Валя Худякова
Мир – Магия
– Тогда тебе, наверное, было бы полезно поговорить еще об одной вещи, – он сделал паузу. – О том, возможно ли хотя бы теоретически осуществить задуманное.
Руни неловко подернулась, густые брови взвились вверх, а глаза: чуть более прозрачные и светлые в лучах дневного света, расширились и вспыхнули. У нее в мыслях тут же с умопомрачительной скоростью пронеслись многочисленные строчки из книг. Тонкие сомкнутые губы учителя подернула тень улыбки.
– Уверен ты успела прочесть и про это тоже, – он, изящно наклонив голову, качнул ей в сторону высоких полок, тянущихся вдоль всей стены от пола до потолка за его спиной. – Но желаешь ли ты сперва услышать мое мнение?
Этот новый, вдруг поменявшейся тон, да и сама логика разговора (словно они оставили свои роли ученика и учителя, и превратились в далеко не равных, куда уж там, но все-таки собеседников) была такой непривычно странной, что не смогла даже ответить, лишь промычала что-то неразборчивое и закивала.
– Полагаю, да, – подытожил он, прежде чем продолжить. – Не буду скрывать, я считаю – претворить теорию в жизнь в данном конкретном случае вполне реально. Однако, хм…, очевидно не просто, – он слегка взмахнул руками и, сделав широкий круговой жест, опустил их на колени. – И ключ ко всему, и здесь я совсем не оригинален, магия вещей, а точнее маг вещей, единичный компенсатор в мире, забывшем собственную природу.
И так для синтеза параллелей необходимо значительно нарушить баланс, вызвав тем самым некоторое подобие цепной реакции, заставив параллель пробудить большое количество магов вещей, которые в свою очередь собственными действиями впоследствии лишь сильнее раскачают и без того крайне неустойчивое равновесие. Но что может настолько глубоко вклиниться в него? Какое действие определенно магической природы подходит? К сожалению, ни в одном трактате или труде магов Мары нет конкретного ответа, а только теории, часто не лишенные откровенных домыслов и субъективных интерпретаций.
Он кинул на Руни быстрый вопросительный взгляд, и она тут же согласно склонила голову. Абсолютно верно.
– И в этот момент мне стоит признаться: я осведомлен несколько больше, чем коллеги из Ложи Заблудших. Поскольку в отличие от них, однажды имел дело с одним поистине экстраординарным предметом.
Легенды гласят, что он появился из ниоткуда. Будто рожденный самой канвой мира, хранящий в себе, подобно любому из людей, два его отражения, этот предмет путешествует по прошлому, являя себя в книгах, мемуарах, в сказках и былинах; его след нечеткий и прерывистый, скрытый туманом того, что мы никогда не в состоянии будем познать – пеленой тайны нашего собственного естества, неизменно вьется рядом с широкой дорогой человечества, время от время пересекая ее. Он не подчиняется людям, подобно тому, как нам не подчиняется воздух, горы или солнце, порой его невозможно даже коснуться, однако иногда, в особых ситуациях, он способен содействовать и помогать человеку. Маги Ложи Заблудших считали, что сертэ, именно так они называли его, родился тогда, когда из магической параллели исчезло время, в тот самый критический миг, когда после неизвестного нам события сила его инерции толкнула параллель к вечной неизменности, нарушив исходные законы мироздания. И, думаю, довольно логично полагать, что сертэ, эрз, или кинжал (называй, как хочешь), один из ключей к возвращению назад.
Учитель на несколько секунд замолчал, затем глубоко, как-то слишком тяжело для себя вздохнул и продолжил. Его лицо и без того бледное, покрытое многочисленными морщинами стало еще пепельно-серее, а складки превратились в резкие, темные надрезы на тонком пергаменте кожи.
