Юлия Эльм
Мир Зимы
Глава 12. Глинтвейн.
Инга вытянулась на раскладушке, заложив руки за голову. Пустой взгляд, ощутимо тяжелый, подпирал потолок как колонна. Инга лежала… А мысли крутились в голове – одна хуже другой.
– Что? – с подоконника спросил Миль.
Он наблюдал за девушкой какое-то время. Но не нашел лучшего способа начать разговор.
– Миль, он достанет меня, – совершенно спокойно отозвалась она, – Я не смогу бегать вечно.
– Кто?
– Жар.
Кот вздрогнул от упоминания дьявольской субстанции. На него она навевала животный, первородный ужас.
– Достанет. Он сам сказал, – Инга перекатилась на бок, – Даже если я вернусь в свой мир, он пойдёт за мной. Но здесь я могу потерять только тебя. А в своём у меня мама и сестра. Я это к тому, что… Никого не хочу терять, понимаешь?
– Понимаю.
– А он последует за мной. И будет идти, пока не догонит. Пока я не сдамся. А чтобы я поскорее отчаялась, уничтожит всех, кто мне дорог. Стоит ли моя жизнь этого?
Девушка посмотрела на Миля очень долгим взглядом. Он медленно моргнул, укрывая лапы хвостом.
– Что ты предлагаешь?
– Я не знаю, – Инга снова повернулась на спину, – Я не смогу его уничтожить. Хотя бы потому, что не знаю, как. То есть я не могу бороться… Но и сдаваться не хочу. Знаешь, как ужасно хочется жить?
– Представляю.
– Кажется… – она грустно усмехнулась, – …я только сейчас начинаю понимать, что умираю.
– Почему теперь?
– Думаю, потому что мне предстоит вторая смерть, когда Жар пожрёт меня. Она неотвратима. Что-то подобное, наверное, чувствуют безнадёжно больные. Те, кто знают, сколько времени им осталось.
Кот безлико хмыкнул. Вряд ли он мог ей что-то сказать.
– Да, я умру, – продолжила она, – И я… Вроде бы должна скучать по маме, жалеть сестру, как-то готовиться. А я… Одна мысль засела в голове.
Миль поднял потяжелевшую морду с лап:
– Какая?
– «Я ничего не сделала». Жизнь прожита, а я не совершила ничего, о чём можно вспомнить. Представляешь? А если нечего вспомнить, получается… Я жила зря? Недолго, но зря? От этого мне и грустно, и страшно, и…
Инга не договорила.
Безликое спокойствие накрыло крышкой котёл кипящих переживаний. Но девушка знала… Стоит приблизиться назначенной минуте, эмоции взорвутся в ней извержением вулкана. И рыдать она будет не из-за смерти. А из-за тускло прожитой жизни. Жизни с блеклыми воспоминаниями. Но так ведь… Не должно быть?
– Всё! Хватит! – резко вскрикнул Миль.
Когда Инга обернулась на кота, он уже вскочил на лапы.
– Меланхолию потом будешь разводить. Пошли-ка, – он на секунду задумался, – К поездам. Ты им так и не сказала «спасибо» за спасение. Пошли-пошли!
Кот перелетел на раскладушку, беззастенчиво боднув головой плечо девушки. Она протяжно заныла, но тот был непреклонен. Миль хлопал крыльями перед её лицом, лишь бы согнать с места.
– Зараза! – усмехнулась Инга, через силу поднимаясь.
Со всей этой заварухи с Жаром, Пустошью и поездами прошло часов восемнадцать. Не так много, чтобы улеглось, но достаточно, чтобы прийти в себя.
Ноха и Грею доставили в депо. Лору поместили под замок, и Левтина пыталась с ней поговорить, но та молчит. Кто же она всё-таки такая? И кого боится?
Миль гнал Ингу из бытовки, вдоль ангаров по дорожке к запасным путям. Там по приказу начальницы разместили пострадавшие поезда.
Девушка шла. А встречные люди старались пожать ей руку или хлопнуть по плечу:
– Эй, ты молодец!
– Смело ты эти шары за собой увела!
– Кажется, мы все тебе жизнями обязаны.
Инга смущённо улыбалась каждый раз, но не воспринимала их слова всерьёз. Уводя Жар в Пустошь, она думала в первую очередь о своей шкуре, а только потом о спасении депо. Но было приятно.
