Юлия Эльм
Мир Зимы
Глава 14. Полуночный экспресс.
– Мама! Мама! – уставшая женщина проснулась от детского крика.
Она не успела разлепить глаза, как дочка запрыгнула к ней на одеяло. Дыхание оборвалось от тяжести.
– Что такое, солнышко? – женщина перекатилась на кровати на спину.
Часы на тумбочке безжалостно показывали 5:36 утра. Её старшая дочь уже неделю лежала в коме. А у младшей послезавтра день рождения – семь лет.
– Мама, мне снилась Инга! – вопила Лера, восторженно ёрзая на кровати, – У неё были такие больши-и-и-ие крылья.
Девочка замахала руками, показывая размер:
– Она летала, и прыгала по крышам! И… – дочка на секунду остановилась.
Мама провела рукой по лицу. Потёрла глаза, пытаясь согнать дремоту:
– Что?
– И ещё она просила не отключать её от аппарата ИВЛ. Даже если врачи скажут про смерть мозга. Она сказала, что пока у неё есть тело, она сможет вернуться.
Из детских уст высоким, невинным голоском эти слова звучали очень по-взрослому. Женщина немало удивилась. Но Лера могла слышать подобное в больнице от докторов – в последнее время после садика они каждый день заезжают туда.
Сёстры почти не расставались до этих ужасных событий. Хоть Лера ходила в детский сад, а Инга в университет, все вечера они проводили вместе. И младшая не хотела оставлять свою Снежку даже в таком состоянии.
– Хорошо, – устало улыбнулась мама, – Я и не собиралась.
Некстати вспомнились слова врача: «Недавно перенесённая клиническая смерть могла сильно повредить мозг. Мы не знаем, к чему это приведёт, когда она очнётся, и очнётся ли вообще. Но Вы, разумеется, можете ждать».
Да… Она готова ждать. Она ещё не утратила надежду. Слишком многих пришлось терять этой женщине за свою жизнь. Дочь не пополнит этот список. Нет! Нужно просто верить… И она очнётся.
– Ладно, – выдохнула мама, – Слезай и беги на кухню. Я сейчас приду – будем завтракать.
– Уже лечу! – девочка вскочила на кровати, и у женщины снова перехватило дыхание.
Лера спрыгнула и умчалась. А мама позволила себе секунду уединения.
5:39. Часы всё так же безжалостны. От недосыпа опухли глаза, и мозг отказывался просыпаться. Но на работу ещё не скоро, есть время прийти в себя.
Рядом с часами на тумбочке стояла старая фотография в рамке. Её первая потеря – мама. Женщина на фото в лоснящемся красном платье и меховом манто. Важная, статная, красивая… Из-за косметики совсем не видно шрама через левую щеку. А под её рукой, к подолу жмётся девочка лет пяти, в модных джинсах и кофте с мультяшным героем. Это она… Совсем маленькая. Она потеряла маму через несколько часов после того, как была сделана эта фотография.
– Мам, ну ты скоро?! – послышалось с кухни.
– Сейчас, милая! – женщина резко очнулась, – Уже иду.
Она поднялась с постели на ватных ногах. Утренний холод обнял согретые одеялом плечи. Завтрак… Нужно готовить завтрак.
– Ты умылась, солнышко? – спросила женщина, плетясь между комнатами.
– Ой, точно! – детский вихрь пролетел в ванную.
Шаркая тапочками, мама дошла до кухни. Дрёма никак не хотела выветриваться, и женщина зевала на ходу, прикрывая рот пальцами.
В холодильнике нашлись яйца и творог, в стенном шкафчике мука. Ну что ж, вот и идея для завтрака.
Когда дочка вернулась из ванной, мама уставшими руками лепила сырники.
Девочка запрыгнула на стул, послушно подождала две минуты. Потом спрыгнула, достала из посудного шкафа тарелку. Снова села. Опять спрыгнула, достала из ящика вилку. Третий раз села. И опять спрыгнула, убегая к холодильнику в поисках йогурта или сгущенки.
С третьего треска вспыхнула конфорка. Женщина поставила на неё сковородку, налила масла, и уже собиралась положить первый сырник, как вдруг… Дочка заголосила:
– Мама-мама-мама!
