Юлия Эльм
Мир Зимы
Гео протяжно выдохнул. Куда их понесло?
Сидеть на металлических диванах было, мягко говоря, не удобно. А стоило повозке двинуться, подскакивая на всех встречных ухабах, как Часовщик особенно хорошо осознал свою недоработку. Прочувствовал каждый зубчик этих красивых, но предназначенных совершенно не для колёс шестерёнок.
– Так, – чтобы хоть как-то отвлечься от тряски, начал Лев, – Какой план? Трудно искать того, не знаю кого.
Все почему-то обернулась на Гео. Тот поднял глаза к потолку:
– Ну… Надо посмотреть, кто ведёт себя странно. Какая вообще цель у группы диверсантов?
– Это ты нас спрашиваешь? – друг призадумался, обняв пальцами подбородок, – Мы знаем только то, что Весна хочет уничтожить нас.
– Это слишком абстрактная формулировка. Да, уничтожить, но как это сделать? Понятно, что наши тела можно разбить, но… Война не устраивается ради войны. У всего есть цель. Войны вообще не устраиваются ради уничтожения! Ради захвата территорий или ресурсов, но не для простого кровопролития. Да и территории здесь… Вряд ли те, за которые можно воевать. Чего нашим уничтожением пытается достичь Весна?
– Может, хочет убить Зиму? – Лев переводил глаза с Гео на Хранителя, – Ну, из зависти.
Часовщик покачал головой:
– Исключено. Зиму невозможно уничтожить.
– Почему?
– Чтобы уничтожить её, нужно уничтожить весь этот снег.
Парни выглянули из окна кареты. Словно желали оценить масштаб работы. За городскими кварталами Снежную пустошь уже не различить, но и дома стали вдруг такими большими и массивными. Парни переглянулись, и, дружно кивнув, сошлись на том, что такое уничтожение если не невозможно совсем, то очень-очень проблематично.
– Тогда придётся разрушать целый мир, – хмыкнул Лев.
– Это нарушит баланс, – Часовщик коротко выдохнул, незаметно подкладывая руки под себя, чтобы было мягче, – И Изначальный огонь сожжёт все миры.
Гео слышал о четырёх мирах не первый раз. Но постоянно запрещал себе переспрашивать, оттого пока мало об этом знал. А сейчас… Сегодня он ощущал, как что-то в нём едва заметно изменилось. Он рискнул:
– Расскажите про оставшиеся миры.
Хранитель взглянул на парня оценивающе, словно прикидывал, стоит ли доверять ему эту тайну. Но кажется удовлетворился увиденным.
– Что ж, изволь. Все миры так или иначе собраны у костра Изначального огня. Ваша реальность, из которой вы пришли, тоже где-то среди них.
– Из которой нас забрали, – вставил парень.
– Не будем вдаваться в детали. Так вот, наши миры – Миры Четырёх времён – это лишь один лепесток из многих. В него входят четыре времени года. Мир Лета располагается к Изначальному огню ближе всего. Оттого там тепло, жизнь, и так далее. Там совершенно обычные смертные люди.
Часовщик бросил короткий взгляд на Льва. Гео проследил за ними, но не придал значения.
– За миром Лета, дальше от огня, располагаются на одной линии мир Весны и мир Осени. Там, соответственно, холоднее. Но в каждом по-своему. В них ещё достаточно тепла, чтобы поддерживать жизнь. Самый дальний из миров – мир Зимы. До него ореол Изначального огня не доходит совсем, оттого не так давно здесь совершенно ничего не было. Только снег… И Зима. Совсем одна.
Слова повисли тяжестью в воздухе. На секунду представилось Гео, как одинокая рысь скитается среди снегов, зная, что никогда никого не встретит и не найдёт. Вечная ночь… Вечное одиночество.
Резкий отсвет дерева в окне разогнал тоскливые видения. Голос друга вплёлся в картину:
– Как же здесь появился город?
– Весна, сестра Зимы, видела, как та мучается, – Часовщик на секунду замолчал, задумавшись, а потом суетливо добавил, – Ах да. Хранители миров – родные брат и сёстры. Зима – старшая, Весна и Осень – средние, Лето – младший. Тот ещё прохвост.
Часовщик хохотнул, Лев поддержал его коротким смешком.