Миль хитро улыбнулся, видя, что девушка приободрилась.
Локомотивы Ласточки и ЭД4М стояли на путях дверь к двери. Как мило со стороны Левтины дать влюблённым пообщаться. Инга перешагнула рельсу, и каблуки полусапожек застучали по деревянным шпалам.
Нох и Грея сидели в проёмах открытых дверей своих кабин. Парой можно было залюбоваться. Их взгляды – такие тёплые, что согревали всё вокруг, создавая ощутимую атмосферу уюта и гармонии. Души о чём-то оживлённо болтали, смеялись, и подошедших заметили не сразу. Инге было знакомо это чувство… Когда говорить хочется так же, как напиться воды в пустыне. Жажду может утолить лишь самый желанный разговор.
– Смотрю, кому-то лучше? – улыбнулась девушка, присоединяясь к машинистам.
– Да, – Нох просиял, высовываясь из кабины чуть больше, – Грея лечит меня во всю.
Смотреть на него было больно. По всему телу мужчины поселились бинты. Корявые, наскоро повязанные, но скрывающие основные ожоги. Они отчётливо напоминали о себе в прожжённых дырках формы. На лице зияли свежие борозды царапин, к счастью не глубоких.
Локомотив, сойдя с рельс, серьёзно пострадал. Корпус покорёжило, черными вмятинами пестрили стенки. Ласточке досталось меньше, но Грея, тем не менее, тоже была перебинтована. Повязки на ней казались куда прочнее бинтов Ноха. Инга поняла… Они накладывали их себе сами.
– Мы, собственно, – Миль хлопнул девушку крылом по плечу, – Зашли поблагодарить. Если бы не вы, ребята, не знаю, что было б с этой авантюристкой. Так что… Спасибо.
– Спасибо, – вторила Инга.
Души рассмеялась, с нежностью наблюдая за тем, как кот садится к девушке на плечо:
– Мы рады были помочь.
– Да, правда. Не могли же мы оставить тебя в беде.
Они смотрели на неё с нежностью… Большей, чем она видела во всех знакомых и друзьях. Души лишь немного знакомы с Ингой, но и этого им хватило, чтобы не оставить её в беде. Прикрыть собой… Они шли на это осознанно, не нуждаясь в благодарности, не ища выгоды. Они просто хотели помочь. Инга знала, как редко такое встречается в её мире.
Замечательные люди. Может, самые добрые, которых девушка встречала, и достойные самого светлого счастья. Ингу резко укололо воспоминание. Счастье… В полной мере для них оно невозможно.
– Ну, как вы? – чтобы отвлечься, начала девушка.
– Нет худа без добра, – переглянувшись с любимой, улыбнулся мужчина, – Пока нас не починят, мы никуда не поедем. И Левтина позволила нам стоять вместе. О большем и мечтать нельзя.
– Да, – Инга взъерошила волосы, – Жалко только, что вы… Ну… Никто не может вас нормально перевязать.
Оба синхронно посмотрели на бинты. И так же синхронно рассмеялись. Они действительно подходили друг другу хотя бы потому, что чувствовали друг друга на тонком, неощутимом уровне.
– Не волнуйся об этом, – махнула рукой Грея, – Нам не привыкать. К тому же мы не люди… Заживёт.
– Не люди, да, – Инга сжала губы, – Не люди, но всё равно больно.
Нох пожал плечами:
– Судьба такая.
– Судьба… – девушка посмаковала слово на кончике языка.
Судьба. Неужели есть эта своенравная женщина, и всё это её рук дело? Ей угодно, чтобы два любящих сердца никогда не были вместе. Ей угодно убить Ингу. Ей угодно было погасить Гео. Неужели ей нравится эта жестокость?
Инга порывисто вскинула голову:
– Почему какая-то Судьба должна властвовать над нами? Кто дал ей право выбирать, кому быть счастливым, а кому несчастным?!
– Инга?.. – Нох непонимающе улыбнулся, – Ты чего это?
– А ничего! Просто больно видеть. Вы оба такие… Добрые, хорошие, и любящие! Такую любовь, как у вас, редко встретишь. Вы обязаны быть счастливы! Вместе. И мне тяжело смотреть, как вы сидите, и, не имея возможности на что-то большее, довольствуйтесь взглядом и словом. Это неправильно! Разве вы недостаточно настрадались?
