Александр Андреевич Апосту
Метастазы
Глава 11. Четвёртая ступень
Валдаеву пришлось нарушить типичный распорядок дня. Коллеги разбудили лейтенанта раньше обычного, доложив о сложившейся ситуации в городе. Семен Павлович ответил на мобильник и выслушал новости, постепенно вникая в суть.
– Зацепки какие-то есть? – спросил он бодрым голосом.
– Нет. Просто насрали и ушли.
– Свидетелей тоже нет?
– Все спали. Да и темно было.
– Выезжаю.
Он надел рабочую форму и, не позавтракав, покинул свою обитель. Родные продолжили спать, не услышав и шороха. Лейтенант с задумчивым лицом завел машину и направился в центр города. В силу своего опыта Валдаев решил заранее обмозговать положение дел. Кто могли быть эти люди. Каковы их намерения. Но все мысли улетучились, стоило ему заехать на главную улицу, где и произошёл беспорядок. Каждое второе государственное здание оказалось исписанным гадостями, памятники изуродованными, объекты искусства и местные достопримечательности оскверненными. Создалось впечатление, что здесь поработала целая организованная группировка вандалов. Семён Павлович сжал крепко зубы и нахмурил брови. Его жигуль подъехал к банку, возле которого топтали асфальт сотрудники. Уборщицы вымывали надпись, сделанную испражнениями, а их начальство о чем-то беседовали с полицией. Генерал Лазарев, увидев Валдаева, прервал разговор с возмущенным владельцем и подобрался всей своей массивной тушей к подданному.
– Здарова, Палыч.
– Здравия желаю, – со всем почтением изрек Семен.
–Не знаешь, что за беспредел тут произошел?
– Понятия не имею.
– Прямо засранцы редкостные…, – он закурил сигарету, пробегая глазами по улице, – странно, что никто из местных не заметил нарушителей ночью…
– Очень странно.
– Слушай, Палыч, мне мозги уже все вынесли с этим бардаком, – он почесал затылок тяжёлой с похмелья головы, – я не потерплю этого говна в городе…
– Я понимаю, товарищ генерал.
– Ты ответственный за район, поэтому и разгребать тебе придется. Я не знаю там… Смотри камеры, ищи понятых, но чтоб шпана угомонилась… Это не дело.
Валдаев кивал головой, уводя глаза в сторону.
– Семья как? – неожиданно переключил тему Лазарев.
– Хорошо.
– Вот и отлично. Пока отец семейства занимает такую должность, всё будет на мази. Так что, не подведи.
Он похлопал по плечу коллегу и удалился. Валдаев долго смотрел вслед коротеньких толстых ножек и осознавал, что облажался. Лейтенант стоял так ещё некоторое время, глядя на несчастную уборщицу со шваброй, а затем набрал по телефону своего помощника Игоря.
– Алло, – ответил молодой парень после долгих гудков.
– Игорь, это я, приезжай к центральной площади…
– Что случилось?
– Тут ЧП. Вся улица в экстремистских лозунгах. Кто-то ночью хорошо постарался…
– А… Как… Хорошо, сейчас буду, – Игорь засуетился и начал выполнять приказ. – Кто это мог быть…
– Не знаю. Сейчас будем брать показания и смотреть камеры домов. Потому что я думаю, – заявил Валдаев строгим тоном, – это только начало. Эти люди что-то хотят доказать и вряд ли остановятся просто так…
– Может, просто пьяные хулиганы…
Семен Павлович обратил внимание на громкие цитаты, зияющие на стенах домов красной краской. Глядя на них, произвольно начинала в голове играть знакомая музыка. Живая и пробуждающая.
– Слушай, Игорь, – резко вернулся к разговору Валдаев, – а как того паренька звали, которого вы в такси взяли?
– Михаил, кажется… Фамилию не помню.
Лейтенант усмехнулся.
– Поезжай тогда сразу на участок и ищи его дело, я сейчас тоже приеду, – небольшая пауза, – будем ловить остальных музыкантов.
