Степан Витальевич Кирнос
Восхождение к власти: день гнева
Такое же движение повторяют и Аркус с Изором – они отрывают золотые буквы и швыряют их на стол. Никто не сомневается, никто не в своём решении примкнуть к Маритону и он находит это радостным – в его груди сердце ласкает некое тёплое ощущение, и он понимает, что людям нужен лишь повод, чтобы восстать, главное, чтобы повод был личным, и они отринут всякое сомнение перед выбором – сохранить существующий порядок или похоронить его.
– Как говоришь, они её убили? – ноты сдерживаемого бешенства невольно прорываются в речи Аркуса. – Обратили в прах? Что ж, настало время с ними сотворить такое же.
Виотин открывает свой шкаф и двумя звонкими поворотами ключа открывает сейф, выволакивая, всё, что есть и, кладя на стол. Через пару секунд один лишь стол заполнился горкой из бронежилетов, оружия и технических средств. Маритон тут видит и фонари, и гранаты разного рода, и ловушки для танков и даже лазерный резак.
– Какой у нас план? – спрашивает Виотин, кинув на стол большую противотанковую винтовку. – Надеюсь, ты предусмотрел пути отхода, как я тебя и учил.
– Попасть в логово и уничтожить зверя, – отчеканил Маритон и тут же перешёл на более спокойную речь. – Нам нужно попасть вовнутрь главного здания и ликвидировать Легата со всем его командованием.
– Как ты планируешь это сделать?
– Есть одна возможность пробиться туда без боя, – экипируясь в бронежилет, который сел на худощавого Изора, как большая куртка на ребёнка, заговорил парень. – Недавно в городе у самого Административного Шпиля в канализации проводились работы и там сейчас есть доступ к нижним этажам. Мы можем спуститься туда и на месте работ пробиться вовнутрь и ликвидировать Легата.
Как снег на голову – дверь распахивается и в неё входит непонятный боец, перебивший речь паренька. Он одет, так же как и солдаты Ауксилии, и шаркая алым балахоном, как хозяин прошёл через порог, тут же всем стало понятно, кто он и зачем явился. В его руках сжат автомат и ещё чуть-чуть и он разразится очередью по собравшимся. Маритон подхватывает свой дробовик и из дула с рёвом вырывается разгорячённая картечь, разрывающая грудь солдату, ещё один выстрел и металл крошит череп на куски, отбрасывая с порога и за дверь врага.
– Противник! – звучит крик за дверью. – Вон в том здании!
В ответ высовывается Виотин и даёт дуплет из энергетического ружья, заставляя заткнуться ещё одного солдата врагов. Слышится хлопок на весь сектор, многократным эхом возвестивший о ещё одном убийстве и противник превращается в обугленный кусок мяса, резины и металлов.
– Похоже, будем прорываться с боем! – выставив дуло белого автомата в окно, констатировал Аркус, наблюдая за перемещением врагов. – К нам подходят ещё раз… два… шестнадцать единиц вражеской пехоты. И не только, – на глаза мужчины попадается плоская башня танка, что издали медленно, будто бы крадучись подбирается к группе. – У нас большие проблемы. Лёгкий танк!
Маритон видит, что творится вокруг – их окружают и готовятся уничтожить, но никто не желает отступать или менять намерения. Изор подтаскивает к окну противотанковую винтовку и собирается дать залп по лёгкому танку. Никто не сомневается в своём выборе и Маритон не испытывает укора и сомнений, что сегодня вступил в великую игру политиков и мировых сил.
– Ну, командир, что будем делать? – обращается Виотин к Маритону.
– Командир? – переспрашивает с удивлением мужчина, хватаясь за противогаз.
– Да, ты нас в это втянул – тебе и нести ответственность за нас. Так что будем делать?
Маритон натягивает на лицо маску противогаза и секундой позже активирует устройство связи, обращая в передатчик чёткую речь:
– Господин Лефорт Аурон, нам нужна ваша помощь!
Глава восемнадцатая. Слово против «Кода»
Этим временем. Флоренция.
