Владимир Валерьевич Комарьков
Хроники Арли. Книга 3. Я – инквизитор
Глава 30
Мужчины не плачут. Мужчины не должны плакать, но удерживать слёзы оказалось выше человеческих сил. Я стоял в дверях, сжимая кулаки, и с бессильной яростью смотрел, как Оррик осторожно, будто боясь еще больше навредить, протирает лицо девушки, ее руки и плечи влажным полотенцем. На Валену было страшно смотреть. От дорожного платья остались одни лишь ошметки. Кожа бледная, вся в ссадинах, кровоподтеках, синяках – живого места не найти. Лицо превратилось в посмертную маску – настолько чудовищно смотрелись заплывшие гематомами глаза и сломанный нос. Только по еле-еле вздымающейся груди становилось понятно, что волшебница еще жива. Я смотрел на нее, не в силах отвернуться и сделать шаг вперед, а мой взгляд тонул в ворохе абсолютно седых волос. Серебряные нити потускнели, лишились жизни и блеска.
– Ка… – прохрипел я, проталкивая звуки сквозь глотку. – Как?
Чтобы выдавить из себя это слово, мне потребовались все силы. Я почувствовал, что совсем не могу говорить, но Оррик понял меня и так.
– Ее привезли пару часов назад. Два дюжих монаха в закрытой телеге, – он бережно поправил локон, упавший на лицо Валены. – Оставили на сеновале и уехали. Их заметил Вилис, пацаненок, работающий у хозяина в конюшне. Он-то и поднял тревогу.
На деревянных ногах я все-таки подошел к кровати и опустил руку на лоб девушки. Горячий. Казалось, еще немного, и на моей руке останется ожег. Но больше всего от боли кричало сердце. С горечью вспомнилось ликование, которое я испытывал, когда, казалось, «припер» епископа к стенке и вынудил дать слово, что волшебницу отпустят. Это был аванс за мое участие в деле. Выходит, де Бри не ошибся, и мне придется заплатить за дерзость. Вот она расплата. Только не для меня, а для тех, кто рядом, что больнее во сто крат.
На смену отчаянию нахлынула волна ярости. Еще минуту назад я задыхался от жалости, теперь же меня душила ненависть. Затрещали виски. Казалось, мозг вот-вот разломит кости черепа и разорвет голову. Появись сейчас передо мной де Бри, епископ Морр или даже сам кардинал, я бы, не раздумывая, вцепился им в глотку!
Очнулся я от того, что кто-то звал меня по имени.
– Иан, Иан! – Оррик испуганно тряс мою руку. – Ты чего?!
Тут из меня словно вынули стержень, и я мешком повалился на стул.
– Только не вздумай в свои игры играть! – вскричал бывший инквизитор. – Мне еще тебя не хватает. Перестань закатывать глазки! А ну держись! Ничего с ней не случится. Молодая, крепкая! Ну, покарябали слегка, ну покололи иголками, ну пожгли, – все одно поправится!
Так вот что это за красные и черные пятна на коже! После слов бывшего инквизитора у меня потемнело в глазах.
– Нужно лекаря… – выдавил я из себя.
Оррик успокаивающе замахал руками.
– Да был тут уже один. Наш ушастый, как увидел, что твоя волшебница вот-вот испустит дух, стрелой метнулся в город. И ведь привел, что диво! Говорит, нашел самого лучшего! – Оррик укрыл девушку одеялом, которое я поначалу не заметил. – Важный весь из себя! Борода – во! – бывший инквизитор хлопнул себя по животу, а потом опасливо посмотрел на лежавшую без движения девушку, словно он мог ее разбудить.
Значит, доктор уже был! Во мне затеплилась надежда.
– Лекарь или волшебник?
Оррик посмотрел на меня с недоумением.
– Так они все, – он покрутил пальцами в воздухе, – волшебники. Ведуньи да травники тут не помогут.
Да, я и позабыл, что нахожусь в магическом мире, и здесь одно без другого не существует. Если лекарь, значит, волшебник.
– Так говоришь, хороший лекарь?
– Оно и видно, что не абы какой, – буркнул Оррик. – Сколько за осмотр взял! Не приведи боги, увижу на улице, удавлю ирода!
