Владимир Валентинович Уваров
Посылка для Консула
Глава 39. Распоряжение
Портовая контора, неказистая одноэтажная постройка, была больше похожа на склад, чем на административное здание. Это ощущение усиливалось, когда человек через скрипучую входную дверь попадал в длинный коридор.
Единственным плюсом этого сооружения была постоянная прохлада внутри, ибо толстые каменные стены неплохо сохраняли ее, вбирая ночью и медленно отдавая днем.
Одной стороной коридор немо взирал узкими окнами на город, другую прорезала череда дверей. Жером открыл первую из них. Это была комната дежурного корабельного инспектора. Здесь кроме лоцмана и Дюпона находились еще двое незнакомцев, о чем-то беседовавших с инспектором.
Увидев комиссара, Дюпон хотел было закончить разговор, но тот махнул рукой – мол, не к спеху, подожду – и уселся на лавку рядом с лоцманом.
– У тебя колени крутит, Блез? – спросил Жером, вытягивая ноги.
– Тебе зачем это? – скосил на комиссара прищуренные глаза старый моряк.
– Хочу знать погоду на завтра. Если, скажем, заштормит, то плохи дела будут у португальца. Разобьется о рифы.
– А тебе какая печаль до чужой беды?
– И не говори, печали-то никакой. Только мне вещдоки нужны.
– Вещдоки? – уважительно посмотрел на комиссара Блез и поскреб пятерней затылок. – Стало быть, не все так чисто у торговца, правильно я понимаю?
– Не совсем.
– Что касается погоды, – продолжил лоцман, прислушиваясь к чему-то внутри себя, – не будет завтра шторма. В этом я тебе ручаюсь.
– И на том спасибо! – хлопнул соседа по колену Жером и встал.
За посетителями закрылась дверь. Дюпон остался сидеть за столом. Комиссар подошел к нему и опустился на стул.
– Что удалось выяснить у помощника капитана? – задал вопрос корабельный инспектор.
Жером скривился: он не любил, когда ему задавали преждевременные вопросы, особенно по делу, которое он расследовал. Не отвечая, спросил:
– У тебя есть сведения, когда Сюркуф последний раз выходил в море?
Дюпон хотел было заглянуть в амбарную книгу, лежавшую перед ним, – открыл ее и тут же захлопнул:
– После возвращения на «Соколе» ни разу, если не считать того, что позавчера на "Эмили" ушел за черепахами его лейтенант Морис.
– Ты в этом уверен?
– Абсолютно. У Сюркуфа в настоящее время нет корабля. «Сокол» судовладелец поставил на верфь. «Кларисс» губернатор отправил на Бурбон, то есть Реюньон. Еще не возвращалась. Как говорится, наш ездок нынче безлошадный.
– Понятно, – комиссар постучал пальцами по столешнице. – А что ты можешь мне сказать о трехмачтовом шлюпе, вооруженном шестнадцатью карронадами?
– Вы о том самом, что взял в качестве приза капитан Сюркуф?
– О нем.
– Вы же все сами знаете.
– Знаю, но хотел бы услышать от тебя: мог ли Сюркуф плыть на нем, скажем, три-четыре дня назад при условии, что шлюп не заходил в порт?
Дюпон поскреб в задумчивости щетину на щеке.
– Поговаривают, – медленно произнес он, – что этот шлюп неоднократно видели у северной оконечности острова. Но чтобы Сюркуф на нем куда-то ходил, это полнейший вздор! У нашего капитана нет большего врага, нежели английский капер Шутер. А этот шлюп, как вы знаете, принадлежит именно ему.
– Знаю я это, – хмуро произнес Жером, – поэтому и пришел к тебе. Нужно было, чтобы ты подтвердил мою догадку.
– Догадку? Не хочешь ли ты сказать…
– Хочу, не хочу – это не имеет значения. Сеньор Роналдо утверждает, что на бригантину «Марию» напал именно Сюркуф. Правда, он его никогда раньше в глаза не видел. Но это для нашего губернатора может ничего и не значить.