– Возможность лично встретиться с сертэ выпала мне исключительно из-за трагического стечения обстоятельств, ибо в те далекие, темные времена мы просто-напросто не нашли иного выхода, кроме как воспользоваться помощью сего древнего предмета. И это был истинно крайне рискованный шаг, ведь маги Мары на протяжении долгих, мрачных арков надежно охраняли и прятали сертэ от Скейлера и его приспешников, часто ценой собственных жизней и жизней своих единомышленников, принося в жертву все, лишь бы не дать ему завладеть их последним сокровищем.
А Скейлер искал его. Особенно в последние годы, рыскал глазами, прислушивался ушами, принюхивался носами своих многочисленных подданных к каждому отзвуку, отраженному отблеску этого предмета, превратив, хоть мы тогда и не знали этого, его в свою первостепенную цель. Что ж, теперь я ясно понимаю почему, но тогда… Тогда…
Он вдруг болезненно, как-то горестно поморщился.
– Тогда мы были уверены, что обязаны уничтожить тебя. И сертэ действительно оказался единственным вариантом. И ты знал это. Ты рискнул, рискнул всем. Однако проиграл…
Серую глубину глаз покрыла пелена тоски и сожаления, а их взгляд, устремленный куда-то далеко-далеко в недосягаемое для живых прошлое, скорбно потух, подобно мгновению торжественного, памятного молчания, чтобы вскоре с новой силой вспыхнуть вновь. Учитель прикрыл веки, тонкие, будто прозрачные в свете дня, с синими прожилками вен, вздох странным, булькающим звуком застрял в его горле. Руни испугавшись дернулась, однако он тут же посмотрел на нее, дав понять, что повода для беспокойства нет.
– Не бойся, асзентэ, – его голос звучал тише, – я накопил достаточное большое количество долгов и ошибок, чтобы этот мир не смог так легко дать мне покой. Да, кроме того, я и сам не ищу его, – он усмехнулся, жестко и коротко, прежде чем вернуться к разговору. – И так одним ясным днем сертэ был доставлен в Альстендорф, и никто не ведал об этом. Однако одного физического присутствия кинжала было, конечно, недостаточно – мне предстояло убедить его подчиниться. И его магия оказалась настолько сложной, настолько нестабильной, непонятно мне, что, даже просто соприкоснувшись с ней, я ощутил искренний, неподдельный ужас. Я бродил там, бродил будто сам в себе, и чем дальше я заходил, тем тоньше становилась нить обратного пути и тем больше каждый мой шаг отражался на мне самом. А когда возвращался, неизменно сталкивался с неконтролируемым, паническими, животным страхом, пробуждаемым, кажется, самим телом: словно оно не узнавало меня, словно оно уже принадлежало чужому или даже уже умерло, начав разлагаться.
Эти поиски истязали, разрушали рассудок, я осознавал, долго мне не вытерпеть, однако, когда казалось – это конец, все-таки обнаружил то, что искал. Теперь они гордо именуют это магией равенства, имтара, и ставят во главу угла, глупцы, сами не понимая, какое равенство скрывает древнее слово имтар – равенство, которое никто из них ни за что не захотел бы испытать.
Вала, подобно мне когда-то, предполагала, что сертэ служит лишь одной единственной цели – сохранению разделения параллелей. Соответственно, ее последователи до сих пор придерживаются аналогичной гипотезы, а значит для них и сам кинжал, и мои заклинания, оставленные им в наследство, – оружие против самых опасных, самых могущественных врагов. Безусловное оружие, которое они готовы применять, не взирая на цену, когда на кону стоит судьба их мира. Однако с точки зрения Ложи Заблудших, и сейчас я согласен именно с ними, сертэ – беспристрастный инструмент, верный служитель неведомых, могущественных сил природы, посланный для того, чтобы вернуть измененный мир к первозданному состоянию – к единству. Он, подобно искусному тайному убийце, прячется в тенях человеческих судеб, их страстей и добродетелей, соглашаясь помочь, действуя руками магов, но неизменно забирая в обмен то, что ему нужно – жизни. Жизни тех, на кого пал жребий, чьи унесенные магией личности должны упасть на алтарь будущего мира.
