!
Лето не прогадал, что пришли по его душу.
– Я, – выглянул он из тёмного угла.
– На допрос к старшему лейтенанту.
Егор с трудом оперся на ноги и выпрямил покалеченный торс. Он испытывал адскую боль, которую хотелось просто не замечать. Молодой сотрудник его не торопил, наблюдая внешнее состояние революционера. Лето не заставил себя ждать и без остановки направился вперёд по коридору. Он знал, куда его ведут.
Игорь открыл дверь и пропустил вперёд Егора. Старый знакомый с нетерпением ждал встречи с преступником.
Валдаев отложил бумаги и полными властью глазами уставился на задержанного:
– Здравствуй, Егор. Давно не виделись.
Лето оторвал от пола свой единственный зрячий глаз и улыбнулся, демонстрируя кровоточащие дёсны.
– Вижу, тебя ребята хорошо проучили за твои злостные деяния… Игорь, можешь подождать за дверью.
Молодой парень послушно вышел из кабинета, оставив лейтенанта и Летаева наедине.
– Можешь присесть.
– Да постою, – спокойно молвил Егор.
– Выпендриваешься?
– Вставать потом больно.
– А, – протянул Семен Павлович, – ну это сам виноват.
– В чем же?
– В своих проступках. В своих правонарушениях.
Егору была знакома старая песня, но Валдаев отнюдь не собирался читать нотации. С этим фруктом он уже встречался и нравоучения здесь всегда оставались бессмысленными.
– Что ты сегодня делал на митинге? – начал усатый коп, сложив ладони в замок.
– Мимо проходил, – огрызнулся Лето, – увидел, как ваши сотрудники бьют беззащитную женщину, и решил заступиться.
– То есть, не ты организовал это шествие? – не обратил внимания на грубость Валдаев.
– Вы слишком меня переоцениваете.
– Да ну?! Я так не думаю. Смотри, сколько приводов за год уже имеется… Везде на каких – то провокационных мероприятиях…
– Это вам кажется. Знаете, и у величайших умов есть свой срок годности. Приходит время, чтобы уйти на пенсию.
– Ты мне не хами, дружочек! – Повысил голос лейтенант. – Я тебе ребра ещё раз пересчитаю, и это будет справедливо!
Егор лишь издевательским смехом отреагировал на угрозу.
– Что вы знаете о справедливости?
– Я! – взъелся мужик. – Я, твою мать, больше двадцати лет охраняю этот город от такой швали, как ты! Сохраняю порядок, чтобы общество могло нормально существовать и развиваться! А что делаешь ты?! Агитируешь безмозглых наивных школьников на революцию, никому не всратую?! Чтоб они с малого возраста шастали по детским колониям?! Это по-твоему справедливость?!
– Вы подставили невиновного человека. Вы подкинули ему наркотики, и теперь молодому парню светит срок, – спокойно пояснил Егор, впиваясь бесстрашным взором в хищные глаза Валдаева.
– Это был сторчавшийся наркоман! И не надо говорить, что это не так! Таких, как он и ты, пруд пруди по городу! У них всегда есть при себе вещества! А если в данный момент он успел толкнуть товар, то это не значит, что через пять минут у него его снова не будет для следующих клиентов!
Он яростно вскакивал со своего кресла, выпускал пар, а затем снова возвращался на место.
– Вы сами знаете, что это чистой воды подстава! Правда для вас существует и поэтому она вас так задевает, господин лейтенант.
Валдаев на этот раз не среагировал, он долго изучал перед собой побитый мешок мяса. Затем достал из папки снимки, на которых демонстрировалось грязное искусство группы знаменитых вандалов.
– Это ваших рук делишки, не правда ли?
Лето прищурился, чтобы рассмотреть.
– Я плохо вижу из-за травмы. Но выглядит очень живописно.
Валдаев понял, что спорить бессмысленно. Он перебрал ещё раз перед глазами снимки и отложил в сторону.
– Ты хоть понимаешь, сколько граждан толкаешь на безрассудные поступки? Даже мелкие преступления ведь могут привезти к необратимым последствиям…
– Я их освобождаю от таких, как вы.
– Будешь дальше дурака играть?
– Будете дальше пытаться держать под подошвой живых людей?
Валдаев не отводил взгляда, как и не позволял себе этого Лето.
– Я живу ради этих людей.
– Это единственное в чем мы с вами похожи.
