Владимир Валентинович Уваров
Посылка для Консула
Глава 21. Первые победы
– Несколько слов о капитанских патентах: они бывают двух видов – торговый и каперский, более известный как корсарский. Последний, подписанный королем или его представителем, дает право капитану, получившему данную грамоту, нападать на вражеские торговые суда. Причем эта грамота является также и охранной. Если капитана захватывали, то должны были обращаться как с военнопленным, что является немаловажным фактом. Помните Шутера, как он упирал на то, что он приват? И это его спасло, ибо у меня руки чесались вздернуть на рее этого мерзавца, но как бы то ни было, по закону он являлся военнопленным и не мне определять степень его вины.
Что же касалось моего первого патента, то он назывался патентом вооруженного торговца. Согласно данной грамоте мне разрешалось защищаться от нападения вражеских судов, но запрещалось нападать самому. Вот такая тонкость!
Правда, подобную казуистику морского права я постиг позже. Юность беспечна и не углубляется в юридические изыски, что, как известно, заканчивается не всегда хорошо.
Возможно, я и стал бы прилежным торговцем, но снова вмешался его величество случай. Судьбе было угодно, чтобы у Сейшел дежурили два английских военных корабля. Они заметили барк, и один из них погнался за нами, но мы имели запас в расстоянии, да и наши паруса неплохо держали ветер.
Меня колотило от ярости и безысходности от мысли, что мне приходится уносить ноги от ненавистных англичан. Что могли мои четыре пушки перед их двадцатью? Да и численность экипажа не превышала сорок человек.
Мы ушли, но и возвращаться обратно на Франс с пустым трюмом не могли: для меня это было чревато лишением патента, а членам экипажа – долгами. Судовладелец выплатил аванс, который по большей части был уже спущен в портовой таверне, поэтому я предложил им единственно разумный, как мне казалось тогда, выход – попробовать захватить какого-нибудь английского торговца.
Команда мое предложение поддержала, и мы отправились в свободное плавание, возжелав попытать счастье у берегов Суматры. Сначала нам не везло: то торговое судно было слишком большим и мы не знали, как к нему подступиться, то оно элементарно убегало от нас.
Наконец в Андаманском море, сразу у входа в Бенгальский залив, марсовые заметили парус, следовавший в сторону Индии. Наскоро посовещавшись, приняли решение идти наперехват.
Из-за преследовавших нас неудач у меня зародился дерзкий план. Я приказал убрать флаг и зарядить пушки. Предполагалось подойти вплотную к торговцу и, пока будут выяснять, кто есть кто, разрядить орудия ему в борт.
Однако моему плану в тот раз не суждено было осуществиться. Это оказалась небольшая английская шхуна «Пингвин», шедшая из Бирмы с грузом тика.
Команда «Пингвина» предпочла сдаться на милость победителей, едва заметив наши достаточно откровенные маневры. Тем не менее это был первый успех. Став борт о борт с англичанами, я, преисполненный гордости, шагнул на палубу шхуны. Ее капитан уже встречал меня.
– Мое имя Робер Сюркуф! – произнес я как можно увереннее и ткнул ему под нос грамоту. – Вот мой патент. Груз и корабль конфискованы в пользу Французской Республики. Где вы хотите, чтобы вас высадили?
Он назвал один из Андаманских островов. Я согласился, ибо располагавшаяся на нем английская колония не представляла для нас никакой опасности.
После этого я посадил на захваченную шхуну призовую команду и отправил ее в Порт-Луи. Этим я объявлял друзьям, недругам, экипажу и прежде всего самому себе, что намерен всегда действовать в рамках закона.
Что касается моей команды, матросы обшарили каждый закоулок на «Пингвине» и остались довольны добычей. Также в наследство нам достался и английский флаг, которым можно было воспользоваться при случае. И такой случай вскоре представился.
Нам повстречался голландский барк с трюмами, набитыми доверху слитками золота, а также рисом, перцем и сахаром. Водоизмещением он был больше «Эмили», да и пушек больше. Английский флаг на гроте сыграл свое дело.
Догнав голландца, «Эмили» ударила из всех пушек разом, окутав себя дымом. Рулевой резко крутанул штурвал – и наш барк навалился бортом на борт чужака.
– На абордаж! – закричал я и первым прыгнул на палубу голландца, увлекая своим примером экипаж.