Несмотря на общую унылость и монохромность небес, отсутствие игры солнечного света, всё преобразуется ярким синением ядовито-синего цвета, в котором утопает величественный город, столица новой цивилизации, выстроенной на идеалах интеллектуально-кастовой системы и намеревающаяся привнести в мир прогресс и развитие. Сотни метровые шпили и целые кварталы из тридцати или сорокаэтажных строений ютятся вместе с древними постройками из былых эпох. Несмотря на изрядную любовь к прогрессу власть решила оставить памятники древних культур, и теперь Флоренция стала воплощением сочетания несочетаемого – объятые ярким светом всех оттенков ультрамарина высокотехнологичные здания, украшенные сотнями и тысячами голографических изображений стоят практически рядом со старыми кварталами, где своё место нашли обычные каменные и кирпичные строения времён феодальной Италии и Итальянской Республики двадцать первого века.
Вся Флоренция, имя которой теперь на карте Информократии Флоренц-1, разделена на четыре огромных квартала, которые достойны названия отдельно взятого мегаполиса. «Старая Флоренция» – всё, что было до Информократии и именно там, по большей части стоят древние и старые дома, живые памятники мёртвых культур и стран. Там селятся люди бедные, нищие, не способные выдержать требования жизни в столице и выкинутые бесконечными инфо-нормами за пределы жизни. Так же сюда стекаются програманне, чтобы оказаться в шкуре туристов, исследующих руины ушедших в небытие стран и держав. «Старая Флоренция» примыкает к первому кольцу нового города, выстроенного Апостолами для доказательства могущества и силы их режима. Первое кольцо или «Система Жизни» стала ни чем иным, как зоной для проживания большинства програманн, и их работы в культурных и промышленных заведениях, наряду с продуктовым обеспечением. Тут они живут и трудятся всю жизнь, выполняя работу, не административного, духовного или военного назначения. Шесть миллионов жителей приходится на этот огромнейший участок земли, что взял в толстое кольцо, имя которому «Храм Просвещения и Духовности». Тут собрали всех клерков государственно-административного управления, религиозных клириков и высшее командование. Самые роскошные храмы, в сине-золотом свечении доказывают праведность веры в Макшину, усеянные неоновыми украшениями. Но «праведное» слово инфо-жрецов подтверждается силой оружия, которое хранят огромные исполины – казармы и дворцы военного искусства, чьи габариты высотой могут поспорить с полусотней этажей, а их ширина, как отдельный небольшой городок. Всё это приправляется «Системами Информатизации и Администрации», где сидят сотни тысячи и миллионы людей, поддерживающих в порядке всю государственную систему. Ну а в центре фантасмагории городской гиперболизации поставлен Дворец «Неоспоримой Воли», ставший местом единого правления Апостолов, чьему слову повинуется каждая структура, каждый програманнин и раб. От их взора ничего не укрывается, ничего не прячется, а слово так мудро, что его пытаются показать, как аксиому, которая единственно истина в жизни. Сам дворец выглядит необычайно, представляя комплекс строений – пирамид и полусфер, кубов и жутких построек, устремляющих на пятьсот метров в поднебесье. Именно он и есть оплот всей власти в Информократии, которая сегодня испытала ужас вторжения.
Все зоны разделены между собой специальными блокпостами и кордонами, которые должны задерживать врага и правонарушителей при попытке вторжения в более важный сегмент города. Но вряд ли можно спастись от жуткого наплыва многотысячных армий, и поэтому войска Информократии стали готовиться к уличным боям.
Но истинную опасность ещё не осознаёт государство тоталитарной определённости и неизменной стратификации. По улицам и площадям «Старой Флоренции» стекаются к одному зданию, у самого прохода на первый круг странные личности, но именно им теперь суждено решить судьбу целой страны. Тёмные одежды, опоясанные верёвками и капюшоны до носа. У жителей «Старой Флоренции» они не вызывают никакого подозрения, ибо замученным жителям, угнетённым несправедливостью и жуткой жизнью, всё равно, кто ходит средь полуразрушенных построек, лишь бы не мешались под ногами и во время исполнения тяжёлой работы. Но даже обычные люди, не отвращённые искушениями политической жизни, лишённые возможности глубоко анализа, а значит не способные увидеть явную коррозию системы, не могут понять, какая опасность таится в этих таинственных личностях и весь сегодняшний день обернётся для них испытанием верности и мировоззрения.