– Я хочу, чтоб мои дети спали спокойно. Чтобы они выросли среди порядочных и воспитанных граждан. Я борюсь, чтобы в этом мире было всё как у всех. Нормально. По-человечески.
Егор перестал смеяться и сделался серьёзным.
– В вашем желанном «Городе солнца» уже давно нет счастья. Дети наблюдают сумасшествие родителей. Подростки кончают с собой. Взрослые не знают для чего жить. Старики бояться смерти, как огня, хотя и прежде вовсе не жили. Люди проживают в ожидании и иллюзиях до конца своих дней. Они существуют настоящим, искренне ненавидя его. Для них не то, что чья-то чужая жизнь ничего не значит, они и в своей не особо нуждаются. Так… Всего лишь привычка и боязнь судного часа.
– Неужели ты другой?
– А вы сами не видите и не чувствуете? – стоял на своём Лето. – За мной люди идут по доброй воле. На якобы безумные и абсурдные идеи они смотрят прозревшими глазами. Вашей нормой не заставить загореться изнутри человека. Вы способны лишь подчинять властью.
Валдаев слушал.
– Но это не вы сильный, а ваша огромная система. Общая масса, которая по отдельности ничего не понимает, а в совокупности превращается из единичных пороков в огромное зло, которое уничтожает жизнь себе и другому. Вы не виноваты, что стали таким. Каждого можно понять и спасти. Вот только беда в том, что вас слишком поздно.
– Ха! – выдал громко Валдаев, поражаясь размышлениям молодого парня . – Неужели ты хочешь сказать, что я злодей в этой истории?
– Знаете. Абсолютно у всего на свете есть две стороны. Каждый сам для себя выбирает правильная та или другая. Есть у добра две стороны. Есть у любви две стороны. Есть у справедливости две стороны. У зла. У мудрости. Даже у жизни и у смерти. У каждой добродетели, которой живет человек. Есть добро ради выгоды, а есть добро из-за кромешного отчаяния. Есть любовь ради одиночества, а есть любовь ради самоотдачи. Есть справедливость ради своей задницы, а есть ради другого человека. Есть зло ради познания и урока над ошибками, а есть зло ради собственного удовлетворения. Есть преступление из-за слабости, а есть преступление из-за безысходности ситуации. Есть стойкость принципов, а есть защитное самолюбие. Есть меняющая в лучшую сторону правда, а есть убаюкивающая ложь. Есть хитрое поведение, а есть мудрость. Есть неудачи и полученный опыт, а есть неосознанный выбор необоснованного пережитым мнения. Есть смех над своей победой, а есть смех, чтоб радовались другие. Есть жизнь, ради собственной жизни и есть смерть, ради жизни других людей. Есть просто существование. Люди, выбирающие одну сторону фактора, всегда останутся врагами с теми, кто выбрал иную. Одни не поймут других, а те в свою очередь не примут первых.
Семен Павлович понимал, что перед ним находится далеко не ребёнок. С этого человека нечего взять. Мужчины оба обладали внутренней силой, но она имела разные векторы атаки, которые, действительно, в большинстве случаев сталкивались именно друг с другом. Постоянство и поток. Мёртвая тишина и буря. Гниение и горение.
– Ты хочешь сказать, что…
– Нам с вами воевать до последнего вздоха, – закончил за него Егор. – Вот только я не проиграю, а вы не выиграете.
Валдаев широко улыбнулся, что было не свойственно строгому лейтенанту. Но затем улыбка сменилась злобным оскалом:
– Я все равно уничтожу тебя. Посажу тебя за решетку, а потом доберусь до твоих дружков. И вас всех вместе с вашими идеями в порошок сотру.
Он прошипел это тихо и уверенно, подобно дикой гадюке, которая никогда не сомневается в своем превосходстве. Вот только яд начинал поражать собственного хозяина. Этот факт выводил из себя Семена Павловича.
– Посмотрим, – не на секунду ни отводил взгляд Егор, продолжая играть по правилам полицейского. Если для Валдаева Лето являлся главным врагом и мишенью, то для Егора мужчина был лишь нелепой неисправимой шуткой природы.
– Игорь! – позвал резко помощника лейтенант. – Забери этого бедолагу! Пускай чалится до конца дней своих на нарах! И пусть его в жопу отдерут все зэки! Я лично позабочусь о твоем перенаправлении в самую жестокую тюрьму нашей необъятной страны!