…
За всё рано или поздно приходится платить. То, тебя делает счастливым, легко отнять. Нет чёткого плана и всемирного заговора против тебя, просто это жизнь. Мы все в её руках детали и пазлы, которыми она орудует, как пожелает. Ты не был Богом, ты не был даже особенностью, и поэтому будь готов распрощаться даже с самым дорогим, что у тебя есть. Не расстраивайся, что это случилось с тобой. Сегодня жизнь забрала у тебя дорогих, а завтра у них заберет тебя.
Назар сходил позавтракать в ближайшее кафе. На улице дул легкий ветерок, и парень решил задержаться на летней веранде с книжкой в руках. Он пил кофе и наслаждался воздухом. В какой-то момент сфотографировал вид заведения снаружи и скинул Даше с подписью: «Доброе утро. Поиграем в семейную пару за чашечкой кофе и круассанами?)))». На что получил ответ, который в миг прогнал с лица улыбку: «Работаю». Он отложил мобильник в сторону, откинулся на стул и углубился в книгу. Снова начиналась старая добрая игра в напускное безразличие. В девушке словно сидело несколько личностей, живущих каждый по своим правилам. Каждая личность выработала стратегию действий, чтобы выжить и не причинить какой-то урон хозяйки. Сколько нужно было обжечься, чтобы заменить себя настоящую на несколько фальшивок. Сколько нужно было расщеплений, чтобы не чувствовать одну целую гигантскую боль. Даша везде разная, везде непостоянная, чтобы никто не смог её поймать и привязать к себе. Вечное обновление в погоне за счастьем. Назар её понимал. Нам не хочется быть самими собой. Теми, кого когда-то ранили и обидели. Даша тоже от чего-то бежит. Девушка не хочет повторять ошибок. Как и Назар. Правда, в этом получается один парадокс. Если человек не дает ранить себя, он обязательно ранит других.
От злополучных мыслей парня вернул вибрирующий телефон. Звонил Нагваль. Назар взял трубку.
– Привет, – начал быстро Николай, – приезжай в хоспис.
Медбрат сразу почувствовал что-то неладное.
– Что случилось?
– Приезжай скорее, – на этом разговор оборвался.
Назар закопошился, позвал официанта, расплатился с ним за завтрак и вызвал такси, понимая, что Нагваль не стал бы просто так гонять товарища. Свободная машина нашлась быстро, и вот уже парень мчал в другую часть города. Назар предположить не мог, что там стряслось. Счастье ненадежное. Счастье хрупкое и ломкое. В хосписе счастье, связанное с жизнью – одна сплошная иллюзия.
Парень попросил остановить у забора и остаток пути пробежал на своих двух. С порога в нос уже ударил запах открытой процедурной. В переходе стояли и молчали потрепанная Елена Ивановна и бледный Нагваль.
– Что стряслось? – выдавил запыхавшийся парень.
Николай посмотрел на него грустными смиренными глазами, пытаясь оторваться от своих тяжёлых дум.
– Лиля плачет с самого утра.
Назар ощутил по спине бегущие мурашки. Он понял то, что хочет этим сказать врач.
– Кто…
– Маргарита Алексеевна.
Парень ощутил наступление неизбежности. Событие, которое должно случиться и которое невозможно предотвратить. Сколько таких повторяющихся трагедий происходит в жизни каждого, а все равно люди остаются и останутся заложниками ситуаций.
– Вчера же ещё всё было хорошо…, – изрек Назар, пустота поселилась и в его глазах.
– Бабушка уже долгое время жила лишь на одних сильных обезболивающих. Её время пришло.
Елена Ивановна впервые стояла рядом и молчала. Женщина не могла подобрать слов. Хоть ей довелось проводить на тот свет многих людей, но все равно каждое следующее прощание становилось похожим на первое.
– Рак повредил важные функциональные участки в мозге. Её организм не в состоянии поддерживать жизнь. Никакая химия и никакие операции здесь не помогут, – самому себе повторял Нагваль.
Со всем, к чему привязался, готовься распрощаться. За каждое неравнодушие готов понести несчастье. За каждую долю хорошего в жизни придется заплатить потому, что все составляющие этого хорошего рано или поздно покинут тебя. Придет и другое, но ты уже будешь разобран и мёртв внутри. Ты состоял из людей, которые так не долговечны.
