Юлия Эльм
Мир Зимы
– Угу, – совершенно серьёзно кивнула девочка, – Я передам.
– Отлично. И ещё, – она старалась подобрать слова, – Скажи маме, путь ни за что не отключает меня от аппарата ИВЛ. Так, слово в слово и передай. Я обязательно вернусь. Пусть не сдаётся, даже если врачи скажут, что мой мозг умер. Пока моё тело живо, мне есть, куда возвращаться. Всё запомнила?
– Всё, – деловито кивнула Лера.
– Хорошо, – Инга встряхнула её посильнее за плечи, – А сейчас… Проснись!
***
Миль летал по тоннелям, но Змея не находил. Здесь ледяной лабиринт, и монстр ориентировался в нём куда лучше кота.
Миль залетел на шум в очередной коридор, и его настигло огненное дыхание. Но верные крылья успели унести.
– Ты очень труслив для высшего создания! – крикнул кот.
Фары поездов скрылись, тоннели накрыла мгла. Но Милю не привыкать к темноте.
– Знал, что ты когда-нибудь придёшь, мой старый друг, – рассмеялся хриплый, шуршащий голос.
Ледяные стены разносили шипение по коридорам. Миль метнулся влево. Он его слышал, но больше не чувствовал. А ведь Змей где-то рядом.
– Вижу, обзавёлся новым телом. Крыльями…
Кот порывисто обернулся. Нет… Нигде. Он стоял на перекрёстке четырёх ответвлений, и голос мог идти из каждого.
– …друзьями. Кто та очаровательная девушка, что держала тебя на руках? – в шуршащей интонации послышалась ирония, – У неё такой аппетитный огонь. А я давно не ел.
– Зубы об неё сломаешь, Змей, – усмехнулся Миль, обнажая клыки, – Не ты первый на её пламя покушаешься.
– Может, не первый, – скрипуче хихикнул тот, – Но последний. Я полакомлюсь её огнём с удовольствием, а ты будешь у меня вместо аперитива.
Пламенный всполох мчался сбоку. Миль едва успел отлететь вперёд, как из правого тоннеля, обжигая стены, вырвались клубы огня. Зыбкие и неверные, они опаляло снежную шерсть. По телу прокатилось опасное тепло.
Он может болтать, что хочет. Эта змеюка всегда был не прочь потрепаться. Пока он говорит, Миль может найти его.
Как долго он ждал. Кот лишь сейчас признался себе, что хотел этого.
Когда Инга решила идти по тоннелям, он знал, чем это кончится. Он отговаривал её, но… Не очень старательно. Пожелай он на самом деле остановить девушку, рассказал бы ей свою историю раньше. Но он знал… Знал, что в итоге его новая жизнь приведёт к старым демонам. Как ни забывай, как ни прячь их в памяти подальше.
Змей был его демоном. Лучший… Огромный, крылатый, огнедышащий, он во всём его превосходил. Всю жизнь после его появления Миль чувствовал себя устаревшей моделью. И думал, что скульптор держал его из жалости. Творение всё-таки… Своими руками созданное. Но даже так… Даже будучи ненужным, Миль хотел, чтобы его создатель был счастлив. И всё надеялся, что он это заметит.
Кот нырнул в боковой тоннель. Змей следовал за ним, подбираясь из укромных уголков. А Миль искал место побольше для финального сражения. Пусть покажется во всей красе. Тогда и поглядим.
– Странно как-то, – крикнул кот в никуда.
Напряжённые крылья деревенели в полёте:
– Ты был лучшим творением нашего мастера. А теперь прячешься здесь. Голодаешь, – он вложил в последнее слово ехидную, желчную насмешку, – Боишься кого?
– Ты всё такой же язвительный, – злобно прошелестел голос, – Отрадно, что ничего не меняется.
– А ты всё такая же тварь. За что только мастер тебя любил?
– Любил? Ха-ха… Пха! – Змей сплюнул огненный ком.
Тот покатился сзади, и Миль порывисто взмыл вверх. Раскалённый шар врезался в стену, разнося хрупкий лёд осколками. За ним открылось гулкое пространство. Идеальный вариант.
Кот выждал момент, ныряя в образовавшуюся дыру.
За стеной оказался ледяной зал. Обиталище змея. Высокий оплавленный потолок стекал замерзшими каплями по стенам. Отсюда тянулось множество коридоров. Следы зубов яростно раскрошили лёд.