– Ну и дела. Я хоть и не ярый поклонник корсара, но как ни крути, половина жителей Франса именно ему обязана своим спасением от смерти и голода.
– Это былые подвиги героя…
– Не выкручивайся, Жером.
– Я и не выкручиваюсь. Просто на душе тошно!
Слушавший до этого вполуха лоцман вдруг встрепенулся:
– Комиссар, как насчет того, чтобы пропустить по рюмочке?
– Я не против.
Лоцман выжидающе посмотрел на корабельного инспектора. Тот небрежно махнул рукой. Блез закрыл дверь на задвижку, достал из шкафа початую бутылку бренди, три небольшие рюмки и апельсин. Бутылку и емкости для питья он поставил на стол, фрукт очистил и разломал на дольки. Потом, разлив напиток по рюмкам, уселся рядом с Жеромом на свободный стул.
Выпили молча, не чокаясь. Комиссар понюхал корку.
– А чего это торговец на рифы налетел? В светлое-то время не видели, что ли, буруны? – спросил лоцман.
– Видели, – ответил Жером, – да отвернуть не успели.
– Что ж так?
– У них Шутер руль ядрами к чертовой матери в щепки разнес. Говорят, управляли парусами.
– Стало быть, моряки хорошие, – сделал вывод лоцман и снова наполнил рюмки.
Дюпон съел дольку апельсина и долгим взглядом посмотрел на Жерома.
– Не смотри на меня как побитая собака, – усмехнулся комиссар, – или что сказать хочешь?
– Хочу, – отозвался инспектор, – уже давно, только вот никак не решусь. Уж больно вопрос деликатный и как раз к нашему разговору отношение имеет.
– Тогда чего тянешь?
– Хорошо, – решился Дюпон. – Есть у меня один любопытный документ, его мне советник Кентал в свое время принес. Не хотите ли взглянуть?
– Давай, валяй!
– Сейчас, одну минуту, – корабельный инспектор встал из-за стола и вышел из комнаты.
Вернулся он с толстой кожаной папкой. Сел на свое место, полистал бумаги и, найдя нужную, протянул комиссару:
– Вот, полюбуйтесь.
– Забавное распоряжение, – пробормотал Жером, бросив взгляд на текст. – Я слышал о нем, но в руках не держал. Забавное и опасное. Неужели наш губернатор настолько глуп, что разбрасывается такими бумагами? Вот послушайте: «Выпустить шлюп «Орел», его экипаж и капитана, английского капера Шутера, из Порт-Луи ввиду отсутствия состава преступления». Далее здесь имеются подпись венценосного лица, дата и печать. Это же прямой пропуск в Бастилию! Благо, что ее уже снесли.
– Вместо нее придумали гильотину, – подсказал лоцман.
– Для гильотины этого маловато будет, нынче времена не те. Так кто, говоришь, тебе ее принес? – обратился комиссар к Дюпону.
– Кентал.
– Та еще птица!
– Он мне всегда напоминал стервятника, – вставил свое слово Блез.
– Мне тоже, – буркнул Жером и посмотрел на Дюпона: – Вот что я тебе скажу: заберу-ка я эту бумагу к себе и спрячу понадежнее, чтоб ни одна собака не нарыла. А ты в случае чего делай невинное лицо и говори, что ничего не знаешь и ведать не ведаешь. Мол, помнится, вроде что-то было, иначе как бы выпустил, но сейчас нет. А куда делась – одному богу известно. Лучше выглядеть круглым дураком, чем быть обвиненным неизвестно в чем.
– Логично, – согласился корабельный инспектор. – Я вам верю.
– Я себе тоже.
Дюпон взял в руки бутылку, но она оказалась пустой. Инспектор поднялся со своего места и заглянул в шкафчик.
– Помню, вчера ставил вторую бутылку, – произнес он и повернулся в сторону лоцмана. – Блез, ну сколько можно?! Опять в одиночку, что ли, глушишь!
– Не-а, – мотнул тот головой, но глаза спрятал и забормотал, оправдываясь, – ну, так, иногда и то понемногу, глоток-другой.
– Глоток-другой, – передразнил его Дюпон и укоризненно покачал головой. – Чтобы завтра бутылка была на месте, понял?!