– В общем, Весна не могла видеть, как сестра страдает от одиночества. К тому моменту в мир Зимы переселился и я, так что… Может мой переезд сыграл какую-то роль. В общем, Весна принесла Зиме кусочек Изначального огня. Совсем маленький. Зима была так счастлива, что выронила пламя из рук, и оно упало на снег. Тепло расплавило его, а когда Зима вновь подняла огонь, то обнаружила небольшую наледь под своими ногами.
– Из неё и родился Лёд, – догадался парень, – Старший сын Зимы.
– Верно. Тогда она поняла, что пламя со снегом могут сотворить невероятное. Создать жизнь, о которой она всегда мечтала. Вы даже не представляете, как она изменилась в тот миг… Когда осознала, что больше не одна.
Улыбка Хранителя проступала нежной и печальной. В эти минуты он был не здесь. Его сознание унеслось далеко, в ту тёмную ночь среди бескрайних снегов, когда в пустом, холодном мире зарождалась жизнь.
– Из кусочка пламени появился Солнце. В день его рождения Зима выцарапала с неба опостылевшую ей Луну и создала колесницу для сына. А когда он взлетел над снегами, прошептала мне тихо: «И над моим миром взошло Солнце», – он тяжело, с шумом выдохнул, – Зима полюбила своих мальчишек всем сердцем. И не хотела, чтобы они разделили её судьбу.
– То есть, она построила этот город… для них? – внезапная догадка Гео вывела Часовщика из печальной задумчивости.
Он вновь нашел ребят, себя, карету, и согласно кивнул:
– Да. Сначала замок, потом – когда выяснилось, что Солнцу становится плохо над открытым снегом – и всё остальное. Но жить втроём в огромном городе было бы так же одиноко, потому заботливая мать раздобыла жителей.
– Но почему именно мы? Почему наша реальность?
– Думаю, к вашему миру у неё особая любовь. Видишь ли… Зима не связана с Изначальным огнём, но тесно сплетена с Вселенским холодом. Его тьма много шире света пламени, оттого Зима может видеть и знает больше остальных. А к вашему миру как-то прикипела. Она говорила, что видит его во сне, и что он по-особому, вымученно красив. Может, потому ей хотелось сделать свой мир похожим на ваш?
– А люди?
– А что люди? Ваша реальность тоже близка к Изначальному огню, оттого в каждом живом человеке есть его частичка. Попадая сюда, вы её приносите. Когда человек гаснет, его пламя никуда не пропадает. Оно остаётся здесь, и, чем больше огня – тем шире город. Зима давно уже не строит его сама, всё расширяют люди.
– Казалось бы, – Лев так погрузился в размышления, что совсем забыл про тряску, – Какой замечательный мир. Только Весна почему-то решила его уничтожить.
– А, кстати, – вспомнил Гео, – Как можно перемещаться между мирами? Если здесь до самого горизонта снег, то…
– Ты о Летучих кораблях? – догадался Часовщик, – Как они смогли сюда добраться? Ну да… Между четырьмя мирами есть перемычки. Разве что между Зимой и Летом их нет. Эти пути – вроде ментальных мостов, нужно долго-долго идти в одном направлении. Фокус в том, что живому человеку этот путь не по силам. Он будет таким длинным, что путнику не дожить до конца. А жители Зимы, хоть и своего рода бессмертны, сгорят в мирах теплее этого. Оттого любой поход не имеет смысла. Так что перемещаться по мирам могут только Бессмертные.
– Вроде тебя? – уточнил Лев.
– Да, вроде. Бессмертные проводят за собой смертных. Так что думаю, Весна свои Летучие корабли просто провела через Пустошь. Из своей долины Синих снегов. Она как раз на границе.
Разговор на минуту стих. Озвученная информация настойчиво требовала осмысления, занимая всю голову без остатка. Не оставалось места для боли в затёкших ногах и отбитой пятой точке. Неопознанные проносились за окнами дома, парки и скверы. На несколько минут в проёмы бросились разными цветами вывески магазинов, вспыхнула красным прозрачная витрина ресторана.
Гео напряжённо думал. Что-то не давало ему покоя, что-то настораживало. Сказанное вскользь, но очень важное.
– Ну-ка подождите, – озарение свалилось на голову яблоком, – Что Вы сказали? Весна принесла Зиме огонь. А теперь почему-то хочет уничтожить этот мир. И Солнце начал охотиться за горящими!