– Как же это Лилечка перенесет…, – вздохнула тяжело Елена Ивановна, – она её так любит…
Нагваль не знал, что на это ответить. Он стоял молча, а затем обратился к другу:
– Назар, мне нужно, чтобы ты сегодня был здесь. Я один не справлюсь.
– Хорошо. Маргарита Алексеевна в сознании сейчас?
– Под анестезией спит. Мы не прекращаем её накачивать, иначе боль уничтожит. Но скоро и купирование будет не эффективно, сердце слишком слабое.
Сверху послышался звериный крик, сопровождающийся лязгом о пол палатной койки. Назар посмотрел вопросительным взглядом на коллег.
– Наркоман этот. Егор. Пару часов назад пришёл в себя, теперь бушует. Ломка у него…, – объяснила раздраженно старшая медсестра. – И так всем плохо, еще и он…
– Дай ему снотворным подышать, пускай поспит, – спокойно сказал Нагваль. – Скоро должен закончиться синдром отмены и можно с ним будет поговорить.
– Он, по-моему, всегда невменяемый, – буркнула женщина и ушла в процедурную.
Назар вместе с Нагвалем направился на второй этаж. В холле никого не оказалось, кроме Оксаны. Девушка в полном молчании смотрела в окно, отвернувшись от всех, и даже не реагировала на истошные вопли.
– Суки! Пидорасы! Отпустите меня! Мне больно, гондоны ебанные! Я не хочу! Отпустите! – доносилось по всему этажу. Каждое слово било молотом по голове и сердцу.
Николай вздохнул, но ничего не сказал, а отправился прямиком в палату к наркоману. Назар поспешил за ним.
Егор оказался привязанным к поручням койки, но это не мешало ему извиваться всем телом и сотрясать пол.
– Что ты орешь? – обратился доктор к нему.
Пациент красными бешеными глазами взглянул на гостей. Пот с него лил ручьями, вены на теле вздулись.
– Отпустите меня!
– Ты должен прийти в себя. У тебя интоксикация наркотиками…
– ААААА! – перебил наркоман своим воплем Нагваля. – Пошел нахуй! Отпусти меня! Отпусти, сказал!
Он начал долбить тазом о койку еще сильнее, а затем со стоном боли завертел животом, измученным спазмами.
– Ты должен потерпеть! – не сдавался Нагваль. – Это скоро закончится…
– У меня все болит… Отвяжи! Отвяжи меня, пидорас! АААА!
Тут подоспела Елена Ивановна с кислородной маской. Нагваль настроил систему. Сначала наркоман пытался сопротивляться, но Назар помог придержать его голову.
Парень крутился и орал, но вскоре под действием препаратов уснул.
Николай сполоснул руки от слюней пациента, а затем, не сказав ни слова, вышел наружу.
– Обосрался весь, – бросила Елена Ивановна, глядя на постельное белье, – снова менять.
Женщина перевернула спящего Егора набок и начала собирать простыни, готовясь подстелить новые. Назар смотрел на обездвиженное тело, из которого торчал катетер, и пребывал в небытие.
– Помочь? – спросил он.
– Нет, я сама. Лучше сходи с Николаем Николаевичем к Лиле. Ей там и так плохо, а ещё этот…
Она снизила голос, но продолжала недовольно бубнить. Назар оставил её и пошёл медленно по коридору разыскивать Нагваля. Двери в палаты были закрыты. Хоспис будто погрузился в сон. Никаких разговоров, никаких движений. Ещё недавно наполненные надеждой стены вмиг потускнели. Пациенты прятались, понимая, что уже давно являются их частью. Назар рискнул войти к старушке. Она находилась без сознания, с подключенным искусственным дыханием и питанием. Её организм прокапывало сразу три капельницы, соединенные в один катетер. Грудь тихонько вздымалась вверх по мере вдоха. Лицо окутало спокойствие. Тело переставало существовать. Не чем и не за что переживать. Назар сделал глоток палатного воздуха и его глаза расширились. А может этот запах всегда рядом с людьми. Может, каждый человек лично сам носит его день за днём. Где свобода от всего? Почему мы научились прощаться с собственной жизнью и смертью, но научиться расставанию с близкими людьми не можем?