Именно в этом и состоит главная хитрость, главное проклятие магии равенства. Сертэ позволит использовать себя, цель ему не важна: добро или зло будет руководить твоей рукой, милосердие или жадность, тщеславие, месть или стремление к общему благу… Но будь уверен, он заберет себе полную плату, невзирая ни на что.
– Моей платой был король, а в случае неудачи – я сам. Самый могущественный маг вещей или вполне себе, – он грустно улыбнулся, – приличный старый ловец. Неудивительно, что мироздание согласилось.
– И здесь мы вольно или невольно возвращается к тому, с чего начинался наш разговор, – учитель вновь перевел взгляд своих холодных, серых глаз на Руни. – Если ключом является маг вещей, то сертэ – замочная скважина, в которую этот ключ следует вставить и повернуть. Однако…
В его левой руке ярким лучом блеснула вспышка, и комната вокруг мгновенно погрузилась в темноту
Серый камень старых стен… Мягкость ковров… Тишина… Барашки пыли в клубах напитанного кровью прозрачного воздуха, покорно следующего за бесшумно раскрывающимися створками тяжелых, дубовых дверей… Последние лучи алого заката…
Прежде чем сделать шаг, он оглянулся. Оглянулся, зная, что не вернется…
Оглянулся ради них. И они приняли это с покорной благодарностью.
Нога, медленно оторвавшись, погрузилась в обволакивающую глубину ковра. У бедра блеснула черная грань металла. Еще шаг, и двери за спиной сомкнулись с тихим едва различимым шелестом.
Он ждет его.
Волна внутренней паники на секунду заволокла взор мутной пеной, однако тут же отступила.
Разве он сомневался в этом?
Иначе не были бы надеты на его руки сейчас кроваво красные перчатки убийцы, а его ученики не лежали бы мертвыми где-то среди многочисленных коридоров, вместо того чтобы стоять в нескольких метрах по другую сторону дубовой двери старых королей? Разве иначе…
Первым он заметил тень: серо-синее пятно на цветном гербе, а затем только фигуру: высокую, горделиво-спокойную, слегка худощавую, с широкими плечами и крупным торсом, узкими бедрами и ногами, явно не привыкшими к длинным пешим походам; облаченную в традиционный костюм академиков и высших магов Мары, который был умело скроен из превосходной ткани, украшен изящным ручным шитьем и дополнен королевской мантией, закрепленной на плечах, как и положено царственным особам Мирана; среди волнистых локонов густых, темных, седых волос блестел тонкий обруч, на тонких пальцах сверкал перстень… Достойный наряд для смерти короля и мага. Лучший наряд…
Он не собирался сопротивляться. Сжимающие оружие пальцы медленно раскрылись, однако звук падающего металла не разрушил тишину покоев, в сумерках больше похожих на склеп.
Черная вспышка, сверкнув, устремилась вперед, и их взгляды встретились…
– Я ждал тебя. Потому что только так мог заполучить сертэ. Только так мог встретиться с ним. Идеальный ключ для замка. Вторая половинка моста, соединяющая параллели. И теперь, когда ты принес его, все свершиться.
– Что свершиться?
Однако в ответ лишь торжествующая улыбка осветила скрытое в тенях лицо.
Картина застыла перед ее глазами, и вскоре реальность неторопливо просочилась сквозь умелую иллюзию.
– Он пытался сделать это, Руни, – голос учителя громом зазвучал в ушах. – Он пытался сместить баланс, он догадался, как сделать это первым. Однако ошибся. Ему не хватило времени. Он умер слишком быстро, умер с горьким осознанием насколько был близок и какой дорогой оказалась одна единственная неточность в идеальном, кажется, плане. Однако он успел показать мне путь, отдав разгадку в руки врагу. И, полагаю, моя долгая жизнь – это и есть его завещание нашему миру, его великое наследие. Бесценное наследие величайшего мага.
Руни опустила глаза: ее руки, лежащие на бедрах, слегка подрагивали. Ей было страшно, снова, всегда. Она не скрывала этого. Но в такие моменты, когда она начинала думать, страх становился особенно глубоким и сильным.