– Что он сказал?! – взмолился я. – Ну что ты молчишь, как рыба?
Оррик оторвал мои руки от своего рукава и кивнул на дверь.
– Покой ей нужен, – он подтолкнул меня к выходу. – «Пусть спит, как можно дольше», – сказал. А ты тут орешь, как оглашенный.
– А волосы?! – шепотом «закричал» я.
– А что волосы? – пожал плечами Оррик, выпихивая из комнаты. – Отрастут.
– Да что ты мелешь?!
– Иди уже, без тебя разберемся, – прорычал Оррик и закрыл за собой дверь. – Пятьсот золотых, взял, ирод! И глазом ведь не моргнул!
Мы очутились в коридоре, где меня начало «отпускать». Если Оррик стал вспоминать про деньги, значит, самое плохое уже позади. Страшно представить, в каком состоянии Валену привезли эти двое! Я старался не думать, что именно моя инициатива стала причиной ее состояния. А ведь, наверняка, так и было. Мол, знай свое место, щенок! Еще поглядим, где чье место, сволочи. Погодите же… Впрочем, даже идиоту понятно, что угрозы в моем лице вызовут у любого человека только усмешку. Что уж говорить про всемогущего епископа? Лучше перестать терзать себя обвинениями и просто добавить галочку к бесконечному списку – у меня тоже есть память, и она гораздо лучше, чем многие думают.
Тем временем я и не заметил, что позволил отвести себя в общий зал. Комендантский час, объявленный кварами, разогнал народ с улиц, и в трактире при гостинице находились лишь постояльцы, оказавшиеся в состоянии прошлым вечером доползти до своих кроватей. Куда подевались остальные, ведали лишь боги. Так что мы без проблем заняли свободный столик.
– Рассказывай! – взмолился я. – Что сказал лекарь?
Бывший инквизитор махнул рукой девушке, прислуживающей за столами, дождался ее понятливого кивка и с грохотом опустился на скамью у стены. По молчаливому соглашению с Клаусом, наш кабинет опять вернулся к хозяину, ну до определенного времени.
– Садись давай, – проворчал Оррик. – Я же сказал, что теперь все будет в порядке.
– И это ты называешь в порядке?! – начал закипать я. – Они ее пытали!
Оррик спокойно меня выслушал, а затем покачал головой.
– А что ты хотел? Она не в пансионе носки вязала. Знала, на что шла.
– В смысле? – эта новая вводная меня порядком обескуражила. – Что значит знала?
– То и значит. Ты думал, с ней там цацкаться будут? Посадят на хлеб и воду и все? Да как бы не так! – он вздохнул. – А тут еще и обвинение в запретном волшебстве. За нее принялись, едва она преступила порог камеры!
Я смотрел на Оррика, разинувши рот.
– Но де Бри сказал…
Бывший инквизитор меня перебил.
– Конечно, сказал. А что еще ему делать? Как по мне, так вообще чудо, что волшебница до сих пор жива, – Оррик наклонился ко мне. – Сказать по правде, кроме тебя, никто не верил, что ее удастся оттуда вытащить. По крайней мере, я на такое точно бы не рассчитывал! Хотя, Аридил, конечно, строго-настрого запретил мне тебя расстраивать, и, выходит, прав оказался, длинноухий-то.
Оррик крякнул и хлопнул меня по плечу, а у меня словно пелена с глаз упала. Вот что меня точило все это время, пока мы с де Бри бегали по городу! С того самого времени, когда перед моими глазами предстал великий маг Макгон, избитый и в антимагическом ошейнике, мое подсознание пыталось достучаться до меня. Впрочем, понять и принять – это совершенно разные вещи. Мне казалось чудовищным, что Валена сознательно пошла на такое! Насколько же нужно доверять человеку, чтобы отправиться на пытки с одной лишь мыслью, что тебя обязательно вытащат. Черт, мне не расплатиться по счетам никогда!