Парень услышал плач в другом крыле этажа. Он оторвался от силуэта Маргариты Алексеевны и повернул голову в сторону источника звука. Плач принадлежал ребенку. Столько из него исходило окончательного и безысходного, что Назара пробрало от головы до пят. Коридор казался бесконечно длинным, не имеющим власти над ситуацией в жизни. Сколько по нему ходило умирающих людей и сколько ещё пройдет. Он просто им предлагал пол, окна и кровати. Просто становился незначительной частичкой в их предсмертном периоде. Коридор оставался, а люди уходили. Кто-то трогал его стены, кто-то рисовал на них, кто-то плакал, уткнувшись в них, но заканчивалось всё всегда тишиной.
Парень на цыпочках добрался до палаты больной раком девочки и замер в метре от двери. Лиля плакала, а Нагваль продолжал жалеть её. Он мог это продолжать делать столько, сколько потребуется. Он никуда никогда не спешил. Спешить было глупо, он понимал это с каждым следующим днем, с каждой следующей смертью. Девочка старалась успокоиться, но слезы всё равно брали вверх над усилиями, и она вновь утыкалась в руку заботливому человеку, который заменял ей всех родных.
– Что… Что теперь будет? – еле получалось у неё говорить.
Нагваль молчал, а Назар продолжал стоять за стеной, полностью приросший к паркету.
– Она одна со мной здесь играла…
– Я буду играть с тобой. И Олеся будет с тобой играть. Назар будет с тобой играть.
– Я думала, что она поживет подольше. У неё ведь то же самое, что у меня…
Некоторые слова просто проглатывались всхлипами.
– Она была старенькая. Её тело уже не в силах бороться.
– Мы с ней хотели завести много маленьких коал и ухаживать за ними. Она очень сильная…
– Маргарита Алексеевна была намного сильнее каждого из нас.
Девочка жалобно завыла в отчаянии, а врач прижал её к себе покрепче .
– Я ведь тоже умираю. Я не хочу, чтобы Олеся плакала…
Долгое молчание, а потом Нагваль произнёс:
– Ты не умрешь.
– Я же знаю, что болезнь моя прогрессирует.
– Нет, – с чёткой уверенностью повторил Нагваль, – ты будешь жить вечно. Я в это верю.
– Но вы же сами всё знаете, – вытирала слезы Лиля и смотрела прямо в большие глаза доктора.
– Я тебя люблю. И я верю, что ты никогда не умрешь. Ты же знаешь, что вера спасает?
– Да. Но ведь я тоже верила, а…
– Вера спасает тех людей, которых ты любишь.
Назар чувствовал, как часто бьется сердце. Его глаза стали влажными, но он не посмел дать слабину.
– Я верила, что Алексеевна успеет осуществить свои мечты.
Девочка смотрела испытывающим взглядом на Николая. Её руки дрожали, а бледность лица не мог скрыть и румянец, выступивший после горьких слез.
– Я верила, что ей удастся в последний раз увидеть ту красоту, о которой она всегда рассказывала…
Нагваль смотрел на неё с жалостью, не зная, что сказать. Тут в палату зашел медленным шагом Назар. Он бросил взгляд на знакомые изрисованные джунглями и коалами стены, а потом и на двух друзей, сидящих на койке.
– Маргарита Алексеевна сможет увидеть то, о чем мечтала, – растерянным голосом заявил парень, – она ведь хотела с нами попасть на карнавал в Рио… Так почему бы ей сегодня не взглянуть на него в живую…
Нагваль с девочкой сначала не поняли, что имеет в виду Назар, но потом идея проскользнула к ним в подкорку. Увидев слабовыраженные улыбки, медбрат собрался с духом и улыбнулся за троих.
– У нас ведь получится спеть и станцевать не хуже, чем у этих бразильцев, не так ли?
…
Надо было действовать в темпе. Лиля осталась в хосписе ; вместе с Еленой Ивановной они проводили время возле Маргариты Алексеевны. Нагваль с Назаром сели в машину и поехали на квартиру за Олесей.
– Как ты думаешь, мы успеем? – волновался Назар.
– Мы должны успеть, ведь она верила, что побывает на карнавале, – загорелся так же идеей Николай.
Малышка сидела дома и игралась с рыжим котом, который успел стать настоящим членом семьи.