Ты должна будешь оставаться живой Руни. Я сделаю все для этого, но и ты сама, асзентэ, должна не давать себе умереть, даже если меня в один момент вдруг не окажется рядом. Ты должна будешь оставаться живой. Иначе во всем другом не останется смысла. Ты должна оставаться…
… живой, – ее губы дрогнули.
У нее еще есть время подумать. Однако, хочет ли она поступить по-другому?
Вылет навеса над верхними рядами трибун надежно укрывал ее своей плотной, темной тенью, однако она все равно переживала, что он заметит. Он – далекая фигура на залитом светом поле, бывший лучший друг…
– Бывший, – Руни даже произнесла это слово, такое горькое и немного обидно осуждающее, прислушиваясь к тому, как странно оно звучит в ее мыслях. Особенно рядом с именем Грэма.
А ведь когда-то, несколько лет назад они вместе бегали на этом самом поле…
Руни отлично помнила тот вечер: радость движения, азарт игры, приятную усталость в разгоряченном теле, мягкую колкость травы на нежной коже щек, свой собственный смех, звоном раздающийся в ушах, и темно-серые глаза, будто смотрящие глубоко-глубоко внутрь нее.
Сейчас она думала, что редко чувствовала себя настолько счастливой, как тогда. Даже с Алом, в их лучшие моменты, она никогда не ощущала подобной свободы, будто Грэм, только один Грэм всегда понимал, какая она есть на самом деле, и стремился просто быть рядом, потому что был нужен ей, а она была нужна ему. Ее лучший, самый лучший друг…
Горячие слезы градом покатились по лицу, и Руни поспешно смахнула их рукавом, ловя губами остатки солоноватой, прохладной жидкости, а потом усмехнулась от горькой, опустошающей сердце и разум безысходности.
– Браза…
Где-то внизу такая же, как и она, одинокая фигура ловким, отточенным движением отправила мяч прямиком в пустующий створ ворот. На мгновение лицо Грэма с темными, четкими тенями и бледной в холодном свете кожей, попало прямо под лучи одного из прожекторов, и у Руни глубоко в груди щемящей болью кольнуло сердце.
Конечно, она могла сейчас просто взять и выйти к нему. Объясниться, попросить прощения, обнять… А потом что? Вновь исчезнуть? Пропасть до того момента, когда ей снова станет невыносимо одиноко и грустно, или может быть даже навсегда?
Это было низко, подло, нечестно. Прийти и разворошить его раны, залечив тем самым свои. Дать ему очередную ложную надежду, вновь повернуть его лицом к прошлому, когда он уже, кажется, научился снова смотреть в будущее.
Нет. Ей надо оставить это. Надо просто взять и уйти отсюда, не оглядываясь. Надо…
На кромке поля, осторожно выступив из сумерек прохода, появился тонкий, изящный силуэт девушки. Она подняла руку и, приветственно помахав, что-то крикнула, а пустующий стадион задорно подхватил этот долгожданный, радостный звук человеческого голоса, эхом прокатив его по трибунам. И Грэм, тут же остановившись, обернулся, свет вновь монохромом отпечатался на его лице ровно за секунду до того, как он, улыбнувшись и махая ладонью в ответ, поспешил навстречу.
Очередная слеза быстро сбежала по щеке. Руни встала, последний раз окинула взглядом своего повзрослевшего друга и растаяла в густой темноте.
После того вечера она больше не видела ни Грэма, ни Ала, ни Гвин, ни дедушку, ни всех тех других знакомых из ее старой жизни. Никого, никогда… И такое личное одиночество, неожиданно, стало для нее очень тяжелым, практически непосильным бременем. Руни всегда думала, что легко переносит отсутствие рядом людей, и даже наоборот рада, когда предоставлена лишь сама себе, однако на проверку это оказалось совсем не так. Одиночество разрушало ее, разъедало подобно ржавчине, медленно прорывающейся все глубже внутрь металла до тех пор, пока полностью не уничтожало его. И дело было далеко не в общении, для разговоров сложно найти собеседника лучше, чем учитель, а обстановки приятнее, чем их уютный горный приют. Ей не хватало банальной заботы, тепла, понимания, всего того, что всегда присутствовало в жизни по умолчанию и что раньше даже иногда тяготило.