– Ну, чудо же, командир! Великое ты дело сотворил, – он одним махом опорожнил початую кружку пива, которую ему принесли тут же, едва мы заняли наши места. – А за остальное не беспокойся. Лекарь свое дело знает крепко. Видел бы ты, в каком она была состоянии! Краше в гроб кладут! Кровь, сопли, слезы – так сразу и не поймешь, чего там где. Но ведь не растерялся, сморчок! Дунул, плюнул, руками помахал – а девица уже и порозовела. Этот пройдоха обещал заглянуть завтра. Как он заявил, «проведать пациента». Ну и за деньгами, конечно! Сразу все, говорит, нельзя лечить – слишком сильное потрясение может выйти для организьму. Понятное дело, ему с нас все до последней рубашки содрать надо, но ведь и не соврал.
Оррик прервал свою сумбурную речь на полуслове. Едва показалось неровное донышко кружки, он нахмурился, но плывущая в руках пышной девицы новая емкость с пивом, заставила кустистые брови разойтись в стороны. Осторожно приняв подношение, воин могучим выдохом сдул пену на пол и сделал большой глоток.
– Ладно, что это мы все про нас. Давай про себя! – он нетерпеливо поерзал, и глаза его загорелись жгучим любопытством. – Рассказывай по порядку! Что вообще происходит? Мы тут, как в погребе огурцы, – сами себе истории выдумываем одна страшнее другой, когда по крышке ноги стражников шаркают. И не забудь поведать, как тебе удалось волшебницу с того света вытащить… В общем все рассказывай! Хотя нет, давай лучше ушастого дождемся – будет потом весь вечер дуться. Он побежал в банк свою долю снимать, чтобы с лекарем расплатиться. Вот придет, тогда и чтоб все без утайки! Путешественник, так тебя и растак. А вот и он!
Глава 31
– Да, командир, ты времени зря не теряешь! – присвистнул Оррик. Не привыкший скрывать эмоции бывший инквизитор на протяжении всего рассказа просидел с открытым ртом, иногда даже забывая подносить кружку с пивом ко рту. – Вона как! Уже и с епископом нашим успел языками почесать, и герцога разозлил, и эльфийку темную охмурил!
Я почувствовал, как внутри растет волна возмущения, а снаружи я покрываюсь красным, как вареный рак.
– Ты в своем уме?! Какие языки? Какая эльфийка?! Я там бегал, закинув рога за спину…
– У тебя уже и рога есть?! – чуть не уронил кружку Оррик, после чего он с гордостью оглянулся на эльфа: «Мол, каков у нас начальник, а? Всюду успел!»
– Нет у меня рогов! – заскрипел зубами я. – Это выражение такое.
– Ну, нет так нет, – легко согласился бывший инквизитор и вспомнил про свое пиво. – А то мы живо…
Но я не дал сказать ему еще какую-нибудь глупость, состроив страшную гримасу.
– Как бы то ни было, Иан, наш «чистый» друг прав: темные эльфы еще никогда не позволяли называть себя человеку по имени. Это все равно, что…
– Я в курсе! – мне пришлось отнять у Оррика его пиво, чтобы не выразиться «покрепче». Напитка там оказалось на донышке, но горечь в горле помогла немного прийти в себя. – Но тебя-то я называю по имени, и ничего.
Аридил усмехнулся.
– Да. Но ты сам так решил, – он развел руками. – Я только со временем понял, что условности для тебя – пустой звук. И перестал обижаться.
Если и можно почувствовать себя еще больше не в своей тарелке, то мне в голову не приходит, из-за чего.
– Могу извиниться.
– Можешь, можешь, – Оррик вдруг хлопнул меня по спине, отчего я едва не переломился. – Только давай сначала посидим, как люди, и отметим это дело!
Он приглашающе махнул рукой, и к нам стремглав подбежала девица, обновлявшая моему другу пиво. Он жестами показал, что нам «на всех и побольше». Чего-чего, а этого у моего друга не отнимешь – хозяйственный, любит поесть, по-житейски мудр. Я заметил, чем дольше рядом со мной он находился, тем меньше в нем оставалось былой угрюмости. Словно вернулись времена юности, когда «поесть и подраться» – предел мечтаний для сельского паренька, – вдруг стали частью его повседневной жизни. Былой Оррик возвращался в минуты смертельной опасности, в остальное же время это был увалень и весельчак, полагавший, что наилучший выход из ситуации – передать право выбора старшим.
– Не за что извиняться, – улыбнулся Аридил. – Пожалуй, это мне стоит просить прощения за мое недоверие.