– Что такое? – перепугалась она, – Что, солнышко?
Лера подбежала к ней, обеими руками цепляясь за футболку пижамы:
– Инга во сне мне сказала, что огонь плохой! И тебе сказать!
– О чём ты?
– Надо тепла бояться!
– Но милая…
– Надо! – упёрлась девочка, – Это очень-очень важно!
– Ладно-ладно, – миролюбиво отозвалась женщина, – Но сырники-то мне пожарить надо. Я буду осторожна!
– Ну… – призадумалась девочка, – Хорошо.
Лера вернулась на стул. А женщина хотела положить сырник жариться, как вдруг… Язычок газа взметнулся вверх над сковородкой, облизывая её руку.
– А-а-ауч, – завопила женщина.
Ей ужасно хотелось выругаться, но не при ребёнке.
– Мамочка! – переполошилась Лера, бросаясь обнимать маму, – Мамусечка, очень больно?
– Нет, – стиснув зубы, женщина открыла кран, подставляя руку под струю холодной воды, – Нет, ерунда. Сейчас всё пройдёт.
– Мамочка-а-а, – уткнулась в неё дочка, а женщина с нежностью потрепала Леру по волосам.
Как же так получилось? Пламя не могло взлететь так высоко.
Справившись с ожогом, женщина посмотрела на сковородку, кипящее масло… И убавила газ.
***
В депо они возвращались с севера. Совершенно не скрываясь, потому что встречать из выбежали все. Работники толпились у границы, глядя на новое диво – Ингу с крыльями.
– Тебе не кажется, – на лету спросил Миль, – Что так не должно быть.
– Ну да, – девушка прикусила губу, – Незаметно вернуться не получилось.
Сани остановились у кромки сугроба, и Нох с Греей спрыгнули на утоптанною площадку. Они держались за руки, не желая отпускать друг друга ни на секунду.
В воздухе витала атмосфера волнения, собранности. Никто ничего не знал, но у каждого была версия.
Инга приземлилась рядом с Душами, отвязывая верёвку. Белые крылья опустились вниз, растрепав ветром волосы. Всё верно, она нагло увела из депо два локомотива, подвергла их очень опасной процедуре, а теперь вернула людьми. Людьми! Не поездами. Левтина будет в бешенстве.
Миль тоже об этом догадался, и оба понимающе переглянулись.
А начальница… Как раз шествовала к ним. Каблуки закрытых туфель тонули в снегу. На лицах теней-заместителей было выражение крайнего, непреодолимого ужаса.
– Думаешь, выгонит? – шепнул кот.
– Думаю, это самое мягкое наказание.
Девушка напряглась всем телом. Но кару готова была принять. Задумывая эту авантюру, она практически не думала о последствиях для себя. Сейчас они её настигли, и это было вполне справедливо.
Работники расступались, пропуская Левтину. Женщина встала перед Ингой. Она критически оглядела её крылья, новое тело Миля, Души, что держались за руки. Девушка сжалась под её взглядом, и готова была ко всему. Но начальница вдруг… Улыбнулась. Мягко, с облегчением. Улыбка до неузнаваемости изменила её вечно суровое лицо, и осветила всё депо невообразимым светом.
– Как долго я этого ждала.
Девушка едва удержала челюсть от падения. Остальные беззастенчиво открыли рты.
Женщина протянула Инге свою бордовую тетрадь с ледяным пером.
– Что? Но я…
– Возьми. Теперь оно твоё.
Девушка приняла книгу на автомате. Лишь потом спросила:
– «Оно»?
– Депо, – улыбка не сходила с губ женщины, – Начальницей в нём остаёшься ты. Я очень долго искала, подбирала человека. Теперь нашла.
– Но я… Я же ничего не знаю, – слабо протестовала она.
– Депо всему тебя научит. Как и меня когда-то. Оно в своём роде живое, нужно только уметь слышать.
– А… – девушка ошарашенно посмотрела на тетрадь в руках, – А как же Вы?
– А я… – женщина устремила долгий взгляд в небо, – … я возвращаюсь. К мужу. Он очень долго меня ждёт.