Зачем тебе весь мир, если ты не можешь разделить его ни с кем, Руни?
Однако, с другой стороны…
Зачем мир, в котором тебе нет места?
Ведь в там, за надежными стенами горных хребтов, в мире Грэма и Ала, в мире ее школьных друзей она была изгоем, она была балластом, она была тем, кого лишали собственного предназначения, обрекая на существование, выживание, заменяя ими настоящую жизни. В том мире у нее все равно не будет друзей, не будет собственного места. Никогда…
Так зачем, зачем тебе жизнь, Руни?
Разве не затем, чтобы изменить это…
Желтый диск солнца все-таки добрался до зенита....
Колючий, холодный ветер, безраздельно царствующий на этой стороне горной долины внезапными, резкими порывами каждый раз будто специально норовил сбить ее с ног, когда она мелкими, аккуратными шажками поднималась вверх по извилистой узкой тропинке. Временами Руни была вынуждена даже останавливаться, рассеянно цепляясь пальцами за редкие каменные выступы, чтобы не потерять равновесия, дожидаясь пока разыгравшийся ветер хоть немного утихнет, а потом, поглубже закутавшись в куртку, вновь продолжала свое опасное путешествие.
Конечно, этого всего можно было легко избежать, однако Руни хотела прийти туда сама, прийти под темную тень большого скалистого навеса высоко в горах.
Путь занял чуть больше двадцати минут. Оказавшись на месте, Руни глубоко вздохнула, восстанавливая сбившееся дыхание, расстегнула глубокий капюшон, легким движением скинув его с головы, пару раз топнула ботинками по неровному каменному полу, сбивая налипший на них снег и осмотрелась. Хотя в этом не было никакой необходимости. Она и так знала, что он здесь, и знала, что он сейчас ей скажет.
Этот план был придуман давно…
Они сделают тоже самое, повторят путь короля, они заставят их самих принести сертэ, заставят, убедив, будто представляют угрозу, настолько сильную и опасную, что у них не останется иного выбора.
А после этого, если она еще будет дышать, если еще будет готова, она попытается выторговать себе новую жизнь.
– Руни, ты уверена? – он спрашивал это уже, наверное, в третий раз и видел, что она начинает нервничать. Что ж по крайней мере ей видимо действительно не все равно.
– Да, Джо, – он снова кивнула. В глубине зеленых глаз промелькнуло беспокойство, или может ему лишь показалось. Руни обижено наклонила голову и нарочно упрямо скрестила руки на груди. – Я согласна помочь, Джо. Это окончательное решение.
Джо усмехнулся, скорее из-за сильнейшего внутреннего напряжения, чем по какой-то другой причине, подумал: «ох, Руни, милая … вот бы знать твои мысли…» и ответил, чуть растягивая слова.
– Что ж, хорошо, – он помолчал, пытаясь где-то внутри себя понять – правильно ли поступил или нет. – Нам придется поторопиться с действиями. Надеюсь, ты оценила ситуацию и не рассчитываешь на то, что вступить в бой придется когда-нибудь потом, верно?
– Разумеется, – Руни качнула головой.
– Тогда слушай внимательно, милая, план таков.
Джо пару раз вздохнул и выдохнул, чтобы вернуть ясность в мысли.
– В течение многих лет я искал средство, которое позволит справиться с ним, с Нерданом Йорманом, моим учителем, которое прервет его вечную жизнь, раз и навсегда избавив мир от этого безжалостного, бессердечного, безумного убийцы. Однако ничего дельного не складывалось.
Конечно, он не мог колдовать, как и я, к слову. Но это не сильно-то меняло ситуацию, ведь, поверь, всегда можно найти нужный артефакт, чтобы обеспечить одно надежное перемещение из практически любого места.
