Степан Витальевич Кирнос
Восхождение к власти: день гнева
– В атаку! – звучит приказ и устремлённый в сторону Дворца меч становится указателем направления атаки Рейха.
Колонна двинулась вперёд став тем тараном, который проделает себе путь до логова Апостолов. Но как только масса плоти и стали сделала шаг, им попытались преградить дорогу – отряд Киберариев доселе скрывающийся под сенью маскировочных плащей явил себя на вид в надежде остановить наступление. Но вихрь орудийных залпов превратил их в жалкое напоминание о дерзкой выходке, испепелив в жарком огне.
– Танки! Впереди танки! – кричит один из бойцов, смотрящий на дорогу, но ударный отряд это не может остановить.
Грубые машины войны дали выстрел из лазерных пушек и красные лучи за секунду накрыли вражеские позиции огненным валом, разорвав на куски бронетанковую оборону Информократии.
Гвардия «Антивирус», Киберарии и Ликвидаторы снова идут в отчаянную контратаку, но тщетно – шквал огня, вздёрнув пространство адским хоралом десятков тяжёлых орудий, разметал контрнаступление. Гвардейцы умиряют под напором лазеров и штормом автоматических пушек, не успевая даже сделать выстрела, а тела Ликвидаторов плавятся за секунду под мощнейшим энергетическим напором. Рассеянная оборона ничего не могла противопоставить стремительной атаке, а посему стала медленно откатываться назад.
Маритон старается бежать, чтобы держать темп наступления. Они покинули часть дороги, полную разрушения и повреждений, выйдя на гладкий участок, который начинает медленно уходить вверх, становясь на громадные столбы моста, подводя прямо к воротам Дворца. Но, несмотря на чистоту дороги, она усеяна наспех возведёнными полевыми укреплениями – постройки из металопластика, вроде временных дзотов, и пунктов командования, мобильные баррикады для защиты воинов, и как же без старых добрых мешков с песком вместе с колючей проволокой, за которыми собрались последние силы обороны перед Дворцом.
Мушкет в руках Маритона слегка дрогнул, пуская луч в сторону противника, но тот упирается в крепление из чёрного металлопластика, оставляя маленькую выбоину. Рядом громкий хлопок ознаменовал стрельбу пистолета Аурона, но та проходит мимо целей за укреплением. Кажется, что для оружия Рейха тут нет шансов.
Но в бой поспешили вступить танки. Вновь яростью наполнился дух древних машин, идущим неумолимым маршем на Дворец и их оружия засверкали алым сиянием и вспышки лазерного забвенья ударили по первым рядам. Металлопластик стал плавиться, а песок в мешках стал в один момент стеклом. За танками своим орудием разразились «Нуккеры», добивая вражескую пехоту. Под гусеницами танков застонали металлические скелеты Ликвидаторов и тела Гвардейцев, недооценивших мощь нового вооружения.
Воины Информократии оценили всю зловещую силу танков и всего наступления, и не стали дальше играть в безумную игру «пусть подойдут поближе». Вражеские ряды обдали наступление плотной стеной из плазмы, пуль, ракет и смертоносных лучей. Ликвидаторы становятся разрозненной стеной, но схватывают свою порцию огня, с разорванными телами ложась на землю.
Броня танков странным образом выдерживает напор смертоносного огня, а их пушки всё продолжают выжигать оборонительные структуры. Укрытые мерцанием странных высокотехнологичных щитов они стали неуязвимы для всего энергетического и плазменного оружия. Для них многие года, столетия битв смешались воедино в войне, не унимающейся никогда. Они словно кулак – без жалости проминают крепкую оборону противника.
Тем временем сам Крестоносец ворвался в битву, размахивая клинком средь укреплений, разбивая, как и тела врагов, так и элементы убогой фортификации. А идущие за ним танки просто сминают их, вминая в асфальт, оставляя от вражеских частей обороны только секундную память.
– Продолжаем сражаться! – рассекая надвое Гвардейца, с фанатизмом вскричал Аурон. – Ни шагу назад!
