Валя Худякова
Мир – Магия
Эф вдруг дернулся, так неожиданно и сильно, что Антон невольно замолчал, а затем следователь, словно не ожидая сам от себя, сказал.
– Я хочу перевестись в Мару. Агентом в академию. По личному приглашению совета.
На лице Антона проступило изумление. Он хотел было что-то произнести, но Эф, опередив его, встал, решительно стянул с запястья черный браслет и опустил его прямо поверх листка с отчетом Влада.
– Кажется, больше мне это не потребуется, – добавил он, после чего развернулся и под растерянным взглядом Антона вышел из кабинета, не оглядываясь.
Сердце барабаном стучало в груди, раз за разом толкая по телу горячую, пульсирующую кровь, перед глазами мелькали разноцветные круги и блики, изображение заполненного агентами коридора подрагивало еле заметной рябью. Эф сделал пару шагов и прислонился спиной к холодной, светлой стене. Он чувствовал себя так, словно только что прыгнул с высокого обрыва. Прыгнул, даже не удосужившись посмотреть вниз. И теперь, уповая лишь на надежду и судьбу, пытался понять, что ожидает его впереди.
За час до этого…
Эф, услышав какой-то шум, доносившийся, кажется, из-за закрытой двери с надеждой поднял голову, приготовясь поприветствовать посетителя. Но вот прошли несколько секунд, шорохи стихли, а металлическая ручка со стершимся по бокам блестящим покрытием так и осталась неподвижной. Эф обреченно вздохнул и вернулся назад к бесконечным бумагам.
Он сидел здесь в четырех стенах собственного кабинета в полном одиночестве уже пару долгих рабочих дней – после разговора с Владом никто больше не заходил поболтать, даже Зоя, и Эф вдруг почувствовал себя странно беспомощным, ненужным и забытым.
А там за дверью что-то точно происходило, Эф слишком хорошо знал порядки Службы, чтобы не заметить этого. Хлопки створок в комнате совещаний, одинокие шаркающие шаги Антона от одного ирба к другому и обратно, приглушенные голоса оперативных агентов, его коллеги – следователи, беспокойно и многозначно переглядывающихся друг с другом за обедом…
– Браза…
Как так вышло, что он – особый следователь, остался вдруг не у дел.
Эф слишком яростно вырвал закончившийся листок из колесиков «Легиона». Что-то хрустнуло, и на тонкой поверхности бумаги проступила ломаная, темная линия разреза.
– Браза…
Эф в отчаянии скомкал лист, запустив им мимо мусорной корзины, когда вдруг в его мыслях раздался отчетливый, знакомый голос.
– Иром рино…
Сначала Эф не узнал собеседника, однако стоило тому произнести следующее слово, как он тут же догадался.
– … Итерэ Эффель.
Это был Астен Гарлан.
– Иром рино, итерэ Астен. Чем могу помочь?
– До меня дошла информация, что вы обнаружили еще одну нашу книгу, это правда?
– Да, – подтвердил Эф, немного удивленно – он то думал, в Мару сразу сообщили.
– Гроте меру за ваш труд.
– Не стоит… Моей заслуги тут практически нет. Но я передам коллегам ваши слова.
– Надеюсь, вы собираетесь доставить ее к нам как можно скорее, агент?
Эф с невольной жалостью кинул взгляд на лежащую под стопкой бумаг книгу.
– Разумеется, – грустно ответил он. – Если для вас это так важно.
– Думаю, да, – голос Гарлана звучал невозмутимо. – А также все сделанные вами записи в случае, если они имеются.
– Конечно, я помню, – заметил Эф.
– Гроте меру.
– Истан, итерэ Астен, – следователь уже собирался закончить беседу, но Гарлан вдруг неожиданно заговорил снова.
– И еще… Итерэ Эффель, я хочу лично предложить вам место ирг-лаара100, представителя Службы в нашей академии. Занимающий его сейчас агент получил новое назначение, и теперь мы вынуждена согласовывать с Парламентом новую кандидатуру. Совет полагает, что вы нам подходите лучше какого-то случайного человека. Прошу, подумайте над предложением. Я еще свяжусь с вами позже. Веро! – Астен Гарлан вежливо попрощался.