Я искал-искал, потратив на это годы собственной жизни, и в один прекрасный день судьба подарила мне союзников, могущественных людей, преследующих похожие цели. Эти люди, маги Неймара, и натолкнули меня на решение проблемы.
И так, Руни, скажи, ты ведь знакома с историей об убийстве последнего короля?
Руни кивнула, настороженно покосившись на него. В зеленых глазах скользил огонек догадки, однако, кажется, она сама не могла поверить в то, о чем думала.
Джо усмехнулся и кивнул.
– Верно, милая. Он самый, – он улыбнулся, – Мне кажется, ты правильно рассуждаешь. Мой план – справиться с ним его же собственным оружием. Насколько я знаю (на тот момент, когда я покинул его), он не знал способа противостоять ему, хотя, поверь, видимо пытался найти защиту всеми силами. Даже меня засылал изучать документы в Службе… Очевидно, боялся, что кто-то когда-то все-таки догадается осуществить подобное, – Джо довольно потер ладони. – Вот мы и попробуем…
Старые глаза Джо заблестели. Однако Руни не спешила торжествовать, она смотрела на собеседника недоверчиво и растеряно.
– Но Джо…
Он знал, что за вопрос сейчас сорвется с ее губ, и поспешил ответить.
– Я знаю, как достать это оружие, милая, кстати, оно называется кинжал или эрз. Тут как раз помогут маги, они прекрасно осведомлены на счет и самого предмета, и его магии. Все это бережно хранят еще с Темных арков на случай нас с тобой, магов вещей. Однако, и здесь кроется главная проблема, невозможно просто так взять кинжал, активировать его и пустить в дело. Поскольку в целях безопасности ни один человеки или организация в мире не обладает полной, исчерпывающей информацией о нем. Насколько мне известно, сам кинжал хранится в Службе, магическими знаниями для его активации обладают лишь особые люди – представители двух академий, а решение о том, дозволено ли применять его может вынести исключительно Парламент. А это значит… – его голос дрогнул, он поднял глаза и пристально посмотрел на Руни. – Именно поэтому мне нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы агенты применили его против тебя, я хочу, чтобы ты вынудила их использовать его… Ведь, милая, только так мы сможем завладеть оружием.
– Магия кинжала очень сложна, – Джо тяжело вздохнул, продолжать рассказ становилось все труднее и труднее, он опустил голову и уставился на свои сцепленные в замок тонкие, бледные, постаревшие пальцы, – я изучил ее насколько смог и, к сожалению, скорее всего недостаточно, чтобы разобраться хорошенько. Однако вряд ли в наших условиях хоть кто-то способен на большее… И так сейчас я кратко поясню главную суть…
Обычный путь обращения с кинжалом – это создание связи между ним и магом с использованием специальных заклинаний, без нее кинжал совершенно бесполезен. Маг получает возможность управлять кинжалом на уровне своих эмоций, мыслей, инстинктов, как он управляет рукой или ногой. Кинжал же в свою очередь подчиняется только его воле и фактически перестает реагировать на любое другое воздействие. Это позволяет применять оружие против любых сильных магов, включая магов вещей, и даже переносить его вместе с собой в магическую параллель, если это потребуется.