– Что ты хочешь этим сказать? – насторожился Часовщик.
– Ничего, у меня только догадки. Но что, если уничтожить хотят не нас, не мир, а именно город? Чтобы всё стало как прежде, когда здесь было пусто. Что для этого нужно?
– Забрать всё пламя, что есть в мире, – Часовщик задумчиво прикусил губу, – И сравнять город с землёй. Без этого никак. Останется хоть один маленький огонёчек, Зима создаст всё заново. Но… Подожди, зачем это Весне?
– Пока не знаю. Но думаю, она добивается того, чтобы Зима вновь осталась одна. И Солнце как-то с этим связан. Посудите сами, он с недавних пор собирает огонь, сжигает жителей, хотя до этого был всеми любимым источником света. Может, Весна – причина его внезапной перемены настроения?
– Стой-стой! Ты хочешь сказать, что Солнце… Может быть предателем? – у Льва на секунду перехватило дыхание, – Он же – сын Зимы.
– И что?
– Я к тому, что это очень серьёзное обвинение. Ты уверен?
– Конечно нет, – отмахнулся Гео, – Но как хорошо всё сходится. В общем, давайте сосредоточим на Солнце основное внимание. И за окружением Зимы понаблюдаем. Возможно, нам попадётся кто-то подозрительный.
Лев кивнул, щёлкнув пальцами:
– Вариант.
– Поддерживаю.
На волне согласия все зарядились энтузиазмом. Хотелось поскорее доехать и броситься в бой. Но лошади без кучера скакали вольготно, выгарцовывая перед пялящимися на них с восторгом прохожими.
Снова ждать. Когда уже обо всём договорились. От нечего делать, Гео вспомнил, что не выяснил одну деталь. Сегодня вопросы давались ему на удивление легко:
– Ах да, совсем забыл. Как можно украсть время?
В следующий миг парень пожалел о своём легкомыслии. Только отвлекшийся от потери, Часовщик вновь впал в меланхолическую задумчивость. Растерял весь запал и поник.
Друг едва заметно пихнул Гео в плечо. Тот мысленно поворчал, что столько сырости из ничего, но потом… Выдохнул, наскрёб остатки сострадания, что завалялись в душе, и сказал как можно мягче:
– Знаю, тяжело, но нам необходимо это знать.
– Да… Да, понимаю, – глаза Хранителя подёрнулись дымкой воспоминаний, – Это было давно. Моя Башня тогда стояла в мире Лета.
Гео мысленно выругался, думая о том, как история жизни связана с похищенным временем, но Лев его одёрнул. В глазах друга читалось: «Не вздумай его прерывать».
– У меня… Был подмастерье. Так получилось. Знаете, ребят, время на самом деле может забрать любой. Кто угодно. Просто прислони пальцы к часам, как будто бы пульс хочешь измерить, и забирай сколько хочешь. Но унесёшь ты его недалеко. Хитрость в том, что для любого смертного лишняя секунда чревата смертью. Ну знаете… От переполнения временем. Просто пуф! И всё. Оттого время нельзя хранить в теле. А вот переносить его в часы другого человека могу только я. А мой… Мой подмастерье создал аппарат… Варварский, конечно. Который позволяет перекачивать время безболезненно.
– Как он выглядит?
– Выглядит? Ну… Как песочные часы без подставок. В верхней чаше небольшая шестерёнка, направляющая поток, а дальше игла. Любой человек может вставить иглу себе в руку… Вот здесь, на уровне запястья, – Часовщик постучал по выступившим венам, – Прислонить пальцы к часам и воровать столько, сколько влезет. Беда в том, что, когда часы опустошены и отдают последнее, они словно выворачиваются наизнанку. Потому в Башне такой разгром.
– И Вы молчали! – внезапный крик нарушил тишину.
Все вздрогнули. А Гео вскочил от возмущения. Да, Хранитель пострадавший, но утаить такую важную деталь! Это надо уметь. Парень кипел от злости, и радовался лишь тому, что не узнал этой подробности после вечеринки.
Собеседники смотрели на него, задрав головы с крайним удивлением.
– Это же самое важное! – пришлось сесть обратно, – Получается, что у воров должны остаться на запястьях следы от проколов?