– К сожалению, Инга, – выдохнула Грея, – Жизнь – это не бартер. На килограмм страданий полкило счастья не выменяешь. Ты можешь просто страдать… Всю жизнь. И радости в ней вообще не будет. Как повезёт.
– Это несправедливо! – она с силой саданула кулаком по воздуху, – Так не должно быть!
– Но это жизнь.
Девушка резко уставилась на Грею. Таким пронзительным взглядом, что та стушевалась, отведя глаза.
– А раз жизнь… – в голосе послышалась сталь, – …то и будем жить её сами. Нох…
Она порывисто обернулась к мужчине:
– Неужели нет никакого способа вам прикоснуться друг с другу? Ты сказал, что любое касание произведёт сильнейший взрыв.
– Да, – неуверенно кивнул машинист.
– Какой силы?
– Ну… Достаточной, чтобы сравнять с землёй весь город.
Такой довод мог бы убедить, но Инга спросила:
– Только город? Не дальше?
– Я не знаю. Какая разница? Это просто невозможно. Невозможно, и всё! Забудь. Мы… Я не хочу, чтобы из-за нас страдали люди.
– А если не пострадают?!
– Что? – у мужчины резко округлились глаза.
– Инга, – Миль взлетел с её плеча, перелетая к лицу девушки, – Ты что задумала?
Она схватила кота под передними лапами. Подняла вверх и закружилась. Идея – невероятная, безумная, невозможная, но такая окрыляющая родилась в голове.
– То, о чём буду вспоминать, Миль! Помнишь, что говорил Гео?
Кот фыркнул:
– Как будто я слышал.
– Он говорил – никогда не сдаваться. Даже если выхода нет, или все говорят, что невозможно. Нужно продолжать пытаться. Миль, а если за этим я здесь? Если эта моя судьба?
– За чем «за этим»? – кот недовольно отпихнул девушку лапами, выворачиваясь из её рук.
– За тем… Чтобы совершить невозможное. Может, Зима увидела, что мне нечего вспомнить перед смертью, и решила дать второй шанс? Возможность совершить что-то по-настоящему волшебное. Чтобы было, ради чего жить жизнь! И раз меня всё равно сожрёт Жар, перед этим я хочу помочь Ноху и Грее. Хочу исполнить… – она обернулась на Души, – …их мечту.
***
Гео стоял на верхней галерее Башни. Очень долго… Локти упирались в перила, колени затекли и ныли. Ветер растрепал завязанные в хвост волосы. Но он не мог пошевелиться. Вернее, не хотел.
Он смотрел на город. На тёплые, приветливые огни, на густые тени домов. Улицы горели уютом новогодней ёлки. Как праздничная городская иллюминация. В глазах провинциала, только что прибывшего в столицу, эти огни особенно волшебны. Он смотрел… И не видел ничего. Перед глазами стоял взрыв, дыра в витраже… Дыра в ледяном теле.
Он лишь сейчас начал понимать, что натворил. С Ингой… Которая чудом спаслась из его лап. Со Львом… Которого он утянул за собой с флота. Со Льдом… Который теперь умирает. Как много страданий, и всё из-за него. Как же хотелось обвинить во всём это чёртово место! Но парень прекрасно понимал, что ни мир, ни Зима здесь не при чём. Это он ошибся… И от этого было больно.
На лестнице послышались шаги. Парню не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто это. Так устало и шаркающе в последнее время ходит только Часовщик.
Хранитель поднялся на балкон. Пристроился рядом с парнем, переводя такой же протяжный, наполненный взгляд на город.
– Я тоже частенько сюда прихожу, – начал он как бы невзначай, – Здесь хорошо думается.
Гео молчал.
Часовщик… За дни совместной работы неприязнь к нему сошла на нет. Парень многое понял в последнее время… Так много, что мысли не умещались в голове.
– Ты беспокоишься за Льда? – Хранитель предпринял вторую попытку заговорить, – Не переживай, всё с ним будет хорошо. Он – парень сильный. Хотел бы я сказать, что он и не такое выдерживал, однако… Пожалуй это самое страшное, что с ним случалось. Но…
– Всё из-за меня.
– …но-о, – продолжил Часовщик, – Он справится. Лёд слишком любит этот мир, чтобы оставить его.
Парень молчал. Опустив голову в плечи, отчаянно молчал.