– Олеся, – крикнул Нагваль с порога, – собирайся, мы едем в хоспис.
– Зачем? – в ответ бросила девочка.
– Продемонстрируем танцевальный номер для Алексеевны.
Олеся появилась в прихожей с сияющими глазами.
– Правда?
– Да.
– Ничего себе, – естественно она радовалась любой встрече с Лилей, – а что за танец?
– Бразильский. Помнишь, как на океанских пляжах индейцы в фильмах плясали?
– Прекрасно. А Персика можно взять с собой? – она жалобно протянула кота, который разглядывал гостей всё теми же любопытными глазами.
– Конечно можно.
– Ура.
Девочка побежала одеваться, а Нагваль закончил рыться в комоде и с грустью заявил :
– У нас никаких подходящих шмоток нет.
Беспомощный взгляд обратился к Назару.
– Нам нужен цветочный. Сделаем из цветов ожерелья и венки. Потом заедем в какой-нибудь магазин и купим музыкальные инструменты и пару цыганских юбок. Думаю, в самый раз пойдет.
Нагваль одобрительно усмехнулся. Чёрные круги под глазами озарились искрой. Бездействие в нашей жизни – единственная недопустимая вещь. Всё с самого начала известно, но нельзя опускать рук.
– Ты просто гений!
Олесе понадобилось немного времени, чтобы собраться к предстоящему мероприятию. Девочка через пару минут выскочила из комнаты в платье, босоножках и котом подмышку.
– Нам нужна будет музыка, – заявил Николай и взял колонку с тумбочки. – Надеюсь, заряжена.
– Если что, я буду петь, – бросила Олеся и вышла из квартиры первой, остальные поторопились за ней.
Сначала, следуя плану, команда заехала в цветочный отдел. Флорист за кассой очень удивилась неформальной просьбе скрепить бутоны цветов в несколько венков и шейных бус. Продавщица красиво переплетала цветы, постоянно демонстрируя результат работы. Олеся пребывала в восторге, а Николай с Назаром тем временем усиленно рассуждали над нарядами.
– Я боюсь поинтересоваться, – светским тоном молвила женщина за кассой, работая над ожерельями, – а для чего это вам?
– Мы задумали организовать карнавал, – призналась мигом Олеся.
– Ну ничего себе! И где будет столь изысканное выступление?
– Тут по персональному заказу, уж извините. – Оборвал её Николай. – Вы не подскажите, где здесь можно приобрести гавайские тряпки в стиле шаманских дикарей?
Флорист надула губы.
– Нет. Но… В этом торговом центре есть Секонд Хенд неплохой. Можете подыскать что-то подходящее.
– Отлично, – восторжествовал Нагваль, – тогда я останусь здесь, а вы сходите за одеждой.
Олеся издала радостный клич и, взяв за руку Назара, потащила его на поиски нужного бутика. Секонд оказался на втором этаже и был довольно впечатляющих размеров. Побродив по нему полчаса, корзины оказались наполнены разной всячиной. Друзья нашли шотландские юбки, гавайские рубашки и шорты, длинные разноцветные буддийские платья, подходящие как мужчинам, так и женщинам. Когда Нагваль вернулся в строй, ребята уже топтались у кассы.
– Вижу, вы постарались на славу.
– Это будет лучший карнавал в жизни! – смеялась Олеся.
– Надеюсь.
Перетащив вещи в машину, где уже ждали цветочные украшения, команда нашла по навигатору магазин музыкального инвентаря.
– Я еще палочки благовония и свечи купил, – похвастался Нагваль за рулем, – всё должно произойти как в сказке!
Назар поглядел на старания друга. Желание помочь другим – главная суть Метастазов. Не важно как. Не важно какой ценой. Главное сделать всё для спасения какой-либо частички человека, даже если тот находится при смерти. Это должно вдохновить остальных. Должно изменить мир.
В магазине продавалась куча гитар и барабанов. Друзья знали, что это не подходит и сразу задали вопрос в лоб:
– А у вас есть что-нибудь экзотическое?
Через минуту команда вышла, держа в руках только что приобретённые укулеле, бубен и маракасы. Довольные собой они отправились обратно в хоспис. На дворе стояла пасмурная погода, но она не могла навредить боевому настрою целеустремлённой троицы. Они добежали с покупками в больницу, где их встретила с удивленными глазами Елена Ивановна.