Сказать, что такое решение Левтины стало неожиданностью, значит не сказать ничего. Инга так и стояла, вперив глаза в начальницу. А к девушке уже бежали работники. Все хлопали её по плечу, пожимали обмякшие руки, поздравляли. Замы-подхалимы прибежали первыми и что-то говорили-говорили-говорили. Льстили, наверное… Чтобы положение не потерять. Вроде бы что-то приличествующее моменту сказал и Миль. А Нох с Греей восторженно обняли девушку. Но Инга смотрела только на Левтину. И на вымученное, но такое долгожданное счастье, что светилось в её лице.
Позже, когда все разошлись, старая и новая начальницы продолжали разговор в кабинете. Том самом, над путями, у самого входа в депо.
– Но подождите, почему я? – протестовала девушка, сидя на длинной коробке.
Крылья раскинулись по всей поверхности. Миль лежал рядом, и оба они провожали взглядом женщину, собирающую вещи в дорожный саквояж.
– Ну как же? Ты совершила то, чего не удалось мне – невозможное. Грея и Нох так любили друг друга… Но я пошла по пути наименьшего сопротивления, чтобы никто не пострадал. Ты же не побоялась рискнуть.
– Вряд ли это хорошее качество для руководителя.
Левтина лишь улыбнулась. Она была счастлива. И мыслями всё больше удалялась от депо. Сбор вещей был своего рода ритуалом прощания.
– Почему именно сейчас?
– Я давно хотела. Долго ждала… Но у депо всегда должна быть начальница, и ты тоже не сможешь уйти, не передав обязанности.
– Но я…
– Знаю, ты хотела успеть к сестре на день рождения, – женщина подошла к Инге, положив руку ей на плечо, – Не знаю, как там всё сложится, но сейчас я чувствую, что поступаю правильно.
Девушка протяжно выдохнула. Аргументы кончались. Не то чтобы она была против, но такая внезапная ответственность казалось уж очень… Внезапной.
– А что случилось с Вашим мужем? – голос захрипел.
Женщина остановилась на секунду. Застыла за складыванием в сумку платья фасона девятнадцатого века.
– Он… Поступил ужасно. Я не могла его простить.
Левтина выдохнула, кинула быстрый взгляд опущенной головы на девушку с котом. И поняла, что рассказать стоит. Не потому, что нужно, а потому, что хочется.
– Я вышла замуж очень рано. Муж старше меня, но в браке я была счастлива. У нас родилась дочь – Мария, и мы прожили вместе шестнадцать прекрасных лет. Потом… Потом Маша влюбилась. Её очаровал какой-то поручик, но муж был категорически против свадьбы. Он так и не дал ей благословения. А когда она вернулась, сказав, что обвенчалась, отец выставил её вон. Маша ушла… Я долго корила его за это. И себя, за то, что не смогла остановить его самодурства. Спустя пару лет муж, кажется, понял, что ошибся. И мы решили найти дочь. Колесили по всей стране, но о ней не было никаких известий. Позже в одном порту нам сказали, что она уплыла на корабле за океан. Мы устроились на судно, муж – моряком, я – кухаркой, и отправились за ней. Мы искали её семь долгих лет. Но наш корабль… Потерпел крушение в северных морях. Мы попали сюда.
Левтина разгладила складку по подоле сложенного платья.
– И вот, когда растаяла последняя надежда найти дочь, я… Так разозлилась. За все девять лет тревоги, ожиданий и поисков. Мы были вечны. Но в вечности я не могла смириться. И сказала ему: «Уходи. Когда я найду в себе силы простить тебя, я сама тебя найду».
– Вы больше не виделись? – Инга смотрела на неё во все глаза.
– Да. Очень-очень долго. Потом судьба занесла меня в депо, и знаешь… Именно здесь я поняла, что время пришло. Годы всё поправили, и я могу, наконец, простить его за дочь. Но к тому моменту я уже не могла уйти. Хотя именно этого мне больше всего хотелось.
Женщина защелкнула петли саквояжа.
– Как же Вы теперь найдёте мужа? – Инга сжала пальцами край коробки, – Прошло так много времени.