Но увы, ожидаемого сопротивления не последовало. Так, мелкие стычки. Противник, ошеломленный и сломленный внезапной атакой, предпочел сдаться. И снова я назвал свое имя, размахивая патентом перед носом не успевшего еще прийти в себя капитана.
Однако, открыв трюмы, мы были потрясены обилием трофеев и на радостях отпустили команду плененного барка, разрешив им забрать все свои личные вещи, все до единого су!
Все захваченное добро было отправлено вместе с трофеем в Порт-Луи, однако часть золота, согласно неписаным морским законам, прочно осела внутри нашего барка.
Как говорится, успех окрыляет! Мы решили попытать удачу в самом сердце английских колоний – в Индии, на рейде Калькутты, которая располагается в устье Ганга. Там, как говаривали знатоки, частенько скапливалось много судов, дожидаясь своей очереди встать у причалов порта под разгрузку.
Оставив остров Сагар по правому борту, «Эмили» вошла в устье Ганга. К сожалению, рейд на этот раз был пуст, долгожданных торговцев не было.
Вдруг из-за Наячара показался парусник. Я вскарабкался по вантам грот-мачты как можно выше и прильнул к подзорной трубе. Судя по вымпелу, это был лоцманский бриг. Он совсем недавно провел очередной караван через фарватер и теперь возвращался обратно.
На безрыбье, как говорится, и рак рыба, поэтому мы подняли английский флаг и устремились навстречу бригу, а поравнявшись, взяли на абордаж. Команда не сопротивлялась. Она была не вооружена и потому растерялась – никто не мог даже предположить, что враг встретится буквально у стен Калькутты.
Добыча была ничтожной, ибо экипаж брига составляли в основном индийцы, но сам корабль производил приятное впечатление. Это был бывший военный бриг, приспособленный для выполнения гражданских функций. У него было по десять пушек с каждого борта. Правда, ими уже давно не пользовались, но попытаться привести их в порядок стоило.
Было решено не отправлять его в Порт-Луи, а оставить в качестве второго корабля нашей небольшой флотилии. Нарекли бриг "Картье" – в честь моего земляка, открывателя Ньюфаундленда. Этому способствовало и то обстоятельство, что большая часть команды лоцманского брига, узнав, что мы французы и воюем с англичанами, пожелала перейти к нам. Правда, вояки из них были никакие, зато мореходы отличные.
Посовещавшись, моя команда согласилась. Такой расклад нас более чем устраивал – значительно увеличивалась численность абордажной команды.
Лежка в дрейфе на рейде Калькутты себя оправдала. Также было оправданно и решение оставить бриг себе. К концу дня марсовые доложили, что к нам приближается большое судно. Это был барк «Диана», по тоннажности значительно превосходивший нашу «Эмили». Мы пошли ему навстречу и, взяв в клещи, захватили.
Экипаж даже не думал сопротивляться, люди лишь с удивлением взирали на наши маневры. Первым подошел лоцманский бриг, с которого прокричали капитану «Дианы», что у них есть сообщение. Пока капитаны выясняли отношения, «Эмили» совершила разворот оверштаг и притерлась к другому борту барка. В следующее мгновение на палубу «Дианы» с воплями и выстрелами высыпала абордажная команда.
Все закончилось без кровопролития. Нам снова повезло, что основную часть команды торговца составляли ласкары – индийские матросы. Заперев экипаж в кубрике, мы вскрыли трюмы. Они оказались полны риса. Это была настоящая удача – теперь голод острову не грозил. Я, решив более не искушать судьбу, отконвоировал «Диану» на Франс.
После этих слов Сюркуф, бросив взгляд в иллюминатор, шутливо произнес:
– Наступил вечер, и мне пора прекратить дозволенные речи.
– Ну, прямо Шехерезада, – улыбнулась Беатрис. – Когда услышим продолжение?
– Как получится. С завтрашнего дня приступаем к тренировкам команды, а то засиделись орлы – так и все навыки растеряют. Надеюсь на твою помощь, – Робер посмотрел на Семена.
– Я готов.
Глава 22. Спор
С утра погода испортилась окончательно. Южак нагнал низкие тучи, и море приобрело свинцовый оттенок. Заметно похолодало, и ко всему прочему пошел дождь – мелкий, противный, не свойственный этим широтам. Правда, сила ветра при этом уменьшилась, да и волны стали более пологими. Они уже не бились о борт, а вздымали и опускали бриг, словно на качелях.