– Веро! – автоматически откликнулся следователь И действие заклинания закончилось.
Но Эф еще долго сидел, уставившись пустым взглядом в одну точку и пытаясь осознать, а потом обдумать произнесенные академиком слова, которые сначала казались ему чистым бредом, но чем больше он размышлял, тем более привлекательным становилось неожиданное предложение. Наверное, он так бы и просидел на месте до обеда, но тут его вызвал к себе Антон.
Когда Эф вечером вышел из здания Службы в морозные сумерки Альстендорфа на сердце у него скребли кошки. Застегнув самые верхние пуговицы пальто и потуже затянув колючий, теплый шарф он, устало шаркая тонкой сношенной подошвой зимних кед по очищенным от лишнего снега тротуарам, прошел мимо остановки и, даже не притормозив, уверенным шагом направился куда-то в сторону городской библиотеки. Ему необходимо еще раз все хорошенько обдумать, прежде чем разговаривать дома с Агни.
Привычный альстендорфский ветер сегодня был на редкость мягким и ленивым, лишь изредка его неспокойные порывы прищипывали открытые, раскрасневшиеся нос, щеки и торчащие кончики ушей. На чистом, темном словно огромное, бескрайнее озеро небе мелькали яркие, серебристые звезды. Мимо туда-сюда сновали люди, проезжали, шурша шинами, мобили, приятно морозный после замкнутого помещения офиса прохладно-леденящий воздух бодрил, ненавязчиво, как бы намеком, призывая ускорить шаг; примятый снег отчетливо поскрипывал, а теплый, рассеянный свет развешанных по домам фонарей дарил необычное ощущение камерности и уюта.
В другие дни Эф бы улыбался, радуясь такой редкой для Альстендорфа хорошей погоде, но сейчас он лишь, устало опустив голову вниз и монотонно, практически неосознанно напрягая мышцы, словно нагруженный ослик брел вперед. В его мыслях беспрестанно крутился один единственный вопрос, на который не было ответа: правильно ли он поступил?
– Правильно ли я поступил? – Эф выдохнул облачко белого пара и снова уткнулся носом в уже покрывшийся изморозью шарф.
А как же Ал? Как же мои обещания? Как Агни и наши планы жить здесь, в Альстендорфе? Неужели несколько часов назад я так легко отказался от всего этого из-за какой-то глупой обиды, из-за пары неприятных слов, из-за очередной неудачи на работе?
Когда Эф думал так, по его спине пробегал неприятный озноб, а лоб, несмотря на холодный воздух, становился липким от пота.
Но какой смысл в моем труде, если все равно ничего дельного не выходит?! Если я не могу согласиться с тем, что происходит вокруг?
Возможно, ему действительно не стоило идти работать в Службу. Такие сомнения часто посещали его на последнем году университетской учебы, когда первая, пылкая влюбленность в закон и порядок выветрилась из юной головы. Однажды на стажировке он даже практически отказался: понес наскоро набранный утром на «Легионе» и успевший уже изрядно помяться от бесконечных перечитываний листок к своему начальнику, однако каким-то чудом встретил Влада, тогда еще обычного оперативного агента. Эф помнил, как этот устрашающего вида молодой парень вдруг улыбнулся и заговорил с ним, тощим, невзрачным, высоким ботаником-заучкой с длинными, мокрыми от дождя, который в тот день лил на улице, волосами и лихорадочно бегающим от волнения и вечного недосыпания взглядом темных-темных глаз. Заговорил, навсегда изменив его жизнь.
Да, именно тогда они познакомились.
Тонкие металлические пластины на стенах ирба приветливо блеснули. Эф, судорожно ловя негнущимися, побелевшими пальцами градом посыпавшиеся с волос крупные, дождевые капли торопливо вывалился из кабинки в широкий, ярко освещенный потолочными лампами, длинный коридор и сразу нерешительно притормозил – впереди плотной группой, плечом к плечу, теснясь в явно узком для них пространстве стояли оперативные агенты. Кабинет начальника находился прямо за ними. И хоть Эф и стремился побыстрее разделаться с тяготящим его делом, он решил пока не высовываться и, невольно отступив к ближайшей стене, притих. Других агентов в коридоре не было, а оперативники его вроде как не заметили.