– А вам пожелаю наслаждаться жизнью в нами изменённом мире! – весело посмеялся в ответ Егор, ещё больше подливая масла в огонь.
Парень вышел из кабинета, оставляя Валдаева бороться с агрессией. Неконтролируемые эмоции мешали обрести беспечность царю зверей. Чутьем Валдаев понимал, что до финала далеко и выскочка еще задаст немало хлопот. Семен Павлович боялся признаться даже себе, что держа Летаева в руках, он себя всё равно не чувствовал в безопасности.
…
Революционеры до последнего не покидали укрытия. Они молча слонялись среди киосков, ожидая, когда ситуация уляжется. Торговый центр остался вне подозрения. Видимо, полицейские, укомплектовав автозаки, с чувством выполненного долга двинули к участку.
– Они точно повязали Егора? – прервала затяжное молчание Яна.
– Да, – уверенно заявил Назар при всём желании ошибаться.
– Что тогда делать?
Никто не мог прийти в себя после случившегося. Даша с тихим отчаянием в глазах ждала решения других. Порох с красным лицом от долгой пробежки дергано метался из угла в угол.
– Надо сообщить всё Нагвалю, – заключил Валера, понимая, что другого выхода нет. Тянуть время было нельзя. Назар долго и упорно смотрел на товарища. Втягивать в суматоху Николая не хотелось, но с приличным количеством приводов у Егора не было бы шансов выйти сухим из воды. Выбора не оставалось.
– Я поеду с ним, – твердо решил Назар, – вам нельзя светиться.
Никто спорить не стал. Имелся большой риск оказаться пойманными и осужденными за все совершенные дела. Потерянность окунала каждого в своё болото вместе с осознанием того, во что втянулись. Сейчас, как никогда прежде, нельзя было допустить ошибку.
…
Члены команды разошлись. Назар ждал Нагваля на парковке. По телефону парень рассказал о случившейся беде в подробных деталях. Скрывать что-то не было смысла. Николай молча выслушал и назначил место встречи. Мужчина уже знал о вспыхнувших в центре города массовых беспорядках. Додуматься, кто стоит за скандалом, было не сложно. Когда машина подъехала и Назар сел внутрь, никакого взрыва эмоций не произошло. Нагваль полностью оставался погруженным в себя.
– Привет, – сказал он лишь отречено от реальности.
Его глаза были наполнены глубокой тоской. Он смотрел на дорогу и рефлекторно давил педали. На бледной морщинистой коже, казалось, не осталось ничего живого. Назару хотелось что-то сказать. Даже не оправдания и объяснения, а просто что-то произнести, чтобы заполнить царящую в салоне тишину. Но пустота пожирала всё на своём пути. Николай смиренно делал то, что должен, не возмущаясь и не жалуясь. Он бы никогда не бросил родного человеке в беде. Никого бы не бросил. Но повод для грусти вряд ли числился один. Накопившаяся тоска разрослась за жизнь до необъятных размеров. То, что было увидено, осознано, принято и прочувствованно невозможно было передать какой-то отдельно возникшей эмоцией. Не было ни виноватых , ни правильных. Конечным результатом являлось то, что произошло, и то, кем и чем после этого каждый стал.
– Беглеца из хосписа не нашли? – не выдержал Назар.
Николай отрицательно помахал головой, продолжая думать о своём.
– Ты знаешь в какое его отделение отвезли?
Нагваль даже не повел глазом.
– Его могли отправить только к одному человеку.
…
Потрясённый разговором Валдаев разбирался с бумагами, пытаясь сосредоточиться на работе. Из головы не выходил Лето с его умозаключениями. Сущность лейтенанта жаждала мести. Парню он готов был вынести самый ужасный приговор. Плевать было даже на полномочия, сейчас в мужчине буйствовал гнев личного характера. Молодой юнец не просто попер против его персоны, он затеял войну против принципов , против уклада жизни сотрудника полиции. Всегда существовали работа и закон, но превыше всего стояли духовные качества и мораль. У лейтенанта они имелись, а существование других он не признавал. Для него альтернативы отсутствовали. Каждый должен был получить по заслугам. Никто не имел права перевернуть сложенную жизнь.
В момент разгара внутренних рассуждений в кабинет ворвался помощник Игорь.