Матросы на палубе укрывались от порывов ветра, прижавшись к фальшборту и кутаясь в накидки. Сюркуф, видя плачевное состояние команды, отдал боцману распоряжение – освободившимся после вахты матросам для сохранения здоровья и бодрого вида выдать по мерке рома. Данное решение было принято с энтузиазмом.
– Сегодня придется отложить занятия с командой, – вздохнул Робер.
Боцман переступал с ноги на ногу рядом:
– Уборку отменяем?
– Да, но внутренние помещения подмести и вымыть!
Капитан поднял голову и посмотрел на клочковатую тучу:
– Когда эта мерзопакостная погода закончится?
– Возможно, во второй половине дня. Моя левая нога настойчиво намекает на скорую перемену, – боцман нагнулся и через штанину растер икру, где у него был шрам.
Пуля от давнего выстрела прошла навылет, рана зажила, но постоянно ныла к перемене погоды.
– Присматривай тут, Джерод, – сказал ему Сюркуф. – Если что, я в кают-компании.
Однако едва капитан ступил на нижнюю ступеньку трапа, как с марса донеслось:
– Судно по левому борту!
– Большое? – закинув голову, спросил Робер.
– Большое, – подтвердили сверху, – два паруса. Флаг английский. Это шхуна!
– Будем брать? – послышался с капитанского мостика голос боцмана.
– Посмотрим, – ответил капитан и в сопровождении Воронцова перешел на левый борт, раскрыв подзорную трубу.
– Это торговец, – пояснил он товарищу после тщательного изучения парусника. – Идет из Австралии, скорее всего в Калькутту. Вряд ли в его трюмах есть что-то ценное. Может быть, овечья шерсть, но загружен не полностью.
– Ну что? – повторил вопрос Джерод.
– Нет! Идем мимо, – крикнул Робер и, встретившись взглядом с боцманом, пояснил: – Не настолько велика добыча, чтобы связываться, когда есть дела поважней. Кстати, ты монеты в Кендале от монаха получил?
– Получил. У вас в каюте на столе.
– Так раздай команде ее долю, или обязательно напоминать нужно?
– Ну да, ну да, – недовольно пробурчал боцман, боком спускаясь по трапу, – Джерод всегда во всем затычка.
– Ну вот, разбурчался старый проныра, – миролюбиво произнес Сюркуф и обратился к Семену: – Пошли в кают-компанию, продолжим нашу сказку и позовем Беатрис.
Глава 23. В Париж
– Пока экипаж снаряжал «Диану», опустилась тропическая ночь. Решено было подождать до утра, чтобы с первыми лучами солнца поднять паруса. Нужно сказать, что к этому времени команда «Эмили» в полном своем составе перешла на «Картье», так как бриг, тем более военный, хотя и бывший, больше подходил для нужд корсара, чем неповоротливый барк.
Когда рассвело, мы с удивлением обнаружили, что в миле от нас к югу бросил якорь большой корабль под английским флагом, вооруженный множеством пушек. Как оказалось позднее, это был переделанный под торговое судно фрегат. Сначала у нас не было дурных мыслей напасть на него, уж слишком соотношение сил было не в нашу пользу.
Я отдал команду просемафорить – начать движение. «Эмили» и «Диана», подняв паруса, медленно проскользнули мимо «Тритона» – такая надпись красовалась на скуле фрегата.
Было раннее утро. Бриз, дующий в сторону моря, затих. На бриге поставили бом-брамсели и трюмсели в надежде поймать верхний ветер. И тут с «Тритона» начали делать нам знаки, чтобы мы подошли ближе. Оказывается, на фрегате узнали лоцманский бриг и хотели получить что называется из первых рук последние новости. Этим грешно было не воспользоваться.
Я внимательно изучил торговца и заметил, что на его палубе кроме вахты никого нет. Остальной экипаж еще досматривал внизу сны.
Решение пришло сразу! Было заранее оговорено, кто что делает. И когда «Картье» стал бок о бок с «Тритоном», двадцать корсаров в полном молчании перепрыгнули на его палубу. Одни разоружали вахту, другие в это время захлопнули люки, нейтрализовав тем самым оставшуюся команду.