Однако заклинания кинжала имеют и ряд своих особенностей. Во-первых, кинжал фактически не совсем убивает мага, на самом деле его действие подобно эффекту сильной магии, оно разрушает личность, сливая ее с параллелью, а гибель тела происходит чаще всего вследствие этого. Так что, и это крайне важно, милая, погибнуть можно даже от физически несмертельного удара. К счастью, существует ряд артефактов, которые могут значительно снизить интенсивность активности подобной магии в направлении параллели, и я непременно достану такой тебе, даже не сомневайся. А во-вторых, как только кинжал коснется тела своей жертвы, как только вступит в действие его собственная магия, он перестанет подчиняться своему бывшему хозяину, тому магу, что направил его, и попадет под контроль нового человека, того, кого начнет убивать. В нашем случае под контроль…
Слово комом застряло в горле. Перед глазами Джо возникло лицо Озмара Линдона, его лучшего друга, полное осуждения, боли и скорбного предчувствия грядущей катастрофы, лицо на котором словно уже заранее пролегли эти глубокие, темные, резкие не расправляющиеся морщины вечного траура. Браза, он ведь посылает на смерть его внучку…
Джо поднял глаза на Руни. По его щекам бежали соленые слезы раскаяния и сожаления, отрываясь от обвисшей кожи подбородка, они каплями разбивались о подрагивающие ладони, оставляя на сухой коже пелену прохладной жидкости. Он чувствовал ее, боясь, что никогда теперь не забудет этого, боясь, что стоит ему опустить голову, и она превратиться в алые подтеки крови на его руках. Однако он не мог сдаться, только не сейчас.
– Ох, милая моя, я … – его голос сорвался в скрипучий хрип, потребовалось несколько долгих секунд, чтобы снова прийти в себя, – меньше всего на свете я желал вести этот разговор с тобой, меньше всего, поверь… И прости. Прости, что собираюсь подвергнуть тебя такому ужасному испытанию, такой страшной опасности, смертельному риску… Все годы я страстно надеялся, что мы с Озмаром ошиблись насчет твоего дара, но, увы, все оказалось правдой. Ты нужна мне, Руни. Без тебя я не смогу ничего сделать с этим человеком, не смогу добраться до кинжала, не смогу исполнить то, что много лет назад обещал, не смогу прервать бессмысленную череду его жертв.... Прости, милая. Но я не отступлю.
Тело Джо сотрясалось от внутреннего напряжения и сильных эмоций. Руни ошарашенно наблюдала за своим собеседником, и сама чуть не плакала вместе с ним. Однако в ее полном искренней жалости взгляде почти незаметно, где-то глубоко-глубоко скользила отчетливая тень обиды, растерянности или даже злобы. А что он хотел? Разве можно было ожидать другого? Разве можно было ожидать, что человек обрадуется такому, обрадуется тому, что его посылают на смерть? Джо не мог даже подумать о том, чтобы судить или корить ее, лишь надеялся: она простит, поймет, он не стал бы поступать с ней так, если бы существовал иной выход.
Глаза вновь наполнились слезами. И тут вдруг теплые, ласковые, нежные руки Руни крепко обвили его дрожащие плечи, совсем легко, также как это делал Озмар, похлопав по усталой, сгорбленной спине. Ее запах: незнакомый и знакомый одновременно, с нотками морозной, горной свежести, необычных трав или цветов, ударил в нос. И Джо пусть не сразу, но успокоился. А потом, ласково улыбнувшись, провел морщинистой ладонью по растрепанным, блестящим волосам, посмотрел на нее долгим любящим взглядом, полным тревоги, переживаний, сожаления и боли, глубоко вздохнул, смахнул остатки слез с щек и аккуратно отстранил от себя хрупкое тело девушки.
– Меру, милая.
– Истан, – она широко улыбнулась в ответ, будто снова на мгновение превратившись в маленькую, шаловливую девчушку.
– Продолжим? – он вопросительно посмотрел на нее, и та крошечная, родная ему Руни на глазах растворилась в своей повзрослевшей версии.
– Да… Хм… Так, с кинжалом я более-менее поняла, – она качнула головой, словно стряхивая остатки смятения. – Теперь ответь на вопрос про Службу, разве они уже согласны применить его против меня? Все настолько плохо, я ведь ничего такого…
– Нет. Конечно, нет. Однако некоторые, уверен, скорее всего давно задумываются над таким исходом конфликта, – Джо усмехнулся. – Сейчас все зависит от тебя, милая. Пограничное состояние. И коль скоро мы хотим заполучить кинжал, то нужно первыми сделать решительный шаг.
– Решительный шаг?
– Да. Например, напасть на агентов.
– Напасть? – она недовольно, даже растерянно поморщилась.