Они громко беседовали о чем-то, часто приправляя простую сухую речь изрядной долей эмоциональных арданских ругательств, иногда громко вскрикивая и по-свойски опуская тяжелые, мускулистые руки на плечи высокому, молодому агенту в темной форменной одежде. Эф, увлеченный происходящим, тут же с любопытством стал разглядывать отличившегося парня. Пожалуй, выглядел он вполне обычно – удобные брюки с торчащими на бедрах накладными карманами, накинутая поверх футболки мягкая, свободная толстовка с капюшоном, рукава которой были собраны около локтя, короткая стрижка, тонкое кольцо сережки в ухе, браслет агента на левом запястье; хорошо сложенное, атлетичное тело, гибкое, поджарое, словно всегда готовое к неожиданной атаке, блестящие, острые глаза, уже обрамленные во влажных уголках мелкими морщинками, слегка загорелая кожа, широкая, белоснежная улыбка. Парень, судя по внешнему виду, был моложе почти всех своих коллег, наверное, совсем недавно попал в оперативники, рассудил Эф, может быть и вообще новенький.
Тем временем разговор агентов подошел к концу, и они, прощаясь друг с другом, начали расходиться в разные сторону. Кое-кто из проходящих к ирбу несколько раз дежурно-любопытным взглядом окинул прижавшегося к стенке стажера, но, видимо Эф выглядел настолько замученным и безобидным, что преимущественно вызывал у агентов лишь снисходительную, сочувствующую улыбку.
– А ты неплохо тут устроился, вен…
От низкого, немного насмешливого голоса, словно из ниоткуда раздавшегося возле его уха, Эф подпрыгнул на месте.
– Браза… – он резко повернулся и, неожиданно встретился взглядом с тем самым молодым агентом. – Э-э… Иром.
– Иром, – парень качнул головой, облокотился широкой спиной о стенку, закинув одну ногу поверх другой и скрестив на груди руки. – Говорю, неплохо устроился, незаметно.
– А-а, – Эф попытался выдавить из себя жалкое подобие приветливой улыбки. – Да, простите, хм… если помешал.
Он переступил с ноги на ногу, как бы намекая на то, что собирается уходить. Но агент продолжил, как ни в чем не бывало.
– Куда направляешь?
– Ну… – Эф потряс листком, которые до сих пор крепко сжимал в пальцах. – К агенту Борину, я – стажер.
– К Антону? – одна из бровей парня вопросительно изогнулась, сложившись «домиком». – Нет, его. На совещании. У нас тут, – он довольно усмехнулся, – горячее утро выдалось. Ты после обеда зайди…
Эф расстроенно выдохнул. После обеда ему надо было в университет.
– Лучше подожду, – он опустил руки, в очередной раз оставив на листке с заявлением тонкую стрелку сгиба, и тоже прислонился спиной, влажной от дождя, к стене.
– Ха-х. Ну, как хочешь, – парень покачал головой, затем несколько секунд помолчал, искоса наблюдая за явно раздосадованным собеседником и, заинтересовавшись, уточнил, – Дело что ли срочное?
– Да, нет, – Эф мельком показал бумагу. – Личный вопрос.
– А-а, секретики, поня-я-тно, – агент по-доброму фыркнул. – Все вы следователи такие…
– Ну, – Эф стрельнул в парня настороженным, быстрым взглядом и поправил, не выдержав, – я формально не следователь….
Собеседник хихикнул.
– Олда-олда, – он задорно махнул рукой. – Как пить дать, следователь. Точно тебе говорю.
Эф, решив, что спорить по такому несущественному поводу ниже его достоинства, лишь пожал плечами.
– А у вас тут, что случилось? – вместо этого поинтересовался он, не сильно надеясь получить ответ.
– Да вот, выловили очередного любителя острых ощущений, – Влад с упреком покачал головой. – Браза, ты, вен, прости, конечно, но от этих университетов у вас всех шарики за ролики заезжают что ли?