– Ну… Да. Там игла достаточно большая. Подожди, а… А! Я понял!
Льва тоже озарило:
– То есть мы ищем людей с уколами на запястьях!
– Именно! Конечно, если повезёт, и предатель из мира Зимы тоже качал время наравне с диверсантами.
***
Солнце съехал спиной по спинке трона в Морозном зале. На возвышении для царственных особ восседал только он. Два ледяных изящных трона с широкими подлокотниками и короной шпилей пустовали. Мама и брат предпочитали бродить меж гостей.
Солнце смотрел и осознавал, как же его всё бесит. Узорная лепнина Морозного зала, высокие, величественные окна с каймой тяжёлых, тёмных занавесей. Спадающие люстры, похожие на огромные снежинки. Украшения к празднику, столы с едой и напитками из ресторана. И гости… В основном, конечно, гости. Они раздражали его больше остального.
Мозаика на полу дождалась людей. Сейчас по ней бродили сотни пар туфель. Мама решила устроить приём. Повсеместный… По всему городу – по всем предприятиям, домам, квартирам и улицам прокатилась весть о том, что сегодня праздник. И надлежит веселиться. Да уж, радость по приказу… А Солнцу было совершенно не весело.
Он через силу глядел на гостей. Люди кучками разбрелись по залу. Добрая половина сгрудилась у огромной ледяной скульптуры в центре, восхищённо охая и задирая головы. Это был всплеск воды, взметнувшийся к потолку из узорной пиалы. Неровная ледяная поверхность ловила множество бликов, острые края скалились… Статуя вздымалась огнём и струилась потоком. Её создал Лёд… Со злости.
Прошло много времени с драки братьев в этом зале. Лёд с ним так и не разговаривал. Мать тоже избегала младшего сына, словно он в чём-то перед ней виноват.
В проёме створчатых дверей показался Часовщик. Разогнав появлением сумбурные мысли, он приковал внимание к себе. Вопреки обыкновению, он был не один, а в компании двоих парней. Не похоже на него. Одного из сопровождающих Солнце смутно узнал, но никак не мог вспомнить, где видел его раньше.
– Иди пообщайся с гостями, – Лёд возник неожиданно.
Его не было, и за мгновение он появился. Конечно, брат никогда не владел такой магией, просто умел подходить незаметно.
К празднику парень изменил пацанскому стилю, переодевшись в белую рубашку и брюки. Наверняка, чтобы угодить маме. В руках он держал бокал глинтвейна, покрывшегося ледяной корочкой.
– Смотрю, уже не хромаешь, – усмехнулся Солнце.
– Мама вылечила, – брат пожал плечами, отворачиваясь к залу, – Это она послала меня за тобой.
– Значит теперь ты у нас примерный сынок и слушаешься мамочку?
Лёд зло осклабился, но Солнце видел лишь край этой ухмылки:
– Я размазал бы тебя по стенке прямо сейчас, братец, если бы это принесло облегчение маме. Но, к сожалению, ты ей нужен живой. Так что поднимай свой сверкающий зад и иди общаться с гостями!
Он гордо ушел, оставив последнее слово за собой.
Солнце кипел от злости. С остервенением поднявшись, он потопал за Льдом, намереваясь высказать ему всё, что он думает, но… Для многих его выход в зал стал сигналом к действию.
На Солнце накинулись многочисленные министерские секретарши и амбициозные девушки. Одна красивее другой. Вот же сумасшедшие, и не боятся! Ведь Солнце в последнее время «спятил». Но девицы бесстрашно обступили юношу, щебеча на все лады. А ему хотелось грубо растолкать их, но это бессмысленно. Толпа кокеток уже скрыла от глаз фигуру брата.
Солнце со злостью выдохнул.
– Какой чудесный вечер, неправда ли?
– Вам так идёт это церемониальное одеяние, принц.
– Да-да, подчёркивает цвет глаз.
Почему-то многие упорно называли Солнце «принцем». Хотя ни он, ни уж тем более Зима, никогда не метили в королевские особы. Но, видно, такими их видели.
– Дамы, дамы, прошу вас меня простить, – в девичью разноголосицу вклинился мужской низкий голос, – Я вынужден украсть у вас Солнце на пару минут.
Его подхватили под руку, уводя к балкону. Юноша не сопротивлялся… Лишь бы не эта толпа.