– Как тут не понять? Понял, – тяжело вздохнул лоцман, пожал плечами и пересел на лавку у двери, всем своим видом изображая невинную жертву произвола.
– Ты видел такого? – указал на лоцмана Дюпон.
– А ты его выгони, – посоветовал Жером, пряча улыбку в краешках губ.
– И выгоню! Возьму вот сейчас и выгоню к ядреной бабушке! – проговорил Дюпон, буравя лоцмана взглядом.
Корабельный инспектор вернулся на свое место. Не спеша завязал тесемочки на кожаной папке и примирительно сказал:
– И выгнал бы, да где на этом проклятом острове хорошего лоцмана найдешь? Наградил же меня морской дьявол помощничком!
Комиссар, посмотрев на друзей, хлопнул ладонями по коленям:
– Засиделся, пора мне. Сегодня что-то дел невпроворот, пойду я.
Глава 40. Амели
Из порта Жером добрался до гостиницы «Амелия», когда совсем стемнело. На иссине-черном небосводе высыпали крупные звезды, бросавшие на ночной город колючие лучи.
Окна гостиницы светились. На стволах пальм, окружавших здание, лежали светлые тени. Со стороны ресторана доносились приглушенные звуки – позвякивание посуды и голоса. От цветников тянуло пряными ароматами. Комиссару нравились такие запахи. Он с наслаждением вдыхал пьянящую прохладу ночного воздуха, от этого немного кружилась голова.
Мадам Амели сидела за конторкой. Над ее головой горел закрытый фонарь, чей мягкий свет освещал ресепшен. Остальная часть помещения тонула в полумраке.
Увидев комиссара, мадам улыбнулась:
– Комиссар, я думала, что вы не придете.
– Напрасно.
Жером подошел к Амели и, склонив голову, поцеловал ее.
– Ты, наверное, голодный? – поинтересовалась мадам.
– Есть немного. Все как-то не было времени перекусить. То одно, то другое.
– Это из-за португальской бригантины?
– Ее самой, будь она неладна!
– Что так?
– Есть проблемы.
– Расскажешь?
– Потом.
– Хочешь пройти в ресторан?
– Нет, – покачал головой комиссар, – ты же знаешь…
– Извини, я просто так предложила. Проходи в комнату, схожу сделаю заказ. Тебе как обычно?
– Да. Бифштекс с кровью и зелени побольше. И еще – кружку пива, жажда замучила.
– Хорошо. Пошлю Франса к соседу.
Мадам Амели вышла из-за конторки и направилась к двери, ведущей в ресторан, когда ее неожиданно окликнул Жером:
– Постой!
– Да?
Комиссар смотрел на нее, насупив брови, словно готовился наброситься, потом глубоко вздохнул и на выдохе произнес:
– Выходи за меня замуж.
– Наконец-то решился, – улыбнулась Амели. С чего бы это?
– Ухожу на покой. Подаю в отставку.
– А как же твои контрабандисты? Долг перед Францией?
– Да ну их. Надоело. Пришлют кого-нибудь из Парижа, пусть бегает, а с меня хватит!
– И то верно. Не двужильная ведь я – быть одновременно за мужика и за бабу. Вон какое хозяйство на себе тащу!
Произнеся это, мадам Амели посмотрела на Жерома. Во взгляде ее карих глаз читались и жалость, и сострадание. Она подошла, положила Жерому на плечи руки, заглянула в глаза:
– Устал…
– Есть немного. Но ты не ответила.
Амели убрала руки:
– Будто сам не знаешь.
– Я жду, – в голосе комиссара проступили нетерпеливые нотки.
– Конечно, согласна. Второй год жду, когда ты соблаговолишь сделать мне предложение.
– Но я ведь сделал.
– Сделал, а мог бы и раньше.
Амели направилась в ресторан, а Жером, проводив ее взглядом, вздохнул и пошел в хозяйский трехкомнатный номер. Здесь он снял камзол, переобулся в мягкие тапочки, сел за стол.