Скрывшись от взора Информократии, за пределами основного города, в «Старой Флоренции», посреди полуразрушенного здания собрался целый отряд «Возмездия», который вознамерился отправить на свалку цивилизации власть «информационно-одарённых». Шестнадцать фигур в чёрных одеждах, чтобы скрыть личность, и под маской безмолвия и тишины пробирались сюда, с одной-единственной целью – сокрушить гнилой информократичный порядок.
Будто бы потакая революционной романтике древности – в заброшенном здании, от стен которого исходит аромат сотен лет прошедшей истории, веря в старые свободные порядке, они планируют уничтожение тоталитарного государства, чтобы принести новый мир свободы и равенства. Но ирония в том, что они всего лишь агенты Рейха, который отдают долг своему Канцлеру и не несут на своих знамёнах утопии будущего, скорее над ними парит безжалостное солнце, которое испепелит каждого, кто посмеет встать на пути нового мирового порядка. Они не революционеры, но разрушенный первый этаж, со строительным мусором под ногами и разбитыми обшарпанными стенами, им не помешает в выполнении задания Императора.
– У нас всё готово? – роняет вопрос мужчина, скинувший капюшон и явивший собравшихся соратникам восточные черты лица, чья видимая мудрость сливается морщинами и сединой в чёрном волосе. – Надеюсь, сегодня всё пройдёт без… эксцессов?
– Мы тоже на это надеемся, господин Конвунгар, – отвечает ему другой человек, так же скинувший капюшон и оглядевший остальных пятнадцать соратников, которые поступили так же, ибо им нет нужды скрывать личность перед такими же, как они.
Конвунгар кинул взгляд и беглым тяжёлым взглядом карих очей осмотрел всех, чуть прищурившись, отчего его взор выглядел особенно подозревающим и внимательным, с лёгкой толикой восточной мудрости. Он видит тут всех, кто был призван Канцлером и Ауроном, чтобы изменить положение дел и при виде людей, беззаветно отдавшихся делу у старого воина душу переполняет гордость, и он рад стоять рядом с ними. Они всего лишь капля в двадцати миллионном населении города и пяти корпусов «Флорентийской Стражи», численностью десять тысяч каждый, А так же тут расквартирован полк знаменитой Гвардии «Антивирус» и им придётся пройти сквозь самый настоящий ад, чтобы достигнуть цели – дворца «Неоспоримой Воли».
«Мы всего лишь смертники, с радостью и чувством долга, идущие в объятия смерти ради исполнения священного долга. И делаем мы это, чтобы позволить жить миллионам других людей» – пронеслась мысль в голове у мужчины, и его сердце кольнуло, сжалось, и по груди, холодной и цепкой рукой, поползла боль, ибо он понял, что возможно никто из них не выживет сегодня.
– Командир… – заговорил кто-то из людей, но это не вырвало Первоначального Крестоносца из размышлений.
«Антуан, Фелиция…» – стал Конвунгар перечислять про себя имена тех, кто здесь, кто ответил на зов чести и нужды Императора, одновременно и, соображая, что мужчины не вернуться к своим жёнам, сделав их вдовами, и их дети в один момент, а храбрые женщины оставят детей без матерей. Печаль и тока медленно берут его дух в тиски, подступаю к горлу едким и противным комом.
– Командир, ваши приказы? – Снова слова сотрясают пространство, которым удаётся вернуть Конвунгара из внутренних мыслей.
– Приказы… – полушёпотом начинает Первоначальный Крестоносец и тихим голосом продолжает. – Вы – храбрые люди, раз решились на такое и храбрее едва ли я увижу.
– Что командир? Мы вас не слышим, – скоро проговаривает рыжая короткостриженая девушка, с васильковыми глазами и худым лицом. – Мы готовы на всё, что вы скажите.