– Это еще почему? – сам не ожидая, ощетинился Эф.
– А как еще! Вот выучите одно более-менее серьезное заклинание и начинаете мнить себя великими магами, которым все дозволено, – агент недовольно поморщился, а потом как бы нехотя, добавил. – Хотя… не мое это дело, виновных искать.
– А чье тогда, вы же – агент, оперативник?
– Ха-х, не-е-т. Мое дело, не дать всяким людям себя и других калечить. А вот причины определять, в головах копаться, приговоры выносить – это уже к вам, следователям, суду… Я за порядок во всем. Задачу поставили, ее и делаю, в чужие владения не лезу.
– Весьма, прямолинейное мнение, не находите, – осмелев, заметил Эф. – Разве знание и четкое следование законам и правилам не является базовым в работе любого агента?
– И как ты себе это, интересно, представляешь… Вот парень, значит, пытается укокошиться экспериментируя на себе со всякими там запрещенными иллюзиями, а я стою и читаю ему выдержки из кодексов, где говориться, что он конкретно сейчас нарушает, – агент закатил глаза. – Браза… из вас что в университете все человеколюбие выбивают? Он же помрет быстрее, чем я до сути дела дойду! У нас в работе главное уметь быстро ориентироваться, действовать, а то какой тогда в оперативниках толк, вот, скажи? Главное – минимизировать ущерб, человека спасти в конце концов. Умирать и без нас отлично умеют.
– А если этот маг, предположим… – начал было философствовать Эф.
– Браза… давай только без этого, вен, – парень скривился. – Говорил, же всякие там «а если…» ваше, следовательское, дело. Это суду интересно, мне – главное, чтобы до этого суда все дожили.
– А сегодня ты тоже, – Эф смутившись запнулся, слегка покраснел, потому что собирался признаться, что подслушивал разговор между агентами, – хм… насколько я понял, сегодня ты чем-то особо отличился? – слова прозвучали как-то слишком уж плоско, снисходительно, навязчиво.
К его удивлению, собеседник мигом перестал улыбаться, побледнел и осунулся.
– Ола, да, но… тяжело было, в общем, – агент поднял глаза. – Извини, но распространяться…
– Не надо, – Эф коротко кивнул. – Я понял.
– Меру… Пф-ф… У меня товарищ под удар попал. И я вроде как молодец, но все равно не по себе теперь.
Он устало посмотрел на свои руки и замолчал. Эф не отрываясь, наблюдал за ним. А потом набрался смелости и аккуратно, осторожно, готовясь в любой момент отдернуть руку, положил раскрытую ладонь на мощное, теплое плечо.
– Сочувствую, – тихо добавил он.
Несколько крупных капель холодной дождевой воды стремительно слетели с кончиков длинных волос и плюхнулись на тонкий бумажный лист. В уголке сознания Эфа промелькнула мысль, что теперь его заявление точно окончательно испорчено.
– Меру, вен, – благодарно буркнул агент.
Они постояли вот так в тишине еще несколько долгих минут, думая каждый о своем. Потом парень распрямился, одернулся, глубоко вздохнул и неожиданно тепло подмигнул Эфу.
– Из тебя выйдет отличный следователь, вен, – его низкий голос отдался эхом в пустом коридоре. – Буду рад вместе поработать, – он оторвался от стены и протянул Эфу руку. – Я – Влад, Влад Комен.
– Эффель Найлен, – Эф крепко обхватил широкую ладонь своими тонкими пальцами. – Приятно познакомиться.
– Взаимно, вен, – кивнул агент. – Ну, веро!
– Веро, – отозвался Эф.
– И удачи тебе там с личным… хи-хи-хи… делом.