– Недоверие? – удивился я. – Аридил, какое недоверие? Только что Оррик рассказал мне о том, что ты запретил при мне даже упоминать о том, что вытащить Валену из застенков инквизиции невозможно.
Оррик поднял кружку в знак согласия и что-то промычал, заедая слова куском колбасы.
Аридил неожиданно покраснел. Мне ни разу в жизни не доводилось видеть такого румянца на его идеальных скулах. В следующую секунду пунцовым вспыхнули щеки и уши. Эльф повесил голову и как-то весь сник.
– На-ка глотни, – прогудел Оррик, пододвигая к Аридилу стакан с вином. – Полегчает.
Я переводил недоверчивый взгляд с Аридила на Оррика, и не мог взять в толк, что происходит.
Бывший инквизитор поднялся, сграбастал свою кружку, подцепил другой рукой вино и, обойдя стол, приземлился рядом с эльфом. Затем он всунул в его ладонь ножку бокала и проследил, чтобы тот выпил до дна.
– Вы чего?! – опешил я.
– Ну как тебе объяснить, – Оррик крякнул. – Если по совести, то никто из нас не верил, что ты сумеешь вытащить колдунью из темницы. Только, ты ж знаешь, я готов всегда прямо сказать, что думаю, а наш ушастый сначала, как следует, потерзает себя, помучается, чтобы придумать, как это сделать поделикатнее. Вот поэтому он тут сейчас светится, как девица без подштанников. Потому что тоже не верил, – Оррик поднял на меня взгляд. – Только я так мыслю, что командир он на то и командир, что на дураков-подчиненных не обижается. Потому что ему виднее.
Вот теперь мне впору было разевать рот. Вот тебе и инквизитор, вот тебе и простофиля! Вон как Аридил встрепенулся. Бывают у Оррика такие вот просветления, когда из него не бойца, а философа нужно взращивать. И причина поведения эльфа мне враз стала понятна – он, идеал и образец чести, не поверил, а Убийца и монстр, о котором чего только в предании ни сказано, взял да и сделал. Да не для себя, а для другого. И верил до последнего, и бился не на жизнь, а на смерть. Вот ведь достались мне чуда-юда! Мечом размахивают – будь здоров, лет столько, что обычному человеку даже представить страшно, а рефлексируют, прости господи, хуже Ленки из одиннадцатого «Б», рыдавшей по поводу и без повода.
– Аридил, это правда? – спросил я, вглядываясь в эльфа.
– Да, – едва слышно проговорил он.
Вот черт, а на нас уже смотрят! Мне жутко захотелось слинять с чужих глаз, но я заставил себя не обращать внимание. Пусть смотрят, и так уже каждая собака знает, кто я такой. Лишняя загадочность не повредит.
– Аридил, нельзя за одну ночь изменить то, чему учился тысячу лет. Там, у себя, я тоже был одиночкой, потому что это проще и легче. Если нет друзей, их нельзя потерять, за них не надо отвечать, им не надо помогать. Но здесь я впервые понял, что друзья – это не только ответственность, но и поддержка. Когда есть кого защищать, горы можно свернуть, потому что знание, что ты не один, удесятеряет силы. Но нужно учиться не только доверять, но и принимать это доверие, и сейчас я не знаю, что сложнее.
Эльф поднял голову и взглянул мне в глаза. Рядом сосредоточенно замер Оррик. Оба слушали меня затаив дыхание.
– Мы все учимся. Ты, я, Оррик, Валена – все. А в учении делают ошибки, и это нормально. Так что вот тебе мой ответ – у меня нет на тебя обиды. Нет и не может быть.
Повисла тишина. За соседними столиками тоже помалкивали. Не знаю, что они там услышали и что поняли, но даже шептаться перестали. Аридил смотрел на меня, и песчано-белая муть над его головой на глазах зеленела. Он слабо улыбнулся.
– Ну, коли с соплями разобрались, – прорычал Оррик, – давайте пить уже. Теплого пива я вам точно простить не смогу.