«Вергилия… как год агент второй степени Имперской Службы Агентуры и Внешней разведки… и мать двух дочек» – с тяжестью и комом у горла перечислил Конвунгар некоторые сведения о девушке и, выпрямившись, уверенно заговорил:
– Что ж, и это хорошо. Нам следует выполнить ряд задач, от которых зависит ход войны. И первое, что я хочу узнать, сколько отделений проникло в город?
– Господин, в «Старой Флоренции» сейчас тридцать отделений солдат из подразделений спецназа. Они готовы и ждут ваших приказов, – ответ дал худущий сухой мужчина, подстриженный под ноль с лицом бронзового оттенка.
«Джон… капитан разведывательной роты Силового Управления Разведки… и приглядывает за отцом-инвалидом. Зараза»
– Я повторю нашу первостепенную задачу, – из-под мантии Конвунгара показывается ладонь, в которой зажата сверкающая пластинка, одно движение и она оказывается на столе. – Нам нужно проникнуть в главное здание Системного Узла Снабжения Информацией, взломать защиту и распространить компромат на верховное правление страны в каждый содержатель информации, – как только губы Конвунгара сомкнулись, из центра пластины вырвались лучи яркого зелёного света, собравшиеся по пучкам и линиям из которых сложилась изумительная схема города. – Это здание находится прямиком у Площади Республики, что всего в нескольких километрах к северу от начала «нового города», – пояснил Конвунгар. – Именно там мы должны прорваться к главным системам, при поддержке спецназа, захватить необходимые системы и пустить информацию по всем каналам.
– Как же с виду всё просто… и спецназ на позициях, и площадь недалеко… прям иди и бери. Я не думаю, что охрана того здания устоит против трёхсот бойцов спецназа и оперативников… не думаю, – внимание на себя обратила светловолосая девушка с довольно живым лицом скандинавского типа, и голубыми очами. – Скажите, в чём подвох?
«Хельга… глава ликвидационной команды, майор… в Неаполе у неё старая немощная мать сидит вместе с внуком».
– Когда мы захватим здание нам нужно продержаться в течение часа, пока не подойдёт моя личная гвардия – «Нуккеры». Она ждёт у города и ей нужен только сигнал и чистая дорога, чтобы ворваться в старый город. Остальная Орда идёт вместе с Имперской Армией. Но это не главная проблема… не главная…
– Командир, разве есть большая проблема, нежели выполнение задания?
– У меня есть сведения, что сегодня проповедь будет читать сам Эархо-АД-2 «Сладкое кодопение». И прямо на Площади Республики.
– Кто? – смутился один из собравшихся. – И чем он может нам помешать?
Взгляд Конвунгара метнулся быстрой стрелой на мужчину, стоящего среди двух бугаев славянской внешности, и после того как карие глаза уставились на парня с аккуратной стриженной бородкой, чёрным аккуратно убранным волосом, худущим острым лицом, последовал лёгкий кивок, будто бы дающий право на слово.
– Эархо-АД-2 «Сладкое кодопение», – чуть подался мужчина в чёрном плаще, под которой кроется священническая ряса. – Он ведь знаменитость в Аурэлянской Информократии. Это один из пяти Апостолов, которому его собратья по правлению отдали духовную власть и его владения все храмы, все церкви… и все клирики отдают почести не только Макшине, но и ему.
– И чем же он так знаменит, позвольте узнать, Флорентин?
– Ох, госпожа Вергилия, его «Код», то есть религиозное чтение священных текстов Инфо-философии, самое сильное и вдохновляющее и одной лишь силой могучего слова он может направить толпы фанатичных безумцев на свершение любого беспутства или сумасшедший поступок. «Сатанинские Уста» его можно назвать, ибо суть его слова сущее извращение реальности и измывательство над всеми заповедями Божиими, однако несмотря на видимый бред его слов, их охотно исполняют.