– Вертолёты Информократии! – предупреждает Маритон сквозь вопли битвы, и луч из мушкета устремляется в летательный аппарат. – Они пытаются обрушить столбы моста!
Удивительно было, что враг поднял в воздух авиацию, которая всегда держалась для обороны границы страны, а вечное небо над центром страны не позволяет в полную меру использовать преимущество небесного флота.
«Нуккеры» замедлили ход, целясь из автоматических пушек. Машины, облитые белоснежной краской, с крыльями под днищем, на одном винте и реактивными двигателями под этим самым винтом приблизились практически так же стремительно, как и самолёты. Ракеты, выпущенные из-под днища, и крыльев ударили по столбам, сотрясая всю дорогу. Маритону эти машины напомнили очень древние устройства Сикорский S-72[7], которые он ещё в детстве видел в одном журнале.
– Уничтожьте их! – приказывает «Крестоносец», рассекая клинком белый панцирь ещё одного Гвардейца, оставляя его лежать на мешках. – Скорее!
Автопушки «Нуккеров» грянули плотным огнём, посылая очередь за очередью, так же поступили и пулемётчики на Т-90, разрезая воздух роями крупных пуль, разрывающих металл на своём пути. Машина за машиной попадали под плотный шквал снарядов, теряя целые куски от себя и распадаясь на куски, озаряя небо огненными вспышками.
Аурон и его избранные воины продолжили путь, отрываясь от основного ударного кулака, который занялся вертолётами, завязнув в рукопашной и скоротечных штурмах отдельных укреплений. Маритон смотрит на своего командира и полнится восхищением, которое пересиливает слабость и усталость.
– В атаку воины! – отсекая голову очередному Ликвидатору, призывает Первоначальный Крестоносец. – В бой! Во имя будущего!
Мушкет с треском выдохнул яркий луч, живущий меньше секунды и Гвардеец «Антивирус» лишился единственного ока, но не ослеп, ибо сенсорные датчики продолжил считывать информацию. Новая батарейка в стволе и новый выстрел, заставивший тварь пошатнуться, но не упасть. Маритон бросается на гвардейца с клинком в руках и сильным напором в прыжке смог его опрокинуть и со всей силы ударить мечом, но панцирь закалён настолько, что острие даже не пробило его, отдав снопом искр. Мужчина почувствовал, как по его груди расползается боль и через секунду прикладывается спиной о металлопластик – Гвардеец отшвырнул его. Но злобы практически нет на душе, осталась лишь та самая военная необходимость и Маритон сквозь кряхтение поднимается на обе ноги, держа в руках уже пистолет. Его мушка постоянно пляшет и срывается вместе с рукой, не давая владельцу прицелиться, но вот спусковой крючок сжимается и насыщенный плотный луч энергии оранжевой расцветки ударяет в грудь врагу, прожигая доспех, но не до конца. Оружие от мощного напора превратилось в кучу металлома, который зазвенел по улице, но Маритона это не волнует, он кинулся на Гвардейца и по поражённому месту ударил со всей силы, вогнав клинок как можно глубже, и лезвие пробило остатки защиты, поразив тело. Ни хрипа, ни стонов не слышно за громыхающей битвой и Маритон спустил с клинка уже мёртвого бойца.
Рядом с собой он чувствует месть одного из напарников – белый луч жарким напором проходит мимо него и разогревает экипировку, обжигая тело, и заставляя парня кинуться в ближайшее укрытие, проскользнув по грязному, заляпанному кровью и маслами асфальту. За куском расплавленного металлопластика, бывшим дзотом, за мгновение обратившимся в лужу, ему показалось на секунду, что он в полной безопасности, что может тут пролежать сколько угодно и пропустить остальную бойню. Он не ожидал, что пройдёт столько после свершения мести и воочию увидит Дворец, его ворота и может погибнуть под его сводами. Усталость всё же взяла своё – всё тело словно парализовала, мужчина лежит в луже непонятной жиже и ему хорошо, плевать, что там за укрытием, ещё пара секунд и он встанет…
Оружие Гвардейца уже начинало сиять, готовясь испустить смертельный луч, чтобы решить судьбу Маритона раз и навсегда, но моментом позже место, где он стоял, стало черно и покрылось пузырями от сумасшедших температур – Т-90 спаренной пушкой решило судьбу Гвардейца, обратив его в пепел. Ударная колонна расправилась с вертолётами и присоединилась к неудержимой атаке, разметая с моста шваль Информократии.