Хорошо то, что хорошо кончается, только если оно на самом деле кончается хорошо. Вот про себя я такого сказать не могу, ибо, несмотря на радость, от встречи с друзьями, особенно похвастаться было нечем. Расследование зашло в тупик. Ни каверзные вопросы, ни мой дар результатов не дали. Конечно, опрашиваемые врали напропалую, но только не в том вопросе, который был важен именно мне. Как на зло ни о каких секретах магистра никто ничего не знал. Или магистр являлся образцом осторожности, или у него действительно за душой не оказалось ни одного «горячего» факта. После стольких людей, прошедших через мои руки, я уже готов был поверить, что он действительно чист, как стекло, и только взгляд, полный ужаса, время от времени встававший перед моим внутренним взором, заставлял меня упорно рыть носом землю. Макгон не просто так вздумал меня спалить, он кого-то защищал, и сейчас для меня вопрос жизни и смерти – найти, кого именно.
Поэтому вечером ни на пиво, ни на вино я особо не налегал. Де Бри обещал быть с рассветом, мне же не с руки возвращаться во дворец с больной головой. Боли ей и без спиртного хватало.
– Залезай, – хмуро бросил капитан, пинком распахнув дверцу кареты, и я не стал ни о чем спрашивать – даже в свете едва-едва зарождавшегося утра над его головой кружилось мрачное, темное нечто.
– А не рано? – не выдержал я минут через пять, как мы тронулись. – Во дворце еще спят.
– Нас ждут в другом месте, – бросил де Бри, не поднимая глаз, и больше мы не разговаривали.
Всю дорогу я поглядывал в окошко, наблюдая, как за мутным стеклом проплывают фасады домов. Долго гадать не пришлось – мы проехали под аркой, и вскоре колеса загрохотали по крупной брусчатке моста. С одной стороны сквозь фермы проглядывало розовеющее в дымке небо, с другой, вдалеке, высились уже знакомые мне гротескные громадины церковных твердынь. Надо полагать, ждут меня на третьем этаже, в комнате епископа Морра.
Мои худшие предположения подтвердились уже через пятнадцать минут, когда карета вырулила к главному входу, только на этот раз никто мне помогать не спешил. Кое-как спустившись, я бросился догонять спину капитана. Де Бри и не подумал меня подождать. «Плохой знак!» – подумал я и потихоньку вздохнул. Есть вероятность, что я отсюда не выйду. По-хорошему не выйду, задержать-то они меня тут не смогут при любых обстоятельствах. Но для себя я решил, что в темницу больше не попаду. Хотят Убийцу – получат, но терпеть побои и унижения – это за гранью. И Валену я им не прощу. Им невдомек, что Оррик заметно остудил мой пыл, но месть – это блюдо, которое подают холодным, так что за мной не заржавеет.
На этот раз кабинет встретил нас десятками зажженных свечей и жаром камина. У открытого пламени спиной к нам замерла фигура в длинной, почти до пола, сутане. Надо признать, что фиолетовое на красном смотрится так себе, и момент, призванный держать гостей в напряжении, оказался немного смазан.
– Ваше Преосвященство… – проговорил де Бри, но хозяин кабинета резко развернулся и жестом заставил того замолчать.
– До тебя тоже очередь дойдет, – сказал он, и на его губах проступило презрение. – Но сначала нужно разобраться, что нам делать с пиявкой, пригревшейся на груди.
Это он про меня?! По спине пробежался холодок, но я заставил себя смотреть ему прямо в глаза. Спустя минуту игры в «гляделки» никто из нас так и не уступил. По моей спине струился пот, руки затряслись и похолодели, но мысль о том, что сейчас мне предстоит защищать не только мою жизнь, но и судьбы друзей, поддерживала до последнего.
– Не из трусливого десятка, да? – поиграл желваками епископ, поджал губы, и мы синхронно прекратили дуэль. – Впрочем, это ничего не меняет. Я повидал достаточно еретиков, которых жгли железом и обливали кипящим маслом, а они лишь насмехались в ответ. Итог-то в конце концов один.
Мне пришлось напомнить себе о своей утренней клятве, иначе как бы еще я выдержал?
– Ваше Преосвященство, – мне пришлось приложить все силы, чтобы голос звучал ровно и не дрожал. – надо полагать, вы мне уготовили подобную участь. Могу я узнать, почему?
Тут епископа «прорвало»:
– Почему?! И ты еще спрашиваешь, почему?!