– А-а… – Эф отмахнулся. – Меру…
– Истан…
Агент, улыбаясь, скрылся за прозрачными дверями ирба, а Эф…
Именно из-за того разговора он в тот день так и не подал свое заявление: мокрое, помятое, с расплывшимися кляксами чернил и бледными следами от подушечек пальцев. Он ушел из Службы с твердым намерением переписать его, вернуться завтра, но, конечно, ничего не сделал и в итоге спустя пару месяцев превратится из стажера в полноценного следователя. Но что бы было, если бы…
– Эх…
А может Мара действительно неплохой выход из сложившейся ситуации? Подумать честно, что его держит здесь, в альстендорфской Службе, особенно теперь, когда его единственный друг вдруг повернулся к нему спиной? Обещания, амбиции? Последних у Эфа никогда особо не водилось, а первое… В конце концов, кто сказал, что он просидит в академии всю жизнь? Или что среди зануд-магов не будет чему поучиться? А вдруг, это предложение подарит его идеям новую жизнь?
По правде, Эф не слишком-то верил в собственные отговорки, но, кажется, на удивление более-менее успокоился.
– Мара, так Мара… – тихо прошептал он и, легко подопнув носом кеда обмерзший снежный ком, попавшийся под ноги, с нарочно оптимистичными нотками в голосе добавил. – Зато там всегда солнечно…
Уголки губ Эфа дрогнули, а затем невольно расплылись в широкой, довольной улыбке. Внезапная мысль приятным теплом разлилась по съежившемуся от холода телу.
– И есть океан…
Тонкие, миниатюрные, словно у большого ребенка, пальцы ловко поймали яркую, блеснувшую в лучах теплого, мягкого света аквамариновую прядь и привычным движением откинули ее назад, поверх темного, прямого, удлиненного каре. Агния, держа руку козырьком, чтобы заслонить привыкшие к сумеркам хаба глаза от слепящего солнца, легким, упругим шагом сбежала по ступеням низкого крыльца и ступив на светлую, молочно-белую с серебристо-золотистыми прожилками отполированную брусчатку просторной площади, любопытно огляделась. Вид открывшегося впереди большого, шумного города сперва слегка напугал ее: снующие мобили, бесконечный поток людей на узких тротуарах, непривычные архитектурные формы построек, еле заметный, но такой знакомый запах свежего бриза, смешанный со странными, кружащими голову ароматами то ли пряностей, то ли знаменитых, местных дурманов. Обилие непривычных для Литернеса красок и звуков первые несколько секунд ошеломляло, а потом, постепенно, как бы просачиваясь сквозь нерешительную настороженность испуганного зрителя, навсегда укоренялось глубоко в его сердце.
Агни, застыв на пару секунд на месте, осторожно выдохнула и широко-широко улыбнулась, вздернув вверх кончик острого носа и подставив бледную кожу искристым лучам солнца. На высоком лбу тут же проступили соленые капельки пота – в альстендорфской одежде становилось жарко, поэтому девушка стянула с плеч пальто, аккуратно сложила его и повесила на согнутую руку. Потом еще раз огляделась, изо всех сил стараясь сохранить в памяти первые мгновения знакомства со своим новым домом, и пошла искать свободный мобиль, чтобы добраться до академии. Пока Мара ей очень нравилась.
Когда полтора месяца назад Эф однажды пришел с работы и сказал, что согласился на место в академии Мары, у Агни от изумления пропал дар речи.
«Как.... в… Маре ?!»
Сначала она просто не могла поверить услышанному, а Эф тем временем, по привычке приняв ее молчание за знак может не очевидного, но все-таки одобрения, ударился в сбивчивые, уклончивые объяснения. Она хорошо помнила, как сидела на кухне и не моргая смотрела в его усталое, осунувшееся лицо, обрамленное длинными, светлыми, волнистыми локонами, в его темные, встревоженные, сомневающиеся глаза и медленно пыталась осознать грядущие перемены, мысли о которых одна за другой стремительно возникали в голове, грозясь смести все вокруг подобно огромной, неудержимой лавине.
Этот незапланированный, вынужденный переезд Эфа стал неожиданно сложным испытанием для них обоих и неприятным открытием для самой Агни – ведь еще год назад она наивно предполагала, что спокойно справится с полной непостоянства, командировок и срочных вызов работой будущего мужа, но на деле все оказалось куда запутаннее. И Эф, пытаясь объяснить ей причины своего решения, только подлил масла в огонь. За столько лет знакомства Агни, конечно, привыкла к его необычно высоким личным моральным нормам, слегка наивным, по-детски бескомпромиссным мечтам, склонности к постоянным сомнениям, внутренним метаниям и поиску истины везде и во всем, она уважала, искренне восхищалась его неизменно требовательным отношением к своей работе, но даже ей в этот раз не хватило терпения, доверия и сочувствия, чтобы понять его…
Холодный, стальной луч света стрелой пролетел по кухне.