– А сегодня он читает свои гнилые проповеди прямо у здания Системного Узла Снабжения Информацией, – заговорил глава группы. – Поэтому у нас возникает проблема, он может направить тысячи людей рядом с ним на противодействие нам. И тогда вся операция превратиться в кромешный ад и геморрой.
– А может его попросту убить. Накрыть огнём из дальнобойных винтовок? И что с ним морочится?
«Андерсон, хороший стрелок… и держит на попечении одного сироту» – вспомнил о человеке Конвунгар.
– Можно было, – напомнил о себе Антинори. – Но его защищает личная гвардия, защитное поле и при его смерти весь безумный настрой толпы будет обращён против нас, – Флорентин задумался, став поглаживать бородку. – У нас есть один шанс… совсем призрачный, если так можно сказать. Но я не знаю, получится ли к нему подойти на близкое расстояние… если бы подойти.
– И какой же, Флорентин? – задала вопрос худенькая субтильная девушка, с коротким чёрным волосом, выразительно-отточенными чертами лица и большими ворожащими янтарными глазами.
– Госпожа Фелиция, господин Конвунгар, дорогие братья и сестры, – взволнованно заговорил Флорентин, активно перебирая руками воздух, обратив на себя всеобщее внимание. – Как Апостол, он ответственен за сказанное и обязан ответить на любой вопрос и особенно они должны отвечать на вопросы, на «вопросы чести и веры». И если бы мне удалось миновать охрану я бы смог его заговорить на тему «вопросов чести и веры».
– То есть? Что это за вопросы? – удивился один из мужчин. – И как понять «заговорить».
– Это брешь в их управлении и общественном устройстве. Пока его «Код» оспаривается словом другого человека, он не может отдавать распоряжения и приказы, ибо само его знание под сомнением, а значит, и право управлять обществом теряется. Так решил сам «Апостолис Директорис», чтобы доказать свою «праведность». Господь нам дал возможность использовать самомнение врагов как шанс, ибо пока он будет скован диалогом
– А зачем тебе подбираться к нему? Разве так задать нельзя?
– Господин Андерсон, его охрана без предупреждения заткнёт любого, да и к тому же, чтобы задать вопрос, нужно пройти «линию мудрости», а на ней как раз стоят гвардейцы, которые никого не пропустят.
Конвунгар снова обнимает взглядом всех, кто откликнулся на зов Императора и готов служить Рейху и чувствует, как сердце от чего-то жмётся при виде этих людей. Он не хочет их пускать в будущую круговерть событий, зная, что их ждёт только погибель от орудий воинов Информократии, но всё же Флорентин говорит о шансе, о том, чтобы заставить оборонные действия врага встать. Большинство их них несут тяжкое и одновременно радостное бремя воспитания детей, и лихой сгусток плазмы может оставить кого-то сиротой. Конвунгар говорил Аурону, что лучше будет привлечь наёмников, однако тот даже не стал слушать. А со старого полководца и главы «Орды» хватит крови и боли на всю жизнь, чтобы порождать другую. Но всё же священник, слуга старого Бога, даёт надежду и Конвунгар решается ухватиться за призрачный шанс, так удобно предоставленный жизнью:
– План следующий, – тяжело зашевелив губами, заговорил командир операции, сохраняя печаль в глазах. – Флорентин, Хельга, Андерсон, Джон – вы в составе двух отделений должны прорваться к Эархо-АД-2 «Сладкое кодопение», ликвидировать его охрану и… а дальше Флорентин разберётся. Только дайте нам как можно больше времени.
– Будет исполнено, господин Первоначальный Крестоносец! – чётко дали понять, что готовы к исполнению задания названные.
– Остальные – готовится к штурму Системного Узла Снабжения Информацией. Мы не должны подвести Канцлера, ибо от нас зависит сам исход войны. Всем всё понятно?
– Да, господин, – в унисон ответили уже все.