Маритон пытается встать, но его сил хватает, чтобы усесться и понять, что у него не осталось оружия. Личный отряд Аурона ведёт битву на пределе сил, вливая в кровь стимуляторы, поддерживая силы, рассеявшись среди обширных частей фортификации.
Мужчина смог усмотреть, как к нему подобралась грузная фигура, оторвавшаяся от кровавой пляски, и силой механических мышц смогла его поднять, цепляя за шиворот. Парень чувствует себя, как полутруп, вокруг которого кипит страшная битва. Но тут вся пелена с глаз пропадает и парень видит перед собой статную фигуру, в почерневшем, помятом, но не потерявшим могущество доспехе.
– Давай Маритон! – подбадривает бойца «Крестоносец». – Нам остался последний шаг. Вспомни тех, кто умер за тебя, вспомни тех, кто погиб, чтобы ты жил! Вспомни за кого ты сражаешься! – Аурон словно швыряет своего бойца в битву, с силой толкая его вперёд, в сторону атаки.
Маритон находит свой мушкет в луже крови и нащупывает в кармане горсть батареек, оставшихся для последнего рывка. Позади, за спинами Первоначального Крестоносца и его избранного отряда, загрохотали сотни орудий, а впереди им ответили ветром из всего, что осталось. Фронтальные пред дворцовые пушки окатили лавиной плазмы, а турели застрекотали пулемётными очередями. У огромных врат, шестьдесят метров высотой выстроилась последняя линия обороны – автоматизированные системы защиты вместе с остатками Гвардии и Киберариями, что кроятся средь бункеров и дзотов.
Поток огня с двух сторон стал такой импульсивный, что над дорогой ещё немного и образуется ещё одна широкая слепящая глаз полоса, состоящая из выпущенных боеприпасов. Один из Т-90 не выдержал и вспыхивает фонтаном пламени, раскидав куски металла и запчастей повсюду. Его место занимает другой и выстрелом из спаренной пушки разносить на клочья одну из пушек, похожих на мортиру.
– Нам нужен ракетный удар! – пытается воззвать по рации к штабу Аурон, но получает отказ со ссылкой, что огромный мост может рухнуть и похоронить под собой все надежды на победу.
Маритон щемится к краю моста, чтобы не быть обращённым в пыль под напором инфернального огня, но и тут его почти достаёт. Его мушкет сейчас бесполезен, ибо весь противник собрался за крепкими укреплениями в пятистах метрах от его позиции.
«Кулак Рейха» продолжает наступление, оставляя лежать поверженных «Нуккеров» с пробитыми доспехами и выжженными телами и изорванные от орудийного напора танки. Даже Первоначальный Крестоносец не может выглянуть из укрытия, чтобы метнуть гранаты – такова напористость обороны, от действия которой асфальт стал превращаться в жижу.
Помощь пришла совершенно неожиданно – с запада, заходя на фоне угасающего солнца, в сторону врат направились три штурмовика. Освобождённые он вражеской авиации, выудив момент, они пришли на подмогу в самый трудный момент. Маритон смог усмотреть только блистание корпусов машин и как оборонительные части Информократии исчезают в огне ракетного беглого удара, внёсшего моментную суматоху в стан врага, чего и хватило, для прорыва. Как только прозвучал шум гиперзвуковых двигателей, на системы автоматической обороны опустилась коса смерти – лазерный пушки Т-90 за секунды выжгли вражескую артиллерию, а автопушки «Нуккеров» последними боеприпасами засыпали пехоту разрывными снарядами. Аурон Лефорт поднялся во весь рост и четырьмя гранатами, метко посаженными средь позиций супротивника, залил всё морем жаркого и неестественного огня, что укутало «тёплым» приловом всё перед вратами, опалив их подножье.