Хранитель коротко выдохнул. Варианты у него кончались:
– Слушай, не вини себя. Это могло случиться с каждым.
– А кого мне винить? Вас? Льва?! Диверсантов? – неожиданно вскинувшись, закричал Гео.
Плотину прорвало:
– Каждый делал свою работу. Даже тот морщинистый, будь он не ладен, всего лишь выполнял свой долг! А мой долг был – оберегать Солнце. Я обещал. Я черт возьми присягу дал – защитить Зиму, хотя и сам не понимаю, как меня угораздило. Я ведь… Ненавидел её! За то что она держит меня здесь. За то, что не отпускает в мой мир! Но всё равно я обещал! Это был мой план! Моя ответственность! Это я просчитался! Что бы я ни делал, всё выходит наперекосяк, и сколько людей из-за этого страдают! Ладно бы мои ошибки сказывались только на мне. Это справедливо. Но остальные! Почему они должны отдуваться за меня?! И кого после этого мне винить?!
Часовщик внимательно следил за парнем всю его тираду. Потом спокойно спросил:
– А почему ты вообще должен кого-то обвинять? Думаешь, в этом есть польза?
Гео оторопел. Эта мысль… Такая простая, но он не дошел до неё сам.
– Вряд ли обвинения себя или кого-то другого помогут тебе решить проблему, – продолжал Хранитель, – Скорее наоборот уведут в сторону. Ты потратишь силы и время в пустую.
Парень смотрел на Часовщика во все глаза. Целый мир сжался для него в одной точке.
– Черт, похоже… – титанических усилий стоило отвести взгляд, – …Вы правы.
Это была тяжелая правда. Самая тяжёлая в его жизни, и чтобы признать её, требовались большие силы. Но Гео всегда считал себя сильным человеком.
Его миропорядок рухнул. Был безжалостно разбит одним вопросом. Он-то привык, что обязательно есть кто-то виноватый. На ком ответственность, тот и виновен. А оказалось… Не обязательно. И вовсе не нужно обвинять, не поможет.
Парень почувствовал себя слабым и беспомощным. Будто всем естеством до этого управлял другой, злой человек, а настоящий Гео лишь сейчас вернул контроль над телом. И не знает, что делать теперь. И как жить.
– Слушай, – Часовщик хлопнул парня по плечу, – Всё у тебя получится. Я точно знаю.
Гео бессильно бросил:
– Откуда?
– Ну, – Хранитель замялся, кусая губы, – Просто знаю. Ты мне веришь?
– Нет.
От обезоруживающего спокойствия Часовщик опешил:
– Чем же я заслужил твоё недоверие?
– Нет, не так… Вам я доверяю. Я в себя не верю. Перестал.
– Аргх, люди! – капитулирующе рыкнул Хранитель, – Издёвка судьбы какая-то, что вы не верите тому, кто знает.
Гео поднял голову:
– Вам известно лишь о времени. Откуда Вам ведома судьба?
– Ну… Я… – вопрос застал врасплох.
Часовщик так странно стушевался, что Гео невольно заинтересовался. Неужели это не пустая поддержка? И Хранитель знает больше, чем говорит.
Парень уставился на него испытующе. Одним из тех взглядов, выдержать которые чертовски трудно. Часовщик мялся и отмалчивался, улыбался невпопад, но через несколько минут сдался.
– Ладно, – выдохнул он, отворачиваясь к городу, – Ты прости… Если хочешь, можешь действительно винить меня.
Гео даже приободрился от напряжения:
– О чём Вы?
– Это ведь… Я тебя не отпустил. Я не дал тебе вернуться.
Парень с силой вцепился пальцами в снежную опушку перил:
– Как это?
– Просто понимаешь, – Хранитель всплеснул руками, – У тебя была трагичная судьба. Ты на многое способен, и совершил бы столько всего, будь у тебя больше времени. Но ты должен был умереть молодым. Зима это знала. И ей показалось, что… Ну… Это неправильно. И ты будешь полезнее здесь. Нет, не полезнее, а… Счастливее, может? Ведь там ты бы ничего не успел. А здесь у тебя целая вечность. В общем, Зима забрала тебя. Но дала шанс не только тебе, а всем нам. Она знала, что когда-нибудь ей понадобятся такие люди… Как ты. Что однажды они, возможно… Спасут всех нас. Понимаешь?