– Вы что, в Мексику собрались? – спросила она, немного улыбнувшись.
– На карнавал в Рио-де-Жанейро! И вас, дорогая, берем с собой! – заявил Нагваль, подбирая подходящий костюм коллеге.
– В смысле? – с недоумением смотрела медсестра на возбужденных чудаков.
Через некоторое время Нагваль разложил план по полочкам. Женщина мгновенно всё поняла и не смогла отказать в участии заключительного шоу. Николай отправил Олесю с вещами наверх к Лиле и приказал одеваться тихо, чтобы Алексеевна ничего не заподозрила. Девочка с кучей вещей потащилась на второй этаж, оставив взрослых наедине.
– Если и встречать смерть, то только с улыбкой. Любую. – Заявил с каким-то отречением на лице Нагваль и принялся примерять наряд первым.
Каждый выбрал себе по юбке, рубашке и по цветочному венку с ожерельем. Девочкам достались яркие платья.
– Я так в последний раз наряжался, когда в детстве пародировал Леонтьева перед телевизором, – признался с усмешкой Назар, глядя на себя в зеркало.
Все засмеялись, понимая, что выглядят не лучше.
– Зато красочно, – рассматривал врач ожерелье из ароматных бутонов.
– А у меня платье тесновато, – мучилась Елена Ивановна.
– Вы прекрасно смотритесь!
– Вы меня точно не уволите?
– Повышу в должности! Все готовы?
– Да, – заявили хором медработники.
– Тогда пошли.
Девочки уже ждали на лестнице. Худое тело Лили утопало в платье и огромном ожерелье, но малышка улыбалась, понимая на что идет. Она больше не плакала и старалась сдерживать себя.
– Как мы выглядим? – продемонстрировала Олеся старания дизайна взрослым .
– Чудесно! Две самые настоящие лесные феи!
– Мы вообще-то шаманские богини!
– Какие инструменты выбираете, шаманские богини? – шепотом спросил Нагваль.
Олеся забрала укулеле, Лиля взяла маракас, а Елене Ивановне достался бубен. Назар с Нагвалем остались на подтанцовке.
– Она не спит?
– Перед вашим приездом пришла в себя. Сейчас в её палате сидят Илья с Ворчуном.
– Отлично. Тогда по команде включаем музыку и заходим.
– Да-да! – сгорала от нетерпения Олеся.
Нагваль поджёг ароматизированные палочки со свечами и раздал по очереди напарникам. Затем дело оставалось за малым: Николай нашел скачанную заблаговременно экзотическую мелодию на телефоне и подключил колонку. Пятеро друзей подобно мышкам подобрались к палате и притихли.
– Ну-с, – пот стекал из под венка на голове Нагваля, – станцуем как языческие боги! Вперед!
Дикари ворвались в палату, до смерти напугав присутствующих. Старик схватился за сердце, а Илья чуть не свалился с коляски. Одна Алексеевна открыла глаза и с тем же спокойствием наблюдала за неожиданным вторжением.