Он шел сквозь разбившуюся на группы верхушку общества, заглядывая в проносящиеся лица. Здесь и генерал Рэйвен беседовал с начальниками заводов по производству боеприпасов. И министр судостроения Марк кокетничал с очаровательной девушкой в лиловом платье. И начальница ткацкой фабрики Ангелина хохотала над шуткой приземистого штабного офицера. Веселье выходило натужным, словно недостаточным моменту.
Спасителем Солнца оказался министр градостроения – Рид. Милый молодой мужчина, лет тридцати двух, со светлыми отросшими кудрями, и взглядом таким тяжёлым, что мог придавить насмерть. Рид не был злым или опасным человеком. Веса его взгляду прибавлял груз прожитых несчастий. В остальном он был высок, хваток и внушал уважение с первого впечатления.
– Спасибо, – пробурчал юноша, задирая взгляд к лицу Рида.
– Не стоит благодарности, – тот учтиво улыбнулся, – Вам так же будет приятно узнать, что дыру в стене дома по адресу Новоснежная 12 – заделали.
В первую секунду хотелось спросить: «Что за бред?», но потом Солнце вспомнил. Ах да… Он гнался за девчонкой и налетел лучом на дом, спалив стену.
– Но впредь… – голос министра сделался жёстче.
Словно он что-то знал:
– Просим Вас быть более осторожным при управлении транспортным средством. Если Вы не хотите заиметь проблем до того, как это совершенно необходимо.
На миг внутри всё сжалось. Смутный страх сделал язык тяжелым и неповоротливым, что Солнце не смог внятно ответить.
Но чувство быстро отпустило. Рид поспешно улыбнулся, кивая на прощание:
– Хорошего вечера.
Он ушел. Спокойно, будто ничего не произошло. Ушел, оставив Солнце наедине с туманными опасениями. Знает ли Рид о том, почему юноша сжёг стену? За кем гнался и для чего? Расскажет ли матери? Это сейчас Зима игнорирует проблему, но, если кто-то из приближенных пожалуется, что сынок охотится на её любимых жителей, может и не выдержать.
– Хорошая была идея с вечеринкой, тебе не кажется?
Солнце второй раз подпрыгнул. Рядом с ним на задних лапах сидела Зима. Сидела, устремив взгляд на полнящийся гостями зал, словно всегда здесь была. Сегодня она сделалась ростом с человека, чтобы спокойно заглядывать в лица гостей. Это уже слишком! Если прихода Льда задумавшийся юноша мог не заметить, то мамы!..
– Не понимаю, зачем всё это? – надулся он, складывая руки на груди.
«Уж не хочешь ли ты этим удержать меня?» – рвались наружу мысли.
– Ну как же?.. Скоро начнётся война. А я… Так не хочу. Не хочу терять ни одного человека из нашего мира.
– Война – это всегда потери, – безлико отозвался он.
– Да, – Зима глубоко вздохнула, – Потому я всё это устроила. Чтобы посмотреть на них. Я знаю, весь город наш замок не вместит, но я всё равно вижу… Всех. Хочу насмотреться.
– И как? Получается?
– Нет, – она покачала огромной пушистой головой с грустной улыбкой.
Они какое-то время смотрели на людей. На их кипящую, словно густое зелье, круговерть. То там, то здесь лопались пузыри смеха. Нескончаемым гулом жужжали под потолком разговоры. Все были веселы и беззаботны, так, словно не будет никакой войны. Но лишь Солнце знал это по-настоящему. Все остальные притворяются.
– Людям, особенно в преддверии битвы, важно знать, что существует другая жизнь. И что в ней есть счастье, – Зима перемялась с лапы на лапу.
Юноша саркастически спросил:
– Ты считаешь, они счастливы здесь?
Она перевела на него бездонные, белые с серым зрачком глаза:
– Я верю в это.
Солнце порывисто отвернулся, сильнее сцепляя руки. От чего-то стало ещё обиднее.
За их спинами закрытая дверь балкона колыхнулась от ветра. Морозные узоры на ней обрамляли сцепившийся клубок сияющих улиц. И везде, куда ни посмотри, на весь мир… огромный и очень небольшой… царит праздник. Преддверие битвы. Каждый старается насладиться вынужденными минутами затишья, выжимая из них всё больше и больше. Может, потому счастье такое отчаянное, а веселье бурное.