У парня округлились глаза. Он хотел что-то сказать, но мыслей было слишком много, и он просто не смог связать двух слов.
– Но ты захотел вернуться! Когда ты пришел ко мне с этой просьбой, я… Прости, я солгал тебе. Тогда ты ещё мог возвратиться обратно. Но ты бы очнулся на два дня! Потом у тебя в голове лопнул бы сосуд, и всё. Ты умер. И отправился бы… Туда, наверх. К остальным покойникам. Так и не… Не пожив нормально, как это парадоксально не звучит. Мне стало жаль, что ты по незнанию гробишь второй шанс. Но ты такой упрямый! Я должен был как-то оставить тебя здесь, и я… Я солгал. Это не Зима держала тебя здесь… А я.
Осознав свои слова, Часовщик поспешил оправдаться:
– Но мы все сделали на тебя большую ставку. Ты нужен Зиме, мы это знали. В общем… Прости меня.
Возмущение кипело, бурлило, взрывалось пузырями ярости, но вдруг… Резко улеглось. Словно отрезало. Гео медленно и спокойно выдохнул.
– Что ж понимаю, почему Вы разочарованы. Да я тоже хорош. Разобиделся на весь мир. Винил каждого, готов был на подлость пойти, лишь бы вернуться. Чудом остановился… На «Всегда» служил – не получилось, диверсантов искал – не нашел. Солнце обещал сберечь – не защитил. В общем… Проиграл по всем фронтам.
– Но я не разочарован!
Слова настигли резко. Как отрезвляющая пощёчина. Парень обернулся на Часовщика:
– Что?
– Я не разочарован, – Хранитель улыбнулся самой искренней, самой нежной улыбкой, – Более того, я знаю, что у тебя, и у таких как ты, всё получится. Но получится не потому, что так задумано или предрешено. А потому что Вы сами творите свою судьбу. Мы с Зимой лишь… Даём второй шанс. Но каждый распоряжается им по-своему.
Часовщик положил руку парню на плечо. Короткие, но безумно длинные секунды они смотрели друг другу в глаза. Уверенность во взгляде Хранителя, бессмертного существа, видевшего закаты и восходы цивилизаций, знающего всё о жизни, смерти и времени, его уверенность… Вселяла надежду. Текучую, как вода, и полыхающую огнём. Надежду на завтрашний день.
Часовщик резко рассмеялся, уронив голову вниз:
– Я совсем не умею успокаивать. Столько лет прошло, а общаться с людьми я так и не научился.
– Не переживайте. Кто захочет – поймёт, – парень мягко отстранился, опираясь локтями о перила.
Мир потихоньку расширялся перед сознанием, вливался в него, рос. Захватывал всё больше. И мысли приходили в норму.
– Что же нам делать? – спросил Гео, – Диверсанты скрылись. На квартире, что указал Рор, они больше не появятся. Как их искать?
– Это вопрос, – кивнул Часовщик, – Здесь нужно хорошенько подумать. Не хочешь чаю?
– Нет. Лучше глинтвейн. Полагаю, нам жизненно необходимо пойти в ресторан.
***
Ночь ширилась, обволакивая мглой стены домов. Зимние улицы тосковали по снегу. Без метелей и снегопадов город казался опустевшим и печальным. Он соскучился. Соскучился, как никогда. Купол защищал его от нападений, но эта вынужденная мера недвусмысленно напоминала о войне и её лишениях.
Кто бы мог подумать, что Инга будет скучать по снегу. В мире вечной зимы.
Они с Милем спокойно топали через город. В депо долетела весть, что Солнце прячется от кого-то, и в ближайшее время на горизонте не появится. А значит можно идти, не скрываясь. Нечаянная свобода пьянила, а воздухом, холодным и влажным, как студёной водой хотелось напиться. Инга глотала ртом ветер большими охапками, чувствуя привкус свежести на языке. И словно не было на свете ни Жара, ни смерти, ни войны.
Ей больше не нужно бояться Солнца. Тем не менее она не думала уходить из депо. Временное укрытие превратилось в дом, куда хочется вернуться. К тому же дело у неё там было… На целую жизнь. И даже две.
Левтина отпустила их прогуляться и развеяться после злоключений. И Инга с Милем направлялись в ресторан. Девушка не знала, почему, но чувствовала, что ей туда очень нужно и именно сейчас.