– Семен Павлович к вам идет генерал…
Валдаев замешкался и рывком вынырнул в реальность.
– Что случилось? – охрипшим голосом спросил он.
– Не знаю.
– Хорошо. Ступай. Если что, я позову.
Игорь послушно кивнул головой и вышел за дверь. Валдаев с предостережением начал готовиться к визиту старшего по званию. Пораскинув мозгами, он мог лишь ожидать похвалу за выполненную работу и, может быть, каких-то указаний на дальнейшие действия. Но через пару минут он понял, как сильно ошибался.
Лазарев пожаловал без стука. Лицо сохраняло выработанную за долгие годы безмятежность. Никто не должен был даже догадываться, что за этим каменным выражением могло скрываться.
– Семен Палыч, – обратился он к Валдаеву, предусмотрительно прикрыв от лишних ушей дверь, – кто такой Летаев?
Мимические мышцы на лице лейтенанта задрожали, а кишечник скрутило в узел.
– Так ведь, – борясь с сухостью во рту ,выдавил из себя Семён, – один из организаторов сегодняшнего беспорядка…
Лазарев причмокнул губами и подошел вплотную к Валдаеву. Живот толстяка почти уперся в пышные усы.
– Слушай, лейтенант, – снизил он громкость своего баса, – тут обстоятельства такие. За парня внесли залог.
– Что?! – взорвался Семен. – Но…
– Ты чего орешь?! – осек его звериным рыком начальник. – Что тебе непонятно в сказанных словах?! За парня внесён залог! Он свободен!
– Да вы что?! Генерал! – негодовал Валдаев, ощущая падение внутренней башни, которую он возводил своим уязвленным эго. – Вы даже не представляете кого отпускаете на свободу! По нему пожизненный срок плачет!
– Я тупой по твоему, сука?! – взбесился Лазарев. – Я знаю что мне делать и как! Не ты, сявка кабинетная, меня учить будешь, понял?!
– Он особо опасный преступник…
Тут раздался по стулу хлопок. Жирная ладонь с размаху свалилась об гладкую поверхность. Рамка с фотографией семьи Валдаевых подпрыгнула и упала навзничь.
– Я тебе сказал! За него бабки отвалили! Мы эту шпану в любой другой день успеем повязать! Засунь свои принципы в жопу и делай то, что я говорю…
На этой ноте он оттолкнулся от стола и сделал два шага назад.
– Зови своего помощника! Тоже мне командир нашелся… Дома будешь у себя командовать…
Валдаев чувствовал, что сейчас взорвется от стыда и унижения. Злость, которую он испытывал, невозможно было описать. Он ненавидел деньги, систему, жирного генерала, но больше всего Лето. Лейтенант дал себе обещание, что этот паренек от него не уйдет. При погонах или без них он посадит выскочку за решетку. Теперь это решение обрело определенную важность.
Лазарев ждал, а потом испытывающим грозным взглядом посмотрел на Валдаева. Тот сдался и, переступая через себя, почти окончательно посаженным голосом крикнул:
– Игорь!
…
Хромая на правую ногу, Лето вышел на воздух. Его лицо переполняла усталость, а тело острая боль. Ни радости, ни радости возмездия он не ощущал. Сотрудники полиции по приказу проводили диссидента до выхода, где ждали Нагваль с Назаром. Презренным взорам хотелось расплаты, но приказ оставался приказом. Егору же хватило эмоционального переполоха на сегодня за глаза. Он подошел к друзьям и застыл на месте, готовый в спокойствии простоять до скончания веков. Нагваль окинул оценивающим взглядом его состояние и сказал:
– Пойдемте.
Машину они оставили в ближайшем дворе. Лето еле перебирал ногами не в силах быстро идти. Николай тоже никуда не спешил и делал медленно шаг за шагом, глядя с поникшей головой себе под ноги. Назару ничего не оставалось, как следовать за товарищами. Что-то должно было произойти и оно произошло прямо у угла жилого дома.
– Я тебя не просил этого делать…, – прекратил молчать Егор и повернулся лицом к Нагвалю.
Тот оторвал от земли пустые глаза.
– Ты хоть понимаешь во что ты втянул членов семьи?! Не меня. А Валеру. Назара. Ты осознаешь, какому риску ты подвергаешь других людей своими безумными идеями?!
– Я никого никогда ни к чему не принуждал! – вспылил Лето. – Каждый обдуманно знал на что идет!