На импровизированную сцену в другом конце зала взошли музыканты. Группа, что обычно играла в ресторане, сейчас была счастлива выступать во дворце Зимы. Гости приняли их с восторгом. Стоило пролиться первым нотам музыки, как кавалеры подхватили дам, кружась в порывистом вальсе. Они напоминали снежную порошу, подхваченную и завьюженную ветром.
– Знаешь, – мама отвела бездны глаз на танцующих, – Я не умею создавать миры. Я никогда не видела жизни, в отличие от своих сестер и брата. Этот мир… Получился таким, какой есть. На первый взгляд всё вроде бы верно, но, если приглядеться, много неправильного. Я часто ошибаюсь. Но всё равно люблю этот мир… Весь, без остатка. Люблю каждого, кто в нём обитает. И больше всего… Люблю своих сыновей.
Настала очередь Солнца вперить в мать резкий взгляд. Хотелось бросить ей в лицо всё, что он думает о её любви! Но юноша почему-то не мог.
Он смотрел на маму. На её игривый и несерьёзный кошачий облик, не в силах ничего сказать. А глубоко в нём шевелилось чувство… То самое, что появилось в момент рождения, когда он впервые увидел её. Её лицо… Острое и холодное, которое она давно не являла миру. Любил ли он её? Любит ли? Неожиданно трудно оказалось ответить на эти вопросы.
– Самым большим кошмаром для меня будет… Потерять кого-то из вас.
Слова сошли на него лавиной. Мама сказала то, что он хотел и боялся услышать. Сможет ли он уйти после этого? Сможет ли выполнить задуманное?
– Переживёшь, – буркнул юноша тихо и совсем неуверенно.
Обхватив себя руками, он быстро пошел прочь.
***
Поработать не удалось. Через несколько часов после прихода Лоры, в депо пришло сообщение, что сегодня объявлен всеобщий праздник. Левтина поскрипела зубами, но разрешила рабочим устроить вечеринку. Не успела она договорить, как общий зал взорвался овациями, и люди разбежались кто куда – готовиться к торжеству. В воздухе повисла радостная, предпраздничная суета. Кто-то хотел переодеться, кто-то принести музыкальные инструменты. Ведь какая вечеринка без музыки?
Инга с Милем тоже поспешили в бытовку. А там их уже ждала сидящая на раскладушке Лора. Вытянув ноги, она поигрывала тапочками, шлёпая внутренней стороной о ступни.
– Ты пришла! – пропищала она восторженно, – А то мне совсем скучно.
– Извини, – Инга постаралась быть непринуждённее.
Сбросив с плеч куртку от формы, она повесила её на крючок и взяла в руки пальто.
– Знаю, тут совсем нечем заняться, но я и сама живу здесь недавно.
– А почему там все бегают? – девочка мотнула головой в сторону окна.
– Праздник. Зима объявила. Так что пойдём со мной, будем веселиться.
Лора прищурилась с недоверием:
– Точно будет весело?
– Лучше, чем сидеть здесь. Пойдём.
Девочка нехотя соскочила с раскладушки. Инга к тому моменту переоделась в своё и с готовностью взяла малышку за руку. Пока они шли до общего зала, девушка отчаянно думала, куда бы её незаметно спихнуть? Праздник – слишком удобный шанс, чтобы упускать его. Но Лора в план не вписывалась.
В общем зале чего только не было. Он представлял собой крытый ангар с высоким потолком. По одну сторону тянулись ремонтные пути с ямами, чтобы можно было заглянуть под днище, а на них для приличия стоял один покинутый грузовой вагон. Сломаться в нём могло только крепление, которым он цеплялся к составу. И то не факт. Но он почему-то стоял здесь. В два ряда лежали массивные оси с колёсами. И ещё какие-то непонятные машины, которыми в принципе никто не пользовался.
На другом краю ангара притулились несколько столов, старые диваны и кресла. Их было так много, что казалось, в каждый приход работяг одно-два точно прибавлялись. Кто-то пошутил, что кресла здесь плодятся, как кролики. Зато всем всегда хватает места.
Инга и Лора заняли диванчик ближе к огромному провалу окна. Миль улёгся на спинке, свесив длинный хвост явно для того, чтобы его придавили.