– Полуночный экспресс, – женщина с грустной улыбкой смотрела на сумку, – Он привезёт меня к нему. Он всегда идёт туда, где ждёт судьба.
О Полуночном экспрессе в депо ходили легенды. Загадочный поезд, чью Душу никто никогда не видел. Он появлялся в момент, когда бы нужен, и исчезал без следа.
Левтина коротко выдохнула:
– Ну что, посидим на дорожку?
– Угу.
Инга продолжила сидеть. Женщина опустилась за свой рабочий стол. В последний раз.
Минута акцентированного молчания повисла в кабинете. В кабинете… Заваленном бумагами и коробками, забитым шкафами с папками. Что в них? Никто не знал. Кажется, и Левтина не знала. Просто кабинет начальницы депо должен быть таким.
– Ну всё, – женщина хлопнула ладонями по коленям, поднимаясь, – Пора в дорогу.
Она подхватила саквояж. Инга спрыгнула с коробки, следуя за ней. Уже в дверях Левтина остановилась:
– Планируй отправку с учётом отсутствия двух поездов. Не перегружай людей слишком сильно – давай им отдохнуть. И… С Лорой теперь тоже разбираться тебе.
– Угу, – кивнула девушка.
– Ну тогда всё, – женщина мягко улыбнулась, хлопнув девушку по плечу, – Ты справишься, я уверена.
Они вдвоём спустились по кованной лестнице вниз. А стоило встать рядом с путями, как в небе показались незнакомые огни. Они были много пронзительнее фар здешних поездов.
Гул сопровождался шуршанием золотой пыли. Перед женщинами стрелой промчался поезд. Он летел так лихо, что девушка испугалась, не снесёт ли он кабинет. Но поезд… Легко и стремительно застыл на осветившихся путях.
Локомотивом Полуночного экспресса был паровоз. Чёрный, в мерцающей звёздной пыли. Узкая труба бросалась в воздух клубами золотого дыма. В массивном метельнике застряли маленькие звёзды. В кабине никого не было.
Вид вагонов заставлял вспомнить о девятнадцатом веке. Изящные, точёные, с множеством прямых окон и длинными, золочёными поручнями у высоких дверей. Очарование геометрии… Такой поезд действительно мог привезти к судьбе.
Узкая дверь открылась внутрь. Женщина забросила в вагон сумку и, ухватившись за поручень, забралась на первую ступень. С неё она оглянулась на депо… Последний раз. Левтина уезжала из своей тихой гавани в открытое море Зимы. Навстречу новым приключениям. И по всему виду её было понятно… Она готова. Она давно этого ждала.
Когда женщина скрылась внутри, дверь закрылись. Полуночный экспресс, безмолвный и таинственный, плавно взмыл в звёздное небо. Поезд уходил на юг.
***
Первые дни в роли начальницы выдались особенно адскими. Инга никак не могла всё собрать. Бегала, суетилась, носилась по депо, не понимая, куда грузить принятые снаряды, или когда отправлять поезда. Её суета захватывала работников. Все от неё чего-то требовали, что-то спрашивали, куда-то звали. Вакханалия! Особенно неудобным было то, что от поезда к поезду приходилось ходить. Инга тратила огромное количество времени на беготню туда-сюда, и всё равно не могла увидеть картину в целом.
В перерывах между отправками, девушка приходила в бытовку, падая лицом в раскладушку. А Миль… Он ложился ей на спину, между крыльями, подбирал под себя лапы, и мурлыкал. Это лучшее, что он мог сделать. Мурчание приносило спокойствие.
Со временем у девушки стало получаться. Прошла неделя, и она свободно ориентировалась во всей железнодорожной жизни.
Бордовая тетрадь оказалась журналом прибытия и ухода поездов. На толстых страницах ледяное перо оставляло следы совершенно непостижимым образом. Расписание уже составила Левтина. Его просто следовало придерживаться. Прошлая начальница учла даже отсутствие двух плановых поездов, ведь ЭД4М и Ласточка тогда стояли на ремонте.