– Любовь – это не про меня, – стало светлее.
Миль ломанулся к противоположной стене, оборачиваясь в полёте. В дыру заползал Змей. Огромный…
– Любил мастер тебя, своего верного компаньона.
В его горле полыхало пламя. Гораздо большее, чем в Инге. Оно вытягивалось в узком теле в разные стороны, время от времени выливаясь из пасти. Ледяные зубы хищно пощелкивали. Хвост Змея ещё волочился за ним через дыру, а голова уже в хищной дуге поднялась под потолок.
– Знаешь, зачем я ему был нужен?
Миль вжался в противоположную стену. Да… Зверь такой же, каким он его помнил – безжалостный и смертоносный. А Миль стал меньше. Раз в десять… Сейчас он ощущал себя ничтожно маленьким перед ледяным чудовищем. Но ответил ровным голосом.
– Просвети меня.
– Если доживёшь, – оскалился Змей, и… Бросился.
Бросок был резкий, хищный. Огромные зубы клацнули у самого хвоста. Крылья едва унесли кота в сторону.
Скрипуче рассмеявшись, Змей вернул голову под потолок:
– Ты и не знаешь, зачем он меня создавал.
– Спросить не довелось, – фыркнул кот.
– А мне мастер рассказал. Он хотел воссоздать в этом мире свою мать. Очень… – бросок, – …скучал… – снова бросок, – …по ней!
Миль бешено метался из стороны в сторону. Спасали миниатюрные размеры. Его тигриное тело давно бы перекусили дьявольские клыки.
Он так увлёкся спасением жизни, что не сразу понял… Скульптор хотел сотворить свою мать?
– Он искал способ сделать её такой же, как здешние люди, – хвост Змея со свистом рассек воздух, – И нашел. Знаешь, что он сказал мне в тот день, когда я убил тебя?
Змей бросился сильнее. Коту в отчаянном порыве пришлось взмыть вверх, а огромная морда впечаталась в ледяную стенку. Хрустальный свод пополз длинными трещинами.
Крылья унесли Миля под купол. Капля огня билась в снежном теле. Проснулись инстинкты. Когти хищно царапали воздух, желая вонзиться в ненавистного зверя. Но кот знал… У него один шанс. Он не может его упустить.
– И что же?
Монстр задрал голову. Какой ненавистью горели его оранжевые глаза.
– Он сказал, что всё почти готово. Что он закончил лепить тело матери, и теперь я должен отдать ей свой огонь. Представляешь?! Сказал, что для этого меня создал.
– О да, – саркастически фыркнул Миль, – Какой ужас, бедняжка.
– Я не согласился, – Змей медленно, с грациозностью хищника, загнавшего добычу, поднял голову к потолку.
Они оказались на одном уровне. Смотрели друг другу в глаза… Во взгляде каждого первородная ненависть, животная жажда смерти.
– И я его убил.
На секунду у Миля расширились зрачки. Он понял, почему скульптор не пришел за ним… Змей убил его! Он просто не мог прийти. А Миль все эти годы считал, что тот променял его на лучшее творение.
Оказывается… Всё не так. На самом деле, Миль не был неудачным экспериментом?
Перед глазами проносились давно забытые воспоминания.
– …а почему я такой? – спросил как-то Миль, когда был совсем юным, и назывался не этим именем.
Он помнил, что в мастерской было светло, а скульптор любовно гладил холодными руками очередное рождающееся творение.
– Моя мама очень любила тигров. Всегда мечтала иметь своего.
Какое нежное, светлое воспоминание.
Значит, всё это… Не было ложью? И его не бросали. Мастер просто… умер. А Миль не смог его защитить.
Ярость и обида вскипели с новой силой. Но нет, нельзя. Нельзя поддаваться эмоциям, нужно всё просчитать. На холодную голову. Он не имеет права проиграть!
Змей выводит его из себя, чтобы тот отвлёкся. Вот и сейчас… Кот всего на секунду вспомнил мастера, а смертоносные клыки… Уже рядом!
Миль успел вылететь из открытой пасти прежде, чем она захлопнулась. Нельзя терять головы. Сейчас это смертельно опасно!
Он мчался по комнате, будто канарейка в клетке с кошкой. Вдруг его осенило… Оружие Змея можно использовать против него.
– А что было дальше? – в полёте усмехнулся он, – Тебя наверняка Зима из города выгнала. За то, что ты людей жрал.