– Браза… – пальцы запутались в темных волосах, острые, тонкие как иглы пряди мокрыми от слез сосульками разрезали бледный контур лица, припухшие, покрасневшие глаза, устало закрылись
Только что в наполненном мрачной тенью прихожей обреченно глухо хлопнула дверь.
Он уехал.
Она странно, как-то по-звериному вскрикнула – где-то в груди что-то будто сильно-сильно натянулось. Напряжение отдалось нестерпимой болью. Долгие мгновения она не могла вздохнуть. Но невидимая струна внутри ее тела выдержала.
Он уехал.
Они так толком и не попрощались. Упрямые и глупые, они мерили квартиру шагами в нескольких десятках сантиметрах друг от друга целый день, но никто так и не решился заговорить.
Он уехал.
Аккуратные стопки вещей, выбеленные лунным светом. Оставленная на столе кружка. Затесавшиеся среди внушительного вида томов Агни по медицинской магии, маленькие, пухленькие университетские учебники по праву, которым не хватило места на других полках. Мертвая тишина покинутой комнаты.
Он уехал… И Агни отчетливо поняла, насколько на самом деле они оба были слабыми и хрупкими по отдельности и какими сильными становились вместе.
В тот день он уехал. А спустя несколько недель она, разобравшись с делами в Альстендорфе и договорившись о месте младшего далэ в Маре, уехала следом.
***
Хлопок. И сероватое, мелькающее в холодном дневном свете облако пыли фейерверком поднялось в душный, сухой воздух. Искусно натянутая на переплет дубленая кожа, украшенная витиеватым, рельефным орнаментом, отдаленно напоминающим многочисленные рукописные труды магов знаменитой Эйла Алкаставэра101, научного течения популярного среди академиков Мары за пару-тройку арков до времен короля Скейлера, оказалась на удивление гладкой и нежной на ощупь, а отлично сохранившиеся металлические треугольные пластины на уголках обложки и тонкие, длинные на корешке притягательно поблескивали, будто нарочно привлекая внимание.
– Хм… металл? – задумчиво отметил хриплый, еле различимый голос. – Любопытно…
– Артефакты, – усмехнулся другой голос, куда более самоуверенный, с дерзким, горделивым напором.
– Прекрасная работа! – спокойно и сдержанно восхитился третий: мягкий, терпеливый, женский. – Не удивительно, что тот юный следователь заинтересовался ей.
– Ха-х, – второй вступил снова. – Но, видимо, ни слова не понял, раз они до сих пор пропавшие улики разыскивают.
Тяжелый переплет скрипуче захрустел и повинуясь воле читателя вальяжно распахнулся, разворошив спрятанный внутри пряно-пыльный запах осенней, прелой листвы и сырости подземелий.
– Меня больше интересует тот, кто понял… – деловито отметил женский голос.
Тонкие, уже не молодые и по-прежнему ловкие пальцы со слегка отрощенными, ровными ногтями проворно зашелестели плотной, чуть пожелтевшей бумагой.
Казалось, за каждой страницей медленным, невидимым шлейфом тянется чарующее ощущение древности, мудрости и магии. Это чувство было настолько неожиданным, что вокруг склонившихся вперед магов невольно воцарилась хрупкая, даже восторженная тишина, такая редкая для академических стен.
***
– Раз, два…
Шорох усталых шагов, эхом разлетался по стадиону.
– Три… Эльгенто-эстимо!
Яркая, зелено-синяя змейка мяча с яростным напором устремилась в беззащитные, пустые ворота. А Грэм, останавливаясь после разбега, дугой развернулся около толстой, обновленной полосы разметки и краем глаза проследил за траекторией броска.