Танки и «Нуккеры», вместе с Ауроном и его отрядом только что стали истинным кулаком Империи, который одним стремительным ударом пробился к обиталищу последнего врага, всей мощью и вложенной силой, пробив защиту Информократии, обнажив её сердце для финального удара. Танки медленно подъезжают к вратам, а пехота устраивается как можно удобнее, чтобы отразить все возможные попытки пробиться к осаждённой крепости. Маритон, покачиваясь и держась за мушкет как за посох ковыляет к командиру, сто стоит перед воротами и заворожённо смотрит на них, любуясь серебристо-синим блеском начищенных «дверей», на которых выгравирован герб Информократии – человечески череп внутри шестерни. Вокруг только обожжённые остова пушек и расплавленные укрепления, покрытие чёрным налётом. В воздухе витает сажа пепел, словно на землю обрушился чёрный снег.
– Господин, каков следующий шаг? – устало вопросил Маритон и, окинув усталым взглядом, увидел, как боевые колонны останавливаются перед вратами и ждут одного-единственного приказа, как танки тормозят, а между ними громоздятся «Нуккеры» и пехотинцы, голодным взглядом изгрызают могучего воителя в прожжено-алом балахоне и техно-доспехе.
На фоне исполинских ворот возвышаются целые мириады построек и гротескных гряд надстроек, которые образуют дворец Апостолов, устремляясь нечестивыми образами и проклятыми горами стройматериалов к небесам. Все они – солдаты и техника, ворота и город кажутся ничтожными перед этим дворцом, и солдаты Императора чувствуют, как к их сердцам крадётся страх и трепет перед мощью Информакратии, но отгоняют его.
– Господин, – на этот раз усталое обращение нисходит с уст Флорентина, вставшего среди разбитых тел врагов, – солдаты. Они ждут вашего приказа.
Аурон Лефорт пихнул сапогом одно из кусков изжаренного мяса, которое некогда было вражеским солдатом. Обгоревшая, слабо горевшая одежда ниспала с трупа, обнажая обугленную кожу, и сапог Аурона почернел от сажи.
Враги сгорели. Цепи огоньков доедают тела противников, немного возвышаясь и отражаясь слабым отсветом на монументальном серебристом покрытии ворот.
Механические руки и ноги потрескались, пылая неуверенным слабым жаром. Ковёр из полыхающих тел усеял пространство перед воротами, нашедших свой зеркальный ответ в поле бликов, походивших на слабое холодное свечение звёзд, отразившись в серебре. Здесь, в этом месте Император доказал силу праведного воинства и неукротимость крестового похода, в этих огнях, которые расчертили поверженную в пыль оборону, виднеется неугасаемая слава воинов Канцлера.
Аурон Лефорт тяжело поднял голову и увидел ряды солдат, которые толпятся среди великанов в стилизованной восточной броне и средь танков. Их лица такие же усталые и меланхоличные, но души выточены на долгой службе Рейху, а смелость и отвага такие же смертоносные, как и оружие, которые они держат в руках. Крестоносец видит в них решимость идти за ним до самого конца и если он им прикажет сокрушить врата голыми руками, они сделают это, будут впиваться пальцами в металл, пока не сотрут его.
Величественный воитель, чья броня ловит на себе слабые мерцания огоньков, делает уверенный шаг вперёд и становится в поле огней, поднимая глаза на своих воинов. Ветер ударил по нагруднику и слабо всколыхнул то, что осталось от алого балахона, прикованный к броне золотистый крестик слабо лязгнул по металлическим пластинам, напоминая о том, кому он служит. Канцлер? А он?