– О, жаркий прекрасный Рио! – громким голосом представился Нагваль. – С его горячими белыми пляжами, необитаемыми джунглями, пенистыми океанскими волнами и пылающими жаждой жизни сердцами… Прямо для вас прибыл сюда! Встречайте, господа! Такого вам еще не доводилось видеть! Карнавал, который вас унесет в ностальгическое прошлое, или интересное будущее, а, может, скрасит вам настоящее…
Нагваль продолжал толкать свою импровизированную речь, пока танцевальная группа раздавала зрителям палочки и свечи, дабы освободить руки под инструменты. Илья с Ворчуном поспешили помочь артистам, не переставая при этом восхищенно улыбаться. Назар завесил шторы, а Николай поставил колонку на тумбочку. Наконец, когда свечи оказались на позициях и аромат дальних стран заполнил палату, ребята начали шоу. Женская часть начала пробовать играть на своих инструментах в такт мелодии, а мужская пыталась попасть в движение танца. Сначала получалось что-то первобытное, характерное, скорее, для обезьян. Но вскоре пошли цыганские пируэты, а дальше и самые настоящие пляжные танцы живота. Девочки смотрели на мужчин и еле сдерживались от смеха. Вскоре, приноровившись к инструментам, они тоже присоединились к танцу. Каждый старался отпустить мысли и отдаться музыке. Воспоминания из фильмов и мультиков помогали подбирать подходящие движения. Дурачество продолжалось, артистам начали помогать в анимации и зрители. Ворчун оказался отличным танцором. Он словно всю накопившуюся за долгое время энергию решил выпустить за один присест. Илья подобрал бубен и начал попадать в ритм. Народ плясал и веселился, пока сухие губы Маргариты Алексеевна не разошлись в улыбке. Её глаза искрились безграничной благодарностью. Она всё сразу поняла и наслаждалась вниманием каждого. Её низкий пульс на мониторе возрос, её практически мертвое сердце вновь забилось. Мечта сбывалась. Пускай чужими руками, и в критической момент, но того счастья, которое грело сейчас душу, она бы не почувствовала и в самом Рио-де-Жанейро на настоящем карнавале. Люди глядели на её улыбку и заряжались радостью вновь. Они отбирали старушку у смерти. Они делились своей жизнью. Каждый танцевал, как умел. Пел, как умел. Играл, как умел. Люди готовы были сражаться за одну человеческую жизнь, ведь они верили в то, что лишь тогда любые старания не напрасны.
В какой-то момент бабушка потянулась рукой и попробовала что-то сказать. Нагваль заметил жест и выключил колонку. Назар увидел в дверях Оксану, она тоже наблюдала за шоу, и её глаза улыбались.
– Вам понравилось? – ликовала покрасневшая Олеся.
– Смех продлевает жизнь, – посмеялась Алексеевна тихим голосом, – кажется, болезнь меня покинула.
Все захохотали и окружили старушку.
– Я что, правда, побывала сейчас на карнавале, о котором столько мечтала?
– Да.
Ей было тяжело говорить, но она не сдавалась:
– Я бы даже сказала, что у вас получилось намного лучше. Рио в подметки не годится.
– Спасибо! Мы даже не репетировали, – вести диалог продолжала Олеся, остальные просто молчали и сдерживали слезы.
– Эх, дорогая. Теперь куда я не отправилась бы, мне уже ничего так не понравится, как ваше представление.
– Ой…, – досадно произнесла девочка.
– Но ничего. Зато я счастлива. Уже давно ради меня ничего подобного не совершали.
Толпа стояла рядом с переходной формой человеческого существа. Стояла и провожала в последний, неизвестный никому путь. Друзья знали, что так будет с каждым. Это всего лишь вопрос времени. Они все – простые копии друг друга. Какое бы не было за плечами прошлое, какое бы не планировалось будущее. У них нет сил бороться с неизбежным и это факт. Они могут лишь переубедить себя и поверить в обратное. Если им это удастся, другие по их подобию тоже поверят. Старушка прикрыла глаза, сохраняя улыбку на своём лице. Но это была ещё не смерть, а просто сон. Сладкий, беспечный сон перед окончательным пробуждением.
…
Назар зашел к Алексеевне позже. Он решил помочь старшей медсестре с капельницами и оставил эту палату напоследок. Нагваль, Лиля и Олеся рисовали огромный плакат, на котором маленькие девочки и бабушка ухаживают за пушистыми коалами в далёком будущем. Медбрат осторожно переступил порог, но потом понял, что старушка не спит. Маргарита Алексеевна лежала с открытыми глазами и будто ждала момента, когда кто-то войдет. Она потянула руку навстречу, и Назар мигом подскочил к койке, взяв старушку за ледяную руку.
– Назар, – шепотом произнесла бабушка и поморщилась от боли в голове, – я умираю…
Парень уже было бросился за Николаем, но Алексеевна все свои оставшиеся силы сосредоточила, чтобы сжать крепче его ладонь.
– Не надо. Он с девочками. Я… Я не хочу, чтобы они это видели. Побудь, пожалуйста, со мной.
Назар сначала метался, двоякое чувство разрывало его на части. Он не мог позволить вот так старушке сдаться, но с другой стороны понимал, что это конец. Парень хотел дальше продолжать сражаться, но осознавал, что в некоторых сражениях значение победы неоднозначно. Мы просто боремся всю жизнь, зная, что окажемся побежденными.