– Ну, – не утерпел кот, шедший за ней по тротуару, – Как ты собралась исполнять их мечту? Взрыв же…
– У каждого взрыва свой радиус действия, – это она поняла благодаря Жару, – А за городом у нас огромная Пустошь. Уйдём подальше, волна сюда и не докатится. Все останутся целы.
– Откуда такая уверенность?
– Ни откуда. Я вообще не уверена, – говорила она воодушевленно, – Но никто ведь не пробовал.
Официантка поставила на столик четыре кружки. Капучино для Льва, эспрессо для Рида, рубиновый каркаде с изящными балеринами чаинок для Часовщика… И глинтвейн для Гео. Они сидели в ресторане, все вчетвером. За тем самым столиком. Пили согревающие напитки и напряжённо думали.
– Вспомни, – первым от чашки оторвался Лев, – Может, не они, а ты им что-нибудь говорил? О здешних домах, где можно спрятаться.
Рид смаковал черный кофе маленькими глотками:
– Нет.
Повисло молчание. В ресторане сегодня пусто. Как и все излюбленные в мирной жизни заведения, это место покинули во время войны. Тишина рокотом каталась по залу, пролетая над незанятыми столами. Сцена казалась непривычно просторной. Исчезли и музыканты, и инструменты… И музыка.
– Разве что, – начал министр, и парни резко оживились, – Та девчонка спрашивала меня, где проходят основные провода.
Инга завернула за угол. Как далеко оказалось идти. С другой стороны, достаточно времени, чтобы подумать.
– Хорошо, – продолжал рассуждать кот, – Надо уйти в Пустошь. А как? Как ты собираешься увезти из депо два огромных локомотива так, чтобы никто не заметил? Вряд ли Левтина одобрит твою затею. Она, если помнишь, ради безопасности развела Ноха и Грею, чтобы они вообще не встречались. А ты хочешь дать им возможность… – он понизил голос, – …коснуться друг друга.
– Да, незадача, – девушка прикусила губу, но тут её осенило, – Подожди… Тоннели! Тоннели под Пустошью!
– Что?
– Когда я убегала от Жара, провалилась под снег. Там был тоннель. Очень широкий и не природный. Его кто-то специально прорыл. Но самое главное – эти тоннели достаточно большие, чтобы уместить локомотив! Нужно всего-то найти вход.
– Как у тебя всё просто, – фыркнул Миль настороженно, – А если у них нет входа?
– Откуда-то они начинаются. И где-то заканчиваются. Так уж всё устроено, – улыбнулась она.
– А если они не такие большие, чтобы увести далеко? А если сужаются где-нибудь? Мы застрянем под тоннами снега.
– Не проверим – не узнаем.
Миль напряженно выдохнул:
– Может… Поищем другой путь?
Девушка опустила на него недоумённый взгляд. По гладкой спине кота бегали крупные мурашки.
– У меня других идей нет. У тебя есть?
– Тоже нет, но… Лучше придумать.
– Что значит «основные провода»? – Лев мягко поставил бокал, обнимая горячий кофе ладонями.
– Под городом, вы, наверное, уже знаете, есть главный костёр огня, – Рид нарисовал пальцем круг на столешнице, – Где он находится, никто не знает. Однако от него в каждый район города тянутся «основные провода». Всего шесть штук.
– По принципу снежинки? – догадался Гео.
– Да, – Рид продолжил чертить невидимую схему, – Основные провода расходятся второстепенными. Те тоже делятся, потом ещё и ещё. Как кровеносная система. Если продолжать метафору, основные провода – это главные артерии. По ним огонь течёт в каждый уголок города.
– Но зачем это Синэе? – пожал плечами Часовщик.
– Может, – Лев бегал взглядом по собеседникам, – Хочет по проводу добраться до костра?
Хранитель покачал головой:
– Это невозможно.
– Что ты имеешь против этих тоннелей? – допытывалась Инга, – Идеальный же вариант! И как вовремя подвернулся.
– Я… Ну… Может, ничего, но… В общем, не важно.
Девушка хотела сказать, что ещё как важно, но кот не дал ей заговорить:
– В любом случае, остаётся последняя проблема.
– Да, – сокрушенно выдохнула Инга.
Последняя и самая сложная проблема.
– …даже если на миг представить, что это возможно, – говорил Нох час назад, когда они ещё разговаривали на запасных путях, – И мы коснёмся друг друга – взрыв разнесёт в клочья наши локомотивы. Мы исчезнем. Нет, ради такого и умереть не жалко, но я… Мы… Вряд ли можем бросить всё прямо сейчас.