– Воины Императора! – динамики шлема выдали бодрый, полный торжества голос, разнесённый по воздуху до ушей практически всех солдат. – Вы свершили великие подвиги сегодня, об этом дне сложат песни и праздничные гимны! Вы и только вы заставили прогнившие разумы проклятых архиеретиков понять, что их вера в лживые божества – тщетна! Воинство Рейха, вы его кулак, который загнал в гроб врагов человечества!
Голова Аурона припустилась. С далёкого севера донеслись потоки холодного ледяного ветра, вновь заставшие развеется опалённые остатки ткани. За пределами ворот не видно дворца, не видно обороны, выстроенной силами Информакратии. Лефорт обратил закованный в металл лик к небесам и увидел, как в космических далях зажигаются первые звёзды, ставшие проблесками света на кроваво-мрачном небе, что похоже на символ, будто сама небесная твердь кивает тому, что он делает.
– За Веру, Канцлера и человечество, воины! Остальное не важно, остальное – прах, который обманчивой сущностью будоражит сердца, развращая и сбивая с истинного пути! Наши победные гимны и кличи устрашат врагов, ибо они предтечи конца их мерзкого правления, а тела врагов устелет коврами наш кровавый путь! Нам не должно быть дело до славы, ибо она прах, которые унесут ветра перемен! Нам не должно быть дела до народной славы или его ненависти, ибо мы служим только Императору!
Он поднял руку, ладонь которой сжалось в кулак.
– Корона победителя не для нас! Плоды мимолётной славы, которые так сладки другим – не для нас! Сам Канцлер сделал мстительными ангелами, которые несут знамёна его крестового похода во тьму мира, отчищая его святым пламенем, а посему единственное вознаграждение для нас – победные штандарты Империи, гордо реющие над поверженными вражьими уделами!
«Нуккеры» в ответ вздели своё оружие к небу, а затем и целое войско отозвалось одобрительными криками и выкликами. Аурон провёл взглядом по рядам торжествующих воинов и увидел в каждом из них решимость и готовность сражаться до победного конца или смерти.
– Немного, воины! Ещё немного и развращённое царство падёт! Победа – она почти у нас в руках, осталось её только вырвать из лап раненного зверя, который скрылся в своём поганом логове! – Лезвие клинка Аурона серебристой стрелой взметнулось вверх, и секундой позже уткнулась в образы дворца, с которого за ними наверняка наблюдали враги, разрабатывающие холодным и бесчеловечным рассудком стратегии и тактики, готовящихся вступить в последнюю битву. – Победу только предстоит выковать в кровавом горниле тяжёлой битвы! Апостолы не сдадутся, и будут драться, как крысы загнанные в угол! Я и вы отчистим это место от дьявольского зла и освободим миллионы людских душ! За Веру, за Императора, за человечество!
Воины Канцлера, его ратники мести и рыцари нового порядка громогласно откликнулись многоосным кличем тысячей голосов, в унисон обозначивших рвение воинства.
– Покончим со всем этим! – обратился к воинам Аурон и отдал приказ, который все ждали. – Навстречу смерти! На смерть воины! – и указав кончиком меча на технику, холодно приказал. – Танки, сокрушите ворота!
Глава двадцать третья. Во Дворце «Неоспоримой Воли»
Спустя полтора часа.
Жертва пытается уйти, но это ей явно не удастся. Человек, практически под два метра высотой, расшаркиваясь балахоном на огромнейший коридор, пытается бежать зигзагом, благо широкие пространства ему это позволяют. Ярко-синие одежды, накрывающие друг друга, украшенные драгоценными камнями и проводами, подпоясанные ремнём из золота и серебра, стали маяком, своеобразной подсветкой для цели, её отличительной чертой. Запыхаясь и плача, выкрикивая проклятья, человек пытается скрыться за спинами подчинённых и солдат.