Мадам Амели вернулась через полчаса с подносом. На нем стояли тарелки с бифштексом и горкой крупно нарезанных овощей. По пятам за хозяйкой с кружками пенного напитка и бутылкой вина следовал долговязый молодой человек в клетчатой жилетке и светлой рубахе.
Мадам составила с подноса яства и отдала его молодому человеку:
– Франс, посиди до закрытия на ресепшене.
– Конечно, мадам.
– А это зачем? – Жером кивнул на бутылку с вином, когда Франс ушел.
– Или ты уже забыл, что у нас сегодня праздник?
– Ничего я не забыл, – буркнул комиссар. – А как же мое пиво?
– Чего тут непонятного? – Амели села напротив суженого и взяла его за руку. – Ты пей свое пиво, а я – вино.
Комиссар прищурил глаза и, поцеловав ее ладонь, произнес:
– Вот чего я все время опасался в семейной жизни, так это дискриминации по половому признаку.
Когда тарелки опустели, мадам поднялась со стула.
– Значит, нашего капитана, как я поняла, кто-то намеренно подставляет? – спросила она, складывая посуду горкой, и продолжила: – Знаешь, я на это раньше не обращала внимания, но теперь могу сказать точно – за гостиницей следят.
– Тебе не показалось?
– Нет-нет, – закусила губу Амели. – Уже второй или даже третий день, не помню точно, напротив входа с утра до вечера ошивается один и тот же оборванец, он явно кого-то выслеживает. И я знаю кого!
– Интересно.
– Брата и сестру де Верон.
– Это те, что прибыли на остров на корабле капитана?
Амели кивнула, и вдруг лицо ее озарила догадка:
– А ведь правда, – полушепотом произнесла она, – точно выслеживает! Возможно, у них есть что-то ценное, ну не знаю что, но ведь есть. Во всяком случае они никогда не оставляют свой номер без присмотра. На обед спускаются по одному, а если вместе, то в номере остается как бы случайно зашедший капитан или его боцман. Последний, будет тебе известно, никогда до этого номер у меня не снимал. Правда, он уже съехал – ушел с лейтенантом Морисом за черепахами.
– Что ты сказала? – насторожился комиссар. – Этот увалень, до мозга костей преданный своему капитану, ушел в море с другим?
– Это еще не все! – бодро отчеканила женщина, воодушевленная оказанным ей вниманием. – К твоему сведению, комиссар, мой постоялец в настоящее время остался не только без корабля, но и без команды.
– Откуда такие сведения?
Мадам Амели усмехнулась:
– Бабьи сплетни, комиссар, – самый быстрый и надежный источник новостей, или ты не знал?
Жером скривился:
– Насчет надежного я помолчал бы. Так ты говоришь, остался без команды? С кем же она ушла?
– С лейтенантом Морисом на старой посудине месье Форе. Ты не находишь это странным?
– Странным? Пожалуй. Нынче вообще вокруг много странностей происходит.
Комиссар достал из кармана сложенный лист бумаги и протянул его мадам Амели.
– Что это?
– Одна из странностей. У Дюпона взял. Это распоряжение губернатора относительно того английского капера, которого поймал наш капитан. Спрячь понадежнее, – и отвечая на вопрошающий взгляд женщины, добавил: – У себя не могу. Если что, искать в первую очередь будут у меня.
– Положу в комод среди старых вещей, – заговорщически шепнула Амели. – Найдется мало любителей копаться в ношеной одежде немолодой женщины.
– Кто это у нас старая?! – показушно возмутился Жером.
– Я не так сказала, – мадам бросила укоризненный взгляд на комиссара.
– Сдаюсь! – поднял руки Жером, расплываясь в улыбке. – Ты самая умная, красивая, обаятельная и вечно юная!
– Не говори глупостей, – ласково потрепала комиссару волосы Амели. – Ты сегодня останешься?
– А у меня есть выбор?
Утром комиссара разбудили голоса, доносившиеся из холла. Один принадлежал хозяйке гостиницы, другой – губернаторскому посыльному.
– Тебе чего, Жан?
– Госпожа Амели, я ищу месье комиссара.