– Нох прав, Инга, – подхватила его слова тогда Грея, – Идёт война. И мы играем в ней важную роль, доставляя припасы для армии. Если нас не станет, работу депо придётся реорганизовывать. Это время… А на войне время очень важно. Мы не можем поступить так эгоистично.
Инга коротко выдохнула. Да… К такому она была не готова.
Девушка не сомневалась, Души поездов отдали бы свои жизни ради любви, не задумываясь. Но на них возложена большая ответственности. Нох и Грея были выше эгоизма… В отличие от Инги. Узнав, что авантюра может привести к смерти друзей, девушка готова была отступить. Энтузиазм поутих. Она не хотела их терять. И не хотела быть повинна в их гибели.
– Всё, что я знаю, – подхватил Рид, – Это то, что провода уходят глубоко под снег. Может, если долго рыть, то?..
Часовщик задумался, поглаживая пальцами подбородок. Он смотрел на столешницу, словно на ней вправду что-то нарисовано.
– Ну, теоретически это выполнимо. Но… Маловероятно. И мы бы заметили, я думаю.
– Они уже не раз выходили из безвыходных ситуаций, – хмыкнул Гео, – Кто знает, какой у них план на этот раз.
– Если они доберутся до огня под городом, нам всем придётся не сладко, – выдохнул министр.
Но сдаваться – не выход. В этом Инга убедилась. Нужно просто придумать что-нибудь другое, дабы обойти все неприятные последствия взрыва. Но придумать другое оказалась именно «не просто».
В конце очередного квартала показался светофор. Девушка остановилась на красный. На другой стороне светился прозрачной витриной ресторан. Почти пустой… Инга огляделась по сторонам. В городе достаточно безлюдно. Хороший это знак или плохой?
Напитки неумолимо кончались. Решение не находилось. Гео подумал, что дольше сидеть не имеет смысла, вряд ли их случайно осенит. Очередной план провалился.
– Ну что, возвращаемся?
– Да, – хлопнул ладонями по коленям Часовщик.
Он отошёл к официантке у барной стойки, проворковав что-то ей на ушко. Та миловидно рассмеялась, махнула рукой, и Хранитель с улыбкой потопал обратно к парням.
– А Вы… – начал Лев.
– Скажем так, – Часовщик поднял взгляд к потолку, – У меня свои способы оплаты.
Зелёный. Инга перешла дорогу, по привычке покосившись на заснеженные коробки машин. В них была особая магия.
Девушка пересекла тротуар, потянувшись ладонью к дверной ручке ресторана.
Рид потянул дверь на себя. Хрусталём звякнул на прощание колокольчик. Гео шел за министром, упрятав руки в карманы и опустив голову.
В дверях кто-то стоял. И этот кто-то был вынужден подвинуться, чтобы пропустить ребят.
Дверь открылась внутрь сама. Инге пришлось посторониться – из ресторана выходила компания четырёх мужчин. Она не вглядывалась в них. Задумавшись, девушка потянулась к Милю, и тот прыгнул ей на руки. Не хватало ещё, чтобы лучшего друга дверью прищемили.
Ночная улица встретила парней упоительно влажным воздухом. Гео шел за остальными, разделяя задумчивое молчание. Им предстояли трудные времена. Каждый понимал… пускай никто не хотел говорить об этом вслух… если они не знают, где искать диверсантов, нужно ждать их следующего хода. А именно это Гео больше всего ненавидел… Ждать.
За Ингой закрылась дверь. Колокольчик под потолком звякнул приветливым переливом.
Ресторан казался покинутым, лишь бармен за стойкой скучающе протирал стаканы, да одинокая официантка убирала со столика четыре бокала. С того самого столика. Инга решила не нарушать традицию.
Она опустилась на красный диванчик, и незнакомая женщина в красной форме посмотрела на неё вопросительно.
– Да, – усмехнулась девушка, – Нам всем здесь мёдом намазано.
Та нарочито безразлично пожала плечами. Зажав бокалы в пальцах, она удалилась в сторону кухни.
– Знаешь, что я думаю, Миль?
– Что? – кот устроился на столе напротив девушки.
– Думаю, что всё в этом мире сделано из снега. То есть и локомотивы тоже.