Люди постепенно собирались на праздник. Кто шел с гитарой, кто с аккордеоном. В зоне отдыха отыскалась пара бубнов. Что они здесь забыли? В ком-то проснулся голос. В общем, к началу торжества у тружеников депо был свой импровизированный ансамбль. Договариваться о том, что спеть, и чтобы все знали, пришлось долго. Зато, когда песни находились, их пели хором, все вместе, весело и задорно. Даже вечно строгая Левтина, сидящая чуть поодаль от работяг, позволила себе улыбку.
От теплоты посиделок огонь внутри Инги разгорелся жарче. Ей было хорошо, легко, и она… Не сразу заметила выражение лица Лоры. Обратила внимание лишь, когда Миль незаметно ткнул её хвостом.
Девушка скосила глаза. Взгляд девочки стал хищным. Но та быстро поняла, что за ней следят, возвращая своё ангельское выражение.
– А ты… Кгхм, – слова застряли в горле, – Не хочешь выступить? Может, стишок прочитаешь?
Да, нужно её куда-нибудь сплавить.
– Я… Это… – замялась девочка, – Стесняюсь.
– Да ладно тебе, не робей! Посмотри, как всем весело! Уверена, они будут в восторге.
– Ну… Ладно, – не долго же она сопротивлялась.
Лора сама выбежала на воображаемую сцену к ансамблю. Кто-то из ребят с готовностью поставил ей стульчик, помогая подняться на него. Девочка принялась читать стихи бойким речитативом.
– Ты чего задумала? – Миль отчаянно притворялся спящим, говоря с закрытыми глазами, – Вижу же, что-то высматриваешь.
– Хочу пойти к Часовщику, – шепнула она, – Разузнать больше про девочку, что приходила с Гео. И нет, я не сошла с ума.
– Хм… Ну что же, мысль здравая. Если тебе, конечно, надоело жить, и ты хочешь броситься в горячие объятия Солнца.
– Да ладно! Убегала же я от него раньше.
– Раз на раз не приходится, знаешь ли.
– Лучше скажи, как незаметно улепетнуть от Лоры? Она с меня глаз не сводит.
Миль поднялся, сладко потягиваясь:
– Поручи её кому-нибудь. Чего проще? Скажи, что… Например…
– Иду за игрушками, – кивнула Инга, высматривая в толпе знакомые лица, – Идея!
Неподалёку как раз стоял её сосед по цепочке. Какое удачное совпадение. Что ж, выбор очевиден.
Девушка подошла к нему, старательно подбирая первое слово, но мужчина заговорил сам:
– Какая талантливая малышка, – он указал взглядом на девчушку на стуле, – Сколько стихов знает.
– Да-а, – улыбнулась девушка, – Извините, а как Вас?..
– Леонид.
Мужчина протянул руку, она с готовностью её пожала:
– Инга. Очень приятно.
– Взаимно. А то на погрузке рядом стоим и не знакомы.
– Леонид… Немного неожиданно, но… Могу я попросить Вас присмотреть за Лорой на празднике?
– А что так? – в глазах мужчины мелькнуло тревожное недоверие, и девушка поспешила его развеять:
– Такое дело… Хочу сделать ей подарок. Сходить к Пустоши и налепить кукол из снега. Но мне на это нужно время, да и сюрприз хочется сделать.
– А-а, – закивал Леонид, – Понимаю.
– Ну вот. Поможете?
– Отчего же нет? Как всё закончится, я её к тебе в бытовку отведу, посижу с ней.
– Спасибо! – воскликнула она, – Спасибо огромное!
Тут же девушка поспешила унестись. Подхватив Миля с дивана, она ушла в тот момент, когда Лора увлеклась очередным стихотворением.
Через депо Инга бежала сломя голову. Все рабочие на празднике, её вряд ли кто-то увидит.
– Опасно всё это, – кот летел рядом, настороженно озираясь.
– Знаю, – на бегу отвечала она, – Но у меня других идей нет. Чтобы бороться с противником, нужно о нём хоть что-то знать.
Они пересекли перешеек меж снегами, оказавшись в городских кварталах. Инга сбавила темп. Она быстро шла и думала… Откуда взялась смелость? В своём мире девушка никогда не ввязывалась в неприятности, а здесь… Да, смерть меняет человека.
За поворотом улицы их встретили трамвайные пути.