– Почему ты ищешь его здесь?
– Ну… я был у него дома, а Приза сказала, что он не ночевал.
– И ты решил, что раз я безутешная вдова, то принимаю всех подряд?!
– Что вы, мадам! Приза сказала…
– Этой черномазой плутовке я еще выскажу при встрече, что думаю о ней, а ты выкладывай, зачем тебе Жером.
– Его срочно требует к себе губернатор, там что-то случилось… Он словно с цепи сорвался.
– Случилось, говоришь? Хорошо, будет тебе комиссар. Только уговор: ты сюда не заходил. Я женщина честная, чужого мне не надо, да и репутацию блюстителя закона подмачивать нехорошо. А тебе по секрету скажу, – хозяйка гостиницы перешла на полушепот, – не знаю, что там приключилось, но комиссар вчера был на бровях и смог добраться только до гостиницы.
– Оно немудрено.
– Что ты имеешь в виду?
– Я вчера был у Боба, так он там кормил этого… португальца, а сам ничего не ел, а только пил вино. Так где мне его найти?
– Нигде! Ты давай проваливай, а его я направлю вслед за тобой. И помалкивай, как договорились! Не хватало еще, чтоб обо мне сплетни пошли. И все это за доброту мою сердечную!
Хлопнула входная дверь. Жером повернулся с боку на бок, потом встал. Вошла Амели.
– Который час? – спросил комиссар. – И что это был за цирк в холле?
– Девять. Приходил Жан, говорил, что губернатору без тебя не спится.
– Слышал я.
Комиссар оделся и с немым изумлением осмотрел себя.
– Что не так? – мадам встревоженно посмотрела на него.
– Все так, только как будто не мое, – произнес Жером, проводя ладонями по бортам камзола.
– Да не пяль глаза, – прыснула мадам, – просто я погладила твой наряд. Не ходить же тебе вечно в мятом! Пора остепениться.
– Ты так считаешь?
Амели кивнула, с нежностью наблюдая за сборами комиссара.
– Завтракать будешь? – спросила она.
– Позже. Сначала схожу узнаю, что стряслось.
– Да, – произнесла мадам, провожая Жерома до ресепшена, – когда ты планируешь повести меня в церковь?
– В ближайшее воскресенье. А тебе зачем?
– Возможно, не получится.
– Это почему еще?! – насупил брови комиссар.
– Надо еще новое платье заказать у модистки.
– Ну, если только платье.
Жером чмокнул Амели в щеку и вышел из гостиницы.
Оказавшись на улице, комиссар внимательно посмотрел на противоположную сторону. Действительно, в тени пальмы сидел какой-то подозрительный тип из местных бичей. Увидев комиссара, он хотел было ретироваться, но понял, что замечен, и снял в приветствии шляпу.
Глава 41. Прием у губернатора
Губернатор сидел как на иголках – он то вертелся в кресле, то вставал и прохаживался по кабинету, бросая нетерпеливые взгляды в окна, которые, впрочем, выходили не на улицу, а в сад. Там мирно благоухали на клумбах цветы и трепетали под утренним бризом огромные листья веерных пальм, песчаные дорожки все еще были насыщены ночной влагой.
Утро не задалось. Сначала подняли с постели раньше обычного, даже завтрак не успели приготовить. Затем… Стук в дверь прервал размышления Анри де Бонфора о превратностях жизни. В открывшуюся щель нерешительно заглянул секретарь и доложил, что прибыл комиссар.
– Зови! – бросил губернатор и погрузился в кресло, нахмурив брови.
– Чем вызвано внимание к моей ничтожной персоне в столь ранний час? – с ехидцей в голосе поинтересовался Жером, остановившись у стола.
Губернатор, не обращая внимания на интонацию подчиненного, нервно забарабанил пальцами по столешнице:
– Непредвиденный случай! Мне тоже не дали выспаться, как видишь. Нужно срочно расследовать, найти и наказать виновных!
– Но что, месье?
– Разве я не сказал? – де Бонфор всмотрелся в комиссара, ожидая подвоха.
– Нет, месье.