Люди стали собираться. Флорентин отошёл подальше ото всех. По глазам, по взгляду можно заметить, что его гложет одно из древнейших чувств на планете, заставлявшее человечество на рассвете своей бытности прятаться по пещерам и не гасить пламя ночью – обычный страх. Антинори ощущает нутром, что идёт на верную смерть и через сущие минуты встретиться с воплощением дьявола в человеческом обличье, ибо только черти способны породить такой мир, только их извращённое сознание сподобится родить Информакратию. Но страшно оставаться один на один с таким чудовищем, как один из лживых «Апостолов» и ещё страшнее представить, что будет, если они не совладают с его гвардией и их повяжут? Наступление сорвётся, и Информократия одержит верх, а значит и вся Италия окажется под пятой нечестивого режима и обратиться в один сплошной лагерь для рабов. Гложет ли его страх перед смертью? Едва ли, ибо смерть не конец, а своеобразный переход между земным тленом и райским царством для тех, кого Бог сочтёт достойным. Боится ли смерти священник? Но вот страх перед поражением, которое ощущается, будто бы нож у горла, готовый в любой момент скользнуть по коже, действительно заставляет Флорентина содрогаться от одной мысли – что станет с миром, если они проиграют. Однако именно мыль о рабской Италии, разделённой на касты по интеллекту, и подстегает к действу, даёт силу и стимул для борьбы.
– Приготовится, – звучит единственное слово, ставшее сигналом к началу операции.
Флорентин накидывает капюшон и половину его лица скрывает кусок ткани, скрывший и личность. Он берёт посох, с грубым крючковатым неверием в виде заточенного лезвия из стали, отчего он становится похож на небольшую косу. К нему присоединяются двое мужчин, которых он благословил. Широкоплечие и грузные, так же облачившиеся в накидки из старой ткани, они пойдут за священником хоть до девятого круга ада. Антинори окинул их взглядом и вспомнил, что это именно он настоял на том, чтобы их взяли вместе с ним на операцию и что только вместе с ними он пойдёт на эту авантюру.
– Ну что, Герасим и Ерементий, готовы?
– Отродясь ждали момента сего, – взял ответ Герасим.
– За спинами нашими – отечество, а впереди всех нас ждут бесы, – поддержал того Ерементий.
– Там очень много врагов, слишком много и все они искусно обучены. И все они способны только профессионально убивать, да и жалости они не знают. Вы уверены, что хотите со мной пойти? – Флорентин хотел бы, чтобы эти двое выжили, так как он с ними прожил множество лет и столько всего прошёл и теперь их потерять нет желание – человечности в этом священнике слишком много для времени позднего кризиса и всеми силами он стремится сохранить, что ему дорого.
– И мы не пальцем деланные, – произнёс Герасим. – Ты и сам памятуешь, что ж, такой расклад не впервой нам.
– Это хорошо… хорошо, – горестный ком, едкая боль и ноющий стон души сотрясли дух Флорентина. – Я горд, что знал вас. Надеюсь, что сегодняшний день мы переживём.
– Мы тоже рады, что с тобою ходили. А переживём мы или нет, на то воля Божья, – твёрдо произнёс Ерементий.
Флорентин попытался обнять двух друзей, но это у него слабо получилось и скорее показалось, что это они его зажали в дружеских объятиях. Таких друзей Флорентин терять не хотел, и если была его воля, он бы пошёл вместе с ними в бой, но его задача – разить словом противника, а дело оружия он оставит другим.
– Все вперёд! – отдал приказ Конвунгар и операция понеслась – все поспешили покинуть здание и разойтись по ключевым точкам
Нужное здание расположилось в паре сотен метров отсюда и идти по улицам долгого времени не составило. Как ни странно, но скопление людей в заброшенном доме не привлекло внимания усиленных патрулей, поэтому пока всё сохраняется в тайне.
Улочки старой Флоренции сохранились в том виде, какой им придали ушедшие эпохи – узкие и прохладные, сдавленные со всех красивыми изысканными зданиями. Только практически все постройки обветшали, а дороги стали непроходимыми из-за разбитости – асфальт, там, где был положен, вздыбился, плитка и брусчатка выбита и валяются горами у краёв дороги. Кучи мусора вместо мусорных контейнеров в старой Флоренции обычное дело и всюду любого будет преследовать аромат гниения и отходов, а так же неприятное амбре от химических выработок.