Охотник же нерасторопен и медлителен. Но такое поведение оправдано его стремлением насладиться охотой. Средь чёрных коридоров, которые по тридцать метров в высоту и десять в ширину, он без устали идёт вперёд. Чёрные как бездна, мраморные плиты, облицевавшие стены фантасмагорией тёмной атмосферы холода и гнетущего ужаса, стали надёжным свидетелем множества кровавых расправ, что учудил охотник, ведомый лишь безумием. В их отполированных плоскостях отразились десятки сцен жестоких расправ над теми, кто попытался закрыть жертву от честного правосудия. А золотая отделка стен обагрилась алой кровью и маслами, что поддерживают жизнь в механизмах, которым остаётся совсем ничего… пока их не настигнет жестокий мститель.
Так же и сейчас – жертва убегает, кричит и плачет, а её спешат закрыть роботы – твари с худыми телами, плоскими головами и лёгким оружием в руках. Три машины становятся в ряд, отражая белоснежными телами все блики света, ожидая уготованной судьбой участи, которая вынырнула из-за угла. Кувырок по светло-красному ковру и три пули пришли мимо, после чего воин выпрямился и сжал спусковой крючок, дуло его автомата озарилось огнём и в мишень вылетает тяжёлый снаряд реактивного действия, который попав в мишень, забрался в неё и там детонировал. Часть дрона разлетелась на запчасти, залив маслом ковёр, с металлическим лязгом повалив своего владельца без жизни на пол. Металлические товарищи отвечают огнём, но их цель уже прячется за золотой колонной, поставленной и другого угла. Массивная гора позолоченного металла.. призванная удерживать чёрные своды потолка отлично отразила нападение, дав шанс охотнику. Мужчина из автомата повалил на красный коврик, испачкав его оставшиеся машины, разорвав их очередью реактивных снарядов, оставив жалкие кучи бесполезного металла.
Коридор за пару мгновений заполнился ароматами машинных жидкостей и разгорячённых деталей, что потихоньку рассеивает аромат слащавых благовоний, которыми полон Дворец. Но вот момент и место анализа запахов занимает беглый просмотр беженцев – люди в тёмно-синих камзолах, такого же цвета брюках и сапогах, мужчины и девушки, выбежали из-за близкого поворота и парень рванул туда. Он на грани возможностей работы сознания понимает, что это обычные люди, програманне практически самой высокой группы, работающие в системе высшего управления. Они ему ничего не сделали, они не та жертва, которая прячется за их спиной вместо того, чтобы принять мужественную смерть. Внезапно усталые глаза улавливают краем секундное колебание пространства возле оного из паникующих людей. Любая секунда на вес золота и может спасти жизнь, поэтому он обращает дуло автомата на мужчину, вызывая неподдельную панику у остальных, и стреляет, заливая место ревущими реактивными снарядами, где стоит «паникёр». Маскирующее поле пропало в ту же секунду, обнажив на суд публике зловещую действительность военного мастерства и хладнокровия. В стенку отлетает белая фигура, закинув странную голову с единственным алым глазом, разбив своим грузным телом мраморную плитку. В руках и Гвардейца сжат кинжал, который должен был быть мигом раньше доставлен в тело охотника, но его раскусили. Но даже такой выстрел в упор не смог убить существо, лишь помяв ему броню, и вот-вот Гвардеец встанет и вступит в бой.
Мужчина не стал медлить – уставив автомат, выданный великим «Крестоносцем» прямо в лицо противнику, он сжимает спусковой крючок, отпуская на волю оставшиеся патроны. Магазин, рассчитанный на тридцать патрон, выдал оставшиеся десять, спасая владельца от неминуемой гибели в руках бесчеловечного существа. Лицо разлетелось вдребезги, распавшись на куски металлолома, а единственное око лопнуло от напора, и через пару секунд передняя часть лика исчезла в сумасшедшем огне. Под ногами парня образовалась куча сверкающих гильз, что служат зарядом для разгона реактивного снаряда, которые он небрежно откинул в сторону.
– Ты меня не поймаешь! – заворачивая за очередной поворот, хохоча от истерики, кричит жертва.
– Можешь бежать, плакать, молиться или забиться в угол! – кричит ему вслед парень. – Это неважно, ибо я шёл, и буду идти за тобой по пятам!