– Ну да, конечно. Случилось самое ужасное, что только можно себе вообразить!
Жером терпеливо ждал. За время знакомства с губернатором он достаточно изучил его и теперь готовился выслушать длинные словесные жалобы начальника на жизнь, на погоду и вообще на удивительно неблагодарных колонистов, о которых денно и нощно с отеческой заботой печется Анри де Бонфор. Но пустых излияний, к удивлению комиссара, не последовало.
Губернатор округлил глаза, подался вперед и с хрипотцой в голосе произнес:
– Прошлой ночью из гавани Сен-Дени неизвестными был похищен бриг «Кларисс», – он выпрямился и добавил: – Вот такие дела.
– Месье, – медленно начал говорить Жером, прикидывая в уме, что бы это могло означать, – насколько мне не изменяет память, это парусник капитана Сюркуфа. Если его похитили, как следует из ваших слов, то это беда капитана. А в чем ваша забота?
– Ну, – начал было де Бонфор.
Губернатора перебил каркающий, словно ворона, голос советника, неожиданно появившегося в кабинете:
– Господин де Бонфор арендовал этот парусник в отсутствие уважаемого Сюркуфа для выполнения некоего секретного поручения. И оно вас, многоуважаемый комиссар, вовсе не касается. Потрудитесь лучше как можно быстрее отыскать корабль или, на худой конец, узнать, кто посмел совершить столь дерзкое нападение!
Кентал замолчал и внимательно посмотрел на Жерома, словно хотел узнать реакцию комиссара. Выждав с минуту, он продолжил, несколько смягчив жесткий тон:
– Как бы вам получше сказать, комиссар. Месье де Бонфор крайне смущен произошедшим и чувствует себя обязанным перед вышеуказанным капитаном. Вы ведь знаете, какой вздорный и беспринципный этот человек! Он может не постесняться и подать в суд на нашего губернатора, обвинив его в произволе, ну вы сами понимаете. Поэтому вы уж постарайтесь!
– Да, конечно, – кивнул Жером. – Свидетели есть?
– Они дожидаются вас в комиссариате. Это капитан и дежурная вахта.
– Я могу идти? – спросил комиссар у губернатора.
– Да-да.
– Постойте! – голос советника остановил Жерома на полпути к двери. – До нас дошли слухи, что помощник капитана торговца, выбросившегося на рифы вчера во второй половине дня, выдвинул обвинение против Сюркуфа, это так?
Жером нахмурился и исподлобья взглянул на советника:
– Это пока только слухи, сеньор, а обвинять можно кого угодно, хоть бы и вас! – и вышел.
– Каков наглец! – воскликнул Кентал, когда за комиссаром закрылась дверь. – Он собрался обвинять меня! И в чем?! В моем беззаветном служении вам, месье губернатор.
– Успокойтесь, Кентал. Никто вас ни в чем не обвиняет. Давно уже пора привыкнуть к этой жуткой манере комиссара во всех видеть преступников. Что поделаешь, издержки профессии.
В приемной, к удивлению Жерома, кроме секретаря находились еще два человека: вчерашний знакомый – помощник капитана сеньор Роналдо сидел на лавке, обтянутой красным атласом; другой, судя по выправке и офицерской форме, военный моряк стоял, заложив руки за спину, у окна и сосредоточенно смотрел в сад. Комиссар кивнул Роналдо и, окинув взглядом прямую спину офицера, отметил про себя, что это скорее всего капитан испанского фрегата, прибывшего на днях в Порт-Луи. Он хотел было взяться за ручку входной двери, как та неожиданно распахнулась и на пороге возникла высокая фигура капитана Сюркуфа.
«Вот и очная ставка», – мелькнуло в голове у Жерома, и он громко произнес, делая шаг в сторону и поворачиваясь так, чтобы одновременно видеть обоих подследственных:
– Капитан Сюркуф, какая встреча! Каким ветром вас занесло сюда в столь ранний час?
– Комиссар? – широко улыбнулся Робер, но говорить дальше не успел.