Все кто вышел на улицу, похожи на мрачные и серые фигуры, словно они программные элементы в большой системе, существующие лишь ради того, чтобы стать слугами для элиты Информократии. Всюду шныряют силовики – либо дройды, с простейшим оружием и интеллектом, либо полукибернетические солдаты, ставшие тут вместо обычной полиции. Но среди них ярко выделяются шесть фигур, в практически одинаковых мантиях-плащах – кусок ткани с капюшоном, закрывший всё тело. Они уверенно пробираются сквозь улочки и сотни людей, чтобы выйти к площади, и их уверенность так и норовит вызвать подозрения у людей, которых по приближению к месту становится всё больше.
– Как же тут «прекрасно», – осмотревшись констатировала обстановку Хельга, поправив капюшон и пистолет на поясе. – Жуткое местечко, хоть и столица.
– Раньше тут действительно было красиво, – возразил ей Флорентин. – Я видел фотографии Флоренции прошлого. И поверьте, уважаемая, это был один из самых красивых городов мира. Каждое здание было произведением искусства.
– Лучше настроитесь на задание, – ударил по ушам недовольный голос из динамиков средств связи. – Вы передали координаты отделениям?
– Да, – чётко ответила Хельга и слуги Канцлера продолжили путь в безмолвии.
Спустя десяток минут отряд вышел на Площадь Республики, и тут у Флорентина едва не схватило сердце от того, что эти дикари уничтожили великие памятники искусства и надругались над архитектурной концепцией Площади.
Людей тут немерено, ибо каждый пришёл послушать и впитать мудрость «Апостола». По бокам – справа и слева так же стоят белые здания, только их фасады поражены странными рисунками, нанесёнными кистью некого идейного фанатика – всё в синей мерцающей краске и в форме технического орнамента, какой бывает у микросхем. Старая плитка, лежавшая тут испокон веков, по-варварски выдрана и заменена на стекло-плитку, под которой решили провести диоды и кабели и теперь всё утопает в фантасмагоричном безумии синего света, что, по мнению авторов этой вакханалии, доказывает власть и превосходство информации. Вместо знаменитой Колонны Изобилия, связывающей Флоренцию со временем правления сынов и дочерей Ромула, стоит непонятный и ужасающий зеркальный столб, высотой в двадцать метров. От него несёт могильным холодком и сущим сумасбродством архитекторов, явившиеся миру в тот момент, когда они крушили древнюю колонну. Арка Виктора Эммануила Второго сильно обветшала, пострадав от временных потоков, и обрушилась, и теперь в зданиях, срощенных с нею сидит всё управление – Местное Модераторство «Старой Флоренцией».
Яркая и красочная карусель, цветастая и пёстрая, как флорентийская жизнь в былых временах, которая служила долгие десятилетия источником развлечений для детишек и людей постарше, которая испускала в пространство флюиды радости, создавая неповторимый и яркий дух жизни, исчезла бесследно. Её заменяет трибуна, с которой вещает сам «Апостол» – квадратное сооружение пять на пять метров из стекло-плитки, пронизанное проводами и экранами, проецирующее различные живописные изображения, чтобы проповедь была красочнее.
А на трибуне он – всё тело облачено в изумительной расцветки одеяние, ибо каждый клочок мантии красочно переливается нолями и единицами. Это самое настоящее священническое одеяние, только сшитое из неведомых нитей. Мантия, исторгающая в пространство мерцающие единицы и ноли, подпоясанная ремнём из проводов, где каждый элемент выполнен из эластичного драгоценного камня и получается, что узкую талию окутали рубин, изумруд, аметист и сапфир. Позади у него небольшая стальная техническая модификация, походящая на коробочку, из-под которой выглядывает лишняя пара золотистых рук человеческого атлетического сложения.
– Програманне Информократии! – ласково обратился ко всем «Апостол», размахивая золотистым двухметровым посохом. – Вчера сама Макшина явила мне видение, дала слёзное пророчество, где весь мир сквозь множество эпох будет следовать тем идеалам, что мы исповедуем, – его лицо скрыто за маской из металла, окрашенного в гранатовый блистательный цвет, а слова проходят сквозь динамик. – И верьте, настанет час, когда всё отсталое человечество проникнется идеями великой Инфо-философии.