Капитан фрегата оказался человеком сговорчивым. Больше всего его сокрушало то обстоятельство, что корабль был практически взят на абордаж без единого выстрела таким мизерным количеством человек. Он принял наш ультиматум и вскоре со всей своей командой на шлюпках покинул нас.
Нам же ничего не оставалось, как поднять паруса и взять курс на Иль-де-Франс. Через неделю мы увидели остров. Жители Порт-Луи встретили нас как героев. Благодаря грузу «Дианы» и частично «Тритона» угроза голода в колонии была предотвращена.
Я вернул «Эмили» хозяину, решив оставить себе «Картье», но оказалось, что у губернатора на этот счет были свои планы. Кто-то из матросов проболтался в таверне, что часть золота, обнаруженная на голландском барке, осела в трюме брига.
Думаю, именно это обстоятельство заинтересовало нашего островного суверена. Меня вызвали к нему, и губернатор достаточно прозрачно намекнул, что более желает видеть наше золото у себя, чем на корабле.
– В трюме брига нет золота, – произнес я с вызовом. – Можете проверить!
– Проверим, проверим, – меланхолично отозвался губернатор. – Но будет лучше, если ты сам его сюда доставишь.
– С какой стати! Даже если бы оно и было там, а его нет, то золото, найденное на судне, захваченном корсаром, является призом команды. Это по закону.
– Законы тут пишу я, – усмехнулся островной суверен. – Это для сведения, кому не ясно. А для упрямых тупиц хочу пояснить, что ни ты, ни твоя команда не являются приватами. Насколько мне известно, у тебя на руках патент вооруженного торговца. Надеюсь, ты его читал или грамоте не обучен? Так вот, выношу тебе благодарность за то, что колония не подохла с голоду, но все твои трофеи согласно букве закона объявляются государственной собственностью, с чем тебя и поздравляю. В связи с этим о причитающейся тебе доле можешь забыть. Что же касается патента корсара, должен огорчить, – тебе его не видать как собственных ушей.
– Это мы еще посмотрим, – процедил я сквозь стиснутые зубы – во мне клокотала ярость.
Губернатор сдержал свое слово – в тот же день на бриге все было перевернуто вверх дном, но вожделенного благородного металла не нашли, да его там и не могло быть. Золото в это время мирно покоилось на «Эмили», а затем под покровом ночи было переправлено в контору господина Форе.
Комиссар полиции приходил и к нему, но так ни с чем и ушел, ибо подвергать сомнению слова известного судовладельца даже губернатор не смел: у Форе были обширные связи не только во французских колониях, но и в метрополии. Единственное, что мог сделать губернатор, так это лишить судовладельца заслуженной прибыли, чем он не преминул воспользоваться. Это очень огорчило господина Форе, и когда в Сен-Мало отправился очередной парусник французской Ост-Индской компании, я с рекомендательными письмами в кармане был на его борту.
Глава 24. Судьба
– Путь от Сен-Мало до столицы я проделал в дилижансе и, сойдя с него, сразу окунулся в пыль парижских улиц. От обилия людей мне порой казалось, что не хватает воздуха. Может быть, это было и так, ибо чистотой атмосфера города не блистала. Вонь выгребных ям смешивалась с ароматом тончайших духов. Может, в богом забытом Порт-Луи было и меньше изыска, но помои на улицу там точно не выливали.
Гостиница, в которой посоветовал остановиться мой судовладелец, находилась в предместье Пуассонье. Ее хозяин, пожилой немец, встретил меня настороженно, но, узнав, что я заглянул к нему по рекомендации господина Форе, расплылся в добродушной улыбке.
На следующий день я отправился в Директорию.
За время обивания порогов кабинетов высокопоставленных чиновников я успел ближе познакомиться с хозяином гостиницы дядюшкой Кардитоном. Оказалось, в молодости он был мастером парусных дел и ходил с известными корсарами на промысел. Заработав достаточное состояние, решил оставить это ремесло и осел в этом предместье, купив гостиницу.
Узнав мою историю, дядюшка Кардитон принял решение помочь мне. Он предпочитал иметь дело только с солидными гостями, и кое-какие связи у него имелись. Это значительно ускорило прохождение мною бюрократических инстанций.