– Ах ты… Мелочь! – рыкнул Змей, и рёв огненного дыхания прокатился по залу.
Стало ужасающе светло. И жарко. Длинный хвост оплавился, но места для боли не осталось. Кот едва успел спрятаться в боковом ответвлении коридора от смертоносного огня.
Стены затрясло. Что это? Души уже коснулись друг друга? От взрывной волны с потолка попадали ледяные осколки. Один чуть не шлёпнулся коту на голову.
– Или нет… – он догадался, – Ты сбежал сам! Побоялся Зимы! Потому что знал, что против неё ничего не стоишь? А, лучшее творение? Великий огненный Змей. Как тебя любил восхвалять наш мастер, что корона у тебя выросла до самых звёзд. А перед Зимой что… Струсил? Она бы тебя как тряпочку порвала!
– ЗАМОЛЧИ! – взревел монстр.
Что ж, всё шло по плану. Но не хватало последней детали. Штриха… Аккорда.
– Ты всегда считал себя высшим существом. Но Судьба расставила всё на места. И загнала тебя сюда, под снег. Как настоящего… Червяка!
– ЗА-МОЛ-ЧИ-И-И!!! – бешеный рокот сотряс стены.
Змей бесновался в открытом зале, дыша огнём во все стороны. Обжигающие клубы носились в воздухе алыми лоскутами. Обезумевший монстр задрал голову вверх, разинув пасть, и его шея соблазнительно открылась.
Миль смотрел на раскалённый уголёк под чешуёй чудовища. В него мастер и поместил огонь, чтобы тот не сжег тело. Самое уязвимое место.
Секунда застыла в воздухе вечностью. Если Миль бросится на Змея, он сможет его убить… Но взрыв разобьёт их обоих. А он обещал Инге вернуться.
«И даже если мы расстанемся, я обязательно найду тебя» – зазвучали в голове её слова. Слова… Которые он вернул ей.
– Что ж, Инга. Надеюсь, ты сдержишь обещание, – шепнул он, с силой бросаясь к Змею.
Жар огня не просто обжигал, он съедал часть снежного тела. Миль летел меж всполохами пламени, чувствуя, как тают крылья. Как с лап течёт вода. Не важно… Всё не важно. Лишь бы успеть.
Ледяной хвост просвистел перед мордой. Кот едва смог увернуться, но влетел прямо в пламенный всполох. Сухой вдох обжёг всё внутри дикой болью. На крик не осталось сил. Лететь, и просто чувствовать себя стало невыносимо. К сознанию поступала горячей одурью смерть.
Но кот рванулся вперёд. Он мчал на всех крыльях, хоть задние уже превратились в обрубки, а передние таяли, теряя форму. Лишь бы успеть… Лишь бы.
Бесформенными лапами кот вцепился в горло чудовища. Закрыл глаза.
Он не смог спасти мастера… Но Ингу защитить сумеет! Это не месть. Он лишь хочет уберечь от чудовища тех, кто ему дорог.
Под веками мелькнул улыбчивый образ девушки.
«Ты только… Не бросай меня, – мысленно попросил он, – Пожалуйста».
Секунда. Кот вцепился маленькими зубами в горло Змею. У уголька кожа было совсем податливой. А стоило клыкам сомкнуться на горячем камне… Грянул взрыв.
***
Инга очнулась в снегу. Перед глазами плескалось густое варево ночи. Где-то в этой черноте есть звёзды, но здесь о них трудно вспомнить. Лишь обжигающий холод говорит, что ты жив.
Огонь в груди едва теплился. Спина болела, но не от удара. Девушка едва смогла сесть на снегу, таким тяжёлым показалось собственное тело. И вдруг… Только глаза открылись пошире, а свет в груди осветил снег… Её пламя вспыхнуло ярче прежнего от дикого, небывалого восторга! На снегу лежали крылья. Её крылья! Они были снежными и тяжелыми, но росли из её спины. И это… Восхитительно!
Девушка попробовала пошевелить ими. Крылья легко дернулись. Инга не могла поверить. Не могла осознать, что это она, и что она обладает этим невероятным даром. Крылья из сна сестры перешли в мир Зимы! Это ли не волшебство?
Восторг мгновенно стряхнул с тела напряжение и боль. Инга вскочила на ноги, потрясая плечами. Лишь сейчас она увидела их…
Мир потихоньку стал возвращаться. Девушка вспомнила, зачем они сюда пришли.