Пух-х…
Мяч стелой влетел в створ. Казалось, он двигался настолько уверенно, быстро, мощно, что даже крепкая, крупная сетка ворот, с провисом натянутая между штанг, будет не в силах его остановить. Однако стоило им соприкоснуться, как спортивный снаряд на мгновение дрогнув неподвижно замер в воздухе и тут же послушно скатился вниз по шершавым, фактурным узелкам на изумрудно-зеленую траву.
– Неплохо… – оценил свой результат Грэм, затем пару раз глубоко вздохнул, приводя в порядок сбившееся дыхание, наклонившись и опершись ладонями о слегка согнутые колени, распрямился и заклинанием притянул назад мяч. – Попробую снова.
Где-то за высокими, пустынными трибунами начал заниматься закат, отчего небо словно тронутое блеклой, жидкой акварелью, медленно-медленно вдали от линии горизонта стало приобретать синевато-розовый оттенок. Но Грэм даже не заметил перемены. Он продолжил тренироваться до самого вечера и покинул стадион лишь в темных, зимних сумерках. Оставалась ровно неделя, всего семь дней, до, возможно, главного матча в его жизни, и парень дал слово, что ни за что не позволит себе упустить неожиданно выпавший счастливый шанс.
– Хе-ей! – громкий, высокий, с яркими, звенящими, бодрыми нотками знакомый голос прервал задумчивую сосредоточенность Грэма, когда тот неспешно спускался по широким, пологим ступеням крыльца, носком кроссовок поднимая в морозный воздух стайки хрупких, блестящих снежинок. За его спиной раздался шаркающий хруст приближающихся шагов. Грэм остановился и, совсем не удивленный, обернулся.
– Иром, Бри!
– Иром, – девушка широко и радостно улыбнулась, а потом, раскинув в стороны руки, подошла и крепко обняла парня. В нос Грэма ударил легкий, свежий, древесно-морской аромат гладкой, незагорелой кожи, а колючие кончики светлых волос приятно защекотали щеки. Чувствуя живое, согревающее тепло ее тонкого, хрупкого тела сквозь многочисленные слои одежды Грэм успокоился. Усталость после долгого дня приятной тяжестью наполнила его мышцы, а тревожные, навязчивые мысли о предстоящем матче отступили, подарив драгоценные минуты покоя и внутренней тишины. За последние несколько месяцев Грэм уже привык, что встречи с Бри всегда подобным образом действуют на него, и чем дольше они общались, тем больше ценил это.
– Меру, – искренне поблагодарил подругу Грэм.
Бри приподняла свою ладонь, пару раз дружески похлопала ей по широкой спине парня, после чего отстранилась.
– Истан, – она снова улыбнулась. – Как успехи? – девушка еле заметно качнула головой в сторону поднимающегося вверх фасада стадиона.
– Да, ничего, – ответил Грэм, – кажется, будет место в основном составе.
– Ха-х, я же говорила! – улыбка Бри стала еще шире и довольнее.
– Ага, – кивнул Грэм. – У тебя?
– О-о, – Бри закатила глаза, – пф-ф.
– Опять преподы достают? – усмехнувшись, предположил Грэм. Догадаться было не так уж сложно, обычно все недовольство Бри так или иначе касалось университета. Да, ее преподавателям не позавидуешь, Грэм бы ни за какие деньги не согласился учить ее хоть чему-то.
– Ага, – Бри эмоционально всплеснула руками. – Ну вот скажи, допустим я решила рассмотреть теоретическую концепцию одного заклинания с позиции Мары, а не по «нашему любимому», – Бри согнула руки в локтях и пальцами изобразила кавычки, – Битраму-Зирману, это ошибка, да?! – две тонкие струйки белого пара вырвались из ее вздернутого носа. – Давай, ответь!
Грэм опустил глаза и скромно уставился на свои кроссовки, в теории магии он понимал куда меньше, чем в триболе.
– Ну… наверное, все зависит от задания, разве нет? – тихо заметил он, мысленно надеясь, что Бри сейчас не взорвется от возмущения. Конечно, безопаснее было бы поддакнуть ей, но Грэм старался никогда так не делать. Он был почти уверен – его лесть или ложь моментально разрушит их странную дружбу.