Наконец настал день, когда меня должен был заслушать совет директоров. Прием состоялся в большом зале, в нем находилось человек двенадцать. Они внимательно выслушали меня и осыпали словами благодарности, назвав даже спасителем нации.
Когда волнения немного улеглись, слово взял морской директор:
– Наше ведомство подтверждает правдивость ваших слов. Мы получили от губернатора Иль-де-Франса донесение о ваших подвигах, молодой человек. Не будем углубляться в мнение губернатора на ваш счет, это ни к чему. Должен лишь заметить, что морскому ведомству нужны такие люди, как вы. Мы готовы выдать вам даже патент привата, но не готовы оплатить в полном размере вашу, чего греха скрывать, вполне заслуженную долю. Дело до банальности просто – в казне на настоящий момент денег хоть шаром покати! И неизвестно, когда они вообще будут.
Я понял – денег мне не видать и уже открыл рот, чтобы высказать на этот счет свое мнение, как был остановлен директором:
– Молодой человек, предлагаю вам не горячиться, а выйти в коридор и спокойно все обдумать.
Я счел данное предложение благоразумным и вышел. Длинный коридор освещался лишь окнами в конце помещения с северной стороны, поэтому здесь стоял вечный сумрак.
Присесть было некуда. Я решил пройтись – двадцать шагов вперед и столько же обратно. Во мне шла борьба между холодным рассудком, клокотавшей яростью и безысходным отчаянием.
Дверь в зал заседаний скрипнула, и ко мне присоединился морской директор:
– Робер, для начала перестаньте ходить туда-сюда.
Я остановился.
– На правах повидавшего в этой жизни больше вашего хотелось бы дать дружеский совет. Поймите меня правильно, отдайте две трети вашей доли в пользу государства – и ваш вопрос будет тут же улажен. Думаю, не прогадаете: все-таки получить патент корсара и утереть нос губернатору многого стоит. То, что он порядочная сволочь, здесь знает каждый. Многие на него имеют зуб и рады будут подложить ему свинью. Решайтесь!
Я и решился. Тут же на собрании директоров мне торжественно вручили долгожданный документ и пожелали всяческих успехов. Так что из Директории я вышел с патентом корсара и шестьюдесятью тысячами фунтов стерлингов в кармане – для начала неплохо. Светило солнце, и душа радовалась жизни!
Перед тем, как я ушел, морской директор отозвал меня в сторону и негромко сказал:
– Молодой человек, подумайте о морской службе на благо Франции. Если надумаете, поезжайте в Тулон. Там найдете полковника Бонапарта и обратитесь к нему. Вот вам мое рекомендательное письмо. Может быть, он подыщет для вас корабль.
Честно сказать, у меня и в мыслях не было воспользоваться его советом. Я мечтал как можно скорее добраться до Сен-Мало, а оттуда до Порт-Луи. Я шел по парижским улицам, и тут мимо меня промчалась карета, в окне которой мелькнуло с детства знакомое лицо.
Незнакомка улыбнулась мне – или мне это только показалось? А может, это была совсем не та женщина? Кто знает! Тем не менее некоторое время я в растерянности смотрел вслед карете, а в памяти кружились обрывки далеких воспоминаний:
– Ты будешь адмиралом его превосходительства!
Адмиралом – такая перспектива мне, безусловно, нравилась, и стоило попытаться ее осуществить.
Все планы резко изменились, и утром я уже трясся в скрипучем дилижансе по дороге в Тулон.
Город жил прифронтовой жизнью. Точнее говоря, к ней приноравливались предместья, а сам Тулон ожидал очередной штурм французской армии, которая окружила его и обстреливала из пушек. Сами жители мирились со складывающимися обстоятельствами как могли.
Местечко Боссе, где я намеревался остановиться, насчитывало едва ли три тысячи жителей. Там занимались выделкой шерстяных тканей, а в окрестностях производили оливковое масло и отличное красное вино.
Таверна, которую мне порекомендовал дядюшка Кардитон, находилась на самой окраине этого некогда тихого города, а теперь переполненного солдатами, и принадлежала его двоюродному брату. Тот был рад весточке от родной души, поэтому никаких осложнений с устройством у меня не возникло.
Звали хозяина таверны Дюпон. Я рассказал ему, что приехал в Тулон для встречи с восходящей звездой политического олимпа Республики Бонапартом.