– Предположим.
– А значит… – она сама не понимала, что это значит, да и договорить не успела.
– Выбрали что-нибудь? – официантка возникла на удивление быстро.
Это была женщина лет тридцати, с копной русых волос в мелкую кудряшку. На её лице совсем не было макияжа, а голубоватый оттенок кожи добавлял аристократической бледности.
– А Вы… Вы – Нина? – догадалась Инга.
Женщина изумлённо вскинула брови.
– Вам «привет» от Леонида. Я тоже работаю в депо, он просил меня передать.
Конечно, Леонид не о чём не просил. Но девушка решила, что Нине будет приятно.
Официантка нежно улыбнулась, пряча пухлые губы в ладонь. Кажется, они недавно начали встречаться.
– Спасибо, – прошептала она, добавляя громче, – Так что будете заказывать?
– А, – опомнилась девушка, – Глинтвейн, пожалуйста. Миль, а тебе?
– Не, – покачал мордой кот, поглядывая на стеллаж со статуэтками, – Аппетита нет.
– Один глинтвейн, хорошо, – Нина сделала пометку в блокноте, получила оплату и застучала каблуками вглубь ресторана.
Инга уронила голову на протянутые руки.
– Из снега… Что нам это даёт? Мы уже знаем, что снег и огонь могут создавать жизнь. Так?
– Так, – кивнул кот.
– Вот, например, ты… Твоё тело состоит из снега, но капелька огня оживила его. Её в тебе не заметно, но она есть. Так?
– Так.
– Та же история со мной. Так?
– Так.
– А в поездах? Там тоже капля пламени, которую не видно?
– Нет, – цокнув языком, задумчиво заключил Миль, – Не так.
– Во-о-от. А как?
Со стола пришлось подняться, Нина принесла девушке ароматно парящий глинтвейн.
Пара горячих глотков согрели и ободрили. Вот уже размышления не такие тягостные, и авантюра не такая безнадёжная.
– Нох говорил, что Души поезда – не совсем живые. А если они не такие, как мы, то кто они? Почему мы не можем до них дотрагиваться? Слишком много вопросов.
Кот лениво поднялся на лапы, потягиваясь на столе:
– Я вот что думаю. В этом мире все живые имеют снежную оболочку и огненную сердцевину. По сути, наши тела – лишь контейнер для переноски огня. Ну те, кто погас – не в счёт. Они свой огонь потеряли, но это не значит, что не могут переносить новый.
Да, в этом была логика. Холодное тело с горячим сердцем. С одной стороны поэтично. Огонь даёт телу жизнь, тело огню – надёжную защиту. Можно ли сказать, что пламя – это здешняя душа, которой всё управляется? Душа…
Инга медленно поднялась на диване. Выпрямила спину. Её осенило так внезапно, что образы мелькали в голове с бешеной быстротой.
Миль сразу догадался. Заглянув девушке в лицо, он расплылся в улыбке.
– Ты что-то поняла. По глазам вижу.
Она с силой сжала губы, от осознания постукивая ладонью по столешнице. Как же… Всё оказалось просто! Всё сходится!
– Миль! – с первым словом её прорвало, – Миль, Души поезда – это огонь! Такой же огонь, что в моей груди, только более живой. Он имеет своё сознание и воплощение. А локомотив – его снежная оболочка! Конечно! Теперь мне всё ясно! Вот почему до них нельзя дотрагиваться – любое прикосновение к огню сожжёт моё холодное тело. И вот почему они сами не могут прикоснуться друг к другу! Если два огня столкнутся – неминуемо произойдёт взрыв!
– Да, – кот всеми силами старался изобразить воодушевление, – Но это всё равно не приближает нас…
– Приближает! Миль, всё же просто! Им нужны другие тела!
Кот смотрел на девушку, как на безумную. Она и сама чувствовала себя одержимой. Но понимание, такое горячее, вдохновляющее, захватило всё естество. Она чувствовала, что весь мир в её руках. Мысли судьбоносно сходились. Теперь она знала, что делать. И знала, что пришла в правильное место.
– Повара, – шепнул девушка, возобновляя торопливую тираду, – Они как-то изменяют структуру снега. Помнишь ту курицу, что ты ел здесь в первый день? Она тоже была из снега. Но по вкусу?..
– Курица, – кивнул Миль, – Объективно и бесповоротно.