Парень отстёгивает магазин и вставляет новый, ожидая щелчка, знаменующего момент крепления патронника к оружию. Тут же, после щелчка на груди зашипела рация старого образца – те ещё которые помещаются в ладонь оттого что большие и неудобно громоздкие.
– Я вас слушаю, – идя медленно вперёд, обращается по эфиру парень. – Господин «Первоначальный Крестоносец».
– Маритон, как проходит выполнение задания? – доносится вопрос, перемешанный с залпами оружия и звуками битвы на клинках. – Нам нужна поддержка.
«Маритон» – пронеслось в перепутанных мыслях парня, который уже запамятовал от усталости собственное имя и помнит лишь, что должен уничтожить цель, несмотря ни на что. Боевые стимуляторы, вкупе со слабостью и пережитым каскадом судьбоносных моментов, практически отключили сознание, оставив лишь несокрушимую волю к исполнению приказа и желаемого действа. Для него остались только надежда и ярость.
– Ещё немного и я его убью, – покачиваясь и пробираясь через коридор, твердит Маритон. – Ждите!
Парень снова зашагал вперёд практически бегом, когда его рация оказалась в кармане. Он пробежал до ближайшего поворота и завернул туда, попав в такой же однотипный коридор, с десятком кабинетов на каждой стороне. Но его остановило не количество помещений для работы, а число орудий, уставленных на него.
– Вот ты и сам стал жертвой, – с ехидством на лице констатировал человек в балахонах. – Приготовься, мы вывесим твоё тело на всеобщее обозрение, как символ безнадёжности вашей войны!
Одна винтовка Гвардейца «Антивирус», три плазменных винтовки Киберариев и семь стволов дронов – это всё, что смог наскребать противник в отчаянном стремлении спасти свою жалкую жизнь.
– Вы уверены, что охотником был я, господин Апостол? – со зловещей улыбкой на уставшем чёрном лице вопросил Маритон, чьи слова стали командой к началу действий.
За спинами противников расцвели вспышки ураганного огня, и мужчина в последний момент успел лечь, чтобы его не скосил чудовищный оружейный залп. Дроны и один Киберарий схватили телом сноп пуль, выбивших из них жизнь, разметав их тела на части. Маритон обратил мощь реактивного снаряда по Гвардейцу, облив того шквалом из своего автомата, но броня существа такова, что все пули взрываются на ней, расцветая яркими огнями, но не пробивающие её. Мужчина перевёл огонь выше, и оставшиеся снаряды разорвали часть шеи и выбили глаз Гвардейцу, и его тело не выдерживает такого напора, падает наземь и начинает в бессилии ползать.
– Это невозможно! – кричит Апостол, наблюдая, как его наспех собранное воинство рассыпается, превращается разорванные куски.
Маритона привлёк визг жертвы, и чтобы его усилить он выпускает последнюю пулю в ногу Апостола, чтобы усластить слух воплями ненавистного человека. Снаряд обратил в клочья часть одеяний, перемолов их в кашу вместе с плотью и костью, истерзав и провода вместе с генераторами, усиливающими качество функций тела. Теперь от бедра до колена у Апостола всё перемешано – плоть и ткань, кость и металл стали единой кучей, ласкающей друг друга болезненными прикасаниями к обнажённому живому мясу, к нервам, доносящим чувство нестерпимой боли.
Из мира неведомости, в которой ведут специальные маскирующие плащи, из тёмного пространства меж золотыми колоннами вынырнули солдаты Империи – три человека из личного отряда Аурона. Они осмотрелись по сторонам в поисках живых врагов, но всё ещё функционируют двое – Апостол, тащащий конечность к стене на которую он спешит опереться спиной, оставляя за собой кровавый след и Гвардеец, что на последнем издыхании ворочается по полу, теряя драгоценные минуты жизни вместе с специальными жидкостями и кровью, заливая ими пол.
Грозная фигура Маритона нависла над владыкой Информократии ужасающей горой и сверля того взглядом единственного глаза в котором сплелись пляшущие безумие и холод абсолютного бессердечия. В его руках сжат небольшой клинок, схожий с римским гладиусом, а автомат перекинут за спину.