Нох и Грея стояли, сплетая пальцы. Они боялись пошевелиться, словно любое движение произведёт новый взрыв. Им едва удавалось дышать от опасливого, напряжённого счастья.
«Стоп, – мозг понемногу просыпался, – Что-то здесь… Вроде бы не так».
Взрывной волной её отнесло от Душ, и сейчас она возвращалась к ним.
Нох и Грея… Всё ещё стоят, касаясь друг друга. Но взрыв уже был. Почему тогда… Почему их снежные оболочки снова не стали локомотивами?
Девушка подошла к ним вплотную. Вряд ли они её заметили. Для них во всём мире больше никого не существовало.
Она обозрела напряжённые тела, сплетение золотых пальцев. И резко тронула Ноха за плечо. Готовилась растаять… Но ничего не произошло.
Инга коснулась Греи. Снова никакой реакции.
Её прикосновения подействовали отрезвляюще. Души часто заморгали, очнувшись от забвения, и подняли полные надежды взгляды на Ингу.
– Мы ничего не снесли? – хриплым шепотом произнёс мужчина.
Девушка глянула через них на далёкий огонёк.
– Ну, город ещё светится.
– И мы… – начал Нох, – Как же?..
– …это? – закончила Грея.
– Вот так, – она указала на сплетение пальцев.
Они вместе перевели взгляды на свои руки. Едва смогли вдохнуть… А на выдохе, сначала медленно, отрывисто, потом всё громче рассмеялись. Они всё поняли! И счастье – безраздельное счастье захватило всё их естество. Грея бросилась в объятия Ноха, он прижал её к себе, и слёзы текли из его сузившихся от улыбки глаз. Улыбки… Самой счастливой на свете!
Они больше не одни. Не одиноки. Весь мир открылся им, и прикосновения больше не являются запретом. Их нечаянная маленькая радость обернулась огромным, всеобъемлющим счастьем!
– Инга! – смеясь, они накинулись на подругу, заключая её в объятия.
Все втроём упали в снег. Девушка смеялась вместе с ними. Она и представить не могла, что такое возможно. Но любовь всё сделала за неё.
Когда Нох и Грея коснулись друг друга, прикосновение спровоцировало огромный выброс энергии. Эта сила вышибла Ингу из мира Зимы в сон Леры. Эта же энергия сработала в качестве огня в обоих случаях. Она навсегда превратила локомотивы в тела для Душ, она же претворила сон Леры в реальность.
Теперь у Инги были крылья, а у влюблённых… Целая вечность вместе.
Затихнув, они ещё несколько минут лежали молча. Пытаясь понять и принять своё новое положение. В тишине Снежной пустоши слышались удары трёх сердец.
В ней же где-то далеко прогремел другой взрыв.
Внутри натянулась до предела струна. Девушка резко села на снегу, выбираясь из-под рук влюблённых:
– Миль! Нам надо срочно к нему!
Машинисты тоже поднялись. Нох смущённо перекатился, заметив, что лежит на крыле у Инги, из-под Греи девушка вытащила перья сама.
– Теперь это будет проблематично, – мужчина глянул назад.
Туда, где сгущались звёзды и где-то очень далеко маленьким огонёчком горел огромный город. От Миля их отделяло ужасающее расстояние.
– Да, – Грея оглядела тело, – Пешком добираться долго.
– Ну, – Инга взмахнула крыльями, отрясая с перьев снег, – Теперь не вы меня, а я вас донести смогу. Нужно только придумать, как.
– Хм, – Нох призадумался, обнимая пальцами подбородок, – Что у нас вообще есть, кроме снега?
Тут-то его озарило. Девушки поняли это по его глазам.
Мужчина придумал отличный способ. Нести двух человек на себе Инге было бы невероятно тяжело. Но в Снежной пустоши – снег, а это и материал, и отличный способ передвижения. Втроём ребята быстро слепили что-то вроде больших санок на широких полозьях. Привязали к ним длинную верёвку. Огонь помог придать снежной повозке завершенный вид.
Закончив, Нох и Грея сели в сани, а Инга поспешила обвязать канат вокруг себя.
– Подожди, – мужчина потянулся к её руке.
За пару сантиметров остановился, потом опомнился, всё же кладя ладонь на её пальцы:
– Ты не хочешь сначала попробовать? Иметь крылья – ещё не значит уметь летать.
Инга покачала головой:
– Некогда. Я боюсь за Миля.