Нох и Грея… Они не ушли из депо. Работяги создали им новые локомотивы. Лепили всем миром, каждый кто что мог. Инга руководила процессом, а потом доводила до ума грубую форму. Депо помогло ей уловить непостижимую тайну золотых рельс и создать то, в чём она до конца так и не разобралась. Новые локомотивы получились лучше прежних. Но Нох и Грея больше не были Душами поездов – они остались обычными машинистами, способными в любой момент покинуть кабину. О приключениях напоминала лишь золотая пыль на руках.
Летать научил Миль. Стоило выдаться свободной минутке, как кот гнал девушку в небо со словами:
– Поверь, это тебе пригодится.
И оказался прав.
Поднебесье встретило Ингу распростёртыми ночными объятиями. Она быстро поняла, что звёзды твёрдые, и испытывать их на прочность не стоит. А ещё они близко… Умопомрачительно и пьяняще близко. В них хотелось купаться, как и в густом вареве ночи.
Проблему хождения она тоже решила. Пути и отходящие поезда было прекрасно видно сверху, а изогнутый столб фонаря оказался удобным.
И вот… В одну из ночей, она сидела на фонаре. Подобрав под себя ногу и сложив крылья, она следила за погрузкой незнакомого ей поезда. Раскрытая тетрадь лежала на бедре. Девушка проводила пальцами по толстым страницам. Ещё двенадцать минут на погрузку, потом четыре на отправку. Если дольше, будет задержка. Инга глянула на открытый ангар, из которого передавали боеприпасы. Успеют…
В целом всё хорошо. Кто бы мог подумать, что её жизнь в мире, что казался ей враждебным поначалу, сложится так замечательно. У неё есть друзья, работа… Крылья. Грея сказала – это редкость. Она читала всего про одного герцога из мира Осени, у которого тоже были крылья.
Да, всё сложилось чудесно. Однако Инга не думала оставаться. Она хотела вернуться… Но для этого сначала надо уйти.
Одна только проблема тянула душу – Лора. Девочка сидела под замком в коморке, ни с кем не разговаривая. Хотя многие пытались. Даже Нох. Даже Миль.
Но не могла же Инга держать её вечно. Не по ней были такие методы.
– Погрузка закончена, начальница, – крикнул с земли один из бывших замов.
Да, девушка их ликвидировала. В деле они оказались сведущими не больше Инги, в первые дни это отчётливо проявилось. И девушка поставила их на погрузку.
– Хорошо, – отозвалась она с фонаря, – Тогда отправляем.
Работники отошли от поезда. Тот с шипением тронулся, постепенно набирая скорость. Золотые воздушные рельсы отделились от земных, и локомотив взмыл в небо, унося за собой тяжёлые, нагруженные вагоны. Прямой стрелой он летел на юг.
Девушка записала в журнале время отправки: 16:24.
Уставшие работники расходились. Постепенно Инга осталась одна. Фонари проливались светом на утоптанный следами снег. А она всё сидела и думала… Что же делать? Со всем в целом и с Лорой в частности. Она не думала, что мир Зимы свяжет её обязательством. Почетным, но неожиданным. Теперь вернуться к семье будет ещё сложнее. И девочка… Была же у неё причина на то, что она делала.
Инга встала на фонаре. С обретением крыльев любое самое шаткое положение казалось устойчивым. Она смотрела на маленькую коморку, и думала, что до следующей отправки есть ещё время. И что Миль наверняка спит в бытовке, а вечность – это невероятно тяжело.
Крылья потянули её сами. Девушка скользяще слетела с фонаря, и несколько секунд полёта показались мгновением.
Она открыла засов снаружи. Идти к Лоре одной было опасно. Девчонка не связана, и может обездвижить прикосновением. Но Инга почему-то не боялась.
Когда дверь открылась, девчушка сидела на ящиках в дальнем конце коморки, сложив руки на груди и свесив ноги. Ей принесли подушку и одеяло, но лишь для того, чтобы было уютнее. Вряд ли она всерьёз в них нуждалась.
Инга вошла, прикрывая за собой дверь. В темной коморе не было окон, и вязкую мглу разгонял лишь огонь в груди. В сумраке девушка видела Лору, насупившуюся и недовольную.