Его Преосвященство умел великолепно излагать свои мысли в том числе и с помощью обыкновенной площадной брани. Даже, я бы сказал, необыкновенной, ибо, когда скосил взгляд на де Бри, капитан внимательно прислушивался к его словам, и похоже, старался запомнить парочку особенно заковыристых оборотов. Де Морр «проехался» по мне, не преминул напомнить о физиологических недостатках и после открыто перешел на личности. Десять минут нельзя было и помыслить, чтобы вставить хоть слово. Наконец, когда священник немного выдохся, у меня хватило ума взглянуть на его ауру: над его головой плавал слоеный пирог из темных и светлых пятен, парочка из которых явственно отдавала белым. На меня словно снизошло откровение: да епископ элементарно боится! Этим объясняется его попытка свалить всю вину на меня. А это в свою очередь означает, что мной неверно оценена ситуация, и дела в реальности даже хуже, чем я думал.
– Вы, конечно, можете сделать все то, о чем сейчас говорили, – заметил я, пытаясь сдержать дрожь в голосе. – В конце концов я в вашей власти, но будет куда разумнее, если вы позволите мне доделать мою работу.
– Довольно заговаривать мне зубы, мальчишка! – вскричал де Морр. – Больше ты меня не купишь на свою ложь!
– Мы все еще можем обернуть события в нашу пользу.
– Какие события, ты идиот?! Какие?! Все, что можно, уже случилось! – глаза епископа загорелись нехорошим огнем. – Мне жаль только одного: что я потерял время. Понадеялся на скомороха! Ты жалок! Тебя следовало сгноить еще тогда… – епископ заметался между камином и столом, принявшись потрясать руками.
Мне стало ясно, что в таком состоянии меня случать никто не будет.
– Де Бри, сделайте что-нибудь, – я пододвинулся к капитану, и тот с удивлением на меня посмотрел – еще бы, так я его еще не называл.
Раздумывал тот недолго.
– Ваше Преосвященство! – он шагнул вперед и остановил мечущегося епископа, схватив его за руку.
Тот неверяще посмотрел на де Бри, словно видел в первый раз.
– На дыбу… – захрипел он.
– Ваше Преосвященство, пожалуйста, прошу вас! – он и не подумал выпустить руку своего босса. – Выслушайте его.
Епископ Морр несколько долгих секунд вглядывался в лицо своего подчиненного, а затем гневно стряхнул его руку.
– Вы заплатите за это!
– Пусть так, – кивнул де Бри. – Но вы сами сказали, что нам нечего терять.
Налитые кровью глаза слегка поугасли. Епископ поднял голову к потолку и несколько раз глубоко вздохнул, со свистом выпуская воздух.
– Ты прав, выхода у нас нет, – он посмотрел на де Бри. – Чего же ты хочешь, капитан?
– Сделайте, как он говорит, – быстрый кивок в мою сторону.
– Тебе недостаточно, что он сотворил с твоей карьерой? – удивился де Мор. – На плаху хочешь?
– Я служу церкви, вам, Ваше Преосвященство. На все ваша воля, но мне кажется, что стоит дать ему еще один шанс.
– Шанс на что? – уже гораздо тише спросил епископ. – Магистр Макгон все равно что мертв. Нам пока удается скрывать это от Академии, но слухи уже просочились. Тебе сказать, что это значит? – на тон ниже проговорил он. – Наши глаза и уши подтверждают, что видели, как несколько темных эльфов покидали город. Будут ли они соблюдать договор? Или ты хочешь услышать, как завтра в два часа дня Совет примет решение о незамедлительном выводе людей Святого Воинства за пределы городов? Об этом ты хочешь услышать?! Нас выкинут отовсюду, как котят!
Епископ снова начал заводиться, и де Бри, похоже, понимал это не хуже меня.
– Ваше Преосвященство, если мы найдем виновного, то сможем повлиять на решение Совета.
– Что же вы его не нашли? – презрительно бросил епископ.
– Нам нужно еще время, – ответил де Бри и посмотрел на меня.
– Обещаю, мы приложим все силы, – я склонил голову, а что еще мне оставалось делать, кроме как пообещать это?
– У вас время до завтрашнего полудня, – безжизненным голосом проговорил епископ. – Если вы этого не сделаете, вся ваша компания пожалеет, что появилась на свет. И ты, мастер, в особенности!