– Я моряк, – сказал я Дюпону за рюмкой хереса. – В Директории меня убедили, что Бонапарт найдет для меня корабль.
– Ну, не знаю, – развел руками тот. – Вообще-то он сухопутный военачальник, хотя в бухте и скопилось много кораблей. Возможно, какой-нибудь и уцелеет после штурма, кто его знает. Если желаешь поговорить на эту тему с Бонапартом, хочу заметить, что его частенько видят рядом с кладбищем. Это самое высокое место в наших местах.
Я послушался хозяина и направился к городскому кладбищу. Действительно, я застал там коренастого человека с круглым лицом, волевым подбородком и властным взглядом. Он, поставив ногу на разбитую ограду, что-то рассматривал в подзорную трубу. Рядом с ним находились еще двое военных.
Внизу, насколько хватало зрения, стлались городские постройки. Неприступными форпостами высились форты, за ними поблескивали на солнце морской гладью две бухты, там жались к причалам корабли. Судя по флагам, это были англичане.
Бонапарт оторвал от глаз подзорную трубу и, указав ею на город, произнес:
– Взгляните, граждане генералы, на место между двумя городскими гаванями. Если его занять, мы сможем обстрелять любой вражеский корабль. Тогда через два-три дня падет и город, стоит только подтянуть туда двадцатичетырехфунтовые орудия из передовых укреплений. Прикиньте, ведь с того места легко бомбардировать и форт Мальбоскет.
Судя по постным лицам генералов, они не одобряли плана корсиканца. Более того, этот выскочка их раздражал. Даже если это и была самая выгодная диспозиция, то не капитану учить старых вояк!
Бонапарт оглянулся и, заметив подошедшего Сюркуфа, спросил:
– Кто таков?
– Робер Сюркуф, капитан. Хочу с вами поговорить. У меня рекомендательное письмо…
– Разговор? Потом! Подойди сюда. Смотри! – Бонапарт указал зрительной трубой на город. – Как по-твоему, где лучше всего разместить артиллерийскую батарею?
– Батарею? – Робер внимательно всмотрелся в рельеф местности. – Я бы разместил ее между вон теми двумя гаванями…
Наполеон не стал дослушивать Сюркуфа, а резко обернулся к генералам:
– Видите! Даже капитан – человек, далекий от сухопутных баталий, – предлагает тот же план!
– Ну что вы хотите услышать от матроса…
– Я не матрос! – раздался твердый голос Сюркуфа. – Я моряк. Что касается баталий, то морские более скоротечны. Поэтому морской офицер просто обязан разбираться в стратегии и тактике лучше своего сухопутного коллеги.
– Это вздор! – вспылил один из генералов. – Стыдись, гражданин капитан! Что молчишь, Доппе?
– Карто, – потянул его за рукав Доппе, – пойдем отсюда.
Генералы ушли. Бонапарт, насупив брови, долго смотрел им вслед. Потом, вспомнив о капитане, перевел на него тяжелый взгляд:
– У вас рекомендательное письмо?
– Да.
– Что вы хотели?
– Корабль.
Брови Наполеона непроизвольно поднялись вверх:
– Но я не командую флотом.
– Вы же собираетесь штурмовать Тулон?
– Для этого я здесь. Но увы, как, наверное, вы заметили, не я командую войсками.
– Думаю, это временно.
– В самом деле? – на лице Бонапарта появилась улыбка. – Откуда вы это взяли?
– Интуиция.
– Что еще подсказывает ваша интуиция?
– Что вы будете императором.
– Даже так?!
– Да, а я вашим адмиралом. Мне это сказала одна незнакомка, когда я был еще ребенком.
Лицо Наполеона сделалось серьезным. Взгляд его потяжелел и впился в Сюркуфа. Тот не отвел глаз, а вызовом ответил на вызов, на что корсиканец неожиданно улыбнулся:
– Я вам верю, но, к сожалению, у меня нет для вас корабля.
– А если я его захвачу?
– Вот тогда и поговорим, но должен заметить, гражданин Сюркуф, что воевать на море я не планирую.
– Как скажете, гражданин Бонапарт. А я планирую, и вы в этом скоро убедитесь!
Робер резко повернулся и пошел вниз по дорожке, ведущей к предместью.