– Знаешь, – заговорила Инга.
Она присела на крайний ящик, совершенно не зная, как начать:
– Солнце больше не опасен. Он сам от кого-то прячется, потому не вылезает из замка.
Девочка оживилась, навострив уши. Она всячески старалась не показать этого, но Инга увидела её шевеление в сумраке.
К сожалению, больше девушке нечего сказать. Она так и осталась сидеть. Незапертая дверь шептала о свободе, а Инга ковыряла ногтем вбитый в ящик гвоздь. Молчание тянулось. Пламя в груди отбрасывало едва заметные всполохи.
– Так значит, – вдруг заговорила девочка, – Ты мне поверила. В ту историю с Солнцем.
– Я решила, что лучшая ложь – это часть правды, – Инга подняла на пленницу глаза, – Расскажи мне всё. Больше нет смысла скрывать. Я не стану сердиться.
– Сердиться? – Лора рассмеялась совсем по-взрослому, – Сердиться. Думаешь, мне есть дело до твоего гнева? Я – взрослая женщина, и не смей обращаться со мной, как с ребёнком.
– Да я бы и рада, – тем не менее улыбнулась девушка, – Но как с тобой говорить, если я ничего о тебе не знаю. Имя хоть настоящее?
– Настоящее. Меня и при жизни так звали.
– Тогда как вышло, что ты оказалась в теле пятилетней девочки?
– В этом возрасте меня изуродовала жизнь, – она кинула на Ингу злой взгляд, – Но брось, тебя ведь не это интересует. Что тогда?
– Ну… – девушка прикинула, стоит ли спрашивать сразу в лоб.
Но ей редко давались деликатные разговоры:
– Да, я хотела знать о Гео. И обо мне. Ты охотилась за нашим огнём?
– Гео, – девочка посмаковала имя на кончике языка, – Что тебе до него? Неужто вы знакомы?
– Он спас меня. Я лишь потом узнала, ну… Часть его истории.
Девочка бросила на Ингу быстрый взгляд. Словно прикидывала, стоит ли сознаваться, не блефует ли девушка. Но кажется, кроме интереса, других эмоций не обнаружила. За всё произошедшее Инга должна бы её ненавидеть. Может, именно это искала в ней Лора? Искала, но не нашла.
– Ладно, – выдохнула она капитулирующе, – Меня нанял Солнце. В самом начале своей охоты на огонь. Сказал, если я принесу ему пламя, он исполнит моё желание. Я принесла, но он обманул меня. Я едва сбежала тогда… Долго скрывалась, но позже Солнце нашел меня снова. Рассказал о тебе, и о том, что тебя нужно погасить. Любыми методами. Ему позарез необходим был твой огонь. Я не хотела в этом участвовать, но Солнце может быть убедительным. К тому же жить хочется всем.
Девушка протяжно выдохнула. Да, чем бы ни угрожал Лоре Солнце, похоже, это возымело свой эффект.
– Даже не пытайся, – вдруг огрызнулась девчушка.
– Что?
– Эти твои вздохи сожаления. Не надейся! Я не стану извиняться!
– Да я, собственно, и не ждала, – пожала плечами девушка.
Они замолчали ещё на несколько минут. Потом Инга вспомнила:
– А чего ты хотела? Тогда, от Солнца.
– Так тебе всё расскажи, – съязвила Лора.
– Ну, я просто думаю, что… Ты ведь из тех, кто давно в этом мире. Неужели на той стороне у тебя остались те, к кому ты хочешь вернуться?
Девочка опустила голову. Даже если б она могла плакать, то и сейчас не проронила бы слезинки. Таким человеком она была. Но… У всякой стали своя температура плавления.
– Моё тело давно сгнило в гробу, это верно. Так что без надобности мне огонь. Но я хотела… Хотела заснуть, понимаешь? Хотя бы раз. Здесь ведь как? Пока горишь – можешь связаться с тем миром. Когда погас – пиши «прощай».
– Заснуть? Ты хотела прийти кому-то в сон?