– Побудь со мной, – ещё раз попросила она и расслабила руку.
Назар сдался и окончательно уселся на стул рядом с койкой. Он готов был сидеть с бабушкой до самого конца, сколько потребуется. Он держал её руку, надеясь, разделить с ней свои силы. Она просто человек. Просто добрый обычный человек.
– Так и не сходили на спектакль все вместе, – усмехнулась она, стараясь не закрывать глаза.
– Не сходили, – подтвердил Назар, справляясь с эмоциями.
– Зато побывали на самом настоящем карнавале в Рио. Это было потрясающе. Спасибо вам.
– Вам спасибо, что вы нас заразили этой идеей.
Бабушка улыбнулась и посмотрела за спину парню, будто что-то там узрев. Она глядела долго и пристально, Назар хотел уже обернуться, но она вновь заговорила:
– Как ты думаешь, Назар, что там дальше? Что там дальше будет, после того, как я закрою глаза?
– Я не знаю.
– А во что ты веришь?
– Я верю, что там всё будет хорошо. Это всего лишь продолжение пути.
– Пути?
– Часть нашего дальнейшего путешествия. Как ночь переходит в день, как энергия переходит в форму, как вода переходит в пар. Ничего никогда не исчезает и не может исчезнуть.
– Я не хочу забывать эту жизнь…
– Думаю, человек даже после смерти не сможет забыть моменты, когда был счастлив. Он будет носить эти моменты в себе. Он будет состоять только лишь из них. Всё лишнее покинет его.
Она лежала и смотрела влажными глазами в потолок. Её сухие губы подбирали слова:
– Мне всегда казалось, что люди в эту жизнь приходят ради других людей. Чтобы спасти кого-то и подарить им счастье. Если реальность не исчезает, пока человек о ней думает и помнит, то, может быть, некоторые яркие моменты остаются живыми и мы вместе с ними в памяти тех людей, с которыми их пережили. Может, имеет право на существование тот момент, пока о нём кто-то помнит. И туда можно в любой миг вернуться.
Назар задумался. Он хранил в голове многие воспоминания и знал, что они являются его составляющим. Человек то, что с ним произошло. Все люди, которые прошли через его жизнь, сыграли роль в окончательном метаморфозе. Люди, несомненно, живые части его самого, а он в свою очередь часть них. Но когда-нибудь и они… Назар не стал об этом думать.
– Я тоже так считаю, – улыбнулся он.
– А потом мы все встречаемся, – молвила мечтательно Маргарита Алексеевна, – сначала на небесах. Потом в другой жизни. Ведь мы наверняка уже сталкивались давным -давно. Не зря же всё повторяется на свете.
– Скорее всего, да.
Старушке стало тяжело дышать. Её тело напряглось и мышцы задрожали. Она старалась говорить, чтобы прогнать боль. Ей ещё что-то важное хотелось донести.
– А… Как… Ты думаешь, что люди должны напоследок сделать… Прежде… Прежде, чем умереть… Я… Я хочу… Знать…
Назар в тот миг знал, что нужно. Он хранил это в голове, даже не возвращаясь мыслями, но сейчас, подобно яркому факелу, понимание его озарило.
– Один умирающий родной человек когда-то сказал: то единственное, что мы можем сделать для смерти – это благосклонно принять её. Чтобы принять её, мы должны искренне для себя понять, что прожили эту жизнь не зря. Как бы оправдывая жизнь, мы оправдываем и смерть.
Бабушка молчала и слушала.
– У вас есть какой-нибудь момент в жизни, о котором вы хотели бы рассказать? – спросил Назар.
Смерть подбиралась, но помешать рассказать ту историю не смогла.
– Мы с мужем были молоды, – начала свой последний рассказ Маргарита Алексеевна, – только поженились. Он был главным красавцем в городе, я тоже совсем ничего. Спустя многочисленные ухаживания я сдалась, и он был без ума от счастья. Я тоже его полюбила и готова была любить и ждать с его полетами всю жизнь. Месяц жили с ним рядом, расхаживая по ресторанам и театрам, а на месяц он улетал на службу…