– Инцидент должен быть серьезным, Руни, и трактоваться однозначно. Они должны понять, что ты – опасна, что ты не шутишь, что тебя необходимо остановить сейчас, пока еще можно обойтись малой кровью. У агентов Службы довольно четкие указания на то, как вести себя с непослушными магам вещей, они обязаны перестраховаться и действовать быстро.
Руни замолчала.
– Хорошо, – она согласилась неохотно и очевидно против своей воли. – Но…
Он опять опередил ее.
– Тебе будет нужна помощь, я знаю. И у меня уже есть пара идей…
***
Руни бесшумно перенесла ногу через высокий порог, потом зацепилась руками за косяк двери, пригнувшись пробралась на крышу и сразу настороженно оглянулась вокруг. Хотя она прекрасно знала, что находится здесь одна (все меры безопасности были предприняты заранее), но дополнительная бдительность особенно сейчас, в такой важный день, точно не помешает.
– Иром…
Пересохшие губы сами невольно расплылись в широкой, довольной улыбке, стоило ей оказаться на пологом, весело поблескивающем в лучах послеполуденного мягкого августовского солнца скате.
Еще раз обернувшись, Руни аккуратно прикрыла за собой тяжелую скрипучую дверь и маленькими осторожными шажками пробралась по ровной дорожке крышного карниза, опустившись на свое любимое место – чуть дальше от входа, туда, где ничто не мешало наслаждаться захватывающим видом раскинувшегося внизу города.
Браза, как же она соскучилась!
По этому тихому, монотонному шуму обычной человеческой жизни, по мимолетным обрывкам странных разговоров, иногда долетающих вместе с восходящими потоками воздуха с улицы внизу, по симфонии солнечных бликов в многочисленных окнах, по разноцветным гирляндам светофоров, рекламных вывесок, а вечером и уличных фонарей, по пушистым, веселым облакам, торопливо спешащим или, наоборот, вальяжно проплывающим мимо, направляясь в неизведанные дали синего, безграничного неба, которое здесь казалось настолько близким, что стоит вытянуть руку, подняться на цыпочки и пальцы вот-вот да коснуться его, по свежему ветру в волосах и прохладе на разогретой солнцем коже, по неизменно одной кружке обжигающе горячего чая из термоса, принесенном с собой Грэмом… Да, здорово, что она все-таки догадалась заглянуть сюда напоследок.
Руни весело засмеялась, широко раскинула по сторонам руки и сделала глубокий, долгий вдох, ей хотелось закричать громко-громко, насколько позволят ее связки и наполненные воздухом легкие, однако, к сожалению, не могла сделать этого, по крайней мере не сейчас.
Возможно, когда-то она вновь поднимется сюда и уж тогда-то точно не сдержится, тогда… но не сегодня.
Это было так безрассудно и глупо строить планы на будущее, элементарно не зная доживешь ли ты до следующего дня, однако Руни все равно продолжала мечтать. А что ей еще оставалось делать, ведь даже если летний ветер по мгновениям уносил ее последние часы в этом мире, разве она бы не хотела проводить их по-другому?
Нет.
Жизнь висит на волоске, опасно раскачивается на нем и вот-вот соскользнет в бездну. Ну и что с того.
Единственное, о чем она жалела, так это, что не сумела толком попрощаться с родными и друзьями, а все остальное ее почти не волновало.
Почти…
Холодные пальцы сами собой скользнули к едва заметной тонкой цепочке на шее и выудили из-под кофты тонкую, круглую металлическую пластину – кулон, артефакт, который отдал ей Джо.
Конечно, она лукавила.
Она очень переживала, что это штука просто-напросто не сработает, да что там, весь их план не сработает. Что они обыграют их. Ведь даже этот артефакт, браза…
Она до сих пор не поняла, было ли это дело рук Джо или магов Союза, или всех вместе, правда не так уж важна… Но факт оставался фактом, даже этот артефакт был заколдован неправильно, противоположно тому, как ожидалось. И не осмотри его ее учитель, сертэ разобрался бы с ней куда быстрее.