– Да, к дочери. Одна она осталось. Меня… Убили. На светском вечере. Она тогда со мной была. Я построила бизнес в непростое для страны время. Сама, одна… Ни мужа, ни родных у меня не было. Только дочь. Но выжила же как-то. И очень неплохо жили. Только не всем это нравилось.
Лора говорила, и уже не видела, как Инга смотрит на неё во все глаза.
– У меня были конкуренты. Они наняли человека убить меня прямо на благотворительной вечеринке. Я вышла покурить. А в меня стреляли. Ну я… Мне повезло, задело не сильно. Я пыталась уйти. Думала добраться до машины… А была зима… Я в красном платье и меховой накидке – такая королева жизни с дыркой в боку. Ну в общем… Он меня догнал. Всадил вторую пулю прямо в лоб.
Девочка непроизвольно потёрла пальцами переносицу.
– Когда я оказалась здесь, то поняла… Что самой прекрасной, самой радостной я была вот в этом возрасте. Пять лет. В тот день, когда мама собирала меня на утренник в детском саду. Самый счастливый миг детства. После которого оно кончилось. По дороге в сад в нас влетел грузовик. Тогда я родителей и потеряла. А заработала шрам и детство в детдоме. Я… Так боялась, что моя дочка попадёт туда же. Так не хотела этого! А она всё-таки…
– …попала, – договорила Инга.
– Да, – Лора прикусила губу.
Сейчас в детском лице хорошо виделась взрослая женщина. Взрослая и очень печальная.
– Я хотела связаться с ней. Сказать, что… Что я всё делала для неё. Чтобы она не была как я. Чтобы не таскала сахар ночью из столовой, и не бегала от старших подонков, зная, что побьют. Чтобы не ныкала по носкам случайно найденную мелочь, и не облизывалась на огромного медведя в витрине. Такого… Плюшевого. Которого знаешь, что никогда не получишь. Я просто хотела, чтобы она не была такой же, как я. И ещё… Хотела сказать ей, что я её очень люблю.
– Я… – голос сбился и охрип, – Я передам ей. Когда вернусь.
Лора подняла на девушку огромные девчоночьи глаза. Но смотрела совсем по-взрослому, с непониманием и надеждой.
– Вашу дочь зовут Вероника, да? Но все называют её Никой, потому что так Вы звали её в детстве – «Ник-ник».
– Да, – голос девочки дрогнул, – Но откуда ты?..
– Это моя мама.
Инга осветилась счастливой улыбкой. Нечаянная радость обретения настигла и её. Как всё-таки тесен мир. Как удивительно тесен!
– Не может быть, – Лора чуть не упала с ящика.
– Может, – кивнула девушка, – Всю эту историю я уже слышала. Мама рассказала. Она очень хорошо помнит тот вечер, как люди закрывали от неё Ваше тело. Всю жизнь после она сожалела, что потеряла Вас. И очень сильно Вас любила. Но… С другой стороны, у неё теперь семья, дочери.
Лора, забывшая, что нужно дышать, резко выдохнула от счастья. Оно переполняло её.
– Да, так что у Вас две внучки – я и Лера.
– Инга… – девочка потянулась к ней, – Инга!
Они обнялись. Но девушка не чувствовала детских рук. Её обнимали взрослые. Лора прижимала её к себе, гладила по волосам, и очень-очень хотела плакать. Она обрела больше, чем надеялась найти. И всё забылось… Прошлые обиды и подозрения, страхи и недоверие, всё растаяло в горячем объятие. Инга прижала к себе маленькое тело, и вдруг… Почувствовала тепло под руками.
Девушка отпрянула от удивления. А Лора и сама заметила. Неожиданно вся она – её фатиновое платье и курточка – осветились золотыми лучами. Они струились, текли вокруг ребёнка, пока не заволокли её всю в огненный водоворот. Всполохи шелестели, как волшебная пыль, а когда рассеялись без следа… Перед Ингой стояла женщина. Та самая, которую она видела на старой фотографии у маминой кровати. На ней было красное вечернее платье, меховая накидка, а на щеке бугорком выступал шрам. Но она была счастлива.
Лора… Наконец, она нашла себя. И мятежная её душа обрела покой в предстоящей вечности.