– Хорошо, – Нох понимающе кивнул.
Девушка затянула верёвку на поясе, с силой взмахивая крыльями. Она подняла в воздух тучу снежинок, но от земли не оторвалась. Взмахнула ещё раз… Такая же реакция.
– Придётся махать активнее, – со знанием дела кивнула Грея из саней, – Как птица на взлёте.
Они с Нохом сидели, обнявшись. Мужчина держал девушку руками и обхватил коленями, чтобы та точно не свалилась.
Инга с силой сжала зубы. Да… Это оказалось не просто.
Она сильно и часто замахала. Взмахи подняли ветер, в воздухе закружилась пороша. И девушка почувствовала… Как ноги отрываются от земли. А воздух, тот самый, в котором катастрофически не было опоры, свободный и прозрачный… Становился устойчивее.
Она махала и махала. Устала до ужаса уже на первых секундах, но продолжала. Ведь там Миль! И ей нужно к нему.
Инга поднялась так высоко вверх, как позволяла верёвка. При очередном взмахе её резко дёрнуло вниз, и девушка поняла, что выше не получится. Нужно лететь вперёд. Но это значит – лечь на воздух, как если бы она плыла. Принять горизонтальное положение. А в шатком вертикальном, ей казалось, более безопасно.
Она отчаянно посмотрела вниз. Падать высоко. Но ей нужно… Придётся довериться себе.
Не зная, как правильно, Инга постаралась упасть лицом вперёд, расправив крылья. Секунда падения, лёгкий вскрик, и вот… Она уже держится параллельно земле на широко расправленных крыльях.
Восторг захватил сердце. Но на осознание счастья не осталось времени. Инга рванулась, отчаянно взмахнув крыльями, и вдруг… Верёвка снова дёрнула её назад. Всё верно, на ней прицеп. И его нужно сдвинуть с места.
– Р-р-р-ра! – отчаянно зарычала она, размахивая крыльями.
Как хотелось упереться во что-нибудь, поднатужиться, но… В воздухе не было совсем ничего твердого.
Тревога мешалась с восторгом, и вся эта каторга эмоций гнала девушку семью кнутами. Нужно лететь. Скорее!
И верёвка… Поддалась. Она ослабла, а значит и сани сдвинулись с места. Уставшей девушке это дало больше сил. Она в едином порыве бросилась вперёд.
Оказалось, сложнее всего начать. Самое трудное – это сдвинуть сани, а дальше по нетронутым сугробам они неслись легко, поспевая за шустрой девушкой.
У Инги болело всё – спина, лопатки, основание крыла. Но она не замечала боли. Девушка отчаянно неслась в сторону далёких огней, вглядываясь в снег внизу.
Она знала, где-то здесь должна быть та брешь, из которой они выбрались. Где-то здесь Миль.
В Пустоши становилось светлее. Густели на небе звёзды, и девушка с удивлением осознала, как бывает светло в снежных полях ясной ночью.
Дыру она нашла не сразу. Ей закричали из саней машинисты, и она обернулась налету. Две руки указывали направо, вдаль, и, приглядевшись, девушка заметила черный провал тоннеля.
Она слетела вниз, жёстко приземлившись на ноги. Чуть не упала, но совсем не обратила внимания. Только отвязалась, бегом побежав к дыре.
– Миль!
На крик никто не отозвался.
Добравшись, девушка спрыгнула в тоннель. Огонь в груди освещал сумрачные коридоры. Совсем немного, но и того было достаточно, чтобы увидеть… На ледяных стенах трещины.
Девушка набрала в лёгкие воздух, чтобы закричать, но… Передумала. Растрескавшиеся своды, как старая фарфоровая посуда, грозились обрушиться в любой момент.
– Инга! – в дыру спрыгнул Нох.
Неудачно приземлившись, он поскользнулся и шлёпнулся на спину.
– Ух ты, – усмехнулся мужчина, лёжа на льду, – Я и забыл, какого это – падать.
– Что-то случилось, – прошептала девушка, вглядываясь в мглистые коридоры, – Я слышала взрыв. И эти трещины. Почему здесь так тихо?
– Не переживай, – мужчина упруго поднялся на ноги, – Мы найдём Миля. Разделимся и поищем.
– Угу. Я пойду туда.
Девушка пространно махнула рукой в бок и побежала. На периферии слуха она заметила, как Нох поймал спрыгнувшую в дыру Грею.