Откровенно скучавший Роналдо, резко обернулся на слова комиссара. Лицо его напряглось, скулы обозначились резче, а расширившиеся зрачки готовы были метнуть молнии, чтобы в праведном гневе испепелить вошедшего, как вдруг произошла метаморфоза.
Португалец вскочил и выкрикнул:
– Это не он! Это не Сюркуф! Я его видел, это не он!
– Как это не я? – удивился капитан и для пущей уверенности осмотрел свои руки и быстро ощупал красную перевязь, на которой висела парадная шпага. – Нет, сеньор, я не ошибся, именно так к вам нужно обращаться? Я – это я, капитан Робер Сюркуф, к вашим услугам. А что, вы где-то встречали еще одного Сюркуфа? И как?
Помощник капитана с растерянностью и удивлением переводил взгляд с комиссара на корсара и обратно. Возникшая сцена заинтересовала и испанского офицера. Происходящее за его спиной было гораздо интересней, чем гладиолусы за окном. Он повернулся и с нескрываемым интересом вперил взгляд своих черных глаз в корсара.
– Капитан Сюркуф? – со смесью презрения, высокомерия и иронии произнес он.
– Да, с кем имею честь разговаривать?
Офицер выпрямил и без того ровную спину:
– Фрегат-капитан Хулио Гарсия де Костро.
– Это ваш фрегат на днях зашел в порт?
– Вы наблюдательны.
– Что есть, то есть. Как говорится, волка ноги кормят, а корсара внимательность, – блеснул белизной зубов Сюркуф и, заметив, что Жером собрался уходить, поторопился спросить: – Комиссар, вы уже нас покидаете?
– Дела, – развел тот руками. – Тут и без меня вам скучно не будет.
– Что вы имеете в виду?
Ответить Жерому не дали. Дверь в кабинет губернатора приоткрылась, и в образовавшемся проеме появился советник. Он, привлеченный возникшим шумом в приемной, решил проверить, что там происходит.
Бросив быстрый взгляд на присутствующих, он вернулся в кабинет.
– Месье! – обратился Кентал к де Бонфору, не знавшему, куда деть руки. – Что вы наделали! Зачем пригласили всех сразу?!
– Зачем-зачем, – пробормотал тот, устраивая ладони домиком на животе, – чтобы разделаться со всеми за раз, разве не понятно?! Я ведь еще даже не завтракал!
– Месье-месье, – тяжело вздохнул советник.
Тем временем де Костро приблизился к Роналдо:
– Сеньор, что за цирк вы здесь только что устроили?
– Я? – затравленно посмотрел помощник капитана на фрегат-капитана.
– Он тут ни при чем, – пришел ему на помощь комиссар. – Вы, наверное, в курсе, что вчера под вечер на рифы выбросилась португальская бригантина?
– Наслышан.
– Известно ли вам, что у нее был разбита ядрами рулевая часть?
– Нет.
– Также был убит ее капитан сеньор Винсенто де Паскуаль, а экипаж был оставлен посреди океана без воды и пищи?
Де Костро промолчал.
– Так вот, по словам вашего соотечественника, – Жером указал на Роналдо, – разбойничье нападение на вышеуказанное торговое судно совершил не кто иной, как этот уважаемый корсар Робер Сюркуф. Только накладочка вышла. Этот человек не выходил в море уже целую неделю, да и шлюпа, на котором было совершено нападение, у него отродясь не водилось. Вот такие дела, фрегат-капитан.
Де Костро протянул руку комиссару, они обменялись крепким рукопожатием.
Жером подмигнул Сюркуфу и, взявшись за дверную ручку, обернулся:
– И еще, фрегат-капитан, на прощание. Не особенно доверяйте словам нашего губернатора, а тем более его советника. Они люди, конечно, важные, но политика, сами знаете, дело грязное. Мой совет – не запачкайтесь. Иную кровь отмыть невозможно.
– Почему вы мне это говорите? – обиделся де Костро.
– Откровенно говоря, и сам не знаю почему. Скорее всего потому, что старею и собрался в отставку, а может быть, нравоучение почитать захотелось, хотя я святошей никогда не был. Я сказал, фрегат-капитан, а вам думать. Прощайте!