– Даже ты не знаешь на что идешь! И что преследуешь! – оборвал его Николай, прервав шаг. – Ты помешался на своей революции! Мир не изменить невинными жертвами и насилием!
– Я не знаю?! – загорелся парень ни на шутку, не ощущая боли. – Это ты давно позабыл к чему шёл! То, что создавалось нами, предполагало поступки из ряда невозможного! Мы понимали на что шли! Чтобы что-то перевернуть внутри людей, придется чем-то жертвовать!
– Но не близкими людьми!
– А кто учил не привязываться ни к чему?! Кто говорил, что довериться текущей жизни это ловушка?! Ты сам стал слабаком! Мы все когда-то приняли тот факт, что реальность иллюзорна и за неё нельзя цепляться, а, тем более, укрываться в ней подобно мышам! Ты забыл это! Забыл то, что произошло с тобой и нами всеми! Забыл, что обещал самому себе! Тебя снова реальность обманула и втянула в свою трясину! Думаешь, она тебя снова не поимеет?! Оставит в покое?! Думаешь, познал всю глубину её бездны?! И она позволит доживать нам свои бессмысленные дни до самой старости?! Я ей верить не собираюсь!
Нагваль понимал, о чем Егор говорит, все понимали это на фоне своего прошлого.
– Я дорожу своими родными. Я живу ради них. В этом тоже заключаются Метастазы…
– Нет! Ты не живешь! Ты существуешь, подставляя миру сраку, чтоб он тебя ебал! Путь воина ради идеи предусматривал не наркоманов с алкашами спасать, а вселять в людей желание действовать, расти, эволюционировать! Чтобы наше удобрение стало почвой для новых людей, которые станут человечнее и счастливее, чем мы! Они станут жить друг для друга! Они должны увидеть яркий пример, который перевернет их жизнь! Спасая обрекших себя на провал животных, никогда не достигнешь результата идеи, которой мы посвятили жизнь! Мы доживем свой век и исчезнем! Про нас забудут! Левиафан из детской сказочки проглотит и не подавится! Мы ни на что не повлияем, как и наши предшественники! Они сдались, они дали слабину, они с распростёртыми объятиями встретили старость, деменцию и запланированную судьбой смерть! Они смирились с тем, что было предложено природой…
Егор повторял беспощадную истину с глазами навыкат, все услышанные слова Нагваль принимал с глубоким сожалением.
– Я помню каждый переломный момент в своей жизни, – тихим голосом сказал он. – Помню обещания, которые давал самому себе. Каждый день помню то, что должен сделать ради общей идеи. Но всё, что у меня осталось в этой жизни, в этой реальности, в этой бессмысленности – это вы. Я люблю вас…
– Да пошел ты! – крикнул Егор на всю улицу. – Больше ничего никогда не говори и не делай, за тебя всё сделает жизнь…
Парень, позабыв о своём слабом состоянии, направился прочь от друзей. Он не останавливался и не желал больше ничего слышать. Одержимость выбранного им пути говорила за него. Он не мог смириться с утверждениями других, так как за каждый свой выбор и решение когда-то понес огромную плату. Он являлся тем, что жизнь из него сделала. Что произошло в его прошлом, что являлось его осознанием за прожитые годы, тем и стал Лето. Силуэт побитого революционера удалялся всё дальше и вскоре совсем скрылся за домами.
Нагваль схватился руками за лицо, пальцы впились в кожу. Казалось, ещё чуть-чуть и он заревет отчаянным воем. Он не мог ничего изменить. Жизнь не прекращалась и продолжала испытывать человека без жалости. Момент за моментом. День за днем. Пока остаешься у неё в гостях, она продолжает подбирать ключики к твоей поломке.
Назар стоял рядом, не зная, что делать. Когда Николай пошел в машину, он отправился за ним. Его друг сел за руль, откинул голову назад и уставился несчастным взглядом в никуда. Назар впервые увидел, как Нагваль плачет. По щекам стекали слезы, которые мужчина даже не пытался остановить или скрыть. Назар почувствовал вину. Может, не нужно всё было это делать. Может, нужно было отговорить ребят.
– Коль…, – начал Назар говорить. Но тут товарищ перебил его и дал понять, что и он сам ошибался в своих догадках о глубине бездны.
– Лиля в коме…, – произнёс Нагваль и опустил медленно веки.