Пламя в груди колыхалось от тревоги. Тихо… Слишком тихо. Эта история со Змеем и скульптором. Почему он её не предупредил?! Может, и впрямь нашли бы другой путь.
Инга бежала по боковому коридору, в надежде, что именно туда улетел Миль. Здесь были настоящие лабиринты. Но она нашла ориентир. Трещины становились чаще к эпицентру взрыва, значит именно туда девушке следовало идти.
Инга блуждала. И мучилась от того, что не могла позвать кота. Он не находился. Она не слышала борьбы, значит драка, если была, уже окончена. А может… Миль победил? Или удрал. Не важно, просто отвлёк Змея и вылетел из дыры, а теперь ищет девушку и поезда в Пустоши? Нет… Хотелось бы верить, но она сама понимала, как это маловероятно.
Очередной коридор встретил её брешью в стене. Вряд ли это просто так. Инга перелезла через скалящийся лёд, подмечая, что в этом месте лёд особенно хрупкий.
Ей открылся огромный тёмный зал. Свет высвечивал стены, разбитые вдребезги. Они напоминали прочные стёкла, пробитые, но не рассыпавшиеся осколками. Лишь череда мелких-мелких трещин, от которых своды казались белыми.
На полу валялось множество осколков. Но это явно не со потолка. Пламя в груди замерло от страшного предположения. Миль… Неужели его разбили?!
– Ничего, – девушка бросилась на пол.
Сев на колени, она хватала каждый кусочек, поднося его к груди и приговаривая:
– Ничего-ничего. Тебя один раз уже разбивали. Ты выжил. Я тебя по новой соберу. Вот увидишь, будешь лучше прежнего.
Но всё было не то. Осколки попадались или совсем не опознаваемые, или с чешуёй на одной из граней. Неужели это всё, что осталось от Змея? Но если он повержен, то где её друг?
– Инга, – послышалось издалека.
Нох и Грея вышли в ледяной зал с другой стороны. От их пламени стало светлее. Сумрак выхватил очертания опасно разбитого свода, и машинисты напряжённо огляделись.
– Инга, что ты делаешь? – мужчина хотел подойти, но наступил на кусочек.
Резкий хруст льда эхом разлетелся под куполом. Все напряженно застыли. Своды звякнули, но выдержали. Обошлось.
– Миль… – шептала девушка, с остервенением рассматривая и отбрасывая осколки, – Он где-то здесь, я знаю.
– Инга, надо уходить, – у начала коридора зашептала Грея, – Потолок вот-вот рухнет. Нас здесь завалит.
– Я ещё не нашла, – упрямо качала головой она.
– Инга, время уходит!
Ей было всё равно. Она совсем потерялась. Пропала среди осколков, и не видела ничего, кроме них.
Миль должен быть где-то здесь! Потому что иначе… Иначе где он? Она ведь обещала ему. Обещала даже после расставания во что бы то ни стало найти его. Она должна! Но если здесь нет, то девушка не представляла, где искать.
– Инга, – громким шепотом позвал Нох, боясь тронуться с места, – Инга, это бесполезно. Ты ищешь иголку в стоге сена.
– Я должна найти, – упорно твердила она.
Страх застил глаза. Страх и вина. Она никого не хотела терять! А теперь потеряла Миля по своей вине? Миля – её самого лучшего друга?! Нет! Он не умер! Он здесь. Она найдёт его!
Но всё… Всё-всё-всё было не то! Ледяные куски с чешуёй преследовали её. Словно не было ничего другого. Чёртов Змей! Даже после смерти он мешает им!
Инга в отчаянии отбросила осколок. С силой, со злостью. Он попал прямо в стену. Девушка не сразу это поняла.
На мгновение всё застыло. Машинисты замерли, воздух оцепенел, время остановилось. И ледяная крошка свода с хрустальным шелестом посыпалась вниз.
Глаза расширились от ужаса.
– Грея! Инга! Бежим!
Она услышала далёкий крик. Перед взором застыла осыпающаяся стена, и падающий сверху снег.
Нох, взяв Грею за руку, побежал к Инге. Он с силой поднял её с пола, а она упиралась, кричала, тянулась руками к осколкам.
– Нет! Не-е-ет! – девушка успела схватить несколько.
Мужчина безжалостно, со звериной силой тащил её из зала. А она слышала… Слышала хрустальный шелест падающего льда и грохот многих тонн снега.