– Точно, давай по рельсам, – кивнул в их сторону Миль, – Быстрее будет.
– Ты прав.
В месте, где парочка остановилась, двойное полотно заворачивало по крутой дуге. Трамваи ходили здесь в обе стороны, и на восток, и на запад. Чтобы добраться до Башни Часовщика, Инге нужно было прыгнуть в трамвай, выворачивающий из-за угла и уходящий налево.
Зима остановками не озаботилась. Оттого кто-то прыгал в кабину на ходу, перед кем-то трамвай сам останавливался. Инга чувствовала, что ей надо его именно поймать.
Она подошла вплотную к путям. Но вдруг… Что-то в ней странно заклокотало. Огонь заметался по грудной клетке, будто в страхе. Она застыла на месте, на мгновение перестав видеть мир.
Миль заметил перемену:
– Эй! Ты чего это?
– Я? – она встрепенулась, – Нет-нет, ничего. Так.
Нужного трамвая всё не было.
В горле накручивался тревожный ком. Тело словно наэлектризовалось, и от разрядов трясло.
С другого конца показался вагон. Он шел на запад, а им нужно было в другую сторону, но Инга… Упруго оттолкнулась от снега, разбегаясь по движению, чтобы запрыгнуть.
– Это не наш! – крикнул кот, но его слова потонули в шуме в ушах.
Трамвай догнал её, и девушка на ходу вцепилась в боковую ручку. Легко подтягиваясь, она изящно вспорхнула на ступеньки открытой двери. Вагон был старый, высокий, с импровизированной галерей у стекла заднего вида.
– Ты что творишь? – Миль влетел следом, – Нам же не сюда.
– Мне нужно, – девушка вцепилась в поручень, не уходя из прохода.
Двери не закрылись.
– Что?!
– Ах… Послушай, я не знаю, как объяснить. Просто мне нужно… Туда. Я чувствую.
– Ты же собиралась к Часовщику!
– Знаю-знаю. Успеем.
Мимо них неслись улицы, дома и люди. Трамвай набрал ход, смешивая перед взором картину светлого морозного города. Мелькали горящие окна, вспыхивали деревья. Инга совсем отвыкла от этого вида в депо.
Но сейчас и улицы, и очарование промзон казались ей очень далёкими. Сознание ушло глубоко внутрь, там сжалось и тряслось. То ли от напряжения, то ли от страха. Чего она боялась? Не понятно. В голове царила сосущая пустота.
Миль сидел на поперечном поручне, подложив под себя лапы, и сверлил девушку взглядом. Они приложила титаническое усилие, чтобы просто увидеть его. И ещё более колоссальное, чтобы узнать.
– Что-то ты темнишь, подруга, – прищурился он.
– Сама ничего не понимаю.
К северо-западной окраине странное чувство вытянуло её из вагона. Инга вывалилась наружу, утопая в тёплом свете сквера. Она оказалась прямо у входа, на границе тёмной улицы и светлого парка.
– И зачем мы здесь? – Миль огляделся, – Никого нет.
В туманную голову прокралось удивление. А разве кто-то должен быть?
Очертания деревьев переплелись в глазах. Мир истово водил хороводы. Чтобы не упасть, Инга ухватилась рукой за черную, кованую ограду.
– Да что с тобой?! – Миль спикировал на забор, заглядывая девушке в глаза, – Ты в порядке?
– Мне нужно… – дышать стало тяжело, – Нужно идти.
– Куда идти? Что мы здесь делаем?
– Мне нужно!
Она отпихнула кота. Ватные ноги понесли её по широкой дорожке. В груди бушевала буря, пламя рвалось изнутри, стараясь пробить клетку рёбер. Чувство не было похоже ни на что.
– Инга! Да послушай же, Инга! – круживший над ней Миль приземлился на плечо.
Она остановилась.
– Ты ведёшь себя странно! Объясни, что происходит.
– Я сама ничего не понимаю, – она пошла дальше.
– Инга! – кот перелез ей на голову, свешиваясь мордой вниз, – Стой! Посмотри на меня.
Девушка повиновалась. Она снова встала. Пришлось поднять взгляд, чтобы увидеть перевёрнутую мордочку Миля. А в его глазах… Снежные бури. Пурга и бураны окружали сжавшийся в полоску черный зрачок.