В ответ народ на площади как-то жутко и неестественно за веселился, словно они смеются и ликуют от истерики, или даже сумасшествия, нежели от проникновения идеями учения.
– Что это за бред? – вопрошает один из участников группы.
– Он их «программирует», – тихо поясняет Флорентин, сделав голос шёпотом. – То есть настраивает на «Молитву Почтения», и они будут восклицать имя его.
– Тише, – в канал ворвался голос Конвунгара. – Все отряды на позиции, начинайте представление.
И операция понеслась. На середину площади вышел Флорентин и, привлекая к себе всеобщее внимание, он в пространство кинул фразу, ставшую пусковым механизмом для исполнения приказов:
– Вы не правы, господин «Апостол»!
Всеобщий шок и изумление волной удивления и возмущения прокатились по толпе и народ, подобно чертям от ладана, отхлынул от Антинори, дав ему три метра свободного пространства.
«Апостол» машет рукой, давая явное распоряжение убить лихого человека и двадцать человек охраны их Киберариев, усиленные тремя отделениями дронов взяли оружие наизготовку, уставив его на мужчину. Но ласковой и бережливой рукой жизнь подтолкнула его соратников ответить оружейным залпом.
Выстрел. Затем ещё один и волна страха прокатилась по людям. Обычный народ попытался спрятаться по углам, выдавая спрятавшийся спецназ. Тридцать солдат, под руководством оперативников, скинули тканевые плащи и вступили в бой. В чёрной униформе в бронежилетах-пластинах они открыли огонь по солдатам врага. Вихри плазмы и пуль завизжали в пространстве, милостиво обходя Флорентина, а он продолжает идти навстречу судьбе, взирающей на него мёртвым взглядом четырёх жёлтых диодовых глаз, мерцающих подобно звёздам.
Солдаты Рейха вступили в отчаянный бой с Киберариями и пытаются подавить их огневой мощью, но оборону полуживых и наполовину металлических солдат раздавить не так просто. Плазменные винтовки верных слуг Информократии обстреливают спецназ, прожигая броню, зажаривая живую плоть, но и те не остаются в долгу, пытаясь отстреливаться. В руках Джона дрогнула винтовка, и её пуля филигранно попала в глаз, разорвав череп и убив одного из Киберариев. Из черепа хлынула мутная жидкость не похожая на кровь, но в разгаре боя это не имеет значения. В ответ Дроны совокупным огнём пробили броню одного из спецназовцев, совместным шквалом ярких лучей оставив от него месиво.
Внезапно на поле боя появляется тяжёлый, жуткий и гротескный механизм – три ноги упираются острыми концами в стекло-плитку, переходя в тонкое туловище и широкую грудную клетку, к которой крепятся две конечностями с большими клацающими клешнями, а роль головного аппарата выполняет диск с множеством лампочек и экранов. Явившись из-за арки, оно тут же ринулось в бой, опьянённое жаждой крови и сутью приказания оператора. Он попытался порвать Хельгу – тварь бросается на девушку и та падает на землю, чтобы спастись от удара, существо остановлено – со всего лёту в него боком ударяет Герасим и заставляет пошатнуться, уйти от жертвы, и бедная девушка благодарна славянскому парню, что она не стала фаршем. Но для механизма этот удар слишком слаб, чтобы перевернуться и монстр из стали мигом развернулся и атаковал мужчину. В цепких руках Герасима оказались две активно клацающие клешни, и мужчина со всех сил их держит, чтобы они его не порезали, но всё же сила твари столь велика, что пускай через скрип машины и деталей, но они подходят к кряхтящему человеку. Сквозь крик и боль, а так же колоссальную нагрузку Герасим пытается сдержать натиск, но существо поступает хитрее – острая конечность втыкается в правое плечо парня и силой отшвыривает его, как тряпку, оросив стекло-плитку алой кровью.