Нох вылетел в стенную брешь, мчась дальше по коридору. Две девушки волочились за ним бантиками.
Инга бежала. Не чувствуя ног, не разбирая дороги. Глаза застили горячие, отчаянные слёзы. Образ Миля застыл в голове.
«Я просто хотел, чтобы ты дала мне имя» – услышала девушка его голос. И снова ощутила себя виноватой за малодушие. Она опять уходила… А он не мог ей ничего сказать.
Снег мчался за ними. Они бежали, а за их спинами рушился коридор.
«И даже если мы расстанемся, я обязательно найду тебя» – неужели Инга так и не сможет выполнить обещание? А ведь он верил ей.
Они выбежали в центральный коридор. Нох встал под дырой, но дальше не мог. Ему не прыгнуть. А снег всё наступал, тоннели грохотали и рушились с шуршащей обидой.
Инга на мгновение взяла себя в руки. Нельзя потерять всех сразу.
Обхватив за талии Грею и Ноха, девушка, не зная какими силами, взмыла вверх. Не вылетела, а скорее усиленно выпрыгнула, и крылья вынесли их над уровнем снега.
Не выдержав тяжести, Инга кубарем покатилась в сугробы. Мгновение… Одно тёмное мгновение с закрытыми глазами. Миг забытья. А за ним пришли и осознание, и боль, и жгучее отчаяние.
Девушка открыла глаза. Села на колени, хотя именно сейчас ей это было ужасно не легко.
Прямо перед ней простиралась воронка лежалого снега и разбитого льда. Тоннели обрушились. И всё… Всё здесь было вперемешку. Ничего не отыскать. Даже за целую вечность.
Она его потеряла.
Грея из сугроба поднялась первой. Она увидела воронку, заметила полный отчаяния взгляд Инги. И хотела что-то сделать. Что-то сказать, но просто не знала, что. Она пыталась положить девушке ладонь на плечо, но так и не решилась, суетливо размахивая руками.
А Инга… Разрыдалась. Навзрыд. Заревела раненым зверем, и горячие слёзы жгли холодную кожу щек. Она плакала, сидя на коленях, закрыв лицо сжатыми кулаками. Скорбь рвалась из неё отчаянными криками. Как ужасающе больно было терять.
Нох тоже поднялся. Души вдвоём засуетились над плачущей девушкой, но оба не знали, что делать. В итоге они опустились рядом с подругой на колени… И, каждый со своей стороны, обняли её, кладя головы на вздымающиеся плечи.
Казалось, будто сама ночь, и весь мир хотят обнять Ингу этим звёздным небом и пушистым снегом.
Ладони саднило от боли. Мертвой хваткой сомкнувшиеся пальцы врезались ногтями в кожу.
Руки упали с лица сами собой. Она обессилила, продолжая всхлипывать. Слёзы текли непроизвольно, но сил рыдать не осталось.
Девушка уронила голову на грудь. Наконец пальцы разжались. Хватка ослабла, а глаза закрывались сами собой, не желая смотреть на мир, где нет лучшего друга. Последним, что она увидела, был ледяной осколок в её руках… В виде звериного глаза с третьим веком.
Осознание пришло не сразу. В голове загорелась красная лампочка, но обезумевший от горя мозг пока не мог сделать вывод.
Инга распахнула веки, поднося осколки к лицу вплотную. Два других с чешуёй, но тот… Самый первый был осколком глаза. Тем самым! Девушка ни с чем бы его не спутала, пусть даже прошло столько времени!
Она порывисто стряхнула с себя объятия.
– Эй, что?.. – опомнился Нох, но девушка его уже не слышала.
Она бросилась к снегу. Руки дрожали, зубы стиснулись от напряжения. А в таком деле нельзя спешить. Иначе не выйдет.
Инга отчаянно лепила в руках снег, но он распадался на части. Пальцы не слушались. Форма кривилась в разные стороны.
Души поняли всё сразу. Но и здесь они не смогли бы ей помочь. Грея опустилась рядом с девушкой, кладя той руку на плечо.
– У тебя всё получится, – взгляд её спокойный, уверенный, действовал умиротворяюще.
– Угу, – кивнула она.
Нох обошел девушек, пристроившись рядом с любимой. Он без малейшего опасения лёг на снег, положив голову Грее на колени.
Машинистка видела, как напряжены руки и плечи Инги. Она вся казалась натянутой струной, торопливой, закостеневшей, неосторожной. Ей нужно было успокоиться. Чтобы унять её бешеное сердце, Грея вдруг… Запела:
– По заснеженным полям
Уходи, любовь моя.