– Архг, – сплюнул под ноги парню Апостол. – Вот ты и достал меня… ну же, радуйся бестолочь, перед тобой правитель всей сферы хозяйственного управления! Скажи, что тебе нужно, и мы разойдёмся. Не будешь же ты убивать меня… чтобы муха загрызла орла…
– Хах, – позволил себе смешок Маритон. – Сегодня меня уже пытались подкупить… пытались, но, увы. Я пришёл сюда за твоей головой. Это всё, что мне нужно.
Рука Маритона, скрытая за перчаткой, откинула капюшон Апостолу и все смогли увидеть его черты – лысая голова на которой набита татуировка в виде символике Информократии светло-синими красками; модифицированные жёлтые глаза, смотрящие на мир взглядом электроники, тонкие накрашенные синей помадой губы, припудренные нос и худые втянутые щёки, а под затылок из-под балахона подходят несколько проводков.
– Нет, – взмолился Апостол. – Не нужно, я прошу вас, умаляю! – по худым щекам одного из правителей Информократии, правящим без намёка какую либо человечность потекли человеческие слёзы. – Братцы, я прошу вас, помилуйте меня.
– Поздно, – Маритон хватает за шиворот Апостола и швыряет его и поднимает, прижимая локтём к стене и держа холодное лезвие у шеи, в любой момент, готовясь им скользнуть по коже. – Слишком поздно, и обратившись к одному из бойцов, Маритон с нетерпением спрашивает. – Нас увидят?
Солдат, закинув пулемёт за спину, достаёт небольшую портативную камеру и начинает ею сканировать пространство и после небольшого анализа холодной речью даёт ответ:
– Да, тут как минимум шесть скрытых камер и все они смотрят на нас. Власть и програманне сразу же узнают о смерти…
– Про-про-прошу в-в-в-вв-а-ас, – лицо хозяина всей хозяйственной сферы государства расплылось в безнадёжной мольбе, губы расползлись в невразумительной фигуре, выдавая невнятные слова, а по щекам потекла тушь. – Ум-ум-умаляю…
Маритон не стал дослушивать ни слов солдата, ни слёзные просьбы своей жертвы – лезвие короткого меча двинулось вправо, в такт движения руки, рассекая кожную гладь и выпуская кровь, которая потекла с обилием, заливая насыщенной жидкостью синие одежды. Парень швырнул жертву на пол и прижал коленом спину врага и стал вонзать меч острием в область шеи и спины, пронзая его удар за ударом, как это делает швейная машинка, когда прошивает ткань. Неведомая и древняя злоба овладела душой, заразив её неудержимой злобой, Маритона и удары стали машинальными и зверскими, что его поспешили оттянуть от лживого Апостола сослуживцы, чтобы дух безумия не овладел им окончательно.
Когда мужчина стал на всё смотреть здоровым взглядом, не застланным багровым туманом, парень увидел перед собой лишь труп, который в области чуть ниже шеи превращён в месиво, под которым большая лужа крови. Когда в мышцы вновь пришла чувствительность, он почувствовал, как его держат собратья по оружию, в ладонях он не ощущает клинка, лишь кровь по самый локоть заляпала его, испачкав ещё и грудь.
– Вот что делает с людьми Дворец «Неоспоримой Воли», – выдохнул Маритон и попытался освободиться от крепких объятий воинов, но не смог. – Отпустите, я в порядке. Солдаты.
Хватка ослабла, и мужчина смог встать на обе ноги, осматриваясь перед собой. В душе он не чувствует ничего, даже слабого намёка на эфемерную радость. Наоборот – от смешенной мести к горлу подкатил ком омерзения от свершённого, а так же впадение в одну из слабостей холодного человека – в безудержную ярость, его не радует. Он ощущает себя маньяком, и сладость от услышанных воплей сменилась на отвращение к самому себе. Он ощущает себя как пьянчуга, вышедший из алкогольного ступора.