– И ты туда же! – Бри гневно хмыкнула, однако спорить дальше не стала. – В общем, мне опять выкатили кучу замечаний к работе, но…
– Но ты исправлять все подряд не собираешься… – сам закончил Грэм и, словно наблюдая за капризами маленького ребенка, покачал головой. – Да, я знаю. – Несмотря на кажущуюся непоколебимость, доходящее до максимума упрямство, самоуверенность и вечное бунтарство, Бри в действительность очень сильно переживала из-за любой критики, особенно, если дело касалось ее исследовательских проектов. И поэтому начинала перегибать палку, распыляясь на угрозы и бесцельные споры, о которых потом жалела. Всех безопаснее в такой ситуации было просто сменить тему. – Придешь на игру через неделю или уже в Неймар уедешь? Я могу достать билеты, – мирно поинтересовался Грэм.
– Приду, конечно, – Бри тут же согласно закивала. – Не в моих правилах бросать друга ради ску-у-чнейшей практики у какого-нибудь старого, маразматичного академика. Пф-ф-ф… С тебя билеты, а Неймар точно потерпит, – она подмигнула ему. – Тем более это ведь первый матч после… ну….
Бри не договорила, но Грэм прекрасно понял причину неловкости: он бы сам предпочел промолчать, когда речь шла о последней, не самой удачной встрече с Руни или… с ее странным призраком, Грэм так до сих пор не разобрался, кого видел.
– Ага, гроте меру, – он улыбнулся и сразу поспешил отвернуть голову в сторону фасада стадиона, сделав вид, что рассматривает календарь предстоящих игр и в тайне надеясь, что Бри не заметит внезапно нахлынувшую на него грусть и нехорошее, нервозное волнение. Но она, естественно, все заметила… Ее тонкая, теплая ладонь аккуратно, с еле слышимым шорохом скользнула по гладкой ткани куртки и на секунду крепко сжала его широкое, опущенное вниз плечо. Грэм хотел было повернуться назад, чтобы она увидела – с ним все в порядке, однако не смог.
– Не переживай. Все образуется.
Грэм кивнул.
– Да, точно… – он вздохнул: тяжело и протяжно, – все непременно образуется, – казалось, он уговаривает сам себя. – И… меру, Бри. Правда, мне, – он все-таки развернулся, – я буду очень рад, если ты придешь.
– О, истан, без проблем, – Бри убрала руку и весело отмахнулась. – Ну, так что, мы идем или… ? – она вопросительно покосилась на болтающуюся около бедра спортивную сумку Грэма.
– Идем, конечно, – отозвался парень. – Не зря же я переоделся.
– Действительно, – усмехнулась Бри. – Зачем еще нужно носить нормальную одежду, ага? – она задорно подтолкнула Грэма в бок, и они, смеясь, вместе зашагали к ближайшим остановкам, ловя по дороге редкие, любопытные, а иногда и завистливые взгляды других студентов, которые все как один считали их парой.
Однажды, в последние дни хмурого ноября, еще до того предательского нападения, окончательно разделившего воспоминания о Руни на «до» и «после», Грэм все-таки поднялся в свое тайное убежище: когда-то так любимую им и Руни крышу, расположенную в центре Альстендорфа недалеко от библиотеки. Это решение далось ему нелегко, ведь там, в нескольких десятках метрах над городом, каждый клочок пространства словно был насквозь пропитан мучительно-горькими воспоминаниями о жизни, которая уже никогда не вернется назад. Там, казалось, еще витали их радость и смех, улыбки и смелые мечты, его дерзкие планы на будущее и почти сорвавшиеся с губ признания. Крыша, когда-то ставшая своеобразным символом их дружбы, теперь должна была поставить в ней точку, позволив им пойти каждому по своему, неизвестному пути.
По дну полупустой сумки в такт шагов перекатывался термос, Грэм протянул вперед растопыренные пальцы и медленно, с усилием навалившись на холодную поверхность металла, открыл тяжелую, скрипучую дверь чердака и аккуратно, с опаской и вспыхнувшей внезапно надеждой, выглянул наружу. Его глаза, постепенно привыкая к темноте, не мигая, жадно всматривались в сумрак. Но, конечно, чуда не случилось.