По напоенным лугам
Убегай, я всё отдам.
Ты бы вешнею водой
Утекал бы дальше прочь.
Ты осеннею листвой
Улетай в сухую ночь.
Уходи,
Улетай,
Уплывай от меня
За сто морей.
Убегай,
Забывай,
Забывай меня
Сквозь толщу дней.
Ты по лугу убегай,
По пути траву примяв.
Ты ручьями утекай,
В реках солнцем засияв.
Ты листвою укажи
Тропы в чаще той густой.
По снегам ты проложи,
Мне дорогу за тобой.
Уходи,
Убегай,
Проведи меня
Сквозь столько лет.
Улетай,
Но не забывай.
Я найду тебя,
Ты только оставь след.
– Откуда ты знаешь эту песню? – спросила Инга.
– Я услышала её от одной очень несчастной девушки, – отозвалась машинистка, – Она сочинила эту колыбельную, чтобы баюкать свою боль.
Грея пела. Нох, глядя в бескрайнее небо, слушал. А Инга творила… И чувствовала, как развязываются в узел завязавшиеся мышцы. Как делается легче и спокойнее, как снег под руками становится податливее, послушнее.
Форма начала выходить ровнее. Руки всё помнили. И макушку, которую столько раз гладили, и лапы, что топтались по девушке, и глаза… Те самые глаза, ярко жёлтые с хитрецой, в которых вьюги и метели, в которые можно нырнуть и не вернуться.
Она вставила осколок в голову. Как и тогда девушка облепила снегом большой глаз животного. Теперь она знала, что он тигриный. Вылепила знакомую мордочку, лапы, крылья, извивающийся хвост. И, наконец, последний штрих.
Огня в ней оставалось совсем немного. За переживаниями она не замечала, как Пустошь сосёт её каждую минуту. Но всё своё пламя она готова была отдать, лишь бы вернуть друга.
Остаток огня потёк из груди к рукам. Машинисты напряглись. Нох поднялся из снега, чтобы лучше видеть.
Инга коснулась кота кончиками пальцев. Шерсть застыла, тепло придало скульптуре законченный вид. Но он всё ещё не был живым.
Секунда… Вторая… Третья…
Девушка опустила голову.
– Смотрю, некоторые люди умеют держать обещания.
Этот насмешливый, мурлыкающий голос! Его девушка готова была слушать вечность.
Она подняла взгляд. И увидела, как снежный кот встаёт из сугроба. Всё те же хитрые глаза, та же улыбка на морде. Разве что ушки теперь симметричные, целые. Ведь второго обломка девушка не нашла.
– Миль! – завопила она, расплакавшись вновь, но теперь от счастья, – Миль! Миль! Миль! Как же я боялась за тебя!
Она схватила кота на руки, повалившись с ним в снег. Девушка обнимала его, целовала, а тот смеялся, шуточно отбрыкиваясь от неё лапами.
– Смотрю, ты тоже крыльями обзавелась, подруга, – усмехнулся он, когда Инга хоть чуть-чуть пришла в себя.
– Да. Будем с тобой на пару летать.
– Ага, ты сначала догони.
Она хохотала. И Души смеялись, и Миль. Их захватила радость, потому что все живы и оковы сброшены. Этот момент… Именно этот, полный безудержного счастья найти потерянное и обрести недоступное, стоило вспоминать. Ради него можно прожить целую жизнь.
– Погоди, Инга, – заявил Миль, когда машинисты садились в сани, – А может мне, как пострадавшему, с ребятами поехать? А то что-то лететь так не хочется…
Девушка, привязывая верёвку, снова рассмеялась:
– Ах ты ж… Зараза! Ну уж нет, давай-ка. На своих четырёх доберёшься.
– Но у меня же лапки, – он развёл передними лапами с крыльями.
– А ты на второй паре лети.
Так они и тронулись в путь. Инга волокла сани, почти не чувствуя их веса. Грея и Нох сидели в повозке в обнимку, не желая расставаться ни на секунду. А Миль летал вокруг девушки, рассуждая:
– Теперь ты знала, что раньше я был тигром. Не могла сделать меня им снова?
– Неа.
– А чуть больше?
– Нет.
– Ну хоть капельку.
– Миль, я люблю тебя любым, но котиком ты мне больше нравишься.
